Анна Ахматова

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

Вступление

1 Жизненный путь анны Ахматовой

2 Творчество Анны Ахматовой

3 Посвящения Анне Ахматовой

Библиографический список

ВСТУПЛЕНИЕ

На рубеже двух столетий, хотя и не буквально хронологически, накануне революции, в эпоху, потрясенную двумя мировыми войнами, в России возникла и сложилась, может быть, самая значительная во всей мировой литературе нового времени «женская» поэзия - поэзия Анны Ахматовой. Ближайшей аналогией, которая возникла уже у первых ее критиков, оказалась древнегреческая певица любви Сапфо: русской Сапфо часто называли молодую Ахматову.

Стихотворения Ахматовой периода ее первых книг («Вечер», «Четки», «Белая стая») - почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы, до конца разыгранной теме. Новизна любовной лирики Ахматовой бросилась в глаза современникам чуть ли не с первых ее стихов, опубликованных еще в «Аполлоне», но, к сожалению, тяжелое знамя акмеизма, под которое встала молодая поэтесса, долгое время как бы драпировало в глазах многих ее истинный, оригинальный облик и заставляло постоянно соотносить ее стихи то с акмеизмом, то с символизмом, то с теми или иными почему-либо выходившими на первый план лингвистическими или литературоведческими теориями.

Ахматова, действительно, самая характерная героиня своего времени, явленная в бесконечном разнообразии женских судеб: любовницы и жены, вдовы и матери, изменявшей и оставляемой. По выражению А. Коллонтай, Ахматова дала «целую книгу женской души». Ахматова «вылила в искусстве» сложную историю женского характера переломной эпохи, его истоков, ломки, нового становления. Герой ахматовской лирики (не героиня) сложен и многолик. Собственно, его даже трудно определить в том смысле, как определяют, скажем, героя лирики Лермонтова. Это он - любовник, брат, друг, представший в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный, убивающий и воскрешающий, первый и последний.

1 ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ АННЫ АХМАТОВОЙ

Ее называли «Северной звездой», хотя родилась она на Черном море. Она прожила долгую и очень насыщенную жизнь, в которой были войны, революции, потери и очень мало простого счастья. Ее знала вся Россия, но были времена, когда даже ее имя было запрещено упоминать. Великий поэт с русской душой и татарской фамилией - Анна Ахматова.

Та, кого потом вся Россия узнает под именем Анны Ахматовой, родилась 11(24) июня 1889 года в пригороде Одессы, Большом Фонтане. Ее отец, Андрей Антонович Горенко, был морским инженером, мать, Инна Эразмовна, посвятила себя детям, которых в семье было шесть: Андрей, Инна, Анна, Ия, Ирина (Рика) и Виктор. Рика умерла от туберкулеза, когда Ане было пять лет. Рика жила у тети, и ее смерть держали в тайне от остальных детей. Тем не менее, Аня почувствовала, что случилось - и как она потом говорила, эта смерть пролегла тенью через все ее детство.

Когда Ане было одиннадцать месяцев, семья перебралась на север: сначала в Павловск, затем в Царское село. Но каждое лето неизменно проводили на берегу Черного моря. Аня прекрасно плавала - по словам ее брата, она плавала как птица.

Аня росла в атмосфере, довольно необычной для будущего поэта: в доме почти не было книг, кроме толстого тома Некрасова, который Ане разрешалось читать на каникулах. У матери вкус к поэзии был: она читала детям наизусть стихи Некрасова и Державина, их она знала множество. Но почему-то все были уверены в том, что Аня станет поэтессой - еще до того, как ею была написана первая стихотворная строчка.

Аня довольно рано начала говорить по-французски - научилась, наблюдая за занятиями старших детей. В десять лет поступила в гимназию в Царском селе. Через несколько месяцев Аня тяжело заболела: неделю пролежала в беспамятстве; думали, что она не выживет. Когда пришла в себя, она некоторое время оставалась глухой. Позднее один из врачей предположил, что эта была оспа - которая, однако, не оставила никаких видимых следов. След остался в душе: именно с тех пор Аня стала писать стихи.

Ближайшей подругой Ани в Царском селе была Валерия Тюльпанова (в замужестве Срезневская), семья которой жила в том же доме, что и Горенко. В канун Рождества 1903 года Аня и Валя они встретили знакомых Сергея, брата Вали - Митей и Колей Гумилевыми, у которых была общая с Сергеем учительница музыки. Гумилевы проводили девочек домой, и если на Валю и Аню эта встреча не произвела никакого впечатления, то для Николая Гумилева в этот день началось его самое первое - и самое страстное, глубокое и долгое чувство. Он влюбился в Аню с первого взгляда.

Она поразила его не только своей неординарной внешностью - а Аня была красива очень необычной, таинственной, завораживающей красотой, сразу привлекающей к себе внимание: высокая, стройная, с длинными густыми черными волосами, прекрасными белыми руками, с лучистыми серыми глазами на практически белом лице, ее профиль напоминал античные камеи.

Аня ошеломила его и полной непохожестью на все, окружавшее их в Царском селе. Целых десять лет она занимала главное место и в жизни Гумилева, и в его творчестве.

Коля Гумилев, всего на три года старше Ани, уже тогда осознавал себя поэтом, был горячим поклонником французских символистов. Он скрывал неуверенность в себе за высокомерностью, внешнюю некрасивость пытался компенсировать загадочностью, не любил ни в чем никому уступать. Гумилев самоутверждался, сознательно выстраивая свою жизнь по определенному образцу, и роковая, неразделенная любовь к необыкновенной, неприступной красавице была одним из необходимых атрибутов избранного им жизненного сценария.

Он забрасывал Аню стихами, пытался поразить ее воображение различными эффектными безумствами - например, в ее день рождения принес ей букет из цветов, сорванных под окнами императорского дворца. На Пасху 1905 года он пытался покончить с собой - и Аня была так этим потрясена и напугана, что перестала с ним встречаться.

