Английская буржуазная революция XVII в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Английская буржуазная революция XVII в.

Обострение политической борьбы. Революционная ситуация

К началу XVII в. в Англии созрели экономические, политические и идеологические предпосылки буржуазной революции. Буржуазия и новое дворянство, вооруженные революционной идеологией пуританства, все чаще вступали в конфликты с королевской властью. Конфликты стали обостряться в связи с политикой первых королей из династии Стюартов. В 1603 г., после смерти Елизаветы, па английский престол вступил шотландский король Яков VI; в Англии он был Яковом I (1603-1625). Два государства оказались объединенными династической унией, хотя у каждого из них сохранились свои правительства и парламенты; это было некоторым шагом на пути к мирному объединению двух государств.

Яков I и его сын Карл I (1625-1649) оказались перед выбором: либо отказаться от положения абсолютных монархов, подчиниться диктату буржуазии и нового дворянства и пожертвовать интересами светской и духовной знати, либо стать на путь феодальной реакции. Выбор, который сделали первые Стюарты, - в пользу феодальной реакции - определялся прежде всего тем, что интересы феодалов для абсолютной монархии всегда были выше интересов буржуазии и обуржуазившегося дворянства. Конечно, некоторое значение имело и то, что у Стюартов не было традиции искать опору в «средних классах», и даже то, что Яков I - сын казненной Марии Стюарт - принадлежал к группировке, тесно связанной с международной католической реакцией.

Всю мощь государственного аппарата новый король направил не против оппозиции справа - католических элементов, а против пуритан - носителей буржуазно-революционной идеологии. Гонения на пуритан, имевшие по форме религиозный характер, по существу, были репрессиями, направленными против политических противников. Яков I и сам отдавал себе отчет в этом. Пуритане, говорил он, «не столь отличаются от нас (англиканской церкви. - Л. К.) религиозными убеждениями, как своей разрушительной политикой и требованиями равенства; ведь они недовольны существующим правительством и не желают терпеть чье бы то ни было превосходство, что делает их секты невыносимыми ни в каком хорошо управляемом государстве». Эти слова были произнесены в 1603 г., почти одновременно с вступлением Якова I на престол, и во многом определили характер его политического курса. В следующем году он выразился еще яснее, когда большая группа священников-пуритан поставила вопрос о ликвидации епископата, т. е. о введении пресвитерианской церкви. «Нет епископа - нет и короля» - этот афоризм исчерпывающе объясняет позицию Стюартов по отношению к пуританству.

На пуритан обрушились жесточайшие репрессии. Покорные королю и епископам судьи приговаривали пуритан к тюремному заключению, жестоким пыткам, отрезанию ушей, пригвождению к позорному столбу. Звездная палата, созданная еще Генрихом VII для борьбы против политических противников из числа крупных феодалов, теперь стала органом расправы с буржуазной оппозицией. Особенно свирепствовала Высокая комиссия - высший судебный орган англиканской церкви, имевший право суда и над светскими лицами, совершившими «преступления против религии и нравственности». В стране была введена жесточайшая цензура, но пуританская литература, печатавшаяся в Голландии, конспиративно доставлялась в Англию и распространялась в пуританских кругах. За эту деятельность в 1637 г. подвергся публичному бичеванию и был выставлен к позорному столбу 20-летний Джон Лильберн - впоследствии один из самых блестящих английских публицистов и деятелей революции. Расправа над политическими противниками не только обостряла противоречия, по и приносила экономический ущерб государству. Нашедшие в Англии приют протестанты из Нидерландов, Германии, Франции - преимущественно ремесленное и торговое население - теперь массами покидали страну. Более того, не менее 60 тыс. английских пуритан-йоменов, ремесленников, купцов покинули Англию. Именно за счет этих эмигрантов началось массовое заселение Виргинии и других североамериканских колоний - будущих Соединенных Штатов Америки.

И внешняя политика Стюартов противоречила национальным интересам Англии. Традиционной борьбе против Испании Стюарты предпочитали союз с этой католической державой. Именно опираясь на международную реакцию, новая династия выступала против растущих прогрессивных сил. Король задумал даже укрепить союз с Испанией путем династического брака и женить наследника престола на испанской инфанте. Когда этот план встретил решительное сопротивление, Яков I женил Карла на французской принцессе Генриэтте-Марии - католичке, тем самым обеспечив себе поддержку французского абсолютизма. Этот поворот во внешней политике был непосредственно связан с политической и идеологической реакцией внутри страны. Хотя официальной религией оставался англиканский протестантизм, католики получили фактически свободу вероисповедания, приблизились ко двору, а окружение Генриэтты-Марии открыто служило мессу.

Уже при Якове I и особенно при Карле I английский двор всячески стремился подражать французскому и испанскому: расточительность, огромные пенсии и подарки королевским фаворитам, роскошные балы и празднества создавали видимость благополучия и прочности монархии.

При дворе Карла I много лет работал знаменитый фламандский живописец Антонис Ван-Дейк, и созданная им галерея портретов короля и знати великолепно отражает облик аристократа того времени. В этот «английский» период своего творчества Ван-Дейк, выдающийся реалист, все же в известной мере подчинился вкусам и «социальному заказу» придворных Карла I. Его портреты, оказавшие впоследствии немалое влияние на английскую портретную живопись, дают скорее собирательный образ, идеал аристократа, как он представлялся заказчикам, чем неповторимо-индивидуальный облик того или иного лица. Преувеличенно-элегантные пропорции, высокомерие, неприступность, возвышающая над толпой аристократа, пышность костюма и торжественность обстановки - этого желали заказчики и это давал им художник. Но в тех случаях, когда Ван-Дейка не сковывали несколько условные каноны, он создавал портреты глубоко индивидуальные, отражавшие духовный мир изображаемого. Какая отрешенность от суеты, напряжение духовных сил и, может быть, момент рождения нового художественного замысла запечатлены в портрете крупнейшего архитектора эпохи Айниго Джонса!

