Лакуны в языке и речи

На наш взгляд, в данном случае речь идет о более сложном явлении - о компенсации лингвокультурной лакуны. Начнем с того, что перевод слова challenge относится практически во всех пособиях по теории и практике перевода к числу «классических» трудностей перевода с английского языка на русский. Отмечают, что перевод “challenge” как «проблема» является стилистически неудачным, «затертым», а как «вызов» - «неуклюжим» [Палажченко, C.163], во-первых, поскольку русский эквивалент менее распространен, а во-вторых, потому что “challenge” содержит семы, которых нет в русском «вызов». Русское слово «вызов» в подобных контекстах означает, согласно словарю С.И. Ожегова, «выраженное взглядом, словами, поступками и т.д. желание вступить в борьбу, спор», например: В его словах прозвучал вызов. С вызовом посмотреть на кого-нибудь. Бросить вызов всему обществу; обычно, как отмечается в словаре, это говорится о поступке, идущем вразрез с чем-нибудь общепринятым. Английское “challenge” включает такие отсутствующие в значении русского «вызов» смысловые компоненты как «вызов на соревнование в сноровке, силе и т.п.» (a call to engage in a contest of skill, strength, etc), «трудность, которая стимулирует» (a difficulty in an undertaking that is stimulating) [Палажченко, C.163]. Иногда challenge даже переводится как «стимул» и даже «раздражитель» [Палажченко, C.163-164]. Другой переводной эквивалент“challenge”, «проблема/ проблемы», тоже оказывается эже по значению, означая, согласно словарю С.И. Ожегова, «сложный вопрос, задачу, требующую разрешения, исследования; нечто трудно разрешимое, осуществимое», например: проблемы воспитания; Для нее пуговицу пришить - целая проблема! Несоответствие этих двух понятий особенно явственно проявляется при сопоставлении производных прилагательных в английском и русском языках, ср.: «проблематичный» - «не являющийся решением проблемы; маловероятный, сомнительный» (по словарю С.И. Ожегова); “challenging” - “needing the full use of one's abilities and effort; difficult, but in an interesting way” («что-то, что требует использования возможностей и способностей в полном объеме; трудное, но интересное») (по Longman's Dictionary of English Language and Culture). Английским эквивалентом слова «проблема» является “problem”, но не “challenge”, это разные понятия: по-английски можно сказать “a challenging problem”. Таким образом, английское “challenge” безэквивалентно/ лакунарно при сопоставлении с русским языком. В пособиях по подготовке переводчиков предлагаются различные варианты смысловой компенсации при переводе “challenge” на русский язык, например: The English Channel is only twenty miles across but it presents a challenge even to the strongest swimmers. - Ширина Ла-Манша - всего двадцать миль, но переплыть его - задача, требующая максимума усилий (огромного напряжения сил) даже для сильного пловца; The challenge facing the Nentsi - and the Russian government - is how to exploit the natural wealth of the Yamal Peninsula without destroying the cultural wealth of the Nentsi people. - От ненцев (и от российского правительства) потребуется немало усилий и изобретательности, чтобы освоить природные богатства Ямала, не разрушая культурного богатства народа. Объединение всех перечисленных смысловых компонентов в одном слове и делают “challenge” исключительно трудным для перевода.

С позиций лингвокультурологического анализа непереводимость и повышенная частотность “challenge” объясняется тем, что это один из ключевых концептов англоязычной (особенно американской) культуры: О.А Леонтович отмечает важность концепта “challenge” для понимания американского национального характера, поскольку в нем отражается отвага, готовность рисковать, чтобы испытать себя, дух авантюризма, стремление к соперничеству и т.д. Недаром, пишет она, именем Challenger в свое время был назван американский космический корабль. Простейшее предложение The creation of a new company is extremely challenging сложно для перевода на русский язык именно потому, что авантюризм и способность к риску в большей степени свойственны американцам, нежели русским [Леонтович, C.120-121]. Особенно плохо укладывается в русскую концептосферу эвфемистическое употребление слова challenged (нетрудоспособный, искалеченный, испытывающий физические и др. проблемы; physically challenged - инвалид, visually challenged - слепой); характерно то, что это слово, используемое для эвфемизации, фактически означает готовность бороться с трудностями, бросить вызов судьбе и победить [там же].

Итак, концепты «проблема /проблемы» и «challenge /challenges» действительно могут быть противопоставлены друг другу следующим образом: «проблема/проблемы» - смысловой акцент на трудностях, тяготах, преградах, «challenge /challenges» - смысловой акцент на готовности бороться с трудностями и победить, на восприятии трудностей как стимулов, способствующих развитию, пробуждающих интерес, азарт, позволяющих проявить свои возможности и способности.

Можно проследить корреляции подобного противопоставления с рядом традиционно выделяемых расхождений русскоязычной и англоязычной культур: англоязычная культура - агентивность, настроенность на инструментальную деятельность по преобразованию действительности, энергичность и напористость, настрой на соревновательность, оптимизм, понимание счастья как императива, несклонность жаловаться и обсуждать свои проблемы; русскоязычная культура - неагентивность, бытийность, пассивность, «философствующее бездействие», склонность к пессимизму, грусти, тоске, долготерпение, склонность обсуждать свои проблемы и трудности.

Столкновение языковой картины мира носителей русского языка с англоязычным концептом «challenge» выявило лакунарность на данном участке лексической системы русского языка.

Началось внедрение этого ценностного концепта в русскоязычную культуру: лакуна была компенсирована за счет расширения значения слова «вызов /вызовы» по типу англоязычного «challenge» (в сочетаниях «вызовы современности», «глобальные угрозы и вызовы», «вызовы информационной безопасности» и др.), что свидетельствует об определенной модификации сети оценочных содержательных отношений в русском языковом сознании - «плохо жаловаться на трудности; хорошо бороться с трудностями, трудности стимулируют».

Используя слова В.И. Карасика, можно сказать, что произошел «импорт концепта», обладающего «генеративным ценностным потенциалом», т.е. способностью «создавать координаты для новой системы ценностей» [Карасик, C.225].

