Лексико-грамматические характеристики инверсии в романе Ф. Саган "Здравствуй, грусть" как способ выражения авторской иронии

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 8;82.0

Ивановский государственный университет

ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ИНВЕРСИИ В РОМАНЕ Ф. САГАН «ЗДРАВСТВУЙ, ГРУСТЬ!» КАК СПОСОБ ВЫРАЖЕНИЯ АВТОРСКОЙ ИРОНИИ

Лисник Марина Владимировна

Понятие инверсии как литературоведческой категории, как принципа, действующего в художественном произведении, мы находим в различных литературоведческих исследованиях. Изучению инверсии как «принципа организации художественного текста» посвящены статьи многи отечественных исследователей: А.С. Ахиезер [2, с. 116], Н. В. Беляк, М. Н. Виролайнен, [3, с. 109], Е. А. Чагинская [5, с. 154], Е. А. Абашкина [1, с. 13]. По определению Н. В. Беляк и М. Н. Виролайнен, «инверсия выражает единство противоположностей», а также предполагает «механическую перемену мест до полной трансформации» [3, с. 109]. Исследователь Е. А. Абашкина рассматривает в статье «Инверсия как принцип организации текста» понятие инверсии применительно к комической и сатирической литературе, генетически связывая данное понятие с культурой карнавала: «и вс?, что казалось неизменным, становится своей противоположностью, являет собой инверсию повседневной жизни с ее устоявшимися, закостеневшими в серьезности нормами» [1, с.13]. Е. А. Абашкина определяет инверсию как «оборачивание привычного», которое «может приводить к утверждению истины, скрытой за привычным и знакомым» [Там же]. Возможности применения такой инверсии показаны в статье Е. А. Чагинской «От слова к образу: юродивый как инверсия соблазна». Безумие юродивого противопоставляется житейскому благоразумию и утверждается как истинное служение Богу и личный подвиг человека. «ЇПереворачивание? нормы», - по утверждению автора статьи, «выявляет ее ущербность, ее не-истинность» [5, с. 154].

Классификации инверсии, а также анализ ее концептуальной функции в художественном произведении, мы находим в литературно-философском исследовании уже ставшего классиком польского писателя-фантаста Станислава Лема «Фантастика и футурология» (Кн. 1). Обращаясь к «операциям», лежащим «в основе творчества в сфере фантастической литературы», С. Лем выделяет среди прочих «операцию инвертирования» [4, с. 284], «вариантом чего является конверсия или изменение» [Там же, с. 278]. В литературном произведении данная операция состоит в изменении изначального положения персонажей, их ролей, либо изначального положения ситуаций, что приводит к «антиситуациям», возникшим благодаря инверсии» [Там же, с. 284]. Как следствие, такое изменение изначального положения персонажей либо ситуаций приводит к «смещению смысловых значений» или к «семантической инверсии» [Там же, с. 285], благодаря чему раскрывается основная идея произведения. «Инверсия», по определению С. Лема, «используется, в частности, для того, чтобы вывести читателя из равновесия, ошеломить его, атаковав незыблемые устои его миропонимания» [Там же, с. 309].

Цель данной статьи - наблюдение и анализ конкретных фактов инвертирования на лексико-грамматическом уровне языка романа французской писательницы Франсуазы Саган «Здравствуй, грусть» («Bonjour, tristesse», 1954) как способов выражения авторской иронии и авторского замысла.

Ирония Ф. Саган в «Здравствуй, грусть» отличается крайним драматизмом. При?м инверсии, усиливающий этот драматизм, получает в романе сво? динамическое развитие и воплощает свой конечный результат: заставляет читателя, взглянув по-новому, переосмыслить такие незыблемые понятия как чувство долга, ответственности перед близкими, вопросы взаимопонимания и взаимосострадания.

В центре романа - взаимоотношения тр?х персонажей: сорокалетней Анны Ларсен, семнадцатилетней Сесиль, покойная мать которой была подругой Анны, и отцом Сесиль Рэймоном. Анна Ларсен, по приглашению Рэймона, приезжает летом на виллу, где отдыхают Сесиль с отцом, и, на правах подруги покойной матери Сесиль, пытается взять на себя ответственность за дальнейшую судьбу девушки.

При вс?м положительном характере такого свойства человеческой личности как чувство долга по отношению к близким, чувство ответственности за них, в романе это свойство, присущее Анне Ларсен, подвергается трагической иронии. Так, например, устами Сесиль (а значит и самого автора, так как повествование романа ведется от лица Сесиль) замечено, что «привыкнуть к недостаткам других возможно, если не считаешь своим долгом непременно исправлять их» (Здесь и далее перевод автора - М. В.): «on s`habitue aux dйfauts des autres quand on ne croit pas de son devoir de les corriger» [7, р. 91]. Кроме того, по словам вс? той же Сесиль, «ничто не толкало» Анну «к этой роли опекунши, воспитательницы, кроме разве что свойственного ей чувства долга…»: «Rien ne la poussait а ce rфle de tuteur, d`йducatrice, si ce n`est le sentiment de son devoir…» [Ibidem]. Но при непоколебимой уверенности Анны в своей безоговорочной правоте («comme certains кtres <…> trиs sыrs d`eux» / «как некоторые люди <…> очень уверенные в себе»), при ее нетерпимости к компромиссам («Anne ne tolйrait pas les compromissions» / «Анна не терпела компромиссов») она всегда будет чувствовать себя в ответе за тех, «кого приручила»: «Mais…elle se sentirait responsable de moi…» [Ibidem, p. 91].

