Этноментальные основы литературы черкесского зарубежья

Размещено на http://www.allbest.ru/

Этноментальные основы литературы черкесского зарубежья

10.01.02 - Литература народов Российской Федерации

(кабардино-балкарская и карачаево-черкесская литература)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Абдокова Марина Борисовна

Нальчик 2009

Работа выполнена в Карачаево-Черкесском Институте гуманитарных исследований

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Бекизова Лейла Абубекировна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Бигуаа Вячеслав Акакиевич

доктор филологических наук, профессор Гутов Адам Мухамедович

доктор филологических наук, профессор Хачемизова Мира Нуховна

Ведущая организация - Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания

Защита состоится «02» июля 2009 года в 10.00 часов на заседании Диссертационного совета ДМ 212. 076. 04 в Кабардино-Балкарском государственном университете им. Х.М. Бербекова (360004, г. Нальчик, ул. Чернышевского, 173).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х.М. Бербекова (360004, г. Нальчик, ул. Чернышевского, 173).

Автореферат разослан «__» _______________2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета А.Р. Борова

духовный черкесский этноментальный литератор

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Научное освоение литературных памятников адыгского зарубежья в течение двух последних десятилетий стало неотъемлемой частью роста национального самосознания народа, волею истории разделенного и разбросанного по всему миру. Проблемы духовно-нравственного возрождения адыгского этноса на исторической родине невозможно разрешить в отрыве от постижения философско-исторической, художественно-эстетической многомерности культурной жизни адыгов зарубежья. Научный анализ процессов формирования, развития и современного состояния зарубежной адыгской художественной словесности не опережает процессы творческого и этического освоения рядовыми читателями и исследователями ее лучших достижений, а сопутствуют их развитию. Литературный багаж черкесского зарубежья - важный компонент духовной истории всего этноса.

Актуальность исследования - определяется необходимостью воссоздания целостной картины зарождения и развития литературы диаспоры как неотъемлемой части общеадыгской литературы. Понять пути развития единого культурно-этнического бытия народа невозможно без точного определения историко-культурной генеалогии и этноментальных основ богатейшей литературы диаспоры. Возвращение на историческую родину многих забытых и даже неизвестных ранее имен, произведений, относящихся к литературе черкесского зарубежья, значительно изменяют наши представления о путях развития адыгской литературы, делают их более объемными. Возникает возможность сопоставления, соединения в наших суждениях опыта литературно-художественного развития культуры разделенного этноса.

Несмотря на то, что в последние десятилетия адыгское литературоведение значительно продвинулось в изучении художественно-эстетического своеобразия произведений адыгских писателей, многие проблемы до сих пор остаются малоисследованными. Это вполне объяснимо, если учесть, что процесс возвращения на историческую родину имен авторов, художественных текстов, документально-исторических материалов литературы черкесского зарубежья сложен и сопряжен с целым рядом проблем, которые еще недавно казались неразрешимыми.

Историческая обусловленность разделения литературы адыгского этноса по территориальному принципу сегодня не подвергается сомнению. Духовное общение между адыгами-эмигрантами и «материковыми» адыгами было затруднено вопреки чаяниям и нуждам большей части всего разделенного народа. Исторически обусловленное «размежевание» адыгских литератур - это не причина, а следствие разъединенности самого этноса. За последние годы преодолены многие идеологические барьеры в осмыслении жизни адыгского этноса и его литератур. Кроме личностных контактов гуманитариев зарубежья и общности исторической родины, фактором духовного сближения во многом является и литературно-художественный опыт нескольких поколений писателей и поэтов (этнических адыгов), проживающих как на родине, так и за рубежом.

Исследование локализованных потоков адыгских литератур в ракурсе эстетической, исторической, духовно-нравственной эволюции представляет несомненный научный интерес. Из всей многомерности постижения проблем, связанных с возникновением и развитием литературы адыгской зарубежной диаспоры, мы выделяем фактор корневых истоков этой литературы. По нашему убеждению, различные потоки адыгской художественной словесности, даже при антиномическом соотношении в отдельных своих проявлениях, близки этнически и ментально.

Анализируя разнящиеся по содержанию, художественным свойствам, стилю произведения литераторов черкесского зарубежья, осмысливая процессы ассимиляции адыгов в культуру стран проживания, сопоставляя художественный опыт писателей зарубежья и исторической родины, мы стремимся осмыслить духовные, национальные корни литературного творчества зарубежных черкесских писателей.

В связи с этим возникает необходимость исследования проблем этнической идентификации писателей-эмигрантов и особенностей проявления ментальности в их творчестве. Решения не могут быть даны вне анализа конкретного художественного метода того или иного художника, без учета факторов этнической и ментальной самоидентификации писателей, творящих в иноязычной среде, без исследования позитивных и негативных влияний окружающей культурной среды на их самосознание. В анализе отдельных ярких художественных явлений, в сопоставлении весьма различных по образному строю и стилевым параметрам произведений возможно обрести и некое типологически универсальное представление об основополагающих эстетических, нравственно-философских принципах литературы черкесского зарубежья.

Этноментальный генезис зарубежной черкесской литературы осмысливается в работе с учетом того, что язык и литературное творчество являются отражением сущностной потребности этноса определить своё место в сложном многообразии окружающего мира.

Объектом исследования в реферируемой диссертации является художественная проза и поэзия писателей черкесской зарубежной диаспоры. География и хронос адыгского литературного рассеяния не ограничиваются рамками отдельной страны или отдельного исторического отрезка времени. Анализируются художественные тексты авторов, этнических адыгов разных исторических эпох, творчество которых реализовано в Турции, Сирии, Иордании, Египте, странах Европы и Америки. Наряду с этим исследуется феноменология этноментальных связей «материковой» адыгской литературы и литературы черкесского зарубежья. Вскрываются не только очевидные параллели в ментальном сложении адыгских литератур, но и антиномии, не разрушающие единства общеадыгской литературной культуры, а отражающие ее сложное становление и бытие.