В том же году расстались родители Ани. Отец, выйдя в отставку, поселился в Петербурге, а мать с детьми уехала в Евпаторию. Ане пришлось срочно готовиться к поступлению в последний класс гимназии - из-за переездов она сильно отстала. Занятия скрашивались тем, что между нею и репетитором вспыхнул роман - первый в ее жизни, страстный, трагический - как только обо всем стало известно, учителя тут же рассчитали, - и далеко не последний.

1906 года Аня поступила в Киевскую гимназию. На лето она вернулась в Евпаторию, где к ней заехал - по пути в Париж, - Гумилев. Они помирились, и переписывались всю зиму, пока Аня училась в Киеве.

В Париже Гумилев принимал участие в издании небольшого литературного альманаха «Сириус», где опубликовал одно стихотворение Ани. Ее отец, узнав о поэтических опытах дочери, просил не срамить его имени. «Не надо мне твоего имени», - ответила она и взяла себе фамилию своей прабабушки, Прасковьи Федосеевны, чей род восходил к татарскому хану Ахмату. Так в русской литературе появилось имя Анны Ахматовой.

Сама Аня отнеслась к своей первой публикации совершенно легкомысленно, посчитав, что на Гумилева «нашло затмение». Гумилев тоже не воспринимал поэзию своей возлюбленной всерьез - оценил ее стихи он лишь через несколько лет. Когда он первый раз услышал ее стихи, Гумилев сказал: «А может быть, ты лучше будешь танцевать? Ты гибкая...»

Гумилев постоянно приезжал из Парижа навестить ее, а летом, когда Аня вместе с матерью жили в Севастополе, поселился в соседнем доме, чтоб быть ближе к ним.

В Париж Гумилев сначала отправляется в Нормандию - даже был арестован за бродяжничество, а в декабре снова пытается покончить с собой. Спустя сутки его нашли без сознания в Булонском лесу...

Осенью 1907 года Анна поступила на юридический факультет Высших женских курсов в Киеве - ее привлекали история права и латынь. В апреле следующего года Гумилев, заехав в Киев по пути из Парижа, вновь безуспешно делает ей предложение. Следующая встреча была летом 1908 года, когда Аня приехала в Царское Село, а затем - когда Гумилев, по дороге в Египет, останавливался в Киеве. В Каире, в саду Эзбекие, он предпринял еще одну, последнюю, попытку самоубийства. После этого случая мысль о самоубийстве стала ему ненавистна.

В мае 1909 года Гумилев приехал к Ане в Люстдорф, где она тогда жила, ухаживая за больной матерью, и снова получил отказ. Но в ноябре она вдруг - неожиданно - уступила его уговорам. Они встретились в Киеве на артистическом вечере «Остров искусств». До конца вечера Гумилев не отходил от Ани ни на шаг - и она, наконец, согласилась стать его женой.

Тем не менее, как отмечает в своих воспоминаниях Валерия Срезневская, в то время Гумилеву была отведена в сердце Ахматовой далеко не первая роль. Аня все еще была влюблена в того самого репетитора, петербургского студента Владимира Голенищева-Кутузова - хотя тот уже долгое время не давал о себе знать. Но, соглашаясь на брак с Гумилевым, она принимала его не как любовь - но как свою Судьбу.

Они обвенчались 25 апреля 1910 года в Никольской слободке под Киевом. Родственники Ахматовой считали брак заведомо обреченным на неудачу - и никто из них не пришел на венчание, что глубоко ее оскорбило.



После свадьбы Гумилевы уехали в Париж. Здесь она знакомится с Амедео Модильяни - тогда никому не известным художником, который делает множество ее портретов. Сохранился из них только один - остальные погибли в блокаду. Между ними даже завязывается что-то похожее на роман - но как вспоминает сама Ахматова, у них было слишком мало времени, чтобы могло произойти что-нибудь серьезное.

В конце июня 1910 года Гумилевы, вернувшись в Россию, поселились в Царском Селе. Гумилев представил Анну своим друзьям-поэтам. Как вспоминает один из них, когда стало известно о женитьбе Гумилева, никто поначалу не знал, кто невеста. Потом выяснили: обыкновенная женщина... То есть - не негритянка, не арабка, даже не француженка, как можно было бы ожидать, зная экзотические пристрастия Гумилева. Познакомившись с Анной, поняли - необыкновенная...

Сколь ни сильны были чувства, сколь ни упорны были ухаживания, но вскоре после свадьбы Гумилев стал тяготиться семейными узами. 25 сентября он вновь отправляется в Абиссинию. Ахматова, предоставленная сама себе, с головой ушла в поэзию. Когда Гумилев в конце марта 1911 года вернулся в Россию, он спросил у жены, встречавшей его на вокзале: «Писала?» та кивнула. «Тогда читай!» - и Аня показала ему написанное. Он сказал: «Хорошо». И с этого времени стал относиться к ее творчеству с большим уважением.

Весной 1911 года Гумилевы снова едут в Париж, затем проводят лето в имении матери Гумилева Слепнево, под Бежецком в Тверской губернии.

Осенью, когда супруги вернулись в Царское Село, Гумилев с товарищами решили организовать объединение молодых поэтов, назвав его «Цех поэтов». Вскоре Гумилев на основе Цеха основал движение акмеизма, противопоставляемого символизму. Последователей акмеизма было шестеро: Гумилев, Осип Мандельштам, Сергей Городецкий, Анна Ахматова, Михаил Зенкевич и Владимир Нарбут.

Термин «акмеизм» происходит от греческого «акмэ» - вершина, высшая степень совершенства. Но многие отмечали созвучие названия нового течения с фамилией Ахматовой.