Двор Карла I забавлялся, причем отнюдь не невинно. Его бьющая в глаза роскошь, всевозможные слухи о развращенности придворных, не щадившие и блиставшую в центре этого изысканного круга «священную» особу королевы, подрывали престиж монархии. Но ничто не вызывало такого возмущения в широких слоях народа, в среде буржуазии и сквайров, как экономическая политика первых Стюартов. Пенсии и празднества, содержание огромного штата духовенства стоили очень дорого, и монархия изыскивала все новые и новые источники доходов. Изредка созываемые парламенты систематически отказывали королю в ассигнованиях и ставили предоставление денег в зависимость от всей внутренней и внешней политики. Тогда парламент распускался, и король усиливал продажу патентов и привилегий, взимание штрафов за нарушение бессмысленных ограничений в торговле и промышленности и т. д.

Подхлестываемые массовыми выступлениями городских и деревенских низов, подрывавшими прочность монархии, члены парламента становились все более решительными. В марте 1628 г. парламент заявил, что не согласится ни на какие ассигнования или новые налоги, пока король не признает некоторые принципы государственного устройства, изложенные в «Петиции о праве». Это был первый четко сформулированный документ, отражавший требования оппозиции: ликвидация королевского произвола и некоторое ограничение королевской власти - такова суть требований. Петиция запрещала аресты без суда, т. е. была направлена против незаконных репрессий. Не меньшее значение имел пункт, запрещающий взимание налогов, «даров», займов без санкции парламента. Тем самым король ставился в полную зависимость от парламента, который получал возможность ежегодно решать вопрос - отпускать или не отпускать те или иные суммы. Наконец, два пункта петиции были рассчитаны на то, чтобы не допустить создания постоянной королевской армии, которая могла бы стать орудием деспотизма. Самый факт выдвижения этих требований означал, что в парламенте уже сформировалась организованная сила буржуазной оппозиции. Карлу I настолько нужны были деньги, что он согласился на все условия. Петиция была принята, деньги отпущены, но король не намеревался выполнять данные обещания. В 1629 г. он распустил парламент и в течение 11 лет управлял страной бесконтрольно. Именно в этот период, когда, казалось бы, абсолютизм полностью победил, в стране начала складываться революционная ситуация.

Жестокости Звездной палаты и Высокой комиссии в период «беспарламентского правления» были чудовищными. Ближайшими советниками короля стали граф Страффорд - перебежчик из лагеря парламентской оппозиции и архиепископ Уильям Лод. Оба они заслужили всеобщую ненависть. Фанатичный Лод - умный, твердо идущий к своей цели, каким он запечатлен Ван-Дейком, отправлял на дыбу и к позорному столбу пуритан. Страффорд, зажавший в тиски террора всю Англию, особенно кровавый след оставил в Ирландии, куда он был в 1633 г. назначен лордом-наместником. Уверенные в том, что они смогут подавить любую оппозицию, король и его приближенные шли напролом. Вопреки постановлениям парламента, королевские чиновники взыскивали таможенные пошлины. В 1635 г. король возобновил взимание давно забытого налога - так называемых корабельных денег, которые выплачивались «на борьбу с пиратством» в прибрежных графствах. Теперь, при наличии мощного английского флота, о пиратах давно уже и не слыхали, и налог, распространенный к тому же на всю Англию, вызвал бурю возмущения. Сквайр Джон Гемпден отказался платить и потребовал судебного разбирательства, но покорные судьи признали налог законным и осудили его. Однако этот процесс привлек внимание всей страны и, конечно, усилил оппозицию. Сторонники феодально-абсолютистской реакции все более утрачивали понимание реального положения, считая, что им все дозволено. Наконец, они предприняли шаг, который оказался для них роковым.

Фанатичный противник пресвитерианской церкви Лод давно уже придумывал средство для подчинения себе шотландской церкви. Хотя Шотландия, связанная с Англией с 1603 г. династической унией, полностью сохраняла самостоятельность, в 1637 г. Лод, окрыленный «успехами» абсолютизма, объявил, что в Шотландии вводится англиканское богослужение. Это был первый шаг к ликвидации пресвитерианской организации церкви. Но до следующего шага дело не дошло. Шотландские кальвинисты отказались подчиниться этому распоряжению, заключили, как в XVI в., ковенант и стали готовиться к вооруженной борьбе. Народные массы Шотландии, не раз в прошлом отбивавшие английские захватнические армии, пошли за дворянством и буржуазией, поскольку они видели в этом конфликте не столько церковный спор, сколько борьбу за независимость своей страны. политический гражданский революционный буржуазия

Борьба Шотландии за независимость, начатая под лозунгом сопротивления англиканской перкви, очень близким и понятным пуританам, встретила сочувствие в широких слоях английского народа. Собранная Карлом армия не желала воевать против шотландцев, и король, стремясь выиграть время, предложил противнику перемирие. Это первое поражение ненавистного короля вызвало бурю восторга в Англии; лондонские купцы даже устроили праздник в честь поражения Карла I.

Между тем реакционная экономическая политика Стюартов к концу 30-х годов привела страну на грань катастрофы. Производство сокращалось, тысячи ремесленников и рабочих мануфактур лишились работы. Это вызвало массовые волнения в Лондоне и в других районах страны. Большинство населения прекратили выплату «корабельной подати», и чиновники уже не могли справиться с этим массовым движением. Долго сдерживаемый народный гнев, наконец, прорвался, и это, наряду с шотландским примером, подхлестнуло вождей оппозиции.