Цель исследования заключается в системном изучении, анализе и описании этноментальных основ литературы черкесского зарубежья и историко-культурного генезиса профессиональной литературной культуры адыгов зарубежья. В соответствии с поставленной целью в работе намечено решение следующих конкретных задач:

- раскрытие механизмов духовно-эстетического постижения черкесской трагедии зарубежными адыгскими литераторами разных исторических эпох;

- осмысление материала, который позволяет воспринимать не только формальную структуру и эстетическое своеобразие художественных текстов, но и духовный язык предков как высший символ исторической памяти народа и своеобразный залог этноментального здоровья литературы и общества в целом;

- выявление характерных (специфически адыгских) черт, свойственных мышлению писателей зарубежной черкесской диаспоры разных поколений;

- сопоставление опыта художественного освоения мифоэпических традиций зарубежными и «материковыми» черкесскими литераторами;

- исследование процессов культурной ассимиляции адыгов зарубежья в ракурсе художественного творчества литераторов различных эпох и творческих направлений.

Степень разработанности темы. Проблемы истории и практики зарубежной адыгской литературной диаспоры в последнее время стали предметом изучения многих исследователей, в частности - это фундаментальный труд Х.Т. Тимижева «Историческая поэтика и стилевые особенности литературы адыгского зарубежья» (Нальчик, 2006), а также монографии, аналитические этюды, очерки, статьи Л.А. Бекизовой, Х.И. Бакова, А.М. Гутова, Ю.М. Тхагазитова, М.М. Хафицэ и др. При этом вопросы этноментальных основ черкесской зарубежной литературы прежде не рассматривались как объект научного осмысления, литературоведческого анализа.

Филологическое исследование литературы адыгской диаспоры стало возможным благодаря тому, что в последние два десятилетия на исторической родине публикуются произведения многих писателей адыгского зарубежья. Этому способствовали усилия «материковых» писателей, журналистов, ученых, а также представителей гуманитарной элиты современной зарубежной диаспоры. Систематизация и научный анализ объемного исторического и литературно-художественного материала требуют нового подхода к освоению обретенных богатств зарубежной черкесской художественной словесности. Мухаджирский и «материковый» потоки адыгских литератур осмысливаются нами как двуединство адыгского этноментального гуманитарного, культурно-исторического пространства.

Научная новизна исследования состоит в самой постановке проблемы. Этноментальные основы адыгской зарубежной литературы рассматриваются в широком контексте художественных, исторических, философско-этических явлений и факторов. Научному анализу предшествовал многолетний труд автора по выявлению и научному освоению большого объема поэтической и прозаической литературы черкесского зарубежья. Многие из исследуемых художественных текстов никогда прежде не были доступны «материковым» читателям и, следовательно, не подвергались научному анализу.

Раскрывая этноментальную сущность адыгской зарубежной литературы, мы рассматриваем структурно-филологические, эстетические, нравственно-этические особенности творчества наиболее ярких и самобытных литераторов диаспоры, в частности, О. Сейфеддина, Ш. Кубова, Я. Бага, К. Самих, Ю. Барута, Э. Гунджера, М. Инамуко, А. Чурея, М. Чурея, Ф. Тхазепля, Дж. Авжды, И. Хана, А. Афашижа (Турция); К. Натхо, М. Кандура, Б. Калмыка (США); И. Уджуху, Н. Кушха (Сирия); З. Кандур, И. Жанбека, Н. Хунагу (Иордания); К. Шурдума (Германия), М. Меретуко (Голландия) и других зарубежных и «материковых» адыгских писателей.

Методологической основой исследования являются труды таких ученых прошлого и современности, как М.М. Бахтина, В.Г. Белинского, А.Н. Веселовского, Г.Д. Гачева, В.М. Жирмунского, И.Ю. Крачковского, В.В. Кожинова, А.Б. Куделина, Е.М. Мелетинского, Н.С. Надъярных, А.А. Потебни, В.Я. Проппа, Н.С. Трубецкого, Б.Н. Эйхенбаума и др.

Концепция диссертации включает в себя анализ и разработку проблем, затрагиваемых ведущими лингвистами, литературоведами, исследователями северокавказской литературы: А.Ч. Абазовым, А.И. Абдоковым, А.И. Алиевой, Х.И. Баковым, Л.А. Бекизовой, В.А. Бигуаа, А.М. Гутовым, Г.Г. Гамзатовым, Х.Х. Кауфовым, М.Ш. Кунижевым, М.И. Мижаевым, А.М. Муртазалиевым, З.М. Налоевым, Р.С. Сакиевой, Х.И. Теуновым, К.К. Султановым, А.А. Схаляхо, Ю.М. Тхагазитовым, А.Х. Хакуашевым, М.М. Хафицэ, М.М. Хацуковой, М.Н. Хачемизовой, Т.А. Чурей, К.Г. Шаззо, А.Т. Шортановым и др.

При рассмотрении историко-этнографических аспектов исследуемых проблем мы обращались к разработкам отечественных и зарубежных историков, этнографов, документалистов, в частности, А. Абрамова, И. Айдемира, А. Бенкендорфа, Н. Берзега, И. Бларамберга, Г. Дзагурова, Н. Дубровина, В. Потто, Н. Смирнова, А. Фонвиля, С. Эсадзе и др.

В качестве анализируемых прозаических и поэтических первоисточников использовались проверенные аутентичные отечественные и зарубежные издания.

Теоретическая значимость работы заключается в расширении границ той области адыгской филологии, которая тесно связана с осмыслением широкого спектра проблем черкесской художественной культуры, историософии, морали, этики, этнографии. В научный оборот вводится большой объем ранее неизвестных художественных текстов и исторических фактов, сведений и материалов, которые могут стать аналитическим подспорьем в дальнейшем изучении национального своеобразия и феномена ментальной идентичности адыгских литератур.

Научно-практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы при составлении целостной картины общеадыгской литературной жизни в контексте российской и мировой культуры. На основе реферируемой диссертации может быть создан учебно-лекционный курс, посвященный изучению ментальных истоков литературы адыгского зарубежья.