Идея долга, связанная в романе с образом Анны Ларсен, получает свое выражение на лексическом уровне языка романа посредством частого повторения существительного «devoir» («долг») и прилагательного «responsable» («ответственный/ответственная»). Речь самой Анны также изобилует многократным повторением слов, содержащих идею долженствования или обязательства. В основном это модальные глаголы «devoir» («- Vous devez prendre trois kilos pour кtre prйsentable» [Ibidem, p. 24] / «- Вы должны набрать три килограмма, чтобы выглядеть более представительной»); «falloir» («- Il faut qu`elle travaille, ces vacances, dit Anne» [Ibidem, p. 28] / «- Ей надо заниматься, в эти каникулы, сказала Анна»); прилагательное «responsable» («- …vous avez dix-sept ans, je suis un peu responsable de vous а prйsent…» [Ibidem, p. 52] / «- …вам семнадцать лет, я теперь в какой-то степени в ответе за вас…»); выражение «avoir du travail а faire» («быть должным выполнять работу»): «- D`ailleurs, vous avez du travail а faire, cela occupera vos aprиs-midi» [Ibidem] / «Впрочем, вам надо заниматься, это займ?т вс? ваше послеобеденное время».

На грамматическом уровне повествования идея долга, ответственности проявляет себя посредством использования форм будущего времени, преимущественно Futur dans le passй (будущего в прошедшем) и Futur immйdiat dans le passй (ближайшего будущего в прошедшем), для демонстрации безоговорочного будущего, уготованного Анной для Сесиль и ее отца: «Anne йtait trиs bien… Elle me guiderait, me dйchargerait de ma vie, m`indiquerait en toutes circonstances la route а suivre. Je deviendrais accomplie, mon pиre le deviendrait avec moi » [Ibidem, p. 48] / «Анна была очень хорошей… Она будет меня направлять, облегчать мне жизнь, в любых обстоятельствах укажет мне путь, который следует выбрать. Я стану совершенной, мой отец станет таким же вместе со мной»; «…elle allait peu а peu faire de nous le mari et la belle-fille d`Anne Larsen. C`est а dire des кtres policйs, bien йlevйs et heureux. Car elle nous rendrait heureux» [Ibidem, p. 56] / «…мало-помалу она сделает из нас мужа и падчерицу Анны Ларсен. То есть людей цивилизованных, хорошо воспитанных и счастливых. Ибо она осчастливит нас»; «A mon tour, j`allais кtre influencйe, remaniйe, orientйe par Anne. Je n`en souffrirais mкme pas: elle agirait par l`intelligence, l`ironie, la douceur; je n`йtais pas capable de lui rйsister; dans six mois je n`en aurais mкme plus envie» [Ibidem, p. 56-57] / «В свою очередь я буду подвергнута влиянию Анны, перевоспитана ею, ориентирована. Мне не придется даже особенно страдать из-за этого: она будет действовать с умом, с иронией, с мягкостью; я была неспособна сопротивляться ей; через полгода у меня не будет к этому даже желания».

Все эти следующие одна за другой формы будущего времени в сочетании с контекстом, в который они помещены, создают впечатление безысходности: Сесиль чувствует, что она не будет свободна в выборе своих поступков в будущем («Anne…m`indiquerait en toutes circonstances la route а suivre»). Отсюда неожиданно возникшее у Сесиль состояние уныния, граничащее с отвращением, когда Анна сообщает ей новость о том, что она и Рэймон решили пожениться: «D`ailleurs, n`йtais-je pas heureuse? <…> J`йtais йcoeurйe» [Ibidem, p. 48] / «Ну что ж, разве я не была счастлива? <…> Мне было противно». Здесь мы наблюдаем инверсию внутренних состояний героини: пытаясь мысленно убедить себя в том, что брак ее отца с Анной сулит ей только счастье, Сесиль в результате испытывает отвращение, что выражено в тексте прилагательным «йcoeurйe», а вопрос «D`ailleurs, n`йtais-je pas heureuse?» приобретает риторически-иронический характер.

Об ироническом отношении автора к возведенным Анной в абсолют идеям долга и ответственности перед близкими свидетельствует нравственная метаморфоза, произошедшая с Сесиль после того, как Анна начала активно претворять эти идеи в жизнь: из легкомысленной, не задумывавшейся о серь?зных вещах, в том числе и о будущем, но вс? же беззлобной девушки она превращается под давлением Анны в опасную и мстительную интриганку. Начинает постоянно притворяться и лгать: «Volontairement, je fermai les yeux, appuyai ma tкte sur leurs genous, ris avec eux, repris mon rфle» [Ibidem, p. 48] / «Умышленно я закрыла глаза, положила голову им на колени, смеялась вместе с ними, вошла вновь в свою роль»; «Je me dirigeai vers elle en affectant un air gкnй, par pure politesse» [Ibidem, p. 52] / «Я направилась к ней, изображая смущенный вид, просто из вежливости»; «Quel dommage que ce fыt par les voies du mensonge» [Ibidem, p. 73] / «Как жаль, что мне приходилось действовать путем обмана»; «J`avais dйjа de beaux mensonges pour justifier mon absence» [Ibidem, p. 89] / «У меня уже была наготове подходящая ложь, чтобы оправдать свое отсутствие».

Мысленно Сесиль разрабатывает план по избавлению от навязчивой опеки Анны и от самой Анны, что приводит девушку к внутренней двойственности сознания: «Je passais par toutes les affres de l`introspection sans, pour cela, me rйconcilier avec moi-mкme» / «Я проходила через все муки самоанализа, находясь из-за этого в разладе с самой собой»; «Ce sentiment, pensais-je, ce sentiment а l`йgard d`Anne est bкte et pauvre, comme ce dйsir de la sйparer de mon pиre est fйroce. Mais aprиs tout, pourquoi me juger ainsi? <…> la dйcouverte d`une telle dualitй m`йtonnait prodigieusement. Je trouvais de bonnes excuses, me jugeant sincиre, et brusquement un autre «moi» surgissait, qui s`inscrivait en faux contre mes propres arguments… Je me dйbattais des heures entiиres dans ma chambre pour savoir si la crainte, l`hostilitй que m`inspirait Anne а prйsent se justifiaient ou si je n`йtais qu`une petite jeune fille йgoпste et gвtйe...» / «Это чувство, размышляла я, это чувство по отношению к Анне глупо и мелочно так же, как это желание разлучить ее с моим отцом жестоко. Но, в конце концов, почему я выношу себе такой приговор? <...> открытие такой двойственности колоссально удивляло меня. Я находила неплохие оправдания, считая свои чувства искренними, и внезапно возникало другое «я», опровергающее мои собственные аргументы… Я спорила сама с собой часами напролет в своей комнате, пытаясь понять, могли ли страх и враждебность, которые внушала мне Анна, оправдать мое отношение или же я была просто избалованным и эгоистичным юным созданием…» [Ibidem, p. 59-60]; «Enfin, j`arrivais peu а peu а rendre l`atmosphиre йtouffante et je m`en dйtestais» [Ibidem, p. 61] / «Постепенно я, наконец, создала удушающую атмосферу и ненавидела себя за это».

