Перевод публицистического текста

Размещено на http://www.allbest.ru/

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Лексико-семантические особенности перевода современного публицистического текста

1.1 Термины

1.2 Фразеологизмы

1.3 Десемантизированные слова

1.4 Многозначные слова

ГЛАВА 2. Примеры из текста, иллюстрирующие теоретическое положение

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ. Текст оригинала и его перевод на русский язык



ВВЕДЕНИЕ

Современная наука о переводе занимается изучением большого ряда теоретических и практических проблем; постоянно расширяются и дополняются существующие концепции, подтверждаются или опровергаются их положения. К числу центральных вопросов переводоведения принадлежат фундаментальные понятия «эквивалентность» и «адекватность перевода». Несмотря на неоднократное освещение этих переводческих терминов, в трудах известных отечественных ученых-исследователей в области переводоведения и лингвистики (В.Н. Комиссаров, Бархударов Л.С., Крупнов В.Н.), в целом, не существует четкого разграничения данных концептуальных понятий, из которых именно адекватность признается нормативной категорией, мерой качества перевода, обуславливающей передачу как формальной, так и содержательной стороны текста оригигинала. Наряду с этим особое внимание привлекает проблема моделирования перевода, то есть применение теоретических моделей для объяснения сущности переводческого процесса, а также сопоставительного анализа его результатов - реально выполненных переводов. По убеждению крупнейших лингвистов, сама разработка моделей перевода является одной из важнейших задач переводоведения.

В этой связи актуальным представляется исследование проблемы моделирования перевода и его адекватности как необходимого условия обеспечения межъязыковой коммуникации при переводе современного публицистического текста.

Названное обстоятельство обусловливает специфику объекта исследования, в качестве которого выступают переводческие приемы и лексико-семантические особенности для достижения адекватности при переводе статьи «Annals of human rights».

Актуальность темы исследования обусловлена, прежде всего, необходимостью разработки рациональных переводческих стратегий, которые могли бы применяться при переводе текстов публицистического жанра. Сравнительный анализ данной статьи и ее перевод на русский язык позволяет выявить лексико-семантические особенности текста, рассмотреть способы их реализации при переводе и выработать основные директивные рекомендации по способам решения ряда переводческих задач.

Объектом исследования являются различные текстообразующие единицы публицистического текста, несущие важную нагрузку (смысловую, эмоциональную, символическую и др.) и варианты их перевода на русский язык.

Объектом данной работы являются лексико-семантические особенности.

Целью данной работы является исследование лексико-семантических особенностей при переводе публицистической статьи на русский язык.

Теоретической базой для написания данной работы послужили исследования отечественных и зарубежных ученых, среди которых, прежде всего, следует выделить: В.К. Комисарова, Бархударова Л.С., и др.

Структура работы. Курсовая работа состоит из введения, двух глав и заключения. В конце работы приводится библиографический список и приложения.

перевод публицистический текст русский



ГЛАВА 1. ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА СОВРЕМЕННОГО ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ТЕКСТА

1.1 Термины

Термин - это единица какого-либо конкретного естественного или искусственного языка (слово, словосочетание, аббревиатура, символ, сочетание слова и букв-символов, сочетание слова и цифр-символов), обладающая в результате стихийно сложившейся или особой сознательной коллективной договоренности специальным терминологическим значением, которое может быть выражено либо в словесной форме, либо в том или ином формализованном виде и достаточно точно и полно отражает основные, существенные на данном уровне развития науки и техники признаки соответствующего понятия. Термин - слово, обязательно соотносимое с определенной единицей соответствующей логико-понятийной системы в плане содержания.

А.А. Реформатский определяет термины «как однозначные слова, лишенные экспрессивности». М.М. Глушко констатирует, что «термин - это слово или словосочетание для выражения понятий и обозначения предметов, обладающее, благодаря наличию у него строгой и точной дефиниции, четкими семантическими границами и поэтому однозначное в пределах соответствующей классификационной системы».

Какова же лингвистическая природа термина? Во-первых, термин - это неотъемлемая органическая часть лексической системы литературного языка. Во-вторых, термины отличаются от других разрядов слов своей огромной информационной насыщенностью. В научном и техническом термине дано наиболее точное, концентрированное и экономное определение научного или технического понятия.

Основное требование, предъявляемое к термину, - его однозначность. В общетерминологическом плане это требование реализуется двумя путями, т. к. существуют две категории терминов: 1) общенаучные и общетехнические термины и 2) специальные (номенклатурные) термины. Общенаучные и общетехнические термины выражают общие понятия науки и техники. Термины существуют не просто в языке, а в составе определенной терминологии. Терминология, как система научных терминов, представляет собой подсистему внутри общей лексической системы языка. Согласно А.А. Реформатскому, терминология - это система понятий данной науки, закрепленных в соответствующем словесном выражении. Если в общем языке (вне данной терминологии) слово может быть многозначным, то, попадая в определенную терминологию, оно приобретает однозначность.

Специфика терминов как особого лексического разряда слов состоит в том, что они создаются в процессе производственной и научной деятельности и поэтому функционируют лишь среди людей, обладающих соответствующими научными и производственными реалиями, то есть макроконтекстом. Поэтому в отличие от обычных слов, однозначность которых в речевой коммуникации обеспечивается ситуацией или лингвистическим контекстом, однозначность термина регламентируется экстралингвистическим макроконтекстом или лингвистическим микроконтекстом.

Термин не нуждается в контексте, как обычное слово, так он 1) член определенной терминологии, что и выступает вместо контекста; 2) может употребляться изолированно, для чего и должен быть однозначным не вообще в языке, а в пределах данной терминологии.

В пределах лексической системы языка термины проявляют те же свойства, что и другие слова, то есть им свойственна и антонимия, и идиоматика.

Один и тот же термин может входить в разные терминологии данного языка.

