Идея универсального предметного кода по Н.И Жинкину

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Ульяновский государственный университет

Институт международных отношений

Факультет иностранных языков и профессиональной коммуникации

Кафедра лингвострановедения и коммуникации

Идея Универсального предметного кода по Н.И. Жинкину

Реферат по психолингвистике

Мыцыков Святослав Игоревич

(группа 33 амк)

Проверил:

доктор филологических наук,

профессор А.В.Пузырёв

Ульяновск, 2011г.

Содержание

1. Работа Н.И. Жинкина о путях реализации мышления и понятие Универсального предметного кода

2. Различия слов и концептов

3. Выявление механизма формирования предложения в процессе мыслительной деятельности

4. Гипотеза языка внутренней речи

5. Заключение

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Работа Н.И. Жинкина о путях реализации мышления и понятие Универсального предметного кода

Особое место в работах Ж. занимала проблема декодирования человеком речевого сообщения в процессе его восприятия, понимания и порождения.

Наиболее известной в этом отношении является работа "О кодовых переходах во внутренней речи", где решался вопрос о том, "...реализуется ли мышление только в речедвигательном коде или существует другой код, не связанный непосредственно с формами натурального языка". Проведенный эксперимент подтвердил гипотезу Ж. о возможности невербального мышления, когда происходит переход на особый код внутренней речи, названный автором "предметно-схемным кодом. Своего рода итогом его научной деятельности была монография "Речь как проводник информации", посвященная широкому кругу проблем, связанных с исследованием взаимодействия между тремя кодами, сложившимися под влиянием потребности коммуникации в единую саморегулирующуюся систему -- язык, речь, интеллект, а также центральным звеном этого взаимодействия -- внутренней речью. Ведущим понятием данной работы является Универсальный предметный код (УПК), являющийся "посредником не только между языком и интеллектом, между устной и письменной речью, но и между национальными языками". Другим важным понятием в данной работе выступает понятие об интеграции, толкуемой как универсальный процесс, имеющий место при восприятии и порождении речевых произведений любого уровня.

Мышление осуществляется без обязательного обращения к языку. Инструментом мышления выступает универсальный предметный код, концепция которого как нейрофизиологического субстрата мышления была разработана "C. И. Жинкиным, опиравшимся на некоторые фундаментальные идеи, высказанные Л. С. Выготским. Дальнейшую Разработку этой идеи осуществил И. Н. Горелов.

Единицами универсального предметного кода являются предметные чувственные образы, которые кодируют знания. Знания представлены в сознании человека концептами, а в качестве кодирующего концепт образа выступают чувственные образы, входящие в концепт как его составная часть. Таким образом, чувственная составляющая концепта кодирует содержащуюся в нем рациональную информацию, обеспечивая его функционирование как мыслительной единицы. В мыслительном процессе человек оперирует образами, которые несут и «прикрепленные» к ним рациональные знания.

Универсальный предметный код субъективен, индивидуален у каждого говорящего, поскольку он образуется у каждого человека как отражение его неповторимого, индивидуального чувственного жизненного опыта.

Единицы универсального предметного кода - это чувственные представления, схемы, картины, возможно - эмоциональные состояния, которые объединяют и дифференцируют элементы знаний человека в его сознании и памяти по различным основаниям.

2. Различия слов и концептов

Образные единицы универсального предметного кода могут косвенно обнаруживать себя. Когда студенты на экзамене не знают ответа на вопрос, они непроизвольно пытаются помочь себе, изображая руками перед собой в ходе рассуждения некоторые замысловатые фигуры - как бы пытаясь изобразить, передать экзаменатору тот образ, который, как они считают, кодирует необходимый им концепт в их сознании и для которого они не могут найти подходящие слова. Это, как правило, свидетельствует о незнании рационального, логического содержания концепта. Если человек не знает смысла какого-либо абстрактного понятия, он часто помогает себе объяснить его движениями рук. Видимо, он пытается опереться на образное ядро концепта, изобразить его (как, например, можно изобразить образное ядро таких концептов, как рябь, зыбь, винтовая лестница, круглый, квадратный, маленький и др.), в то время как абстрактная идея «руками» изображена быть не может.

