К вопросу о преемственности этногеографических представлений в топонимии Северного Причерноморья

Размещено на http://www.allbest.ru/

К вопросу о преемственности этногеографических представлений в топонимии северного Причерноморья

Т.Н. Джаксон, А.В. Подосинов

Большинство исследований этногеографических представлений ограничивается изучением реалий конкретной эпохи, будь то античность, средние века или Новое время. Это и понятно - каждая культура конструирует географическое пространство в рамках своих собственных дискурсивных практик, обусловленных космологическими, политическими, конфессиональными, общекультурными особенностями, имеет собственные способы передачи информации и создания картины мира в целом и отдельных регионов в частности. Тем не менее, большие возможности таятся в сравнительно-историческом исследовании этих этногеографических и этнополитических дискурсов, особенно если удается проследить преемственность в такого рода представлениях на протяжении нескольких исторических периодов. При этом, как представляется, становится возможным увидеть логику механизмов передачи информации от поколения к поколению, от этноса к этносу, от культуры к культуре, наконец, от языка к языку. В нашем докладе мы пытаемся проследить историю одного гидронима Северного Причерноморья, который зафиксирован в скандинавской саге XIII в., но явно восходит - через несколько промежуточных этапов - к древнегреческому обозначению Азовского моря.

Интересующий нас гидроним фигурирует в повествовании о возвращении из заморского похода будущего норвежского конунга Харальда Сурового Правителя (1046-1066). Не исключена вероятность того, что за развернутым повествованием трех больших компендиумов королевских саг лежат устные рассказы, может быть, даже те, что принес на скандинавский Север сам конунг Харальд1. В «Гнилой коже» (1217-1222 гг.), «Красивой коже» (ок. 1220 г.) и «Круге Земном» Снорри Стурлусона (ок. 1230 г.), а также в «Хульде» (третья четверть XIV в.) рассказывается, как Харальд, покидая Миклагард (Константинополь), переправился через цепи в проливе Сэвидарсунд (Золотой Рог) и поплыл затем в Свартахав (Черное море). Высадив на берег племянницу «царицы Зои», он поплыл дальше. Но куда? По словам «Гнилой кожи», Харальд плывет «на север за море, а оттуда едет по Аустррики (Руси. - Авт.) в Хольмгард (Новгород. - Авт.)». Однако в заимствующей из «Г нилой кожи» «Красивой коже» (а вслед Работа выполнена по гранту РГНФ (проект № 14-01-00262а). за ней и в двух других сводах) вместо «на север за море» стоит «на север в Эллипалтар»2. Направление движения «на север» в данном контексте указывает, как кажется, на реальное знакомство информанта (кем бы он ни был) с местностью, поскольку на абстрактной ментальной карте средневекового скандинава Русь лежит в Восточной четверти мира и путь в нее, как правило, идет «на восток».

Что же такое Ellipaltar (Эллипалтар), находящийся между Черным морем и Русью? В литературе имеются три его толкования. Во- первых, в гидрониме Эллипалтар видят обозначение устья Днепра, что, вероятно, вызвано логикой путешествия Харальда: ведь путь «из Грек в Варяги», по которому он следовал, вел - чисто умозрительно - из Черного моря в Скандинавию через Русь, в первую очередь, по Днепру. При этом издатель «Круга земного» Бьярни Адальбьярнарсон отмечает, что слово, возможно, образовано из греч. еЛп и лат. paludes, имеющих значение «болото»3. Нам, однако, обозначение низовьев Днепра как «болота» ни в античной, ни в средневековой литературе не известно. Во-вторых, Эллипалтар отождествляется с древним обозначением пролива Дарданеллы - Hellespontus, что, по-видимому, основано на народноэтимологическом сближении топонимов при явном невнимании к тексту саги: ведь Черное море уже названо в этом итинерарии, а к тому же указано, что из Константинополя Харальд поплыл на север на Русь, что исключает для него движение в сторону Дарданелл4. В-третьих, Эллипалтар понимается как обозначение Азовского моря5. Из трех предложенных толкований гидронима мы склонны принять последнее: именно в его возникновении мы

усматриваем преемственность этногеографических представлений, неразрывную связь античности и средневековья.