Анализируемые в работе тексты поэтических и прозаических произведений, прежде не издававшиеся на исторической родине, позволяют другим исследователям продолжить изучение зарубежной черкесской литературы.

Основные положения, выносимые на защиту диссертации:

исторические предпосылки возникновения этнокультурной диаспоры черкесов зарубежья. Обоснование этноментальной проблемы изгнанничества как первоосновы литературного творчества адыгов зарубежья;

формы культурной адаптации адыгов в странах рассеяния. Создание литературных произведений на языках стран проживания;

образно-тематический диапазон творчества писателей черкесского зарубежья. Ментальность и традиционный адыгский этикет как философско-этическая основа зарубежного литературного пространства черкесов;

мифоэпические традиции в формировании художественного мировидения литераторов черкесского зарубежья. Нартский эпос в литературной традиции адыгов зарубежья;

сравнительное исследование этноментальных истоков творчества зарубежных и «материковых» адыгских литераторов;

проблемы языка, поэтики и стиля в поэзии и прозе писателей черкесского зарубежья;

исследование целостного контекста общеадыгской литературной культуры как проявления этноментального, духовно-этического единства адыгов исторической родины и зарубежья.

Апробация и внедрение результатов. Диссертационная работа обсуждена на заседании сектора фольклора и литератур народов Карачаево-Черкесии Карачаево-Черкесского Института гуманитарных исследований (март 2008 г.), на заседании научного семинара «Актуальные проблемы литератур народов Российской Федерации» (январь 2009 г.) Института филологии Кабардино-Балкарского государственного университета. По теме диссертации опубликовано 25 работ, в том числе монографии «Проблемы национальных истоков в творчестве поэтов черкесского зарубежья» (Нальчик-Краснодар, 2005), «Этноментальные основы литературы черкесского зарубежья» (Нальчик, 2008). Основные положения диссертации обсуждались на международных, всероссийских, региональных и республиканских конференциях (Черкесск - 2003, 2008, Пятигорск - 2003, Майкоп - 2006, Ставрополь - 2006, Карачаевск - 2007), были опубликованы в статьях, в издании Черкесской (Адыгской) Международной Академии наук «Образование-Наука-Творчество» (2005, 2006, 2007), в вестниках Санкт-Петербургского (2007, 2008), Воронежского (2006), Челябинского (2008) государственных университетов, Костромского Государственного Университета им. Н.А. Некрасова (2006), «Известиях высших учебных заведений» (Ростов-на-Дону, 2006) и др.

Структура работы отвечает задачам реферируемого исследования и состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность, формулируется цель, определяются основные задачи, излагаются методологические основы исследования, раскрывается теоретическая значимость и обосновывается практическая ценность работы, перечисляются основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава диссертации «Тема Кавказской войны и изгнанничества в художественной традиции черкесских мухаджиров. Принципы осмысления» посвящена исследованию этноментальных, архетипных форм мышления писателей черкесского зарубежья. Исследуются памятники народного творчества (песни-плачи, героические песни, сказки, притчи, колыбельные), зафиксированные О. Батыраем, Дж. Нихадом, Д. Кушха, Е. Нихаем, М. Наждетом, И. Уджуху, Ф. Дугужем, Ф. Дыгу, А.М. Гутовым, В.Х. Кажаровым, Н.Г. Шериевой.

Тема изгнанничества возникла как отражение сложнейших историко-культурных процессов, происходивших в жизни адыгского этноса в период Кавказской войны и после нее.

Кавказская война оставила неизгладимый след в духовной и исторической памяти адыгского этноса. Мы разделяем мнение исследователей, считающих, что до настоящего времени еще не создана концепция, соответствующая трагической истории адыгов. Это во многом обусловлено длительным идеологическим запретом на сбор и анализ исторических фактов и документов, так или иначе проливающих свет на события Кавказской войны, и последовавшим за ней исхода адыгов с исторической родины. Сегодня в условиях возрастающего интереса адыгского народа к собственной национальной истории нельзя считать ее адекватно изученной без осмысления той ее части, которая отражает судьбу тысяч соплеменников, сравнительно недавно оказавшихся по ту сторону Черного моря.

Возрождение адыгского этноса, начавшееся в середине ХХ столетия, обусловило попытки исследователей, мастеров художественного слова не переосмыслить, а восстановить подлинную историю своего народа. Мухаджирство, как нравственно-философское, историко-культурное содержание адыгского исхода, стало смысловым стержнем самоидентификации народа, значительная часть которого оказалась за пределами своих исторических земель. Именно интерес к истории мухаджирства приоткрыл многим исследователям тайны народной истории.

Неоспорима генетическая связь литературы северокавказской диаспоры с этнокультурным контекстом национальной традиции. Тема мухаджирства дает художнику в изгнании необъятный материал для художественно-исторического осмысления истории своего народа, способствует сохранению и преумножению его культурно-этического, духовного опыта.

Свобода, как фактор национальной совести народа, не только этический, но и ментальный фундамент мухаджирства. Свободолюбие и нежелание смириться с принуждением в любом его проявлении понимались мухаджирами как важнейший ценностный ориентир черкесского народа. Это не спонтанно возникшее чувство униженного трагическими обстоятельствами этноса.

Свобода, как ясно осознаваемая нравственная категория, издревле считалась едва ли не главным атрибутом кодекса чести горца-адыга. За родину и свободу он был готов умереть. Свободолюбие черкесов, не раз отмеченное многими отечественными и зарубежными исследователями, лучшими представителями российской литературы от Пушкина до Толстого, - фундирующий элемент этноментальной самоидентификации народа.

Вместе с возвращением на историческую родину многих имен и художественных текстов литературы черкесского зарубежья читательской аудитории и научному сообществу открываются новые свидетельства культурно-исторической жизни адыгов в изгнании. Из всего многообразия документально-исторического, художественного материала, поступающего на родовую территорию, особенно ценными представляются документы, публицистические и художественные тексты, в которых отражены не только вехи трудной жизни народа вне родины, но и стремление этого народа сохранить свое этнокультурное своеобразие.