Весной 1912 года выходит первый сборник Ахматовой «Вечер», тиражом всего 300 экземпляров. Критика встретила его очень благожелательно. Многие стихотворения этого сборника были написаны во время путешествия Гумилева по Африке. Молодая поэтесса стала очень известна. Слава буквально обрушилась на нее. Ей пытались подражать - появилось множество поэтесс, пишущих стихи «под Ахматову» - их стали называть «подахматовки». За короткое время Ахматова из простой, взбалмошной, смешливой девушки стала той величественной, горделивой, царственной Ахматовой, которая запомнилась всем, кто ее знал. А после того, как в журналах стали публиковаться ее портреты - а рисовали ее много, и многие, - начали подражать и ее внешнему виду: знаменитая челка и «ложноклассическая» шаль появились у каждой второй.

1912 года, когда Гумилевы едут в путешествие по Италии и Швейцарии, Анна уже была беременна. Лето она проводит с матерью, а Гумилев - в Слепневе.

Сын Ахматовой и Гумилева Лев родился 1 октября 1912 года. Почти сразу же его забрала к себе мать Николая, Анна Ивановна, - и Аня не слишком сопротивлялась. В итоге, Лева почти шестнадцать лет прожил с бабушкой, видя родителей лишь изредка...

Уже через несколько месяцев после рождения сына, в начале весны 1913 года, Гумилев отправился в свое последнее путешествие по Африке - в качестве начальника экспедиции, организованной Академии наук.

В его отсутствие Анна ведет активную светскую жизнь. Признанная красавица, обожаемый поэт, она буквально купается в славе. Ее рисуют художники, ей посвящают стихи собратья по поэтическому цеху, одолевают поклонники...

В начале 1914 года выходит второй сборник Ахматовой «Четки». Хотя критика приняла его несколько прохладно - Ахматовой ставили в вину то, что она повторяется, - сборник имел оглушительный успех. Даже несмотря на военное время, его четыре раза переиздавали.

Ахматову повсеместно признали одним из крупнейших поэтов того времени. Ее постоянно окружали толпы воздыхателей. Гумилев даже говорил ей: «Аня, больше пяти неприлично!». Ей поклонялись и за талант, и за ум, и за красоту. Она дружила с Блоком, роман с которым ей упорно приписывали (основанием для этого послужил обмен стихами, которые были опубликованы), с Мандельштамом (который был не только один из ее ближайших друзей, но в те годы пытался за нею ухаживать - правда, безуспешно), Пастернаком (по ее словам, Пастернак семь раз делал ей предложение, хотя и не был по-настоящему влюблен). Одним из самых близких ей людей тогда был Николай Недоброво, написавший в 1915 году статью о ее творчестве, которую сама Ахматова считала лучшей из того, что было написано о ней за всю ее жизнь. Недоброво был отчаянно влюблен в Ахматову.

В 1914 году Недоброво познакомил Ахматову со своим лучшим другом, поэтом и художником Борисом Анрепом. Анреп, живший и учившийся в Европе, вернулся на родину, чтобы участвовать в войне. Между ними начался бурный роман, и вскоре Борис вытеснил Недоброво и из ее сердца, и из ее стихов. Недоброво очень тяжело пережил это и навсегда разошелся с Анрепом. Хотя встречаться Анне и Борису удавалось нечасто, эта любовь была одной из сильнейших в жизни Ахматовой. Перед окончательной отправкой на фронт Борис подарил ей престольный крест, найденный им в разрушенной церкви в Галиции.

Уехал на фронт и Гумилев. Весной 1915 ода он был ранен, и Ахматова постоянно навещала его в госпитале. Лето она, как обычно, провела в Слепневе - там была написала большая часть стихов для следующего сборника. В августе умер ее отец. К этому времени она уже сама была тяжело больна - туберкулез. Врачи посоветовали ей немедленно уехать на юг. Она некоторое время живет в Севастополе, навещает в Бахчисарае Недоброво - как оказалось, это была их последняя встреча; в 1919 году он умер. В декабре врачи разрешили Ахматовой вернуться в Петербург, где она снова продолжает встречаться с Анрепом. Встречи были редки, но тем сильнее ждала их влюбленная Анна.

1916 году Борис уехал в Англию - собирался на полтора месяца, остался на полтора года. Перед отъездом он навестил Недоброво с женой, у которых тогда была Ахматова. Они простились, и он уехал. На прощание они обменялись кольцами. Вернулся он накануне Февральской революции. Через месяц Борис, с риском для жизни, под пулями, перешел по льду Неву - чтобы сказать Анне, что он навсегда уезжает в Англию.

За последующие годы она получила от него лишь несколько писем. В Англии Анреп стал известен как художник-мозаичист. На одной из своих мозаик он изобразил Анну - ее он выбрал моделью для фигуры сострадания. В следующий раз - и в последний - они увиделись только в 1965 году, в Париже.

Борису Анрепу посвящено большинство стихотворений из сборника «Белая стая», вышедшего в 1917 году.

Тем временем Гумилев, хотя и находится на действующем на фронте - за доблесть он был награжден Георгиевским крестом, - ведет активную литературную жизнь. Он много публикуется, постоянно выступает с критическими статьями. Летом 17-го он оказался в Лондоне, а затем в Париже. В Россию Гумилев вернулся в апреле 1918 года.

На следующий день Ахматова попросила его о разводе, сказав, что выходит замуж за Владимира Шилейко.

Владимир Казимирович Шилейко был известным ученым-ассирологом, а также поэтом. То, что Ахматова выйдет за этого некрасивого, совершенно неприспособленного к жизни, безумно ревнивого человека, стало полной неожиданностью для всех, кто ее знал. Как она потом говорила, ее привлекла возможность быть полезной великому человеку, а также то, что с Шилейко не будет того соперничества, которое было у нее с Гумилевым. Ахматова, переехав к нему в Фонтанный дом, полностью подчинила себя его воле: часами писала под его диктовку его переводы ассирийских текстов, готовила для него, колола дрова, делала для него переводы. Он держал ее буквально под замком, не разрешая никуда выходить, заставлял сжигать нераспечатанными все полученные письма, не давал писать стихов.