Чтобы пояснить свою мысль, остановимся сначала на античных названиях Азовского моря. Со времен Геродота греческие авторы называли Азовское море Меотидой (Маїютід) или Меотийским озером (^ Маї^тід Лі^п - Herod. I. 104 в ионийском варианте и др.). Слово Ндуп означает как «озеро», так и «болото», т. е. имеется в виду водоем со стоячей водой, отсюда - «пруд, озеро, болото». Латинское обозначение Азовского моря передает греческое название. Римляне называли это море Меотидой (Maeotis), Меотийским озером (Lacus Maeoticum), Меотийскими болотами (Paludes Maeoticae) и просто Болотами (Paludes). топоним языковой название море

А. Стендер-Петерсен утверждает, что греки использовали слово (та) еЛп (мн. ч. от то єЛо^ «болотистое место, заливной луг») для обозначения болот Меотиды, т. е. Азовского моря6. Вопреки его утверждению, мы практически ни разу не встречаем этого названия

Азова в античных источниках, хотя стоит отметить, что некоторые древнегреческие авторы используют применительно к Меотиде слова того же корня и приводят его «болотную» характеристику. Только один текст может указывать на употребление слова еЛп в качестве наименования Азовского моря, а именно известное место из Иордана (VI в.), который пишет следующее о победах готского царя Германариха, дошедшего в своих завоеваниях до Меотиды (Ой. 117): «По сообщению историка Аблавия, вышеуказанное племя (Негиіі - херулы = герулы. - Авт.) жило близ Меотийского болота (іихґа Ыевпйа раїийе), в топких местах (іп locis $ХаЈпаМіЬи$), которые греки называют «эле» (еіе), поэтому и именовалось элурами (Еіигі)» (перевод Е.Ч. Скржинской). Итак, Иордан дает греческое (в латинской транскрипции) название Азовского моря в форме «Эле», а народ, живущий близ Азовского моря, называет «элурами». До и после этого фрагмента речь у Иордана идет о том же племени, но только как о герулах - готском племени, вышедшем из Скандинавии. Элуров до Иордана упоминает Дексипп (III в. н.э.), которого цитирует в VI в. Стефан Византийский, но для них элуры - местный «скифский» народ. По Иордану получается, что от греч. еЛп («болото») было образовано имя народа элуры - «жители болота», т. е. Азовского моря. На том основании, что информацию об элурах Иордан позаимствовал от Аблавия, писавшего Готскую историю, да еще - не исключено - на готском языке, мы допускаем готское посредничество в процессе сложения гидронима Эллипалтар. Символична для соединения всех трех этнолингвистических начал и фигура самого Иордана, родившегося на Нижнем Дунае в готской семье, возросшего в греческом Константинополе и писавшего в Равенне по-латыни. Именно в этой среде вполне могло произойти соединение греческого (идущего от Дексиппа) и латинского (от латинизированных готов - Аблавия и Иордана) корней.

Признаваемое нами готское посредничество является естественным следствием готского присутствия в Северном Причерноморье (в Крыму, на северном побережье Азовского моря и на Северном Кавказе), на чем мы в этом докладе останавливаться не будем7. Отметим лишь важное в контексте наших рассуждений о местной греческо-готской устной традиции существование готского эпоса, который мог на протяжении столетий передавать историческую информацию. Так, Иордан, рассказав о победах готов над народами Восточной Европы, пишет (Ой. 28): «Отсюда уже, как победители, движутся они в крайнюю часть Скифии, соседствующую с Понтийским морем, как это и вспоминается в древних их песнях как бы наподобие истории и для всеобщего сведения; о том же свидетельствует и Аблавий, выдающийся описатель готского народа, в своей достовернейшей истории» (перевод Е.Ч. Скржинской). Отметим в этом тексте географическую привязку готского песенного фольклора (Северное Причерноморье) и его связь с историческим трудом Аблавия, который, по-видимому, составлял основу описания Северного Причерноморья в готскую эпоху. Историко-эпическая традиция готов Приазовья могла сохраняться долго, вплоть до появления здесь варягов.