Насколько культурно-социальные изменения в современном российском обществе будут способствовать закреплению произошедшего сдвига культурных доминант и ассимиляции данного концепта в русском языковом сознании зависит от множества экстралингвистических факторов. Но уже сегодня тот факт, что носители языка в определенных контекстах ощущают предпочтительность использования слова «вызов /вызовы» вместо «проблема /проблемы» (см. выше: метаязыковой комментарий «как сейчас принято говорить»), подтверждает имеющую место модификацию русскоязычной концептосферы.

11. Элиминирование лакун в повседневной культуре старообрядцев Хабаровского края

Современное состояние гуманитарных наук свидетельствует о том, что парадигма научных интересов, исследовательских поисков сосредоточилась на изучении различных аспектов межкультурной коммуникации. Сегодня, когда мир обеспокоен проблемой перманентных конфликтов, особенностью нашего времени стало стремление к поиску принципиальных оснований для моделирования диалогических отношений не только на уровне общения носителей разных лингвокультур, но и на уровне общения носителей культуры одного языка, оказавшихся на одном и том же жизненном пространстве.

В процессе контактирования несовпадающих культур неизбежно возникают лакуны разной степени глубины. Элиминирование лакун в той или иной лингвокультуре открывает путь смягчения или даже преодоления потенциальных культурных конфликтов.

В данной статье рассматривается семиотический аспект лакунарности. Различные аспекты восприятия лакун как семиотической категории представлены в работах Ю.А.Сорокина и Г.В. Быковой [Сорокин, 2003; Быкова, 2003]. Считая это направление актуальным, укажем на наличие семиотических лакун и в повседневной культуре старообрядцев Хабаровского края.

Основным структурообразующим компонентом культурной общности старообрядцев, на котором держится система повседневной культуры, является религиозность.

Границы между религиозной и повседневной практикой старообрядцев настолько прозрачны, что, в сущности, повседневная культура является отражением или, вернее, апплицированием религиозных верований и ритуалов. Старая православная вера детерминирует не только духовную культуру, но и определяет все аспекты повседневной культуры старообрядцев, в том числе и поведенческий.

В данном микросоциуме в Уставе зафиксирован целый комплекс традиционных религиозных запретов и регламентаций, которые необходимо соблюдать, поскольку с их помощью регулируются взаимоотношения в семье и общине. Отсюда повседневная и поведенческая культура старообрядцев отличается определенной ритуальной регламентацией, элементы культуры семиотичны, они выполняют знаковую функцию.

Осмысление своей принадлежности к конфессии в сфере повседневности актуализируется у старообрядцев Хабаровского края целым набором параметров, позволяющих определить «своих». Для старообрядчества Хабаровского края указанная оппозиция семантизируется следующим образом: «свое» - божеское (чистое, хорошее, правильное, истинное, разумное, положительное), «чужое» - антихристово (нечистое, опасное, неправильное, неприемлемое, греховное). К сфере «чужого» в этническом и конфессиональном аспектах относится все нестарообрядческое окружение, которое номинируется старообрядцами следующим образом: мир, мирские, никониане, нехристи, табашники, нечистые, поганые, хохлы, щепотники, безбородые.

В системе повседневных понятий ключевым является понятие «чистоты», которое является одной из принципиальных характеристик пространства конфессиональной культуры. Оно полисемантично и многоаспектно, имманентно пространству, времени, сакральной жизни, духовному и физическому состоянию человека, историческим и бытовым реалиям, лицам.

Семантический спектр концепта «чистый» включает в себя необходимость реализации чистоты помыслов, поступков, следования десяти заповедям, поддержания физической и бытовой чистоты. Концепт «чистый» актуален для носителей культуры прежде всего потому, что в их сознании устойчивы представления о круге опасностей, которые подстерегают человека на его жизненном пути. Это связано с постоянно существующей, согласно представлениям информантов, угрозой осквернения, ибо общинный мир старообрядцев окружен не только «чужими», но и дьявольской, нечистой силой. Находясь в нечистом месте, человек, в представлении конфессии, попадает в зависимость от бесов. Поэтому окна, двери, дымоход как каналы нечистой силы обязательно закрывают с молитвой: «Господи, Исусе Христе, сыне Божий, помилуй нас». Стратегия защиты от нечистой силы - уничтожение опасности на месте с помощью сакрального помощника - молитвы.

Культ чистоты, обрядовые действия носителей локальной культуры по поддержанию или «восстановлению» утраченной в силу каких-либо причин чистоты (душа, икона, дом, предметы обихода и др.) связаны с их стремлением к гармонизации и порядку мира обитания, сферы жизнедеятельности. Это стремление традиционно закреплено в неизменности религиозных обрядов, обычаев повседневной жизни, поведенческих стереотипах и в сфере социальных и межкультурных отношений.

Понимание святости и чистоты «древнеправославной веры» связано с соблюдением старообрядцами Хабаровского края предписаний в разных сферах их жизнедеятельности: от правильного отношения к книге и иконе до достижения ритуальной чистоты посуды.

Старообрядцы сохранили средневековое по своей сущности отношение к Книге. Известно, что книжность на Руси принимала на себя функции учения, учительства, наставления, сохранения и передачи Слова. Поэтому, как отмечает М.С. Киселева, «древнерусская книжность явилась одним из способов передачи и сохранения христианской веры, передачи и сохранения знания». [Киселева, 2000, C.149]. «Свои» книги оцениваются старообрядцами как правильные и именуются «книгами», «чужие» (т.е. официального синодального православия) как неправильные, испорченные, никонианские или «книжки». Существуют строгие, признаваемые всеми членами общины, рекомендации обращения с религиозной книгой. Для того чтобы взять религиозную книгу, нужно быть чистым (молитва, крестное знамение, благие помыслы, чистые руки) и использовать при этом чистый платок или чистое полотенце. Старообрядцы как носители книжной культуры бережно обращаются с богослужебными книгами, хранят их в сундуках, ящиках комодов, без необходимости не открывают и крайне неохотно показывают их «чужим», особенно курящим: «Книгу в руки ни дам: куриш, руки паганы». Сохранение чистоты книги связано с запретом класть ее на колени, так как они, согласно представлениям старообрядцев, «поганы». Слово «поганы» здесь, как и в первом случае, выступает синонимом слова «нечистый».

