Деятельность стран Латинской Америки на афро-азиатском направлении

Говоря об истории и потенциале развития отношений государств Латинской Америки с развивающимися странами Азии и Африки, следует выделить ряд их наиболее характерных признаков, которые, на наш взгляд, будут с теми или иными модификациями сохранять свою актуальность и впредь.

Это, во-первых, их нетрадиционность, обусловленная естественной географической удаленностью. Во-вторых, как следствие этой удаленности их «селективность», когда лишь наиболее крупным и экономически развитым странам Латинской Америки, с одной стороны, Азии и Африки, с другой, оказывалось по силам поддерживать между собой достаточно активный диалог по экономическим и политическим вопросам и вопросам безопасности. В третьих, это то, что страны Азии, Африки и Латинской Америки (за исключением лишь очень немногих) занимали до самого последнего времени периферийное положение в «большой» мировой политике. В качестве же общего «знаменателя» таких отношений следует выделить наличие большого потенциала для сотрудничества во всех областях, который по мере развития трансрегиональных отношений в глобализирующемся мире будет, очевидно, постоянно увеличиваться.

История отношений между латиноамериканскими и афроазиатскими странами в силу их географической удаленности и традиционной периферийности на политической карте мира была, разумеется, не так богата, как, например, история отношений государств Латинской Америки с США или же со странами Западной Европы. Однако, на наш взгляд, именно эта пе- риферийность зачастую способствовала установлению политических контактов между ними.

Первый удачный пример трансконтинентального многостороннего политического взаимодействия имел место в 1907 г. Он совпал с первым самостоятельным выходом государств Латинской Америки на международную арену. Это произошло на 2-й Гаагской конференции мира, когда страны региона во главе с Бразилией, озабоченные сохранением принципа равенства в международных делах, встретили поддержку немногих формально независимых азиатских государств. Благодаря общим усилиям делегатов Бразилии, Китая, Сиама и Персии, принцип равенства тогда удалось отстоять.

Связи между крупнейшими государствами латиноамериканского и азиатского континентов на двустороннем уровне существовали и ранее. Начало дипломатических отношений Китая со странами Латинской Америки положено еще в 70-е годы XIX в. Большая часть трансконтинентальных контактов в ту пору осуществлялась, однако, за пределами официальных отношений и была во многом связана с эмиграцией из азиатских стран в Латинскую Америку. Первым поставщиком рабочей силы стал Китай. Затем лидерство перешло к арабским странам, в основном Сирии и Ливану. Крупнейшими мусульманскими диаспорами в Латинской Америке к настоящему времени являются бразильская (1,8 млн человек) и аргентинская (550 тыс. человек). Однако наиболее сильны политические и экономические позиции выходцев с арабского Востока в Эквадоре, они дали нескольких президентов этой страны. Потомки жителей Южной Азии составляют значительную часть населения отдельных карибских государств. В Гайане свыше 40% его приходится на индийцев, чьи предки были законтрактованы для работы на сахарных плантациях. В Тринидаде и Тобаго доля индийцев также превышает 40% от общей численности жи тел ей. В Суринаме выходцы из Индии и индонезийской Явы составляют более половины населения.

Следует согласиться с мнением бразильских ученых - авторов монографии «Азия - Латинская Америка - Бразилия. Конструирование партнерства» о том, что отношения между Бразилией, Мексикой, Перу, Аргентиной, Чили и немногими независимыми странами Азии «исторически осуществлялись в основном через посредничество великих держав» и диктовались их стратегическими интересами. Исключением, на наш взгляд, можно считать период 1908-1912 гг., когда после 2-й Гаагской конференции крупнейшая страна латиноамериканского региона попыталась проводить внешнюю политику, в чем-то копировавшую политику «великих держав». В тот период ей были открыты, например, миссии в Китае и Османской империи.

Недолгое пребывание латиноамериканских государств в Лиге Наций в 20 - 30-е годы было ознаменовано проявлением спорадических элементов взаимодействия с немногими представленными там афро-азиатскими странами (совместное осуждение агрессии Италии против Абиссинии и Японии против Китая). Это позволило констатировать наличие у них общих подходов к мировой политике, основанных на принципах равенства, невмешательства, неприменения силы и угрозы силой.

