"По обычаю греческой земли": дипломатический прием в Византии в описании Жильбера де Ланнуа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

«По обычаю греческой земли»: дипломатический прием в Византии в описании Жильбера де Ланнуа

Татьяна Викторовна Кущ

Аннотация

Введение. Статья посвящена изучению особенностей дипломатических приемов в поздней Византии. Автор статьи анализирует сообщение бургундского путешественника и дипломата Жильбера де Ланнуа, который подробно описал дипломатические приемы при различных европейских дворах. Метод. В работе использованы методы имагологии и исторической антропологии, которые позволяют выявить устойчивые и эмоционально-окрашенные представления иностранца о чужой культуре. С помощью компаративного подхода проведено сравнение поздневизантийской церемонии приема послов с приемами у других христианских правителей и более ранней византийской дипломатической традицией. Анализ. Де Ланнуа как представитель английского короля Генриха V, французского короля Карла VI и герцога Бургундского Филиппа Доброго посетил ряд восточно-европейских стран. В Константинополе посольство встретилось с императором Мануилом II и его сыном-соправителем Иоанном VIII, и ему был оказан добрый прием. Анализ показывает, что во времена Палеологов сам императорский прием, ставший менее пышным и более камерным, следовал сложившейся византийской традиции и отличался от приемов при других дворах более выраженным ритуальным характером. В программу пребывания посольства входили и сугубо «византийские» развлечения для иностранцев экскурсия по Константинополю и показ христианских святынь. Кроме того, императорские дары заметно выделялись среди подарков других правителей. Официальная аудиенция, подчиненная строгому ритуалу, знакомство с городскими достопримечательностями и христианскими реликвиями, полученные от императора дары, обладавшие высокой материальной и духовной ценностью, произвели впечатление на бургундского посла. Результаты. Византийский дипломатический прием должен был убедить иностранных послов в политическом и культурном превосходстве греков, внушить им мысль о том, что империя, несмотря на трудное положение, сохраняет особое цивилизационное положение в христианском мире. В случае с де Ланнуа этого удалось достичь.

Ключевые слова: Позднее Средневековье, Жильбер де Ланнуа, Поздняя Византия, травелог, дипломатические приемы, дипломатические дары.

“ACCORDING TO CUSTOM OF THE GREEK LAND”: DIPLOMATIC RECEPTION IN BYZANTIUM AS DESCRIBED BY GHILLEBERT DE LANNOY

Tatiana V. Kushch

Abstract

Introduction. The article studies the features of the late Byzantine diplomatic receptions. The author analyses the account of the Burgundian traveller and diplomat Ghillebert de Lannoy, who described diplomatic receptions at various European courts in details. Method. This study applies the methods of imagology and historical anthropology, allowing to identify the foreigner's stable and emotionally-coloured perceptions of another culture. A comparative approach is used to compare the late Byzantine receiving ceremony with receptions by other Christian rulers and the earlier Byzantine diplomatic tradition. Analysis. Ghillebert de Lannoy, as a representative of King Henry V of England, King Charles VI of France, and Duke Philip the Good of Burgundy, visited several Eastern European countries. In Constantinople, the embassy met with Emperor Manuel II Palaiologos and his son and coruler John VIII and received a hearty welcome. The analysis has uncovered that, in the Palaiologan Age, the imperial reception became less magnificent and more intimate, but sill followed the established Byzantine tradition and differed from receptions at other courts due to its more pronounced ritual nature. The program of the embassy also included purely “Byzantine” entertainments for foreigners: a tour through Constantinople and demonstration of Christian relics. Additionally, imperial gifts excelled among the gifts from other rulers. The Burgundian ambassador was impressed by the official audience following a strict ritual, acquaintance with the city's sights and Christian relics, and gifts he received from the emperor, which possessed high material and spiritual value. Results. The Byzantine diplomatic reception was supposed to convince foreign ambassadors in the political and cultural superiority of the Greeks, to plant in their minds the idea that the Empire, despite its difficult situation, kept a prominent civilizational position in the Christian world. In the case of Ghillebert de Lannoy, these aims were achieved.

Key words: Late Middle Ages, Ghillebert de Lannoy, Late Byzantium, travelogue, diplomatic reception, diplomatic gifts.

