Гетерогенность феномена "взрослых детей алкоголиков" с позиции аутоагрессивности: влияние парентальной аддиктивной

Размещено на http://www.allbest.ru/

Гетерогенность феномена "взрослых детей алкоголиков" с позиции аутоагрессивности: влияние парентальной аддиктивной фигуры

М.А. Байкова, А.В. Меринов



Аннотация

ФГБОУ ВО «Рязанский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова» Минздрава России, г. Рязань, Россия

Цель исследования: изучение гетерогенности феномена «взрослых детей алкоголиков» (ВДА) в зависимости от пола и количества парентальных фигур, страдающих алкогольной зависимостью. Материалы и методы: для решения поставленных задач были обследованы 184 студентки старших курсов ВУЗа, из которых 60 человек составили группу контроля, остальные являлись ВДА и были разделены на подгруппы в зависимости от числа и пола парентальных фигур, страдающих алкогольной зависимостью. Результаты: убедительно показана гетерогенность группы ВДА в отношении аутодеструкции в зависимости от парентальной аддиктив ной фигуры. Девушки, отцы которых страдали алкогольной зависимостью (ДОА), представляют собой наиболее благополучную группу. Тем не менее, отметим, что 78,3% из них склонны к постоянному самообвинению, 36,7% регулярно испытывают чувство одиночества. Данные цифры в большей степени отражают уровень актуального стресса, связанный с наличием алкоголизирующегося родителя в семье. По основным суицидологическим характеристикам группа респонденток ДОА не отличалась от группы контроля. Девушки, матери которых страдают алкогольной зависимостью (ДМА), в большей степени склонны к реализации своих анти витальных импульсов посредством формирования собственной алкогольной зависимости: 16,7% из них отметили, что выпивают более 200 гр. алкоголя 34 раза в месяц, 20% считают, что им следует сократить употребление спиртных напитков и испытывают чувство вины, связанное с их употреблением, 6,7% позитивно относятся к опохмелению после алкогольного эксцесса. Выявлена наиболее напряжённая в наркологическом и суицидологическом плане группа респонденток девушки, у которых оба родителя страдали алкогольной зависимостью (ДМОА). В группе ДМОА суицидальное поведение реализуется как в классическом ключе (23,5% респонденток имеют попытку суицида в анамнезе, 64,7% суицидальные мысли), так и в несуицидальном. 29,4% респонденток ДМОА склонны к неоправданному риску, 17,6% к нанесению самоповрежде ний, 29,4% оценивают себя, как злоупотребляющих алкоголем. Выводы: сделано предположение о важности прояснения семейного «алкогольного» анамнеза для понимания функционирования актуального аутодеструктивного модуса ВДА. Это даёт теоретические предпосылки для создания дифференцированного набора методик коррекции потенциальной аутоагрессивности ВДА, а так же расширяет возможность разработки методов оценки суицидального риска соответствующего контингента как в рамках наркологической, так и суицидологической практик.

Ключевые слова: взрослые дети алкоголиков (ВДА), алкогольная зависимость, суицидология, аутоагрессия, превенция в суицидологии, факторы риска суицидального поведения.



Abstract

Heterogeneity of the phenomenon “adult children of alcoholics”

From the position of autoaggression: the impact of the parental addictive figure

M.A. Baykova, A.V. Merinov

Ryazan State Medical University named acad. I.P. Pavlov, Russia;

Abstract:

The aim of the study was to review the phenomenon of heterogeneity of "Adult Children Of Alcoholics " (ACOA), in regard to sex and the number of parental figures suffering from alcohol addiction. To solve the tasks, 184 senior students of the university were examined, of which 60 people made up a control group, the rest were classified as ACOA and were divided into subgroups, depending on the number and sex of parental figures suffering from alcohol dependence. Results: The heterogeneity of the ACOA group in relation to patterns of autoaggressive behavior was convincingly demonstrated, as well as differences in the orientation of autodestruction, depending on which of the parents suffered from alcohol addiction. Girls whose fathers suffered from alcohol dependence (GFA) in this context represent the most prosperous group, despite the fact that 78.3% of them are prone to selfincrimination, 18% are highly aggressive, and 36.7% are inclined to experiencing feelings of loneliness. These figures to a greater extent reflect the level of actual stress associated with the presence of an alcoholized parent in the family.

According to the main suicidological characteristics, the group of GFA respondents did not differ much from the control group. Girls whose mothers suffer from alcohol dependence (GMA) are more likely to realize their antivital impulses through the formation of alcohol dependence: 16.7% of them noted that they drink 200 gr. alcohol 3 4 times a month, 20% believe that they should reduce the consumption of alcoholic beverages and report experiencing feelings of guilt associated with the use of alcohol, 6.7% have a craving for sobering up in the morning after alcoholic excesses. The most problematic group of respondents girls with both parents having alcohol addiction (GMFA) was also the most tense in the narcological and suicidological perspective. In the GMFA group, suicidal behavior is realized both in the classical manner (23.5% of respondents have an attempted suicide in the anamnesis, 64.7% have suicidal thoughts in the anamnesis), and in the nonclassical (29.3% of respondents of GMFA are inclined to unjustified risk, 17.6% to selfcutting, 29.3% estimate themselves as abusers of alcohol). At the same time 35,3% of GMFA noted that they consume over 200 gr. alcohol several times a month, which is worrying in terms of formation of alcohol addiction. С onclu sions: A suggestion is made about the importance of clarifying the family "alcoholic" anamnesis for understanding the functioning of the actual autodestructive mode of ACOA. This creates theoretical prerequisites for creating a differentiated set of methods for correcting the potential autoaggressive of the ACOA, as well as expanding the possibility of developing methods for assessing the suicide risk of the appropriate contingent both within the narcological and suicidal practices.

