Авторская ономастика А.П. Чехова в современных английских переводах

Введение

Постановка проблемы. Сообщение или информация, данные на каком-либо языке, могут быть переведены на другой язык, переинформированы в других лингвистических условиях.

Переводчик является как бы соавтором, и вопрос о его соавторстве особенно касается художественной литературы, при переводе которой важно «передать художественно-эстетические достоинства оригинала, создать полноценный художественный текст на языке перевода» [1, с. 115]. Переводчик здесь более свободен в выборе средств, а в этом как раз и таится опасность.

Как сохранить национальное своеобразие подлинника, не исказив его при попытках перенести языковые реалии «чужой» жизни на родную читателю почву и не окрасить своим колоритом? Последнее случается при излишне свободном обращении с онимами в художественной литературе, когда, например, пытаются превратить Джона в Ваню и наоборот. Даже в таких случаях, беря во внимание только онимную лексику, уже можно судить об удачных или неудачных переводах.

«Произведения Чехова - исключительно сложный объект анализа и интерпретации, это объясняет факт постоянных переизданий чеховских сборников на иностранных языках. Невозможно сохранить при переводе все элементы оригинала, содержащие историческую и национальную специфику, но, безусловно, следует вызвать у читателя впечатление, иллюзию исторической и национальной среды» [2, с. 787].

Анализ последних исследований и публикаций. Изучению поэтической ономастики вообще и чеховской ономастики в частности посвящены работы таких современных исследователей, как В.М. Калинкин [3], Д.И. Ермолович [4], Н.В. Мудро- ва [5], Р.Ю Шебалов [6] и др. В.М. Калинкин предлагает термин «поэтоним», который он рассматривает как специфическую трансформацию имени собственного в художественном произведении. Чеховские же поэтонимы являются богатым источником ономастических исследований.

Особенности употребления «говорящих» имён усложняют задачи переводчиков. Так, о проблеме перевода поэтонимов с ярко выраженной внутренней формой пишут В.А. Васильева и В.О. Окунева [7], Н.А. Дзараева [8], Е.В. Бурханова [9] и др.

Цель исследования - определить основные способы передачи «говорящих» имен при переводе рассказов А.П. Чехова на английский язык, выяснить, какие способы являются наиболее удачными для сохранения апеллятивного смысла поэтонимов.

Изложение основного материала

Чехов - мастер обобщения типичных черт характера. Почти в каждом имени, фамилии героя - целая биография, целый портрет, глубинный и в то же время зримый подтекст, ведь читатель, поняв подтекст имени, обогащает свое восприятие образа. Так, например, характеры чиновников изображены буквально в нескольких фамилиях: Невыразимое, Любостяжаев, Червяков, Дряньковский (лесть, корыстолюбие, чинопочитание, подлость, жадность). Подбор собственных имен в рассказах раннего Чехова носит намеренный характер. Количество «говорящих» имен в сатирических произведениях поистине велико. Могут ли переводчики донести до своего читателя не только своеобразие художественной речи писателя, национальный колорит подлинника, а и смысл этих «говорящих» имен, особенности употребления формы имен в различных ситуациях?

Собственные имена по сравнению с другими лексическими классами обладают при переводе высокой устойчивостью.

Авторы теории и практики перевода П.А. Дмитриев и Г.И. Сафронов [10], В.Н. Комиссаров [1], А.В. Фёдоров [11], А.А. Реформатский [12] и др. стараются как можно более четко установить правила и традиции, с которыми должен считаться любой переводчик (например, к ряду названий улиц, зданий и местностей применяется перевод: Bois de Boulone - Булонский лес; названия газет транслитерируются: Морнинг Стар и т.д.). [11, с. 215]. Но при переводе онимов, имеющих определенную семантику, возникают колебания. Когда есть «говорящее» имя и важен его апеллятивный смысл, переводчику нужно хорошо подумать, переводить эти имена, транслитерировать, или, может быть, просто делать примечания. По-разному подошли к решению этой проблемы при переводе чеховских рассказов А. Миллер и Д. Эндрю. Перед нами для сопоставления два варианта перевода рассказов А.П. Чехова «Пересолил», «Смерть чиновника», «Толстый и тонкий» (А. Миллера и И. Литвинова, Д. Эндрю).

В рассказе Чехова «Пересолил» мы встречаем вымышленный топопоэтоним Гнилушки (название станции), имеющий экспрессивную стилистическую окраску. При переводе рассказа переводчики по-разному передали данный оним.

«Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приехал на станцию Гнилушки» [13, с. 323].

А. Миллер и И. Литвинов: “Landsurveyor Gleb Gavrilovich Smirnov had arrived at the station of Gnilushki ” [14, c. 493].