дипломатический прием византия

Введение

Бургундский рыцарь Жильбер де Ланнуа (Ланноа) (1386-1462), представитель знатного фламандского рода, один из первых кавалеров Ордена Золотого руна, в 1413-1414 гг. и 1421-1422 гг. совершил несколько поездок по Восточной Европе, побывал в Татарии, Византии, Египте, Сирии и Палестине [30, р. 6-26; 21]. Рассказы об этих поездках вошли в его мемуары «Voyages et ambassades» («Путешествия и посольства»), которые он на основе своих путевых записей составил на склоне лет. Его сообщения содержат много ценных сведений о землях, которые он посетил. В частности, де Ланнуа одним из первых европейцев описал русские земли и использовал обозначение «великая Русь» (применительно к новгородским владениям) [5, с. 77; 7], что определяет закономерный интерес историков-русистов к его запискам. Впрочем, сообщение де Ланнуа о Татарии и Каффе также не обойдено вниманием исследователей [10, с. 164-165], как и его характеристика Византии, данная незадолго до ее гибели [13, р. 221-222]. В своей же статье я обращусь сюжету, которому, судя по объему информации в тексте, сам автор придавал особое значение, но который еще не стал в историографии предметом отдельного исследования. Речь идет о приемах бургундского посла у разных правителей во время его второго путешествия, и прежде всего о приеме, устроенном ему при дворе византийского императора.

Методы

Сочинение Жильбера де Ланнуа является типичным травелогом, повествующим о пути, проделанном путешественником, событиях, свидетелем которых он стал, пережитом личном опыте странствования и впечатлении от того, что довелось увидеть в далеких странах. В мемуарах де Ланнуа «чужой мир» предстает в отрефлексированном виде: автор фиксировал то, что вызвало его неподдельный интерес, удивило, оставило след в его памяти. Анализ подобных текстов предполагает использование различных методов исследования как исторических, так и литературоведческих. В настоящей работе использованы прежде всего методы имагологии и исторической антропологии, поскольку именно они позволяют выявить «устойчивое, эмоционально-окрашенное, обобщено-образное представление о “чужом”» [8, с. 31], сформировавшееся в сознании конкретного человека, носителя определенных «национальных» стереотипов, пережившего непосредственный опыт межкультурного общения. Оценить же практику встречи иностранных посольств в Византии, переживавшей период своего упадка, и выделить ее специфику можно, лишь сравнив ее с приемами других правителей, описанными де Ланнуа, а также соотнеся ее с византийской дипломатической традицией, хорошо известной по более ранним источникам¹.

Анализ

Будучи официальным представителем английского короля Генриха V (14131422), французского короля Карла (1380-1422) и в первую очередь герцога Бургундского Филиппа Доброго (1419-1467), Жильбер де Ланнуа в 1421 г. отправился вместе со свитой в свое второе путешествие на Восток, чтобы информировать христианских правителей о заключении мира между его доверителями, подписанного в Труа (1420), и уведомить их о подготовке нового крестового похода против турок. Де Ланнуа в своем сочинении называл эту миссию «посольством мира от двух королей (ambaxade de la paix des deux roys)» [29, p. 53] ² и отмечал, что оно касалось «упомянутого мира и их совместного желания в продвижении унии между римской и греческой церквями» [29, р. 65]. Его путешествие, впрочем, имело и другую цель Жильбер де Ланнуа хотел, выполнив дипломатические обязательства, отправиться в Святую землю, чтобы совершить паломничество к христианским святыням. Путь миссии на Восток лежал через северогерманские области, Пруссию, Польшу, Великое княжество Литовское, молдавские земли, владения генуэзцев. Посольство везде встречало теплый прием: местные правители оказывали дипломату почести, устраивали обеды, одаривали предметами роскоши, снабжали деньгами, подорожными письмами, сопровождением и транспортом.

Проделав длинный путь, полный испытаний и невзгод, делегация наконец достигла Константинополя. Де Ланнуа не сообщает о времени своего прибытия, но упоминание о военном противостоянии претендентов на османский престол Мустафы и Мурада [22,S. 379], в разгар которого посол оказался в византийской столице, расчет хронологии его маршрута и указание на то, что он отбыл из Каффы на венецианских галерах, возвращавшихся из Таны, позволяет говорить, что это произошло не ранее начала октября 1421 года ³. Прибыв в византийскую столицу, де Ланнуа первым делом исполнил свой долг, явившись в императорской дворец, где его принял Мануил II Палеолог (1391-1425) со своим сыном Иоанном VIII (1425-1498), недавно провозглашенным соправителем ⁴. Сообщая об этой встрече, дипломат замечает: «И названные императоры оказали мне честь и добрый прием согласно обычаю греческой земли» (Et me firent lesdis empereurs honneur et bonne chiere, selon la coustume du pai's des Gregeois) [29, p. 65] ⁵. Какими же «греческими обычаями» удивила византийская столица многоопытного дипломата? Отличался ли прием иностранцев, устраиваемый императором, от тех, которые посольства получили в других государствах? Что хотели продемонстрировать византийцы иностранцам, оказавшимся в самом сердце дряхлеющей империи?