Постепенно содержание научного знания начинает проникать и в знаки избранного нами языка, насыщать и заполнять их. В языке слово, словосочетание уже неотделимы от их значения, и здесь содержание научного знания становится элементом языка науки. Научное знание, нашедшее свое выражение в слове, в термине, переходит в качественно новую стадию, включаясь в семантическую систему и структуру того или иного языка науки, становясь компонентом лексико-семантической системы этого языка.

Термины, т. е. специальные слова, которые используются для точного выражения понятий и называния вещей в данной отрасли производства, деятельности, знания играют немаловажную роль при переводе текстов различных жанров. Ошибки при переводе терминов обычно приводят к серьезным смысловым искажениям подлинника. Чтобы избежать подобных ошибок, переводчик должен стремиться детально изучить ту область науки, в которой он работает. Это даст ему возможность добиться исчерпывающего понимания содержания понятий, выражаемых терминами, и позволит успешно пользоваться соответствующими терминологическими словарями. Для правильного понимания и перевода термина необходимо также знание семантических особенностей терминов, отличающих их от неспециальной лексики. Наибольшее значение для переводчика имеют следующие особенности значения и употребления терминов: 1. Специфическое взаимодействие с контекстом. 2. Особая роль внутренней формы. 3. Широкое распространение т. н. «интернациональных» и «псевдоинтернациональных» терминов.

Для термина характерна соотнесенность с точно определенным понятием, стремление к однозначности. Это приводит к тому, что целый ряд терминов приобретает своего рода независимость от контекста и, следовательно, может переводиться с помощью лексического эквивалента.

Например, в любом контексте английский термин hydrogen будет соответствовать русскому водород, capacitance переводится как емкость, a capitalism как капитализм.

Однако это не означает, что термин совершенно независим от контекста. Речь идет лишь о том, что терминологическое значение слова обычно не подвержено «контекстному» изменению, но выявляется-то оно тоже в контексте. Существует много терминов, являющихся частными значениями общенародных слов. Контекст дает возможность определить, употреблено ли слово в своем обычном или терминологическом значении.

1.2 Фразеологизмы

Передача английских ФЕ на русский язык - сложная задача, в силу своего семантического богатства, образности, лаконичности и яркости. Фразеология придаёт речи выразительность, оригинальность, поэтому она широко используется в общественно-политической литературе, а ФЕ являются неотъемлемым компонентом газетного стиля.

Газетный стиль можно определить как систему взаимосвязанных языковых элементов, направленных на выполнение определённой коммуникативной функции, прежде всего, функции информативной и функции воздействия на читателя (функции убеждения).

При переводе фразеологизма переводчику необходимо передать его смысл и отразить его образность, найдя аналогичное выражение в русском языке и не упустив при этом из виду стилистическую функцию фразеологизма.

В «шкале непереводимости» или «труднопереводимости» ФЕ занимают едва ли не первое место.

Для адекватного перевода ФЕ переводчику необходимо:

1) знания в области фразеологии;

2) распознание ФЕ в тексте;

3) правильное восприятие распознанной ФЕ;

4) собственно перевод, предполагающий передачу семантики и экспрессивно-стилистических функций ФЕ.

В.Н. Комиссаров отмечает, что для адекватного перевода необходимо учитывать все компоненты ФЕ, присущие данной единице, а именно:

1) переносный или образный компонент значения фразеологизма;

2) прямой или предметный компонент значения фразеологизма, составляющий основу образа, «образный стержень»;

3) эмоциональный компонент значения фразеологизма;

4) стилистический компонент значения фразеологизма;

5) национально-этнический компонент значения фразеологизма.

Однако, в целом, возможности достижения полноценного словарного перевода ФЕ зависят в основном от соотношений между единицами исходного языка (ИЯ) и языка перевода (ПЯ). Можно выделить три варианта подобных соотношений:

1. ФЕ имеет в ПЯ точное, не зависящее от контекста полноценное соответствие, т.е. ФЕ ИЯ переводится эквивалентом ПЯ. В данном случае имеет место полное совпадение лексического состава ФЕ, его грамматической структуры и стилистической окраски.

Например, a dark horse* - «тёмная лошадка»; a Trojan horse* - троянский конь; the smiles of fortune* - улыбка фортуны, милость судьбы; better late than never* - лучше поздно, чем никогда; to close one's eyes on smth* - закрыть глаза на что-то.

2. ФЕ можно передать на ПЯ тем или иным соответствием, обычно с некоторыми отступлениями от полноценного перевода, т.е. ФЕ ИЯ переводится вариантом (аналогом). В данном случае ФЕ совпадают по значению и стилистической окраске, но их лексический состав и грамматическая структура может отличаться.

Например, if you dance you must pay the fiddler* - любишь кататься, люби и саночки возить; have one's heart in one's boots* - душа в пятки ушла; what the heart thinks the tongue speaks* - что на уме, то и на языке; у кого что болит, тот о том и говорит.

3. ФЕ не имеет в ПЯ ни эквивалентов, ни вариантов, непереводима в словарном порядке, т.е. ФЕ ИЯ передаётся иными, нефразеологическими средствами. При переводе начальный образ ФЕ ИЯ меняется полностью и, как правило, ФЕ ИЯ теряет свою метафоричность при переходе в ПЯ.

Например, to do somebody in the eye* - обманывать кого-то; to break Priscian's head* - нарушать правила грамматики; let loose the dogs of war* - развязать войну; a yellow dog* - подлый, трусливый человек; a hard row to hoe* - трудная задача, трудное дело.

Влахов С. и Флорин С. в своей книге «Непереводимое в переводе» подразделяют все способы перевода ФЕ на два больших блока: фразеологический перевод (перевод ФЕ эквивалентом или вариантом ПЯ) и нефразеологический перевод (при помощи нефразеологический средств, отсутствии фразеологических эквивалентов и вариантов).