Помог ей ее друг, композитор Артур Лурье, с которым она подружилась еще в 1914 году. Под его руководством Шилейко, как бы для лечения ишиаса, увезли в больницу, где продержали месяц. За это время Ахматова поступила на службу в библиотеку Агрономического института - там давали дрова и казенную квартиру. Когда Шилейко выпустили из больницы, Ахматова предложила ему переехать к ней. Там хозяйкой была уже сама Ахматова, и Шилейко поутих. Окончательно они расстались летом 1921 года.

Тогда обнаружилось одно забавное обстоятельство: когда Ахматова переселилась к нему, Шилейко обещал сам оформить их брак - благо, тогда надо было всего лишь сделать запись в домовой книге. А когда они разводились, Лурье по просьбе Ахматовой пошел в домком, чтобы аннулировать запись - и выяснилось, что ее никогда не было.

Многие годы спустя она, смеясь, объясняла причины этого нелепого союза: «Это все Гумилев и Лозинский, твердили в один голос - ассиролог, египтянин! Ну я и согласилась».

От Шилейко Ахматова переехала к своей давней подруге, танцовщице Ольге Глебовой-Судейкиной - бывшей жене художника Сергея Судейкина, одного из основателей известной «Бродячей собаки», звездой которого была красавица Ольга. Лурье, которому Ахматова дала отставку за ветреность, сошелся с Ольгой, и вскоре они уехали в Париж.

В августе 1921 года умер Александр Блок На его похоронах Ахматова узнала страшную весть - по так называемому Таганцевскому делу арестован Гумилев. Через две недели его расстреляли. Его виной было лишь то, что он знал о готовящемся заговоре, но не донес.

В том же августе в Греции покончил с собой брат Анны - Андрей Горенко.

Впечатления от этих смертей вылились у Ахматовой в сборник стихотворений «Подорожник», который затем, дополненный, стал называться «Anno Domini MCMXXI».

После этого сборника Ахматова не выпускала сборников долгие годы, только отдельные стихотворения. Новый режим не жаловал ее творчество - за интимность, аполитичность и «дворянские корни». Даже мнение Александры Коллонтай - в одной из своих статей она сказала, что поэзия Ахматовой привлекательна для молодых работниц тем, что правдиво изображает, как плохо мужчина обращается с женщиной, - не спасло Ахматову от критической травли. Череда статей заклеймила поэзию Ахматовой как вредную, поскольку она ничего не пишет о труде, коллективе и борьбе за светлое будущее.

В это время она осталась практически одна - все ее друзья или погибли, или эмигрировали. Сама же Ахматова эмиграцию считала совершенно для себя неприемлемой.

Становилось все труднее и труднее. В 1925 году на ее имя был наложен неофициальный запрет. Ее не печатали 15 лет.

Ранней весной 1925 года у Ахматовой опять обострение туберкулеза. Когда она лежала в санатории в Царском Селе - вместе с женой Мандельштама Надеждой Яковлевной, - ее постоянно навещал Николай Николаевич Пунин, историк и искусствовед. Примерно через год Ахматова согласилась переехать к нему в Фонтанный дом.

Пунин был очень красив - все говорили, что он похож на молодого Тютчева. Он работал в Эрмитаже, занимался современной графикой. Ахматову он очень любил - хотя и очень по-своему.

Официально Пунин оставался женат. Он жил в одной квартире со своей бывшей женой Анной Аренс и их дочерью Ириной. Хотя у Пунина и Ахматовой была отдельная комната, обедали все вместе, а когда Аренс уходила на службу, Ахматова присматривала за Ириной. Ситуация была крайне напряженной.

Не имея возможности печатать стихи, Ахматова углубилась в научную работу. Она занялась исследованием Пушкина, заинтересовалась архитектурой и историей Петербурга. Много помогала Пунину в его исследованиях, переводя ему французские, английские и итальянские научные труды. Летом 1928 года к Ахматовой переехал ее сын Лева, которому к тому времени было уже 16 лет. Обстоятельства смерти его отца препятствовали продолжению его учебы. Его с трудом удалось пристроить в школу, где директором был брат Николая Пунина Александр. Потом Лев поступил на исторический факультет Ленинградского университета.

В 1930 году Ахматова попыталась уйти от Пунина, но тот сумел убедить ее остаться, угрожая самоубийством. Ахматова осталась жить в Фонтанном доме, лишь ненадолго покидая его.

К этому времени крайняя бедность быта и одежды Ахматовой уже так бросались в глаза, что не могли оставаться незамеченными. Многие находили в этом особую элегантность Ахматовой. В любую погоду она носила старую фетровую шляпу и легкое пальто. Лишь когда умерла одна из ее старых подруг, Ахматова облачилась в завещанную ей покойной старую шубу и не снимала ее до самой войны. Очень худая, все с той же знаменитой челкой, она умела произвести впечатление, как бы бедны ни были ее одежды, и ходила по дому в ярко-красной пижаме во времена, когда еще не привыкли видеть женщину в брюках.

Все знавшие ее отмечали ее неприспособленность к быту. Она не умела готовить, никогда не убирала за собой. Деньги, вещи, даже подарки от друзей никогда у нее не задерживались - практически сразу же она раздавала все тем, кто, по ее мнению, нуждался в них больше. Сама она многие годы обходилась самым минимумом - но даже в нищете она оставалась королевой.

В 1934 году арестовали Осипа Мандельштама - Ахматова в этот момент была у него в гостях. А через год, после убийства Кирова, были арестованы Лев Гумилев и Николай Пунин. Ахматова бросилась в Москву хлопотать, ей удалось передать в Кремль письмо. Вскоре тех освободили, но это было только начало.

Пунин стал явно тяготиться браком с Ахматовой, который теперь, как оказалось, был еще и опасен для него. Он всячески демонстрировал ей свою неверность, говорил, что ему с нею скучно - и все же не давал уйти. К тому же, уходить было некуда - своего дома у Ахматовой не было.