Keywords: adult children of alcoholics (ACOA), alcohol dependence, suicidology, autoaggression, prevention of suicide, risk factors for suicidal behavior



Введение

Несмотря на отчётливый тренд на снижение заболеваемости алкогольной зависимостью в России [1], достаточно острой остается проблема детей выросших в семьях лиц, страдающих алкоголизмом. Данный феномен уже получил свое название это взрослые дети алкоголиков (ВДА). Основной пик научного интереса к данной проблеме пришёлся на прошлое десятилетие, как в нашей стране, так и за рубежом [2, 3, 5, 710]. В момент массового появления исследований о ВДА, постулировалась основная идея о том, что люди, выросшие в семьях с актуальной «алкогольной» историей, являются созависимыми [4, 7, 10], и на протяжении жизни реализуют тот негативный психологический опыт, который был получен ими в детстве [2, 47]. То есть популяция ВДА считалась и считается в настоящее время, априори, неблагоприятной группой, в частности, в отношении повышенного суицидального риска [6]. Любопытным на наш взгляд является тот факт, что по мере увеличения среднего возраста популяционного среза доля ВДА в нём уменьшается, отражая меньшую продолжительность жизни лиц данной когорты [2, 46]. Отдельно подчеркнём, что остаётся дискута бельным вопрос о превалировании в генезисе феномена ВДА генетических, либо социальных факторов [3, 6, 9, 10].

Говоря о факторах, повышающих суицидальный риск, нельзя не упомянуть о многочисленных работах постулирующих его связь с функционированием родительскосемейного института [14, 6, 8, 9]. Такие факторы, как «алкогольная» и/или «деструктивная» семья относятся к устойчивым осевым маркерам риска возникновения и формирования аутодеструктивного поведения [3, 4, 6, 7]. Однако приходится констатировать тот факт, что это слишком общие указания, лишь на первый взгляд, характеризующие якобы гомогенную группу ВДА. Отметим, что в ряде исследований обнаруживалась гетерогенность лиц данной когорты, тем не менее, не было раскрыто сути расщепления популяции ВДА на высоко, средне и низко социально функционирующие [69].

В этой связи представляется интересной теория эпигенетической передачи алкогольной зависимости в качестве дезадаптивной копинг стратегии [2, 8]. В этом случае аддиктивное поведение, как и суицидальное, является способом ухода от решения жизненных проблем, что, в свою очередь, приводит к ещё большей социальной дезадаптации или гибели.

Целью данного исследования было выявление суицидологически значимой гетерогенности ВДА в зависимости от количества и пола парентальных фигур, страдающих алкогольной зависимостью.



Материалы и методы

Для решения поставленных задач были обследованы студентки старших курсов ВУЗа. Из них 124 респондентки (ДРА) имели хотя бы одного родителя, страдающего алкогольной зависимостью, в качестве контрольной группы были использованы 60 девушек, таковых не имеющих.

Верификация диагноза родителей производилась посредством очного или дистанционного интервью с использованием различных компьютерных программ (Skype, WhatsApp, Viber). Все интервьюированные родители находились на второй стадии алкогольной зависимости.

С учётом известной гетерогенности ВДА [3] мы разделили исследуемую когорту ре спонденток по признаку различия паренталь ной фигуры, страдающей алкогольной зависимостью, на следующие группы.

ДМА девушки, мать которых страдает алкогольной зависимостью (n=30, средний возраст в группе составил 20,3±0,25 года).

ДОА девушки, отец которых страдает алкогольной зависимостью (n=60, средний возраст в группе составил 20,8±0,20 года).

ДМОА девушки, родители которых страдают алкогольной зависимостью (20,67±0,27 года).

Обследованные респонденты были сопоставимы по основным социально демографическим показателям. Средний возраст девушек контрольной группы 20,84±0,16 года.

В качестве диагностического инструмента использовался опросник для выявления аутоагрессивных паттернов и их предикторов в прошлом и настоящем. Для оценки показателей личностнопсихологического характера были использованы тест преобладающих механизмов психологических защит (LSI) Плут чекаКеллерманаКонте, тест MiniMult (сокращённый вариант MMPI), а также опросник для диагностики специфики переживания гнева State Anger Inventory STAXI.

Обработка данных и их статистический анализ проводились на базе компьютерной программы STATISTICA 7.0. Применение статистических методов оценки достоверности различий между изучаемыми группами также определялось характером распределения и типом исследуемых переменных. В случае нормального распределения признаков применялся tкритерий Стьюдента. В иных случаях применялись методы непараметрической статистики (использовались метод %2, а также %2 с поправкой Йетса). Нулевая гипотеза о сходстве двух групп по оцениваемому признаку отвергалась при уровне значимости р<0,05. Выборочные дескриптивные статистики представлены в виде M±m (среднее значение группы по исследуемому признаку и ошибка среднего).