Фразеологический перевод предполагает использование в тексте перевода устойчивых единиц различной степени близости между единицей ИЯ и соответствующей единицей ПЯ - от полного и абсолютного эквивалента до приблизительного фразеологического соответствия.

1. Абсолютный (полный) фразеологический эквивалент - это фразеологизм на ПЯ, по всем показателям равноценный переводимой единице. Должен обладать теми же денотативными и коннотативными значениями вне зависимости от контекста, т.е. между двумя единицами не должно быть различий в отношении смыслового содержания, стилистической отнесённости, метафоричности и эмоционально-экспрессивной окраски, они должны иметь приблизительно одинаковый компонентный состав, обладать рядом одинаковых лексико-грамматических показателей: сочетаемостью, принадлежностью к одной грамматической категории, употребительностью, связью с контекстными словами-спутниками, отсутствием национального колорита и т.д.

2. Частичный (неполный) фразеологический эквивалент - это такая единица языка, которая является эквивалентом, полным и абсолютным, соотносительно многозначной единицы в ИЯ, но не во всех её значениях.

Например, английское выражение a stalking horse* может употребляться в двух различных значениях: 1) предлог, отговорка (заслонная лошадь); 2) подставное лицо, подсадная утка.

Частичных эквивалентов сравнительно немного, т.к. явление многозначности менее характерно для фразеологии.

3. Относительный фразеологический эквивалент отличается от частичного тем, что отличается от исходной ФЕ по какому-либо из показателей: различные составные компоненты ФЕ, небольшие изменения формы, синтаксического построения, иные морфологическая соотнесённость, сочетаемость и т.д.

Фразеологический перевод чаще всего применим к следующим группам ФЕ:

а) интернациональная фразеология - ФЕ, которые вошли в язык из исторических, мифологических, литературных источников, заимствовались из языка в язык, или же возникали у разных народов независимо от других вследствие общности человеческого мышления, близости отдельных моментов социальной жизни, трудовой деятельности, производства, развития науки и искусств. Многие из таких единиц относятся к крылатым выражениям.

Среди ФЕ, возникших на национальной основе, можно выделить 2 группы: ФЕ, построенные на одном и том же образе (например, Achilles' heel - ахиллесова пята, слабое, легко уязвимое место), и ФЕ, построенные на разных образах (например, a carrot and stick policy* - политика "кнута и пряника"; to cast sheep's eyes at smb.* - смотреть на кого-л. преданно, влюбленно, щенячьими глазами), причём нередки случаи полного несоответствия метафоричности.

б) устойчивые сравнения (kind as an angel* - добрый, как ангел)

в) глагольно-именные сочетания. (to introduce law* - внести законопроект; to voice one's protest* - заявить протест).

Нефразеологический перевод передаёт данную ФЕ при помощи лексических, а не фразеологических средств ПЯ. К нему обычно прибегают при отсутствии фразеологических эквивалентов или вариантов в ПЯ. Такой перевод не является абсолютно полноценным: всегда есть некоторые потери (образность, экспрессивность, коннотации, оттенки значений).

1. Строго лексический перевод применяется тогда, когда данное понятие в одном языке обозначено фразеологизмом, а в другом - словом.

2. Калькирование (дословный перевод) применяют в том случае, когда другими приёмами нельзя передать ФЕ в целостности её семантико-стилистического и экспрессивно-эмоционального значения, а по тем или иным причинам необходимо передать образную основу.

Предпосылкой для калькирования является достаточная мотивированность значения ФЕ значениями её компонентов. Калькирование можно использовать, во-первых, в отношении образных ФЕ, главным образом фразеологических единств, сохранивших достаточно свежей метафоричность. Во-вторых, ряд пословиц, которые не обладают подтекстом. В-третьих, при передаче устойчивых сравнений, но, только убедившись, что носитель ПЯ воспримет их правильно.

3. Описательный перевод ФЕ сводится к переводу не самого фразеологизма, а его толкования (объяснение, сравнение, описание, толкование).

1.3 Десемантизированные слова

Известно, что значение слова складывается из суммы всех его значений, которые выявляются в различных контекстах, и чем больше слово употребляется в разнообразных контекстах, тем шире становится круг его значений. Это позволяет слову вступать во всевозможные смысловые отношения с другими словами, что увеличивает его сочетаемость. А широкая сочетаемость слова создает новые возможности его употребления в новых контекстах. Однако в ряде случаев такое расширение значения слова, увеличение его сочетаемости и его употребления в разных контекстах приводит к известной зыбкости и расплывчатости его смысловых границ и к ослаблению его вещественного значения. Иначе говоря, это приводит к частичной десемантизации (потере собственного значения) слова. Десемантизация еще более увеличивает возможность его употребления в различных контекстах. Всякое десемантизированное слово может выступать как заместитель многих других слов. Процесс десемантизации наблюдается в целом ряде слов, таких как thing, point, case, affair и др.

Зыбкость и расплывчатость смысловых границ свойственна тем словам, которые приобрели много контекстуальных значений, например, слова challenge, pattern, centre и др. Перевод таких слов всецело определяется контекстом.

1.4 Многозначные слова

Известную трудность при переводе представляют многозначные слова. Полисемантизм вообще характерен для английского языка, и нужно все время иметь в виду, что любое, казалось бы, хорошо знакомое, слово в зависимости от контекста может иметь совсем иное значение.

Контекст -- синтаксический и лексический, узкий и широкий -- служит тем средством, которое снимает у многозначной единицы все ее значения, кроме одного. В этом заключается его важнейшая функция.