В марте 1938 года был вновь арестован Лев Гумилев, и на сей раз он просидел семнадцать месяцев под следствием и был приговорен к смерти. Но в это время его судьи сами были репрессированы, и его приговор заменили на ссылку.

В ноябре этого же года Ахматовой наконец удалось порвать с Пуниным - но Ахматова лишь переехала в другую комнату той же квартиры. Она жила в крайней нищете, обходясь часто лишь чаем и черным хлебом. Каждый день выстаивала бесконечные очереди, чтобы передать сыну передачу. Именно тогда, в очереди, она начала писать цикл «Реквием». Стихи цикла очень долго не записывались - они держались в памяти самой Ахматовой и нескольких ее ближайших друзей.

Совершенно неожиданно в 1940 году Ахматовой разрешили печататься. Сначала вышло несколько отдельных стихов, затем позволил выпустить целый сборник «Из шести книг», в который, правда, в основном вошли избранные стихи из предыдущих сборников. Тем не менее, книга вызвала ажиотаж: ее смели с прилавков на несколько часов, за право ее прочесть люди дрались.

Однако уже через несколько месяцев издание книги сочли ошибкой, ее стали изымать из библиотек.

Когда началась война, Ахматова почувствовала новый прилив сил. В сентябре, во время тяжелейших бомбежек, она выступает по радио с обращением к женщинам Ленинграда. Вместе со всеми она дежурит на крышах, роет окопы вокруг города. В конце сентября ее по решению горкома партии самолетом эвакуируют из Ленинграда - по иронии судьбы, теперь ее признали достаточно важной персоной, чтобы спасти... Через Москву, Казань и Чистополь Ахматова оказалась в Ташкенте.

В Ташкенте она поселилась вместе с Надеждой Мандельштам, постоянно общалась с Лидией Корнеевной Чуковской, подружилась с жившей неподалеку Фаиной Раневской - эту дружбу они пронесли через всю жизнь. Почти все ташкентские стихи были о Ленинграде - Ахматова очень волновалась за свой город, за всех, кто остался там. Особенно тяжело ей было без своего друга, Владимира Георгиевича Гаршина. После расставания с Пуниным он стал играть большую роль в жизни Ахматовой. По профессии врач-патологоанатом, Гаршин очень заботился о ее здоровье, которым Ахматова, по его словам, преступно пренебрегала. Гаршин тоже был женат, его жена, тяжело больная женщина, требовала его постоянного внимания. Но он был очень интеллигентный, образованный, интереснейший собеседник, и Ахматова очень привязалась к нему. В Ташкенте она получила от Гаршина письмо о смерти его жены. В другом письме Гаршин попросил ее выйти за него замуж, и она приняла его предложение. Согласилась даже взять его фамилию.

В апреле 42 года через Ташкент в Самарканд эвакуировался Пунин с семьей. И хотя отношения между Пуниным и Ахматовой после расставания были очень плохими, Ахматова пришла с ним повидаться. Из Самарканда Пунин написал ей, что она была главным в его жизни. Это письмо Ахматова хранила, как святыню.

В начале 1944 года Ахматова уехала из Ташкента. Сначала она приехала в Москву, где выступила на устроенном в зале Политехнического музея вечере. Прием был такой бурный, что она даже испугалась. При ее появлении зал встал. Говорят, когда Сталин узнал об этом, он спросил: «Кто организовал вставание?»

Всем знакомым она говорила, что едет в Ленинград к мужу, мечтала, как будет жить с ним... И тем страшнее был удар, который ждал ее там.

Встречавший ее на перроне Гаршин спросил: «И куда Вас везти?» Ахматова онемела. Как выяснилось, он, не сказав никому ни слова, женился на медсестре. Гаршин разрушил все ее надежды на обретение дома, которого у нее давно не было. Этого она ему никогда не простила. Впоследствии Ахматова говорила, что, по всей видимости, Гаршин сошел с ума от голода и ужасов блокады. Умер Гаршин в 1956 году. В день его смерти брошь, которую он когда-то подарил Ахматовой, раскололась пополам.

анна ахматова лирика реквием

В этом была трагедия Ахматовой: рядом с ней, сильной женщиной, почти всегда оказывались слабые мужчины, пытавшиеся переложить на нее свои проблемы, и никогда не было человека, способного помочь ей справиться с ее собственными бедами.

После возвращения из Ташкента у нее изменилась манера поведения - стала более простой, спокойной, и вместе с тем более отдаленной. Ахматова отказалась от своей знаменитой челки, после перенесенного в Ташкенте тифа она стала полнеть. Казалось, Ахматова возродилась из пепла для новой жизни. К тому же ее вновь признали власти. За свои патриотические стихи она была награждена медалью «За оборону Ленинграда». Готовились к печати ее исследования о Пушкине, большая подборка стихов. В 1945 году к огромной радости Ахматовой вернулся Лев Гумилев. Из ссылки, которую он отбывал с 1939 года, ему удалось попасть на фронт. Мать с сыном зажили вместе. Казалось, что жизнь налаживается.

Осенью 1945 года Ахматову познакомили с литературоведом Исайей Берлиным, в то время сотрудником британского посольства. Во время их разговора Берлин с ужасом услышал, как кто-то во дворе зовет его по имени. Как оказалось, это был Рэндальф Черчилль, сын Уинстона Черчилля, журналист. Момент был кошмарный и для Берлина, и для Ахматовой. Контакты с иностранцами - особенно сотрудниками посольств, - в то время, мягко говоря, не приветствовались. Личную встречу еще можно было бы не увидеть - но когда сын премьер-министра орет во дворе, это вряд ли пройдет незамеченным. Тем не менее, Берлин навестил Ахматову еще несколько раз.

Берлин был последним из тех, кто оставил след в сердце Ахматовой. Когда самого Берлина спрашивали о том, было ли у них что-то с Ахматовой, он говорил: «Я никак не решу, как мне лучше отвечать...»