Ментальная самоидентификация адыгов зарубежья посредством сохранения языка, обычаев, традиций, адыгского уклада жизни вдали от родины запечатлена в разных по жанру, объему и назначению трудах многих литераторов, журналистов, этнографов, историков на исторической родине и за рубежом. Ценным вкладом в изучение этнокультурной жизни черкесов за рубежом являются очерки и в особенности этнографические материалы, посвященные памятникам народной устной культуры.

При анализе этих материалов становится очевидным, что этноментальная идентификация черкесов сопряжена с осмыслением значения в их духовном мире не только корневых традиций, родовой этики, но и специфических художественных форм, посредством которых эти традиции ретранслируются в жизнь зарубежной адыгской диаспоры. В главе анализируются произведения народно-поэтической культуры черкесских мухаджиров разной жанровой направленности: от «гъыбзэ» (плача) до колыбельной. В настоящем изложении первой главы реферируемого исследования представлен фрагмент анализа песни-плача, зафиксированного О. Батыраем.

Среди памятников этнографической и литературной культуры адыгов, опубликованных на страницах издающегося в ФРГ черкесского журнала «Молния», выделяются образцы традиционного «гъыбзэ» (плача). Один из них «Переправа - горе нам» (1986) несет в себе немалые исторические и художественные достоинства, а главное - в поэтической форме отражает важные ментальные и этнические особенности адыгского взгляда на историю своего народа. В публикации не указано имя этнографа, зафиксировавшего плач, но мы относим ее к творчеству Озбека (Едиджа) Батырая, активно сотрудничавшего с журналом. Исторический контекст плача - время после Кавказской войны. Весьма показательна уже первая строфа плача, определяющая и исторический, и этический смысл переживаемых сказителем чувств:

Урысым и пщышхуэхэр Кавказым къыхуолIэ,

ЛIыгъэр зэтрахыу жаIэурэ, зауэр къыдащIылIэ…

[Батырай Озбек. Стихи. В кн.: Мир мухаджиров (на кабард. яз.). Сост. Х.Т. Тимижев. - Нальчик, 2004. С.10]

России великие князья жаждут Кавказа

Под видом состязания в мужестве, войну нам навязывают…

(Подстрочный перевод. - М. А.)

В адыгском фольклоре борьба с завоевателями и колонизаторами переросла в тему непреходящего, вневременного характера. Память об исходе черкесов и явлениях, его породивших, - звено в исторической цепи событий, изменивших судьбу этноса. В этом смысле нам не представляются исторически запоздалыми художественные открытия Озбека Батырая - летописца истории своего народа.

Фольклор в восприятии Батырая - книга памяти, сохранить и исследовать которую дело чести для владеющего словом адыга. Батырай едва ли не первым в современном черкесском литературном зарубежье стал художественно-исторически исследовать последствия Кавказской войны и положение своих соплеменников.

Для приводимого нами плача характерна торжественность и даже своеобразная гимничность. Эмоциональная насыщенность не приводит к торжественности и искусственности. Образный строй плача представляется пронзительно действенным и живым:

ПсыикIыж мы махуэхэр сыту лажьэшхуэ,

Лажьэу къыттехьа мыгъуэхэм ди гур кърашхыкI…

[Батырай Озбек. Стихи. В кн.: Мир мухаджиров (на кабард. яз.). Сост. Х.Т. Тимижев. - Нальчик, 2004. С.11]

Переправа в эти дни огромной бедой для нас стала,

Беда, обрушившаяся на нас, выедает нам сердца…

(Подстрочный перевод. - М. А.)

Поэтика «гъыбзэ» (плача) отличается особой подвижностью формы. Импровизаторы свободно пользуются словесными, образно-ассоциативными формулами смежных жанров фольклора. Выбор тем и героев обусловлен участием масс в социальных столкновениях и борьбе с внешним врагом. Центральными персонажами историко-героического эпоса становятся предводители народа, бросающие вызов поработителям. Одной из ведущих тем адыгского фольклора, как уже отмечалось, можно считать многовековую борьбу за свободу и независимость черкесов. Гипертрофия образной сферы, связанной с воплощением этой темы, могла бы казаться навязчивой, если бы не то обстоятельство, что в смысловом, художественно-эмоциональном раскрытии темы свободы заложен именно ментальный образ адыга, а свобода, как независимость духа, своеобразный этнический символ.

Озбек Батырай смело использует поэтические антитезы, антонимы, извлекая из идеи образной контрастности максимальную художественную пользу. В адыгском эпосе, как правило, действия героев не отвлеченно-описательны, а имеют вполне определенную социально-историческую и нравственную мотивацию. Активность героев выражается в их конкретных действиях. Даже если объектом повествования становится некий локальный эпизод обширного сюжета, то этот фрагмент большого повествования детально и полно разработан.

Народное поэтическое сознание гиперболизирует исторические события и идеализирует героев этих событий. Речь идет, безусловно, о художественных, поэтических формах преодоления и укрупнения исторического материала. Внешне описательное никогда не главенствует над исторически достоверным и художественно осмысленным. Эпическая идеализация героев свойственна многим значительным национальным культурам. Адыгская традиция в этом смысле не является исключением. Индивидуальные и типические особенности этнических культур Кавказа в адыгском эпосе проявляются в полном взаимодействии. У Батырая содержится обширный материал для научного и эстетического осмысления нартского эпоса как общекавказского явления.

В тексте, представленном Батыраем, весьма показателен эпизод, изображающий предательство, с которым сталкиваются и отдельный человек, и любая общность людей, ведущие борьбу не на жизнь, а на смерть. Тема (концепция) невозможности оправдания предательства звучит во многих этнографических и профессионально-художественных памятниках литературы черкесского зарубежья. Кодекс чести адыгов приравнивает измену интересам своего народа, своей родины к преступлениям не только плоти, но и духа. Этнокультурный образ адыга-воина вбирает в себя все, что связано с идеей преданности отчему крову. Личная преданность, которой славились многие черкесы, ментальное следствие преданности родной земле и ее обычаям.