Когда в апреле 1640 г. Карл впервые после «Петиции о праве» созвал парламент, потребовав субсидий на войну с Шотландией, члены палаты общин заговорили иным языком. Категорически отказав в субсидии, парламент обрушился на короля и его советников с резкой критикой. Но даже и в этой обстановке Карл I, Страффорд, Лод не пошли на уступки. Парламент был распущен через три недели после созыва; его назвали Коротким парламентом.

Возобновившаяся война с Шотландией принесла английской армии, во главе которой теперь стал Страффорд, новые поражения. Шотландцы оккупировали северные графства. Монархия оказалась бессильной как перед лицом внешнего противника, так и в борьбе с внутренней оппозицией. Удержаться у власти, управляя по-старому, т. е. в духе абсолютизма, верхи феодального общества уже не могли.

Именно такая ситуация сложилась в Англии к лету 1640 г.

Мирный период революции

Положение королевской власти в этот период стало критическим. Государственный аппарат был бессилен принудить страну к выплате налогов. У короны не было денег, а война с Шотландией требовала огромных средств. Карлу I ничего не оставалось, как вновь созвать парламент и попытаться примириться с ним. Парламентские выборы проходили осенью 1640 г. в обстановке острейшей классовой борьбы. Выборы принесли пуританам абсолютное большинство в палате общин. Почти все депутаты были мелкими или средними помещиками - джентри и сквайрами, хотя многие из них избирались от имени городов.

Парламент собрался 3 ноября 1640 г.; на этот раз он просуществовал 13 лет и вошел в историю под названием Долгого парламента. Хотя борьба между парламентом и королем в течение первых двух лет проходила в основном в мирной «конституционной» форме, тем не менее она с самого начала приобрела революционный характер. Это была, по существу, борьба за власть, а вопрос о власти является центральным вопросом всякой революции. Выраженная в форме конституционной проблемы: кто - король или парламент - осуществляет верховную власть в государстве, эта борьба в конечном счете велась по другому вопросу, а именно какой класс будет господствовать в Англии. Если королевская власть представляла интересы феодальной верхушки, то парламент стал органом буржуазно-дворянского блока. На этом мирном этапе революции собственно социальные проблемы еще не выдвинулись на первый план. Все парламентские билли, все столкновения с королем затрагивали именно политические вопросы, проблемы государственного устройства, т. е. проблемы власти.

Состав парламента был, конечно, неоднородным. В нем были и сторонники англиканской церкви (хотя их было немного), и умеренные пуритане - пресвитериане, рассчитывавшие на компромисс с королевской властью, и радикальные круги индепендентов. Но даже самые умеренные парламентарии были возмущены королевским произволом последних лет и вместе с большинством депутатов голосовали за политические преобразования. Революционная обстановка в стране вынуждала Карла I идти на уступки, подписывать и придавать силу закона принятым в парламенте биллям, а если он иногда колебался и пытался оттянуть решение, в дело вмешивались массы лондонской бедноты, которая толпами собиралась у здания парламента, и ее голос поддерживал наиболее радикальных депутатов и пугал умеренных. Именно широкие слои народа в столице и провинции были той решающей силой, которая обеспечила проведение прогрессивного законодательства в первый год Долгого парламента.

Уже в первые дни работы парламент принял решение об аресте ненавистного народу графа Страффорда, а через месяц - архиепископа Лода. Оба они содержались в Тауэре как государственные преступники. Карл I не мог спасти своих фаворитов и советников, хотя в тот период еще надеялся, что сможет исподволь подготовить разгром парламента. Те министры, которые избежали ареста, поспешили эмигрировать. Сразу была ликвидирована цензура, из тюрем были выпущены пуритане-жертвы террора последних лет, в том числе - Джон Лильберн. Пуританские проповедники произносили гневные речи, осуждая преступления короля и призывая к коренному переустройству церкви и государства. Появились сотни политических памфлетов, отражавших - почти всегда в богословской форме - рост демократических идей.

В течение года (до осени 1641 г.) парламент принял и король подписал целую серию биллей, которые подорвали абсолютистскую систему и ее государственный аппарат. Все незаконные налоги, включая корабельные деньги, были отменены; впредь запрещалось взимать какие-либо налоги без санкции парламента. Иначе говоря, парламент взял в свои руки контроль над финансами страны и получил мощный рычаг для давления на корону. Отменены были также патенты на монополии и привилегии. Были упразднены Звездная палата, Высокая комиссия и другие органы политического террора. Вопреки традиции, согласно которой созыв и роспуск парламента полностью зависел от воли короля, Долгий парламент в мае 1641 г. принял билль о нераспущении парламента. Этот документ впервые в истории Англии поставил парламент если не над королем, то в независимое от него положение. Как раз в эти майские дни толпы демонстрантов окружили здание парламента, требуя радикального законодательства, и даже угрожали разгромить королевский дворец - Уайт-холл. Это и решило дело. Карл I подписал билль. Парламент потому и стал «долгим», что народ вынудил короля подписать закон, резко ограничивавший его права.

Одновременно решался вопрос о судьбе арестованного Страффорда, который был обвинен в государственной измене. До того времени политических преступников обычно обвиняли в измене королю, поскольку понятия «король» и «государство» практически не различались в правовых нормах. Сама постановка вопроса о государственной измене как об измене не королю, а законам государства, означала принципиальное новшество, отражавшее элементы нового взгляда на государство как на результат общественного договора. Такой подход вполне соответствовал пуританской политической теории и всячески отстаивался в публицистике первых лет революции. Как ни оттягивала решение палата лордов, как ни сопротивлялся Карл I, билль о государственной измене был принят и сам король подписал смертный приговор крупнейшему сановнику абсолютистского периода. 12 мая 1641 г., через два дня после подписания королем билля о нераспущении парламента, Страффорд был казнен в присутствии двухсоттысячной толпы. Не удивительно, что в ночь на 12 мая по всей Англии были зажжены торжественные факелы - это была крупная победа революции, лишний раз показавшая, что решающей силой в стране стал парламент, опирающийся на народные массы.