Быстрое чтение достигается в основном за счет срабатывания созданных в процессе обучения новых программ и кодов. Быстрое чтение протекает само собой, легко, почти непроизвольно вследствии использования этих новых механизмов чтения. В своей последней фундаментальной работе проф. Жинкин введя понятие универсального предметного кода убедительно доказал, что возможность понимания текста обеспечивается способом кодирования. При этом, пишет далее Н.И. Жинкин, следует различать непроизвольное и произвольное кодирование. Наш многолетний опыт обучения быстрому чтению позволяет предполагать, что в процессе обучения по проработанной нами методике у обучающихся происходит реализация непроизвольного способа кодирования воспринимаемых в процессе чтения текстовых сообщений. Именно использованием этого нового, более совершенного способа понимания текста и может быть объяснен феномен полного и глубокого понимания текста в режиме быстрого чтения.

Универсальный предметный код является нейрофизиологическим субстратом мышления, который существует и функционирует независимо от национального языка.

Концептосфера невербальна и существует в сознании на базе УПК автономно, независимо от языковых средств ее объективации.

Из всего сказанного следует, что необходимо четко различать слова и концепты: строго говоря, было бы неверно говорить «концепт дерево» или «концепт дерева», более точно говорить: концепт, репрезентируемый в языке словом дерево, представленный в системе языка словом дерево, вербализуемый словом дерево и т. д.

Проблема вербальной, языковой репрезентации, объективации концептов - это особая проблема, связанная с коммуникативными потребностями индивидов, а не с существованием и функционированием концептосферы как субстрата мышления.

Мышление невербально, язык служит не для осуществления мышления, а для выражения, сообщения и обсуждения результатов мыслительного процесса человека; последний же есть процесс оперирования концептами.

3. Выявление механизма формирования предложения в процессе мыслительной деятельности

Следовало поставить вопрос об этом механизме. Это и есть психологический аспект проблемы «мышление и язык». Задача решалась в нескольких специальных подсериях опытов, которые позволяли подойти к процессу формирования предложения с разных сторон. В первой подсерии изучался вопрос о преобразовании неосмысленного конгломерата слов в осмысленное сочетание. Для этого наугад взятое предложение рассыпалось на слова, ряд которых вперемежку предъявлялся испытуемому в письменном виде. При этом сохранялись все словоформы. Например предъявлялся такой набор: доступно, доказано, физкультурой, и, всякому, заниматься, давно, наукой, полезно, приятно, это. Следовало составить предложение: Заниматься физкультурой полезно, приятно и всякому доступно - это давно доказано наукой. Каждый испытуемый составил по 6 пар таких наборов (в вариантах с постукиванием и без него). Количество слов в парах изменялось от 4 до 25.

В этих опытах метрическое постукивание не нарушало работы испытуемых, но они отмечали некоторую субъективную напряженность. Несмотря на предшествующие подготовительные опыты, этот результат все же оказался неожиданным, Испытуемый должен был понять или догадаться о заданном тексте при помощи активного сопоставления разрозненных слов. Казалось, отбор и пробы разных комбинаций слов должны были происходить во внутреннем проговаривании. Фактически процесс осуществлялся иначе. Испытуемые понимали значение слов в буквенном коде. Отсюда следует, что лексическое значение может фиксироваться и передаваться особым непроизносимым знаком. Следует также, что синтаксическая конструкция как форма соединения слов может быть непроизносима и поэтому безакцентна. Все испытуемые говорят, что синтаксический оборот приходил в голову сразу, как нечто целое. Время в этих опытах идет на то, чтобы, мысленно сопоставляя слова, ждать, когда «всплывет» подходящая конструкция. Надо заметить, что в процессе работы иногда все же появляются редкие перебои метра постукивания. В самом конце каждого опыта испытуемый обычно внутренне проговаривает уже найденное предложение - это заметно по ошибкам в постукивании. (По инструкции испытуемый в этот момент должен прекратить опыт и громко произнести ответ.)

Результаты этой подсерии не следует понимать так, что человек всегда при решении подобных задач пользуется только буквенным кодом. Очень возможно, что в опытах без постукивания испытуемые переходили на двигательный код; однако от этого решение задачи не убыстрялось и не улучшалось, хотя субъективная напряженность пропадала. Переход на буквенный код и безакцентное связывание слов в предложение мог проходить вследствие усложненных условий при решении задачи, а именно метрического постукивания. Таким образом, эта подсерия опытов доказывает только то, что при осмыслении бессмысленного набора слов можно обойтись во внутренней речи без двигательного кода. Тогда буквенный код необходим, но недостаточен, так как прием значений отдельных слов недостаточен для понимания смысла всего предложения. Остается неясным, какой же еще существует четвертый код, применение которого и обеспечивает осмысленное сопоставление знаков.