Результаты и их обсуждение

Первый этап дизайна исследования заключался в сравнение двух групп: девушек, имеющих хотя бы одного родителя, страдающего алкогольной зависимостью, и такового не имеющих. При проведении фронтального сравнения по основным суицидологическим показателям, предикторам аутоагрессии, личностно психологическим характеристикам нами были обнаружены достаточно предсказуемые результаты:?

ДРА по всем основным аутоагрессивным показателям опережала группу контроля.

Остановимся на основных статистически значимых суицидологических характеристиках группы, характеризующих ДРА. 27% респон денток ДРА имели суицидальные мысли на протяжении последних двух лет, в то время как среди респонденток группы контроля они выявлялись лишь у 12%. ДРА склонны к неоправданному рисковому поведению 24% (девушки из группы контроля в 8%), в последние 2 года 7% ДРА имели ЧМТ различной степени тяжести (в группе контроля аналогичный показатель составил 0%), 18% респонден ток ДРА злоупотребляют алкоголем (среди респонденток группы контроля 7%), при этом 9% из них выпивают по 200 гр. Крепкого алкоголя 34 раза в месяц (в группе контроля 2%). У 17% респонденток ДРА возникало чувство, что им следует сократить употребление спиртных напитков, 23% испытывали чувство вины, связанное с употреблением спиртных напитков (в группе контроля показатели по аналогичным признакам составили 5% и 3% соответственно). То же касается и большинства предикторов аутоагрессии: больше 50% респонденток чувствуют себя одинокими, субъективно оценивают себя, как склонных к депрессии и длительному переживанию чувства вины. Около 40% ДРА оценивают себя как излишне агрессивных, и более 25% из них хотели бы обратиться к психиатру.

Подобный набор характеристик, как уже было сказано выше, был нами ожидаем, и ранее был неоднократно описан в литературе [11, 12], в связи с чем, мы решили разделить группу в зависимости от парентальных фигур, страдающих алкогольной зависимостью. Перейдем к их характеристикам.

При сравнении основных классических аутоагрессивных паттернов поведения в группах ДМА и контроля не было обнаружено статистически значимых различий, что само по себе указывает на видимую условную благополучность группы. Соответствующие показатели в группе ДМА составили: суицидальные попытки в анамнезе 10%; суицидальные мысли 20%. В контрольной группе данные значения равнялись 5% и 12% соответственно.

Однако при сравнении несуицидальных аутоагрессивных характеристик и предикторов саморазрушающего поведения, антивитальный потенциал группы не выглядит настолько однозначным.

Начнём с оценки основных отличий в отношении предикторов аутоагрессии среди ре спонденток группы ДМА и контроля, представленных в таблице 1.



Таблица 1. Сравнение представленности предикторов аутоагрессии девушек, мать которых страдает алкогольной зависимостью и контрольной группы

Признак	ДМА n=30	Контроль п=60	X	Р
	n	%	n	%
Наличие страха смерти	14	46,7	41	68,3	3,95	0,0469
Убежденность в то, что грешники попадают в ад	15	50,0	42	70,0	4,10	0,0430
Вера в реинкарнацию	5	16,7	34	56,7	13,03	0,0003
Желание обратиться к психиатру	11	36,7	7	11,7	7,81	0,0052
Склонность держать эмоции «в себе»	16	53,3	19	31,7	3,95	0,0469
ЧМТ в анамнезе	3	10,0	--	--	6,21	0,0127

Таблица 2.Сравнение наркологических характеристик девушек, мать которых страдает алкогольной зависимостью и контрольной группы

Признак	ДМА n=30	Контроль n=60	X	Р
	n	%	n	%
Выпиваю 200 гр. водки 3-4 раза в месяц	5	16,7	1	1,7	7,23	0,0072
Наличие ощущения, что следует сократить число потребляемых спиртных напитков	6	20,0	3	5,0	5,00	0,0254
Наличие чувства вины, связанного с употреблением спиртного	6	20,0	2	3,3	6,86	0,0088
Наличие желания принять спиртное при пробуждении после употребления накануне алкоголя	2	6,7	--	--	4,09	0,0431

При сравнении «профиля» предикторов аутоагрессии в группе ДМА обращает на себя внимание сниженное количество таких протек тивных факторов [13], как страх собственной смерти и веры в то, что грешники попадают в ад. Данные конструкты обуславливают сдерживающее поведение, осторожность в большинстве стрессовых ситуаций. Также настораживает желание 36,7% ДМА обратиться к психиатру. Данный факт, как правило, отражает наличие критического отношения к проблемам, возникающим как внутри семьи, так и внутри личности, желание обрести помощь. При этом ДМА склонны держать в себе актуальные стрессовые моменты, которые тяжело раскрывать лицам из ближайшего окружения, но проще обсудить с профессионалом (психиатром, психотерапевтом). Обращает на себя внимание и тот факт, что 10% ДМА имеют ЧМТ в анамнезе, в отличие от 0% респонденток группы контроля, что наводит на мысль о возможном направлении реализации антивитальных импульсов.

Перейдем к сравнению основных наркологических характеристик респонденток изучаемой группы, оцениваемых нами с позиций возможной реализации аутоагрессивных импульсов [14].

При анализе данных таблицы 2 обращает на себя внимание высокий процент представленности ряда наркологических характеристик в группе ДМА, что настораживает в плане формирования алкогольной зависимости у респонденток указанной группы. 6,7% респонденток ДМА испытывают тягу после предшествующего накануне употребления алкоголя, принять спиртной напиток для облегчения своего состояния. 20,0% испытывают чувство вины, связанное с употреблением алкоголя; ровно такое же количество респонденток считает, что им следовало бы сократить количество выпиваемого спиртного.