Но именно эта опора и вызвала беспокойство умеренной, пресвитерианской части депутатов. Вынужденные использовать поддержку народа в борьбе с королем за свои политические и экономические интересы, эти крупные землевладельцы, банкиры, торговцы боялись того, что народ поведет революцию дальше угодного им предела. Глубокая противоречивость буржуазной революции, при которой к власти рвется прогрессивный, но эксплуататорский класс, видящий в массах трудящихся лишь необходимых временных союзников, прежде всего и проявилась в этих колебаниях пресвитерианской верхушки буржуазии и «нового дворянства». Обеспечив прочные позиции парламента, создав известные гарантии против абсолютистского произвола, эти слои буржуазно-дворянского блока, в сущности, считали революцию законченной. Теперь они стремились к соглашению с королем, к компромиссу, который не допустил бы дальнейшего развития революции, остановил бы ее на самом раннем этапе. Единодушие, с которым парламент проводил первые революционные законы, осталось позади.

Уже с зимы 1641 г. в стенах парламента и за его пределами шла борьба по поводу билля «О корнях и ветвях». Под этим поэтичным названием в январе 1641 г. в парламент была внесена петиция, направленная против епископата, т. е. основного принципа организации англиканской церкви. Под петицией стояли подписи 15 тыс. лондонских горожан, убежденных пуритан. Впоследствии на основе этой петиции группа депутатов разработала билль. Законопроект предусматривал ликвидацию епископата. Вся церковная власть передавалась комиссии из лиц, не имеющих духовного звания и назначенных парламентом. Среди активных защитников билля был сквайр из Кембриджшира Оливер Кромвель (1599-1658), ставший впоследствии одним из наиболее выдающихся вождей революции, а еще позже - ее душителем.

Это был типичный представитель нового дворянства, и в частности той ее группы, которая разбогатела в период конфискации церковных земель. Как и другие сквайры, Кромвель был не чужд капиталистического предпринимательства и весьма мало значения придавал тому, будет ли он владеть своей наследственной землей (что очень важно было для старой знати) или разбогатеет иными путями. Он покупал и арендовал земельные участки и, когда эта было выгодно, продал свои наследственные владения. Плоть от плоти своего класса, Кромвель обладал и его достоинствами - пренебрежением к знатности, предприимчивостью, склонностью к использованию достижений науки, и его пороками - стяжательством, почтением к собственности, пуританской ограниченностью. Один из знатных членов парламента оставил описание внешности Кромвеля - типичного богатого деревенского пуританина: «Как-то утром я, хорошо одетый, явился в парламент и увидел произносившего речь джентльмена... в весьма заурядном одеянии, ибо на нем был самый простой костюм, сшитый, казалось, простым деревенским портным; его белье было просто и не отличалось чистотой; ... у него была крупная фигура, и меч его плотно прилегал к боку, лицо было красное и одутловатое, голос резкий и немелодичный, а речь отличалась крайней пылкостью».

В этой заурядности, близости к внешнему и духовному облику среднего землевладельца была сила Кромвеля, так как новое дворянство, возглавлявшее вместе с буржуазией революцию, считало его своим и впоследствии охотнее подчинялось его приказам, чем воле политических деятелей и военачальников из аристократической среды. Но Кромвель, конечно, отличался от средних представителей своего сословия незаурядной энергией, силой воли, целеустремленностью, ораторскими и особенно организаторскими способностями.

Несмотря на ограниченность билля, который не вводил последовательно индепендентского принципа отделения церкви от государства, он все же встретил сопротивление как сторонников англиканской церкви, так и части пресвитериан. Борьба вокруг билля «О корнях и ветвях» вступила в решающую фазу уже после майских выступлений 1641 г., после казни Страффорда. Умеренные пресвитериане, напуганные активностью масс, предпочли провалить билль, и это было первым симптомом намечавшегося раскола палаты общин.

Обстановка в стране резко осложнилась в связи с восстанием в Ирландии, которое вспыхнуло в октябре 1641 г. Это была борьба ирландского народа за независимость, хотя она велась главным образом под знаменем «истинной» католической веры. Для реакции в этом восстании был некий шанс, которого она не желала упустить. Играя на религиозных чувствах протестантов, и особенно пуритан, а главным образом учитывая, что буржуазия и новое дворянство ни в коем случае не захотят потерять первую английскую колонию - один из источников накопления богатства, Карл I надеялся, что внутренняя борьба отойдет на второй план и страна объединится под его знаменем. В одном он не ошибся: даже самые крайние пуритане, вожди революции, действительно считали необходимым подавить восстание и сохранить английское господство над Ирландией. Депутаты парламента решили не только добиться нового покорения Ирландии, но и в очередной раз разграбить эту колонию, отнять у ее населения новые земли. Заранее было решено конфисковать у восставших 2,5 млн. акров земли, и под залог этих богатств был выпущен заем, охотно раскупавшийся богатеями Лондона. Буржуазия шла к власти, чтобы угнетать не только свой народ, но и другие народы.

