Названия ягод в коми-пермяцком языке конца XVIII в. (на материале рукописей Антония Попова)

Размещено на http://www.allbest.ru/

НАЗВАНИЯ ЯГОД В КОМИ-ПЕРМЯЦКОМ ЯЗЫКЕ КОНЦА XVIII В. (НА МАТЕРИАЛЕ РУКОПИСЕЙ АНТОНИЯ ПОПОВА)

Л.Г. Пономарева, Р.В. Гайдамашко



Аннотация

коми пермяцкий ягода попов

В статье проанализированы пятнадцать коми-пермяцких названий ягод, зафиксированных в словарях в конце XVIII в.: дикаю калина `бузина (Sambucus racemosa L.)', ежевика `ежевика сизая (Rubus caesius L.) (?)', желнегъ `шиповник (Rosa L.)', жймолость `жимолость (Lonicera L.)', жо `калина (Viburnum L.)', лтмъ `черемуха обыкновенная (Prunus padus L.)', мЫрпонъ `морошка (Rubus chamaemorus L.)', намыръ `костяника (Rubus saxatilis L.)', озъ `земляника (Fragaria L.)', пулъ `брусника (Vaccinium vitis-idaea L.)', рябина `рябина (Sorbus L.)', сЭтэръ `смородина (Ribes L.)', сіла озъ `клубника (Fragaria viridis (Duch.) Weston)', тури моль `клюква (Vaccinium subgen. Oxycoccus (Hill) A. Gray)', Эмидзь `малина (Rubus idaeus L.)'. Исследование опирается на материал двух рукописных коми-пермяцко-русских словарей (алфавитного и тематического) 1785 г. за авторством протоиерея Петропавловского собора г. Перми Антония Попова (1748-1788). Цель настоящего исследования - установление истории, этимологии и этнокультурных особенностей коми-пермяцких названий ягод, отмеченных в рукописях А. Попова. В исследовании были применены эмпирический метод, методы и приемы сравнительно-исторического и сопоставительного языкознания. Наименования ягод из словарей А. Попова сравниваются с наименованиями из других более поздних источников по коми-пермяцкому языку, а также сопоставляются с данными коми-пермяцкого литературного языка и современных коми диалектов. Приведены этнолингвистические сведения и версии о происхождении всех рассмотренных коми-пермяцких слов. Этимологический анализ показал, что исконные названия ягод возникли еще в глубокой древности, большинство из них по происхождению относится к допермской (финно-пермской, финно-угорской, уральской) эпохе, есть и вероятные субстратные следы. Часть слов утратила способность употребляться самостоятельно, другая часть сегодня может быть отнесена к разрядам архаизмов, диалектизмов и пассивной лексики.

Ключевые слова: коми-пермяцкий язык, рукописи XVIII в., рукописные словари, лексика, семантика, этимология, этноботаника, названия ягод.



Annotation

G. Ponomareva, R. V. Gaidamashko

THE NAMES OF BERRIES IN THE KOMI-PERMYAK LANGUAGE OF THE LATE 18^th CENTURY (ON THE MANUSCRIPTS OF ANTONY POPOV)

The article deals with fifteen Komi-Permyak names of berries noted at the end of the 18th century: дикат калина [dikaya kalina] `elderberry (Sambucus racemosa L.)', ежевика [ezhevika] `European dewberry (Rubus caesius L.) (?)', желнегъ [zhelneg] `rose hip (Rosa L.)', жимолость [zhimolost'] `honeysuckle (Lonicera L.)', жо [zho] `viburnum (Viburnum L.)', лЖмъ [lem] `bird cherry (Prunus padus L.)', мырпонъ [myrpon] `cloudberry (Rubus chamaemorus L.)', намыръ [namyr] `stone bramble (Rubus saxatilis L.)', озъ [oz] `strawberry (Fragaria L.)', пулъ [pul] `cowberry (Vaccinium vitis-idaea L.)',рябина [ryabina] `rowan (Sorbus L.)', сэтэръ [sehtehr] `currant (Ribes L.)', сіла озъ [sela oz] `creamy strawberry (Fragaria viridis (Duch.) Weston)', тури моль [tun mol'] `cranberry (Vaccinium subgen. Oxycoccus (Hill) A. Gray)', эмидзь [ehmidz'] `raspberry (Rubus idaeus L.)'. The research is based on the material of two handwritten Komi-Permyak-Russian dictionaries (alphabetical and thematic) of 1785 authored by the archpriest of the Peter and Paul Cathedral in Perm Antony Popov (1748-1788). The purpose of this study is to establish the history, etymology and ethnocultural features of the Komi-Permyak names of berries noted in A. Popov's manuscripts. Among the methods and approaches used in this study: a) methods of historical knowledge; b) the empirical method; c) methods and techniques of comparative historical and comparative linguistics. The names of berries from A. Popov's dictionaries are compared with the material of other later sources on the Komi-Permyak language, and are also compared with the data of the KomiPermyak literary language and modern Komi dialects. The ethnolinguistic data and versions about the origin of all the considered Komi-Permyak words are given. Etymological analysis has shown that the native names of berries originated in ancient times, most of them belong to the pre-Permic (Finno-Permic, Finno-Ugric, Uralic) era; also there is a possible substrate heritage. Some words have lost the ability to be used independently, while others can now be classified as archaisms, dialectisms, and passive vocabulary.

Keywords: Komi-Permyak language, manuscripts of the 18^th century, handwritten dictionaries, vocabulary, semantics, etymology, names of berries.



Введение

Разные лексико-тематические группы коми-пермяцкого языка к настоящему времени изучены в недостаточной степени, и в этой области известно не так много скрупулезных исследований. См., например, наблюдения М. В. Бобровой [Боброва 2020], Ю. В. Зверевой [Зверева 2019], А. С. Кривощёковой-Гантман [Кривощёкова-Гантман 1967; 1974 и др.], А. С. Лобановой [Лобанова 2013; Лобанова, Черных 2014 и др.], Т. Н. Меркушевой [Меркушева 2003а; 2003б], С. Тота и Н. В. Петрова [Тот, Петров 2012], Л. В. Утевой [Утева 2015], Е. Л. Федосеевой [Федосеева 2019] и некоторых других Тем более отрадно появление на этом фоне тематических словарей, предоставляющих пищу для размышлений. См., например: [Русинова, Федосеева 2019; МСКПНГ; МСКПНР].. Практически не существует коми-пермяцких лексикологических работ и в диахроническом аспекте, хотя материал по коми-пермяцкому языку позволяет проводить подобные исследования. Согласно подсчетам В. А. Степанова, на сегодняшний день известно не менее 60 Так как в ходе работы с коми-пермяцкими рукописями Антония Попова в разных архивах и библиотеках А. Н. Левичкин случайно обнаружил списки сравнительно больших пермяцких словарей первой половины XIX в., неизвестных ранее, их количество будет только увеличиваться. работ досоветского времени, содержащих материалы по коми-пермяцкому языку [Степанов 2009, 262], однако многие из них до сих пор не только не исследованы, но даже и не изданы.

