Аксиологический аспект языковой картины мира в романе Л.Н. Толстого "Война и Мир": дихотомия "добро-зло"

Размещено на http://www.allbest.ru

На правах рукописи

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

АКСИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА В РОМАНЕ Л.Н. ТОЛСТОГО «ВОЙНА И МИР»

(дихотомия «добро - зло»)

10.02.01 - русский язык

САНАЕВА Ирина Викторовна

Калининград 2007

Работа выполнена в Российском государственном университете имени Иммануила Канта

Научный руководитель - кандидат филологических наук, профессор Алимпиева Роза Васильевна

Официальные оппоненты:

- доктор филологических наук, профессор Гехтляр Светлана Яковлевна

- кандидат филологических наук, доцент Островерхая Ирина Владимировна

Ведущая организация - Саратовский государственный университет

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российского государственного университета им. И. Канта.

Ученый секретарь

диссертационного совета О.Л. Кочеткова

ВВЕДЕНИЕ

В настоящее время в общей проблематике когнитивной лингвистики все большую значимость приобретает рассмотрение языка в аспекте его соотнесенности с аксиологическими категориями этической, эстетической и этнокультурологической направленности. Развитие функционального направления, обращение к прагматическому аспекту исследования языковой системы выдвинули феномен оценки на одно из центральных мест как в отечественном, так и зарубежном языкознании.

В научной литературе активно обсуждаются вопросы объема и содержания понятия «оценка», природы и типов языковых оценок, статуса оценки как лингвистической категории (В.И. Абаев, Н.Д. Арутюнова, В.А. Василенко, Е.М. Вольф, Л.П. Дронова, А.Ф. Журавлев, А.А. Ивин, М.А. Лукьянова, Т.В. Маркелова, М.В. Пименова, О.В. Сахарова, Л.Н. Столович, В.Н. Телия, В.И. Шаховский, М. Якубович и др.).

Конечной целью всех исследований в рамках антропоцентризма является целостное описание представления о мире определенной нации через призму ее языка, то есть через соответствующие языковые картины мира, в структуре которых одно из центральных мест занимает их аксиологический фрагмент, где получает отраженность определенное видение человека в аспекте его интерпретирующего, избирательного отношения к миру. Приблизиться к подобной цели можно только с помощью более частных исследований на основе создания комплексного научного аппарата анализа, который бы мог в полной мере способствовать установлению семантики эксплицитных оценок и имплицитных оценочных смыслов. аксиологический русский лексический роман сознание

Данными обстоятельствами и определяется актуальность настоящей диссертационной работы, объектом исследования в которой является аксиологический аспект языковой картины мира романа-эпопеи «Война и мир», представляющего микротекст идиостиля великого русского писателя Л.Н. Толстого, а предметом исследования - языковые средства выражения ценностных категорий, определяемых дихотомией «добро - зло».

Исследуемый нами роман «Война и мир» - это «идейно-художественное целое», которое «органически вбирает в себя философские медитации Толстого» (Г.Б. Курляндская), «открывшего новую страницу в изображении внутреннего мира человека» (Н.Г. Чернышевский). Кроме того, имея в виду, что аксиология как философская категория определяет ценностные ориентиры в различных культурологических системах, актуальным считаем также частичное привлечение к проводимому анализу сопоставительных данных другого языка (французского), поскольку подобный анализ способствует выявлению национального своеобразия лингвистических языковых репрезентаций исследуемой нами философско-этической категории, а также более глубокому осознанию специфики реализации изучаемого материала в художественном тексте и системе русского языка в целом.

Цель данной диссертационной работы состоит в выявлении лексических репрезентаций ценностных категорий в романе Л.Н. Толстого «Война и мир», определяемых спецификой традиционного - онтологического - и современного - рефлексивного - сознания.

Достижению поставленной цели подчинено решение следующих задач:

· установить аксиологическую сущность русской концептуальной картины мира в ее соотнесенности с национальными культурологическими приоритетами;

· определить структурно-эстетическую значимость дихотомической парадигмы «добро - зло» как ядерного компонента аксиологического фрагмента языковой картины мира исследуемого романа.

· охарактеризовать план содержания аксиологического фрагмента и его составляющих, входящих в концептосферу рассматриваемого романа;

· выявить лексический состав плана выражения изучаемого фрагмента в его соотнесенности с эмпирическими и трансцендентальными ценностями;

· установить функциональную иерархию и частотность использования лексических средств - репрезентаторов отмеченных ценностных категорий;

· определить парадигматическую и эстетическую значимость соответствующих номинаций в образной парадигме рассматриваемой художественной системы;

· выявить соответствующие контекстуальные синонимические ряды в их структурной сопоставленности и противопоставленности друг другу;

· провести выборочный сопоставительный анализ исследуемых русских лексем с их эквивалентами, зафиксированными в тексте французского перевода. Установить степень смысловой и эстетической идентичности русских и французских лексем.

Интерес к роману «Война и мир», «равного которому по художественным качествам, по глубине содержания и широте охвата жизни не знает никакая другая литература в мире» (Н.К. Гудзий), - неизменно активен со стороны ученых-филологов, в том числе и лингвистов (В.В. Виноградов, Д.С. Лихачев, Д.И. Писарев, Н.Н. Страхов, И.В. Лебедева, А.П. Скафтымов, Р.В. Алимпиева, В.Ф. Асмус, Н.И. Воронина, Е.А. Голушкова, Н.Ф. Ежова, Е.Н. Купреянова, В.В. Кромер, Т.С. Конкина, Т.Л. Мотылева, Т.В. Плахотишина, Е.В. Пашкова, И.А. Потапов, А. Ситарский, Н.К. Фролов, Л.В. Ячменева). Однако до сих пор целый ряд вопросов как литературоведческого, так и лингвистического характера, связанных с творчеством Л.Н. Толстого, остается малоизученным. В их числе находится и вопрос о специфике языковых репрезентаций аксиологических категорий, отраженных в концептосфере романа. Это и определяет научную новизну данной диссертационной работы, в которой впервые осуществлено комплексное исследование одного из наиболее значимых фрагментов языковой картины мира романа - аксиологического фрагмента.