Однако когда король потребовал у парламента разрешения на создание армии для похода в Ирландию и соответствующих ассигнований, обнаружилось, что стремление сохранить колонию не лишило разума пуританских лидеров. В акте о создании армии были точно названы лица, которым поручается вербовать солдат, назначать офицеров и т. д., и, конечно, это были не приближенные короля, а пуританские деятели, пользовавшиеся доверием парламента. Иначе говоря, в связи с ирландским восстанием борьба против остатков абсолютизма усилилась.

Парламент, раньше взявший в свои руки контроль над финансами, налоговой политикой, законодательством, фактически осуществлявший с лета 1641 г. власть в государстве, теперь начинал контролировать и его вооруженные силы.

Для того чтобы обосновать недоверие к королю, невозможность отдать армию в его руки, более радикальные парламентские лидеры - Пим, Гемпден, начинавший выдвигаться Кромвель - разработали длинный перечень королевских злоупотреблений, совершенных в период беспарламентского правления. Этот документ - так называемая Великая ремонстрация - состоял из 204 параграфов и представлял собой развернутый вариант той программы революции, которую выдвинула буржуазия и новое дворянство. Если, например, в Великой ремонстрации в качестве злоупотребления короля называлось его вмешательство в дела промышленности и торговли, то из этого следовало, что программа предполагает запрещение такого вмешательства в будущем. Это же относилось к пунктам о произвольном налогообложении, непоследовательной внешней политике, которая плохо отстаивала интересы торгово-промышленных кругов, и т. д. Программой предусматривалось также установление контроля парламента над деятельностью министров, т. е. нечто вроде принципа ответственного министерства - этого важнейшего элемента буржуазно-демократических конституций последующих веков.

На этом этапе революции сквайры и буржуазия не выдвинули еще столь важного для них социального требования - отмены рыцарских держаний, т. е. превращения земельного держания дворянина в его полную собственность.

И все же даже эта ограниченная программа не встретила поддержки значительной части парламентариев. Только постоянное давление со стороны революционных масс позволило индепендентским вождям добиться принятия Великой ремонстрации ничтожным большинством в 11 голосов.

Голосование окончательно показало, что в парламенте нет прежнего единства, и реакция решила действовать энергично, чтобы не упустить благоприятный момент и нанести удар по силам революции.

План Карла I сводился к тому, чтобы, используя колебания п явное поправение значительной части палаты общин, арестовать лидеров наиболее революционного крыла парламента, обезглавить революцию и затем восстановить свою власть. Исподволь собирал он силы, заменил охрану парламента своими отрядами, а орудия Тауэра были направлены на Сити - торговый центр Лондона и твердыню пуританства. Над парламентом нависла опасность разгрома, роспуска, отмены всех его решений.

Но и силы революции не дремали. Почти ежедневные демонстрации под стенами парламента, а иногда и королевского дворца заставляли реакцию медлить. Многие лорды и епископы перестали посещать парламент, боясь народного гнева.

Решающие дни наступили в январе 1642 г. Король потребовал ареста пяти депутатов парламента, наиболее деятельных пуританских вождей, в том числе Пима и Гемпдена. Когда парламент отказался их выдать, король, окруженный отрядом вооруженных людей, лично явился в парламент (4 января). Это было нарушением древней привилегии парламента, согласно которой король не имел права присутствовать на заседании палаты общин. Однако предупрежденные заранее Пим и его коллеги были в это время уже в безопасном месте - в Сити. Но даже если бы они оказались в палате, трудно сказать, чем окончилась бы попытка арестовать их. С королем было всего несколько сот человек, в то время как здание парламента окружала многотысячная толпа, в которой было немало вооруженных ремесленников и рабочих.

Попытка контрреволюционного переворота сорвалась благодаря тому, что массы народа отстояли первые завоевания революции. Вся столица превратилась в вооруженный лагерь. Под охраной лондонского ополчения парламент в полном составе перешел в одно из общественных зданий в Сити. Тысячи вооруженных крестьян, сквайров, ремесленников из близлежащих городов пришли в Лондон спасать парламент, что в тех условиях означало - спасать революцию.

Расчет Карла I на колебания и слабость пресвитерианских вождей был безошибочным, но король и двор не учли в своих планах, что реальную силу в столице представляют народные массы, и именно перед ними реакции пришлось отступить.

Убедившись в том, что справиться с революцией предательским ударом не удалось, король 10 января бежал из столицы на север, в город Йорк, под защиту старой феодальной знати, сохранившей в этих районах свои позиции. Это был открытый разрыв с парламентом; реакция решилась начать гражданскую войну, правда, лишь осенью 1642 г. Первый, мирный, период революции закончился. Однако даже на этом этапе, когда центром революционных сил был парламент и преобразования совершались путем парламентских биллей, ход борьбы определялся прежде всего активностью масс.

Гражданская война 1642--1646 гг.

Бегство короля окончательно разделило Англию на два лагеря. В те весенние и летние месяцы 1642 г., когда король и парламент готовились к гражданской войне, по всей стране развернулась борьба между силами революции и контрреволюции; линия размежевания проходила не по географическому, а по классовому принципу, и во многих графствах и даже в отдельных населенных пунктах революционеры и роялисты старались захватить оружие, стратегические пункты, установить контроль над дорогами. Прежде всего на стороне парламента был народ - копигольдеры, фригольдеры, ремесленники, рабочие. В поддержку парламента выступало подавляющее большинство крупной, средней и мелкой буржуазии, и только часть купцов-монополистов оказалась в роялистском лагере. Наконец, новое дворянство и даже часть оппозиционной по отношению к Стюартам знати тоже были на стороне парламента. Правда, немало сквайров по религиозным, личным, семейным или иным соображениям все-таки сохранили верность королю. Его безоговорочно поддержала также старая знать, особенно феодалы Севера, которые привели за собой в королевскую армию многочисленных вассалов, слуг, наемных солдат. Современники называли сторонников короля кавалерами, а парламентскую армию - круглоголовыми (имея в виду простую пуританскую прическу).