Как уже говорилось выше, выбор необходимой части объема значения многозначного слова происходит в условиях речи в зависимости от контекста. Если попытаться объединить многочисленные определения контекста, даваемые разными авторами, получится краткая формула: «Контекст -- фрагмент текста минус определяемая единица». Фрагмент текста, разумеется, должен включать в себя определяемую единицу, составляя ее левое и правое окружение, быть необходимым и достаточным для определения значения и не должен противоречить общему смыслу текста. Однако и в таком развернутом виде определение контекста не охватывает всех условий, в которых объем значения многозначного слова может быть уточнен. Пояснения, предлагаемые некоторыми справочниками (например, «контекст -- рассмотрение единиц одного вида в соотнесении с соположенными им во времени или пространстве единицами того же вида» или «условия, особенности употребления данных элементов в речи»), представляются довольно-расплывчатыми. Наиболее подробной является теория контекста Н. Н. Амосовой. Вкратце она сводится к следующему: многозначное слово, семантически реализуемое в речи, является ядром, вокруг которого находятся единицы-индикаторы, т. е. указательный минимум окружения, помогающего сделать нужный выбор. Контекст, по Амосовой, -- это сочетание ядра и индикаторов, взаимно влияющих друг на друга. В зависимости от характера индикаторов можно выделить несколько типов контекста. Прежде всего, это группа лингвистических типов: лексический, грамматический и лексико-грамматический типы. Вторая группа типов контекста -- внеязыковые условия, в которых протекает речь. Если при наличии лингвистического контекста индикаторы находятся в самом тексте и обязательно представлены языковыми единицами, то при контексте внеязыковом значение реализуется за счет чего-то, находящегося за пределами текста. Для описания условий речевого акта, не выраженных материально, Н. Н. Амосова использует термин «речевая ситуация», предлагая такие ее разновидности, как «жизненная ситуация», «описательная ситуация» и «тематическая, или сюжетная, ситуация».

Разумеется, влияние всего речевого отрезка и условий его использования на выбор необходимой части объема значения многозначного слова не столь линейно. Именно поэтому в литературе можно найти огромное количество типологий и классификаций контекста, возникающих в зависимости от целей каждого исследователя. Так, принято выделять микро и макроконтекст, где микроконтекст -- это минимальное окружение единицы плюс дополнительное кодирование в виде ассоциаций, конннотаций и т. д., а макроконтекст -- окружение единицы, позволяющее установить ее функцию в тексте как в целом. Говорят также об эксплицированном (эксплицитном) вербальном и невербальном и имплицированном (имплицитном) контекстах; по функциональному принципу выделяют разрешающий, погашающий, компенсирующий и другие типы контекста.



ГЛАВА 2. ПРИМЕРЫ ИЗ ТЕКСТА, ИЛЛЮСТРИРУЮЩИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Как было описано в теоретическом положении термин одназначен и не зависим от контекста. Примеры из текста, приведенные ниже, ярко подтверждают данное положение:

Then Harry Harlow, а professor of psychology at the University of Wisconsin at Madison, produced a series of influential studies involving baby rhesus monkeys.

Затем профессор психологии Университета штат Висконсин в Мэдисоне Гарри Харлоу провел ряд важных исследований на детенышах макаки-резус.

No matter how tightly they clung to the surrogate mothers, however, the monkeys remained psychologically abnormal.

Но независимо от того, как сильно они держались за суррогатных мам, их психологические отклонения по-прежнему не исчезали.

Long-distance solo sailors, for instance, commit themselves to months at sea.

Например, моряки, совершающие дальние одиночные плавания, обрекают себя на месяцы в море.

Astronauts have to be screened for their ability to tolerate long stretches in tightly confined isolation, and they come to depend on radio and video communications for social contact.

Космонавтов проверяют на способность проводить долгое время в ограниченном изолированном помещении и общаться при помощи радио- и видеосвязи.

He could read and concentrate longer, avoid hallucinations, and better control his emotions.

Он мог дольше читать и сосредоточиваться, не было галлюцинаций, он мог контролировать эмоции.

В тексте данной статьи присутствуют и фразеологизмы:

He was pushed into a Mercedes sedan, covered head to toe with a heavy blanket, and made to crouch head down in the footwell behind the front seat.

Его затолкали в Мерседес-седан, накрыли с головой толстым одеялом и заставили скрутиться, наклонив голову, на полу между передними и задними сиденьями. - Описательный перевод сводится к переводу не самого фразеологизма, а его толкования.

It was as if his brain were grinding down.

Он чувствовал, что разрушается, как будто бы все извилины в мозгу выпрямились. - В данном случае имеет место полное совпадение лексического состава ФЕ, его грамматической структуры и стилистической окраски. Данный пример иллюстрирует полное лексичеческое соответствие.

There's nothing there, just a formless, gray-black misery.

Нет ничего кроме черной, беспросветной тоски. - ФЕ передается соответствием, с отступлением от полноценного перевода, т.е. ФЕ переводится вариантом аналогом.

He was stiff from lying in bed day and night, yet tired all the time.

От круглосуточного лежания у него затекало все тело, но он постоянно чувствовал себя уставшим.

He observed himself becoming neurotically possessive about his little space, at times putting his life in jeopardy by flying into a rage if a guard happened to step on his bed.

Он заметил, что им стало овладевать чувство нервного собственничества по отношению к этому небольшому пространству, и он рисковал жизнью, когда приходил в ярость оттого, что охранник наступал на его постель.

After a few weeks he felt his mind stepping away again.

Через несколько недель он снова почувствовал, что теряет рассудок.

In September, 1986, after several months of sharing a cell with another hostage, Anderson was, for no reason, returned to solitary confinement, by this time in a six-by-six-foot cell, with no windows, and light from only a fluorescent lamp in an outside corridor.

В сентябре 1986 года после нескольких месяцев соседства с другим пленником Андерсона без причины вновь перевели в одиночное помещение. На этот раз это была камера два на два метра без окон, в которую проникал только свет дневной лампы из внешнего коридора. - Во всех вышеприведенных примерах ФЕ переводятся вариантом аналогом, в соответствии с правилами русского языка.