Материалом для диссертационного исследования послужили извлеченные из романа Л.Н. Толстого «Война и мир» методом сплошной выборки более 6500 примеров, фиксирующих лексические средства обозначения отраженных в романе ценностных категорий, а также соответствующие им лексические экспликаторы из текста французского перевода.

Достижению заявленной цели и выполнению поставленных задач служит традиционная комплексная методика исследования, включающая методы описательного, контекстуального, функционально-семантического, сопоставительного анализа, прием трансформации, метод количественных подсчетов. Кроме того, в процессе анализа привлекались данные толковых и двуязычных словарей русского и французского языков.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что содержащиеся в ней результаты наблюдений и выводов могут способствовать дальнейшей разработке теоретических проблем когнитивной лингвистики, в том числе ее аксиологического аспекта, лингвокультурологии, лексикологии, семасиологии и лингвистики текста.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования его материалов и выводов в разработке и преподавании вузовских спцкурсов по проблемам когнитивной лингвистики и лингвистической аксиологии, по лингвистическому анализу художественного текста, теории и практике художественного перевода, а также в практике школьного и вузовского преподавания при изучении творчества Л.Н. Толстого.

Апробация работы. Основные теоретические положения и практические результаты исследования обсуждались на заседании кафедры истории русского языка и сравнительного языкознания Российского государственного университета им. И. Канта, докладывались автором на ежегодных научных семинарах аспирантов данного университета, на Международной научной конференции «Образы России в отечественной и мировой словесности, истории и культуре» (Калининград, 2006).

В соответствии с поставленной целью в качестве основных положений, определяющих научную новизну и теоретическую значимость работы, на защиту выносятся следующие:

1. План выражения дихотомии «добро - зло», формирующийся лексическими экспликаторами соответствующей аксиологической субстанции в языковой картине мира, отраженной в романе Л.Н. Толстого «Война и мир», отличается подвижностью и открытостью своих компонентов, что обусловливает их тесные синонимические связи.

2. При выражении авторской позиции, получающей непосредственную отраженность в языковой картине мира романа «Война и мир», особую значимость приобретают языковые репрезентации аксиологических категорий, соотнесенных не с эмпирическим, а с трансцендентальным сознанием.

3. Л.Н. Толстой, органично связанный в своем мировоззрении с аксиологической системой, характеризующей русскую национальную картину мира и русский менталитет, имеет свой собственный взгляд на целый ряд аксиологических категорий, например на степень адекватности категорий «добро», «красота» как компонентов аксиологической триады Истина - Добро - Красота.

4. Главной константой авторской аксиологической системы Л.Н. Толстого является «добро». Именно данная оценочная категория является ключевой в соответствующем фрагменте рассматриваемой картины мира и соотносится с наиболее развернутой лексической парадигмой своих репрезентаций.

5. Дихотомия «добро - зло», представленная в идиостиле романа «Война и мир», позволяет утверждать, что в структуре данного идиостиля, а именно в его аксиологическом фрагменте выражаются не два, четко противопоставленных друг другу концепта («добро» - «зло»), а единый антонимический концепт, где соответствующие понятия не всегда строго отграничиваются друг от друга, что подтверждается наличием репрезентаций этих противопоставленных ментальных понятий посредством идентичных языковых средств.

Структура и краткое содержание работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, включающей список использованной научной литературы, словарей и энциклопедических изданий.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении аргументируется выбор темы диссертации, определяются предмет, объект, цели и задачи исследования, указывается материал исследования и методы его анализа, обосновывается актуальность, научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теоретические основы исследования», состоящей из трех параграфов, обсуждаются основные проблемы когнитивной лингвистики в их соотнесенности с аксиологическими категориями этической, эстетической и этнокультурной направленности.

В первом параграфе «Концепт как ключевое понятие лингвистических исследований» рассматриваются различные подходы к содержанию термина концепт (Д.С. Лихачев, А. Вежбицкая, Е.С. Кубрякова, Ю.С. Степанов, В.В. Колесов, З.Д. Попова, И.А. Стернин, С.А. Аскольдов и др.), анализ которых позволяет сделать заключение, что все существующие в науке определения данного термина мотивированны и важны. Вместе с тем сложность содержательного объема понятия «концепт», его относительная новизна и, как следствие, недостаточная разработанность в современной науке обусловливают отсутствие единой, общепринятой дефиниции этого понятия.

В качестве рабочего нами принимается определение термина концепт, принадлежащее Е.С. Кубряковой, согласно которому концепт - это «оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике». Одновременно с этим наше понимание данного термина основывается также на теоретических предпосылках, представленных в работах В.В. Колесова, на основе которых концептуальное значение понимается как результат дошедших до нас предыдущих культурных движений смысла, начиная с «первосмысла».

В данном параграфе рассматриваются также вопросы, касающиеся структуры концепта (Ю.С. Степанов, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Ю.Н. Караулов, А.А. Залевская), его соотнесенности со словом как компонентом национального самосознания (В. Гумбольдт, А.А. Потебня, Е.С. Кубрякова, В.В. Колесов, А.П. Бабушкин и др.) и специфики реализации концепта в художественном тексте (С.А. Аскольдов, В.В. Колесов, В.А. Маслова и др.).