Во второй подсерии основных опытов исследовался другой вариант этой же задачи. Теперь требовалось изменить синтаксическую структуру исходного письменного материала, который предъявлялся испытуемому в виде простых предложений, например: Больна Лиза. Это Королев понял из разговора. Лиза девушка двадцати лет. Она единственная дочь Лялиной. Лиза ее наследница. Следовало составить: Из разговора Королев понял, что больна Лиза, девушка двадцати лет, единственная дочь Лялиной и ее наследница.

Задачи этого вида решались в опытах с метрическим постукиванием очень легко, без увеличения времени и с очень редкими перебоями в метре постукивания. Результат подтверждает вывод из предшествующей подсерии опытов о том, что синтаксическая структура может быть использована в безакцентной форме. Это положение представляет общий интерес и противоречит распространяющемуся сейчас мнению о том, что интонация является одним из неотъемлемых средств синтаксического членения. Проведенные опыты позволяют думать, что синтаксические членения являются указателями осмысления слов до их реализации в интонации. Речь экспрессивная (в речедвигательном коде) и импрессивная (в звуковом коде), конечно, будет синтаксически члениться при участии интонации. Но в наших опытах исследовался не вход и выход речевой системы; а центральное звено переработки словесных сообщений, внутренняя речь. Эксперимент показывает, что изучаемое звено относится к области кодовых переходов. Последовательно рассуждая, этого и следовало ожидать, но все же и вторая подсерия опытов не показала отчетливо, существует ли особый код внутренней речи и в чем состоят самые кодовые переходы.

То же получилось и в третьей подсерии основных опытов. Они были задуманы с тем, чтобы усилить речедвигательный код внутренней речи. Испытуемому предлагался в письменном виде конец какого-то предложения (например, с железной крышей и ржавыми окнами), требовалось «сочинить» его начало (например, Вдали показался дом с железной крышей и ржавыми окнами). Очевидно, что правильных ответов может быть больше, чем один. В этих опытах нужные слова не были зафиксированы в буквенном коде, их надо было активно искать в памяти. Казалось бы, такой отбор мог быть проведен только с участием речедвигательного анализатора. Однако эксперимент показал, что метрическое постукивание и здесь было помехой. Испытуемые говорили, что еще до внутреннего произнесения слов им ясно, как в каждом отдельном случае можно по смыслу составить предложение. Но из объективных данных нельзя было установить, как реализуется этот смысл. Он не мог реализоваться ни в двигательном ни в буквенном кодах; звуковой же код адресован к слуху как приемнику речи, а экспериментальная задача требовала не приема, а синтеза речи. Предположение, что смысл появляется в каком-то «чистом» виде, вне всякой материальной, знаковой реализации, как это когда-то думали представители вюрцбургской школы психологов, противоречит элементарным допущениям.

Трудность обнаружения кода, специфического для внутренней речи, возникла вследствие того, что обычные три кода - буквенный, речедвигательный и звуковой - у испытуемых были вполне автоматизированы. Вследствие этого кодовые переходы были очень быстрыми и не только не замечались испытуемым, но и не поддавались объективному учету, к тому же методика реагировала только на двигательный код. Надо было замедлить процесс решения мыслительной задачи и ввести новый, малопривычный код для приема сообщений. Такой подход подсказывался опытом с применением латинского алфавита при чтении русских слов; тогда введение непривычного кода приводило к замене буквенного кода на двигательный. Теперь надо было применить такой входной код, который во внутренней речи переходил бы в двигательный, но при этом оставались бы широкие возможности в условиях постукивания для нового кодового перехода, чего не могло быть, например, в опыте с подсчетом клеточек.

Таким входным кодом был выбран тактильный. В ладонь испытуемого, которая была отгорожена от него экраном, экспериментатор вписывал тупым стилетом простые фигуры: палочка; кружочек; крестик; две палочки; два кружочка. Из них в зависимости от последовательности элементов могли составляться разные ряды. Задача испытуемого состояла в том, чтобы опознать элементы ряда, запомнить их и после окончания опыта воспроизвести. Без метрического постукивания обычно запоминали пять-шесть элементов ряда. Все испытуемые замечали способ запоминания. По ходу вписывания фигур они проговаривали про себя примерно так - две палочки две палочки, кружочек две палочки, кружочек, крестик две палочки, кружочек, крестик два кружочка, и т.д. Этот прием они называли суммированием, т.е. при вписывании нового элемента проговаривались все ранее вписанные.

