Философские основания лингвистики

Размещено на http://www.allbest.ru/

Языкознание, лингвистика, языковедение, - наука о языке. Объектом языкознания является язык во всём объёме его свойств и функций, строение, функционирование и историческое развитие языка. Однако в качестве непосредственного предмета языкознания в различные эпохи выдвигались различные стороны объекта. С классической древности до начала XIX в. языкознание ещё не отделилось от логики, и предметом его (как части тогдашней логики и философии) считались единые общечеловеческие способы выражения мысли.

Древний этап языкознания (Древняя Греция и Древняя Индия) характеризуется господством логического направления. Анализ языка - лишь подсобное средство логики; язык рассматривается как средство формирования и выражения мысли. Первое специальное сочинение по языкознанию в европейской науке - диалог Платона (428 или 427г. до н.э. - 348 или 347г. до н.э.) «Кратил».

Диалог «Кратил» - форма спора между известными философами Кратилом и Гермогеном, которые по-разному рассматривали соотношение имени и вещи. Теорию «установления» излагает Гермоген, который не может поверить, «что правильность имени состоит в чём-либо ином, чем в договоре и соглашении»; защитником «природной» теории является Кратил, ученик Гераклита, который считает, что «у всего существующего есть правильное имя, врождённое от природы, и что не то есть имя, чем некоторые люди, условившись так называть, называют, произнося при этом частицу своей речи; но некое правильное имя врождено и эллинам, и варварам, одно и то же у всех». В качестве судьи греческий философ Сократ, который обычно выражает позицию самого автора: имена вещам дает номотет - законодатель, который должен отразить в звуках то, что предназначено природой. Наличие синонимов, слов, с идентичным или сходным значением, является, по мнению Платона, доказательством правоты Гермогена, признающего условный характер связи между именем и вещью.

Языковедческий интерес представляет также способ построения Платоном его общей философской системы (особенно в диалогах «Софист» и «Парменид»).

В диалоге «Парменид» рисуются сложнейшие отношения диалектики понятий «одного» и «другого» как условия существования высшего «образца» или «идеи», по которой строится бытие. Здесь есть свой пролог и трехчастное деление, а между второй и третьей частью даже помещается интермедия. Но все это разделение условно, чтобы выделить внутренний ход беседы и её границы. В центре диалога старец Парменид, его знаменитый ученик Зенон и двое юношей - Сократ и Аристотель (однофамилец знаменитого философа), жаждущие знания. Диалог начинается беседой Зенона и Сократа, пытливые вопросы которого и его пыл в рассуждениях восхищают Парменида. Юный Сократ представлен здесь достойным собеседником Парменида и каким-то очень взрослым и умудренным. Парменид, беседуя с ним во второй части, как с равным, благожелательно разъясняет ему своё понимание «вещи» и «идеи», частного и общего. На проницательные замечания Сократа ни Парменид, ни Зенон не досадуют, а даже переглядываются с улыбками восхищения. Но когда начинается беседа Парменида с Аристотелем, то оказывается, что этот юный собеседник нужен только для того, чтобы служить Пармениду эхом его собственных раздумий. По сути дела, это тонко продуманный диалог старика Парменида с самим собой об абсолютности и относительности единого. Аристотель - это голос, который вторит Пармениду. Но этот голос необходим, так как Парменид хочет сделать свои сложные рассуждения наиболее понятными и потому расчленяет их на всё более и более мелкие отрезки мыслей. Он продвигается вперёд, повторяет, закрепляет, резюмирует. Аристотель же подтверждает их словами: «именно так», «безусловно», «совершенно верно». Но если надо, любознательный Аристотель задаёт вопросы: «как так?», «каким образом?», «почему?», заставляя Парменида повторять и разъяснять.

Иной раз Аристотель, как эхо, буквально вторит последним словам Парменида («Не будет ли оно неподобным?» - «Конечно, неподобным». «Единое причастно к неравенству?» - «Причастно»). И этот мерно повторяющийся отголосок развёрнутой мысли Парменида фиксирует всеобщее внимание, как бы ещё раз закрепляя его именно на данном пункте.

Аристотель (384 - 322г до н.э.) в работах «Категории», «Об истолковании», «Топика» изложил цельную логико-языковую концепцию.