Во втором параграфе «Картины мира» рассматриваются разновидности картин мира (когнитивная, языковая и художественная). При этом мы исходим из того, что сам термин картина мира относится к числу важнейших понятий науки и культуры. Он применяется для обозначения мировоззренческих структур, лежащих в фундаменте культуры определенной исторической эпохи, а также используется как средство выражения тех представлений о мире, которые являются особым типом научного, теоретического знания. Однако и этот термин требует более четкого осмысления, поскольку «неопределенность данного термина … не позволяет представителям разных дисциплин понять друг друга, достичь согласования в описании мира средствами разных наук» (З.Д. Попова, И.А. Стернин).

В настоящее время под картиной мира в самом общем ее представлении понимается упорядоченная совокупность знаний о действительности, «целостный, глобальный образ мира, который является результатом всей духовной активности человека» (В.А. Маслова). Картина мира трактуется также «как ментальная репрезентация культуры» (Л.И. Гришаева). При разработке данной проблемы следует также учитывать, что формирование концептуальной картины мира - очень сложный и длительный процесс, анализ которого предоставляет возможность исследовать когнитивную модель интерпретации того или иного фрагмента действительности, соотнесенную с определенной этнокультурой, ибо «национальное своеобразие состоит в наличии/отсутствии у этноса тех или иных концептов, их ценностной иерархии, в специфике системы связей», т.е. «каждый язык - это особое уравнение, особое уравновешивание того, что говорится, и того, о чем умалчивается» (С.Я. Гехтляр).

Образ мира, отраженный в сознании человека, находит свое выражение в языке, обусловливая конструирование языковых картин мира. Их теоретическим осмыслением в настоящее время занимаются многие ученые (Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, Ю.Д. Апресян, З.Д. Попова, И.А. Стернин, А.П. Бабушкин, А.Д. Шмелев, Т.В. Булыгина, А.А. Залевская, А. А. Зализняк, И.Б. Левонтина, Е.В. Урысон, Е.С. Яковлева и др.), в работах которых языковая картина мира в ее противопоставленности когнитивной, заключающей в себе концепты, образующие концептосферу народа, трактуется в виде «значений языковых знаков, образующих совокупное семантическое пространство языка», и, следовательно, отражающих определенный способ категоризации и концептуализации мира в соответствующей этнокультуре.

Результатом фиксации концептосферы вторичными знаковыми системами является и художественная картина мира, заключающая в себе языковую личность ее создателя. В тексте литературного произведения автор выражает свое восприятие мира и дает свою оценку окружающей действительности, открывая тем самым, по образному выражению Л.Н. Толстого, «внутреннюю работу своей души». При этом художественная картина мира может содержать, наряду с общекультурными концептами, индивидуальные, присущие только авторскому восприятию действительности, так как «художественный текст формируется образом автора и его точкой зрения на объект изображения» (Л.Я. Гинзбург). Являясь индивидуально-авторской, художественная картина мира, таким образом, несет в себе черты языковой личности ее создателя.

В третьем параграфе «Аксиология как наука о ценностных категориях» рассматриваются общие закономерности ценностных отношений в их философском осмыслении, раскрывается содержание термина аксиология, который был введен науку в 1902 г. французским философом П. Липи, а в 1904 г. был представлен Э. фон Гартманом в качестве одной из основных составляющих в системе философских дисциплин. Однако в настоящее время данный термин используется не только в философии и социологии, но и в таких научных дисциплинах, как культурология и лингвистика. По существу, все многообразие предметов человеческой деятельности, общественных отношений и включенных в их круг природных явлений может выступать в качестве объектов ценностного отношения, т.е. оцениваться в плане добра - зла, истины - неистины, красоты - безобразия, допустимого - запретного, справедливого - несправедливого.

Способы и критерии, на основании которых производятся сами процедуры оценивания соответствующих явлений, закрепляются в общественном сознании и культуре как «субъектные ценности», выступая ориентирами деятельности человека.

Каждое общество может характеризоваться специфическим набором и иерархией ценностей, система которых выступает в качестве наиболее высокого уровня социальной регуляции, системы ценностных ориентаций личности.

В настоящее время в общей теории ценностей выделяют целый ряд направлений, среди которых особое место занимают натуралистический психологизм (А. Мейнонг, Р.Б. Перри, Дж. Дьюи, К.И. Льюис), культурно-исторический релятивизм (Ж. Дальтей, О. Шпенглер, Дж. Тойнби, П.А. Сорокин) и трансцендентализм (В. Виндельбанд, Г. Риккерт, М. Шеллер). В плане философско-этической направленности данной диссертационной работы особый интерес для нас представляет именно трансцендентализм, согласно которому ценность - это идеальное бытие, бытие нормы, соотносящееся не с эмпирическим, а с «чистым», трансцендентальным, сознанием, не зависящим от человеческих потребностей и желаний