Полученные данные настораживают как в отношении выражения суицидологического потенциала респонденток ДМА, так и в качестве реализации жизненного сценария, который как калька повторяет жизненный сценарий матери [14].

Перейдем к анализу личностно психологических характеристик респонденток ДМА и группы контроля. Анализ данных таблицы 3 обнаруживает противоречивую комбинацию шкал обуславливавшую тревожно мнительный личностный радикал, и Ма, отвечающий за гипертимный тип реагирования.

Однако при общем соотношении баллов, полученных по данным шкалам, мы можем с уверенностью говорить о том, что группе ДМА больше присущ тревожнофобический тип реагирования в отношении большинства ситуаций, что может обуславливать определённый внутриличностный конфликт. А с учётом наличия в характере гипертимного радикала формируется склонность снимать накопившуюся усталость и стресс с помощью спиртного.

Также ДМА больше склонны использовать такие защитные механизмы психики, как вытеснение и замещение, что логично согласуется с данными, представленными в таблицах 1 и 2, а также с данными англо и русскоязычной литературы о выраженной представленности сценарного предписания «Не живи» в группах ВДА [14].

Перейдём к анализу статистически значимых в суицидологическом плане отличий аутоагрессивного поведения и его предикторов в группах контроля и ДОА.

При сравнении основных классических аутоагрессивных паттернов поведения в группе ДОА и группе контроля, как и в случае с предыдущей группой, мы не обнаружили статистически значимых отличий. Соответствующие показатели в группе ДОА составили: суицидальные попытки в анамнезе 8%; суицидальные мысли 25%. В контрольной группе данные значения равнялись 5% и 12% соответственно.

Таблица 3 Сравнение личностнопсихологических характеристик девушек, мать которых страдает алкогольной зависимостью и контрольной группы

Признак	ДМА, n=30 M±m	Контроль, n=60 M±m	t	Р
Шкала Mini-Mult Pt	7,7±0,63	5,97±0,44	2,25679	0,026
Шкала Mini-Mult Ma	5,9±0,48	4,6±0,27	2,63524	0,01
Защитный психологический механизм «Вытеснение»	4,1±0,38	2,88±0,25	2,61627	0,01
Защитный психологический механизм «Замещение»	5,1±0,52	3,73±0,38	2,03763	0,04

Сравнение представленности предикторов аутоагрессивного поведения среди респонден ток групп контроля и ДОА представлено ниже в таблице 4.

При анализе данных обращает на себя внимание выраженная концентрация гипотим ных феноменов в группе ДОА: они в большей степени, по сравнению с группой контроля, склонны испытывать чувство вины и одиночества, в меньшей степени делиться своими переживаниями с окружающими. Подобная комбинация признаков может отражать реакцию на актуальный стресс, происходящий в семье, в которой есть родитель, страдающий алкогольной зависимостью.

При сравнении неклассических суицидальных паттернов поведения в группах контроля и ДОА среди последних отмечаются почти в три раза более высокий показатель склонности к неоправданному риску, зачастую сопряженный с физическим и сексуальным насилием (23,3% и 8,3% соответственно; Х=5,07; р=0,0244).

Перейдём к анализу личностно психологических характеристик в группах ДОА и контроля.

Таблица 4. Сравнение представленности предикторов аутоагрессивного поведения в группе девушек, отцы которых страдают алкогольной зависимостью, и контрольной группы

Признак	ДОА n=60	Контроль n=60	X	Р
	n	%	n	%
Чувство одиночества	22	36,7	10	16,7	6,14	0,0132
Склонность легко делиться своими проблемами	23	38,3	35	58,3	4,81	0,0284
Склонность к самообвинению	47	78,3	36	60,0	4,73	0,0297
Склонность долго переживать вину	10	16,7	2	3,3	4,54	0,0332
Субъективная оценка себя, как склонной к агрессивным действиям	23	38,3	13	21,7	3,97	0,0464

Таблица 5 Сравнение личностнопсихологических характеристик в группах контроля и девушек, отцы которых страдают алкогольной зависимостью

Признак	ДМОА, n=34	Контроль, п=60	X
	n	%	n	%
Долгопереживаемое чувство вины	21	61,8	17	28,3	10,07
Способность долго терпеть боль	24	70,6	29	48,3	4,37
Чувство одиночества	23	67,6	21	35,0	9,29
Депрессия в анамнезе	25	73,5	23	38,3	10,76
Наличие страха смерти	14	41,2	41	68,3	6,59
Чувство безысходности	24	70,6	24	40,0	8,13
Наличие трагических смертей в семье	14	41,2	13	21,7	4,03
Стыд тела	25	73,5	27	45,0	7,15
Ощущение наличия физического недостатка	12	35,3	8	13,3	6,25
Наличие комплекса неполноценности	20	58,8	21	35,0	5,01
Вера в Бога	27	79,4	56	93,3	4,07
Убеждённость в том, что грешники попадают в ад	16	47,0	42	70,0	5,62
Убеждённость в том, что проживёт ещё долго	14	41,2	40	66,7	5,77
Отсутствие смысла жизни в течение последних 2 лет	5	14,7	1	1,7	4,19
Отсутствие смысла жизни вообще	8	23,5	4	6,7	4,13
Убежденность в собственной праведности	5	14,7	28	46,7	8,38
Склонность держать проблемы в себе	23	67,6	19	31,7	11,37

Данные таблицы 5 убедительно согласуются с показателями, полученными ранее и отражают такие личностнопсихологические характеристики ДОА, как гипертимный тип реагирования и агрессивность, являющуюся составной частью их темперамента. При этом ДОА в меньшей степени склонны отрицать имеющиеся в их жизни проблемы.