Итак, мы можем наблюдать, как личность (в данном случае Сесиль), находящаяся в контакте с авторитарной личностью (Анной Ларсен), начинает испытывать вначале страх, враждебность («la crainte, l`hostilitй»), затем желание избавиться от тяжелой и навязчивой опеки («ce dйsir de la sйparer de mon pиre» / «это желание разлучить ее с моим отцом»). И в то же время, несмотря на естественность такого желания, подавляемая личность осознает и его жестокость, что характеризуется качественными прилагательными «bкte» / «глупо», «pauvre» / «мелочно», «fйroce» / «жестоко». В результате Сесиль испытывает внутренние терзания между чувствами к Анне и осознанием жестокости этих чувств, что и приводит ее к раздвоенности сознания («une telle dualitй» / «подобная двойственность»). Раздвоенность эта, в свою очередь, ставит героиню перед выбором: принять будущее навязываемое Анной и полностью подчиниться ей или сопротивляться. В силу своего возраста и характера Сесиль выбирает второе. Ирония данной ситуации заключается в том, что, имея в голове, по-видимому, вс? же благие намерения, желая Сесиль добра, пытаясь уберечь девушку от негативных явлений жизни, Анна, выбрав наиболее удобным методом взаимодействия с ней подавление, только искалечила ее душу.

Подвергая гипертрофированное чувство долга Анны иронии, автор использует при?м инверсии. Что это значит? Мы уже отмечали выше такое свойство Анны, как чувство долга и ответственности по отношению к еще не вступившей во взрослую жизнь Сесиль, а также по отношению к ее отцу. И однако, при первом столкновении с неверностью своего будущего супруга, при первом ударе по ее непоколебимой идеальности («Elle lui paraissait la maоtresse idйale, la mиre idйale pour moi» [Ibidem, p. 119] / «Она казалась ему идеальной любовницей, идеальной матерью для меня») - ведь ей, такой идеальной, предпочли другую женщину! - Анна тут же в слезах сбегает, бросая тех, за кого она вроде бы теперь в ответе («je suis un peu responsable de vous а prйsent…»). А как же пресловутое чувство долга по отношению к мужу и дочери покойной подруги? «...Pourquoi Anne nous abandonnait-elle ainsi, nous faisait-elle souffrir pour une incartade, en somme? N`avait-elle pas des devoirs envers nous?» [Ibidem, p. 131] / «…Почему Анна так вот бросала нас, заставляя страдать из-за невинной, в сущности, выходки? Разве у нее не было обязательств перед нами?».

Бегство Анны, взявшей на себя сначала ответственность за людей, с которыми она собиралась связать свою жизнь, а потом из-за столкновения с реальностью сразу забывшей об этом, свидетельствует, на наш взгляд, о неверии Сесиль, а значит и автора, в искренность так называемого чувства долга Анны. В данной ситуации мы можем наблюдать «переворачивание» нормы, выявление ее «ущербности», «не-истинности», по определению Е. А. Абашкиной [1, с. 13]. Используя прием инверсии, автор показывает оборотную сторону «ответственности» Анны перед Сесиль и ее отцом: «ответственная» Анна с самого начала на самом деле вовсе не была ответственной, а лишь преследовала свои матримониальные цели («Elle avait quarante ans, elle йtait seule, elle aimait un homme et elle avait espйrй кtre heureuse avec lui dix ans, vingt ans peut-кtre. Et moi...» [Ibidem, p. 128-129] / «Ей было сорок лет, она была одинока, она любила мужчину и надеялась прожить с ним счастливо лет десять, может быть двадцать. А я…»).