Исходя из того, что для человеческого сознания оценочная деятельность столь же естественна, как и познавательная, и что непосредственным выразителем акта сознания является язык, представляется вполне мотивированной его соотнесенность с ценностными категориями этической, эстетической и этнокультурологической направленности. Данный аксиологический аспект получает непосредственную отраженность в общем направлении когнитивной лингвистики (Н.Д. Арутюнова, Е.С. Кубрякова, Т.В. Булыгина, Е.М. Вольф, А.Ф. Журавлев, Т.В. Маркелова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, В.Н. Телия, В.И. Шаховский, А.Д. Шмелев, Г.В. Звездова, Г.И. Берестнев, Р.В. Алимпиева, Л.П. Дронова, и др.), значительно обогащая и расширяя наши представления о структуре языковых картин мира посредством выделения в соответствующих структурах как особого объекта исследования их аксиологического фрагмента. Не случайно еще в глубокой древности были сформулированы три основополагающих для общей теории ценностей вопроса: «Что есть истина?», «Что есть добро?» и «Что есть красота?». И, хотя каждый из них был направлен на выявление определенного класса ценностей (соответственно познавательных, нравственных, эстетических), решения их оказываются органически связанными друг с другом. Данный факт представляется вполне закономерным, поскольку эстетическая ценность (как и познавательная, нравственная) не может быть понята вне определенной системы ценностного отношения.

Эти общие закономерности ценностных отношений в их философском осмыслении легли в основу русской теории ценностей, в результате чего именно концепты «истина», «добро», «красота», оказались в центре аксиологического фрагмента русской национальной картины мира, реализуясь в идее триединства: Истина - Добро - Красота (Н.О. Лосский, Вл. Соловьев, Л.Н. Столович, П.А. Флоренский и др.).

Будучи в своих философско-этических исканиях непосредственно связанным с теорией ценностей, порожденной русской ментальностью, Л.Н. Толстой внес в нее существенные коррективы. Из трех составляющих «великое» триединство главным для него является Добро в его постоянной противопоставленности Злу. Добро, как считает писатель, есть вечная, высшая цель жизни. Остальные же структурно-смысловые компоненты триединства - Красота, Истина - осмысляются Л.Н. Толстым лишь как средства воплощения или достижения Добра, которое, по его мнению, «есть то, что никем не может быть определено, но что определяет все основное». Поэтому вполне закономерно, что ключевым концептом в аксиологическом фрагменте языковой картины мира, репрезентируемой всем творчеством Л.Н. Толстого, и в первую очередь его романом-эпопеей «Война и мир», является категория Добра в ее постоянном взаимодействии и противоборстве с категорией Зла.

Вторая глава «Лексические средства выражения дихотомии «добро - зло» в картине мира романа-эпопеи Л.Н. Толстого “Война и мир”», включающая три параграфа, посвящена исследованию специфики лексических репрезентаций данной дихотомии, определяемой двумя антонимическими, но входящими в структуру единой смысловой парадигмы концептами «добро» - «зло».

Непосредственными составляющими плана содержания рассматриваемой дихотомии являются входящие в ее состав частные системно соотнесенные структуры: истина - ложь, любовь - ненависть, жизнь - смерть, гармония - дисгармония. Однако в лингвокультурном пространстве романа в качестве наиболее адекватного ее выразителя выступает дихотомия «прекрасное - безобразное»: ведь добро, с точки зрения нравственных принципов христианства, не может не быть прекрасным, как и прекрасное, в свою очередь, не может не быть добрым.

Принципиально важным для проводимого анализа является и то, что в структуре романа «Война и мир» культурологическая парадигма «прекрасное - безобразное» реализуется в органической соотнесенности не только с дихотомией «добро - зло», но и с ее более частным структурно-смысловым компонентом «величественное - ничтожное».

В первом параграфе «Лексические средства выражения дихотомии «прекрасное - безобразное» рассматриваются лексемы, составляющие соответствующую парадигму и выступающие в соотнесенности с такими смысловыми зонами, как человек и природа, которые реализуются в тесном единстве.

Имея в виду два основных типа ценностей: ценности эмпирические, связанные с опытом человека, с фактами наблюдаемой им реальности, и ценности трансцендентальные, определяемые высшими, онтологическими категориями, находящимися вне сферы ограниченного земного существования, мы устанавливаем два плана выражения соотнесенных с данной дихотомией ценностей, а именно план выражения эмпирических ценностей и план выражения трансцендентальных ценностей.

План выражения эмпирических ценностей формируется парадигмой обще- и частнооценочных лексем-прилагательных красивый, хорошенький, привлекательный, милый (миловидный), хорошенький (хорош, хороша), великолепный, блестящий, прекрасный, прелестный, обворожительный, восхитительный, а также лексем-существительных красавец, красавица, красота, прелесть.

В своей соотнесенности с зоной «человек» вышеперечисленные лексемы используются для характеристики как положительных, так и отрицательных персонажей. В наиболее полном своем составе соответствующая парадигма реализуется по отношению к Элен Курагиной, считающейся признанным эталоном женской красоты и в то же время являющейся одной из самых отрицательных героинь романа (ср.: красивая, прекрасная, великолепная, прелестная, обворожительная, восхитительная; красавица, красота, прелесть). Однако на фоне соотнесенных с нею лексем-экспликаторов отрицательной эмотивной направленности (ср.: грубость, вульгарность, развратная, гадкая и др.) лексемы, входящие в состав вышеотмеченной парадигмы с доминантой красивый, становятся, по сути, выразителями ложных ценностей. Такую же функцию в структуре романа выполняют и лексемы, вызывающие ощущения искусственного блеска и холода (ср.: «…блестя белизной плеч, глянцем волос и бриллиантов, она прошла… не глядя ни на кого»).

Как номинаторы внешней красоты лексемы, входящие в вышеотмеченную парадигму, полностью или частично утрачивают свойственную им эстетическую силу и в своей соотнесенности с рядом других отрицательных персонажей (Анатоль Курагин, Борис Друбецкой, графиня Вера Ростова и др.).