Настоящая статья посвящена анализу одной из тематических групп лексики комипермяцкого языка конца XVIII в., связанных с собирательством, - названиям ягод. Комипермяцкие наименования ягод в диахроническом и этнолингвистическом аспекте ранее не были предметом специального исследования. Лишь некоторые из них были рассмотрены в работах преимущественно этимологического и диалектологического характера [КЭСКЯ; Меркушева 2003а; 2003б; Ракин 1976; 1980; Федосеева 2015]. В 2021 г. пермскими учеными издана коллективная монография «Материалы для словаря коми-пермяцких названий растений» (далее в тексте - МСКПНР), где среди других наименований растений в коми-пермяцком языке приводятся с толкованием на русском языке и названия ягод. Словарные статьи этой монографии составлены на основе коми-пермяцкого материала советского и постсоветского периода, они не содержат данных многочисленных коми-пермяцких письменных памятников XVIII и XIX вв., за исключением сведений из словаря Н. Рогова [Рогов 1869].

Собирательство было одним из основных способов добычи пропитания у комипермяков. Различные грибы и ягоды традиционно в той или иной мере входили в их рацион питания [Народы Поволжья 2000, 53, 110]. Ввиду этого большинство слов, относящихся к этой области, по своему происхождению достаточно древние и представляют большой интерес для исторических, лингвистических, этнографических и этнолингвистических исследований.

По сведениям ботаников, в Коми-Пермяцком округе, на территории современного проживания коми-пермяков встречается двадцать девять видов ягодных и плодовых растений, среди которых восемь видов имеют значительные запасы: клюква, брусника, черника, малина, черная и красная смородина, черемуха и рябина. Следующие восемь видов ягод обладают меньшими запасами и пригодны лишь для местного употребления: земляника лесная, голубика, костяника, морошка, смородина (колосистая и щетинистая), жимолость Палласа, калина. Некоторые ягоды являются редкими, например, водяника черная, рябина Городкова, рябина сибирская, малина хмелелистная и др. [Природные ресурсы 2006, 90].

Наличие такого разнообразия ягод не могло не отразиться в языке и культуре комипермяков. Интересно проследить функционирование наименований ягод в коми-пермяцком языке в разные периоды времени. Данная статья дает некоторое представление об этом на примере нескольких названий конца XVIII в.

Источником материала для статьи послужили два достаточно объемных рукописных комипермяцко-русских словаря (алфавитный и тематический) за авторством протоиерея Петропавловского собора г. Перми Антония Попова (1748-1788). Словари датируются 1785-м г., хранятся в Эрмитажном собрании Российской национальной библиотеки и до сих пор не введены в научный оборот [Попов 1785а; 1785б].

Цель настоящего исследования - установление истории, этимологии и этнокультурных особенностей коми-пермяцких названий ягод, отмеченных в рукописях 1785 г. протоиерея Антония Попова.

Среди методов и подходов, применяемых в настоящем исследовании - а) эмпирический метод; б) методы и приемы сравнительно-исторического и сопоставительного языкознания. Наименования ягод из словарей А. Попова сравниваются с ягодными фитонимами из других, более поздних источников по коми-пермяцкому языку, а также сопоставляются с данными коми-пермяцкого литературного языка и современных коми диалектов. Приводятся этнолингвистические сведения и версии происхождения всех рассмотренных коми-пермяцких слов.

Отметим, что при пермяцких существительных в алфавитном словаре А. Попова приведено указание на окончание родительного падежа -лэнъ (совр. -лон), которое опущено в настоящей публикации. Формы слов и толкования из всех источников процитированы без изменений. Толкования лексем в этом случае заключены во французские кавычки («»).

Всего в двух названных словарях Антония Попова зафиксировано пятнадцать наименований ягод. Все они рассмотрены далее в алфавитном порядке.

Названия ягод в коми-пермяцком языке рукописей Антония Попова дйкаю калина «дикаю калина» [Попов 1785б, л. 18об.].

Похоже на лексикографический фантом: либо информант-пермяк просто повторил собирателю сложное русское название, либо же сам собиратель, не дознавшись от информанта пермяцкого обозначения данного понятия, повторил в пермяцком столбце словаря русское название. По крайней мере, является гапаксом, так как в других пермяцких источниках это наименование не встретилось.

Более того, не совсем ясно, какой вид калины здесь имеется в виду. Если калина обыкновенная, то см. далее жо. Если же, что вероятнее, бузина (см. дикая калина `Sambucus racemosa L.', то есть бузина красная, или бузина обыкновенная [Анненков 1878, 314]), то в современном комипермяцком языке встречаются следующие наименования этого понятия:

а) зынапу `бузина' [КПРС, 151; Меркушева 2003б, 10; КПОС, 253] (ср. также истор. куд.иньв. зына пу [Рогов 1869, 54]) при зына `вонючий, испорченный (о воздухе), дурной (о запахе)' [КПРС, 151] и пу `дерево' [КПРС, 382]. В диссертации Т. Н. Меркушевой значение этой лексемы уточняется: `бузина красная, кистистая или обыкновенная' [Меркушева 2003а, 213]. Г. И. Мальцевым эта лексема интерпретируется как `бузина черная' [Мальцев 2004, 208]. Слово зынапу встречается также в коми-зырянском языке: с указанием цвета - горд зынапу `бузина красная' [Ракин 2006, 64], а также без какого-либо определения как диалектное - зынапу `бузина' [Ракин 2006, 88]. Очевидно, слово зынапу `бузина' является коми инновацией, так как в удмуртских источниках аналогичное образование не отмечено;

б) ошсэтор `красная бузина' [КПРС, 301] (при ош `медведь' [КПРС, 301] и сэтор `смородина || смородинный, смородиновый' [КПРС, 466]), встречается также в коми-зырянском языке: ошсэтор `бузина красная; крушина' [КРК, 463], скр., сс. ошсэтор, вв. ошсэтэр `крушина' [КСК 1, 1091];

в) сусапу `красная бузина' [КПОС, 253] (при суса ткац. `челнок' [КПРС, 458] и пу `дерево' [КПРС, 382]);

г) доег. сюричача `красная бузина' [Пономарева, полевые записи, с. Доег, Юсьвинский район] (при сюри ткац. `цевка (катушка для пряжи)' [КПРС, 467] и чача `игрушка', перен., ирон. `штучка' [КПРС, 528] или чача `цветок' [Меркушева 2003а, 39]);

д) н.-иньв. сюричачапу `красная бузина' (букв. `цевка-игрушка-дерево' [Меркушева 2003а, 85] или при с'ури `цевка', чача `цветок' и пу `дерево' [Меркушева 2003а, 71]);

е) лев. туричерпу `бузина красная' [МСКПНР, 34-35]. Это слово в коми-пермяцком языке может употребляться также в значении `калина обыкновенная', например, в говоре д. Кузьва кудымкарско-иньвенского диалекта [Меркушева 2003а, 214].

В письменных источниках по коми-пермяцкому языку встречаются и другие наименования бузины, однако в их переводе на русский язык не всегда присутствует указание на цвет бузины, например:

ж) зынагум `бузина' (при зъша `вонючий, испорченный (о воздухе), дурной (о запахе)' [КПРС, 151] и гум `полый стебель' [КПРС, 110]). Встречается в нердвинском диалекте комипермяцкого языка [КПРС, 151];

з) сюрипу `бузина' [КПОС, 253] (при сюри ткац. `цевка (катушка для пряжи)' [КПРС, 467] и пу `дерево'). В научных работах Т. Н. Меркушевой [Меркушева 2003а, 213] и Г. И. Мальцева [Мальцев 2004, 208] сюрипу переводится как `бузина черная';

и) ошпу `бузина' [Меркушева 2003б, 13] (при ош `медведь' и пу `дерево'). В монографии Г. И. Мальцева это слово интерпретируется как `бузина черная' [Мальцев 2004, 208].