Рассмотрим основные аутоагрессивные паттерны поведения в группах ДМОА и контроля.

Таблица 6. Сравнение суицидальных аутоагрессивных паттернов поведения в группах девушек, родители которых страдают алкогольной зависимостью, и группой контроля

Признак	ДМОА n=34	Контроль n=60	X	Р
	n	%	n	%
Попытка суицида в анамнезе	8	23,5	3	5,0	7,21	0,0072
Суицидальные мысли в течение последних 2-х лет	13	38,2	7	11,7	9,15	0,0025
Суицидальные мысли в анамнезе	22	64,7	12	20,0	18,79	0,00001

Группа ДМОА в отношении основных классических аутоагрессивных характеристик является наиболее уязвимой в суицидологическом плане группой респонденток.

23,5% из них имеют в анамнезе попытку суицида, при этом 64,7% имели когдалибо суицидальные мысли с обдумыванием способа ухода из жизни. Безусловно, именно данная подгруппа представляет наибольший интерес для суицидологических служб в плане превентивной работы.



Таблица 7. Сравнение представленности предикторов аутоагрессивного поведения среди девушек, родители которых страдают алкогольной зависимостью, и группой контроля

Признак	ДМОА, n=34	Контроль, п=60	X
	n	%	n	%
Долгопереживаемое чувство вины	21	61,8	17	28,3	10,07
Способность долго терпеть боль	24	70,6	29	48,3	4,37
Чувство одиночества	23	67,6	21	35,0	9,29
Депрессия в анамнезе	25	73,5	23	38,3	10,76
Наличие страха смерти	14	41,2	41	68,3	6,59
Чувство безысходности	24	70,6	24	40,0	8,13
Наличие трагических смертей в семье	14	41,2	13	21,7	4,03
Стыд тела	25	73,5	27	45,0	7,15
Ощущение наличия физического недостатка	12	35,3	8	13,3	6,25
Наличие комплекса неполноценности	20	58,8	21	35,0	5,01
Вера в Бога	27	79,4	56	93,3	4,07
Убеждённость в том, что грешники попадают в ад	16	47,0	42	70,0	5,62
Убеждённость в том, что проживёт ещё долго	14	41,2	40	66,7	5,77
Отсутствие смысла жизни в течение последних 2 лет	5	14,7	1	1,7	4,19
Отсутствие смысла жизни вообще	8	23,5	4	6,7	4,13
Убежденность в собственной праведности	5	14,7	28	46,7	8,38
Склонность держать проблемы в себе	23	67,6	19	31,7	11,37

Предикторы аутоагрессивного поведения ДМОА и респонденток групп контроля представлены в табл. 7. Можно отметить, что у ре спонденток группы ДМОА отсутствует понимание смысла жизни, значительно снижено количество протективных факторов, снижающих «токсичность» аутоагрессивных импульсов, в то же время присутствует большое количество чувств, формирующих общий гипотимический фон. Так же, как и другие респонденты ВДА, ДМОА склонны не говорить о своих проблемах, а удерживать их в себе, пытаться подавить.



Таблица 8. Сравнение несуицидальных аутоагрессивных паттернов поведения в группах девушек, родители которых страдают алкогольной зависимостью, и контроля

Признак	ДМОА, n=34	Контроль, п=60
	n	%	n
Наличие более двух хронических заболеваний	24	70,6	23
Наличие ЧМТ в анамнезе	3	8,8	--
Злоупотребление алкоголем (субъективная оценка)	10	29,4	4
Склонность к перееданию/голоданию	20	58,8	17
Нанесение самоповреждений в течение последних 2 лет	6	17,6	1
Склонность к неоправданному риску	10	29,4	5
Выраженная гетероагрессивность	18	52,9	15

Анализ основных несуицидальных аутоагрессивных паттернов поведения среди ДМОА и респонденток групп контроля представлен в табл. 8. Хорошо видно, что несуицидальные аутоагрессивные представлены в группе ДМОА в виде трёх направлений: соматического (хронификация соматических заболеваний, получение ЧМТ), опосредованного через рискованное поведение и различные виды самоповреждения (братание, порезы без суицидальных устремлений).

Таблица 9. Сравнение наркологических характеристик групп девушек, родители которых страдают алкогольной зависимостью, и контроля

Признак	ДМОА n=34	Контроль n=60
	n	%	n
Выпиваю 100-200 гр. водки несколько раз в месяц	12	35,3	4
Наличие ощущения, что следует сократить число потребляемых спиртных напитков	11	32,4	3
Наличие чувство раздражения, если окружающие говорят о необходимости снизить употребление спиртного	9	26,5	4
Наличие чувства вины, связанного с употреблением спиртного	13	38,2	2

Данные виды «аналогов суицида», как правило, указывают на высокий уровень суицидальной готовности респонденток, при этом относительно укладываются в социально приемлемые рамки, и могут игнорироваться окружающими.