Как уже сказано, де Ланнуа уделил особое внимание тому, как принимали гостей правители тех земель, через которые следовало его посольство. До появления в Константинополе он встречался в Пруссии с великим магистром Тевтонского ордена Михаэлем Кюхмайстером (1414-1422), в Польше с королем Ягайло (1386-1434), в Великом княжестве Литовском с Витовтом (1392-1430), в Молдавском княжестве с господарем Александром I (1400-1432); в Крыму его принимали генуэзские правители Каффы. Де Ланнуа описывает эти встречи почти шаблонной, дипломатически нейтральной фразой: каждый правитель «оказал ему большую честь и добрый прием». Он также сообщает некоторые подробности этих «добрых приемов». При первой официальной встрече посол сообщал местному правителю о цели своего визита и передавал подарки и письма от королей, чьи интересы представлял [29, р. 52]. Часто вслед за этим местный правитель приглашал посланника разделить с ним трапезу. Так, в Пруссии де Ланнуа присутствовал на нескольких обедах, устроенных в его честь, в Польше на двух, в литовских владениях на трех. На одном («особенном», как замечает де Ланнуа) обеде, на котором было подано «шестьдесят пар блюд», Ягайло даже пригласил дипломата за свой стол [29, р. 53]. Так же поступил и великий князь Литовский де Ланнуа обедал с Витовтом за одним столом [29, р. 55]. Правители, устраивая обеды в честь послов и приглашая их за свой стол, таким образом оказывали им высшие почести и демонстрировали свое расположение и дружеское отношение. На протяжении всего времени пребывания миссию не оставляли без внимания и заботы. Посланникам на дом присылали яства. Так, генуэзцы Каффы отправили в гостиницу, где остановился де Ланнуа и его свита, 24 коробки конфитюра (coffins de confiture), бочонок мальвазии и хлеб [29, р. 64]. Забота о послах, в том числе об их повседневных нуждах, являлась частью «доброго приема».

Жильбер де Ланнуа каждый раз педантично перечисляет все те подарки, которые преподнесли ему и членам его посольства христианские правители и представители местной знати. Предметы, выступавшие в качестве дипломатических даров, служили своеобразным культурным маркером тех территорий, через которые следовало посольство, и символическим выражением межгосударственных отношений. Так, в польских землях от короля Ягайло он получил «двух коней, двух иноходцев, две шелковые ткани, сто шкурок соболя, перчатки из Руси, три кубка из золоченого серебра с крышками, сто венгерских флоринов и сто флоринов в богемских грошах», а некоторые представители королевской свиты преподнесли ему «ястребов, перчатки, борзых, кинжалы и русские постели» [29, р. 54]. Литовский же князь Витовт вручил бургундскому посланнику в качестве дипломатических подношений четыре отреза шелковых тканей, три вышитые покрывала, две подбитые соболями шелковые шубы, четыре островерхие шапки и десять расшитых головных уборов, четыре «русские сумки», лук, татарские стрелы и колчаны, четыре коня, двадцать пять серебряных слитков и сто золотых дукатов [29, р. 56-57]. От денег де Ланнуа, кстати сказать, отказался, сославшись на то, что князь поддерживал в то время «врагов веры» гуситов. Щедрые подарки получили и люди из его свиты.

При дворе Витовта де Ланнуа стал свидетелем приема посольств из Великого Новгорода и Пскова и описал «многие удивительные подарки», которые те преподнесли великому князю литовскому: «шкурки куниц, шелковые одежды, шубы, меховые шапки, шерстяные ткани, зубы кураней»⁶ [29, р. 56]. Всего он насчитал 60 видов подношений [29, р. 56]. Разнообразие даров и экзотичность некоторых из них впечатлили де Ланнуа неслучайно он так подробно их перечислил. Дипломатические дары, которые видел и которые получил де Ланнуа в Восточной Европе, наглядно показывают региональные особенности материальной жизни и местные представления о роскоши и богатстве. Их же количество и ценность служили доказательством дружеского отношения к правителям тех государств, интересы которых представляла делегация, и символическим выражением статуса участников межгосударственных сношений.