На сегодняшний день лишь в отношении некоторых из вышеперечисленных лексем в значении `красная бузина' или `бузина' сделаны попытки определения ареалов их распространения в коми-пермяцких диалектах. ежевика «ежевика» [Попов 1785б, л. 18].

Самый распространенный в России и обычный даже для Северо-Запада России и западных районов Архангельской области вид этой ягоды Rubus caesius L. (ежевика сизая) почти не встречается в верховьях Камы севернее условной линии Глазов-Пермь (за исключением низовьев Обвы) [Ареалы деревьев 1980, карта 69а], то есть на автохтонной коми-пермяцкой территории. По нашим наблюдениям, при необходимости наименования этой неместной ягоды сегодня коми-пермяки пользуются чаще заимствованием из русского языка - ежевика. В этом значении зафиксированы также следующие слова: берёзъягод - встречается в пуксибском говоре севернопермяцкого наречия [МСКПНР, 90], съодмалина - зафиксирована в гайнском говоре севернопермяцкого наречия [МСКПНР, 95] и съолаягод - также в гайнском говоре севернопермяцкого наречия [МСКПНР, 96].

желнегъ «шиповникъ» [Попов 1785а, л. 15об.; 1785б, л. 18об.].

Этот кустарник и его ягоды хорошо известны коми-пермякам. Для обозначения понятия `шиповник' в настоящее время в коми-пермяцком языке используются следующие слова:

а) желъног - употребляется в коми-пермяцком литературном языке [КПРС, 141], южнопермяцких и севернопермяцких диалектах;

б) няп - встречается в севернопермяцких диалектах, см. н'ап `шиповник, ягоды шиповника' [Федосеева 2015, 146] и няпъягод `ягоды шиповника' [КПРС, 285] (ср. н'апйагод [Федосеева 2015, 146]);

в) русское заимствование шипича - зафиксировано в нижнеиньвенском и оньковском диалектах южнопермяцкого наречия [Меркушева 2003б, 15];

г) русское шиповник - встречается в бытовой речи коми-пермяков повсеместно.

Со всеми этими словами для подчеркивания семы `ягода' возможно (но не обязательно) употребление лексемы ягод `ягода' - желъног ягод, няпъягод, шипича ягод, шиповник ягод.

Кроме словарей А. Попова слово желъног отмечалось также в словарях Ф. А. Волегова, Н. А. Рогова и в учебниках рубежа XIX-XX вв.: усол. желънэгъ «роза (шиповникъ)» [Волегов 1833, л. 67; Redei 1968, 38], куд.-иньв. жол]'ног «шиповникъ» [Рогов 1869, 51], иньв. жэлъногъ `шиповник' [Учебник 1896, 48], черд. желъног `шиповник' [Учебник 1906, 48]. Это слово встречается и в некоторых коми-зырянских диалектах: лл., сс. желъног `шиповник иглистый' [КСК 1, 516].

Возможно, является производной лексемой от слова жель `тонкая лучинка', `заноза', восходящего к допермской основе, и образовано с помощью непродуктивного суффикса -ног, см. [КЭСКЯ, 102].

жймолость «жимолость» [Попов 1785а, л. 15об.; 17856, л. 18об.].

А. Попов зафиксировал русское заимствование для обозначения жимолости, хотя сегодня в языке коми-пермяков в этом значении встречаются следующие исконные слова:

а) ыжман `жимолость (кустарник и ягоды)' (без помет) [КПРС, 578], а также его фонетические варианты: ижман - употребляется в ошибском говоре кудымкарско-иньвенского диалекта [КПРС, 153], ыжбан - без каких-либо помет [КПРС, 577] и в нердвинском диалекте зафиксирована с семантикой `жимолость татарская' [Меркушева 2003а, 214], жбан - встречается в нердвинском и оньковском диалектах также в значении `жимолость татарская' [Меркушева 2003а, 213; Меркушева 2003б, 15];

б) севернопермяцкое балянянь [КПРС, 25] с вариантом баляняня в левичанском говоре косинско-камского диалекта [КПРС, 25]. Лексема баляняня зафиксирована также в нижнеиньвенском диалекте южнопермяцкого наречия, см. бал'ан'ан'а в диссертации [Меркушева 2003а, 47].

Слово ыжман фиксируется в источниках по коми-пермяцкому языку с начала XIX в.: куд. ыжманъ «красильная ягода» [Чечулин 1823, л. 131], куд.-иньв. ыжман «татарская жимолость» [Рогов 1869, 190]. Слово ыжман функционирует и в современном коми-пермяцком литературном языке.

О словах балянянь, баляняня подробнее см. [Федосеева 2015, 56-57, 158]. Н. А. Рогов также отметил слово пон сотор `жимолость', букв. `собачья смородина' [Рогов 1869, 153].

жо «калина» [Попов 1785а, л. 15об.; 1785б, л. 18].

В более поздних источниках отмечены следующие варианты: усол. жу «калина (дерево)» [Волегов 1833, л. 28; Redei 1968, 38]; куд.-иньв. жо, жов, нердв.⁴ жол `калина' [Рогов 1869, 50, 261]; черд. жов `калина' [Учебник 1906, 23]; совр. литер. жовпу `калина (ягоды и кустарник)' [КПРС, 142] (но - ср. жовпу `калина (куст)' и жов `калина (ягоды)' [ССПЯ, 100]); куд.-иньв. и н.-иньв. жовпу `калина обыкновенная' [Меркушева 2003а, 213]; сев. жо `калина' и жойагод `ягоды калины' [Федосеева 2015, 135]; кос. жопу и гайн. жоовой пу в значении `калина обыкновенная' [МСКПНР, 24], а также коми-зыр. вв., нв. жов `калина' [КСК 1, 520].

На основании сравнения с удмуртскими данными (удм. шу) возводится к допермской праформе, см. [КЭСКЯ, 102; Cscics 2005, 383-384; UEW, 784].

В [КПОС, 253] приведен еще один вариант названия калины - туричерпу (при тури `журавль', чер < *с'єг `ствол'⁵ [Меркушева 2003б, 8] и пу `дерево'). По информации Т. Н. Меркушевой, туричэрпу в значении `калина обыкновенная' встречается в говоре села Кузьва кудымкарско-иньвенского диалекта [Меркушева 2003а, 214].