Д.Эндрю: “On arriving at Deadville Station, Gleb Smirnov...” [15, c. 3].

Как видим, если А. Миллер и И. Литвинов передают топо- поэтоним с помощью обычной транслитерации, то Д. Эндрю применяет перевод по аналогии, используя распространенную англо-американскую форму именования географических объектов (как правило, маленьких городов и деревень). Ср.: Pleasant- ville, Jacksonville, Morrisville и т.д. Dead (англ.) - «мертвый, безжизненный» [16, с. 125], ville (фр.) - деревня [17, с. 413].

Переводчик попытался передать точно апеллятивный смысл названия и перевёл его типично английским словом, оформляя его и морфологически, и фонетически по модели английского языка, так что этот топопоэтоним просто перестал быть русским по форме. Хотя, применяя перевод, можно было перевести более близкое к оригинальному тексту и существующее в английском языке слово гнилушка - “piece of rotten” [18, c. 125]. Кроме того, создав совершенно изолированное название Deadville, переводчик нарушил «правила ряда» [12, c. 321]. Ведь в этом же рассказе встречается и другой топопоэтоним - имение Девкино - обладающий, кстати, тоже экспрессивной внутренней формой.

«- ... Да вам куда ехать? - В Девкино, имение генерала Хохотова» [13, c. 323].

А Д. Эндрю передаёт это название с помощью транслитерации: “- ... Where do you want to go? - To Devkino, General Hoho- tovS farm” [15, c. 3]. И получилось так, что на английской станции Deadville находим совершенно русскую усадьбу Devkino.

А Миллер и Литвинов, использовав до этого транслитерацию Gnilushki, остались последовательны, применив транслитерацию и в этом случае:

“-... Where d'you have to go? - Devkino, General Khokhotov S estate” [14, c. 493].

По этому поводу Реформатский справедливо замечает: «Если это «чужое», то покажи, что это «чужое», уважай чужой колорит, донеси его как «чужой» до читателя и < . .> не бойся примечаний, если они нужны для читателя» [12, c. 329]. Действительно, если нет удачной возможности перевести «говорящее» имя, не нарушив при этом «правила ряда» и другие законы перевода, если нет возможности передать апеллятивный смысл онима при переводе, необходимо использовать примечания, давая в них необходимые пояснения. Обычная транслитерация без примечаний уместна только для передачи онимов с нейтральной окраской.

Фамилия Червяков в рассказе «Смерть чиновника» должна говорить сама за себя, подчеркивая «приниженность, рептиль- ность экзекутора Ивана Дмитриевича» [19, c. 77]. Эту «говорящую» фамилию переводчики просто транслитерируют во всех вариантах перевода (Chervyakov).

Что же касается антропоэтонимов в этом рассказе, то и их переводчики передают с помощью транслитерации, однако Д. Эндрю искажает национальное своеобразие подлинника и опускает отчество, пренебрегая русской именной формулой: имя+отчество+фамилия. У Чехова - Глеб Гаврилович Смирнов, у Д. Эндрю - Gleb Smirnov [15, c. 3]. Миллер и Литвинов отчество оставляют: Gleb Gavrilovich Smirnov [14, c. 3]. Нужно отметить, что Д. Эндрю при переводе всех рассказов опускает отчества персонажей, чего делать ни в коем случае нельзя. Иван Дмитрич Червяков («Смерть чиновника») у Миллера и Литвинова - Ivan Dmitrich Chervyakov [14, c. 138], у Д. Эндрю - Ivan Cherviakov [15, c. 71]. А Пётр Павлович Посудин («Шило в мешке») в первом случае - Pyotr Pavlovich Posudin [14, c. 506], а у Д. Эндрю - Peter Posudin [15, c. 35]. Причем фонетический облик русского имени Пётр во втором случае тоже искажается.

В рассказе «Пересолил» особого внимания заслуживает способ передачи переводчиками уменьшительно-ласкательной формы русского имени Клим, используемой в обращении. У Чехова землемер Глеб Гаврилович Смирнов в конце рассказа отчаянно пытается вернуть сбежавшего извозчика, используя при этом уменьшительное Климушка.

«Климушка! - закричал он. - Голубчик! Где ты, Климуш- ка?» [13, c. 326].

У Миллера и Литвинова: “Klim, my dear fellow! - he shouted. - Friend! Where are you?” [14, c. 497] - «Клим, дорогой мой!... Друг!...»

У Д. Эндрю: “Klim! - he yelled. - Dear old Klim! Good old Klim! Where are you?” [15, c. 6]. - «...Дорогой старина Клим! Хороший старина Клим!...»