Упоминает де Ланнуа и о развлечениях, которые для него организовывались. В Лимбурге местная армянская община устроила прием с танцами, на котором присутствовали дамы. Сообщает он и о своем участии в охоте столь популярной среди знати форме времяпрепровождения. Так, польский король брал его с собой поохотиться на медведей [29, p. 53]. В дорогу дипломат получал коней, письма, проводников и переводчиков. Собственно, набор «почестей», оказанных иноземному посланнику местными правителями, представляется вполне стереотипным: официальный прием, трапезы, охота, обмен дарами, снаряжение для дальнейшего пути. Разница состояла только в деталях: в количестве обедов, формах развлечений, величине и ценности подарков. Чем же отличался прием посольства при византийском дворе от вышеописанных?

В Константинополе прибывшее посольство встретилось с императором и его сыномсоправителем. Стоит заметить, что Мануил II Палеолог был лично знаком с французским королем Карлом VI со времен своей знаменитой поездки по Западной Европе в 13991402 гг. [2, с. 65-78; 18, р. 399], а потому вряд ли воспринимал прием его эмиссаров как рядовой. Де Ланнуа не сообщает подробностей о том, как и где происходила церемония. Однако мы можем восстановить ее сценарий, опираясь на заметки других европейцев, побывавших в Византии в первой половине XV в. В частности, испанский путешественник Руи Гонсалес де Клавихо, посетивший византийскую столицу в конце октября 1403 г. по дороге ко двору Тимура, уделил этому вопросу большое внимание. По прибытии Клавихо вместе с сопровождавшими его лицами разместился, как и де Ланнуа, в Пере, откуда известил императора о своем приезде. Получив официальное приглашение прибыть ко двору, в назначенный день делегация переправилась через Золотой Рог, где ее ожидал эскорт из числа императорских сановников и подготовленные лошади, на которых кавалькада направилась во Влахернский дворец [4, с. 32] именно там тогда находилась императорская резиденция [9, с. 50-54]. После обедни, на которой присутствовало множество людей, император в особом помещении принял иностранных послов. Испанский путешественник описал тронное возвышение, на котором восседал Мануил II Палеолог: оно было устлано коврами, «на один из них была брошена шкура леопарда, а на спинке лежала ковровая подушка золотого шитья» [4, с. 33]. Некоторые подробности императорского приема упоминает и Перо Тафур, побывавший в Константинополе в 1438 году. Он также разместился со своей свитой в Пере, откуда затем и «отправился выразить почтение императору Константинополя» [11, с. 139]. Кастильскому идальго пришлось час провести в ожидании высочайшей аудиенции, поскольку явился он во дворец без предварительной договоренности. Описание Тафуром помещения, где проходил императорский прием («я прошел по его дворцу до одной залы, где я увидел его сидящим на возвышении, а под ногами у него была расстелена львиная шкура» [11, с. 140]), перекликается с сообщением Клавихо (тронное возвышение, шкуры у ног василевса). Обращает на себя внимание тот факт, что трон времен Палеологов выглядел довольно скромно в сравнении с убранством и техническим оснащением тронного зала времен Македонской династии, столь впечатлившие некогда Лиутпранда Кремонского [25, р. 147, VI, 5]. После того как Тафур рассказал о цели своего визита, император расспросил «о новостях в латинских землях, и правителях их, в особенности о короле Испании, моем господине, и о здоровье его, и о войне с маврами, и обо всем отвечал я ему, что знал, и с тем и ушел от него, и отправился домой» [11, с. 140]. Вероятно, подобным образом, с соблюдением всех формальностей (извещение двора о прибытии миссии, встреча послов императорскими сановниками, участие в церковной службе, официальная встреча и беседа с василевсом) было принято посольство де Ланнуа. Во время аудиенции бургундский посол вручил императорам привезенные подарки (какие, он не указал), а также письма, в которых сообщалось о заключенном между Карлом VI и Генрихом V мирном договоре и поднимался вопрос об унии церквей. В то же самое время при византийском дворе находилась делегация папского престола, поэтому в течение следующих нескольких дней де Ланнуа, как он вскользь отмечает, участвовал в обсуждении при дворе униатского вопроса: «на протяжении нескольких дней при названных императорах я занимался этим (обсуждением унии. Т. К.) с послами папы, которые были тогда там по этому поводу» [29, р. 65].