Трудности при переводе данной статьи составляет перевод многозначных и десемантизированных слов, и выбор правильного значения слова определяет контекст. Ниже приведены примеры предложений из статьи, где встречаются такие слова:

He happened upon the findings in the mid-fifties, when he decided to save money for his primate-research laboratory by breeding his own lab monkeys instead of importing them from India.

Начало исследованиям было положено случайно. Это произошло в середине 50-х гг., когда он решил сэкономить деньги своей лаборатории по исследования приматов путем самостоятельного выращивания обезьян вместо доставки их из Индии. - Вне зависимости от контекста данное словосочетании переводится «сохранить деньги», но по правилам русского языка логичнее переводить словосочетание «сэкономить деньги». В словаре Мюллера, это четвертое значение данного слова.

We have been hesitant to apply these lessons to adults. Adults, after all, are fully formed, independent beings, with internal strengths and knowledge to draw upon.

Применение этих выводов к взрослым вызывало сомнения, так как они - полностью сформированные, независимые существа, имеющие внутренние силы и знания. - К такому переводу можно прийти путем логических преобразований, т.к. в словарях не дается этого значения, а контекст подразумевает именно данный перевод.

Следующий пример переведен тем же способом:

One day, three years into his ordeal he snapped.

Однажды, после трех лет испытания, он сломался.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Практическая часть данной работы представляет собой перевод текста Hellhole, взятого из журнала The New Yorker с английского языка на русский. Статья Hellhole посвящена психологическим аспектам одиночного заключения, вынося, таким образом, на суд общественности вопрос о гуманности применения такой меры наказания в современной судебной практике.

Статья написана в форме эссе, поэтому основную роль здесь играют не сами сведения, а суждения о них и форма их подачи. Характерные черты стиля этого текста подчиняются законам речевого жанра газетно-журнальной публицистики. Автор представляет позицию редакции, которая может совпадать с позицией, например, какой-либо политической партии или же быть достаточно независимой.

Статья представляет большой интерес для читателей в силу своей познавательности. Для переводчика же интерес заключается в преодолении определенных трудностей и создании адекватного перевода текста.

Данная курсовая работа посвящена лексико-семантическим особенностям перевода современного публицистического текста.

Рассмотрев теории известных лингвистов, изучавших проблемы фразеологии (А.В Кунина, Н.Н Амосовой, В.В. Виноградова), на мой взгляд, наибольшую трудность для перевода представляют многозначные и десемантизированные слова, а так же фразеологические единицы, не имеющие эквивалентов в русском языке.

По результатам проведённой работы можно сделать следующие выводы:

1. Терминологическое значение слова обычно не подвержено «контекстному» изменению. Термины однозначны. Необходимо знать к какой области науки они относятся.

2. Для адекватного перевода фразеологической единицы переводчику необходимо учитывать и по возможности полностью передать все её компоненты, а именно: образный, предметный, эмоциональный, стилистический и национально-этнический компоненты. Наибольшую трудность для перевода представляют английские фразеологические единицы, не имеющие эквивалентов в русском языке. Для их передачи используются приёмы лексического, дословного и описательного перевода. При этом переводчик должен стараться по возможности сохранить образный характер исходной единицы.

3. Контекст -- синтаксический и лексический, узкий и широкий -- служит тем средством, которое снимает у многозначной единицы все ее значения, кроме одного. В этом заключается его важнейшая функция.

4. Перевод десемантизированных слов, которым свойственна расплывчатость смысловых границ, определяется контекстом и логическими преобразованиями.



СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Амосова, Н.Н. Основы английской фразеологии/ Н.Н. Амосова. - Л.: ЛГУ, 1978. - 208с.

2. Бархударов, Л. С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода)/ Л.С. Бархударов. - М.: Международные отношения, 1975. - 240с.

3. Виноградов, В.В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. - М.: Наука, 1977. - 312с.

4. Влахов, С., Флорин, С. Непереводимое в переводе/ под ред. Вл. Россельса. - М.: Международные отношения, 1980. - 342с.

5. Глушко, М. М. Теория и практика английской научной речи - М.: Издательство Московского университета, 1987. - 240 С.

6. Голикова, Ж. А. Перевод с английского на русский/ Ж.А Голикова Минск 2008, 5-е изд.

7. Гусейнова, Т.С. Трансформация фразеологических единиц как способ реализации газетной экспрессии: на материале центр. газет 1990-1996 гг.: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.01. / Т.С. Гусейнова; Даг. гос. пед. ун-т. - Махачкала, 1997. - 23 с.

8. Комиссаров, В.Н. Современное переводоведение/ В.Н. Комиссаров. - М.: ЭТС, 2001. - 424с.

9. Костомаров, В.Г. Русский язык на газетной полосе / В.Г. Костомаров. - М.: Высшая школа, 1971. - 342с.

10. Крупнов, В.Н. Курс перевода. Английский язык: общественно-политическая лексика/ под ред. Л.С. Бархударова. - М.: Международные отношения, 1979. - 232с.

11. Кунин, А.В. Курс фразеологии современного английского языка: учебное пособие для институтов и факультетов иностранных языков/ А.В. Кунин. - 3_е изд. - Дубна: Феникс+, 2005. - 488с.

12. Миньяр-Белоручев Р.К. Общая теория перевода и устный перевод. Москва, Воениздат, 1980г., 237 с.

13. Рецкер, Я.И. Теория перевода и переводческая практика/ Я.И. Рецкер. - М.: Международные отношения, 1974. - 167с.

14. Реформатский А.А. Введение в языковедение / Изд. четвертое, испр. и доп. - М.:Просвещение,1967. -С.407-464. Дополнения - по 5-ому изд.: М.: Аспект-Пресс, 2001, 536 с.

15. Слепович, В.С. Курс перевода/ В.С. Слепович. - Минск: ТетраСистемс, 2004. - 320с.