14 августа 1946 года вышло постановление ЦК КПСС «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Журналы клеймились за то, что они предоставляют свои страницы двум идеологически вредным писателям - Зощенко и Ахматовой. Меньше чем через месяц Ахматова была исключена из Союза писателей, лишена продовольственных карточек, ее книга, находившаяся в печати, была уничтожена.

По словам Ахматовой, многие писатели, захотевшие после войны вернуться в Россию, после постановления передумали. Таким образом, это постановление она считала началом холодной войны. В этом она была убеждена так же абсолютно, как в том, что сама холодная война была вызвана ее встречей с Исайей Берлиным, которую она находила роковой, имеющей космическое значение. Она была твердо убеждена, что все дальнейшие неприятности были вызваны именно ею.

В 1956 году, когда он снова был в России, она отказалась с ним встречаться - не хотела снова навлечь на себя гнев властей.

После постановления она оказалась в полнейшей изоляции - с теми, кто не отвернулся от нее, она сама старалась не встречаться, чтобы не повредить. Тем не менее, люди продолжали к ней приходить, приносить продукты, а по почте ей постоянно присылали продуктовые карточки. Критика ополчилась на нее - но для нее это было куда менее страшно, чем полное забвение. Любое событие она называло лишь новым фактом в своей биографии, а от биографии она отказываться не собиралась. В это время она работает над своим центральным произведением, «Поэмой без героя».

В 1949 году был снова арестован Николай Пунин, а затем и Лев Гумилев. Льву, единственное преступление которого было в том, что он был сыном своих родителей, предстояло провести семь лет в лагере, а Пунину суждено было там погибнуть.

В 1950 году Ахматова, ломая себя, во имя спасения сына написала цикл стихотворений «Слава миру», прославляющий Сталина. Однако Лев вернулся только в 1956 году - и то, для его освобождения пришлось долго хлопотать... Из лагеря он вышел с убеждением, что мать ничего не делала для облегчения его участи - ведь ей, такой знаменитой, не смогли бы отказать! Пока они жили вместе, их отношения были очень натянутыми, потом, когда Лев стал жить отдельно, почти совсем прекратились.

Он стал известнейшим ученым-востоковедом. Историей Востока он увлекся, находясь в ссылке в тех краях. Его труды и сейчас считаются одними из важнейших в исторической науке. Ахматова очень гордилась сыном.

С 1949 года Ахматова начинает заниматься переводами - корейские поэты, Виктор Гюго, Рабиндранат Тагор, письма Рубенса... Раньше она отказывалась заниматься переводами, считая, что они отнимают время от собственных стихов. Теперь пришлось - это давало и заработок, и относительно официальный статус.

В 1954 году Ахматова совершенно случайно заработала себе прощение. Приехавшая из Оксфорда делегация пожелала встретиться с опальными Зощенко и Ахматовой. Ее спросили, что она думает о постановлении - и она, искренне полагая, что не дело иностранцев, не разбирающихся в истинном положении дел, задавать подобные вопросы, ответила просто, что согласна с постановлением. Больше ей вопросов не задавали. Зощенко же начал что-то пространно объяснять - и этим повредил себе еще больше.

Запрет с имени Ахматовой был снова снят. Ей даже выделили от Союза писателей - хотя Ахматову исключили из него, как переводчик она могла считаться «писательницей», - дачу в писательском поселке Комарово под Ленинградом; этот дом она называла Будкой. А в 1956 году - во многом благодаря хлопотам Александра Фадеева, - был освобожден Лев Гумилев.

Последние десять лет жизни Ахматовой совершено не походили на предыдущие годы. Ее сын был на свободе, она наконец получила возможность печататься. Она продолжала писать - и писала много, словно торопясь высказать все, что ей не давали сказать раньше. Теперь мешали только болезни: были серьезные проблемы с сердцем, из-за полноты ей было тяжело ходить. До последних лет Ахматова была царственна и величава, писала любовные стихи и предупреждала приходящих к ней молодых людей: «Только не надо в меня влюбляться! Мне это уже не нужно». Она была окружена молодыми - детьми ее старых друзей, поклонниками ее поэзии, учениками. Особенно она сдружилась с молодыми ленинградскими поэтами: Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Дмитрием Бобышевым, Глебом Горбовским и Иосифом Бродским.

Ахматова получила возможность выезжать за границу. В 1964 году ей была присуждена в Италии международная поэтическая премия «Этна-Таормина», а в 1965 за ее научные работы в области пушкиноведения Оксфордский университет присвоил ей почетную степень доктора литературы. В Лондоне и Париже, куда она заехала на обратном пути, она смогла снова встретиться с друзьями своей молодости - Саломеей Гальперн, Юрием Анненковым, который когда-то рисовал ее, Исайей Берлиным, Борисом Анрепом... Она прощалась со своей молодостью, со своей жизнью.

Ахматова умерла 5 марта 1966 года - по иронии судьбы, в годовщину смерти Сталина, которую любила отмечать. Перед отправкой в Ленинград ее тело лежало в московском морге при больнице, расположенной в здании старого Шереметевского дворца, на котором, как и на Фонтанном Доме, был изображен герб с девизом, прозвучавшим в «Поэме без героя»: «Deus conservat omnia» - «Бог сохраняет все».

После отпевания в Никольском соборе Ленинграда Анна Андреевна Ахматова была похоронена в Комарово - недалеко от своего единственного за много лет настоящего дома. Толпы людей провожали ее в последний путь.

2 ТВОРЧЕСТВО АННЫ АХМАТОВОЙ

Любовная лирика

Молюсь оконному лучу -

Он бледен, тонок, прям.

Сегодня я с утра молчу

А сердце - пополам.

На рукомойнике моей

Позеленела медь.

Но так играет луч на нем,

Что весело глядеть.

Такой невинный и простой

В вечерней тишине,

Но в этой храмине пустой

Он словно праздник золотой

И утешенье мне.