В скандинавском эпосе, скальдических стихах, сагах и даже географических сочинениях обнаруживаются вполне ощутимые следы готской традиции. Так, две песни «Старшей Эдды» («Речи Хамдира» и «Подстрекательство Гудрун») передают героическое сказание, основой которого являются события готской истории IV в., связанные с гибелью остготского короля Германариха. То же сказание известно из ряда более поздних скандинавских источников - стихов скальда Браги Старого, «Младшей Эдды», «Саги о Вёльсунгах», «Деяний датчан» Саксона Грамматика. К столь же древним песням «Старшей Эдды» причисляют и «Гренландскую песнь об Атли», историческую основу которой усматривают в ряде событий V в.: в разрушении гуннами королевства бургундов и в гибели на ложе от удара своей жены вождя гуннов Аттилы. Исследователи склонны считать, что за «Песней об Атли» стоит готская песнь V в. «Песнь о Хлёде», сохранившаяся в отрывках в «Саге о Хервёр и конунге Хейдреке», которую называют также «Песнью о битве готов с гуннами». Принято считать, что она тоже восходит к готской героической песни эпохи великого переселения народов, но единого мнения о том, какие именно исторические события отразились в ней, так и нет. Отголоски этого сказания находим в «Деяниях датчан» Саксона Грамматика и в древнеанглийской поэме «Видсид».

Говоря о готском посредничестве в передаче греческого и латинского топонимов в скандинавскую языковую среду, можно в качестве параллели привести наблюдения Г. Шрамма над гидронимами Данаприс и Данастрис, которые вместо античных названий Борисфен и Тирас появились в поздней античности и затем закрепились в византийской географии. Исследователь утверждает, что «передаточным звеном послужили южнорусские готы, которые как раз в это время продвинулись из лесостепи на юг и установили контроль над устьями обеих рек. Каким было готское название Днепра (а по аналогии и Днестра), можно заключить на основе формул древнескандинавской поэтической традиции a stodum Danpar и т. п.,

Оапт ок Оапрг, которые, по всей вероятности, воспроизводят готские образцы: “на берегах Днепра”, “Дон и Днепр”»8. Обратим также внимание на мнение А. Стендер-Петерсена, что крымские готы, нередко служившие в византийской армии и жившие в Греции, никогда не теряли контакта со своей прародиной - островом Готланд, - чем можно было бы объяснить перенос названия Эллипалтар из Северного Причерноморья в Скандинавию.

Для того, чтобы принять предложенное Бьярни Адальбьярнарсоном толкование древнескандинавского БШракаг как композита, соединившего в себе греч. еЛп и лат. paludes (а мы склоняемся к такому его пониманию), необходимо ответить на вопрос, как мог возникнуть гидроним, в котором обе части сложного слова означают одно и то же («болото»), хотя и восходят к разным языкам. Здесь возможны различные - конечно, чисто гипотетические - объяснения. Одно из них основывается на исходной письменной передаче информации. Выходец из готской среды, владеющий греческим и латинским языками, встретив в греческом тексте слово еЛ^, означающее Азовское море, пишет на полях латинскую глоссу paludes, а в последующей традиции эти два слова соединяются в одно, которое закрепляется в языке древних скандинавов в звучании, близком к тому, которое позднее отразится в БШракаг «Саги о Харальде Суровом Правителе». Другое объяснение связано с устным функционированием в готской среде этих двух слов, из которых одно могло выступать обозначением моря (Эле), а второе, допустим, - прибрежных жителей (элуры).

Параллелью подобному имянаречению может, как кажется, служить сообщение Константина Багрянородного в 50-й главе трактата «Об управлении империей» о славянском племени в южном Пелопоннесе под названием «эзериты» (ЕСєрТтаї), живущем в области Элос (ЕЛо^). Название «эзериты» обычно возводят к славянскому слову «озеро» (хотя в нем и обнаруживается «чисто греческий суффикс» -Ттаї), т.к. это племя обитало недалеко от побережья, носившего греческое имя «Элос», что также означает «озеро». То же имеет место и в нашем гипотетическом случае: оба существительных - греческое и латинское по происхождению, - употребляемые рядом, могли бы означать нечто вроде «“Болота” “болотных жителей”». Будучи синонимами, слова звучали, тем не менее, совершенно по- разному, и соединение их вместе не выглядело тавтологией. Возникшее таким образом готское название Азовского моря (а в готских текстах были весьма распространены сложные слова, состоящие из двух или более полных слов) могло стать известным в Византии, где на протяжении 1Х-Х1 вв. постоянно присутствовала варяго-русская дружина. В процессе дальнейшей передачи этого имени в скандинавской среде оно оформилось древнеисландским окончанием множественного числа (-ат).