Инверсионной трансформации в романе подвергается и сам образ Анны Ларсен. С образом Анны, помимо идеи долга, связан также мотив женской идеальности. В глазах Сесиль и Рэймона Анна представляет собой идеал женщины, о ч?м свидетельствует наличие качественных прилагательных, сопровождаемых усилительным наречием «trиs» («очень»), и абстрактных существительных положительной смысловой окраски при описании внешности и манер Анны: «...c`йtait une femme trиs sйduisante, trиs recherchйe, avec un beau visage orgueilleux et las, indiffйrent. Cette indiffйrence йtait la seule chose qu`on pыt lui reprocher. Elle йtait aimable et lointaine. Tout en elle reflйtait une volontй constante, une tranquillitй de coeur qui intimidait» [Ibidem, p. 11] / «…это была женщина очень привлекательная, очень утонченная, с прекрасным лицом, гордым и утомленным, равнодушным. Это равнодушие было единственное, в чем можно было ее упрекнуть. Она была любезна и безучастна. Вс? в ней выражало непререкаемую силу воли, душевную безмятежность, которая смущала». Первые признаки авторской иронии выражены в данном описании посредством глагола «intimider» («смущать»), имеющем также отношение к образу Анны. Вс? в ней прекрасно и совершенно, вот только от совершенства ее разит холодом, в душе ее нет теплоты, ей чужда обыкновенная человечность, что и выражено существительными «indiffйrence» / «равнодушие» и «une tranquillitй de coeur» / «душевная безмятежность». Поэтому от совершенства Анны становится как-то не по себе, оно «смущает». Выражение «une volontй constante» («непререкаемая сила воли»), само по себе несущее положительный смысл, в контексте данной фразы претерпевает своего рода смысловую инверсию: обозначая качество характера, присущее в большей степени мужчинам, нежели женщинам, лишает «идеальный» образ Анны Ларсен самого главного - женственности. Ирония сквозит в восприятии образа Анны семнадцатилетней Сесиль, которой сложно воспринимать Анну как женщину, ибо женщине по природе своей свойственна слабость, а у Анны слабостей нет: «Je n`avais jamais pensй а Anne comme а une femme, mais comme а une entitй: j`avais vu en elle l`assurance, l`йlйgance, l`intelligence, mais jamais la sensualitй, la faiblesse...» [Ibidem, p. 49] / «Я никогда не думала об Анне как о женщине, но как о некоей сущности: я видела в ней уверенность, элегантность, ум, но никогда чувственности, слабости…». Абстрактное существительное с неопределенным артиклем и таким же неопределенным значением «une entitй» («некая сущность»), которым Сесиль определяет Анну, подчеркивает безликость образа Анны: перед нами некая сущность, холодная, равнодушная, с набором, в большинстве своем, неженских качеств («une volontй constante» / «непререкаемая сила воли», «l`assurance» / «уверенность», «l`intelligence» / «ум», «l`indiffйrence» / «равнодушие»).

На примере образа Анны Ларсен мы можем наблюдать инверсию идеальности. Так, ради достижения своей цели - выйти замуж за отца Сесиль («...elle avait voulu mon pиre...» / «…она хотела моего отца…») - целеустремленная и привыкшая добиваться своего Анна хладнокровно, с присущим ей равнодушием, устраняет со своего пути глупенькую и наивную Эльзу. Прич?м делает это очень ловко, с тонким расч?том: «Ce qui m`йtonna le plus, les jours suivants, ce fut l`extrкme gentillesse d`Anne а l`йgard d`Elsa. Elle ne prononзait jamais, aprиs les nombreuses bкtises qui illuminaient sa conversation, une de ses phrases brиves dont elle avait le secret et qui aurait couvert la pauvre Elsa de ridicule. <...> je ne me rendais pas compte que l`habiletй y йtait йtroitement mкlйe. Mon pиre se serait vite lassй de ce petit jeu fйroce. Il lui йtait au contraire reconnaissant et il ne savait que faire pour lui exprimer sa gratitude» [Ibidem, p. 30] / «Что более всего удивило меня в последующие дни, так это чрезмерная любезность Анны по отношению к Эльзе. Она никогда не произносила в ответ на многочисленные глупости, которыми блистал разговор Эльзы, одну из тех ?мких фраз, которые она одна умела произносить так, что они покрыли бы бедную Эльзу позором. <…> я не понимала, насколько тесно с такой любезностью переплеталась ловкость. Мой отец очень быстро устал бы от этой жестокой мелочной игры. Он был, наоборот, очень признателен Анне и не знал, как выразить ей свою благодарность». Вот так у «безупречной» Анны, кроме единственного недостатка - равнодушия к людям, обнаруживаются еще отрицательные качества: хитрость, расч?тливость, эгоизм.

Эгоизм Анны проявляется в данной ситуации в том, с каким равнодушием она восприняла этическую сторону сделанного ею: ей, видимо, и в голову не пришло, что Эльза могла искренне любить отца Сесиль и, следовательно, будет страдать. Пронаблюдаем поведение Анны, находящейся в машине с отцом Сесиль и разговаривающей с девушкой, на уровне жестов и мимики. Рука Рэймона уже обнимает плечо Анны. И Анна, и Рэймон «едва посмотрели» на Сесиль, поймавшую их с поличным: «...ils me regardиrent а peine» [Ibidem, p. 41] / «…они едва взглянули на меня». На замечание Сесиль о том, что «Эльза повсюду их ищет уже целый час» («Elsa vous cherche partout depuis une heure»), Анна соизволила «медленно», «с неохотой», повернуть голову к Сесиль: «Anne tourna la tкte vers moi, lentement, comme а regret...» [Ibidem] / «Анна медленно, словно нехотя, обернулась ко мне». На возмущение Сесиль поведением отца и Анны по отношению к Эльзе Анна вновь принимает скучающий, пресыщенный вид и оборачивается к Рэймону, давая откровенно понять, что такие нюансы ее не интересуют: «Anne s`йtait retournйe vers lui, l`air lassй» [Ibidem, p. 42] / «Анна вновь обернулась к нему со скучающим видом». Из себя Анну выводит замечание Сесиль о том, что ее отец попросту нашел другую женщину для постели («...mon pиre a trouvй une autre dame avec qui coucher...» / «…мой отец нашел другую даму, чтобы спать с нею…»): она дает Сесиль пощечину («L`exclamation de mon pиre et la gifle d`Anne furent simultanйes. Elle m`avait fait mal» [Ibidem] / «Одновременно прозвучали восклицание моего отца и пощечина Анны. Она причинила мне боль»). Жест, который опять же как-то не очень гармонирует с образом «идеально-утонченной» («recherchйe») Анны. Как видим, методы воздействия Анны на окружающих ее людей совсем не отличаются утонченностью. Более того, сам этот жест («la gifle d`Anne» / «пощечина Анны») вскрывает истинную сущность Анны как личности, стремящейся к доминированию над другими, что само по себе составляет антитезу женственности.