К концу лета определились результаты внутренней борьбы в графствах. Хотя на Севере и Западе было немало сторонников парламента, в целом эти районы стали роялистскими. Развитый Юго-Восток, большинство городов во главе с Лондоном поддерживали парламент, хотя и в этих районах были сторонники короля. Размежевание по классовому принципу и вытекающее из него распределение опорных географических районов предопределило и соотношение сил между двумя лагерями.

Кавалеры располагали первоклассной конницей - традиционным дворянским войском. Кавалерия, объединенная под командованием принца Руперта - племянника короля, была грозной силой, и она обеспечила королевской армии первые крупные успехи. Но это была армия рыцарского типа - без строгой дисциплины и не способная к длительным операциям. Король постоянно испытывал недостаток в средствах для набора и снаряжения армии. Королева с группой придворных отправилась на родину - во Францию, надеясь толкнуть французский двор на активную поддержку Карла I, вплоть до прямой интервенции. Надежды эти не сбылись, но спустя два года королеве удалось получить крупную сумму денег и небольшой отряд для пополнения армии кавалеров.

В отличие от короля парламент почти не испытывал денежных затруднений. Контролируя самые развитые и богатые районы страны, парламент имел возможность обеспечить систематическое финансирование армии. Налоги в зонах господства парламента повысились по сравнению с предреволюционным периодом в четыре раза, но буржуазия видела в этом «необходимое самообложение» и не протестовала, хотя и старалась перенести основную тяжесть налогов на плечи трудящихся. Людские резервы парламентской армии были практически неисчерпаемы, так как революционный энтузиазм приводил в ряды армии множество лондонских подмастерьев и рабочих, и особенно йоменов. Промышленные центры находились в руках парламента, и это обеспечивало бесперебойное снабжение армии оружием. Таким образом, соотношение сил явно складывалось в пользу революционных армий, тем более что активность народа нарастала по мере развития революции. Никогда раньше не знала Англия такой массовой политической самодеятельности и инициативы. На местах образовывались революционные комитеты, которые брали на себя административные функции, отстраняя от управления старые органы власти. Кроме собственно политических организаций широкое распространение получили всевозможные религиозные секты, которые были отнюдь не только организациями церковного типа. Это были объединения единоверцев, проводившие систематические собрания, хотя и сопровождавшиеся молебнами и пением псалмов, но посвященные прежде всего политическим проблемам и ведению войны.

Если знать (в том числе и пресвитерианская) с ужасом реагировала на то, что толпа портных, сапожников и других «представителей механических ремесел» осмеливается думать, учиться, искать истину, то великий поэт и революционный памфлетист Джон Мильтон (1608-1674) именно в этом усматривал главное завоевание революции. В типичном для того времени возвышенном стиле, полном пафоса и почти средневековой образной структуры, он писал о Лондоне периода революции: «Взгляните теперь на этот огромный город, город - убежище, центр свободы. В кузнице войны не больше наковален и молотов, кующих орудия вооруженной справедливости для защиты осажденной истины, чем есть в этом городе перьев и голов, занимающихся при свете ламп, размышляющих, ищущих, обдумывающих новые понятия и мысли, которые они могли бы дать близящемуся преобразованию вместе с клятвой верности; другие с такой же быстротой читают, испытывают все вещи, уступают силе разума и убеждения. Чего еще можно потребовать от нации, которая так стремится искать истину?»

Итак, главной опорой парламента был революционный народ; в этом, наряду с чисто материальными факторами (финансы, порты, промышленность), был залог победы революции. Но лагерю революции была свойственна и одна коренная слабость, которая едва не привела к поражению. Пресвитерианское большинство парламента, боявшееся народа, смотрело на развязанную королем войну с точки зрения крупных землевладельцев и богатейших купцов, которые вовсе не желали ликвидации монархии и решительной победы над королем. Для них война была лишь необходимым и нежелательным этапом на пути к компромиссу с королем. Парламентские генералы во главе с главнокомандующим графом Эссексом были весьма близки к роялистам. В процессе войны, на самом раннем ее этапе, эти умеренные и склонные к сговору парламентарии оформились в политическую группировку, в сущности - в партию, которую по принятому тогда обычаю называли пресвитерианской. В ее руках был контроль над парламентом и армией, а более радикальная партия индепендентов, отражавшая интересы средней буржуазии и средних и мелких представителей нового дворянства, оказалась в меньшинстве и в начале войны не имела решающего влияния на ход событий.

Война началась в августе 1642 г., и в первом же крупном сражении (при Эджгилле - 23 октября 1642 г.) Эссекс упустил возможность нанести кавалерам решительный удар. Это была типичная полупобеда: парламентская армия не отступила, но и не разгромила противника. Кавалеры во главе с королем укрепились в Оксфорде, т. е. в 50 милях от столицы, и над центром революции нависла серьезная опасность. Положение стало угрожающим летом 1643 г., когда роялисты нанесли крупное поражение круглоголовым на Севере, почти полностью уничтожили армию генерала Уоллера на Западе (причем сам командующий бежал, бросив остатки армии на произвол судьбы), взяли крупнейший после Лондона порт - Бристоль и осадили Глостер. Король готовился к походу на Лондон, причем кроме главных сил Руперта с Севера и с Запада должны были подойти армии кавалеров. Пресвитерианские вожди парламента, генералы и даже заправилы Сити считали поражение неизбежным и заговорили о почетном мире. Но если даже на мирном этапе революции народные массы своим вмешательством заставляли парламент проявлять решительность в критические минуты, то в условиях войны активными действиями народ сорвал план компромисса и спас дело революции.