Десять категорий Аристотеля (сущность, количество, качество, отношение и т.д.) - не что иное, как построенный в строгой иерархии список всех форм сказуемого, которые могут встретиться в простом предложении древнегреческого языка. Основным типом суждения Аристотель считал высказывание «существительное-субъект - существительное-предикат», другие типы суждений-высказываний рассматривал как трансформации основного типа. Аристотель первым из античных мыслителей подошёл к проблеме грамматической формы, развивал учение о частях речи. Концепция Аристотеля была продолжена в европейской логике и грамматике средневековья. Некоторые грамматические термины в русской грамматике - кальки введённых им терминов.

Трактат «Об истолковании» - «Слова, выраженные звуками, суть символы представлений в душе». Представление, мысль не образует единства ни с вещью, ни со словом… представление едино для людей, говорящих на разных языках: «Подобно тому, как письмена не одни и те же у всех людей, так и слова не одни и те же. Но представления, находящиеся в душе, которых непосредственные знаки суть слова, у всех одни и те же, точно так же как и предметы, отражением которых являются представления, одни и те же». Не только связь между предметом и его именем, но также и связь между звуком и тем представлением, которому он соответствует, символична. Это подтверждается наличием у большинства слов языка нескольких значений.

В отличие от Платона и Аристотеля древнеиндийский грамматик Панини (V - IVвв. до н.э.) рассматривал язык как таковой, притом гл. обр. в формальном отношении. Его нормативная грамматика «Аштадхьяи» («Восьмикнижие») исчерпывающе описывает фонетику, морфологию, морфонологию, словообразование и элементы синтаксиса древнеиндийского языка. Панини впервые и лингвистически точно ввёл понятия порождения, морфонологии, нулевого элемента; он первым стал пользоваться условным символическим языком описания. Сочинение Панини возникло в русле богатейшей индийской традиции и, в свою очередь, оказало влияние на формирование последующих индийских школ (Чандрагомин, Нагеша Бхатта, Каунда Бхатта, Катйайана, Патанджали, Бхартрихари и др.), а позднее и на языкознание в целом (в XIX в.).

Стоики (начиная с Древней Стои III - II вв. до н.э. - Зенон, Клеанф, Хрисипп и др.) считали, что язык - средство обнаружения разума. «Признание внутренней связи между звуком и значением - роль этимологии» (Хрисипп). Стоики утверждали, что три элемента между собой сопряжены - обозначаемое (смысл), обозначающее (звуки) и объект. Две вещи телесны, именно звук и объект, одна - бестелесная, именно обозначаемая вещь, и это есть высказываемое. Теория обозначаемого - «лектон» - элемент, представляющий собой предмет осмысленного высказывания, который не сводится ни к физической вещи, ни к словесным звукам. Это и нечто среднее между объектом и субъектом; это «умопостигаемо данный предмет высказывания и понимания». Только при помощи «лектона» происходит понимание и обозначение предметов. «Лектон» является собственно языковым феноменом; оно существует лишь в языке, и через него осуществляется связь между миром мысли и миром вещей. Стоики различали полный, или совершенный, «лектон» и неполный, частичный. В своих ономасиологических воззрениях стоики исходили не из имени, как это делали Платон и Аристотель, а из высказывания, предложения, в котором абстрактное «лектон» получало конкретное и полное выражение. Учение об аномалии - развитие теории номинации. Аномалия - несоответствие между вещью и обозначающим её именем. Аномалисты объясняли эти отклонения «природным», не зависящим от человека, возникновением имён. Стоики заложили основы учения о семантическом синтаксисе, закончили классификацию частей речи.

Значение учения стоиков для современного языкознания - постановка проблемы номинации не в узком плане предметной соотнесённости имени, а комплексно, как обозначение явлений окружающего мира посредством высказывания, предложения и текста.

В IV в. до н.э. существовала Александрийская школа - тексты Дионисия Фракийского, Дионисия Галикарнасского и Апполония Дискола. В противовес философскому учению об аномалии - тезис об «аналогии», или единообразии, как господствующем принципе формирования языка. Сторонники «договорной» теории происхождения языка.