Присутствие таких общих подходов стало заявлять о себе в полный голос только начиная с 60-х годов, которые были отмечены ростом национально-освободительного, антиколониального движения в странах Азии и Африки. Оно было связано с появлением на политической карте мира новых независимых государств, а в Латинской Америке - с ростом национального самосознания ее народов, наиболее ярким выражением которого стала Кубинская революция. В ООН страны Латинской Америки выступали последовательными сторонниками всех резолюций, осуждавших колониализм и расовую дискриминацию, что позволило им заложить хороший идейно-правовой фундамент под начавшуюся вскоре активизацию политических и торгово-экономических контактов с молодыми государствами Азии и Африки. Наибольшую активность на африканском направлении в 70-е годы начали проявлять две страны латиноамериканского региона - Куба и Бразилия.

Важным стимулом для усиления сотрудничества между латиноамериканскими и афро-азиатскими странами в это десятилетие стало совместное отстаивание ими принципов «нового экономического порядка» в ЮНКТАД и Группе 77, а также в рамках диалога «Север - Юг», борьба за принятие в ООН «Хартии экономических прав и обязанности государств», «Кодекса поведения» ТНК, выработку определения «экономическая агрессия» и т.д. Эта активность дополнялась в тот период участием ряда государств региона в Движении неприсоединения (Куба, Аргентина, Панама, Перу, Колумбия и др.), где они вместе с афро-азиатскими странами отстаивали принципы мирного сосуществования и разрядки напряженности, невмешательства во внутренние дела, ограничения гонки вооружений и переключения высвобождающихся средств на нужды экономического развития.

Экономическая составляющая отношений Латинской Америки со странами Азии и Африки начала серьезно заявлять о себе только с середины 70-х годов в связи с резким ростом цен на нефть, усилением международного влияния ОПЕК и других всемирных объединений экспортеров сырьевых товаров. Бурное экономическое развитие стран Восточной Азии и вывело их в 80-е годы в разряд важных внешнеэкономических партнеров такой страны, как Чили. Успешный пример сотрудничества Чили с Японией, Китаем, Южной Кореей, Тайванем и Сингапуром стал «заразителен» и для других латиноамериканских государств. Начиная с 90-х годов новое, тихоокеанское направление политического и экономического сотрудничества все более оттесняет на второй план начавшиеся раньше отношения с более традиционными партнерами развивающегося мира в Африке и на Ближнем Востоке.

Линия латиноамериканских стран на трансконтинентальное сотрудничество все более усиливается в связи с беспрецедентным ростом экономик Китая и Индии и выходом из затяжного кризиса экономики ЮАР. Это обстоятельство вкупе с происходящими в мире серьезными политическими подвижками предопределило то, что начиная с 2003 г. вновь возобновился интерес крупнейшей страны региона - Бразилии к проведению активной афро-азиатской политики, «угасшей» было в начале 90-х годов. Ряд латиноамериканских интеграционных объединений и в первую очередь Меркосур в составе Аргентины, Бразилии, Парагвая и Уругвая, коллективная дипломатия которых до недавнего времени ограничивалась соседними странами, США и Западной Европой, в последние годы все большее внимание уделяют развитию многостороннего политического и экономического сотрудничества на азиатском и африканском направлениях.

Как представляется, при всей экономической выгоде, которую приносит и наверняка будет приносить странам Латинской Америки развитие торгово-экономического сотрудничества с развивающимися афро-азиатскими странами, его главная цель носит, в конечном счете, все же политически обусловленный характер. Диверсификация связей за пределами традиционных для стран Латинской Америки рынков США и стран Западной Европы необходима им прежде всего в целях обеспечения своей экономической безопасности в глобализирующемся мире, которая является залогом укрепления их экономического и политического суверенитета. Эволюция мотивации этих связей во второй половине XX в. прослеживается, на наш взгляд, достаточно четко: от геополитической, идеологической и даже военной до подчеркнуто экономической, но скрывающей за собой политическую подоплеку.