При введении метрического постукивания у всех испытуемых появилась экспериментальная амнезия. Воспроизводилось только два, редко три элемента, остальные, хотя и опознавались при вписывании, но потом забывались, так как постукивание вытесняло проговаривание про себя названий элементов. Через один или два экспериментальных дня некоторые испытуемые неожиданно для экспериментатора стали в опытах с постукиванием с легкостью воспроизводить все пять, шесть элементов, т.е. столько же, сколько и без постукивания. Стало ясным, что они перешли на какой-то другой код при решении этой задачи. Мы опишем коды, найденные двумя испытуемыми.

Испытуемый М. перед опытом с постукиванием уже составил правило перевода слов русского языка на предметно-схемный язык. Так, он представлял себе елку, когда вписывалась палочка; когда вписывался в ладонь крестик, - что елку вставили в крест; при вписывании следующих элементов - кружочка, палочки, двух кружочков, крестика - он продолжал развивать этот же сюжет: на елку повесили круглое украшение, потом длинное украшение, на верху елки крестик. В следующий раз тот же испытуемый применил новую разновидность того же кода. Другой испытуемый применил безакцентный двигательно-предметный код. Испытуемый обозначил находившихся в комнате экспериментатора палочкой, а его ассистента - кружочком. Запоминание происходило так: при вписывании палочки испытуемый взглядом глаз или легким поворотом головы обращался к экспериментатору, при вписывании кружочка - к ассистенту. Две палочки - два взгляда в сторону экспериментатора; два кружочка - два поворота в сторону ассистента; крестик - специальное покачивание головой и т.д.

4. Гипотеза языка внутренней речи

Выражение «язык речи» кажется бессмысленным. Но если обратиться к той области, где нет различия между языком и речью, где средства обозначения и их реализация совпадают, где кодовый переход и перевод одно и то же, тогда есть смысл говорить о каком-то данном языке, который является языком только данной речи, приспособленной к данной ситуации. Такой язык должен отличаться некоторыми особенностями.

Описанный выше предметно-схемный код, обнаруженный у разных испытуемых, может быть охарактеризован некоторыми общими чертами. Во-первых, это код непроизносимый, в нем отсутствуют материальные признаки слов натурального языка. Здесь нет последовательности знаков, а есть изображения, которые мoгут образовать или цепь или какую-то группировку. Этот код отличается от всех других тем, что обозначаемое других языков в этом новом коде является вместе с тем и знаком. Когда мы говорим: Большой театр, то за буквами или звуками языка разумеем самое вещь - Большой театр. Когда же мы представляем себе Большой театр, то независимо от каких-либо букв или звуков, мы имеем в виду самое эту вещь как предмет, могущий породить множество высказываний (например, мысль о том, что находится справа, слева, сзади от Большого театра и т.п.). Поэтому такой код и может быть назван предметным.

Вместе с тем представления как изобразительные компоненты этого кода схематичны. Испытуемый представлял себе, например, елку и елочные украшения лишь как заместителей палочки и кружочка: палочки, крестики и кружочки сами по себе никак не связаны, поэтому и плохо запоминаются, елка же предметно связана с елочными украшениями. Тем не менее, эта связь схематична. Предметы, сведенные к такой схеме, составляют единство, каждый элемент которого непроизносим, но по которому можно восстановить произносимые слова любого языка, если есть правила перевода, а они элементарны, так как предметы уже названы в натуральном языке. Такой предметный код представляет собой универсальный язык, с которого возможны переводы на все другие языки.

Язык внутренней речи свободен от избыточности, свойственной всем натуральным языкам. Формы натурального языка определены строгими правилами, вследствие чего соотносящиеся элементы когерентны, т.е. наличие одних элементов предполагает появление других, - в этом и заключена избыточность. Во внутренней же речи связи предметны, т.е. содержательны, а не формальны, и конвенциональное правило составляется лишь на время, необходимое для данной мыслительной операции. Как только мысль переработана в форму натурального языка, кодовый, мыслительный прием может быть забыт.

Без изобразительного языка внутренней речи был бы невозможен никакой натуральный язык, но и без натурального языка деятельность внутренней речи бессмысленна. Натуральный язык является для участников общения средством выработки такого субъективного кода, который, будучи переведен на натуральный язык, сделал бы возможным самый процесс общения и соответственно сравнения разных субъективных представлений и сглаживание различия между ними.