16. Смирницкий, А.И. Лексикология английского языка/ А.И. Смирницкий. - М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1956. - 260с.

Словари

17. Кунин, А.В. Англо-русский фразеологический словарь/ А.В. Кунин. - 4-е изд. - М.: Русский язык, 1984. - 944с.

18. Мюллер, В.К./Большой англо-русский словарь/ В.К. Мюллер, А.Б. Шевнин, М.Ю. Бродский. - Екатеринбург: У-Фактория, 2005. - 1536с.

19. ABBY Lingvo 3 - электронный словарь [Электронный ресурс]. - Электрон. текстовые дан. и прогр. (1.20 Гб). - М.: ООО «Аби Софтвер», 2006. - 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).

Ресурсы удалённого доступа

20. Wikipedia - the free encyclopedia. Mode of access: http://ru.wikipedia.org/wiki. - Date of access: 10.02.2010.

21. The New York Times Company [Electronic resource] / The New York Times Company, 2008. - Mode of access: http://www.nytimes.com



ПРИЛОЖЕНИЕ

Текст оригинала и его перевод на русский язык.

ANNALS OF HUMAN RIGHTS

HELLHOLE

The United States holds tens of thousands of inmates in long term solitary confinement. Is this torture?

Human beings are social creatures company, and not just in the obvious. We are social not just in the trivial sense that we like sense that we each depend on others. We are social in a more elemental way: simply to exist as a normal human being requires interaction with other people.

Children provide the clearest demonstration of this fact, although it was slow to be accepted. Well into the nineteen-fifties, psychologists were encouraging parents to give children less attention and affection, in order to encourage independence. Then Harry Harlow, a professor of psychology at the University of Wisconsin at Madison, produced a series of influential studies involving baby rhesus monkeys.

He happened upon the findings in the mid-fifties, when he decided to save money for his primate-research laboratory by breeding his own lab monkeys instead of importing them from India. Because he didn't know how to raise infant monkeys, he cared for them the way hospitals of the era cared for human infants -- in nurseries, with plenty of food, warm blankets, some toys, and in isolation from other infants to prevent the spread of infection. The monkeys grew up sturdy, disease-free, and larger than those from the wild. Yet they were also profoundly disturbed, given to staring blankly and rocking in place for long periods, circling their cages repetitively, and mutilating themselves.

At first, Harlow and his graduate-students couldn't figure out what the problem was. They considered factors such as diet, patterns of light exposure, even the antibiotics they used. Then, as Deborah Blum recounts in a fascinating biography of Harlow, “Love at Goon Park”, one of his researchers noticed how tightly the monkeys clung to their soft blankets. Harlow wondered whether what the monkeys were missing in their isolates was a mother. So, in an odd experiment, he gave them an artificial one.

In the studies, one artificial mother was a doll made of terry cloth; the other was made of wire. He placed a warming device inside the dolls to make them seem more comforting. The babies, Harlow discovered, largely ignored the wire mother. But they became deeply attached to the cloth mother. They caressed it. They slept curled up on it. They ran to it when frightened. They refused replacements: they wanted only “their” mother. If sharp spikes were made to randomly thrust out of the mother s body when the rhesus babies held it, they waited patiently for the spikes to recede and returned to clutching it. No matter how tightly they clung to the surrogate mothers, however, the monkeys remained psychologically abnormal.

In a later study on the effect of total isolation from birth, the researchers found that the test monkeys, upon being released into a group of ordinary monkeys, “usually go into a state of emotional shock, characterized by ... autistic self-clutching and rocking.” Harlow noted, “One of six monkeys isolated for three months refused to eat after release and died five days later”. After several weeks in the company of other monkeys, most of them adjusted -- but not those who had been isolated for longer periods. “Twelve months of isolation almost obliterated the animals socially,” Harlow wrote. They became permanently withdrawn, and they lived as outcasts -- regularly set upon, as if inviting abuse.

The research made Harlow famous (and infamous, too -- revulsion at his work helped spur the animal-rights movement). Other psychologists produced evidence of similarly deep and sustained damage in neglected and orphaned children. Hospitals were made to open up their nurseries to parents. And it became widely accepted that children require nurturing human beings not just tor food and protection but also for the normal functioning of their body. We have been hesitant to apply these lessons to adults. Adults, after all, are fully formed, independent beings, with internal strengths and knowledge to draw upon. We wouldn't have anything like a child's dependence on other people, right? Yet it seems that we do. We don't have a lot of monkey experiments to call upon here. But mankind has produced tens of thousands of human ones, including in our prison system. And the picture that has emerged is profoundly unsettling.

Among our most benign experiments are those with people who voluntarily isolate themselves for extended periods. Long-distance solo sailors, for instance, commit themselves to months at sea. They face all manner of physical terrors: thrashing storms, fifty-foot waves, leaks, illness. Yet, for many, the single most overwhelming difficulty they report is the "soul-destroying loneliness," as one sailor called it. Astronauts have to be screened for their ability to tolerate long stretches in tightly confined isolation, and they come to depend on radio and video communications for social contact.

The problem of isolation goes beyond ordinary loneliness, however. Consider what we've learned from hostages who have been held in solitary confinement -- from the journalist Terry Anderson, for example, whose extraordinary memoir, "Den of Lions," recounts his seven years as a hostage of Hezbollah in Lebanon.