Важное значение, с точки зрения оценки состояния и перспектив развития трансконтинентального сотрудничества, имеет тщательный учет и анализ многосторонних факторов, лежащих в его основе. В этой связи особый интерес, проявленный в 70-е годы двумя латиноамериканскими странами - Бразилией и Кубой к афро-азиатскому региону, был симптоматичен. В обоих случаях он оказался связан с необходимостью преодоления международной изоляции и укрепления международных позиций как той, так и другой страны за счет усиления их проекции на другие регионы, т.е. в первую очередь с геополитическим фактором.

Африканская политика Кубы в этой связи представлялась вполне понятной. После потери ею уверенности в том, что Советский Союз будет готов защищать ее «социалистические завоевания» даже ценой третьей мировой войны (после «Кариб- ского кризиса» 1962 г.), геополитический фактор проявил себя с наибольшей силой. Неудача с созданием «пояса безопасности» по периметру своих границ в Латинской Америке подтолкнула Кубу к поддержке, в том числе и вооруженной, «социалистических» движений и правительств ряда стран Африки и Азии, занимающих географически выгодное положение в своих регионах. При этом Куба действовала во многом независимо от своего экономического донора и политического покровителя - Советского Союза2.

В результате вооруженной поддержки Кубой движений МПЛА в Анголе и ФРЕЛИМО в Мозамбике в 1974-1977 гг., участия кубинских добровольцев на стороне «социалистической» Эфиопии в ее войне с Сомали из-за провинции Огаден в 1978 г., политическое влияние этой небольшой, экономически зависимой страны в некоторых государствах Африки (к перечисленным следует добавить Гвинею, Гвинею-Бисау, Народную Республику Конго) и Ближнего Востока (Алжир, Южный Йемен) оказалось непропорционально высоким. В начале 80-х годов в 17 африканских странах находилось 65 тыс. кубинских солдат, военных и гражданских специалистов, на их содержание тратилось 11% годового бюджета Кубы3. Отсутствие реальной экономической основы для такого влияния обильно компенсировалось гуманитарной и военной помощью со стороны Кубы и ее мощным идеологическим воздействием. Гавана по максимуму использовала в своей афро-азиатской политике «третьемирскую» идеологию в ее «некапиталистическом» варианте, а также тот факт, что ее войскам удалось остановить в 1975 г. агрессию ЮАР - государства, которое политика расовой сегрегации сделало изгоем на африканском континенте.

Идеологический фактор подкреплялся довольно мощным культурно-этническим, когда элементы расовой и культурнорелигиозной общности кубинцев и африканцев представлялись в качестве долгосрочной основы развития межгосударственного сотрудничества и взаимопомощи.

О преобладании в 70-80-е годы политико-идеологического подхода и в области хозяйственных связей лучше всего свидетельствует тот факт, что экономическое и техническое содействие со стороны Кубы подавляющему большинству стран «социалистической ориентации» оказывалось на безвозмездной основе. Прежде всего это относилось к сотрудничеству в социальной сфере, уровень которого в отношениях с отдельными странами был весьма высок. Так, в Эфиопии на 125 местных врачей приходилось 150 кубинских, в Гвинее-Бисау кубинские медики обеспечивали 40% всех консультаций . Лишь в ограниченном числе государств-экспортеров нефти - Алжире, Анголе, Ливии, а также Ираке и Иране на Ближнем Востоке строительные услуги кубинских организаций по сооружению шоссейных дорог, мостов, школ, больниц, жилых домов и других объектов оплачивались принимающей стороной.

Крах «реального социализма», уход Советского Союза с Кубы в 1990-1991 гг. и последующий распад СССР показали всю эфемерность построения геополитических схем какого бы то ни было рода, не подкрепленных солидной экономической основой. Отсутствие ее в настоящем и будущем говорит о том, что «расцвет» африканской политики Кубы в 70-80-е годы был не более чем историческим эпизодом, вероятность повторения которого ничтожно мала.