Для обозначения концепта «безобразный» в тексте используются и лексемы, выражающие собственно негативную оценку: некрасивый, страшный, глупый, толстый, неловкий, неграциозный, неуклюжий; дурна, нехороша, неловка, - составляющие парадигму, по количеству своих членов значительно уступающую парадигме лексем положительной эмотивной направленности. При этом в определенных контекстуальных условиях данные лексемы также способны утрачивать присущую им семантическую специфику. Примером этому может служить соответствующая трансформация словоформы некрасивая, употребленной по отношению к Наташе Ростовой в одной из первых глав романа, чему способствует не только наличие в тексте таких экспликаторов данной героини, как живая, со сбившимися назад черными кудрями, с блестящими глазами, сияющая, разрумянившаяся, но и вызываемое им (текстом) ощущение вихря жизни, ворвавшегося вместе с героиней в гостиную, преисполненную спокойствия и светского приличия. Поэтому вполне мотивированной представляется оценка, данная Наташе одной из особ, присутствующих в гостиной Ростовых: «Какое прелестное дитя!».

Лексические репрезентации трансцендентальных ценностей в структуре романа находятся в соответствии с нравственно-эстетическими качествами человека и с образами природы как создания великого Творца.

В качестве репрезентанта прекрасного как высшей ценностной категории в соотнесенности с зоной «человек» реализуется прежде всего лексема прекрасный, которая, будучи одновременно компонентом лексико-семантической парадигмы, эксплицирующей эмпирические ценности, в целом ряде случаев выступает в тесной смысловой соотнесенности с лексемой красивый (ср., например, употребление данных лексем по отношению к Элен Курагиной: «…вошла высокая и красивая дама, с огромной косой и очень оголенными белями плечами…» и «У меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться»).

Однако для лексемы прекрасный как компонента определенной лексико-семантической парадигмы характерна иная, более значимая функция - функция репрезентатора красоты в ее высшем духовном проявлении. Об этом прежде всего свидетельствует тот факт, что наиболее частотные ее реализации относятся не к красавице Элен или красавцу Анатолю Курагину, а к очень некрасивой княжне Марье Болконской (такие репрезентации в соотнесенности с соответствующими репрезентациями, относящимися к Элен и Анатолю, составляют 70 %). И это не случайно: та «чистая, духовная внутренняя работа, которая совершалась в душе княжны Марьи на протяжении всей ее жизни, делала ее некрасивое лицо прекрасным». Поэтому вполне закономерно, что в качестве наиболее близких синонимов лексемы прекрасный в художественном пространстве романа выступает целый ряд лексем, соотнесенных с представлением о свете, сиянии (лучистый, сияющий, светящийся, светлый, ясный, сияние, свет, светиться, просиять и др.), часто реализующихся в качестве экспликаторов глаз героев романа, близких автору по своей нравственной сущности (ср.: «прекрасные, лучистые глаза» Марьи, Андрея и Николеньки Болконских или «прекрасные, сияющие глаза» Наташи Ростовой).

В качестве доминанты рассматриваемой лексико-семантической парадигмы лексема прекрасный объединяет вокруг себя и ряд других лексем, близких ей по образно-смысловой направленности. Среди них как выразители истинно христианских ценностей особо выделяются лексемы добрый, простой, кроткий, робкий, чистый, милый, славный, справедливый, великодушный. Весьма активно в данной функции реализуются и лексемы-существительные добро, доброта добродушие простота, скромность и др. Все они также регулярно используются для передачи нравственной сущности героев романа, отражающих мировоззренческую позицию Л.Н. Толстого.

Как выразители истинно прекрасного данные лексемы в аксиологическом языковом пространстве романа реализуются в своей антонимической противопоставленности лексемам-репрезентаторам концепта «зло». Ср.: добро - зло; человек высокой, благородной души - мерзавец, негодяй; добрый - бессердечный; прекрасный - отвратительный; умный - глупый. Эти антонимические противопоставления четко делят всех персонажей данного романа на людей «добра» и «зла», «прекрасного» и «безобразного», «высокого» и «низкого».

Анализ средств выражения компонентов дихотомии «прекрасное - безобразное» в ее соотнесенности с зоной «природа» позволил выявить две противоположные образно-смысловых парадигмы, в структуре которых представления о прекрасном и безобразном получают реализацию прежде всего в соответствии с образами света и тьмы. В конструировании данных парадигм активно проявляют себя свето-цветовые лексемы, а точнее, с одной стороны, лексемы, репрезентирующие присутствие в окружающем мире света и порождаемых им свето-цветовых оттенков (ср.: свет, лучи, яркий; голубой, розовый, золотой и др.), с другой стороны, лексемы, семантика которых указывает на отсутствие света (ср.: темнота, мгла, мрак, черный и др.).

Во втором параграфе «Лексические средства выражения дихотомии “великое - ничтожное”» анализируются лексемы - экспликаторы входящих в ее структуру компонентов. При этом учитывается, что семантическое пространство, организуемое дихотомией «великое - ничтожное» при ее отраженности в языковой картине мира рассматриваемого романа, реализуется как органичная часть общей концептуальной структуры «добро - зло», а значит, в непосредственной соотнесенности с вышерассмотренной дихотомической системой «прекрасное - безобразное». Эта системная соотнесенность обусловливает возможность реализации по отношению к данным структурам одних и тех же языковых средств выражения (ср., например, прекрасный, величавый, добрый).

В качестве специальных репрезентаторов ценностных категорий, соотнесенных с дихотомией «великое - ничтожное», причем как в их трансцендентальном, так и в эмпирическом осмыслении ее компонентов (соответственно истинное и ложное величие), писателем используется прежде всего группа лексем, объединенных корнем велик-: великий, величественный, величие, величественность и др.