Особую заботу о чистоте старообрядцы проявляют во время службы: ими используется специальная подушечка - «подрушник», на которую кладут совершившую крестное знамение руку, чтобы ее не испачкать, сохранив, тем самым чистоту религиозного обряда.

Чистота в исследуемом микросоциуме связывается с понятием «чашечничества». Старообрядцы не разделяют пищу с мирскими, не позволяют своим детям принимать пищу в школе и не разрешают «чужим» пользоваться их колодцем, посудой. Существуют рекомендации держать посуду закрытой или перевернутой, в отличие от порядков мирских, чтобы не вселилась нечистая сила: «Посуду дёржим закрытой, она далжна быть пиривернута, видро с водой пакрываим палачками, скрищенными, как распятье, крест - защита пасуды»; «Аткрытую пасуду не дёржым. Увидишь, бывала, аткрытую чашку, скажешь: «Што паставила крушку пастью?».

В исследуемой конфессии существует обычай «исправлять» («очищать») осквернённую чашку. Речная вода как объект, наделенный божественным свойством, принимает участие в «исправлении посуды» (в старообрядческой практике это означает «очищение» оскверненной посуды - чашки путем ее окропления святой водой): «У нас в апщине пасуда абязательна исправляицца, если кто ис хахлоф напился из нашэй пасуды, то йиё нада исправить. Бросил, уранил пасуду, тожэ исправляим. Если мышка в воду залезла, то выливаим, моем, а патом йищё дедушка покрапит святой вадой».

В исследуемой культуре принята своеобразная форма помощи, имеющая религиозно-нравственную направленность, - тайная (потайная) милостыня. Подается во имя болеющих или поминаемых: «Патайную милостыню падаём, павесим што-нибудь на забор, платье какое, ну там адёжу, пастучим в акно и уходим, ани выйдут, ну, каму падали, вазьмут эту миластыню, памоляцца за челавека. Вот эта и есть патайная миластыня».

Пространство для носителей традиции оказывается неоднородным, качественно окрашенным, а перемещение по нему или нахождение в его разных локусах символически значимым. Пространство оценивается по шкале религиозно-нравственных ценностей: сакральное, чистое пространство, наполненное божественным светом, несакральное, нечистое, пространство, наполненное мраком.

В системе пространственных представлений исследуемой социокультурной общности присутствует оценка пространства, которая проявляется в разнообразных способах семантизации его элементов. Амелиоративная (лаудативная) оценка правой стороны и пейоративная - левой получают в старообрядческой культуре религиозные мотивации: «Ни плюй на правую сторану, патаму што справа - ангел, а слева - бес, туда плюнуть можна»; «О десную руку ангел сидит, ахраняит, а о шуюю бес сидит и смущаит. Паэтаму встать нада с правой наги, тагда ангел защищаит, и дела правые будут».

В исследуемой культуре представлено пространственное соотнесение понятий «правый - левый» с оппозицией «запад - восток». Место «востока» на шкале пространственных ценностей определяется главным для него семантическим признаком «солнце»: «Ф сторану вастока пливать нильзя: там сонце». Сакрализация пространственных структур выражается у старообрядцев и в том, что в обрядовой практике нормативным считается движение только «посолонь»: «Ва время савиршения абрядаф мы ходим по сонцу, патаму што мы сонце пачитаим, а у мирских движенье протиф сонца».

Все технические средства массовой коммуникации в исследуемой лингвокультуре находятся под запретом. Радио, газеты, телевидение - обольщение дьявола, покорившего жизнь представителей официальной религии и борющегося за души истинных христиан. Отрицание телевизора принимает в старообрядческой среде Хабаровского края эсхатологическое наполнение. Предостережение молодому поколению часто формулируется в виде загадок. Метафорически представляются знамения прихода Антихриста»: «Проволока опутала всю землю и хочет небо опутать» (провода, антенны, железнодорожное полотно); «В красном углу бесы пляшут»; «Из красного угла бесово око смотрит, а вы молитесь на икону дьявола, Антихриста (телевизор); «Антихрист в каждом доме сидит и со всем народом разговаривает» (телевизор); «У мирских на кухне сатанинская голова есть, целый день говорит, а вы ее слушаете. Это же Антихрист с вами говорит, прельщает вас» (радио).

Эсхатологическую окрашенность имеет ряд используемых в речи старообрядцев Хабаровского края клишированных оборотов: «антихристова печать» - словосочетание с широкой семантикой, обозначает понятия, связанные с государственным контролем над личностью и предметами материального мира - от печати в паспорте до индивидуального налогового номера.

В связи с наступлением царства Антихриста, вопросы сохранения «своей» культуры и защиты ее от влияния «чужой» культуры приобретают для старообрядцев особую значимость. Для сохранения «своей» веры, культуры следует отказаться от ИНН, пенсии, страховых пенсионных свидетельств, от продуктов со штрих-кодом, от социальных пособий, от сберегательных книжек и процентов в сбербанке, от нового паспорта, усилить молитвы и регулярно исповедоваться духовному отцу: «Каждава заносят на компьютер, у каждава будит свой номир, а паэтаму номиру фсигда будут знать, где ты находишся. Нашы дедушки гаварят, што нильзя эти дакументы принимать»; «Фсем нам нужна усердна малицца, штобы гасподь надаумил власть имущих ни принуждать нас к принятию антихриставай пичати. Мы далжны усилить пост и испаведавацца в грихах духовнаму аццу»; «Йищё антихристава пичать на прадуктах. На этай пичати есть линии длиннее астальных, там цыфры ни ставят, но каждая пара саставляит цыфру шэсть, а вместе эта число 666. Вот пад этими линиями апасность для фсех людей. Мирские гаварят, што эта цыфры для кампьютера а прадуктах саапщают, но кампьютер - биздушная машына, ни для ниво написан Апакалипсис. Самая страшная антихристава пичать на пличе, ее на правае пличо паставят и йище на лоп, в новам паспарте такую ставят».