С середины 90-х годов кубинское руководство предпринимает шаги по переводу отношений с африканскими, ближневосточными и азиатскими странами на коммерческую основу и внедрение в них рыночных инструментов. С ними, в частности, подписано 15 соглашений о взаимном поощрении и защите инвестиций. Однако эти меры пока принесли ограниченные результаты. Доля африканских стран в кубинском товарообороте, составлявшая в первой половине 90-х годов 5%, упала в 2000 г. до 0,5%. Правда, в 2006 г. она вновь возросла до 2%, а объем взаимного оборота за указанные годы увеличился в 6 раз. Однако столь значительный рост обусловлен почти исключительно закупками нефти в Алжире, на который в 2006 г. пришлось 93% торговли со всеми африканскими странами5.

Вместе с тем в последние годы Кубе удалось не только восстановить масштабы содействия в социальной сфере, но и превзойти показатели двадцатилетней давности. В частности, 2 тыс. студентов из 44 африканских государств проходят обучение в учебных заведениях Кубы. Такое же количество кубинских медиков работает в 17 странах Тропической Африки6. В значительных объемах оказывается медицинская помощь и азиатским странам, отношения Кубы с которыми до недавнего времени были чрезвычайно ограниченными. Так, после землетрясения в ноябре 2005 г. в Пакистане туда было командировано 2,4 тыс. кубинских медиков, развернувших в пострадавших районах 32 полевых госпиталя, переданных в качестве дара пакистанской стороне после завершения миссии. Кроме того, Пакистану предоставлена 1 тыс. стипендий для обучения на Кубе студентов по медицинским специальностям7. В Индонезии кубинские медики приступили к работе после разрушительного цунами конца 2004 г. Контингент был увеличен после землетрясения, обрушившегося на Яву весной 2006 г. Таким образом, имел место резкий поворот в стратегии взаимодействия Кубы с развивающимися странами Азии и Африки. От базировавшегося прежде всего на идеологических и геостратегических соображениях сотрудничества с ограниченным числом идейно близких стран, в котором была высока роль военной составляющей, она перешла к отношениям, где преобладает содействие в решении социальных проблем вне зависимости от политической ориентации партнеров.

Иной характер носила активизация африканской политики Бразилии, которая происходила примерно в те же годы. Усиление национализма во внешней политике военных правительств (начиная, примерно, с 1967 г.), последовавшее вслед за этим ухудшение ее отношений с США и невозможность в тот период проведения ею активной политики в латиноамериканском регионе, подтолкнуло правящие круги «Страны Южного креста» к поиску союзников за пределами Западного полушария. Новая афро-азиатская политика Бразилии получила дополнительный стимул после 1977 г., когда страна подверглась жесткой критике со стороны администрации Дж. Картера за нарушения прав человека и ей было отказано в поставке современных видов вооружений. В ответ на это Бразилия денонсировала двусторонний военный договор с США от 1952 г.

По мере ухудшения бразильско-американских отношений активизировалась афро-азиатское направление в политике Бразилии. При этом его развитие основывалось в отличие от африканской политики Кубы на сбалансированном сочетании геополитического, экономического, идеологического и культурноэтнического факторов.

Центром внешнеполитической активности Бразилии на афро-азиатском направлении стали португалоязычные страны Африки - Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау, Сан-Томе и Принсипи и Кабо-Верде, одни из которых занимали важное геостратегическое положение в районе Южной Атлантики, другие - на путях транспортировки нефти из стран Ближнего Востока. Военные рассчитывали, что укрепление влияния Бразилии на юго- западном побережье Африки поможет осуществлению их давнишней геополитической цели - нейтрализации района Южной Атлантики с перспективой установления там со временем преобладания бразильского ВМФ. Поскольку планы создания САТО , долгое время обсуждавшиеся при активном участии Вашингтона, не могли иметь место в связи с режимом апартеида в ЮАР, ставка Бразилии на другие страны юго-западного побережья в предвидении неизбежного крушения режима белого меньшинства свидетельствовала о неконъюнктурном и долгосрочном характере ее геополитических интересов в этом районе. Следует отметить, что они сохранили свою значимость и после ухода от власти военных. В октябре 1986 г. Генеральная Ассамблея ООН (резолюция 41/11) одобрила выдвинутый Бразилией план превращения Южной Атлантики в «зону мира», а после отмены режима апартеида в ЮАР начался процесс активного сближения двух стран, в том числе и в военнополитической сфере.