Anderson was the chief Middle East correspondent for the Associated Press when, on March 16, 1985, three bearded men forced him from his car in Beirut at gunpoint. He was pushed into a Mercedes sedan, covered head to toe with a heavy blanket, and made to crouch head down in the footwell behind the front seat. His captors drove him to a garage, pulled him out of the car, put a hood over his head, and bound his wrists and ankles with tape. For half an hour, they grilled him for the name of other Americans in Beirut, but he gave no names and they did not beat him or press him further. They threw him in the trunk of the car, drove him to another building, and put him in what would be the first of 2 succession of cells across Lebanon. He was soon placed in what seemed to be a dusty closet, large enough for only a mattress. Blindfolded, he could make out the distant sounds of other hostages. (One we William Buckley; the C.I.A. station chief who was kidnapped and tortured repeatedly until he weakened and died.) Peering around his blindfold, Anderson could see a bare light bulb dangling from the ceiling. He received three unpalatable meals a day - usually a sandwich of bread and cheese, or cold rice with canned vegetables, or soup. He bad a bottle tо urinate in and was allowed one five- to ten-minute trip each day so a rotting bathroom to empty his bowels and wash with water at a dirty sink. Otherwise, the only reprieve from isolation came when the guards made short visits to bark at him for breaking a rule or to threaten him, sometimes with a gun at his temple.

He missed people terribly, especially his fiancй and his family. He was despondent and depressed. Then, with time, he began to feel something more. He felt himself disintegrating. It was as if his brain were grinding down. A month into his confinement, he recalled in his memoir, “The mind is a blank. Jesus, I always thought I was smart. Where are all the things I learned, the books I read, the poems I memorized? There's nothing there, just a formless, gray-black misery. My mind's gone dead. God, help me.”

He was stiff from lying in bed day and night, yet tired all the time. He dozed off and on constantly, sleeping twelve hours a day. He craved activity of almost any kind. He would watch the daylight wax and wane on the ceiling, or roaches creep slowly up the wall. He had a Bible and tried to read, but he often found that he lacked the concentration to do so. He observed himself becoming neurotically possessive about his little space, at times putting his life in jeopardy by flying into a rage if a guard happened to step on his bed. He brooded incessantly, thinking back on all the mistakes he'd made in fife, his regrets, his offenses against God and family.

His captors moved him every few months. For unpredictable stretches of time, he was granted the salvation of a companion -- sometimes he shared a cell with as many as four other hostages -- and he noticed that his thinking recovered rapidly when this occurred He could read and concentrate longer, avoid hallucinations, and better control his emotions. “I would rather have had the worst companion than no compassion at all,” he noted.

In September, 1986, after several months of sharing a cell with another hostage, Anderson was, for no reason, returned to solitary confinement, by this time in a six-by-six-foot cell, with no windows, and light from only a fluorescent lamp in an outside corridor. The guards refused 10 say how long he would be there. After a few weeks he felt his mind stepping away again.

“I find myself trembling sometimes for no reason,” he wrote. “I'm afraid I'm beginning to lose my mind, to lose control completely”.

One day, three years into his ordeal he snapped. He walked over to a wall and began beating his forehead against it, dozens of times. His head was smashed and bleeding before the guards were able to stop him.

Some hostages fared worse. Anderson told the story of Frank Reed, a fifty-four-year-old American private-school director who was taken hostage and held in

solitary confinement for four months before being put in with Anderson. By then, Reed had become severely withdrawn. He lay motionless for hours facing a wall, semi-catatonic. He could not follow the guards' simplest instructions. This invited abuse from them, in much the same way that once isolated rhesus monkeys seemed to invite abuse from the colony. Released after three and a half years, Reed ultimately required admission to a psychiatric hospital.

“It's an awful thing, solitary,” John McCain wrote of his five and a half years as a prisoner of war in Vietnam -- more than two years of it spent in isolation in a fifteen-by-fifteen-foot sell, unable to communicate with other P.O.W.s except by tap code, secreted notes, or by speaking into an enamel cup pressed against the wall. “It crushes your spirit and weakens your resistance more effectively than any other form of mistreatment”. And this comes from a man who was beaten regularly; denied adequate medical treatment for two broken arms, a broken leg, and chronic dysentery; and tortured to the point of having an arm broken again. A U.S. military study of almost a hundred and fifty naval aviators returned from imprisonment in Vietnam, many of whom were treated even worse than McCain, reported that they found social isolation to be as torturous and agonizing as any physical abuse they suffered.

And what happened to them was physical. EEG studies going back to the nineteen sixties have shown diffuse slowing of brain waves in prisoners alter a week or more of solitary confinement. In 1992, fifty-seven prisoners of war, released after an average of six months in detention camps in the former Yugoslavia, were examined using EEC-like tests. The recordings revealed brain abnormalities months afterward; the most severe were found in prisoners who had endured either head trauma sufficient to render them unconscious or, yes, solitary confinement. Without sustained social interaction, the human brain may become as impaired as one that has incurred a traumatic injury.

ХРОНИКИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

АДСКАЯ БЕЗДНА

В США десятки тысяч заключенных содержатся в одиночных камерах. Пытка ли это?

Люди - существа социальные. Наша социальная сущность проявляется не только в обычной любви к общению или очевидной зависимости от других. Она заложена в нашей сущности: мы не можем даже просто нормально существовать без взаимодействия с другими людьми.

На детях данный факт подтверждается особенно хорошо, однако его не спешили признавать. Вплоть до 50-х гг. ХХ века психологи советовали родителям уделять детям меньше внимания и любви, чтобы привить им независимость. Затем профессор психологии Университета штат Висконсин в Мэдисоне Гарри Харлоу провел ряд важных исследований на детенышах макаки-резус.

Начало исследованиям было положено случайно. Это произошло в середине 50-х гг., когда он решил сэкономить деньги своей лаборатории по исследования приматов путем самостоятельного выращивания обезьян вместо доставки их из Индии. Не зная, как выращивать детенышей обезьяны, он поступал так же, как в то время обращались с детьми в больницах. Он обеспечивал их пищей, теплыми одеялами, игрушками и содержал их в питомнике отдельно друг от друга, чтобы предотвратить распространение инфекции. Обезьяны росли крепкими, здоровыми и более крупными, чем на воле. Но они были также крайне беспокойны; они, то неподвижно смотрели прямо перед собой, то долго раскачивались на одном месте, а также бегали в клетках по кругу и калечились.