Таким образом, как показывает исследовательский материал, повседневная культура старообрядцев Хабаровского края определяется авторитетом веры, нормы, правил «своей культуры», отторжением «чужого» как неправильного, антихристова. Основные ценностные смыслы повседневной культуры описываемой культурной общности расположены на полюсах («свой - чужой», «чистый - нечистый») и не предполагают какой-либо нейтральной аксиологической зоны.

Впрочем, вывод наш не видится нам самим окончательным. Мы лишь попытались обосновать постановку проблемы исследования семиотического аспекта лакунарности. В связи с огромной сложностью и многоаспектностью рассматриваемого вопроса требуется проведение дальнейших исследований, касающихся разнообразных сторон, связанных с феноменом лакунарности в конфессиональных культурах.

12. Безэквивалентная лексика английского языка в лингвокультурологическом аспекте (на примере заимствования вьетнамских реалий)

В языкознании второй половины XX века одно из ведущих мест отводится изучению взаимосвязи языка и культуры. Это обусловлено как постоянным расширением диалога и взаимодействия между различными национальными культурами, так и тем фактом, что в указанный период в лингвистических исследованиях коммуникативный подход стал преобладающим. Будучи одним из признаков нации, язык представляет собой главную форму выражения и существования национальной культуры. «Язык задан культуре как коммуникативная диспозиция, он формируется под давлением насущных потребностей народа, которые немедленно должны быть отражены и проявлены в знаковом выражении». Бесспорным является тот факт, что язык тесно связан с культурой: он “прорастает” в неё, выражает её, является обязательной предпосылкой развития культуры в целом. Культуру, по мнению Э. Сепира, можно определить как то, что данное общество делает и думает. Язык же есть то, как думают. Язык есть компонент культуры, её составная часть, а культура, в свою очередь, определяется как совокупность результатов человеческой деятельности в разных сферах жизни: производственной, общественной и духовной [Тер-Минасова, 1999, C. 9].

Наиболее существенные особенности языка и тем более культуры вскрываются при сопоставлении языков, и конечно, культур [Тер-Минасова, 1999, С.24]. При сопоставлении языков, национально-культурные различия наблюдаются на всех уровнях, но особенно ярко на лексическом и фразеологическом, поэтому центром внимания выступают, прежде всего, лексика и фразеология [Томахин, 1988, C 4]. При сопоставлении языков, отмечает Г.Д. Томахин, выделяются элементы совпадающие и несовпадающие. «Чем самобытнее сравниваемые языки, чем меньше в их истории было культурных контактов, тем меньше у них точек соприкосновения, тем более разнятся они в целом и поэлементно» [Томахин, 1988, C.5].

К несовпадающим элементам [Томахин, 1988, C.5] или элементам, не имеющим эквивалентов в других языках [Иванова, 1985, C.45; Тер-Минасова, 1999, C.41] относится, прежде всего, безэквивалентная лексика. Именно данный пласт лексики, содержащий слова, план содержания которых невозможно сопоставить с какими-либо иноязычными лексическими понятиями, играет особую роль в представлении об инокультурном ареале. Чаще всего именно безэквивалентная лексика заимствуется из языка в язык [Верещагин, Костомаров, 1983, C.56]. Каждая национально-культурная общность включает в свой язык значительное количество заимствованных слов, причём без одновременного заимствования соответствующих предметов и явлений [Томахин, 1988, C.35].

Отсутствие эквивалента в словарном составе другого языка свидетельствует о наличии лексической «лакуны». Именно реалии, по утверждению А. О. Ивановой, наиболее ближе всех стоят к лакунам [Иванова, 1985, C.53] и, соответственно, относятся к безэквивалентной лексике, характеризуясь ярко выраженной этнокультурной спецификой. В лингвострановедческой литературе реалия понимается двояко: 1) как предмет, понятие, явление, характерное для истории, культуры, быта, уклада того или иного народа, страны, не встречающихся у других народов; 2) как слово, обозначающее такой предмет, понятие или явление [Бархударов, 1975, C.96; Влахов, Флорин, 1980, C.47; Иванова, 1985, C.45; Томахин, 1988, C.5].

Предметом данной статьи являются вьетнамские культуремы [9:7]), заимствованные английским языком в разное время и рассматриваемые в рамках англоязычной культуры для выявления наиболее существенных моментов в культуре Вьетнама. Материалом послужили слова, отобранные как из лексикографических источников, так и текстов различных жанров научно-популярной, художественной, публицистической литературы о культуре, традициях, быте Вьетнама на английском языке. Исследование вьетнамской опосредованной картины мира проводилось на основе метода семантических полей, которые в своей совокупности есть не что иное, как лингвокультурологическое поле, то есть совокупность культурем, относящихся к какой-то сфере этнической культуры [Прошина, 2001, C.312]. По-мнению З. Г. Прошиной, в лингвокультурологии метод поля позволяет объяснить взаимопересечение семантических участков языковой картины мира [Прошина, 2001, C.312].

Вероятно, англо-вьетнамские контакты начались ещё в XIX веке. Свидетельство тому относящиеся к 1885 и 1919 такие реалии как Tet (вьетнамский Новый Год по лунному календарю) и nuoc nam (nuoc mam) (рыбный соус, похожий на соевый), зафиксированные Оксфордским словарём:

1885 The especial great season for every one, rich and poor, is the New Year, the Tet, the Annamese New Year…which corresponds with the Chinese and falls about the beginning of February [24:V. XII,835].