Риторические, аллегорические, сложноассоциативные формы поэтического повествования Батырая ориентированы на передачу скрытых смыслов посредством косвенных описаний. Это свойство весьма характерно для этнолитературных проявлений адыгской литературной традиции. Когда нарушается паритет между идейно-идеологическим и образно-художественным началами, аллегория и иносказание выступают важнейшим фактором сложения поэтики.

Проблема аллегорического художественного мироощущения в адыгских литературах очевидна. Для нас важно выделить два важных свойства аллегорического миропонимания, с которыми мы сталкиваемся в приводимом плаче, как и во множестве других. Во-первых, аллегорический смысл ретранслируется на художественном уровне строго, лапидарно, что, безусловно, отражает ментальные свойства художественного мышления адыгов. Во-вторых, аллегория не используется как декоративный, в смысловом отношении описательный элемент художественного сознания - она почти всегда есть стремление к раскрытию глубинного смысла повествования, к четкому и недвусмысленному обозначению той или иной моральной константы.

Мораль финала плача «Переправа» оперирует всем богатством художественного иносказания:

Морские волны ледяные нас окружают…

Здесь только рыба мертвая, и мы - в пучине…

А с берега - земля родная с надеждой ласково взирает…

(Подстрочный перевод. - М. А.)

Из большого по объему художественно-этнографического материала, с которым приходится сталкиваться современному читателю и исследователю зарубежной адыгской словесности, выделяются произведения устного народного творчества, в которых самым непосредственным образом отражены исторические события, связанные с черкесским исходом с родных земель. По вполне объяснимым причинам значительная часть таких произведений приходит к нам с «противоположного берега» Черного моря. Это не значит, что на исторической родине разделение народа не было отражено в устном творчестве и тем более малозначимо в его этнокультурной жизни.

В ракурсе избранной темы важно отметить, что для уцелевших в изгнании адыгов память о родине часто концентрировалась не только на конкретных исторических событиях, но и в особенности на то, что непосредственно отражает расставание с отчим кровом. Память о прощании с родиной - феномен, отразившийся в народном самосознании и народной культуре и выражающий глубинные этноментальные чувства черкесов в изгнании. Понятно, что обозначенное явление нельзя считать единственным в истории. Тысячи и тысячи людей разных национальностей вынужденно покидали свои земли. Но в новейшей истории не много примеров, когда подавляющая часть этноса вынужденно оставляла свою исконную родовую территорию. Именно это обстоятельство и то, что в сознании адыгов запечатлено в образах прощания с землей предков, дает нам основания говорить об уникальности обозначенного феномена.

Когда исследуются художественные особенности претворения темы мухаджирства в адыгской литературе, весьма действенным оказывается ее анализ с позиций литературной герменевтики. Рассматриваемый нами плач, как и значительную часть литературного наследия адыгов, трудно, почти невозможно осмыслить как нечто обособленное и исключительное. Это не единичные проявления творческого вдохновения народа. Перед нами непрерывная культурная традиция, в которой произведения художественного творчества заключают в себе материальную объективацию культурного опыта.

Определить гуманитарно-эстетическую константу черкесского мухаджирства можно как стремление изгнанников не только сохранить устную мифоэпическую традицию своего народа, но и не позволить ей иссякнуть. Фольклорные традиции, не развивающиеся в естественном соотношении традиционного и современного, будучи музейными экспонатами, теряют свою значимость и постепенно утрачиваются. Мухаджиры не только ревностно защищали и отстаивали право народа на историческую память и духовную самодостаточность, но и обогатили народную, а позже и профессиональную культуру своего этноса. Традиции мухаджирства, претворенные в современной художественной практике -свидетельство того, что «времен связующая нить» не прервана.

Ввиду особых реалий жизни творческое проявление адыгского духа на протяжении значительного периода времени было преимущественно коллективным. А потому особо значимо, что в системе образных и смысловых координат историко-героического эпоса, мифоэпической традиции адыгов постепенно созревало народное лирическое, личностно окрашенное поэтическое чувство. Даже в живописании глобальных с точки зрения истории событий народные сказители умели находить черты индивидуализации, персонализации своего взгляда на окружающее. Именно из народного лирического мировидения, наиболее ярко проявившегося в песнях-плачах, возникли первые ростки личностно-самостоятельного профессионального искусства. Мы не случайно отметили индивидуально-авторский подтекст большей части лирических страниц народной поэтической культуры. Для адыгов зарубежья, как и для «материковых» соплеменников, жанры устной поэтической культуры, в которых образный строй максимально субъективизирован, как бы сведен к осмыслению чувств и мыслей одного человека, выражает интимное лирическое переживание, тесно смыкаются с авторской традицией.

Анализируя весьма разнящиеся по образно-тематическому, эмоциональному, нравственно-этическому строю произведения, отметим, что устная народная традиция черкесских мухаджиров не ограничивалась фиксацией взлетов и падений народного духа. Запечетлевая исторические события, она выработала уникальный художественно-исторический «инструментарий» познания народной жизни. К тому времени, когда возникло мухаджирское движение, устное народное творчество адыгов достигло вершин кристаллизации своих жанров и форм.

Кавказская война и черкесский исход с родных земель, безусловно, представляли собой огромную угрозу не только для выживания этноса, но и его богатейшему культурно-этнографическому наследию. Одним из знаменательных феноменов современной цивилизации является не только факт выживания адыгского этноса, но и непрерывность его мифопоэтической традиции. Черкесские мухаджиры могли увезти с собой только память о Родине и, что самое существенное, сохранить ее духовность. Мухаджирское народное творчество - важное звено в непрерывной цепи развития общеадыгской культуры.