Сначала Харлоу и его студенты не могли понять, в чем была проблема. Они рассматривали такие факторы как рацион, продолжительность светового дня и даже применяемые антибиотики. Затем, как вспоминает в захватывающей биографии профессора Харлоу “Любовь в Гун Парке” Дебора Блум, один из исследователей заметил, как сильно обезьяны цеплялись за мягкие одеяла. Харлоу предположил, что, возможно, в изоляции они скучают по матери, и провел необычный эксперимент, дав им искусственных матерей.

В ходе исследования одна искусственная мать была сделана из махровой ткани, другая - из проволоки. Внутрь каждой был помещен нагревательный элемент, чтобы они были более приятными. Харлоу увидел, что детеныши, не обращали внимание на проволочную мать, но сильно привязались к тряпичной. Они гладили ее, спали, свернувшись на ней клубочком; бежали к ней, когда им было страшно; не принимали подмену, а хотели только к “своей” матери. Если из куклы внезапно выскакивали острые шипы, когда детеныш держал ее, то он терпеливо ждал, когда они скроются, а потом вновь прижимался к ней. Но независимо от того, как сильно они держались за суррогатных мам, их психологические отклонения по-прежнему не исчезали.

В другом исследовании воздействия полной изоляции с рождения ученые установили, что подопытные обезьяны, помещенные в группу нормальных обезьян, “как правило, впадали в состояние эмоционального шока, сопровождающегося … аутичным обхватыванием себя конечностями и раскачиванием на месте”. Харлоу отмечал: “Одна из обезьян, прожившая три месяца в изоляции, после помещения в группу отказалась от пищи и через пять дней умерла”. Через несколько недель, проведенных в группе с другими обезьянами, большинство из них приспосабливались, но тем, которые пробыли в изоляции долго, это так и не удавалось. “Год в полном одиночестве делал животных практически неспособными к общению”, - писал Харлоу. Они становились замкнутыми и жили изгоями, терпя нападки, как будто поощряя жестокое обращение с собой.

Исследование принесло Харлоу славу (также и дурную, так как общественное неприятие его работы положило начало движению за права животных). Другие психологи свидетельствовали о подобном состоянии такой же силы и продолжительности у сирот и заброшенных детей. В детские отделения больниц стали пускать родителей. В обществе укоренилось понимание того, что человеческое общество необходимо детям не только чтобы получать пищу и защиту, но и для нормального функционирования организма. Применение этих выводов к взрослым вызывало сомнения, так как они - полностью сформированные, независимые существа, имеющие внутренние силы и знания. Мы ведь не зависим от других людей так, как дети? Похоже, зависим. Экспериментов над обезьянами, на результаты которых можно полагаться, было немного. Однако человечество поставило уже десятки тысяч опытов над людьми; часть из них - в тюремной системе. Картина получается весьма тревожная.

Наиболее человечные случаи таких экспериментов - это люди, которые добровольно изолируют себя от общества на длительное время. Например, моряки, совершающие дальние одиночные плавания, обрекают себя на месяцы в море. Они сталкиваются с многочисленными физическими опасностями: сильнейшими штормами, пятнадцатиметровыми волнами, протечками, болезнями. Однако для многих самым трудным испытанием является “изматывающее одиночество”, как выразился один моряк. Космонавтов проверяют на способность проводить долгое время в ограниченном изолированном помещении и общаться при помощи радио- и видеосвязи.

Однако проблема изоляции - это не только обычное одиночество. Вот что мы узнали от заложников, которых содержали в одиночном заключении, например, от журналиста Теда Андерсона, который в своей выдающейся книге “Львиное логово” описывает семь лет, проведенных им в плену у Хезболлы в Ливане.

Андерсон был главным корреспондентом агентства Associated Press (Ассошиэйтед Пресс) на Ближнем Востоке, когда 16 марта 1985 года в Бейруте трое бородатых мужчин заставили его выйти из машины под дулом пистолета. Его затолкали в машину, накрыли с головой толстым одеялом и заставили скрутиться, наклонив голову, на полу между передними и задними сиденьями. Похитители привезли его в гараж, вытащили из машины, надели ему на голову капюшон, а руки и ноги связали. Полчаса его допрашивали о других американцах в Бейруте, но он не называл имен. Его не били и прекратили допрашивать. Его бросили в багажник, отвезли к другому зданию и оставили там, это место впоследствии окажется первой из двух камер его заключения в Ливане. Вскоре его перевели в помещение, которое напоминало пыльную гардеробную, в которой помещался только матрас. Глаза его были завязаны; он слышал отдаленные звуки других пленников (одним из них был Уильям Бакли, шеф резидентуры ЦРУ в Ливане, которого похитили и неоднократно пытали, пока он не ослаб и не умер). Сквозь повязку, Андерсон мог разглядеть только свисающую с потолка лампочку. Три раза в день ему давали невкусную пищу - обычно бутерброд с сыром, холодный рис с консервированными овощами или суп. Ему удалось выпросить бутылку, чтобы мочиться, а также ему позволили ежедневно 5-10 минут прогуливаться, чтобы сходить в туалет по-большому и умыться возле грязной раковины в ветхой ванной. Только это нарушало его полную изоляцию, а также короткие посещения охранников, когда они орали на него за нарушение правил или угрожали ему, иногда - приставляя дуло к его виску.

Он ужасно скучал по людям, особенно по невесте и семье. Он был подавлен и угнетен. Со временем он начал чувствовать что-то еще. Он чувствовал, что разрушается, как будто бы все извилины в мозгу выпрямились. В своих мемуарах он пишет, что было через месяц плена: “В голове пусто. Господи, я всегда считал себя умным. Куда же подевалось все, чему я научился, все книги, которые я прочел, стихи, что я выучил наизусть? Нет ничего кроме черной, беспросветной тоски. Мой разум погиб. Боже, помоги мне”.