Другим важным стимулом стал нефтяной кризис 1973 г., побудивший Бразилию как импортера нефти искать пути сближения со странами Ближнего Востока и способ гарантировать бесперебойность ее транспортировки через Баб-эль-Мандебский и Мозамбикский проливы, минуя Мыс Доброй Надежды. Отсюда - политика активного проникновения в Мозамбик - португалоговорящую страну, лежащую на пути транспортировки нефти из стран Ближнего Востока в Бразилию.

Как и в африканской политике Кубы, важное значение в афро-азиатской политике Бразилии играл культурно-этничес- кий фактор, который к тому же дополнялся еще и языковой общностью. Не случайно в конце 70-х годов большую популярность в Бразилии приобрели идеи объединения португалоговорящих стран мира в какую-то форму «афро-лузо- бразильского» сообщества наций. В плане идеологического обеспечения нового курса в отношении столь нетрадиционных для себя партнеров, как страны Африки и Азии, бразильская дипломатия в 70 - 80-е годы склонялась к поддержке отстаиваемых ими «третьемирских» лозунгов и линии, проводимой ими в Движении неприсоединения.

В середине 70-х годов Бразилия заключила экономические соглашения с Саудовской Аравией и Ираком - своими главными поставщиками нефти, значительно расширила экономическое сотрудничество с Египтом, Сирией и Ливией. В подкрепление своих геополитических и экономических интересов она высказалась за вывод израильских войск со всех оккупированных арабских территорий и проголосовала в ООН в 1975 г. за резолюцию, осуждавшую сионизм как форму расизма. В 1979 г. Бразилия признала ООП, а в 1980 г. разрешила этой организации открыть свое представительство в стране. Все эти годы бразильская государственная компания Petrobras успешно распространяла свою деятельность на Ближний Восток, страны Северной Африки и западного побережья этого континента. В Анголе и Мозамбике, несмотря на то, что им приходилось действовать в условиях гражданской войны, бразильские специалисты участвовали в строительстве объектов инфраструктуры, горнодобывающих и энергетических предприятий. Бразилия осуществляла бесперебойный экспорт в данные страны продовольствия и готовых изделий, предоставляла им обширную гуманитарную, техническую и финансовую помощь.

Растущий дефицит в торговле с нефтедобывающими странами побуждал Бразилию компенсировать его путем диверсификации своего экспорта, прежде всего экспорта готовых товаров. И здесь хорошо проявила себя специфика экономического сотрудничества среднеразвитой латиноамериканской страны с афро-азиатскими государствами, которая стала впоследствии основой развития трансконтинентальных экономических связей: готовность стран Азии и Африки закупать продукцию ка- питало- и техноемких отраслей промышленности латиноамериканских производителей, не находящую спроса на рынках развитых государств. Это относилось в первую очередь к продукции бразильского ВПК, осуществившего в 70 - 80-е годы экспансию на рынки стран Африки, Ближнего и Среднего Востока. В конце 70-х Бразилия заняла пятое место в мире по экспорту вооружений, поставляя их в более чем 30 государств земного шара, из них - в 15 стран Ближнего и Среднего Востока. Разработанные в недрах ее ВПК легкие танки, боевые колесные машины, системы залпового огня и дозвуковые самоле- ты-пггурмовики, которые прекрасно проявили себя в силу своей простоты и выносливости в странах «третьего мира», начали привлекать к себе внимание и потенциальных импортеров из развитых стран.

Поставки военной техники в страны Азии и Африки продемонстрировали бразильским предпринимателям не только огромный потенциал этого рынка, но и то, что выгодность заключавшихся контрактов не исчерпывалась одной только их экономической составляющей. В условиях фактического эмбарго на поставки современного оружия, объявленного ей Соединенными Штатами, Бразилия смогла, таким образом, развить собственную базу для производства вооружений, гарантировать свою безопасность и укрепить основы независимого внешнеполитического курса. Не случайно примеру Бразилии вскоре последовали такие латиноамериканские страны, как Аргентина и Чили, которые также столкнулись с ограничениями, навязанными США, и оказались вынуждены полагаться на собственные силы. В 80-е годы Чили стала поставлять производимые ею бронетранспортеры и боеприпасы в ЮАР, Ирак, Египет и Иорданию.