Если сравнить «классический» прием иностранных миссий, подробно изложенный в «Трактате о церемониях» Константина VII Багрянородного [16, р. 570.11-582.14], с описаниями, приведенными Клавихо и фрагментарно представленными де Ланнуа и Тафуром, то следует отметить, что во времена Палеологов он претерпел, при сохранении общей сценарной канвы, определенные изменения, выразившиеся в меньшей помпезности встречи посольства, в отсутствии декоративного убранства по пути следования делегации и демонстративной роскоши, в более камерном характере аудиенции. Обедневшая империя не могла позволить себе устраивать пышные приемы только ради того, чтобы «пустить пыль в глаза» иностранцам. Однако все этапы (от встречи прибывших послов специальным эскортом до официального приема в тронном зале) были строго регламентированы и соответствовали выработанным столетиями правилам византийского дипломатического этикета. Хотя де Ланнуа и не говорит об этом прямо, вряд ли от его взора ускользнула подчеркнутая церемониальность императорской аудиенции, отличавшая эту встречу от официальных приемов при дворах других христианских правителей.

За официальными встречами следовали вполне традиционные развлечения: вместе с молодым императором де Ланнуа несколько раз выезжал на охоту в предместье Константинополя; там же «в полях» был устроен и обед. В этом смысле неформальный прием иностранцев в Византии не отличался от того, что получил де Ланнуа в других землях.

Но в программу пребывания посольства входило и чисто «византийское» развлечение для иноземцев экскурсия по Константинополю. Де Ланнуа упоминает, что ему показали «чудеса и древности города и церквей» [29, р. 65]. Хотя он и не сообщает о местах, где побывал, но, вероятно, главные достопримечательности столицы он видел. Судя по сообщениям путешественников XIV-XV вв., иностранцам обычно показывали как минимум храм Св. Софии, площадь Августейон, Ипподром, церковь Богородицы Влахернской, монастырь Пантократора именно они являлись зримым воплощением «культурного и сакрального величия Византии» [15, S. 147]. Увиденные воочию «чудеса и древности» Константинополя лучше слов убеждали гостей в цивилизационном превосходстве греков, а осмотр города в сопровождении гидов обеспечивал своеобразный контроль над восприятием иностранцами имперской столицы.

Сильное впечатление на посла произвели реликвии, которые ему лично показал император Мануил II. Для европейцев Константинополь времени Палеологов все также оставался важным религиозным центром, обладавшим большим количеством христианских святынь. В сопровождении императора бургундский рыцарь побывал в неназванном месте, где хранились бесценные реликвии. Де Ланнуа упомянул лишь копье Лонгина («железо святого копья») [29, р. 65], но, вероятно, видел он и другие святыни. Названное в травелоге «железо святого копья» позволяет предположить, что путешественник посетил монастырь св. Иоанна Продрома в Петре, в котором тогда находились реликвии Страстей Господних [26, р. 393]. Так, городские достопримечательности и уникальные реликвии, которые византийцы целенаправленно показывали послам, формировали у иностранцев образ великой империи, занимающей особое место в христианском мире.

Тому служили и дары императора ⁷. Накануне отъезда посла Мануил II Палеолог вручил ему 32 локтя белого бархата и золотой реликварий. Эти подношения в количественном отношении выглядят, на первый взгляд, гораздо скромнее тех, которые де Ланнуа получил при других дворах. Скромными они кажутся и в сравнении с теми, которыми одаривали византийские императоры столетиями ранее [14, S. 17-18]. Так, в качестве императорского дара Оттон Великий (962-973) получил золотые, серебряные и медные вазы, стеклянные сосуды, изделия из слоновой кости, ковры, бальзамы, специи, экзотических животных [33, S. 129]. В палеологовское время, когда империя находилась в плачевном финансовом положении, ее правитель уже не мог позволить себе проявлять прежнюю щедрость и быть расточительным. Однако, несмотря на ограниченное количество полученных де Ланнуа от императора подарков, их ценность (и материальная, и символическая) все же была высока.