Рассмотрим основные наркологические характеристики исследуемой группы и группы контроля в контексте аутоагрессивного поведения. В таблице 9 видно, что респондентки ДМОА весьма угрожаемы в отношении формирования алкогольной зависимости. Если вернуться к данным таблицы 2 и сравнить её с рассматриваемыми особенностями ДМОА, то обращает на себя внимание разница в количестве спиртного, употребляемого респондент ками ДМОА и ДМА по сравнению с контрольной группой. При этом респондентки ДМА склонны употреблять чаще и большее количество алкоголя, нежели ДМОА. 6,7% ДМА имеют позитивное отношение к опохмелению.

В то время как группа ДМОА по данному признаку не отличается от контрольной группы, в которой этот показатель равен 0. В данном контексте группа ДМА настораживает в плане глубины сформированности алкогольной зависимости, по сравнению с ДОА и ДМОА.

Общеизвестно, что злоупотребление алкоголем, склонность к формированию аддикций вообще, является, по своей сути, вариантом несуицидальной аутоагрессивности, реализуемой наиболее «понятным» и «доступным» для личности способом. Это своеобразный вариант хронического суицида, который воспринимается не таким «радикальным» и «экстремальным» уходом из жизни, не вызывает противоречивых чувств страха и вины, и воспринимается обществом, привыкшим к большому числу алкогольных аддиктов, как нечто само собой разумеющееся. Особенно, если личность имеет отягощённый алкогольной зависимостью наследственный бэкграунд.

Можно предположить, существование некого механизма, определяющего направление саморазрушения, от наиболее одиозных суицидальных форм до «социально приемлемых» несуицидальных эквивалентов. И в данном случае, количество родительских фигур, страдающих алкогольной зависимостью, является в какойто степени определяющим фактором.

Перейдём к сравнению личностно психологических характеристик респонденток групп ДМОА и контроля.

Таблица 10. Сравнение личностнопсихологических характеристик групп девушек, родители которых страдают

Признак	ДМОА n=34 M±m	Контроль n=60 M±m	t	Р
Родительское предписание «Не делай это»	16,56±1,16	13,52±0,75	2,28553	0,025
Родительское предписание «Не принадлежи»	16,91±1,37	11,97±0,78	3,38359	0,001
Шкала Mini-Mult Pd	7,20±0,45	5,8±0,31	2,64246	0,01
Защитный психологический механизм «Вытеснение»	3,82±0,38	2,88±0,25	2,12425	0,036
Защитный психологический механизм «Интеллектуализация»	5,94±0,38	4,95±0,24	2,30020	0,024
Агрессия как состояние (тест STAXI)	1,70±0,50	0,75±0,21	2,02632	0,045
Аутоагрессия (тест STAXI)	15,47±0,92	13,43±0,46	2,20188	0,03
Контроль агрессии (тест STAXI)	21,44±0,66	19,03±0,57	2,64364	0,01

При анализе личностно-психологических характеристик в группе ДМОА мы видим, что основные родительские предписания представлены установками на пассивность и на противопоставление себя основным общественным группам. В рамках теста МиниМульт группу респонденток ДМОА отличает более высокий бал по шкале психопатии, указывающий на часто сформированный антисоциальный радикал личности. Они в большей степени склонны использовать такой защитный психологический механизм, как интеллектуализация, позволяющий ДМОА вывести на псевдоинтеллек туальный уровень часть своих чувств и эмоций, полноценное переживание которых может навредить их нормальному психическому функционированию.

ДМОА в большей степени склонны контролировать свой гнев, нежели респондентки группы контроля, что в комбинации с неспособностью к словесному выражению своих проблем, приводит к выраженному внутреннему напряжению, дискомфорту и образованию гипотимического эмоционального фона.

Таким образом, можно с уверенностью говорить о подтверждении гипотезы гетерогенности девушек ВДА на социальном уровне. Отметим различные варианты антивитальной направленности в зависимости от трансгенерационной трансляции, которая, в свою очередь, обуславливается той или иной парентальной фигурой, страдающей алкогольной зависимостью.

В качестве иллюстрации приведем пример девушки, выросшей в семье, где, оба родителя страдают алкогольной зависимостью. Анамнестические сведения не являются исключительными и представляют собой достаточно типичный пример среди респонденток данной группы.

Респондентка К., 20ти лет, студентка пятого курса университета. Дала письменное согласие на участие в исследовании.

Родилась в полной семье, воспитывалась биологическими родителями. Проживает с ними. Родители страдают алкогольной зависимостью, оба на момент интервью клинически находились на второй стадии алкогольной зависимости. Тип употребления алкоголя псевдозапойный. Сформированный тип «супружеского алкоголизма». Отец респондентки работает на заводе, мать на протяжении последних пяти лет не работает, занимается домашним хозяйством (с последнего места работы была уволена из за проблем с алкоголем).

Анамнестические сведения: в возрасте 57 лет наблюдалась у логопеда в связи с заиканием. Энурез, энкопрез отрицает. В школу пошла с 7 лет, училась «средне». Закончила 11 классов общеобразовательной школы, классы не дублировала. После поступила в институт. При расспросе об алкогольной зависимости родителей говорит в начале беседы с неохотой. От сверстников и друзей это скрывает. Со слов респондентки, старается как можно меньше находиться дома, встречаться с друзьями. На протяжении 3 лет встречается с молодым человеком своего возраста. Мечтает выйти за него замуж и переехать от родителей.