1909 г.

Стихи Анны Ахматовой можно рассматривать как спрессованные романы. Именно эти черты оказались наиболее прочными и определяющими в эволюции ахматовской поэзии. Огромная стойкость личности поэта и воля к жизни сыграли роль в ее поэзии.

Поэтесса обладала необычайной способностью видеть поэзию в обычной жизни - это был ее талант, дарованный самой природой. Критики отмечают, что любовные драмы Анны Андреевны проходят нитью через ее стихи: нет разъяснений и комментариев, слов очень мало, и каждое из них несет большую психологическую нагрузку. Автор предлагает читателю самому, через собственный опыт переживаний, составить образ своей тайной драмы, сотворить скрытый в глубинах души сюжет.

«Молюсь оконному лучу…», - в строчке из трех слов слышна неугасающая боль, желание и растерянность, взгляд ищет хоть какое-то успокоение в солнечном луче. И не надо стараться расшифровать строчку, поскольку конкретная расшифровка может повредить силе стихотворения, она сузит сюжет и лишит глубины произведение, исказив тем самым образ, созданный автором в сознании читателя. Ахматовская мудрость миниатюры велика, и заключается она в том, что говорит о целебной для души силе природы и окружающего нас мира. Всего лишь солнечный луч: «такой невинный и простой», - с одинаковой лаской освещающий и рукомойник, и человеческую душу, именно это является смысловым центром, основой всего ахматовского стихотворения.

Лирика поэтессы проста и великолепна в своей простоте. Ее первые книги «Четки», «Вечер», «Белая стая» - посвящены лирике любви. Анна Андреевна - новатор-художник в этой вечной, многократно разыгранной теме. Свежесть любовной лирики поэтессы в ее незавершенности и похожести на маленький роман, или страничку из романа, а, может, выдранный кусок из этой странички. Нет начала, нет конца - автор незримо предлагает читателю самому составить сценку с двумя актерами.

Стихи Ахматовой подобны «гейзеру», это стихи-фрагменты, как сильное чувство, вырывающееся наружу из тяжелого плена молчания, отчаяния, терпения, безнадежности. Поэтесса любит фрагментарность в своих произведениях, поскольку она придает изображению некую документальность происходящего: как будто отрывок разговора двух влюбленных; оброненная записная книжка, не предназначенная для чтения; подслушанные обрывки воспоминаний героя. Поэтесса предоставляет возможность читателю заглянуть в чужой мир, чужую драму, как будто ненароком, как будто вопреки намерениям автора, впускающего невольную нескромность читателя. Очень часто стихи Ахматовой и походят на обрывки записей в дневнике. Такие «дневниковые» записи автора включают двух, трех, а иногда и четырех лиц, описывают черты интерьера, скромный пейзаж - но при всем этом, сохраняя фрагментарность, очень похожую на «романтическую страничку». И этим мудра и прекрасна миниатюра Анны Ахматовой.

Чуть ли не сразу после выхода ее первой книги, а после «Белой стаи» и «Четок», как-то особенно заговорили о «загадке Ахматовой». Любовный роман поэтессы это эпоха, по-своему озвученная и переиначенная автором в произведениях. В стихах Анны Андреевны звучит нота тревоги и печали, имеющих более широкую роль, чем собственная судьба. Именно поэтому любовная лирика Ахматовой в предреволюционные и послереволюционные годы завоевывает новые и новые читательские круги, а впоследствии, и поколения. Ее произведения - объект внимания и восхищения, они преклоняют перед собой тонких ценителей высокой поэзии. Ее лирика женской любви хрупкая и нежная, словно роза, скованная льдом во времени.

Характер ахматовской лирики подобен поэзии любви, неиссякаемой и вечно манящей темы, всегда интересной и близкой людям. Поэтесса внесла свои скромные коррективы в самый масштаб этого вечного и прекрасного бессмертного чувства, буквально пронизала его высокими идеями и целями. Ахматова внесла в мир взаимоотношений женщины и мужчины благородную идею равенства в сфере чувств и подлинной деятельности.

Сжала руки под темной вуалью...

«Отчего ты сегодня бледна?»

-- Оттого, что я терпкой печалью

Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,

Искривился мучительно рот...

Я сбежала, перил не касаясь,

Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка

Все, что было. Уйдешь, я умру».

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: «Не стой на ветру».

1911

Это характернейшее стихотворение из книги «Вечер», в котором разнообразно представлены коллизии непростых отношений между мужчиной и женщиной. В данном случае женщина, охваченная внезапным состраданием и острой жалостью, признает свою вину перед тем, кого она заставляет страдать. Разговор ведется с невидимым собеседником - очевидно, с собственной совестью, так как собеседник этот знает о бледности героини, закрывающей лицо и вуалью и руками. Ответом на вопрос: «Отчего ты сегодня бледна?» - и является рассказ о конце последнего свидания с «ним». Нет ни имени, ни - пока - других «опознавательных» признаков героя, читатель должен удовлетвориться лишь тем, что это очень хорошо известный героине и важный для нее человек. Опущен весь разговор, его содержание сконцентрировано в одной метафоре «...я терпкой печалью / Напоила его допьяна». Печалью «напоили» его, но сейчас страдает она, в этом виноватая, способная переживать за другого, раскаиваться в причиненном ему зле. Метафора перерастает в скрытое сравнение: напоенный «допьяна» «вышел, шатаясь», но это не снижение героя, ведь он только как пьяный, выбитый из равновесия.