Представление о ком-либо выдающемся по своей природной сути, необычайно одаренном, гениальном, отраженное в семантике лексем, объединенных корнем велик-, обусловливает их наиболее частотное использование по отношению к образу Наполеона Бонапарта (ср. «Бонапарте великий полководец»; «Величественное! Великое! Наполеон великий!»; «Великий император»), который, однако, в соответствии с философско-этическими взглядами Л.Н. Толстого, в тексте романа является выразителем ложного величия, определяемого постулатом - «для великого - нет дурного», т.е. «нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик».

Однако такое осмысление сущности концепта «великий» абсолютно чуждо Л.Н. Толстому, для которого великое всегда соотносится с представлением об истинных ценностях, определяемых нравственными постулатами христианства. «Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, - пишет писатель, - нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды». Именно отсутствие этих нравственных критериев, по мнению Л.Н. Толстого, явилось истинной причиной совершения Наполеоном поступков, «которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого».

Следовательно, с точки зрения философско-этической концепции Л.Н. Толстого, великий - это не только «выдающийся по своему значению, необыкновенно одаренный, гениальный», но и соотносящий свои интеллектуальные достоинства с высоконравственной, близкой русскому менталитету позицией (ср., например, у Пушкина «Гений и злодейство - Две вещи несовместимые»). Поэтому вполне уместными представляются по отношению к образу Наполеона такие репрезентации, как мелкий, мелочный, ничтожный, на фоне которых значения лексем с корнем велик- в их соотнесенности с этим же персонажем перемещаются из аксиологического пространства со знаком «плюс» в аксиологическое пространство со знаком «минус».

Особое внимание в данном параграфе уделяется репрезентациям трансцендентальных ценностей, осуществляемым через посредство лексем с корнем велик-, что с наибольшей выразительностью проявляется при их соотнесенности с божественной субстанцией, а также с людьми, событиями и явлениями, находящимися в ее сакральной орбите. Поэтому в высшей степени мотивированной представляется оценка посредством данных лексем одного из наиболее значимых событий русской истории, Отечественной войны 1812 года, войны поистине народной, а, следовательно, богоугодной.

Семантико-эстетическую многоплановость выявляет и лексема величественный при ее реализации в структуре образа «дубины народной войны», которая «поднималась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ни чьих вкусов и правил… поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие». Как «истинно величественная фигура» оценивается и главнокомандующий этой народной армии - фельдмаршал Кутузов, в коем величие естественно сочеталось с такими христианскими постулатами, как простота и скромность (ср.: «… простая, скромная и потому истинно величественная фигура).

Анализ соответствующих контекстов дает возможность сделать вывод о том, что, если лексемы с корнем велик- в качестве экспликаторов представления о ложном величии в тексте романа обнаруживают тесные синонимические связи с лексемами, соотносимыми с представлением о гениальности, торжественности момента, то в функции выразителей трансцендентальных ценностей они обнаруживают тесную смысловую связь с лексемами простой, скромный, кроткий и т.п., являющимися репрезентантами поистине христианских добродетелей, определяющих суть отраженного в романе аксиологического фрагмента языковой картины мира.

Композиционно-смысловая значимость лексем с корнем велик- как выразителей трансцендентальных ценностей особо подчеркивается их контекстуальными синонимами вечный, бесконечный, непостижимый. В результате в тексте романа оказывается четко обозначенной лексико-семантическая парадигма с доминантой великий, в нравственно-философском аспекте противопоставленная парадигме, конструируемой лексемами типа ограниченный, мелкий, житейский, бессмысленный..

Как репрезентанты трансцендентальных ценностей лексемы группы «великий» в тексте романа «Война и мир» реализуются в непосредственной соотнесенности и с лексемой высокий (ср.: «великий жребий», «великая цель» и «высокая судьба», «высокое призвание»). Однако при этом лексема высокий, выступая в данной функции, обнаруживает явное преимущество перед лексемами группы «великий». Благодаря своей непосредственной соотнесенности с представлением о небе, а значит, о Боге, данная лексема в качестве выразителя непреходящих ценностей в аксиологическом пространстве романа получает особую значимость. Об этом свидетельствует прежде всего тот немаловажный факт, что именно лексема высокий употребляется при репрезентации концепта «душа», причем в ряде случаев в системной соотнесенности в лексемами небесный, добрый, честный, благородный, усиливающими эффект непрерывной, имманентной связи земного начала с небесным. А это, в свою очередь, обусловливает ее органичную связь с лексемой прекрасный, а значит, и с лексемами добро, добрый как выразителями высших ценностных категорий, отраженных в семантических системах рассматриваемых дихотомических структур.

В третьем параграфе «Французские эквиваленты русских лексем - экспликаторов трансцендентальных ценностей, функционирующие в романе Л.Н. Толстого ”Война и мир”» с целью более глубокого проникновения в семантическую специфику лексем - экспликаторов отраженных в романе ценностных категорий проводится выборочный анализ соответствующих им французских лексем, зафиксированных как в тексте оригинала, так и в тексте его французского перевода, осуществленного Б. де Шлезером. Отправной точкой для такого анализа послужило положение о том, что «перевод с языка на язык - это перевод Космоса на Космос. И не только на другой словесный, что уже есть другое мировоззрение, но и на иное отношение ума к уму» (Г. Гачев).

С учетом отмеченного выше нами устанавливается степень адекватности одного из фрагментов аксиологического пространства, эксплицирующего дихотомию «добро - зло» в ее частных репрезентациях: «прекрасное - безобразное», «великое - ничтожное».