В 80-х годах афро-азиатские партнеры заняли весомое место в системе торгово-экономических связей Бразилии. В 1985 г. экспорт в страны Тропической Африки достиг 2 млрд долл., Ближнего Востока - 1,2 млрд, Азии (без Японии) -

1,8 млрд. По импорту показатели составляли соответственно 1,7, 2,9 и 0,6 млрд. Названные регионы обеспечивали рынок сбыта для 19,6% экспорта страны и 39,4% ее импортных потребностей. Характерно доминирование в бразильских поставках готовых промышленных товаров, удельный вес которых в торговле с афро-азиатскими контрагентами в тот период намного превосходил данный показатель применительно ко всему бразильскому экспорту. В экспорте в страны Тропической Африки доля продукции обрабатывающей промышленности равнялась 86,2%, Ближнего Востока - 62,4% и даже на рынки «азиатских тигров» достигла 47,2%8.

Комплексное сочетание всех факторов - геополитического, экономического, идеологического и культурно-этнического в афро-азиатской политике военных режимов Бразилии в 70-е и начале 80-х годов придавали ей, в отличие от африканской политики Кубы, свойства неконъюнктурности и эффективности, которые могли гарантировать (и гарантировали!) ее возобновление после важных перемен во внутриполитической жизни этой страны, связанных с переходом к демократии в 1985 г., а затем после затянувшегося периода глобальных сдвигов 90-х годов. Опыт Кубы, с одной стороны, и Бразилии, с другой, свидетельствовали, что взятые в отдельности сами по себе такие важные факторы, как геополитический, идеологический и культурно-этнический, не способны обеспечивать долгосрочное и взаимовыгодное сотрудничество нетрадиционных партнеров. Лишь подкрепление их фактором обоюдной экономической заинтересованности способно придать такому сотрудничеству постоянный и не зависящий от соображений политической конъюнктуры характер.

Возобновление интереса к сотрудничеству со странами афро-азиатского региона со стороны некоторых латиноамериканских государств, которые, за исключением Чили, успешно освоившей тихоокеанское направление еще в 80-е годы, стали активно расширять с ними контакты начиная со второй половины 90-х годов, представляется нам отнюдь не случайным. Оно было связано с разочарованием результатами первого этапа неолиберальных преобразований в Латинской Америке и затуханием почти всеобщей эйфории по поводу возможного расширения НАФТА и перспектив создания АЛКА. В немалой степени возобновление интереса к сотрудничеству между собой периферийных регионов, в чем-то напоминающего собой оппозицию «бедного Юга» «богатому Северу» середины 70-х, было продиктовано все более усиливавшейся тенденцией к од- нополярности мира, при которой их периферийность превратилась бы в константу мировой политики.

Немалую роль в расширении связей между латиноамериканскими государствами и развивающимися странами других континентов сыграли и результаты экономических реформ и использование новых торговых режимов. Экономическая трансформация в латиноамериканских странах способствовала значительному повышению степени открытости национальных хозяйств. В рамках новой торговой политики были уменьшены таможенные пошлины и устранено большое количество нетарифных барьеров и административных мер, препятствовавших развитою торговли. Либерализацией внешнеторгового режима в первую очередь могли воспользоваться именно развивающиеся страны, поскольку промышленно развитые государства, используя сеть ТНК, и раньше могли более успешно преодолевать барьеры, возводившиеся на пути торговых потоков.