Суицидологический и наркологический анамнез: со слов К., молодой человек так же имеет «проблемы с алкоголем» (выпивает с пятницы по воскресенье не менее двух литров пива). В последнее время стала выпивать с ним «за компанию». Субъективно оценивает себя, как злоупотребляющую алкоголем на протяжении двух лет. Однако в беседе, при детальном расспросе об алкогольных эксцессах, количестве выпитого, начинает раздражаться. Говорит, что в последнее время К. стало злить, когда окружающие советуют ей сократить количество употребляемых спиртных напитков. При этом после алкогольного эксцесса испытывает чувство вины за то, что употребляла спиртное накануне. Стала курить. Выкуривает по 7 сигарет в сутки.

Год назад обращалась к психотерапевту после суицидальной попытки: после ссоры с родителями порезала себе вены на правой руке, по оценкам самой респондентки, в большей степени для того, чтобы привлечь внимание. До этого временами, после ссор с молодым человеком, родителями, или при ощущении собственной ненужности и незначительности, наносила себе неглубокие порезы на внутренней стороне предплечья. Со слов К., обратилась к психотерапевту из чувства страха за свою жизнь и безысходности. Впервые суицидальные мысли появились с 16 лет, с тех пор, со слов респондентки, они то посещают её, то уходят. С осени 2017 г. испытывает суицидальные мысли практически постоянно. Тяготится младшим братом, поживающим вместе с ней. Видит свою жизнь крайне пессимистично. Жалуется на чувство безысходности и одиночества, несмотря на то, что практически постоянно находится в окружении близких родственников или друзей. Признаков депрессии не обнаруживает: во время беседы часто шутит, рассказывает о своих хобби (коллекционирует ножи). Социально активна, занимается спортом (играет в волейбол), принимает участие в общественной жизни ВУЗа. О детстве говорит, что перестала ощущать себя ребенком с 10 лет, так как отец стал сильно выпивать в связи с проблемами на работе. Мать стала выпивать вместе с ним, в связи с чем, забывала приглядывать за младшим ребёнком. К., с раннего пубертатного периода приходилось заботиться о брате, контролировать происходящее дома (проверять воду, газ, безопасность жилища).

К родителям испытывает смешанные чувства: с одной стороны злится на них, тяготится их присутствием в своей жизни, с другой, испытывает вину за эти чувства к ним, считает себя ответственной за то, что с ними происходит. Оценивает себя как излишне агрессивную: говорит, что в последние 1,5 года стала чаще ругаться, злиться, вступать в конфликты с близкими и окружающими. Несколько раз во время ссор с родителями, а так же молодым человеком, дралась. Высказывает желание, обратиться к психотерапевту, в связи с увеличившимся уровнем агрессии.



Выводы

1. Не все, но большинство респонденток, выросших в семьях, где хотя бы один из родителей страдал алкогольной зависимостью, демонстрируют повышенные показатели аутоагрессивности.

Группа респонденток ВДА гетерогенна по уровню и профилю суицидальной направленности, и эта гетерогенность во многом может определяться количеством и полом парен тальных фигур, страдающих алкогольной зависимостью, и воспитывающих ВДА. При этом транслируемый модус антивитального поведения отличается своей направленностью в зависимости от того, кто из членов «алкогольной» семьи является аддиктом.

1. Респондентки, выросшие в семьях, где отец страдает алкогольной зависимостью, отличаются от респонденток группы контроля по уровню актуального стресса. В суицидологическом плане группа респонденток ДОА является наиболее благоприятной группой.

2. Группа ДМА является группой риска в суицидологическом плане и характеризуется преимущественной реализацией аутоагрессивного радикала через несуицидальную (скрытую или социально приемлемую) аутоагрессию, а также формирование собственной алкогольной зависимости.

3. Группа ДМОА является наиболее «аутоагрессивно заряженной», что реализуется как в классических суицидальных паттернах, так и различными несуицидальными направлениями.



Литература

1. Гусева О.И., Макушкин Е.В., Клименко Т.В., Александрова Н.А. Системные проблемы комплексной профилактики ад диктивного и девиантного поведения среди детей и подростков, реализуемой в субъектах Российский Федерации в рамках Национальной стратегии действий в интересах детей на 20122017 гг. Российский психиатрический журнал. 2017; 6: 49.

2. Калиниченко О.Ю., Малыгин В.А. Аддиктивное поведение: определение, модели, факторы риска. Вестник новых медицинских технологий. 2005; 34: 3638.

3. Меринов А.В., Шустов Д.И., Лукашук А.В. Взрослые дети алкоголиков: суицидологические и экспериментально психологические характеристики. Вестник Витебского государственного медицинского университета. 2015; 1: 97102.

4. Руженков В.А., Лукьянцева И.С., Руженкова В.В. Аддиктивное поведение студенческой молодежи: систематика, распространенность, клиника и профилактика. Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Медицина. Фармация. 2015; 10 (207): 1325.

5. Цыганков Б.Д., Ваулин С.В. Суициды и суицидальные попытки (клиника, диагностика, лечение): монография. Смоленск: СГМА, 2012. 232 с.