1919 Analyses of nuoc-mam (a product similar to soy sauce) and other sauces are reported [24:V.X,602].

Поскольку одним из основных центров максимальной концентрации национально-окрашенной лексики, отражающей особенности жизни народа-носителя языка в определённый исторический период является общественно-политическая лексика [Томахин, 1988, C.111], отражающая особенности социальной структуры общества, то политические реалии-вьетнамизмы широко использовались при описании вьетнамской действительности в период войны Вьетнама против Америки:

Viet Minh - Also Vietminh. a) a nationalist independence movement (1941 - 50) in French Indo-China; b) a member of one of these movements.

1945 - There seems to be only two parties of any significance at the moment - the Viet-minh and the Communist.

Viet Cong - Also Vietcong. a) (a member of) the Communist guerilla forces active in Vietnam between 1945 and 1976; b) of or pertaining (the members of) this movement.

Vietnik - a term, applied to an active opponent of American military involvement in the war between North and South Vietnam Необходимо отметить, что данная реалия была образована от слова Viet+nik , имеющего значение а) исконный житель Вьетнама; б) язык людей, живущих во Вьетнаме и относящихся к Кхмерской семье. [24:V.XIX, 618-619]

After a while, the Republican troops pulled out and left us in the hands of the “popular force” - the Dan De - local villagers who had been given small arms and a little training in how to use them [Vietnamese Cultural Window № 63, 46].

First we were taught that Vietnam was con rong chau tien - a sovereign nation which had been held in thrall by western imperialists for over a century [Vietnamese Cultural Window № 63].

There, we encounter our first can bo, the Vietnamese officials and I feel my muscles tighten [Vietnamese Cultural Window № 63,129].

На рубеже 80 - 90-х годов во Вьетнаме завершился период войн и начался новый этап исторического развития - этап создания основ современной экономической и научно-технической структуры, более активного участия страны в жизни международного сообщества [Вьетнам, Карманная энциклопедия, 2001, C.76]. Английский язык, будучи языком межкультурного общения, способствует успешному развитию внешних связей Вьетнама. Культуремы, относящиеся к области социально-экономических отношений, тесно примыкающей к сфере общественно-политической лексики, нашли своё отражение и в английском языке:

At present in Vietnam, popularization means khuyen nong. For many years now, in the North as well as in the south, the term chuyen giao ky thuat (technical transfer) is used to translate “popularization”. It is as of 1991, for the North, that the term khuyen nong (1: what stimulates agricultural work. 2: what has the effect of creating favourable conditions for the development of agricultural production) has become popular [Vietnamese Cultural Window № 63, 87].

The latter has created, within itself and ar the same epoch, a Department of Popularization (Cuc khuyen nong) which gets together different services of production from the former organization chart [Vietnamese Cultural Window № 63, 89].

The exclusion of women of the process of popularization (which is aimed at promoting the development of family farms of which women are the mainstay) doesn't raise any question. At most it is mentioned that association must be realized with the womans' mass organizations (hoi dong phu nu) [Vietnamese Cultural Window № 63, 93].

For instance, in the Red River Delta, sociologists have shown the restored power of the ho (linear organization) [Vietnamese Cultural Window № 63, 94].

On the contrary, the Ministry of Labour and Social Protection is a promoter of the movement xуa руi gi?m nghиo (eradicate hunger and poverty) [Vietnamese Cultural Window № 63, 95].

Данные культуремы отражают, прежде всего, политику Вьетнама, направленную на развитие сельского хозяйства, так как сельское хозяйство - ведущая отрасль народнохозяйственного комплекса Вьетнама. После воссоединения страны, Вьетнам испытывал экономические трудности. В начале 80-х сельскохозяйственное производство почти пало, а инфляция возросла. С конца 80-х годов правительство Вьетнама выдвинуло курс обновления (doi moi), прежде всего в области народного хозяйства [Вьетнам сегодня, 2002, C.24]. Одна из таких программ «The Red River» претендовала на апробирование во Вьетнаме новых тенденций развития сельского хозяйства: развитие семейных ферм, крестьянских ассоциаций, создания благоприятных условий для развития сельскохозяйственной продукции, что в общем итоге должно было привести к росту благосостояния бедной части населения Вьетнама [Vietnamese Studies /Hanoi, 95]. Именно культурема «Doi moi» используется для отражения общего процесса восстановления и возрождения во всех сферах деятельности:

Since the war ended, however, and especially since renovation (рoi moi) began in the mid- 1980s, changes in families and the society have provided a wealth of useful materials for the cinema [Vietnamese Studies /Hanoi, 2].

Рядом с социально-экономическим полем находятся культуремы, относящиеся к сфере трудовой деятельности, а именно способы организации работы: rut kinh nghi?m - “to draw experience”; l?i lаm гn t?p th? - способ коллективной работы (в данном случае относящиеся именно к сельскохозяйственной деятельности) [Vietnamese Studies /Hanoi, 97].

Наиболее важным при описании лингвокультурологических полей оказывается описание процесса перехода элементов одного поля на участки другого, нежели выделение ядра и периферии. Эта методика, полагает З.Г.Прошина, особенно важна для исследования восточноазиатской картины мира, опосредованной английским языком [Прошина, 2001, C.312]. Все лингвокультурологические поля, включающие вьетнамские реалии, так или иначе, оказываются взаимосвязанными друг с другом. Cфера кулинарии, включает наименования блюд, среди которых популярными являются блюда из морепродуктов, так как природные и климатические условия позволяют Вьетнаму активно развивать рыбное хозяйство, а наличие пресноводных водоёмов, лагун, лиманов и речных дельт позволяют эффективно заниматься разведением рыбы, креветок, добывать различные морепродукты, которые используются как основные ингредиенты, так и в качестве приправ: ca kho - salty fish stew with some cooked or boiled vegetables, banh loc - a whole shrimp, tncased in the gelatinized rice flour and wrapped inside a banana leaves, banh nam - long rectangular pieces of gelatinized rice flour, sprinkled with dried shrimp and wrapped inside a banana leaf, ban beo - a classic shrimp dish of Hue minority, cha ca - the fried fish slices, a specialty of the north, cha gio - a seasoned mixture of eggs, ground pork and sometimes crab or shrimp rolled tightly in rice paper and deep fried; соусы - nuoc nam - fish sauce; nam - wrapped shrimp pies, banh tom - shrimp cakes. Рис во Вьетнаме является ведущей сельскохозяйственной культурой. В связи с этим неслучайно, что именно во вьетнамской кухне очень много рисовых блюд и даже напитков: banh chung - a square-shaped sticky rice cake, che com - sweetened com soup; bun - a kind of rice vermicelli; can - alchohol, prepared from glutinous rice of a red-brown color. Следовательно, рис - com - green rice flakes, являющийся сельскохозяйственной культурой, относится к ботаническому полю, которое, в свою очередь, пересекается с частью кулинарных культурем. Кроме того, вьетнамцы - включают в свой рацион блюда из овощей и фруктов: mam ngu qua - tray of five fruits, hu tieu, sinh to - fruit shake, nom - salad of grated banana flower or green papaya, cucumber, carrot, lean pork and grounded peanuts, rau - cooked vegetables, che - sweet mix of anything from red beans, ice and coconut milk to corn.