Сегодня в языке коми-пермяков исконные слова в значении `калина' входят в разряд пассивной лексики, а указанное понятие выражается, как правило, русским заимствованием калина. Следует пояснить, что подразумевает Н. А. Рогов под «южным наречием». Он пишет: «<...> в алфавитном порядке дано место обоим местным наречиям, различающимся употреблением букв в и л, исключая те случаи, когда по алфавиту оба наречия приходилось ставить рядом, одно ниже другого. Второе наречие, в котором буква в первого наречия заменяется буквою л, принято называть южным и все слова этого наречия сопровождать буквою ю» [Рогов 1869, V]. Здесь, разумеется, допущена неточность: в основном, насколько известно, Н. А. Рогов записывал «вэовые» кудымкарско-иньвенские диалекты от «народа, живущего в иньвенской даче» [Попова 2015, 242]. А то, что он называет южным наречием, скорее всего, является нердвинским диалектом, который, как и северное, верхнекамское, язьвинское наречия коми-пермяцкого языка является «эловым» [Баталова 1982, 61]. Таким образом, имеется неточность и у составителей «Коми-пермяцко-русского словаря», которые справедливо утверждают, что в словаре Рогова «представлена лексика южного (иньвенского) наречия», но при этом не упоминают о нердвинских вкраплениях [КПРС, 6]. Здесь и далее роговская помета «ю[жн].» заменяется на «нердв.». Сегодня в коми-пермяцком языке слово чер с семантикой `ствол' самостоятельно не употребляется.

лімь «черемуховага ягода» [Попов 17856, л. 18].

Обычное слово для всего коми языкового континуума (часто бывает осложнено вторым компонентом пу `дерево' и обозначает `дерево черемухи'), ср. коми-перм. куд. лімпу «черіомка» [Чечулин 1823, л. 64], усол. лем-пу «черемуха (дерево)» [Волегов 1833, л. 89; Redei 1968, 54], куд.-иньв. лем, л^іем `черемуховая ягода', лем, лем пу, лjдм, л]ом пу `черемуха' [Рогов 1869, 89, 403], иньв. лэмь `черемуха' [Учебник 1896, 23], черд. л'ом `черемуха' [Учебник 1906, 23], совр. литер. лъом (ломй-) `черемуха (ягоды)', лъомпу `черемуха (дерево)' [КПРС, 234], нердв. лем `черемуха (ягоды)' [КПРС, 220], коми-язьв. л'ум (л'умис') `черемуха (ягоды)', л'умпу `черемуха (дерево)' [Лыткин 1961, 144], коми-зыр. вв., вс., вым., иж., лл., нв., печ., скр., сс., уд. лъом `черемуха' [КСК 1, 874].

На основании сравнения коми и удмуртской лексики восстанавливается общепермская праформа и далее пермские данные весьма надежно связываются с прочими финно-угорскими и самодийскими материалами, что позволяет реконструировать прауральское название черемухи [КЭСКЯ, 164-165; Cstos 2005, 354-355; UEW, 65-66].

Отметим, что в настоящее время слова лъом `черемуха (ягоды)' и лъомпу `черемуха (дерево)' являются в коми-пермяцком языке активными, они наблюдаются и в речи молодого поколения. Конечно, в языке коми-пермяков в этих значениях может встречаться и русское заимствование черёмука ~ черёмуха. В оньковском диалекте зафиксирован следующий вариант этого заимствования из русского языка - чэрйомка `черемуха' [Меркушева 2003а, 100].

мырпонь «морошка» [Попов 1785а, л. 28об.; 1785б, л. 18].

Лексема мырпон в указанном значении употребляется в севернопермяцких диалектах [КПРС, 261], при этом в мысовском диалекте это слово имеет семантику `костяника' [Федосеева 2015, 145]. В южнопермяцких диалектах в этом значении может употребляться исконная лексема вежъягод (веж `желтый' и ягод `ягода'), а также заимствование из русского языка морошка. Лексема вежъягод зафиксирована и в севернопермяцком наречии, см.: [Федосеева 2015, 130; МСКПНР, 90]. В ошибском говоре кудымкарско-иньвенского диалекта в значении `морошка' зафиксирована лексема гордьягод, букв. `красная ягода' [МСКПНР, 90].

Как следует из [КПОС, 248], в коми-пермяцком языке возможен также вариант лексемы мырпон `морошка' с финальным согласным -м: мырпом. Оба варианта бытуют и в комизырянском языке, причем изоглоссы их ареалов в говорах, судя по диалектному словарю, не пересекаются: вв., вым., иж., нв., печ., уд. мырпом и вс., лл., скр., сс. мырпон `морошка' [КСК 1, 958].

Слово мырпон ~ мырпом состоит из двух корней: корень мыр является общепермским наследием и сопоставляется с прибалтийско-финскими, обско-угорскими и др. данными [КЭСКЯ, 183-184; UEW, 264-265], а второй компонент пон ~ пом означает `конец' (также `плод') и возводится к допермской праформе, см. [КЭСКЯ, 224]. Высказано предположение о том, что второй компонент этого сложного слова был присоединен в результате народной этимологии [Ракин 1976, 43].

намырь «костеника /ягода/» [Попов 1785а, л. 29об.], «костеница» [Попов 1785б, л. 18].

В различных источниках по коми-пермяцкому языку зафиксированы следующие слова с общим значением `костяника': куд. намурь «костеница» [Чечулин 1823, л. 75об.], куд.-иньв. н]'амыр «костеника ягода» [Рогов 1869, 104], иньв. нямырь `костяника' [Учебник 1896, 23], черд. нямыр `костяника' [Учебник 1906, 23], совр. литер. нямыр `костяника (ягоды и растение)' [КПРС, 284], нямыр, нюмыр-нямыр `костяника каменистая' [КПОС, 251], гайн. мыръягод и съолаягод `костяника' [МСКПНР, 92, 96], кос. намыръягод `костяника' [МСКПНР, 93], мыс. мырпон `костяника' [Федосеева 2015, 145]. Последняя лексема в других севернопермяцких диалектах имеет значение `морошка', см. выше мырпонь.

Из приведенных примеров видно, что коми-пермяцкое слово нямыр в большинстве случаев употребляется с начальным мягким согласным н'-. С начальным велярным согласным нэто слово зафиксировано также в коми-язьвинском языке и некоторых коми-зырянских диалектах, см.: коми-язьв. нсімвр (также мсімвр йсігвд) `костяника' [Лыткин 1961, 150], коми-зыр. вс., лл., нв., печ., скр., сс. намыр, вв. намир `костяника' [КСК 1, 971].

Имеет соответствие в удмуртском языке - намер `костяника', на основании чего возводится к общепермской праформе, см. [КЭСКЯ, 185; Cstas 2005, 359]. Сводку разнообразных этимологических версий см.: [Ракин 1980, 10--11].

В значении `костяника' на территории Коми-Пермяцкого округа зафиксированы и заимствования из русского языка: нердв. кост'ан'ица `костяника' [Меркушева 2003а, 100], лев. берёзкаягод `костяника' [МСКПНР, 89].

Представленный материал из разных источников дает основание полагать, что эта ягода знакома коми-пермякам, хотя в настоящее время, по нашим наблюдениям, в Коми-Пермяцком округе костяника растет в малом количестве, коми-пермяки ее не собирают для приготовления варенья и других заготовок. Ввиду этого сейчас слова, обозначающие костянику, не входят в активный словарный запас коми-пермяков.

озъ «земляница /ягода/» [Попов 1785а, л. 32], «земляника» [Попов 17856, л. 18].