В пользу нашей гипотезы говорит и наличие (или, по крайней мере, не полное отсутствие) в германских языках двуязычных двусложных слов с тавтологическим значением двух компонентов. А. Стендер-Петерсен - в параллель к гидрониму ЕШракат - указал на два таких слова: p6lйtasvarf и гарат-ох. Если первое из них «становится двуязычным» лишь в трактовке исследователей, то второй случай - бесспорный: это гарвт-жх англосаксонских источников (и в том числе «Англо-Саксонской хроники») / гарат-ох древнескандинавских саг - обозначение небольшого топорика, состоящее из древнерусского и германского корней со сходным значением «топор». Составители авторитетных словарей считают древнеисландский композит заимствованием из древнеанглийского языка, но в литературе предлагается и противоположное направление заимствования древнерусского корня - сначала в древнескандинавский, а уж из него - в древнеанглийский язык. Какому из германских языков ни отдать первенство, сам факт существования такого слова - налицо.

Естественно, что в толковании гапаксов (каковым является гидроним ЕШраЫат, зафиксированный в «Красивой коже» в рассказе о Харальде Суровом Правителе) исследователи находятся на зыбкой почве допущений и гипотез. Основным исследовательским методом оказывается метод поиска аналогий. Нам представляется, что предложенная нами греко-латино-готско-скандинавская гипотеза возникновения древнескандинавского названия Азовского моря в достаточной степени подкреплена аналогиями и имеет право на существование. Рассмотренный материал дает редкую возможность увидеть, как из античного восприятия Меотиды как болотистого водного бассейна рождается византийско-готское представление о ней как о болоте со специфическим названием Эле (еЛ^), каковое название, странным образом соединяясь с латинским обозначением болота (paludes), дает в конечном итоге древнескандинавский гидроним ЕШраЫат - двуязычный двусложный топоним с тавтологическим значением двух его составляющих частей. Ранний этногеографический дискурс восприятия Азовского моря и насельников его берегов со временем плавно трансформируется в иноязычной среде в новую конструкцию, в которой, с одной стороны, жива память о прошлом дискурсе, с другой, - возникают иные, специфические формы освоения этногеографического пространства.

Литература

1. Джаксон Т.Н. Путь саги // Восточная Европа в древности и средневековье. XX Чтения памяти В.Т. Пашуто. - М., 2008. - С. 56-62.

2. Тексты см. в: Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. Издание второе, в одной книге, исправленное и дополненное. - М., 2012. - Гл. 8 «Сага о Харальде Сигурдарсоне».

3. Islenzk fornrit. - Reykjavik, 1951. - B. XXVIII. - Bls. 439.

4. Лященко А.И. Былина о Соловье Будимировиче и сага о Гаральде // Sertum bibliologicum в честь президента русского библиологического общества проф. А.И. Малеина. - Пг., 1922. - С. 126, прим. 4.

5. Fornmanna sogur eptir gomlum handritum. - Kaupmannahpfn, 1837. - B. XII. - S. 279.

6. Stender-Petersen A. La tradition hellespontique chez Saxo // Stender-Petersen A. Varangica. - Aarhus, 1953. - P. 214.

7. Подробнее см. в: Джаксон Т.Н., Подосинов А.В. Топонимия на перекрестке культур: древнескандинавское название Азовского моря и устная традиция // Древнейшие государства Восточной Европы. 2011 г. - М., 2013. - C. 165-191.

8. Шрамм Г. Реки Северного Причерноморья. Историко-филологическое исследование их названий в ранних веках / Пер. А.В. Назаренко. - М., 1997. - С. 61.

Размещено на Allbest.ru