Поскольку представители религиозных течений (например, буддийские монахи) строго придерживаются вегетарианской кухни, в английский язык вошла реалия, обозначающая вегетарианскую кухню, an chay, которая составляет неотъемлемую часть вьетнамской кулинарии. Наименования растений, представляющих ботаническое поле, также пересекается с кулинарными культуремами, так как они активно используются в качестве еды и при приготовлении блюд: lac - peanuts in the shell, mang - bamboo shoots, xuong song - a slim leaf several inches longwhich is used to wrap minced pork before grilling, lв dong leaves - leaves from arrowroot. Вьетнамские культуремы, относящиеся к сфере быта также частично пересекаются с полем кулинарии: quan binh dan - food shops, where a meal of pho or fried rice can be bought cheaper, com binh dan - family restaurants, proposing feature rice with any number of toppings, com- pho stalls - stall with rice and noodles, bia hoi stalls - stalls where a good bowl of pho and a glass of beer comes to less than 5 000 Р. Биологическая сфера и область медицины тоже взаимосвязаны: long nhan - a longan that has been rid of its black kernel, then dried over a fire and used as one of the tonics in the recipes of traditional medicine.

Таким образом, с точки зрения лингвокультурологии, вьетнамизмы, отражающие специфические реалии вьетнамской действительности, представляют большой интерес. Поскольку подобные слова являются единственным словесным обозначением данных явлений и предметов вьетнамской действительности, они являются своеобразными «ключами» [Томахин, 1982, C.11] при описании вьетнамской картины мира посредством английского языка, хотя вьетнамизмы являются наименее изученными иноязычными единицами английского языка на данный момент и в большинстве случаев функционируют как экзотизмы.

13. Лакуна и нулевой знак (семиотический аспект)

В языке и речи существует совокупность специфических объектов, объединенных очевидным формальным сходством - все они так или иначе что-то обозначают (обладают той или иной семантикой), но сам факт обозначения, как правило, не получает формального выражения в виде собственно материальных носителей, представленных именно в том сегменте текста, где это обозначение осуществляется. Эта особенность позволяет выстроить эти объекты в один ряд и условно считать их различными репрезентаторами категории отсутствия. Традиционно категория отсутствия чего-либо в языке или речи воспринимается теоретиками как реализующаяся в следующих единицах различных уровней, степени их сложности, особенностей экспликации и коммуникативного статуса: лакунах, морфологических нулях, паузах (пробелах), фонологических нулях и эллипсисе разных типов. Анализ этих единиц имеет почтенную лингвистическую историю [1]. Думается, что серьезного внимания заслуживает еще один способ воплощения категории отсутствия - нулевой знак, характеристики которого интересны сами по себе, а кроме того осмысления заслуживают его особенности и координация с указанным в названии понятием (равно как и с перечисленными выше), поскольку позволяют представить их под новым углом зрения.

Характеризуя нулевой знак в семиотическом аспекте, в первую очередь обратим внимание на его дифференциальные признаки, а затем укажем, каким образом он включается в совокупность формально сходных единиц. Выбор имени анализируемого объекта связан с двумя факторами: 1)Атрибут нулевой используется в семиотике и таким образом термин органически вписывается в семиотическую традицию: Нулевая денотация - ситуация, в которой какому-либо имени нельзя приписать объекта, существующего в том сегменте мира, который принято называть реальностью; например, имена мифологических персонажей. Нулевое содержание - «<…> термин может обладать и нулевым содержанием, например, круглый квадрат. Классификация непротиворечиво мыслимых предметов, называемых таким образом, оказывается пустым классом. Но многие термины - например, единорог и неразумное животное, которое смеется - обладают нулевой денотацией и нулевым содержанием; предметы, которые можно правильно поименовать таким образом, мыслимы непротиворечиво» [Льюис 2001, C.232] [2]. 2) Термин при такой номинации сохраняет высокую степень аутентичности по отношению с терминами, именующими соположенные понятия в лингвистике.

Нулевым знаком называется значимое, обретающее самостоятельную функцию и семантику отсутствие в рамках определенного текста какого-либо объекта или действия, необходимость наличия которых строго предписывается теми или иными социальными установлениями (правилами) или контекстом. Иными словами, отсутствие объекта в контексте, неотторжимой характеристикой которого он стал на протяжении определенного этапа его функционирования, в рамках которого воспринимался в качестве его обязательного компонента. При этом факт обязательности закреплен в сознании языкового коллектива, контактирующего с этим контекстом. Семантика нулевого знака может не уступать по своей роли и информативной насыщенности семантике материально выраженного знака в традиционном понимании этого слова. Нулевой знак не имеет материально выраженного означающего, но при этом передает информацию, что объединяет его с перечисленными выше единицами.

Проиллюстрируем устойчивое наличие нулевых знаков в различных семиотических системах.