Присутствует во всех крупных коми-пермяцких словарях XIX в.: куд. озъ «земляница» [Чечулин 1823, л. 83], усол. озъ (ягэдъ) «земляника /ягоды/» [Волегов 1833, л. 25; Redei 1968, 66], куд.-иньв. оз `земляника', оз ]'агод «земляника ягода» [Рогов 1869, 109, 255], также иньв. озъ ягодъ `земляника' [Учебник 1896, 23], черд. оз-ягод `земляника' [Учебник 1906, 23]. В современном коми-пермяцком языке понятие `земляника' выражается, как правило, сложным по составу словом озъягод (оз `земляника' и ягод `ягода') [КПРС, 290], а также может передаваться словами гордъягод (при горд `красный'), муягод (при му `земля') [КПОС, 251] и заимствованием из русского языка, например: кос.-кам. з'эмл'ан'и'ка [Пономарева 2016, 139], коч. з'эмл'а'нка [Пономарева 2016, 95]. Слово оз повсеместно распространено и в коми-зырянских диалектах, см.: вв., лл., печ., скр., сс., уд. оз `земляника' [КСК 1, 1063].

Коми слово оз вместе с удм. узы `земляника' является общепермским наследием [КЭСКЯ, 203] и восходит к прауральской языковой эпохе [UEW, 343--344].

пулъ «брусника /ягода/» [Попов 1785а, 37об.], «брусница» [Попов 1785б, л. 18об.].

В более поздних источниках см.: куд. пу-улъягэдъ «брусница» [Чечулин 1823, л. 99], усол. пулъ-ягэдъ `брусника' [Волегов 1833, л. 6об.] (ср. пулъ ягодъ [Redei 1968, 73]), куд.-иньв. пув, нердв. пул `брусника, брусничник', куд.-иньв. пув]'агод `ягода брусника' [Рогов 1869, 134], иньв. пуягодъ `брусника' [Учебник 1896, 23], черд. пул-ягод `брусника' [Учебник 1906, 23]. В КПРС со значением `брусника' даны следующие коми-пермяцкие слова: пуягод (без помет) [КПРС, 592], коч. мырьягод [КПРС, 261], диал. турипу (без указания конкретного диалекта) [КПРС, 495]. В [КПОС, 251] представлен также вариант пулъягод. Вариант пул считается диалектным [ССПЯ, 17]. См. также коми-язьв. пул, пулйагвд `брусника' [Лыткин 1961, 171]. В современных говорах северного наречия представлены различные варианты: кос.-кам., мыс. пуйагод [Пономарева 2016, 146, 166, 273], кос.-кам. пуйагод [Пономарева 2016, 221], мыс. пулйагод [Пономарева 2016, 317], лупьин. пулйагод, пуйагод `брусника' [Пономарева 2016, 329, 354]. Чаще этих названий в разных вариантах отмечается в севернопермяцких диалектах русское заимствование: брусн'ика [Пономарева 2016, 51, 114, 166, 170, 354], брус'н'ика [Пономарева 2016, 221, 317, 318, 348]. Примечательно сосуществование в отдельных идиолектах исконного и заимствованного названий: мыс. пулйагод vs. брус'н'ика [Пономарева 2016, 317], лупьин. пуйагод vs. брусн'ика [Пономарева 2016, 354]. Коми-зырянским диалектам известны и «вэовый», и «эловый», и «нуль-эловый» варианты: вв., лл., нв., скр., уд. пув, вв., вс., лл., печ., сс. пул и вв., вым., иж. пуу [КСК 2, 222, 231, 243].

Коми слово пул ~ пув ~ пу(у) относится к финно-угорскому наследию [КЭСКЯ, 230; Cstos 2005, 370; UEW, 392--393]. Предложена следующая схема изменений семантики слова, начиная с финно-пермской эпохи: `ягода' > `ягода красного цвета с гладкой кожурой' > `брусника' [Ракин 1976, 39--40].

рябина «рябина» [Попов 1785а, л. 40; 17856, л. 18об.].

В настоящее время в языке коми-пермяков в значении `рябина (дерево или ягоды)' также активно употребляется русское заимствование рйабина ~ рэбина [Пономарева 2016, 152, 292] или робина [МСКПНР, 32] (ср. также истор. иньв. рэбина [Учебник 1896, 23], черд. робина [Учебник 1906, 23]). Это русское заимствование встречается также в составе сложного слова или сочетания слов: Коч. рябинпу `рябина обыкновенная' [МСКПНР, 32] (при рябина и пу `дерево'), рябина тусь `ягода рябины' [КПРС, 496] (при рябина и тусь `ягода'), южн. с'одрйабина `черноплодная рябина' [Меркушева 2003а, 213] (при сьод `черный' и рябина), понос. сьод робина `арония черноплодная, черноплодная рябина' [МСКПНР, 32], понос. горд робина `рябина обыкновенная' [МСКПНР, 32] (при горд `красный' и рябина).

По данным КПРС, в некоторых коми-пермяцких диалектах встречается и исконное название - диал. пелись `рябина', пелысь ягод `ягоды рябины' [КПРС, 329]. Зафиксированы также варианты с конечным согласным -ч - пелыч [КПОС, 253] и с финальным -з' - пэлыз' в нижнеиньвенском диалекте [Меркушева 2003а, 100]. В коми-зырянских диалектах см.: иж. пелидз, нв., скр., сс. пелысь `рябина (дерево)' и вым. пелидз, лл., печ., скр., сс. пелысь `рябина (ягоды)' [КСК 2, 87, 88]. О том, что в XIX в. понятие `рябина' выражалось исконной лексемой по крайней мере на территории распространения усольского, кудымкарско-иньвенского и нердвинского диалектов, свидетельствуют материалы словарей Ф. А. Волегова и Н. А. Рогова: усол. тлыдзьпу «рябина дерево» [Волегов 1833, л. 68об.] (ср. пелъидзьпу [Redei 1968, 69]), куд.-иньв. певідзj<sup>6</sup>, нердв. пелыдзj `рябина' [Рогов 1869, 121].

Слово пелысь с вариантами относится к финно-угорскому лексическому наследию [КЭСКЯ, 218; Норманская, Дыбо 2010, 112; Cstos 2005, 365; UEW, 376].

сэтэръ «смородина» [Попов 1785б, л. 18].

Обычное слово для всего коми языкового континуума, ср. коми-перм. куд. сэтэръ `смородина' [Чечулин 1823, л. 103], усол. сэтэръ «смородина (ягоды)» [Волегов 1833, л. 73об.; Redei 1968, 84], куд.-иньв. сотор `смородина' [Рогов 1869, 153, 374], иньв. сэторъ `смородина' [Учебник 1896, 23], черд. сэтор `смородина' [Учебник 1906, 23], совр. литер. сэтор `смородина || смородинный, смородиновый' [КПРС, 466], сэторпу [КПОС, 202] (при сэтор `смородина' и пу `дерево'), скорее всего `куст смородины', сэтор тусь `смородинка' [КПРС, 466] (при сэтор `смородина' и тусь `ягода'), коми-язьв. сэтор `смородина' [Лыткин 1961, 176], коми-зыр. вым., лл., нв., печ., скр., сс., уд. сэтор `смородина' [КСК 1, 485].

На основании сравнения коми и удмуртской лексики ранее восстанавливалась общепермская праформа [КЭСКЯ, 272; Cstas 2005, 377; UEW, 751-752], существование которой, однако, ввиду нерегулярного соответствия гласных в коми и удмуртских словах, в последнее время подвергается сомнению [Holopainen 2020, 107].