В XII в. Абеляром была выдвинута следующая идея: имя выражает сущность обозначаемого им предмета, структура речи отражает структуру мысли. В основу теории значения предложения было положено понятие диктума (лат. Dictum), предложения обозначают не предметы, а состояния предметов. Диктум как объективная часть значения предложения соотносится с модусом - операцией, производимой мыслящим субъектом.

Рене Декарт (XVII в.) занимался анализом отношения языка к внешнему миру в «логическом» направлении языка. Данный анализ исходит из допущения о том, что наше знание, выражаемое средствами языка, есть знание о внешнем мире, трансцендентном по отношению к этому знанию и языку. Отношение языка к сознанию играет здесь подчинённую роль: от «лектона» стоиков до «знака» Локка элементы языка полагаются аналогами элементов сознания. Анализ языка выступает на этом этапе одним из средств логики; язык рассматривается как средство формирования и выражения мысли, как данная и неизменная система средств общения.

Заложенное Декартом различие естественных наук и философии было реализовано только Кантом. Постановка вопроса об отделении философии от науки стала возможной благодаря представлению, согласно которому главной областью философии является «теория познания», или эпистемология - теория отличная от наук, потому что она была их основанием. Кант определил то направление исследований, согласно которому в центре находится вопрос о том, как возникает и организуется наше знание. Таким образом, Кант трансформировал старое представление философии в понятие «наиболее базисной» дисциплины - дисциплины оснований. Разум признаётся активным на всём протяжении процесса познания.

Также Рене Декарт выступал за создание искусственного идеального языка, затем об этом писал Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716). Было создано около 600 проектов искусственных языков, среди них широкое распространение имели воляпюк, идо, эсперанто. Отказ от национального своеобразия, стремление к «упорядочиванию» грамматики, однозначному соответствию между значением и средством его выражения - общие черты таких искусственных языков. На эсперанто, созданном в 1887 году Людвигом Заменгофом в Варшаве, выходят сотни журналов, разнообразная литература; количество членов кружков достигает 7 миллионов. Корни слов взяты из романских и германских языков. Современные словари включают 25 тысяч корней. Грамматика включает всего 16 основных правил типа окончание -о у существительных любого рода, окончание прилагательных -а, обозначение женского пола с помощью суффикса -in-, значения падежей передаются предлогами, кроме значения прямого объекта.

Логическое направление в языкознании получило завершение в логике и грамматике Пор-Рояля во Франции во второй половине XVII в. и существовало вплоть до XIX в. Учёные древности исходили из форм родного языка (древнегреческий или древнеиндийский), учёные Пор-Рояля стали считать логические формы языка, установленные ещё на греко-латинском материале, - понятие, суждение и девять частей речи - универсальными формами всех языков. Грамматические категории любого языка рассматривались как проявление категорий. Отступление от логической правильности объявлялось ошибкой употребления как проявление несовершенства разума. Основа - философия Декарта, связь между грамматикой и логикой, понятие должно соотноситься со словом, предложение с суждением и умозаключением. За пределами логической схемы оказывались языковые средства выражения чувств, эмоций, побуждений, волеизъявлений (восклицательные и вопросительные предложения). В дальнейшем на тех же принципах были созданы «Пространная немецкая грамматика» К. Ф. Беккера (1836 г.), основанная на логических категориях Гегеля, и «Историческая грамматика русского языка» Ф. И. Буслаева (1858 г.).

В рамках логического направления был сделан важный шаг к познанию языка как универсальной принадлежности человека. Однако национально-исторические различия языков мира при этом игнорировались.

И. Гердер и В. фон Гумбольдт подчёркивапи, что язык есть прежде всего «созидающий процесс», а не только результат этого процесса. Положение Гумбольдта о том, что язык есть не продукт деятельности, а сама деятельность, было направлено против представлений о языке как о механизме и имело своей целью привлечь исследователей к изучению творческого характера этой деятельности. Гумбольдт рассматривал каждый язык как самодовлеющую систему, не готовую, а вечно и непрерывно создаваемую, как деятельность, выражающую «глубинный дух народа».