Поэт после его ухода видит то, чего героиня видеть не может, - его Мимику: «Искривился мучительно рот», - как внутренний собеседник видел ее скрытую бледность. Столь же допустимо другое толкование: сначала страдальческое выражение появилось на лице, потом вышел, шатаясь, но в восприятии смятенной героини все перепуталось, она рассказывает сама себе, вспоминает происшедшее («Как забуду?»), не управляя потоком собственной памяти, выделяя самые напряженные внешние моменты события. Непосредственно гамму охвативших ее чувств передать нельзя, поэтому говорится лишь про вызванный ими поступок. «Я сбежала, перил не касаясь», / Я бежала за ним до ворот». Повторение глагола в столь емком, из трех четверостиший, стихотворении, где Ахматова экономит даже на местоимениях, подчеркивает силу внутреннего перелома, происшедшего в героине. «Перил не касаясь», то есть стремительно, без всякой осторожности, не думая о себе, - это акмеистически точная, психологически насыщенная внутренняя деталь.

Здесь поэт, видящий эту деталь поведения героини, уже явно отделен от нее, вряд ли способной фиксировать в своем сознании такие частности.

В третьей строфе есть еще одно, по сути, уже четвертое указание на стремительность этого бега: «Задыхаясь, я крикнула...». Из сдавленного горла вырывается только крик. И в конце первого стиха последней строфы повисает слово «шутка», отделенное от завершения фразы сильным стихотворным переносом, тем самым резко выделенное. Ясно, что все предыдущее было всерьез, что героиня неловко, не думая пытается опровергнуть ранее сказанные жестокие слова. В этом контексте ничего веселого в слове «шутка» нет; наоборот, сама героиня тут же, непоследовательно, переходит к предельно серьезным словам: «Шутка / Все, что было. Уйдешь, я умру» (вновь словесная экономия, опущено даже «Если ты...»). В этот момент она верит в то, что говорит. Но он, как мы догадываемся, только что выслушавший гораздо больше совсем другого, уже не верит, лишь благородно изображает спокойствие, что отражается на лице в виде страшной маски (опять его мимика): «Улыбнулся спокойно и жутко» (излюбленный ахматовский синтаксический прием - оксюморон, сочетание несочетаемого). Он не вернется, но принесшую ему такое горе женщину по-прежнему любит, заботится о ней, просит ее, разгоряченную, уйти со двора: «И сказал мне: «Не стой на ветру».

Местоимение «мне» здесь как бы дважды лишнее. Герою обращаться больше не к кому, а схема 3-стопного анапеста не предполагает на этом месте слова с ударением. Но тем оно важнее. Это односложное слово задерживает темп и ритм речи, обращает на себя внимание: так сказал мне, такой мне, несмотря на то, что я такая. Благодаря тончайшим нюансам мы многое додумываем, понимаем то, что прямо не сказано. Настоящее искусство предполагает именно такое восприятие.

Тема родины в лирике Анны Ахматовой

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был...

(отрывок из поэмы «Реквием»)

А. Ахматова, поэт огромного поэтического дара, возвышенного и трагического, конечно же, вошла в русскую литературу, прежде всего, как певец любви. Однако с течением времени - времени бурь и потрясений в судьбе России - ее лирика, поначалу камерная, интимно-исповедальная, обретает высокое гражданское звучание. Уже в годы первой мировой войны в ее творчество вошли мотивы гражданственности, самопожертвования, любви к Родине. Ахматова сразу определила для себя главное: быть вместе с Россией на всех ее путях и перепутьях.

Программным в этом отношении следует считать строки:

Мне голос был. Он звал утешно.

Он говорил: «Иди сюда,

Оставь свой край глухой и грешный.

Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,

Из сердца выну черный стыд,

Я новым именем покрою

Боль поражений и обид».

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный слух.

(1917)

Блок сказал об этом стихотворении: «Ахматова права. Это недостойная речь». «Глухой и грешный» край, Россия всегда остается для поэтессы единственной обителью. Хранить верность Родине - вот главный гражданский долг.

В одном из стихотворений 1922 года Ахматова пишет: «Не с теми я, кто бросил землю на растерзание врагам». Участь изгнанника представляется ей не только недостойной, но и жалкой. Она предпочитает, оставаясь на Родине, принять вместе с ней удары судьбы и отказывается от сомнительной чести петь отступникам: Им песен я своих не дам (отрывок из стихотворения «Не с тем я, кто бросил землю…», 1922).

Вместе со своей страной она переживает все бедствия, выпавшие на долго России. В стихотворении, написанном к годовщине первой мировой войны, Ахматова пишет:

Мы на сто лет состарились, и это

Тогда случилось в час один.

(отрывок из стихотворения «Памяти 19 июля 1914 года», 1916)

Отныне она видит свою задачу в ином: страсть и песни должны уйти из ее поэзии, так как

Ей, опустевшей, приказал Всевышний

Стать книгой грозовых вестей.

(отрывок из стихотворения «Памяти 19 июля 1914 года», 1916)

О том, насколько близко воспринимает поэтесса судьбу своей Родины, о силе ее любви и самопожертвования ярче всего говорят строки стихотворения «Молитва», написанного в 1915 году:

Дай мне горькие годы, недуга,

Задыханье, бессонницу, жар,

Отыми и ребенка, и друга,

Так молюсь за Твоей литургией

После стольких томительных дней,

И таинственный песенный дар...

Чтобы туча над темной Россией

Стала облаком в славе лучей.

(«Молитва», 1915)

«В года мытарств, во времена немыслимого быта», когда «все расхищено, предано, продано», Ахматова хранит веру в свет и тепло грядущих дней России.

На протяжении всего своего творчества Ахматова освещает «страшный путь» своего поколения - поколения, вкусившего «мало меду», но много горестей. Современники ее - люди, «бесслезнее, надменнее и проще» которых в мире нет. Для них родная земля не храм, не талисман, не рай, а - 1грязь на калошах» и «хруст на зубах», однако:

..ложимся в нее и становимся ею,

Оттого и зовем так свободно своею.

(отрывок из стихотворения «Родная земля», 1961)

В одной из «Северных элегий» Ахматова размышляет о своей судьбе, на которую наложило свой отпечаток беспощадное время:

Меня, как реку,

Суровая эпоха повернула.

(отрывок из стихотворения «Меня как реку…», 1945)