Графические системы: логотип «Литературной газеты» в СССР включал в себя изображения двух профилей - Пушкина и Горького. После перестройки профиль Горького с логотипа был снят (теперь стараниями нынешнего главного редактора газеты восстановлен вновь). Отсутствие профиля Горького на логотипе газеты в последние годы было нулевым знаком с семантикой - `газета повествует о литературе, которая ушла от диктата партийной организации и функционирует вне жесткого контроля коммунистической партии'. Эта семантика не могла бы возникнуть, если бы долгая традиция восприятия логотипа не связывала ее с профилем Горького и с соответствующими идеологическими установками. Аналогично - пустое пространство в газете или журнале на месте материала, снятого цензурой.

Архитектурные системы: памятники одной политически сориентированной эпохи, сносимые во время другой. Так десятилетия Храм Христа Спасителя для москвичей, проходивших по Волхонке или близлежащему пространству, был нулевым знаком с семантикой `господство атеизма'; сейчас для некоторых, идущих теми же улицами, нулевым знаком является бассейн «Москва» с семантикой `возврат к христианским ценностям'. В архитектурном пространстве нулевые знаки активно продуцируются во время и после сноса идеологически ориентированных памятников: снесенный памятник Калинину рядом с Институтом языкознания РАН и мн. др.

Системы оповещения и сигнализации: Лорна Дун, героиня одноименного романа, в одной сложной жизненной ситуации предупреждает своего возлюбленного, напоминая ему о дереве с тремя птичьими гнездами: следи за ним, если одно из гнезд исчезнет, значит, мне нужна помощь. Отсутствие гнезда, которому заранее приписывается определенная семантика - нулевой знак. Аналогично в известной сцене из «Семнадцати мгновений весны» - наличие /отсутствие цветка на подоконнике как знак возможности/невозможности посетить явку.

Системы социально ориентированного поведения: когда в СССР пионер в школе не носил галстук, в разговорной речи подчас называемый хомутом, ошейником или тряпкой, его отсутствие было знаком неприятия идеологического диктата, мотивирующимся теми или иными причинами (аналогично с комсомольским значком). Отсутствие одежды на Э. По в известной из его биографии ситуации. Факт неподачи руки какому-нибудь негодяю (Ср.: эпизод в фильме «Осенний марафон»). Факт невставания во время исполнения государственного гимна (Ср.: рассказ на этот счет Т. И. Толстой).

Системы бытового поведения: когда вы привыкли постоянно видеть определенную девушку украшенной множеством ювелирных изделий и вдруг, однажды встретив ее, не замечаете на ней ни единого, то само отсутствие их будет нулевым знаком с семантикой `что-то случилось', более конкретное прочтение которой определяется уровнем ваших знаний об этом человеке (или его желанием прояснить ситуацию). Аналогично с косметикой.

Ситуация, в рамках которой нулевым знаком стала целая эпоха с составляющими ее событиями, персоналиями и приоритетами, фиксируется в хрестоматийных строчках Г. Иванова: «Невероятно до смешного: был целый мир, и нет его. //Вдруг ни похода ледяного, //Ни капитана Иванова, //Ну абсолютно ничего». Ничего в данном случае - имя нулевого знака (или знак знака), семантику которого раскрывает предшествующий контекст, указывающий на его двойственную природу - нет и есть одновременно [3].

Количество примеров может быть многократно увеличено. Очевидно, что необходимым условием существования нулевого знака является предшествующее замещение его позиции иным знаком и/или специальный договор об изначально приписываемом ему значении. Важно также, что являющийся исходным для нулевого знак должен быть существенно актуализирован для определенной части языкового коллектива; иными словами, он должен устойчиво замечаться и связываться с определенной информацией. При этом сам нулевой знак (как, собственно, и знак материально выраженный) функционирует в сознании языкового коллектива (или его конкретного представителя) тот промежуток времени, в течение которого для последнего актуален его денотат - исходный объект, который он замещает.

Вероятно, нулевые знаки функционируют только в языках, так или иначе обслуживающих человеческую коммуникацию. Их не следует смешивать с утвердившимся в лингвистике представлением о материально не выраженных знаках, например, отсутствием глагола-связки есть в настоящем времени в русском языке, морфемными или фонемными нулями, эллипсисом. Последние представляют собой имплицитную, опосредованную реализацию устойчиво воспроизводимых образцов (материальных единиц) в точном соответствии со свойственным им значением. По сути, в ситуациях их использования опускается означающее, а означаемое сохраняется строго в соответствии со своими исходными, то есть теми же, что и у материально выраженного варианта, характеристиками. В случае же с нулевыми знаками продуцируется новое значение, часто противоположное значению отсутствующего знака или так или иначе его трансформирующее. Также не следует смешивать нулевой знак с паузой. Отсутствие или наличие паузы само по себе может быть нулевым знаком. Например: текст без пробелов в авангардной поэзии.

Представление о контекстуально обусловленной вариативности любого знака позволяет сформулировать указанные различия следующим образом. Морфемный или фонемный нули и эллипсис - это контекстуально обусловленные варианты материально выраженных знаков, сохраняющие тождественную с ними семантику. Нулевой знак - это не вариант своего исходного образца и семантика их существенно различается, хотя в ряде случаев может иметь единые компоненты.

Используя общеязыковую метафорику, нулевой знак можно назвать призраком или фантомом исходного знака. Правомерность такой метафорической замены определяется двумя факторами. 1) Нулевой знак - нематериальный продукт исходного материального знака, возникший после полного уничтожения или исключения из контекста второго. 2) При этом нулевой знак обретает самостоятельное бытование, особое значение и сохраняет присущую знаку вообще способность воздействовать на носителей языка, но уже в рамках этого нового значения, через его посредство или с опорой на него.

В прагматическом аспекте нулевой знак играет существенную роль, обладает значительной прагматической компонентой. Он становится транслятором не столько традиции (хотя и ее тоже), сколько фиксатором изменяющейся традиции, сигнализирует носителям языка о трансформациях актуального контекста. Он становится скрепой между двумя вариантами этого контекста - тем, каковым он мог оставаться при отсутствии соответствующих изменений и тем, каковым он стал при их наличии. Скрепа при этом исполняет роль маркера, обозначающего сам факт взаимного симультанного существования возможного и реального миров.