Принципы соответствующего анализа можно продемонстрировать путем сопоставления русской парадигмы с доминантой красивый (с учетом ее эмпирической и трансцендентальной заданности) с ее французским эквивалентом.

Ядро данной парадигмы составляют лексемы красивый и прекрасный, причем, если лексема красивый выступает как экспликатор собственно эмпирических ценностей, то значение лексемы прекрасный этим не ограничивается. Употребляясь в качестве экспликатора значения «очень красивый, отличающийся редкой красотой», данная лексема вместе с тем выступает как выразитель высших духовных ценностей при их возможной, но не обязательной соотнесенности с этим значением. Соответствующая семантическая заданность рассматриваемых лексем проявляется в том, что лексема красивый, являясь стилистически нейтральной, реализуется по отношению к любому персонажу романа, при условии, если его внешность соответствует определенным эстетическим критериям. Поэтому вполне правомерно, что в качестве эквивалента русской лексемы красивый реализуется французская лексема beau / belle - «красивый, прекрасный». Ср.: «Красивая Вера презрительно улыбнулась» - “La belle Vйra sourit dйdaigneusement” «Два молодых человека (Борис Друбецкой и Николай Ростов. - И.С.) … были одних лет и оба красивы» - “Les deux jeunes gens… du mкme вge et beaux garcons…”.

Анализируя соответствующий материал и учитывая, что лексема красивый по отношению к образу Веры Ростовой реализуется, по сути, как ее постоянный эпитет, трудно согласиться с использованием в одном из переводов французской лексемы jolie (ср.: «красивая графиня Вера» - “la jolie comtesse Vйra”), которой, кроме значения «красивый», свойственны и такие значения, как «хорошенький, милый». А это при учете реализации в соответствии с данным значением комплекса коннотатов положительной эмоциональной направленности создает ощущение неуместности употребления лексемы красивый для характеристики образа Веры, поскольку красота ее вызывает прежде всего ощущение холода, а сама героиня производит на всех окружающих неприятное, раздражающее впечатление.

Наиболее сложные проблемы у переводчика возникают при переводе на французский язык русской лексемы прекрасный, реализующейся в аксиологической структуре романа в качестве одного из главных ее компонентов. Однако в лексической системе французского языка не существует лексемы, абсолютно эквивалентной соответствующей русской лексеме. Действительно, лексема beau в соответствии со своей семантикой одинаково может быть соотнесена как с лексемой красивый, так и с лексемой прекрасный (ср.: beau - «красивый, прекрасный»), что значительно снижает эстетическую выразительность отдельных образов, построенных при ее участии.

Так, при перемещении в иное этно-культурное пространство в определенной степени утрачивает свою особую аксиологическую выразительность образ княжны Марьи Болконской. Как отмечалось нами выше, в содержательной структуре романа одним из способов выражения ее особой духовности является сравнительно высокая частотность реализаций лексемы прекрасный, которые в два раза превышают соответствующие реализации, соотнесенные с Элен и Анатолем Курагиными. Этот факт представляется особо значимым, если учесть, что Марья Болконская отнюдь не отличается особой внешней красотой. Но этот художественный прием оказывается невостребованным в тексте перевода, так как и в данном случае указанная эстетическая дифференциация исчезает вследствие использования переводчиком в соответствующих контекстах, как правило, той же высокочастотной и стилистически не отмеченной французской лексемы beau. Ср.: «…и в прекрасных глазах ее…» - “…et ses beaux yeux …”; «… с заплаканными прекрасными глазами…» - “…ses beaux yeux remplis de larmes…”; «прекрасные глаза…» - “ des beaux…yeux...”.

Безусловными издержками в переводе, на наш взгляд, является и отсутствие во французском тексте эквивалента лексемы прекрасный, являющейся одним из наиболее значимых выразителей аксиологической концепции Л.Н. Толстого. Ср.: «…лицо ее изменилось, и что-то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах» - “…son visage se transforma et une lumiиre s'alluma dans ses yeux rayonnants”. Поэтому более убедительными нам представляются такие французские переводные тексты, в которых в качестве эквивалентов лексемы прекрасный как номинатора глаз княжны Марьи используются французские лексемы admirable - «восхитительный, чудесный, дивный, великолепный, замечательный»; splendide - «сияющий, блестящий, великолепный». Ср.: «Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли…» - “Elle rougit, ses yeux admirable s'йteignirent...”; «взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея» - “…sur lui le regard... ses yeux, splendides en cette minute, grands et lumineux ”.

Вполне адекватными представляются и переводы на французский язык русских лексем прелестный, обворожительный, т.е. лексем, в структуре значения которых содержится указание не только на тот или иной оценочный признак, но и на характер вызываемой им реакции. Так, в качестве наиболее частотного эквивалента лексемы прелестный (прелесть) как в авторском пререводе, так и в переводе Б. де Шлезера реализуются лексемы charmant, charme, словарное значения которых определяются как «прелестный, очаровательный, милый»; «очарование, обаяние, прелесть, привлекательность». Ср.: «две огромные косы en diadиme огибали два раза ее (Элен. - И.С.) прелестную голову» - “deux …tresses entouraient en diadиme deux fois sa tкte charmante”; «…вино ее (Наташи. - И.С.) прелести ударило ему (Андрею. - И.С.) в голову…» - “… le vin de son charme…”.