На речевом уровне равнодушие Анны к дальнейшей судьбе только что брошенной Эльзы доходит до откровенного цинизма. Хладнокровно поставив Сесиль перед фактом случившегося («- Nous rentrons» / «- Мы возвращаемся»), она предлагает Сесиль и Эльзе свою машину, чтобы вернуться домой, когда они «повеселятся вволю»: «- Quand vous vous serez assez amusйes, vous rentrerez avec ma voiture» [Ibidem, p. 42] / «- Когда вы вволю навеселитесь, то вернетесь на моей машине». Цинизм первой части высказывания («- Quand vous vous serez assez amusйes» / «- Когда вы вволю навеселитесь») оказалась способна постичь на эмоциональном уровне юная, несмышленая Сесиль, но не «умная», умудр?нная жизненным опытом Анна:

«...je ne trouvais plus mes mots.

- Quand on se sera assez amusйes! Mais vous ne vous rendez pas compte! C`est dйgoыtant!

- Qu`est-ce qui est dйgoыtant?» [Ibidem] / «…я больше не находила слов.

- Когда мы вволю навеселимся! Но вы не отдаете себе отчет! Это отвратительно!

- Что отвратительно?».

В заключение Анна отговаривается несколькими общепринятыми в подобных ситуациях дежурновежливыми, лапидарными фразами, предоставив Сесиль самой объясняться с Эльзой: «...je suis dйsolйe pour Elsa. Mais vous кtes assez dйlicate pour arranger cela au mieux. Demain nous nous expliquerons» [Ibidem, p. 43] / «…мне жаль, что с Эльзой так получилось. Но у вас хватит деликатности, чтобы уладить это. Завтра мы объяснимся».

А теперь пронаблюдаем операцию инвертирования ситуаций в романе и сравним только что описанную выше сцену со сценой, где Анна узнает об обратной измене Рэймона уже ей, Анне, с некогда обманутой им же Эльзой: «C`est alors qu`Anne apparut; elle venait du bois. Elle courait, mal d`ailleurs, maladroitement... J`eus l`impression que c`йtait une vieille dame qui courait, qu`elle allait tomber» [Ibidem, p. 128] / «В тот момент показалась Анна; она шла из леса. Она бежала, но плохо, неловко… У меня создалось впечатление, что бежала старушка, которая вот-вот упадет»; «Elle se redressa alors, dйcomposйe. Elle pleurait» [Ibidem] / «Тогда она выпрямилась, с искаженным лицом. Она плакала»; «Les larmes roulaient inlassablement sur son visage. Elle ne semblait pas s`en rendre compte...» [Ibidem, p. 129] / «Слезы безостановочно катились по ее лицу. Казалось, она не отдавала себе в этом отчет…». Итак, автор помещает героинь в противоположные ситуации, меняет их местами, в результате чего мы можем наблюдать инверсию их чувств. Если в первой сцене (Рэймон бросает Эльзу ради Анны) речевое и неречевое поведение Анны описывается при помощи лексики, выражающей холодно-безразличное отношение к страданиям другого человека, а поведение Эльзы - посредством лексики, выражающей страдание («regarder sans rйpondre» / «смотреть, не отвечая»; «pleurer» / «плакать»; «tristement» / «печально»; «redoubler ses sanglots» / «зарыдать с удвоенной силой» [Ibidem, p. 43]), то во второй сцене (Рэймон изменяет Анне с Эльзой) для описания действий Анны используется лексика, выражающая идею страдания («mal» / «плохо», «maladroitement» / «неловко», «tomber» / «падать», «dйcomposйe» / «с искаженным лицом», «pleurer» / «плакать», «les larmes» / «слезы», «rouler inlassablement» / «катиться безостановочно» [Ibidem, p. 129]), а действия и речевые характеристики Эльзы выражают радость победы («le visage triomphant» / «с торжествующим лицом», «dйlices de l`idylle» / «идиллические наслаждения», «son intonation admirative» / «ее восхищенная интонация» [Ibidem, p. 125-126]). инверсия стилистический грамматический ирония

Не менее серь?зному и драматическому для персонажей переосмыслению при помощи авторской иронии посредством инверсии подвергается в романе понятие «l`intelligence» («ум»). В романе это свойство неоднократно приписывается Анне: «…elle frйquentait des gens fins, intelligents…» [Ibidem, p. 12] / «…она встречалась с людьми утонченными, умными…»; «Elle est trop intelligente, elle se respecte trop» [Ibidem] / «Она слишком умна, она слишком себя уважает»; «une femme de tкte» [Ibidem, p. 29] / «умная женщина»; «Je pensai qu`elle avait raison…» [Ibidem, p. 33] / «Я подумала, что она была права…»; «…j`avais vu en elle l`assurance, l`йlйgance, l`intelligence…» [Ibidem, p. 49] / «…я видела в ней, уверенность, изящество, ум…»; «…elle agirait par l`intelligence…» [Ibidem, p. 56] / «…она будет действовать с умом…»; «Mais c`est Anne, l`intelligente Anne…» [Ibidem, p. 60] / «Но это же Анна, умница Анна…»; «…je me rends trиs bien compte qu`Anne a toujours raison» [Ibidem, p. 94] / «…я вполне отдаю себе отчет в том, что Анна всегда права». Если посмотреть на значение слова «l`intelligence», то во французском словаре мы найдем несколько его значений:

1) «facultй de connaоtre, de comprendre» (способность познавать, постигать (понимать));

2) «comprйhension» (понимание);

3) «aptitude а s`adapter» (способность проявлять гибкость в разных ситуациях, применяться к обстановке); 4) «accord de sentiments, connivence» (согласие в чувствах, соучастие, сопереживание) [6, p. 357].