Синтагматика нулевого знака также оказывается специфичной. Оказывается, что он входит в синтагматические взаимодействия не столько со сходными по своей природе знаками (как это происходит у знаков в традиционном понимании), сколько с актуальным контекстом традиционно понимаемых и воспринимаемых знаков, поскольку вне этого контекста он не представим. Аналогом такого синтагматического взаимодействия можно считать контактную соположенность знаков из разных семиотических систем.

При этом значительная степень обусловленности контекстом факта наличия нулевого знака является, с одной стороны, еще одной характеристикой, которая позволяет объединить перечисленные выше единицы с ним в единый ряд, а с другой - тем основанием, на котором может быть выстроен один из вариантов их типологии.

Классификация может быть осуществлена на основании критерия контекстной отнесенности, которая определяет существование той или иной из перечисленных выше единиц и сигнализирует об их наличии. Контекстная отнесенность определяет исходные точки, опора на которые эксплицирует в языковом сознании единицы, будь то сознание специалиста или рядового носителя языка. Контекстная отнесенность - это то, на основании чего восстанавливаются, выявляются, обретают статус значимых перечисленные выше единицы. В этом отношении можно сформулировать следующие характеристики:

- Фонологический нуль обретает статус самостоятельной единицы и восстанавливается в результате соотношения данного минимального контекста (в рамках слова) с иными способами его реализации в синхронии в границах одного языка.

- Морфологический нуль обретает статус самостоятельной единицы и восстанавливается в результате соотношения данного минимального контекста (в рамках слова) с иными способами его реализации в синхронии в границах одного языка.

- Пауза обретает статус самостоятельной единицы и восстанавливается в результате соотношения в рамках контекстов различной степени широты и сложности между единицами, имеющими различное материальное воплощение в синхронии в границах одного языка.

- Эллипсис обретает статус самостоятельной единицы и восстанавливается в результате соотношения между различными способами реализации одного и того же контекста в синхронии в границах одного языка.

- Нулевой знак обретает статус самостоятельной единицы и восстанавливается в результате соотношения между различными способами существования двух контекстов в диахронии в границах одного языка.

- Лакуна приобретает статус самостоятельной единицы и восстанавливается в результате соотношения между различными языками (или функциональными разновидностями одного языка) в синхронии и диахронии.

Не отрицая возможности того, что классификация единиц, в которых реализуется категория отсутствия, может быть проведена на основании ряда иных значимых критериев, отметим, что лакуна среди рассматриваемых оказывается самой сложной единицей. Ее иерархическое положение определяется количеством и характером конституэнтов. Сложность единицы, в свою очередь, прямо влияет на вероятность и адекватность ее восприятия различными представителями языкового коллектива. В качестве частного следствия этого факта можно высказать предположение о том, что некоторые оценки лакун могут быть конкретизированы и уточнены, если воспринимать их характеристики в ряду соположенных характеристик перечисленных единиц.

В частности, лакуна, как и нулевой знак, в случае ее осознанности носителем определенного языка тоже может рассматриваться в качестве скрепы между возможными языками-мирами, демонстрирующей вероятностное многообразие существующих языковых систем. В синтагматическом аспекте также можно обнаружить аналог: лакуна, как и нулевой знак, в представлении носителя языка связана с актуальным контекстом этого языка, а не с иными лакунами, то есть не со сходными, а с отличающимися единицами.

Надеемся, что актуализированная Ю. А. Сорокиным [4] необходимость рассмотрения лакун с точки зрения семиотики позволит со временем уточнить и развить сформулированные здесь положения.

Примечания

1. Укажем имена только некоторых отечественных исследователей, многоаспектно рассматривавших (и продолжающих рассматривать) перечисленные единицы в их различных проявлениях (и подчас по-разному называя их), подчеркнув, что каждый перечень фамилий необходимо заключать формулой «и многие другие». Лакунарность стала объектом научного анализа в работах Г. В. Быковой, В. Н. Рябова, Ю. А. Сорокина. Морфологические нули описывали Е. А. Земская, А. Н. Тихонов. Паузу анализировали Л. Р. Зиндер, Т. М. Николаева, Н. Д. Светозарова, Л. К. Цеплитис. Графическое воплощение паузы, то есть пробел, анализировали Б. С. Шварцкопф и А. Б. Пеньковский. Фонологические нули анализировали М. В. Панов, А. А. Реформатский. Эллипсис рассматривали В. А. Белошапкова, Ю. А. Бельчиков, Л. А. Новиков, А. П. Сковородников.

2. Льюис К. И. Модусы значения //Семиотика: Антология /Сост. Ю. С. Степанов. Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - С. 227 - 241.

3. Отметим, что, если жизнь конкретного человека воспринимать в качестве текста в строгом семиотическом смысле, то, в принципе, к числу нулевых знаков могут быть отнесены любые воспоминания этого человека об не существующих объектах. Но ответ на этот вопрос находится в ведении скорее психологов, а не семиотиков, поскольку предполагает прояснение ряда специфических вопросов, находящихся исключительно в контексте психологии. При положительном ответе можно считать, что подобно тому, как существуют общеупотребительные и индивидуальные знаки, существуют общеупотребительные и индивидуальные нулевые знаки.

4. Сорокин Ю. А. Лакуны: еще один ракурс рассмотрения //Лакуны в языке и речи: Сборник научных трудов /Под ред. проф. Ю. А. Сорокина, проф. Г. В. Быковой. - Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2003. - С. 3 - 11.

14. Из опыта составления культурологического словаря (на материале англоязычного описания русской культуры)

Развитие сопоставительных исследований на современном этапе является одной из важнейших потребностей адекватного межкультурного общения, которое может осуществляться как с помощью перевода, так и беспереводным способом, поскольку его участники - билингвы. Эффективность при этом во многом обусловлена степенью достоверности фоновых знаний коммуникантов, пониманием национально-культурной составляющей используемых номинаций.