сіла дзъ «клубеника /ягода/» [Попов 1785а, 43об.], сіла озъ «клубеника» [Попов 1785б, л. 18].

В более поздних источниках по коми-пермяцкому языку название не встретилось. Возможно, первый компонент в составе названия сіла дзъ обозначает рябчика, ср. коми-перм. сьола, иньв. сьоа, сьова `рябчик' [КПРС, 463], кос.-кам., мыс. сьола `рябчик' [Пономарева 2016, 221, 281, 292], истор. куд.-иньв. сева, нердв. села «рябчикъ, рябокъ» [Рогов 1869, 144]. Относительно второго компонента см. выше дзъ. Если коми-перм. истор. сіла дзъ означает буквально `рябчиковая земляника', то см. типологически и структурно сходные коми-перм. сьолаягод `поленика, княженика' [КПОС, 252], коч. `костяника' (Rubus saxatilis L.) [Пономарева, полевые записи], коми-зыр. вв., вс., лл., нв., печ., сс. сьолаоз<sup>7</sup> `поленика' [КСК 2, 474] (то есть малина арктическая, или княженика, Rubus arcticus L.), а также рус. рябчиковая ягода `лесная яго При цитировании материала из Словаря Н. А. Рогова [Рогов 1869] особая графема, обозначающая звонкую альвеоло-палатальную аффрикату [df], передается через дз. Это название А. Н. Ракин тоже склонен переводить дословно как `рябчик-земляника' [Ракин 1976, 18].да' [без уточнения] (волог.) [СРГК 5, 604], `ягоды майника двулистного, Maianthemum bifolium (L.) F. W. Schmidt' (забайкал.) [Просянникова 2009, 317]. Также см. такие прикамские диалектные названия травянистых растений как рябковая кислица, рябочья капуста, рябочья кислица (перм.) [АС 5, 41-42]. Подробнее о коми-пермяцких названиях земляники и клубники см. [Гайдамашко 2019].

тури моль «клюква /ягода/» [Попов 1785а, л. 45об.], туримоль «клюква» [Попов 1785б, л. 18].

Лексема туримоль в значении `клюква' была отмечена некоторыми словарями и учебниками XIX - нач. XX вв.: усол. туримоль [Волегов 1833, л. 29; Redei 1968, 87], куд.-иньв. турімолj [Рогов 1869, 164], иньв. туримоль [Учебник 1896, 23], черд. туримоль [Учебник 1906, 23]. Для обозначения понятия `клюква' в современном коми-пермяцком языке существует несколько слов: туримоль, турипув (сев. турипул) [КПРС, 495], мыс. турипу, н'урмол' [Пономарева 2016, 317], коч. нюрмоль ~ нюрмоль [КПРС, 283], юрл. В списке условных сокращений словаря такое сокращение не раскрыто [КПРС, 13], но, скорее всего, здесь имеется в виду юрлинский говор, бытующий в с. Юрла Юрлинского района Коми-Пермяцкого округа. При цитировании материала из словаря Г. Чечулина [Чечулин 1823] особый диграф из букв ч и ж, обозначающий звонкую альвеоло-палатальную аффрикату [df], передается через чж. и Коч. жировика [КПРС, 140; МСКПНР, 91], сев. жавариха [Федосеева 2015, 135]. Сегодня коми-пермяки используют также заимствование из русского языка, например: коч., кос.-кам., мыс. кл'уква [Пономарева 2016, 114, 129, 317]. Употребление всех указанных вариантов варьируется по диалектам.

А. Попов для обозначения этой ягоды зафиксировал то слово (туримоль), которое сегодня в комипермяцком языке имеет более широкое употребление, чем другие вышеприведенные лексемы: это слово встречается в литературном коми-пермяцком языке, в южнопермяцких и в некоторых севернопермяцких диалектах (например, кос.-кам. туримои' [Пономарева 2016, 222]), а также в коми-язьвинском языке (тврмул'и, тремул'и, тури мул'и [Лыткин 1961, 187]). Слово туримоль в значении `клюква' употребляется и в говоре д. Острово удорского диалекта комизырянского языка [КСК 2, 589].

По своему составу лексема туримоль представляет собой сложное образование, состоящее из двух корней: тури `журавль' [КПРС, 495], финно-угорского по происхождению [КЭСКЯ, 287; Cstas 2005, 388; UEW, 513], и моль, через прапермскую форму восходящего к прафинноугорскому слову со значением `ягода какого-л. кустарника' [КЭСКЯ, 173-174; Cstos 2005, 359; UEW, 279].

эмидзь «малина ягода» [Попов 1785а, л. 53], «малина» [Попов 1785б, л. 18].

Лексема омидз фиксировалась и в коми-пермяцких словарях XIX в., например: куд. эмичжь⁹ «малина» [Чечулин 1823, л. 38об.], усол. эмичжъ «малина (ягоды)» [Волегов 1833, л. 35об.] (ср. эмичжь [Redei 1968, 100]), куд.-иньв. омідз] `малина' [Рогов 1869, 115]. Сегодня слово омидз знакомо не каждому коми-пермяку, большинство вместо этой исконной лексемы употребляет в речи русское заимствование малина. В КПРС указано, что омидз имеет ограниченное употребление: встречается в двух говорах - белоевском говоре южнопермяцкого наречия и чураковском говоре северного наречия [КПРС, 305]. Т. Н. Меркушевой лексема омидз зафиксирована также в кудымкарско-иньвенском и нердвинском диалектах южнопермяцкого наречия [Меркушева 2003а, 98]. Она наблюдается и в коми-пермяцких художественных произведениях, см., например: [Фадеев 2011, 203; Лихачев 2013, 17; Мелехина 2013, 6]. Следует отметить, что сегодня предпринимаются попытки возврата этой исконной лексемы в литературный коми-пермяцкий язык. К примеру, ее активно включают в школьные учебники, см. [КПК4 2010, 113]. Далее в коми языковом континууме см.: вв., вс., вым., лл., печ., скр., сс., уд. омидз `малина' [КСК 2, 23].

Ранее слово омидз на основании сравнения с удмуртскими, марийскими и мордовскими данными возводилось к финно-угорской эпохе [КЭСКЯ, 211; UEW, 26; Cstas 2005, 331], однако в недавней статье А. Айкио показал, что все эти данные не имеют регулярных фонетических соответствий и происходят из неустановленного субстратного источника [Aikio 2015, 46-47].

Ягоды в коми-пермяцкой традиционной культуре

Все рассмотренные нами ягоды, за исключением бузины, являются съедобными. Бузину в пищу коми-пермяки сегодня не употребляют, однако она может использоваться ими в лечебных отварах или настоях. Все эти ягоды, за исключением двух, ежевика}⁰ «ежевика» и сіла дзъ¹¹ «клубеника /ягода/», хорошо знакомы коми-пермякам. Они до сих пор активно используются в коми-пермяцкой кухне. Эти ягоды коми-пермяки употребляют в пищу в разном виде: свежими, замороженными, сушеными и в варенье [Долдина 1989; 1999; Кухня наших предков 2009].

Коми-пермяки издавна применяют травы и ягоды в народной медицине. Они готовят из них настои, отвары, чай и морс и используют их в лечении самых разных болезней. Ягоды брусники и клюквы также закладывают в уши при угаре [Мальцев 2004, 208-261].