Основной корпус позднейшей профессиональной литературы адыгского зарубежья в своих главных ценностных проявлениях восходит к традициям мухаджирской народной поэтической культуры. Песня-плач, как явление жанра и стиля и как утвердившаяся форма народного художественно-исторического творчества, - это и свидетельство неиссякаемых творческих возможностей этноса, и прообраз будущей профессиональной литературы адыгов зарубежья. В народной, а позже и в профессиональной литературно-художественной практике главенствуют единые этноментально осмысленные темы, образы, мотивы и настроения. Стержневой становится тема воссоединения с родиной. Осмысление существования на чужбине как ожидания, как своеобразного «преддверия» перед подлинной жизнью на родной земле характерно для большинства литераторов адыгского зарубежья.

Патриотическая направленность тематики мухаджирского творчества, как указывалось, многомерна. Предметом освоения становятся не только проблемы, символизирующие свободу и независимость Кавказа, но и повседневные мотивы: быт, семейные ценности и т. д. Жизнеутверждающее начало преобладает в эстетическом осмыслении прошлого, настоящего и будущего народа.

То, с какой бережностью и ревностью охраняли черкесские мухаджиры предания старины, народные обычаи и этический уклад «адыгэ хабзэ», - свидетельство их неразрывной духовной связанности с покинутой и оплакиваемой родиной. Источник народной памяти стимулировал творческое сознание мухаджиров, многие из которых обладали незаурядными художественными талантами. Именно из среды мухаджиров и их потомков вышло в будущем подавляющее большинство литераторов, художников, музыкантов черкесского зарубежья. Даже беглый анализ историко-биографического состава зарубежного адыгского искусства подтверждает этот вывод.

Не ставя перед собой цели аналитически исчерпать все жанровое, композиционно-структурное сложение народных истоков литературы адыгского зарубежья, мы отметили существенные и типологические формы устной поэтики черкесского мухаджирства, наиболее рельефно запечатленных в многомерном художественном воплощении событий и последствий Кавказской войны. Идентифицируя этническую и ментальную характерность художественной культуры черкесских мухаджиров, культуры, лежащей в основе гуманитарной жизни адыгов зарубежья, мы указываем на триединство (синкрезис) самых важных и внутренне сложно структурированных «измерений»: 1) преданность отчей земле, 2) религиозную сферу, 3) национальный этический кодекс.

Каждое обозначенное нами краеугольное этноментальное «измерение», как было отмечено, включает в себя целый свод не менее важных, но исходящих из него понятий. Так, любовь к родному языку восходит к первому «измерению», личная совесть человека - ко второму, нормы поведения - к третьему. Приведенные нами образцы устного народного творчества адыгов-мухаджиров подтверждают, что все проявления этноментальности обособленно не функционируют и действенны только в единстве.

И, наконец, литература черкесского зарубежья уже на протяжении большого исторического периода питается от корней мухаджирства, его своеобразной идеологии, осмысленной народом не как историко-политический феномен локального временного периода, а как квинтэссенция нравственно-этических, философско-исторических, художественно-эстетических исканий адыгского этноса. Принципы художественного осмысления, эстетического преобразования трагической истории мухаджирства в образы народной и профессиональной литературы - процесс вневременной.

Во второй главе «Ностальгия по исторической родине в творчестве писателей черкесского зарубежья. Текст и литературно-исторический контекст» дается текстологический анализ литературы адыгской диаспоры в многомерном соотношении лексико-лингвистических, эстетических, этико-философских проблем. Анализируются тексты: Ш. Кубова, К. Натхо, И. Уджуху, З. Кандур, К. Шурдума, Д. Кардан, Я. Бага, Ж. Апазао, И. Кипа, Э. Цурмита, К. Самих, Ю. Барута, Э. Гунджера, М. Инамуко, М. Меретуко, И. Жанбека, А Чурей, М. Чурей, Н. Хунагу, Ф. Тхазепль, Дж. Авжды, И. Хана, М. Кандура, Ф. Бирмамыта, Я.Казана, А. Афашижа, Н. Кушха, Б. Калмыка - поэтов черкесского зарубежья.

Текстологический анализ литературы черкесского зарубежья предполагает классическую для филологии процедуру выявления истории текста и отношений между его различными вариантами; осмысление воспринимающим сознанием стилистических, содержательных, эстетических, этико-психологических и иных особенностей текста, а также сопоставление с другими текстами.

Из большого объема рассмотренных в реферируемой диссертации художественных текстов выделяется творчество Зейн Кандур (р. 1983). Автор принадлежит к числу наиболее молодых адыгских литераторов зарубежья, весьма успешно заявивших о себе на поэтическом поприще. Многие стихи Кандур изначально созданы на английском языке и лишь после этого переведены на черкесский язык кабардинским поэтом Уэрэзэй Афлик. Английские оригиналы написаны преимущественно верлибром, белым стихом, но черкесские переложения ориентированы на специфику адыгской рифмовой поэтики.

Энциклопедией ностальгических переживаний можно считать тематически и образно богатую поэзию Кандур. Философичность мировидения Кандур расширяет палитру тем и настроений, наиболее распространенных в черкесской поэзии зарубежья. Почти все стихи поэтессы отличаются духовно-философской тематикой.

Адыги, их мир воспринимаются автором частью вечного цивилизационного потока, где каждый этнос подчеркивает своеобразную всеобщность и взаимосвязанность очень разных народов и культур. Тоскуя по родине предков, Кандур пытается философски осмыслить положение ее народа в общекультурном измерении. Может ли быть понятым адыг в своих ментальных проявлениях вдали от родины? Должны ли ее соплеменники-эмигранты пожертвовать своими характерными национальными свойствами, чтобы облегчить свое существование на чужбине? Где границы своеобразной внутренней деформации национального начала, преодолев которые человек неизбежно теряет свою корневую связь с родиной? Кандур ставит эти вопросы и, казалось бы, не всегда прямо на них отвечает. Но действенной оказывается сама постановка этих важных для самосознания читателя проблем. Автор не только проповедует ментальные ценности адыгов, но пытается пробудить в воспринимающем сознании соплеменников интерес к духовной, ментальной самоидентификации.

Лирика Зейн Кандур по своему складу медитативна. Философско-поэтические раздумья автора вплетены в сложные аллегорические, сродни сновидениям, повествования. Нескрываемые мистицизм и духовность поэтессы сообщают ее стихам исповедально-молитвенный характер.