Текстиль всегда входил в традиционный набор императорских даров он подчеркивал лидерство империи в производстве изысканных тканей [15, S. 138-139; 28]. И хотя в XIVXV вв. эта отрасль византийской экономики пришла в упадок, Константинополь продолжал оставаться крупным центром торговли дорогими тканями иностранного производства. Потому большой отрез дорогого бархата считался ценным подношением. Однако самым уникальным подарком, затмившим все другие, ранее полученные де Ланнуа, стал золотой реликварий. Он был выполнен в виде креста и украшен большой жемчужиной. В нем находились фрагменты святынь, помещенные туда по личному распоряжению императора: «от одежды нашего Господа (de la robe Nostre Seigneur Irrisoria), от плащаницы нашего Господа, от рубахи Богоматери, от мощей святого Стефана и святого Феодора, на каждой части по-гречески написано название каждой реликвии» [29, р. 65-66]. Таким образом, в реликварии хранились особо почитаемые в христианском мире святыни, связанные с культом Христа и Богоматери. Подобные дары, недвусмысленно указывавшие на сакральность империи и императорской власти [14, S. 21], прежде вручались императором лишь в исключительных случаях как знак особого отличия [23, р. 287, 301]. Но в поздневизантийские времена ситуация изменилась. Мануил II Палеолог, будучи ограничен в материальных средствах, превратил реликвии последнюю ценность, которой еще обладала империя в инструмент дипломатии [27, р. 268; 32, р. 63]. Он стал широко использовать святыни в качестве дипломатических даров, как плату за союзничество или залог за финансовую и военную помощь [6, с. 165]. Так, преподнесенный де Ланнуа реликварий служит подтверждением произошедших изменений в византийской дипломатической практике.

Именно этот императорский подарок Жильбер де Ланнуа посчитал самым ценным из всех полученных за время поездки. Ее ценность для посла имела не столько материальное, сколько духовное выражение как благочестивый христианин, он понимал, обладателем какого сокровища стал. Вернувшись на родину, он поместил реликварий «в серебряного ангела и передал в нашу капеллу Св. Петра в Лилле» [29, р. 66]. Наградой за столь щедрый дар церкви стало отпущение ему грехов на семь лет.

Результаты

В целом общая канва приема иностранца при византийском дворе Палеологов выглядит вполне стандартной подобные почести оказывались на всем пути следования посольства. Однако византийская дипломатическая практика, формировавшаяся на протяжении многих столетий и сохранявшая свою актуальность даже в период угасания империи, имела ряд отличительных особенностей, не ускользнувших от взора посла и заставивших его говорить об «обычае греческой земли» как отличном от других. Оказавшись в столице империи, Жильбер де Ланнуа столкнулся с иной традицией, явленной в отдельных моментах приема иностранной делегации. Официальная аудиенция, подчиненная строго выверенному церемониальному ритуалу, экскурсия по городским достопримечательностям под бдительным присмотром гидов, уникальные реликвии, доверительно показанные самим императором, дары, символическая ценность которых не шла в сравнение с другими подарками, все это не могло не произвести впечатления на бургундца. Византийский дипломатический прием был призван убедить иностранных послов в сакральном и культурном превосходстве греков, внушить им мысль о том, что империя, несмотря на трудные времена, сохраняет особое цивилизационное положение в христианском мире. Кажется, в случае с де Ланнуа, эта цель была достигнута. Византия, несмотря на то, что за церемониальным фасадом скрывалось ее бедственное положение, продолжала создавать у иностранцев представление о своем культурном и политическом величии, культивируя в европейском сознании «золотой миф» о себе.

Примечания

¹ Наиболее полное представление о сложившейся в империи церемонии приема иностранных миссий дают источники времени правления Македонской династии, когда империя переживала период расцвета. Этот вопрос хорошо освещен в научной литературе, см.: [19; 20; 24; 34, S. 197-201].

² Сочинение Жильбера де Ланнуа цитируется по изданию, выполненному Ш. Потвеном [29].

Я также обращалась к русскому переводу Д.Н. Черкасова [12], но вносила в него коррективы.

³ См. также расчеты А.Л. Пономарева, подтверждающие это предположение: [10, с. 164].

⁴ Бургундский рыцарь называет Иоанна VIII «молодым императором».

⁵ Ф.К. Брун переводит несколько иначе: «сказанные императоры оказали мне почести и угощали, по обычаю Греческой страны» [1, c. 444].

⁶ Вероятно, де Ланнуа так назвал бивни моржей, см.: [12, c. 230, сн. 265].

⁷ О роли даров в византийской дипломатической практике см.: [3; 14; 17; 31; 33].

Список литературы