В прежние времена женщины коми-пермячки использовали ягоды и для окрашивания тканей. Так, из рассмотренных нами ягод с этой целью использовалась жимолость, точнее, ее сок [Пономарева, полевые записи, с. Доег, Юсьвинский район]. Об этом свидетельствует также русский перевод названия этой ягоды, представленный в словаре Г. Чечулина (см. выше). Ягоды брусники и клюквы до сих пор служат источником красного пищевого красителя [Природные ресурсы 2006, 127]. Словом ягодка коми женщины называли и один из орнаментальных мотивов [Климова 1995, 49].

Названия ягод находят отражение также в фольклоре коми-пермяков. К примеру, слово озъягод `земляника' встречается в песне «о'кти, о'кти йа^гоцсо, дзйагб'цсо...»}<sup>2</sup> `Собирала [я], собирала [я] ягоды, землянику...' [Пономарева 2016, 197]. Наименования ягод встречаются и в коми-пермяцких приметах: рябинаыс уна ко, то локтан гожумыс зэра лоас [Пономарева, полевые записи, с. Доег, Юсьвинский район]. `Если [ягод] рябины много, то приходящее лето будет дождливое'; Илья лун борсянь озъягод оз ни сёйо. Кытко одас либо чирой быдмас [Климов 1991, 203]. `После Ильина дня землянику не едят. [Если съешь, то] где-то опухнет либо чирей вырастет' и т. д.

Некоторые названия ягод в силу их красивого внешнего вида коми-пермяки используют в ласкательных выражениях, в сравнительных оборотах. К примеру, коми-пермяцкое название черной смородины встречается в выражениях, в которых говорится о красивых карих или черных глазах:

«... И чикися, и сьодсэторсина,

Кыдзи асыв, сералыштло ныв... » [КПЛ7, 75]

`... И с косой, и кареглазая (букв. `с глазами черной смородины'),

Как утро, улыбается девушка.';

«Сэтор синнэзнас кычаныс сэтшом гажтома дзарнитіс Настя выло - нылочкалон сьоломыс ёк кокпятаэзас лэдзчисис» [КПЛ5, 32]. `Чёрными (букв. `смородинными') глазами щенок так грустно взглянул на Настю - сердце девочки в пятки ушло (букв. `в пятки мгновенно опустилось')'.

Лексема омидз наряду с русским заимствованием (малина) часто наблюдается в ласкательных выражениях по отношению к девушке для подчеркивания ее красоты, для обозначения того, что она дорога; в обращении к маленькому ребенку и т. д. В таких конструкциях слово омидз сопровождается, как правило, лексемой тусь `ягода':

«Оганёк тэ, мича, горд,

Кыдз лог дорын озъягод.

Омидз тусьой, тупылёк,... » [КПЛ7, 46] Ежевика хотя и знакома коми-пермякам, но она не является местной ягодой. Название сіла с>зъ (сьола оз) сегодня в речи коми-пермяков не встречается. Название песни дано в фонетической транскрипции.

`Агафьюшка ты, красивая, красная,

Как на краю оврага земляника.

Ягодка (букв. `ягода малины') моя, клубочек, <...>'

«Ова, два, кага,

Менам дона малинтусь, <...>» [Боба тэ, боба 2015, 52]

`Эва, эва, дитя,

Моя драгоценная ягода-малина, <...>' и т. д.

Известно об устойчивой традиции коми-пермяков называть промысловых рыб и зверей, а также ягоды и грибы, имеющие хозяйственное значение, табуированными обозначениями, например: горд син (букв. `красный глаз') `земляника' [Лобанова, Шляхова 2010, 279], бичуль (букв. `огненный зоб' или `огненный (птичий) зоб') `клубника' [Гайдамашко 2019, 22], куд.иньв. воз овчина (букв. `синяя овчина') `о большом количестве жимолости' [Лобанова 2021, в переписке] и др.

Коми-пермяцкий поэт, прозаик и фольклорист В. В. Климов объясняет эту табуированность так: «У древнего собирателя лесных и луговых даров было своеобразное табу: то, что собираешься брать, нельзя называть по имени, дабы оно не стало прятаться от тебя» [Климов 2007, 271].

Для удачного похода в лес по ягоды коми-пермяки ласково обращаются к лесу с просьбой дать им ягод: Вдриньдй, сет меным басдк да чдскыт ягддтд [Чедова, полевые записи, с. Пелым, Кочёвский район] Полевые записи А. Чедовой любезно предоставлены А. С. Лобановой.. `Лес мой, дай мне твои красивые и вкусные ягоды'. В начале сбора ягод, как положат одну ягоду в наберушку, говорят такие слова: Тырдоз! [Пономарева, полевые записи, с. Доег, Юсьвинский район]. `Полная наберушка!' - чтобы наберушка наполнилась. При сборе ягод задабривают их такими словами: Кытшдм тэ чдскыт, басдк, рдма [Чедова, полевые записи, с. Пелым, Кочёвский район]. `Какая ты [ягода] вкусная, красивая, с насыщенным цветом'. После сбора ягод благодарят их и поклоняются месту, где собирали ягоды [Чедова, полевые записи, с. Пелым, Кочёвский район].

По мнению Силарда Тота [2021, устное сообщение], табу на называние коми-пермяцких наименований ягод можно рассматривать как одну из причин проникновения русских заимствований в эту лексико-тематическую группу.

О хорошем урожае грибов и ягод коми-пермяки просят в Великий Четверг следующим обрядом: идут в лес или за огород и собирают щепки, шишки, ломают сосновые лапки и наговаривают: Эстдн эм, и сэтдн эм, и быдлаын эм. Эстднка маслянка, эстдн рыжык, сэтчин ельддг. Талун эм и арддз эм. Сымда-мымда и эта мымда. Аминь [Климов 2007, 109]. «Здесь есть, и там есть, и везде есть. Здесь-то маслёнок, тут рыжик, там груздь. Сегодня есть и до осени будет. Столько-постолько и престолько! Аминь!» Коми-пермяки верили и верят, что обряды и заклинания Великого Четверга сбываются [Климов 2007, 271].



Выводы

Таким образом, представленный анализ названий ягод, зафиксированных в словарях протоиерея Антония Попова, в сравнении с материалом других более поздних коми источников дал возможность проследить пути развития этих лексем в коми-пермяцком языке на протяжении продолжительного периода времени - начиная с конца XVIII в. по сегодняшний день. К анализу привлечено более 30 источников по различным коми идиомам. Всего приведено более 60 коми-пермяцких названий ягод. На современном уровне материал сопоставлен с данными как литературного коми-пермяцкого языка, так и диалектов двух коми языков. В работе приведены также данные этноботаники. На основании изложенного можно заключить следующее:

Из пятнадцати названий ягод, нашедших отражение в словарях А. Попова, большинство (одиннадцать) являются исконными по происхождению. Четыре единицы - заимствования из русского языка (джаю ксілина, ежевика, жимолость, рябина).

- Все исконные наименования ягод, зафиксированные в словарях А. Попова, встречаются и в более поздних коми-пермяцких источниках. Исключение в этом плане составляет лексема сіла дзъ «клубеника /ягода/», которая позднее отмечена лишь в коми-зырянских диалектах в значении `поленика'.