Как в авторском переводе, так и в переводе Б. Шлезера вполне мотивированно в качестве эквивалента лексемы прелестный (прелесть) используются и лексемы merveilleux - «чудесный, удивительный; чудный, дивный, великолепный»; merveille - «чудо, диво; разг. прелесть»; ravissant - «очаровательный, восхитительный»; exquis - «чудесный, очаровательный», dйlicieu - «восхитительный, дивный, прелестный, превосходный, отменный, чудесный». Ср.: «Что за прелесть эта моя Наташа!» - “Elle est merveilleuse, cette Natasha!”; «Такая прелестная женщина» - “C'est une femme ravissante”; «…эта ...прелестная девушка» - “… cette exquise jeune fille…”; «…болезнь прелестной графини….» - “…la maladie de la dйlicieuse comtesse...”.

Адекватными тексту оригинала представляются также французские переводы, отражающие репрезентации русской лексемы обворожительный, в качестве эквивалентов которой реализуются французские лексемы adorable - «восхитительный, обаятельный, очаровательный, прелестный»; dйlicieu - «восхитительный, дивный, прелестный, чудесный». Ср.: «Она обворожительна… Да нет, она обворожительна, и больше ничего» - “Elle est adorable… Elle est adorable… et voilа tout”; «…обворожительной и несчастной Элен…» - “…la dйlicieuse et malheureuse Hйlиne...”.

Полная эквивалентность с текстом оригинала прослеживается и в переводах, отражающих дихотомическую систему «великое - ничтожное», где в качестве эквивалентов русским лексемам с корнем велик- вполне мотивированно реализуются французские лексемы grand - «большой, великий», superbe - «великолепный, пышный, прекрасный», immensitй - «необъятность, неизмеримость, безмерность безграничность; огромность, большая величина», immense - «огромный», sublime - «возвышенный, высокий, величественный», способствующие наиболее полному и глубокому проникновению в семантические структуры переводимых через их посредство вышеуказанных русских лексем. В качестве эквивалентов, передающих семантический объем экспликаторов второго (отрицательного) компонента данной дихотомической системы, также вполне мотивированно используется лексико-семантическая парадигма с доминирующими лексемами futile - «пустой, ничтожный», mesquin - «мелкий, мелочный, пошлый», bornй - «ограниченный», absurde - «нелепый, бессмысленный».

Таким образом, несмотря на определенные переводческие удачи, абсолютной эквивалентности между текстами оригинала и перевода не существует, что обусловлено не столько семантической спецификой соотнесенных между собой в качестве эквивалентов русских и французских лексем, сколько этнокультурной заданностью соответствующих национальных языковых концептосфер, в структуре которых и реализуются данные лексемы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении излагаются основные результаты предпринятого исследования.

В центре аксиологического фрагмента романа «Война и мир» находится дихотомия «добро - зло», определяемая двумя антонимическими, но входящими в структуру единой смысловой парадигмы концептами «добро» - «зло». Соответствующая семантическая противопоставленность этих двух концептов искони является координатами оценки, границы содержания которой корректируются этнокультурными особенностями и определенными социальными стереотипами.

Непосредственными выразителями смысловой специфики рассматриваемой дихотомии являются входящие в ее состав частные, системно соотнесенные друг с другом структуры типа «истина - ложь», «любовь - ненависть», «жизнь - смерть» и др. Однако функционально-семантический анализ показал, что наиболее полное и глубокое выражение дихотомии «добро - зло» осуществляется через лексические репрезентации системно связанных с нею дихотомических структур «прекрасное - безобразное» и «великое - ничтожное», где, с одной стороны, «прекрасное» и «великое» реализуются в непосредственной соотнесенности с понятием «добро», с другой стороны, противоположные им компоненты «безобразное» и «ничтожное» получают исчерпывающее воплощение в соотнесенности с понятием «зло».

Парадигматическая связь данных дихотомических систем с ядерной системой «добро - зло» обусловливает их незамкнутость в языковом аксиологическом пространстве романа, а следовательно, возможность использования в качестве соответствующих репрезентаторов одних и тех же эмотивно-оценочных лексем.

Рассматривая в анализируемых дихотомических структурах два ценностных уровня: - эмпирический и трансцендентальный, - мы установили, что система «прекрасное - безобразное» в ее эмпирическом осмыслении выражается через посредство целого ряда лексем, таких, как красивый, прекрасный, хорошенький, милый, великолепный, прелестный, обворожительный, восхитительный, блестящий.. В центре этой парадигмы находится двухчленная подсистема - «красивый - прекрасный». Лексема красивый выявляется исключительно как средство выражения красоты в ее внешнем проявлении и, следовательно, имеет широкий диапазон своих реализаций. У лексемы прекрасный амплитуда свойственных ей репрезентаций значительно ограничена, во-первых, в силу ее семантики: выражаемый данной лексемой признак красоты реализуется в своем высшем проявлении («очень красивый, отличающийся редкой красотой»), во-вторых, в результате ее особой заданности на выражение красоты как непреходящей ценностной категории.

В своей соотнесенности с трансцендентальным уровнем ценностей лексема прекрасный обнаруживает особую связь с лексемами, выступающими в качестве экспликаторов истинных христианских ценностей, таких, как добро, кротость, душевная чистота, способность к смирению (добрый, кроткий, чистый и др.).

В качестве выразителя высших ценностных категорий лексема прекрасный в структуре романа обнаруживает также тесные смысловые связи с лексемами, в семантике которых получает отражение представление о свете, свечении: лучистый, сияющий и др..

Через образы света, репрезентируемые посредством свето-цветовых лексем (свет, лучи, яркий, золотой), категория «прекрасное» получает реализацию и в соотнесенности с зоной «природа».