Поэзия Кандур оперирует большим арсеналом художественных средств. Автор виртуозно владеет чередованием рифм в стихах строфического строения. В адыгских переложениях сохранена специфика авторского альтернанса. В своей поэтической композиции поэтесса органично использует композиционный параллелизм на основе расширенной анафоры, заключающийся в повторении синтаксических рядов в отдельных частях поэтического произведения. Амебейная композиция - одно из архитектонических достоинств рассматриваемых стихов.

Образный строй поэзии Кандур зиждется на осмыслении поэтики красоты в среде, отвергнувшей красоту в ее духовных проявлениях. Лирический герой не верит в ценностные ориентиры современного мира. Автор призывает читателя к труду духовного, национального самопознания.

Стихосложение Зейн Кандур преимущественно квантитативно. Долгота и краткость слогов, закономерность в их чередовании в строфе носят печать индивидуального, вполне самостоятельного фонетико-мелодического мышления. Литотический принцип - важное звено в стилистическом своеобразии этой поэзии.

Весьма самостоятельны и интересны формы движения стиха. Излюбленный автором размер - монометрия. Ритмическая сущность стиха находится в полном гармоническом соединении с его фонетической фактурой, что способствует особой его выразительности.

Поэтесса смело использует прием олицетворения, наделяя неодушевленные предметы человеческими чувствами, мыслями и даже речью:

Щхьэгъубжэм къыпхедзыр нэху

Махуэ къэс, имыщIэу псэху.

Къыпхедзри, гъуэбжэгъуэщу

Хошыпсыхьыж псэм и жэщым…

[Из стихотворения «Добро пожаловать». В кн.: М.М. Хафицэ. Звезды бледнеют на чужбине (на кабард.яз.). - Нальчик, 2006. - С. 287]

Стекло дневное, твой свет,

Хранящий солнца луч и звучанье слов,

Приходит ночью,

И говорит со мною…

(Подстрочный перевод. - М. А.)

В своих поэтических циклах Зейн Кандур часто соблюдает одинаковую структуру предложений в смежных стихах, добиваясь совершенного синтаксического параллелизма.

Зейн Кандур - потомок семьи, пострадавшей от Русско-Кавказской войны. Ей хорошо известна история мухаджирства. Ностальгические мотивы характерны даже для самых интимных, по складу дневниковых стихов поэтессы.

Стройность поэтической метрики стиха Кандур достигается равнодольностью, подчеркивающей главный структурный признак правильного метрического стиха. Очевидна намеренная ретардация с замедлением прямого фабульного повествования путем введения живописного начала, как правило, описаний природы. Риторические фигуры усиливают выразительность поэтической речи Кандур. Метафорическая палитра поэтессы весьма богата. Часто применяется высшая форма метафорического выражения симфора, когда опускается звено сравнения и дается характерный для предмета признак.

Специфически адыгское (ментальное) свойство поэтики Кандур проявляется в пристрастии к прорицательному, мистическому началу, столь распространенному в народной среде. Это не имеет ничего общего с всем известным понятием «гадания» и т. п. Речь идет о молитвенном вопрошании высших сил, указующих путь страждущей душе:

Псэр зыгъэхуабэ бзийр

ТекIуэну нэхум и бийм?

Е уафэм трищIэ бжьыгъэм

ИгъэункIыфIыну дыгъэр?..

АдэкIэ сыт - ажал?

АдэкIэ сыт Iэмал?..

[Из стихотворения «Добро пожаловать». В кн.: М.М. Хафицэ. Звезды бледнеют на чужбине (на кабард.яз.). - Нальчик, 2006. - С. 287]

Душу согревает огонь,

Победит свет или тьма?

Тучи на небе

Не погасят солнца

Дальше - смерть?

Или дальше - жизнь?..

(Подстрочный перевод. - М. А.)

Суггестивная лирика Зейн Кандур основывается не столько на доводах разума (логических предметно-понятийных связях), сколько на чувственном мировосприятии (ассоциативном сочетании дополнительных смысловых и интонационных оттенков). Благодаря этому поэтессе удается передавать смутные, потаенные, неуловимые душевные состояния, которые почти невозможно художественно тонко выразить в стихе «реалистическими» средствами. Суггестивное лирическое стихотворение содержит в себе элементы медитации, но к тому же обладает свойством завораживать пленительной неясностью.

В большом объеме поэтесса применяет тактометрический период, объективизируя меру правильного ритмического процесса в стихе, в пределах которой синтезируются структура ритма и фразостроение.

Общий тонус стихов Кандур монологический. Важным текстологическим средством подчеркивания монологичности выступает прием, схожий с одной из разновидностей дисметрического верлибра (свободного стиха). Фразовик, трансформированный Кандур с ориентиром на адыгскую речь, предполагает произвольное членение поэтической речи на стихотворные строки. Полюсы (границы) интонационной волны фиксируются концевой конструктивной цезурой. Причем цезура не всегда совпадает с логическим членением стихотворной фразы. Поэтическая речь не модифицируется в ритмически стройную прозу.

Эвритмия - излюбленный прием поэтики Кандур и признак зрелого мастерства поэтессы. Плавное течение ритма стиха как результат архитектонически соразмерного расположения ритмико-фонетических элементов речи.

Версификационный аспект поэтики Кандур включает в себя фонетический резонанс на основе адыгской и английской поэтической лексики, что, безусловно, делает ее поэтическую речь более рельефной и яркой.

Частое аппликативное вмонтирование в текст адыгских пословиц, поговорок в качестве прямых цитат придает стихам автора ярко национальный колорит, а иногда и свойства дидактики. В этом отчетливо проявляется стремление поэтессы ментально идентифицировать свое творчество как часть адыгской культурной традиции.

Зейн Кандур верно угадывает мысли тех адыгов, смыслом жизни которых является долгожданное «через века» возвращение на родину. Подобные чувства свойственны ментальной традиции черкесов, а возвращение к своим истокам даже ценою смерти - для них счастливый удел.