Применение натурального языка возможно только через фазу внутренней речи. Решить мыслительную задачу - это значит найти контролируемый выход из ситуации, в определенном отношении. В языке это отображается в переосмыслении лексических значений. Слово не может обладать постоянным значением. Иначе при ограниченном количестве слов было бы ограниченное число высказываний, и вновь возникающие предметные ситуации не могли бы быть высказаны. Поэтому в процессе общения неизбежно меняется интерпретация лексики в силу того, что контекст определяет переосмысление лексических значений. Мысль в ее содержательном составе всегда пробивается в язык, перестраивает его и побуждает к развитию. Это продолжается непрерывно, так как содержание мысли больше, чем шаблонно-узуальные возможности языка. Именно поэтому зарождение мысли осуществляется в предметно-изобразительном коде: представление так же, как и вещь, которую оно представляет, может стать предметом бесконечного числа высказываний. Это затрудняет речь, но побуждает к высказыванию.

универсальный предметный код мыслительный

Заключение

Таким образом, механизм человеческого мышления реализуется в двух противостоящих динамических звеньях - предметно-изобразительном коде (внутренняя речь) и речедвигательном коде (экспрессивная речь). В первом звене мысль задается, во втором она передается и снова задается для первого звена. Именно эта двухзвенность механизма человеческого мышления резко отличает его от искусственных устройств с применением формально-логических средств переработки поступившей информации. В последнее время усиленно разрабатывается идея перцептрона, механизма, опознающего изображения, и, вероятно, наступит момент, когда такие устройства войдут в практику. Однако машинный язык, перерабатывающий информацию, поступающую от изображений, сам не является изображением. Это дискретный символический язык. У человека же изображение входит в самый состав его мышления. Бесконечность отражаемого мышлением мира обеспечивает безграничные возможности постоянно возрождающегося во внутренней речи натурального языка.

Правдоподобность гипотезы о предметно-изобразительном коде языка внутренней речи может быть подтверждена как некоторыми дополнительными опытами, так и обыденными наблюдениями. Во всех случаях, когда испытуемые рассматривают картину с инструкцией запомнить ее содержание, с тем чтобы впоследствии рассказать о ней, метрическое постукивание не оказывает никакого мешающего воздействия. Это значит, что изображение распознается и запоминается в своем предметном коде, а поэтому словесный отчет о нем может быть отложен до момента воспроизведения представлений. Бывали случаи, когда испытуемый во время постукивания пересматривал несколько наглядных решений задачи, или, отвлекаясь от задачи, вспоминал ряд эпизодов из своей жизни. Такой опыт длился одну-две минуты, в то время как устный отчет испытуемого о решениях задачи или рассказ о жизненных эпизодах продолжался не менее 10-15 минут. Ясно, что эти две минуты, в которые укладывался весь опыт, испытуемый не мог работать путем проговаривания. Код, на котором осуществлялся мыслительный процесс, был менее избыточен, чем натуральный язык. То же самое может наблюдать каждый в процессе письма. Предметы и взаимоотношения между ними мысленно просматриваются нами быстрее, чем мы можем об этом говорить, тем более, писать; мы вспоминаем какие-либо явления иначе, чем говорим о них.

Язык есть средство передачи сообщений - это его коммуникативная функция. Но считают также, что язык в то же время - и средство мышления, и это его экспликативная функция. Однако, если под языком понимать всю систему его формальных средств, возведенных в норму, то такой язык вследствие избыточности плохо выполнял бы эту экспликативную функцию, оставаясь вполне пригодным для выполнения функции коммуникативной. Вообще же говоря, никому еще не удалось показать на фактах, что мышление осуществляется средствами только натурального языка. Это лишь декларировалось но опыт обнаруживает другое.

Библиографический список:

Источники:

http://zinki.ru/book/kognitivnaya-lingvistika/koncept-i-problema/2/

http://slovari.yandex.ru/~книги/История%20психологии/Жинкин/

http://www.philology.ru/linguistics1/zhinkin-64.htm

http://www.scritube.com/limba/rusa/123715223.php

Цитируемая литература:

История психологии в лицах. Персоналии / Под. ред. Л.А. Карпенко Психологический лексикон. Энциклопедический словарь в шести томах / Ред.-сост. Л.А. Карпенко. Под общ. ред. А.В. Петровского. -- М.: ПЕР СЭ, 2005. -- 784 с.

Когнитивная лингвистика/Авторы: Попова Зинаида Даниловна, Стернин Иосиф Абрамович

О КОДОВЫХ ПЕРЕХОДАХ ВО ВНУТРЕННЕЙ РЕЧИ /Н. И. Жинкин/ / Вопросы языкознания. - М., 1964. - № 6. - С. 26-38

Выготский Л. С., Избранные психологические исследования, Мышление и речь, М., 1956; Жинкин Н. И., О кодовых переходах во внутренней речи, Вопросы языкознания" 1964 №6; Соколов А. Н., Внутренняя речь и мышление, М., 1968.

Размещено на Allbest.ru