Пронаблюдаем теперь на конкретных ситуациях в романе, обладает ли Анна Ларсен хотя бы одной из вышеперечисленных способностей. Проанализированная выше сцена, в которой Анна выразила полное равнодушие к страданиям брошенной Рэймоном Эльзы, показала, что способность сопереживать, как одно из проявлений ума (ибо для этого необходимо уметь понимать чувства другого человека), Анне отнюдь не свойственна. Способность проявлять гибкость в разных ситуациях («aptitude а s`adapter») требует умения идти на компромиссы, принимать чужие взгляды, переосмысливать при необходимости собственные представления. Анна же довольно ч?тко сама себя характеризует как «intransigeante» / «категоричную», «неуступчивую» («...je n`aurais peut-кtre pas dы кtre si intransigeante...» [7, p. 81] / «…мне не следовало, наверное, быть столь категоричной»), то есть как личность, не приемлющую никаких уступок. Сесиль, находясь в постоянном контакте с Анной и хорошо изучив ее, определяет ее как «autoritaire» («elle est autoritaire» [Ibidem, p. 60] / «она властная»), то есть «властную», требующую безоговорочного подчинения и «не терпящую никаких компромиссов»: «Comme certains кtres trиs mesurйs dans leurs rйactions, trиs sыrs d`eux, Anne ne tolйrait pas les compromissions» [Ibidem, p. 91] / «Как некоторые очень осмотрительные в своих реакциях, очень уверенные в себе люди, Анна не терпела компромиссов».

И, наконец, говоря о способности понимать или познавать что-либо или кого-либо («facultй de connaоtre, de comprendre»), как еще об одном проявлении ума, следует обратить внимание на такое качество Анны, как нежелание касаться внутреннего мира другого человека, нежелание «задавать вопросы», затрагивающие внутреннее состояние: «...elle ne me posa pas de questions, elle n`en posait jamais» [Ibidem, p. 89] / «…она не задала мне вопросов, она их никогда не задавала»; «Il fallait qu`elle me harcиle de questions, qu`elle me force а tout lui raconter. <...> ainsi je ne serais plus infestйe de ces sentiments acides et dйprimants. <...> jamais elle ne penserait а me questionner, а me dйlivrer parceque l`idйe ne l`effleurerait pas et qu`elle estimait que cela ne se faisait pas» [Ibidem, p. 63] / «Ей нужно было забросать меня вопросами, заставить меня вс? ей рассказать. <…> так я избавилась бы от этих разъедающих и угнетающих меня чувств. <…> но она никогда и не подумает о том, чтобы расспросить меня, освободить меня, потому что эта мысль не придет ей и в голову, и потому что она считала, что так не делается». А ведь именно в стремлении задавать вопросы и заключается стремление познать. Познать, чтобы понять. Отсутствие у Анны желания задавать вопросы Сесиль по поводу ее протестного поведения свидетельствует, таким образом, об отсутствии желания, а может быть и умения, понимать человека, за которого она вроде бы чувствует себя в ответе. Если Анне и случается задавать вопросы, то это, в основном, конкретные вопросы о конкретных явлениях внешнего мира, относящиеся, скорее, к области реальных потребностей: « - Oщ est le maоtre de maison?» / « - Где хозяин дома?»; « - Il a amenй Elsa Mackenbourg ici?» [Ibidem, p. 16] / « - Он прив?з сюда Эльзу Макенбург?»; « - Cйcile, vous ne mangez pas?» [Ibidem, p. 24] / « - Сесиль, вы не едите?»; « - Cйcile, pourquoi vous levez-vous si tфt ici?» [Ibidem, p. 27] / « - Сесиль, почему здесь вы встаете так рано?»; « - Et votre examen?» [Ibidem, p. 28] / « - А ваш экзамен?». В данных примерах мы наблюдаем синтаксическую структуру, отличающуюся лапидарностью и точностью, свойственную большинству высказываний Анны. Никакой неопределенности: «Anne accordait toujours aux choses leur importance exacte» [Ibidem, p. 63] / «Анна всегда придавала вещам их конкретную значимость». Как можно увидеть из содержания вопросов (о еде, о режиме дня, об экзамене), внутренний мир человека Анну не интересует, поэтому он ей и недоступен: «Il y avait des choses qu`elle ne comprenait pas, Anne» [Ibidem, p. 72] / «Были вещи, которых она не понимала, Анна». Еще одна трагическая инверсия: Сесиль повторяет мысль, высказанную ранее, в начале романа, самой Анной о Сесиль и ее отце: «- C`est autre chose, disait Anne. Il y a la tendresse constante, la douceur, le manque... Des choses que vous ne pouvez pas comprendre» [Ibidem, p. 33] / «- Это другое дело, говорила Анна. Существует бесконечная нежность, мягкость, потребность… Вещи, которых вы не можете понять». Так, посредством инверсий, автор созда?т и проводит через весь роман мотив взаимного непонимания, мотив невозможности компромисса между героинями, что и приводит к трагическому финалу. Отсутствие интереса к внутреннему миру другого человека не говорит, однако, об отсутствии интеллекта у Анны вообще (она обладает практическим складом ума, отсюда и ее постоянная устремленность в будущее), но свидетельствует о ее некоторой духовно-мыслительной ограниченности. На примере двух противоположных образов - юной Сесиль и умудренной жизненным опытом Анны - можно наблюдать инверсию их определений: Сесиль, в которой окружающие (и в первую очередь Анна) видят лишь неразумное, неопытное, а потому глупенькое существо, не желающее жить по общепринятым правилам («...Anne ne me considйrait pas comme un кtre pensant» [Ibidem, p. 36] / «…Анна не воспринимала меня как мыслящее существо»; «- Ne vous compliquez pas la vie, dit Anne. Vous... qui n`avez pas de tкte, vous devenez cйrйbrale et triste. Ce n`est pas un personnage pour vous. - Je sais, dis-je. Moi, je suis le jeune кtre inconscient, plein de gaоtй et de stupiditй» [Ibidem, p. 64] / «- Не усложняйте себе жизнь, сказала Анна. - Вы…, у которой совсем нет благоразумия, становитесь рассудительной и печальной. Этот образ не для вас. - Знаю, сказала я. - Я юное неразумное существо, у которого в голове лишь веселье да глупости») впоследствии проявляет себя как очень тонкий и глубокий психолог, оказавшись куда более дальновидной, чем «благоразумная» Анна. Такая же ироническая инверсия, своего рода этический оксюморон, содержится в рассуждениях Сесиль по поводу ее собственных умственных способностей: «J`avais peut-кtre des possibilitйs intellectuelles... N`avais-je pas mis sur pied en cinq minutes un plan logique, mйprisable, bien sыr, mais logique» [Ibidem, p. 72] / «Возможно, у меня вс? же были некоторые умственные способности… Разве не организовала я за пять минут вполне логичный план, безусловно достойный презрения, но вс? же логичный». Здесь в одной фразе мы наблюдаем сочетание плохого, выраженного прилагательным «mйprisable», и хорошего - «logique». С целью заставить Анну отказаться от ее матримониальных планов Сесиль разрабатывает хоть и безнравственный по своей сути, но зато весьма логичный, основанный на верных психологических расч?тах план: «J`йtais l`вme, le metteur en scиne de cette comйdie. Il йtait toujours amusant d`essayer, de voir si mes calculs psychologiques йtaient justes ou faux» [Ibidem, p. 79] / «Я была душой, режиссером этой комедии. Было вс? время забавно пробовать свои силы и наблюдать, верны или нет мои психологические расч?ты». В данных примерах звучит прямая ирония над логикой и интеллектом: «comйdie» («комедия»), «amusant» («забавно»), «mйprisable, mais logique» («достойный презрения, но логичный»). «Юная», «неразумная» Сесиль обнаруживает в себе неисчерпаемый запас интеллектуальных возможностей, к чему, собственно, и пытается подвигнуть ее Анна, заставляя заниматься философией («...je crois qu`il serait bon qu`elle travaille un peu sa philosophie» [Ibidem, p. 54] / «…я думаю, было бы неплохо, если она поработает над философией»), но лишь для того, чтобы использовать эти возможности против самой Анны: «C`йtait dйjа sur Anne que je m`attendrissais, comme si j`avais йtй sыre de la vaincre» [Ibidem, p. 58] / «Теперь я жалела только Анну, словно заранее была уверена в своей победе над ней». Используя такую своеобразную инверсию, автор пытается донести до читателя мысль о приоритете взаимопонимания между тем, кто берет на себя ответственность за другого, и тем, кого берут под опеку. Перед нами сложная тема взаимоотношений старших и младших, детей и родителей. Главное в этих взаимоотношениях - не доминирование старшего над младшим, «разумного» над «неразумным», опытного над неопытным, а умение «достучаться» до чувств и мыслей того, за кого мы чувствуем себя в ответе. Для Анны же внутренний мир другого человека с его мыслями и чувствами - явление непредсказуемое, не поддающееся законам логики, противоречивое. Сесиль для нее «непостижима» («incroyable»): «- Vous кtes incroyable, dit-elle» [Ibidem, p. 71] / «- Вы непостижимы, сказала она». Ирония данной ситуации заключается еще и в том, что с такой неординарной личностью, как Сесиль, Анна предпочла взаимодействовать ординарным, стереотипным методом подавления.