References

алкогольный зависимость заболеваемость

1. Guseva O.I., Makushkin E.V., Klimenko T.V., Aleksandrova N.A. Sistemnye problemy kompleksnoy profilaktiki addik tivnogo i deviantnogo povedeniya sredi detey i podrostkov, reali zuemoy v subektah Rossiyskiy Federacii v ramkah Nacionalnoy strategii deystviy v interesah detey na 20122017 gg [Systemic problems of integrated prevention of addictive and deviant behaviour among children and adolescents in the constituent entities of the Russian Federation under the National Strategy for children 20122017 years]. Rossiyskiy psihiatricheskiy zhurnal [Russian journal of psychiatry]. 2017; 6: 49. (In Russ)

2. Kalinichenko O.YU., Malygin V.A. Addiktivnoe povedenie: opredelenie, modeli, faktory riska [Addictive bihavior: definition, models, risk factors]. Vestnik novyh medicinskih tekhnologiy [Journal of new medical technologies]. 2005; 34: 3638. (In Russ)

3. Merinov A.V., Shustov D.I., Lukashuk A.V. Vzroslye deti alkogolikov: suicidologicheskie i eksperementalno psiholog icheskie harakteristiki [Adult children of alcoholics: suicidal and experimental psychological characteristics]. Vestnik Vitebskogo gosudarstvennogo medicinskogo universiteta [Journal "Vestnik of Vitebsk State Medical University]. 2015; 1: 97102. (In Russ)

4. Ruzhenkov V.A., Lukyanceva I.S., Ruzhenkova V.V. Addiktivnoe povedenie studencheskoy molodezhi: sistematika, rasprostranen nost, klinika i profilaktika [Addictive behavior of students: classification, prevalence, clinical symptoms and prevention]. Nauchnye vedomosti Belgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Medicina. Farmaciya [Belgorod State University Scientific Bulletin. Medicine. Pharmacy]. 2015; 10 (207): 1325. (In Russ)

5. Cygankov B.D., Vaulin S.V. Suicidy i suicidalnye popytki (klinika, diagnostika, lechenie) [Suicides and suicidal attempts (clinical, diagnostic, treatment): monograph]: monografiya. Smolensk: SGMA, 2012. 232 s. (In Russ)

6. Bauer D., Hussong A. Telescoped trajectories from alcohol initiation to disorder in children of alcoholic parents. J. Abnorm. Psychol. 2010; 1: 6378.

7. BrownRice K.A. Scholl J.L., Fercho K.A., etc. Neural and psychological characteristics of college students with alcoholic parents differ depending on current alcohol use. Progress in Neuropsychopharmacology & Biological Psychiatry. 2018; 2: 28496.

8. Drapkin M.L., Eddie D., Buffington A.J., etc. Alcoholspecific coping styles of adult children of individuals with alcohol use disorders and associations with psychosocial functioning. Alcohol and Alcoholism. 2015; 4: 4639.

9. Rangarajan S. Mediators and moderators of parental alcoholism effects on offspring selfesteem. Alcohol. 2008; 4: 48191.

10. Kibitov A.O. Semeynaya otyagoschennost po narkologicheskim zabolevaniyam: biologicheskie, geneticheskie i klinicheskie harak teristiki [Familial vulnerability for addictions: biological, genetic характеристики. Социальная и клиническая психиатрия. 2015; 1: 98104.

11. Лукашук А.В., Меринов А.В. Родительская аутоагрессия: связь с суицидальной активностью их потомства. Российский медикобиологический вестник им. академика И.П. Павлова. 2017; 25 (1): 8691.

12. Лукашук А.В. Роль семейного функционирования в генезе суицидальной активности детей. Академический журнал Западной Сибири. 2016; 12 (3): 9092.

13. Меринов А.В., Байкова М.А. Анализ влияния наличия веры в Бога на суицидологические показатели и клинико психологические характеристики студентов старших курсов ВУЗа. Суицидология. 2016; 7 (1): 2939.

14. Шустов Д.И., Тучина О.Д. Психотерапия алкогольной зависимости: руководство для врачей. Наркология. 2017; 16 (2): 99100.

and clinical characteristics]. Socialnaya i klinicheskayapsihiatriya [Social and Clinical Psychiatry]. 2015; 1: 98104. (In Russ)

11. Lukashuk A.V., Merinov A.V. Roditelskaya autoagressiya: svyaz s suicidalnoy aktivnostyu ih potomstva [Parental autoagression: the link with suicidal activity of their posterity]. Rossiyskiy mediko biologicheskiy vestnik im. akademika I.P. Pavlova [I.P. Pavlov Russian Medical Biological Herald]. 2017; 25 (1): 8691. (In Russ)

12. Lukashuk A.V. The role of family functioning in the genesis of suicidal activity among children. Academic Journal of West Siberia. 2016; 12 (3): 9092. (In Russ)

13. Merinov A.V., Baykova M.A. Analysis of the influence of the availability of faith in God on suicidological indicators and clinicalpsychological characteristics of students of senior courses of the University. Suicidology. 2016; 7 (1): 2939. (In Russ)

14. Shustov D.I., Tuchina O.D. Psihoterapiya alkogolnoy zavisimos ti: rukovodstvo dlya vrachey [Psychotherapy of alcohol addiction: a guide for doctors]. Narkologiya [Narkology]. 2017; 16 (2): 99100. (In Russ)

Размещено на Allbest.ru