Одним из важнейших следствий такого подхода оказалось осознание того факта, что каждый язык имеет свои особенности, отличающие его от других языков, и эти особенности познаются в сравнении. Это привело к возникновению сравнительно-исторического языкознания, а в дальнейшем структурной лингвистики, редуцировавшей представления о языковых универсалиях до минимума и акцентировавшей внимание на описании наблюдаемых в языке форм с целью вывода частных категорий и классов для каждого конкретного языка.

Другим важным следствием динамического подхода стало усвоение системных представлений, согласно которым подлинной и основной реальностью выступает не отдельный факт какого-либо языка, а язык как система, каждый элемент которой существует лишь в силу его отношений к другим элементам в составе системы. Эти представления стали основополагающими для идентификации лингвистики как научной дисциплины, а наиболее последовательное их развитие приводит к формированию структурализма - сначала как направления собственно лингвистических, а затем и общесемиотических и общефилософских исследований.

Соответственно, по-иному стали изучаться связи языка с коллективным и индивидуальным сознанием. Герменевтика, сложившаяся как общая теория интерпретации, впоследствии трансформируется в собственно философское учение феноменологии: сознание понимается как поле значений, открытых для интерпретации, и это поле имеет выражено системный характер. Поэтому герменевтика сегодня находит множество точек соприкосновения с семиотикой, развивающейся без особых контактов с аналитической философией, но смыкающейся с лингвистикой и более широкими структуралистскими исследованиями.

В. фон Гумбольдт выделил три способа обозначения понятий (способы словообразования) при номинации.

Первый, живописный, грубый, постепенно утрачивающийся в ходе развития и совершенствования языка способ - звукоподражание: подобно картине, изображающей зрительный образ предмета, язык воссоздаёт его слуховой образ.

Второй способ основан на передаче внутреннего свойства предмета теми звуками, которые рождаются в душе под впечатлением этого предмета, - отсюда проявление сходства обозначений одних и тех же понятий в разных языках.

Третий способ - аналогический - основывается на сходстве звуков в соответствии с родством обозначаемых понятий и признаётся самым распространённым («аналогия понятий и звуков в их собственных сферах проводится так, что достигается их полная гармония»).

«Активистский» эпистемологический подход был далее развит неокантианцами: согласно ему, разум активен в восприятии на всех уровнях. У неокантианцев появляются идеи множественности миров, креативной силы понимания и формообразующей функции символов. Пространство и время перестают быть созерцаниями, как у Канта, и превращаются в понятия. Появляется единый «мир культуры», а идеи разума становятся конститутивными, т. е. созидающими мир принципами.

У Э. Кассирера появляются понятия «символических функций» (конститутивных принципов) и «символических форм» - разнообразных сфер культуры (язык, религия, искусство, наука), не сводимых друг к другу.

Символическая форма - метафорическое представление перехода от мира выражения к чистому познанию. Кассирер заключил, что человек по существу характеризуется своей уникальной способностью использовать символические формы языка и науки как средства структурирования своего опыта и таким образом понимания как себя самого, так и мира природы. Язык здесь является символической системой, использующей конструирование символических форм для того, чтобы понять мир природы. Теория языка как символической системы подразумевает указание на объектно-ориентированные характеристики используемого способа репрезентации. Язык не может рассматриваться как копия вещей, но представляет собой условие наших понятий о вещах; он - предпосылка нашего представления об эмпирических объектах, нашего понятия о том, что мы называем «внешний мир».

Непосредственно к неокантианскому пафосу Кассирера возводит свою позицию Нельсон Гудмен: согласно ему, вообще не существует такой вещи, как неструктурированные, абсолютно непосредственные сенсорные «данные», свободные от классификации. Согласно Гудмену, действительность не скрыта от нас, однако систематически постигать её можно не только одним способом, но множеством способов.

По замечанию Г. Кюнга, «современная аналитическая философия по большей части просто пользовалась следствиями из открытия Гудмена». Однако ещё одним источником критики «картезианского мифа» стала программа логического анализа языка, в которой вопросы о содержании сознания и о возможности познания связывались с вопросом о правилах языка. Если истина - в соответствие мысли своему объекту, то мы не в состоянии истинно помыслить нечто без отсылки к миру, внешнему по отношению к сознанию.