«Парную и симметричную», по определению С. Лема [4, с. 284], инверсию в романе (Е. А. Абашкина называет такие структуры «бинарными» [1, с. 13]) мы можем наблюдать в психологическом смещении мотиваций героинь: сначала Анна пытается заставить Сесиль жить и мыслить по своим правилам - заниматься летом, чтобы сдать экзамен осенью; не встречаться с молодым человеком, ибо это может привести к нежелательным последствиям; начать думать о будущем; перестать общаться с людьми, которые не нравятся Анне. В романе это выражается на грамматическом уровне текста:

1) в использовании фактитивного залога либо глаголов или глагольных выражений, содержащих значение принуждения: «- ...je ne vous laisserai pas gвcher votre vie» [7, p. 52] / «- …я не позволю вам загубить свою жизнь»; «...elle m`empкchait de m`aimer moi-mкme» [Ibidem, p. 56] / «…она мешала мне любить себя»; «Quand je parlais avec Anne, <...> elle seule me mettait toujours en question, me forзait а me juger. Elle me faisait vivre des moments intenses et difficiles» [Ibidem, p. 112] / «Когда я разговаривала с Анной, <…> только она заставляла меня всегда в себе сомневаться, вынуждала судить себя. Она заставляла меня переживать моменты тяжелые и напряженные»;

2) на уровне субъектно-объектных отношений в приведенных выше высказываниях, в которых местоимения-подлежащие, обозначающие Анну («elle» / «она», «je» / «я»), выражают субъекта действия и занимают доминирующую позицию, в то время, как местоимения-дополнения («me» / «меня», «vous» / «вам» (Сесиль) - подчинительную, это - объект действия.

В конце романа уже Сесиль, в процессе общения с Анной претерпевающей нравственную метаморфозу, делает вс? возможное для того, чтобы «заставить» Анну «понять и принять» их с отцом «концепцию жизни»: «Je ne pouvais supporter le mйpris dont Anne entourait notre vie passйe, ce dйdain facile pour ce qui avait йtй mon pиre, pour moi, le bonheur. Je voulais non pas l`humilier, mais lui faire accepter notre conception de la vie. Si elle voulait а tout prix avoir raison, il fallait qu`elle nous laissвt avoir tort» [Ibidem, p. 121-122] / «Я не могла выносить то презрение, которым Анна окружала нашу прошлую жизнь, то легкое пренебрежение к тому, что составляло для моего отца и для меня счастье. Я желала не унизить ее, а заставить принять нашу концепцию жизни. Если она хотела быть правой любой ценой, нужно было, чтобы она оставила за нами право быть виновными». Из подавляемой Сесиль превращается в подавляющую, подчиняющую своей игре и воле всех, кто ее окружает, в том числе и Анну. Вот только становится она еще более опасной, чем Анна, потому что ведет скрытую игру. Здесь происходит не только смена ролей и ситуаций, но и характеров, и даже концепций: явно авторитарная, властолюбивая, но вс? же желающая своей будущей падчерице добра Анна начинает выглядеть просто ангелом по сравнению с безобидной и легкомысленной, на первый взгляд, Сесиль. Смещается также и восприятие этих двух образов: если на первых страницах сочувствие вызывает Сесиль, лишенная, по воле Анны, радостей летнего отдыха, то в конце вс? наоборот.