В стихотворении «Это правда?» (2002) ностальгическая, мухаджирская проблематика зашифрована в философско-этическом осмыслении жизни и смерти. Но это не абстрактные философские размышления, а попытка национально-корневого, ментально обусловленного, поэтического претворения сущностных проблем жизни.

Поэтесса не ограничивается привычным для ностальгической поэзии набором тем и настроений. Внутренний мир страждущего изгнанника волнует ее едва ли не больше, чем внешние перипетии жизни героя.

Многозначность символических образов воплощает то, что многие современные философы называют «бытийным страхом». Человек, утрачивающий веру в себя и окружающих, оказывается на грани жизни и смерти. Пустота окружающего мира проникает в душу и разрушает ее. Поэтесса исследует сложнейшие психологические процессы духовного кризиса отдельной личности в современном обществе.

Подчеркнутый лирико-философский тонус стихов гармонично сочетается со стилистикой амплификации. Ораторское начало, изобилие нагнетаний образов, синонимов, сравнений для усиления действия речи - часть образно-эмоциональной палитры поэтессы.

Кризисный тип сознания, эстетизация угасания и душевной усталости, поэтизация воли к смерти - все это черты своеобразного поэтического декаданса, которым отмечена поэтика Кандур. В этом смысле близкой по идейно-содержательному складу для поэтессы становится русская поэзия «серебряного века», ставшая едва ли не самой яркой в истории мировой литературы поэтической школой ностальгии и странничества.

Наряду с ассоциативностью мышления Кандур отметим и приоритет семантического ассонанса в исследуемой поэзии. Приблизительное созвучие в ассонансных рифмах рождается здесь как отражение метафорических сочетаний слов, основанных на предельно далеких ассоциациях, выявляя при этом зыбкость, акварельную размытость поэтического смысла.

Убедительны и глубоко нравственны сказочные образы, создаваемые Зейн Кандур. Сюжетно-событийная канва для поэтессы лишь повод к созданию своеобразных поэтических притч с богатым художественным и моральным подтекстом. Элементы сказочного и волшебного в поэтическом повествовании Кандур по характерности тем и сюжетов связаны с мифоэпическими традициями ее народа.

В своей нравственно-этической подоплеке, безусловно, сказочная поэтика основывается на древних принципах «адыгэ хабзэ» и отчетливо выявляет адыгскую ментальность автора. Подчеркнем, что волшебная поэтика Кандур изобилует не только внешними атрибутами черкесского эпоса. В отличие от многих своих соплеменников-литераторов Кандур вводит персонажи древних сказаний в событийно-философский интерьер современности, а не стилизует мифологию в ее историко-временном интерьере.

Многие стихи Зейн Кандур сродни научной поэзии. Французский критик и теоретик Рене Гиль в «Трактате о слове» утверждает, что значимость современной поэтической культуры часто подчеркивается тем, что ее темы, образы и лексика определяются во многом современным научным мировоззрением. Поэтесса редко прибегает к использованию наукоемких терминов и понятий, но содержательно и лексически свободно использует научное знание и символику.

Мифоэпическая адыгская традиция явственно проступает в поэзии Кандур там, где поэтически осмысливается духовное возвращение живых и канувших в лету поколений адыгов к родным истокам. Но автор пытается философски осмыслить еще одну важную духовную константу адыгской ментальности: божье присутствие в жизни полноценно ощущается и согревает жизнь лишь в родной среде. Изгнание трансформируется в образы «божьего проклятия».

Интересен с позиции ментальной идентификации один из наиболее сложных по образной поэтике разделов поэзии Кандур - ее любовная лирика. Она весьма разнится с общеизвестными примерами «женской» исповедальной лирики. Этически основываясь на нравственно-духовных постулатах «адыгэ хабзэ», интимно-задушевная интонация Кандур никогда не переходит грани, за которой целомудренная откровенность может быть понята двусмысленно. Как и герои многих стихов Кандур, лирический персонаж любовной лирики поэтессы - адыг.

Жанровое разнообразие лирики Кандур отмечено свободным владением композиционного строительства форм оды, баллады, элегии, песни, послания. Драматургическое мастерство поэтессы обозначено четким разграничением экспозиционных, развивающих и обобщающих элементов поэтической композиции. Как правило, Кандур очень четко фиксирует начало фабульного развития. Образный конфликт уже заключен в завязке. Разрешение же конфликтных положений дается по классической схеме на исходе композиции.

Мы уже говорили о ритмометрическом богатстве поэтики Кандур, которое во многом и определяет индивидуальные черты ее поэзии. В целом, она сторонница ритмической инверсии. Осознанно спровоцированная неустойчивость ритма достигается несовпадением в метрическом стихе ударного слога с метрическим акцентом стопы или краты. Инверсированная ритмика отчетливо отражает ее стремление к музыкально-ритмическому воплощению в стихах ритмических особенностей адыгской речи.

Адыгские переложения стихов по большей части эквилинеарны, что дало нам основание весьма подробно рассматривать их текстологическую характерность.

По богатству образного, лексического и философско-этического содержания поэзия Кандур может претендовать на особое место в современной адыгской поэзии зарубежья. Творчество поэтессы - это не признак феминизации женщин адыгского пространства, а следствие свободы духа, которой живут многие современные черкесы зарубежья.

Ностальгия по отчему крову находит в творчестве Зейн Кандур принципиально новое звучание. Характерность этой новизны обусловлена гармоничным сочетанием философического (экзистенциального) мышления автора и важности ментальных основ его поэтического мировидения. Поэзию З. Кандур можно классифицировать как «женскую». При этом следует учитывать, что поэтический взгляд на мир Зейн Кандур - это взгляд адыгской женщины, для которой свобода и границы поэтических устремлений определяются традиционными для адыгского этноса пределами допустимого и табуированного в индивидуальном творческом проявлении женщины.

Кандур - и это подтверждается ею неоднократно - не формально и безропотно подчиняется «гнету» родовых традиций своего этноса, а видит в следовании этическим принципам своего народа главный источник вдохновения.