По мнению Д. Ф. Пирса, язык, знак которого функционирует по такому принципу истинности, будет феноменалистским языком - в противовес феноменологическому языку, не ставящему вопроса о наличии у предмета мысли самостоятельного бытия, не зависящего от человеческого мышления.

С начала XIX в. формируется сравнительно-историческое языкознание, которое основывается на следующих принципах:

1) каждый язык имеет свои особенности, отличающие его от других языков;

2) эти особенности познаются в сравнении;

3) сравнение обнаруживает у некоторых языков родство; родственные языки группируются в языковые семьи (например, в индоевропейскую семью языков входят славянские языки - русский, украинский, белорусский, чешский, болгарский и т.д.);

4) различие родственных языков может быть объяснено только их непрерывным историческим изменением, что признаётся важнейшим свойством всякого языка;

5) звуки изменяются быстрее других элементов; их преобразование в пределах одной семьи строго закономерно; основные элементы языка (корни слов, флексии и аффексы) сохраняют устойчивость на протяжении тысячелетий.

Первые идеи сравнительно-исторического языкознания были сформулированы датским языковедом Р. К. Раском (1818) и немецким лингвистом Ф. Боппом (1816), в России - А. Х. Востоковым.

В начале XX в. возникло новое направление - структурная лингвистика (лингвистический структурализм) с появлением книги Ф. де Соссюра «Курс общей лингвистики», в которой разработана концепция выделения речевой деятельности как поле действия оппозиции «язык - речь». Это направление начало складываться в общем русле структурализма, охватившего разные области: психологию, теорию литературы и искусства и др.

Исследование закономерностей реальных исторических языков с их сложной структурой, включающей в себя исторически сложившиеся противоречия, было поставлено как научная задача на основе марксистской философии в марксистском языкознании, которое стало развиваться в СССР после Октябрьской революции 1917г.

Основу теории марксистского языкознания составляют положения о становлении языка в процессе социализации и общественной трудовой практики первобытного человека (Ф. Энгельс); о языке как непосредственной действительности сознания, реализующейся в социальном общении (К. Маркс и Ф. Энгельс); об отражении объективной действительности в сознании человека и содержании языковых форм (теория отражения В. И. Ленина). Советские учёные-марксисты стремились создавать его как синтез достижений предшествующих и современных школ с одновременных преодолением их недостатков. Этому способствовали исключительно благоприятные условия: в области материала - разнообразие языковых типов и семей, развитие национальных культур и языков, создание письменностей для бесписьменных языков (т.н. языковое строительство); в сфере теории - материалистические тенденции русского языкознания XIX в., в особенности казанской школы, и, самое главное, основные философские положения марксизма-ленинизма, что позволяло, в частности, воспринимать достижения различных методик и методов при сохранении примата марксистской методологии.

В 1920 - 1940-е гг. Э. Сепир и Б. Ли Уорф выдвинули гипотезу лингвистической относительности (с учётом субъективного фактора), согласно которой реальность опосредована языком. Э. Сепир считал, что люди живут не только в объективном мире вещей и не только в мире общественной деятельности, как это обычно полагают; они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества.

В 40-е годы начинается развитие аналитической философии - семантическая логика (Г. Фреге, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, Р. Карнап). Задача аналитической философии - построить идеальный язык, довести его до совершенства языка логических символов.

В области логической семантики была разработана теория знаков Готтлоба Фреге, разграничение денотата, десигната; семантика возможных миров. Теория модальности об алетических, деонтических, аксиологических типах модальности. Разграничение референции в языке и референции в речи. Г. Фреге - о разграничении мысли и акта её утверждения говорящим, что способствовало формированию идей прагматики. Он выделил в высказывании объективную семантическую константу (диктум) и субъективную семантическую константу, выражающую отношение говорящего к предмету речи (модус). Также Г. Фреге считал, что критерий «истинный» или «ложный» - оценка высказывания только без учёта фигуры говорящего.

Л. Витгенштейн, Дж. Остин, считали, что большинство высказываний в естественной речевой деятельности вообще не могут быть верифицированы, так как не соотносятся ни с истиной, ни с ложью. Их идеи - отход от формальной логики, поиск новых путей описания естественного языка. В философии постмодернизма каждое высказывание амбивалентно: оно и истинно, и ложно в зависимости от того, кто и при каких обстоятельствах его высказывает.