- Из четырех названий ягод, представленных в словарях А. Попова заимствованиями из русского языка, три в более поздних коми-пермяцких источниках выражаются исконными средствами.

- Подавляющая часть рассмотренных нами ягод в коми-пермяцком языке имеет не одно название, при этом среди них преобладают исконные наименования. Вывод о преобладании исконных слов среди названий ягод в пермских языках ранее озвучен и А. Н. Ракиным: «Что касается конкретно-видовых обозначений дикорастущих ягод [в пермских языках], то почти все они являются исконными названиями и относятся к древним периодам развития пермских языков» [Ракин 2011, 51].

- В большинстве случаев наличие вариантов наименований ягод обусловлено территориальным варьированием коми-пермяцкого языка.

- Этимологический анализ показал, что исконные пермяцкие названия ягод возникли еще в глубокой древности, большинство их по происхождению относится к допермской (финнопермской, финно-угорской, уральской) эпохе. Сохранились и, вероятно, субстратные следы: омидз `малина', сэтор `смородина'.

- Два наименования ягод в современном коми-пермяцком языке утратили способность употребляться самостоятельно, они фигурируют лишь в качестве компонента сложного образования: дзъ «земляница /ягода/» - совр. коми-перм. озъягод; пулъ «брусника /ягода/» - совр. коми-перм. пуягод, пулъягод.

- В настоящее время некоторые исконные названия ягод переходят в разряд пассивной лексики, а их место активно занимают заимствования из русского языка, например, калина, морошка, земляника, брусника, рябина, малина.

- Встречаются случаи обозначения одним и тем же словом разных ягод: туричерпу `бузина красная' и `калина обыкновенная'; мырпон `морошка' и `костяника'; сьолаягод `костяника', `поленика, княженика' и `ежевика'; гордъягод `земляника' и `морошка'; мырьягод `брусника' и `костяника'; турипу `брусника' и `клюква'. Эти случаи обусловлены разными причинами: территориальным варьированием коми-пермяцкого языка, схожестью внешнего вида ягод и т. д. Для определения всех причин этого явления нужны дополнительные исследования в этой области.

- Приведенные здесь сведения из этноботаники говорят о том, что ягоды вошли в самые разные области материальной и духовной культуры коми-пермяков. Отмеченное табу на названия ягод является, возможно, одной из причин замены исконных наименований ягод на русские заимствования.

Исследование может быть полезно при составлении исторического, диалектного, этимологического и др. словарей коми-пермяцкого языка, которые до сих пор отсутствуют.



Сокращения

вв. - верхневычегодский диалект коми-зырянского языка;

вс. - верхнесысольский диалект коми-зырянского языка;

вым. - вымский диалект коми-зырянского языка;

гайн. - говор пос. Гайны Гайнского района Коми-Пермяцкого округа;

диал. - диалектное;

доег. - говор с. Доег Юсьвинского района Коми-Пермяцкого округа;

иж. - ижемский диалект коми-зырянского языка;

иньв. - иньвенский говор кудымкарско-иньвенского диалекта южного наречия комипермяцкого языка;

истор. - историческое; коми-зыр. - коми-зырянский язык; коми-перм. - коми-пермяцкий язык; коми-язьв. - коми-язьвинский язык;

кос. - говор с. Коса Косинского района Коми-Пермяцкого округа;

кос.-кам. - косинско-камский диалект северного наречия коми-пермяцкого языка;

коч. - кочёвский диалект северного наречия коми-пермяцкого языка;

Коч. - говор с. Кочёво Кочёвского района Коми-Пермяцкого округа; куд. - кудымкарский говор кудымкарско-иньвенского диалекта южного наречия комипермяцкого языка;

куд.-иньв. - кудымкарско-иньвенский диалект южного наречия коми-пермяцкого языка; лев. - говор д. Левичи Косинского района Коми-Пермяцкого округа; литер. - литературное;

лл. - лузско-летский диалект коми-зырянского языка;

лупьин. - лупьинский говор мысовско-лупьинского диалекта северного наречия комипермяцкого языка;

мыс. - мысовский говор мысовско-лупьинского диалекта северного наречия комипермяцкого языка;

нв. - нижневычегодский диалект коми-зырянского языка; нердв. - нердвинский диалект южного наречия коми-пермяцкого языка; н.-иньв. - нижнеиньвенский диалект южного наречия коми-пермяцкого языка; печ. - печорский диалект коми-зырянского языка;

понос. - говор д. Поносова Кудымкарского района Коми-Пермяцкого округа; рус. - русский язык;

сев. - северное наречие коми-пермяцкого языка;

скр. - присыктывкарский диалект коми-зырянского языка;

совр. - современное;

сс. - среднесысольский диалект коми-зырянского языка; уд. - удорский диалект коми-зырянского языка; удм. - удмуртский язык;

усол. - усольский говор коми-пермяцкого языка [Волегов 1833];

черд. - коми-пермяцкие говоры в Чердынском уезде Пермской губернии [Учебник 1906]; южн. - южное наречие коми-пермяцкого языка.



Литература

1. Анненков Н. И. Ботанический словарь. СПб.: Имп. Академия наук, 1878. XX, 645 с.

2. Ареалы деревьев и кустарников СССР. В трех томах. Т. 2. Соколов С. Я., Связева О. А., Кубли В. А., при участии Соскова Ю. Д., Мусаева И. Ф., Ловелиус О. Л. Гречишные-розоцветные. Л.: Наука, 1980. 144 л., 98 карт.

3. АС - Словарь говора д. Акчим Красновишерского района Пермской области (Акчимский словарь) / Гл. ред. Ф. Л. Скитова. Вып. 1-6. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1984-2011.

4. Баталова Р. М. Ареальные исследования по восточным финно-угорским языкам (коми языки) / отв. ред. К. Е. Майтинская. М.: Наука, 1982. 168 с.

5. Боба тэ, боба, кытчо тэ ветлін? / Боба ты, боба, куда ты ходил? Детский фольклор коми-пермяков: сборник фольклорных текстов и комментарии / сост. Т. Г. Голева, А. С. Лобанова, Н. А. Мальцева, И. А. Подюков, А. В. Черных (Труды Ин-та языка, ист. и трад. к-ры коми-перм. народа. Вып. XI). СПб.: Изд-во «Маматов», 2015. 400 с., ил.

6. Боброва М. В. Коми-пермяцкая лексика растительного мира в этнолингвистическом аспекте (на материале современных прозвищ) // Ежегодник финно-угорских исследований. 2020. Т. 14. № 3. С. 384-394.

7. [Волегов Ф. А.] Словарь русско-пермяцкий [г. Усолье, 1833] // Библиотека Академии наук. Научноисследовательский отдел рукописей. № 34.7.32. 93 л.

8. Гайдамашко Р. В. Материалы к этимологии коми-пермяцкого слова «бичуль» `клубника' // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2019. Т. 11. № 3. С. 19-26.

9. Долдина А. Г. Коми-пермяцкая кухня. Пермь: Пермское книжное изд-во, 1989. 124 с.

10. Долдина А. Г. Коми-пермяцкая кухня. Издание второе. Кудымкар: Коми-Пермяцкое книжное издательство, 1999. 512 с.

11. Зверева Ю. В. Лексика питания в коми-пермяцком языке: заимствования из русских говоров Пермского края // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2019. Т. 11. вып. 2. С. 23-33.