Уже в первых сражениях 1642 г. наряду с наемными войсками, составлявшими тогда основные силы парламента, участвовали отдельные отряды добровольцев из лондонского ополчения и йоменов. Оливер Кромвель создал кавалерийский отряд йоменов, и их смелые операции блестяще продемонстрировали разницу между революционными войсками и продажными наемниками. Именно в этих схватках начала складываться подлинно революционная армия. Они же впервые прославили имя Кромвеля - скромного капитана парламентской армии, до того времени известного лишь ограниченному кругу лиц в связи с его парламентскими выступлениями против короля и пресвитериан. Главный принцип, которым он руководствовался в своем отряде, - сочетание сознательной революционной дисциплины и личной инициативы каждого солдата. Отряд Кромвеля рос за счет таких же преданных революции йоменов, фанатичных пуритан, искренне веривших в свою божественную миссию.

В критические летние месяцы 1643 г. кавалеристы Кромвеля успешно вели бои в восточных графствах и осенью очистили от кавалеров весь Линкольншир. В это время Кромвель укрыл плечи и руки своих воинов железными латами, в связи с чем их стали называть «железнобокими»

Великолепный художник-миниатюрист Сэмюэл Купер, продолжатель традиций Н. Хиллиарда и И. Оливера, написавший серию портретов вождей революции, запечатлел Кромвеля в воинских доспехах. Сильная воля, решительность, проницательный ум, крупные черты лица явно неаристократического типа - таким предстает перед нами Кромвель Купера. Несколько иначе выглядит Кромвель на портретах другого крупного мастера, ученика Ван-Дейка - Р. Уокера. В них, несмотря на те же доспехи, скупыми красками подчеркнуты скорее государственный ум и властность, чем сила и мужество. Подъем демократических сил периода революции способствовал усилению реалистической линии в изобразительном искусстве.

«Железнобокие» были, однако, в то время еще не главной силой, избавившей Лондон от вторжения кавалеров, хотя операции в Линкольншире отвлекли часть королевской армии. Решающую роль сыграло наступление лондонской милиции, которая быстрым маршем пересекла всю страну с востока на запад, подошла к Глостеру, сломив сопротивление конницы Руперта, и разбила осаждавшие город войска. Эти победы революционных армий еще не изменили хода войны не выбили инициативу из рук короля, но они резко ослабили кавалеров и вынудили их отказаться от похода на Лондон. В таких условиях пресвитериане еще больше, чем в начале войны, боялись давать оружие в руки народа. Поэтому они договорились с верхушкой шотландских пресвитериан о совместных действиях. Шотландия выделяла 20-тысячную армию, расходы которой целиком покрывала Англия, а англичане обещали установить у себя пресвитерианскую церковь шотландского образца.

В начале 1644 г. шотландская армия перешла границу и начала наступление на юг. В это же время Кромвель со своими «железнобокими» с боями продвигался на север. Здесь же действовали войска видного парламентского полководца Ферфакса. 2 июля состоялось одно из решающих сражений гражданской войны - при Марстон-Муре. Впервые в большом бою столкнулись две кавалерии - королевская конница, гордость контрреволюционной армии, и йомены - кавалеристы Кромвеля. Наголову разгромив прославленную конницу кавалеров, Кромвель ударил по пехоте и нанес ей полное поражение. Победой при Марстон-Муре революционная армия окончательно вырвала инициативу у короля.

Эта победа оказала огромное влияние и на соотношение сил внутри лагеря революции. Факты убедительно подтвердили давно отстаиваемую Кромвелем истину, что воевать надо не силами наемников, а революционной армией. Кромвель, с его огромным авторитетом, еще больше возросшим после Марстон-Мура, и его индепеидентские друзья, опираясь на поддержку широких слоев народа, осенью 1644 г. добились от парламента соответствующих решений. Специальным биллем все члены парламента были отозваны с командных постов в армии. Исключение было сделано только для Кромвеля, который стал фактическим руководителем армии «нового образца», хотя формально главнокомандующим был назначен Томас Ферфакс.

Армия нового образца состояла из добровольцев - йоменов и частично городской бедноты. Солдаты получали хорошее содержание из парламентских средств, были сыты и не грабили население, как это делали наемники. Но главной особенностью революционной армии был ее революционный дух, высокая дисциплина, талантливые военачальники, выдвинувшиеся в ходе боев из самой солдатской массы. Люди, бывшие еще недавно сапожниками, котельщиками, извозчиками, стали полковниками (Хыосон, Фокс, Прайд и др.).

Вот эта-то армия и решила исход войны. В битве при Нэзби 14 июня 1645 г. она одержала великолепную победу. Сам король еле спасся бегством, но вся артиллерия и обоз попали в руки круглоголовых. В течение последующих месяцев революционная армия освобождала одно графство за другим, и противник не в силах был оказывать сколько-нибудь организованное сопротивление. Карл I решил сдаться шотландцам, но те вскоре выдали его англичанам, получив за это солидную компенсацию (400 тыс. ф. ст.). Правда, они запросили 700 тысяч, но англичане не так дорого ценили голову своего короля.