Людвиг Витгенштейн (критика «Логико-философского трактата», работа «Философские исследования») - широкое понимание контекста, включающего «фоновые знания о мире», организованного посредством «фреймов», «сценариев», хранящихся в памяти индивида (историко-культурный, психологический, социальный и др. аспекты), учёт индивидуального когнитивного состояния.

Язык, о котором идёт речь в «Трактате» Витгенштейна, является феноменологическим в наиболее общем смысле, полагающем, что язык имеет дело с некоторыми данностями, «объектами знакомства», но не касающемся их онтологического статуса. Впоследствии Витгенштейн отказывается от своей программы перевода фактуальных предложений на феноменологический язык, поскольку, во-первых, вообще отказывается от идеи перевода на некоторый базовый язык, а, во-вторых, его внимание привлекает идея феноменалистского языка - чисто сенсорного, фиксирующего эмпирические ощущения языка, заключающего о независимых объектах. Именно от такого типа языка он впоследствии отказывается как от невозможного в «Философских исследованиях». Таким образом, эволюция, проделанная сторонниками логического анализа языка вместе с Витгенштейном, - это путь к различным вариантам абстракции «обыденного языка», интерпретируемой с различной степенью физикализма.

На первый план в философии языка окончательно выходит проблема значения, и именно этот факт объединяет её с логикой, но он же и предоставляет философии языка самостоятельную, ни к чему не редуцируемую концептуальную область, в которой впоследствии располагаются прагматические, бихевиористские, аналитические теории значения, являющиеся следствиями из концепции значения как употребления.

После «Философских исследований» считается общепризнанным, что значение слов определено как дискурсом, так и ситуацией, что предложения могут иметь больше чем одно значение.

Дж. Остин занималась детальным анализом фактического употребления естественного разговорного языка - узкое понимание контекста; была разработана теория речевых актов, соотношение слова и дела.

В работе Дж. Остин «How to do things with words» («Как манипулировать вещами при помощи слов») слово выступает как действие. Развитие идей аналитической философии - теория речевых актов. Понятие истинности и ложности для речевых актов заменяется понятиями успешности и неуспешности. В речевом акте реализуются утверждение, приказ, требование, догадка и опровержение, просьба, возражение, предсказание, обещание, призыв, рассуждение, объяснение, оскорбление, вывод, умозаключение, предположение, обобщение, ответ на реплику собеседника и другие установки со стороны говорящего.

Формирование с помощью языка знаний об объективной действительности происходит с помощью кумулятивной функции языка (отражение, фиксация и сохранение в языковых единицах информации о постигаемой человеком действительности), что стало предметом особой науки - когнитологии (Cognitive science) - науки, которая изучает получение, обработку, хранение, использование, накопление, организацию знания. Поведение человека детерминировано его знаниями; фреймы как пакеты информации, позволяющие многообразие ситуаций сводить к стандартному набору схем поведения.

Н. Хомский разработал когнитивный подход к языку.

Н. Хомским была предпринята попытка реализовать в специальной лингвистической теории конструктивные методологические принципы, почерпнутые у Куайна и Гудмена. В инициированном таким образом генеративном направлении понятие трансформации играет в модели описания языка центральную роль. Трансформация понимается прежде всего как констатация структурных отношений между парой конструкций, при которой сами эти отношения рассматриваются как если бы они были процессуальными (as though it were a process). Лингвистическая интерпретация процесса интендирования референта будет выглядеть здесь следующим образом. Ясно, что констатация подобных структурных отношений может быть процессуальной лишь тогда, когда трансформационное правило фиксирует все операции, необходимые для превращения одной конструкции в другую. Тогда, если признать трансформацию частью деривационного процесса, лингвистическая сущность которого состоит в последовательном изменении значения через последовательные изменения формы, то трансформационное правило не может быть исключительно правилом формального или структурного преобразования одних единиц в другие и должно соотносить эти последние с наступающими изменениями в значении.