Одновременно во многих афро-азиатских странах, относящихся к числу важнейших торгово-экономических партнеров латиноамериканских государств, также наблюдается значительный прогресс в либерализации доступа на рынки путем сокращения тарифов и нетарифных барьеров в результате односторонней либерализации или на основе обязательств в рамках Уругвайского раунда. Сочетание воздействия политических и экономических факторов обусловило заметное оживление хозяйственных связей между латиноамериканскими и афроазиатскими странами. На протяжении 90-х годов латиноамериканский экспорт на афро-азиатском направлении рос более высокими темпами, чем его совокупный объем. Эта тенденция приобрела в наступившем веке еще более отчетливый характер из-за заметного сокращения темпов роста в развитых государствах на фоне стабильного развития экономики многих развивающихся государств, особенно азиатских. В результате значение развивающихся афро-азиатских стран в качестве рынков сбыта латиноамериканских товаров, хотя и постепенно, но возрастает (см. табл. 5.1).

Более противоречивая тенденция наблюдается в импорте стран Латинской Америки из Африки и Азии. Его объемы также увеличиваются, но не столь прямолинейно. Показатель в 50,8 млрд долл., зарегистрированный в 2000 г., был превзойден только в 2005 г., когда он достиг 52 млрд долл. Доля развивающихся афро-азиатских стран в совокупном латиноамериканском импорте также растет, составив в указанном году 17,2%9.

Интенсифицировался и поток взаимных инвестиций. По оценке ЮНКТАД, в период 2002-2004 гг. ежегодная сумма вложений из Латинской Америки в развивающиеся страны Азии составила 754 млн долл., Африки - 16 млн долл. Встречный приток равнялся соответственно 403 и 21 млн долл.10

Общее состояние сотрудничества латиноамериканских и афро-азиатских государств определяется весьма неоднозначной ситуацией, складывающейся в отношениях отдельных партнеров. В Латинской Америке наиболее последовательную и многогранную политику в отношении развивающихся стран иных регионов, как и 70 - 80-е годы, проводит Бразилия. В частности, она является единственным латиноамериканским участником миротворческих операций в Азии и Африке, осуществляемых под эгидой ООН. В 1994 г. бразильские военные и полицейские содействовали поддержанию порядка при проведении выборов в Мозамбике. Годом спустя саперный батальон бразильской армии был направлен в Анголу с целью содействия в разминировании территории и восстановлении разрушенной многолетней гражданской войной инфраструктуры. Это был крупнейший бразильский воинский контингент за рубежом после окончания Второй мировой войны. Бразилия также послала свои войска в состав сил ООН по поддержанию мира в Восточном Тиморе.

В конце 90-х годов и в начале нового столетия продолжилось активное сотрудничество Бразилии с ЮАР. При этом линия на обеспечение взаимных интересов в Южной Атлантике дополнилась выработкой элементов общей стратегии в международных делах. Активизации связей с ЮАР способствовали хорошие связи двух стран по линии военно-морского сотрудничества, установленные в предыдущий период. «Военно- морское сотрудничество, - отмечалось в коллективном труде бразильских и южноамериканских ученых, изданном в 1996 г., - должно способствовать интегральному развитию всего южноатлантического ареала, так, как это предусматривалось декларацией о создании там «Зоны мира и сотрудничества» (ЗМС), принятой Генассамблеей ООН в 1986 г. В этом плане Южная Атлантика представляется нам тем регионом, где в полной мере будет осуществляться доктрина «безопасности сотрудничества»»11.

Важную роль в реализации данной доктрины играют совместные учения военно-морских флотов Бразилии, Аргентины, Уругвая и ЮАР АТЛАСУР, которые проводятся дважды в год, начиная с 1993 г. На маневрах 2002 г. в южноафриканском порту Саймонстаун участвовала крупнейшая до сих пор эскадра из кораблей четырех стран, включая и самую современную бразильскую подводную лодку «Тупи».

Параллельно проводившимся регулярно маневрам в Рио- де-Жанейро (1988), Абудже (Нигерия, 1990) и Бразилии (1994) проходили встречи представителей стран, входящих в ЗМС, ныне насчитывающую 24 участника. На них отмечалось, что окончание «холодной войны» ставит перед ними задачи активизации сотрудничества в области обеспечения экологической и экономической безопасности, а также в деле сохранения безъядерного статуса Южной Атлантики.

Экспорт из стран Латинской Америки в афро-азиатские страны