Следует также отметить наличие в романе «круговой» инверсии, то есть инверсии «замыкающейся в круг» [4 с. 307-308]. На протяжении всего действия романа Сесиль неоднократно признается в том, что она «боится» Анны, боится ее вечного неодобрения и авторитарности: «...effectivement j`avais un peu peur d`elle» [7, p. 48] / «…действительно, я немного боялась ее»; «...son beau masque de mйpris, ce visage de lassitude et de dйsapprobation qui <...> me faisait un peu peur» [Ibidem, p. 52] / «…ее прекрасная маска презрения, это равнодушное и неодобрительное выражение лица, которое <…> внушало мне некоторый страх». Но и внушающая почтительный страх Анна тоже «боится», боится собственной авторитарности и, в особенности, ее воздействия на будущую падчерицу: «- J`avais un peu peur de vous, dit Anne. - Pourquoi? demandai-je. - Je craignais que vous n`ayiez peur de moi, dit-elle...» [Ibidem, p. 48] / «- Я немного боялась вас, - сказала Анна. - Почему? спросила я. - Я опасалась, как бы вы не стали бояться меня, - сказала она…». Анна не хочет внушать страх, но она его внушает и потому боится сама того, кому внушает страх. Такая круговая замкнутость инверсии в романе не случайна. Она также служит выражению авторского замысла: авторитарность Анны, методы постоянного порицания и подчинения, выбранные ею для взаимодействия с будущей падчерицей, отсутствие желания поговорить с Сесиль «по душам», расспросить ее, вс? это приводит Анну в тупиковую ситуацию, образуя «порочный круг».

У Ф. Саган инверсия является признаком нестабильности межличностных отношений, невозможности проникновения в сознание друг друга, взаимного непонимания, духовно-мыслительной ограниченности персонажей. Герои Ф. Саган даже не стремятся понять друг друга: они с завидным упорством, невзирая на различные инвертированные ситуации, в которые ставит их автор, цепляются за свои устоявшиеся моральные ценности (Анна - за свое чувство долга, ответственности, практическую пользу, Сесиль - за безоглядное наслаждение жизнью). Других вариантов или других смыслов они не приемлют. В «ситуацию смены смыслов» [1, с. 14] автор вводит читателя, а не героев. Героям не дано постичь эту смену, но дано читателю, наблюдающему инвертированные ситуации в романе как бы «со стороны». Возможно, наполняя свой роман такого рода инвертированными ситуациями, инвертированными психологическими состояниями, инвертированными, неоднозначными восприятиями, Ф. Саган апеллировала к сознанию читателей старшего поколения, читателей-родителей, пытаясь довести до их сознания следующие мысли, своего рода заповеди: «Бойтесь внушать страх кому бы то ни было, а в особенности собственным детям! Чаще разговаривайте с детьми, расспрашивайте их об их внутреннем состоянии! Не оставляйте их один на один с их внутренними конфликтами! При необходимости найдите в себе внутренние силы пересмотреть собственные устоявшиеся представления!» Принцип инверсии в романе Ф. Саган направлен на побуждение читателя к пересмотру раз и навсегда определенных понятий и переоценке устоявшихся ценностей.

Список литературы

1. Абашкина Е. А. Инверсия как принцип организации текста // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 9 (27). Ч. II. С. 13-16.

2. Ахиезер А. С. Феномены инверсии, медиации, раскола и срединной культуры // Россия: критика исторического опыта: социологический словарь. М., 1991. Т. III. С. 116-120.

3. Беляк Н. В., Виролайнен М. Н. «Моцарт и Сальери»: структура и сюжет // Пушкин: исследования и материалы / РАН; Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). СПб.: Наука, 1995. Т. 15. С. 109-121.

4. Лем С. Фантастика и футурология: в 2-х кн. М.: АСТ: ХРАНИТЕЛЬ, 2008. Кн. 1 / С. Лем; пер. с пол. С. Н. Макарцева; под ред. В. И. Борисова. 591 с.

5. Чагинская Е. А. От слова к образу: юродивый как инверсия соблазна // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2008. № 1 (1). Ч. II. С. 143-159.

6. LAROUSSE: Dictionnaire Noms Communs Noms Propres. Paris, 1995.

7. Sagan F. Bonjour, tristesse!: roman (Саган Ф. Здравствуй, грусть!: роман / на франц. яз.). М.: Издательство «Менеджер», 2004. 144 с.

Аннотация

В данной статье раскрывается содержание понятия «инверсия» как литературоведческой категории, как принципа, действующего в художественном произведении. Прием инверсии исследуется в статье применительно к роману французской писательницы Франсуазы Саган «Здравствуй, грусть!». Основное внимание автор статьи акцентирует на лингво-стилистическом анализе лексико-грамматических характеристик принципа инверсии в романе с целью выявления способов выражения авторской иронии.

Ключевые слова и фразы: инверсия; авторская ирония; изменение изначального положения; «антиситуации»; смещение смысловых значений; переосмысление.

Inversion? notion content as a literary category, as a principle functioning in the work of fiction is revealed in the article. Inversion method is researched in the article in respect to the novel ЇHello, Sadness!? by the French writer Franзoise Sagan. The author of the article pays special attention to the linguo-stylistic analysis of the lexical-grammatical characteristics of inversion principle in the novel with the purpose of authorial irony expression ways revelation.

Key words and phrases: inversion; authorial irony; initial position change; Їanti-situations?; sense meanings shift; reconsideration.

Размещено на Allbest.ru