Переводчику нужно дать почувствовать иностранному читателю, что Климушка звучит умоляюще или нежно. Здесь эмоционально-выразительная функция уменьшительной формы выражается не с помощью формально-тождественных средств (как, например, суффикс -ушк- в русском языке), а с помощью добавочных лексических элементов (дорогой, хороший, друг). Так (для сравнения), А.А. Реформатский отмечает, что у А. Пеймен при переводе Тургенева на английский из Аркаши вышел «Аркадий, мой дорогой мальчик» (Arkady, dear boy), а из Енюшеньки в материнском приветствии «Евгений, мой маленький» (my little Yevgeny Love) [12, c. 324]. Это можно считать удачной находкой переводчиков.

Теперь обратимся к рассказу «Толстый и тонкий». Автор выносит в заглавие рассказа апеллятивы (т.н. онимизацию апе- ллятивов). Миллер и Литвинов переводят название рассказа как “The Fat Man and the Thin Man”, а Эндрю - “Lean and Fat” (данные апеллятивы пишутся с большой буквы только в заглавии согласно действующему в английском языке правилу написания названий художественных произведений; в самом тексте переводов «толстый» и «тонкий» пишутся с маленькой буквы, впрочем, как и у Чехова).

«На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале... Тонкий же только что вышел из вагона...» [20, с. 72].

Миллер и Литвинов: "Two friends met at the Nikolayevsky Railway station, one fat, the other thin. The fat one only just dined in the restaurant... The thin one had only just emerged from his railway carriage..." [14, c. 152]. Название дороги переводчик передает с помощью транслитерации, что оправдано и контекстом, и правилом передачи средствами другого языка названий географических объектов.

Эндрю: "Two friends once met in a railway station; one was fat and the other was lean. The fat man had just finished dinner at the station... The lean man had just stepped out of the train..." [15, c. 120].

И снова отметим во втором варианте перевода искажение подлинника - Эндрю вообще опускает название железной дороги, указанное у Чехова.

Друзья детства при встрече назвали друг друга по имени: Порфирий и Миша. Переводчики одинаково транслитерировали имена: Porfiry и Misha. Также они поступили с именем жены тонкого (Луиза, урожденная Ванценбах): Louisa, nee Wantzenbach [14, с. 152] в первом случае и Louisa, formerly Vanzenbach [15, с. 120] во втором.

Тонкий представил толстому своего сына Нафанаила (кроме полной формы имени употреблена и уменьшительно-ласкательная):

«...А это сын мой, Нафанаил, ученик третьего класса. Это, Нафаня, друг моего детства!» [20, с. 73].

Миллер и Литвинов: "And this is my son, Nathaniel, third-former. Nattie, this s my childhood friend" [14, c. 152].

Эндрю: "And this is my son, Nathaniel, in the third class at school. Nathaniel, this is a friend of my youth" [15, c.120]

Так, у Миллера и Литвинова Нафаня превратился в Nathaniel, а потом в Nattie (переводчики образовали уменьшительную форму по английской суффиксальной модели). Эндрю решил оставить при переводе полную форму имени, хотя у автора подлинника форма именования играет очень большую роль (как будет указано далее, в непринужденной беседе эта форма одна, а в официальной обстановке - другая). С изменением социального статуса (тонкий узнает, что толстый уже стал тайным советником) меняется и форма обращения. чехов ономастика английский перевод

В русском языке - это прежде всего обращение на «Вы» плюс форма имен, т.е. уже тайному советнику во втором обращении тонкий говорит: «Вы» и называет сына только Нафанаилом. Поскольку на английский язык «Вы» и «Ты» переводят одинаково You, то англоязычному читателю очень важно понять, почему сын при первом обращении был Nattie, а потом его называют Nathaniel. Поэтому первый вариант перевода, на наш взгляд, более соответствует оригиналу, несмотря на полностью английскую форму имени Nattie. Но и этой неточности можно было избежать, оставив при переводе Нафанаила Нафанаилом (Napha- nail), а Нафаню Нафаней (Naphanya), указав в примечании, что Нафаня - уменьшительно-ласкательная форма русского мужского имени Нафанаил.

У Д. Эндрю (сравним с Nattie) Ванька Жуков из знаменитого чеховского «Ваньки» стал почему-то Jack Zhukov (даже не John) вопреки традициям перевода и «правилу ряда» [15, с. 59].

Выводы и перспективы дальнейших исследований

Последовательность соблюдения «правила ряда» является критерием качества перевода художественного текста. А наиболее адекватным способом передачи поэтонимов средствами другого языка является последовательная транслитерация с примечаниями, если у переводчика нет возможности донести апеллятивный смысл имени или особенности употребления его формы.

В дальнейших исследованиях планируется продолжить изучение переводов произведений А.П. Чехова на английский язык и поиск самых полных и удачных вариантов передачи внутренней формы «говорящих» собственных имен в системе художественного произведения.

Литература