В 50 - 70-е годы присутствовал интерес к проблемам функционирования языка (прагматическое направление). Была важна роль идей «позднего» Витгенштейна («Логико-философский трактат», «Философские заметки» - 1953 г.). Критика «Логико-философского трактата» - анализ реального «неочищенного» языка, роль субъективных факторов в изучении языка. Именно субъективные факторы - в центре теории «позднего» Витгенштейна. Необходимость учёта не только внутриязыкового контекста, но и внеязыковой ситуации, которую образует вся система человеческой деятельности, в этой системе язык - только один из элементов. Формируется концепция значения как употребления, что положило основу прагматики. Задача лингвистической прагматики - обнаружение необходимых и достаточных условий для успешного осуществления речевого акта при выражении пропозициональной установки участников коммуникации.

Спор о возможности познания действительности, начиная с Декарта и кончая XIX - XX вв., носил отпечаток парадигматической противопоставленности реализма и анти-реализма. Главных позиций было три:

а) реализм: существует независимый от человеческого сознания внешний мир, и мы можем раскрывать его существование и его устройство;

б) позиция Канта: существует «вещь в себе», но она для нас непознаваема;

в) анти-реализм: допущение действительности, существующей независимо от нашего сознания, бессмысленно.

Ядро, общее для всех трёх позиций, заключалось в убеждении, что мы можем непосредственно познавать лишь нас самих и наши собственные идеи.

Сегодня философы-профессионалы называют подобные убеждения «картезианским репрезентационизмом», который, по мнению Г. Кюнга, практически повсеместно отброшен. Для философии языка это означает признание недостаточности традиционного допущения о том, что мы имеем дело с языковыми выражениями таким образом, что они указывают нам на определённые положения дел, события, факты, ситуации, независимые от самих языковых выражений и являющиеся «данными» заранее.

Этой парадигме противостоит конструктивистская, для которой характерны отклонение понятия «данного», отказ от проведения различия между восприятием и осмыслением, от априорности в пользу изменённого взгляда на последовательность обоснования, акцент на прагматических соображениях в выборе теории и т.д.

Правильность последовательности обоснования может пониматься как правильность алгоритма и как правильность усмотрения. Смыслы могут быть конституированы правильно в том отношении, что последовательность шагов, необходимых для выполнения этой операции может быть задана для воспроизведения.

Соответствующее эпистемологическое допущение является, возможно, одним из важнейших следствий «лингвистического поворота» в философии XX в.. Так, согласно Рорти, обоснованность чьих-либо полаганий нельзя определить, исследуя отношения между идеями и их объектами. Оправдание, обоснованность полаганий - социальный процесс, посредством которого мы пробуем убедить друг друга в том, что мы полагаем. Мы понимаем природу знания, когда мы понимаем, какое значение знание имеет для обоснования наших полаганий, а не для всё более и более точного представления действительности.

Отсюда становится ясной эпистемологическая значимость конструктивных систем для обоснования употребления языка. Она состоит прежде всего в выявлении совокупности взаимоотношений между различными частями концептуального аппарата. Фундаменталистская репрезентационистская метафора заменена в них Куайновой сетью полаганий. После установления общей связности и внутренней непротиворечивости системы следующим этапом является выявление согласуемости различных систем, т.е., применительно к лингвистическим ситуациям, интерсубъективной аутентичности значений, возможности одинаковой идентификации референтов всеми членами языкового сообщества. В этом смысле обладать знанием о предмете означает иметь возможность дать то или иное его описание, позволяя нам считать знание тем, «что лучше может быть полагаемым», но не «точной репрезентацией реальности». Философия языка, таким образом, предоставляет наиболее непосредственные основания для общефилософских построений.

Итак, взаимные влияния различных абстракций языка, используемых в различных видах теорий, оказываются взаимно плодотворными. Но наиболее продуктивным среди них стало влияние динамических представлений. Взаимоотношения лингвистической и философской абстракций проходят как бы два витка. Кантовский синтез и поэтические интуиции Гумбольдта сформировали лингвистическую абстракцию, которая оказала влияние на все остальные, чтобы затем вновь испытать влияние философской абстракции уже по новым, конструктивистским основаниям. При этом философская абстракция языка оказывается неразрывно связано с основными темами и движениями философии в целом.

языкознание высказывание гумбольдт

Размещено на Allbest.ru