Таким образом, к 1646 г. контрреволюция была сломлена и навязанная королем гражданская война закончилась победой революционных сил. Руководившие революцией буржуазия и новое дворянство воспользовались как самой войной, так и победой для упрочения своей власти и для обогащения. Во время войны парламент проводил в огромных масштабах конфискацию земель короля, епископов и роялистской знати. Эта земля распродавалась большими участками и попала в руки сквайров, джентри, купцов. Например, из огромного фонда епископских земель 50% попало в руки нового дворянства, 41 % - купцов и адвокатов (преимущественно лондонских) и только 9% - йоменов и фермеров. Осмелев после разгрома королевской армии, парламент в начале 1646 г. принял чрезвычайно важный закон об отмене рыцарских держаний; теперь земли, находившиеся в вассальной зависимости от короля, становились собственностью держателей, за которую они не были обязаны никакими повинностями. Все, чего желали крупные землевладельцы и верхи буржуазии, они получили, а военный разгром и пленение короля давали надежду на сговор с ним на основе сохранения всех завоеваний новых хозяев Англии.

Однако народные массы, вынесшие на своих плечах всю тяжесть гражданской войны, не получили ничего. Пресвитерианский парламент не принял ни одного закона, который облегчил бы положение народа. Феодальные основы землевладения были ликвидированы лишь в одном звене - в отношениях между королем и его бывшими вассалами. Но другое, неизмеримо более важное звено сохранилось: копигольдер был по-прежнему не собственником, а лишь держателем земли у сквайра или лорда и был обязан ему платежами феодального типа. Превращения копигольда во фригольд не произошло. Не была отменена также церковная десятина, которая уплачивалась отнюдь не только церкви, но и лицам, купившим церковные земли. Кроме того, закон 1644 г. строжайше предписал платить этот феодальный сбор. Сохранение монархии, к чему явно стремился парламент, могло бы лишь увековечить эти феодальные поборы. Поэтому если для буржуазно-дворянских верхов революция была закончена, то для народа она только начиналась. 

Углубление революции и установление республики

Политическое течение, по существу, партия, которая стала выразительницей чаяний народа и сыграла выдающуюся роль в развитии революции, зародилась еще в ходе гражданской войны. В бурных дискуссиях, происходивших в различных сектах, на собраниях индепендентов, на улицах городов и в лагерях армии нового образца уже тогда стали формироваться и высказываться взгляды, выходившие далеко за пределы не только пресвитерианской, но и официальной индепендентской программы. Вопрос о том, что получит народ в результате победы, какой строй должен быть установлен, какова должна быть организация церкви, породил размежевание политических сил. Не случайно парламент в 1643 г. принял закон о введении предварительной цензуры, а наиболее радикальные публицисты и политические деятели заточались в тюрьмы. Сам Долгий парламент в начале 1641 г. приказал освободить из тюрьмы Джона Лильберна, мужественного борца против абсолютизма, но в 1645 г. его, теперь уже заслуженного ветерана парламентской армии, вновь упрятали в тюрьму, так как его выступления в пользу свободы слова и равенства были направлены на этот раз против «новых тиранов» - пресвитерианских и даже индепендентских вождей. «О, англичане, - взывал он из тюрьмы в одном памфлете, - где ваша свобода? Что стало с вашими вольностями и привилегиями, за которые вы сражались в течение столь долгого времени и за которые вы так щедро проливали свою кровь и не жалели своего имущества, надеясь, что это приведет вас к полной свободе? А вместо этого вы оказались еще более связанными рабством и угнетением, чем прежде... Поднимитесь как один человек и на основе права и законов призовите к ответу тех людей, которые хотят погубить вас и похитить обманом ваши вольности и свободы...».

Главным требованием новой партии, признанным теоретиком и вождем которой стал Лильберн, было требование равенства: равенства правового, политического, сословного, равенства во всем, впрочем, - кроме собственности. Сторонников этой партии называли левеллерами (от английского to level - уравнивать). Особенно много левеллеров было среди ремесленников Лондона. Здесь и возникли первые организации левеллеров, хотя главным центром их деятельности была армия. Революционные стремления воинов давно беспокоили парламентских вождей, и, ссылаясь на окончание войны и необходимость экономии средств, парламент в феврале 1647 г. принял решение о роспуске армии.

Однако такое решение было гораздо легче принять, чем осуществить. Армия была закаленной в боях силой, ее солдаты вместе сражались и придерживались одних взглядов, а парламент представлял собой несколько сот джентльменов, не имевших прочной опоры и реальной силы. Солдатская масса, сумевшая в период войны выдвинуть крупных военачальников, смогла теперь выделить и политических руководителей, так называемых агитаторов. Это были радикально настроенные, близкие к левеллерам люди, которых избирали на солдатских собраниях. Они пользовались доверием масс и не ограничивались деятельностью в своих полках, а создали общеармейскую организацию.

Хотя командование по-прежнему находилось в руках Ферфакса и Кромвеля, армия постепенно превратилась в политическую силу, противопоставившую себя парламенту. Индепендентские вожди вынуждены были примкнуть к солдатской массе, чтобы сохранить хотя бы видимость единства армии. В начале июня, т. е. как раз в те дни, когда по плану парламента должен был начаться роспуск армии, она открыто выразила недоверие парламенту, захватив пленного короля и поместив его в своем лагере. 5 июня на армейском смотре армия торжественно поклялась не расходиться до тех пор, пока не будет обеспечена свобода и права народа. Что понималось под этой общей формулой, было пока неясно. Но именно потому, что каждый мог вкладывать в нее любое содержание, она оказалась приемлемой и для Кромвеля и грандов, и для агитаторов. В августе армия двинулась на Лондон и, не слишком заботясь о каком-либо правовом обосновании, изгнала из парламента пресвитерианских вождей. С этого времени вся власть фактически сосредоточилась в руках Совета армии, в который входили как агитаторы, так и гранды, включая всех полковников и генералов.

Конечно, при таком составе внутри Совета неизбежно должно было обнаружиться различное толкование смысла клятвы 5 июня. Кромвель и гранды, мечтавшие о свертывании революции, стремились к соглашению с королем, которое положило бы конец «смуте».

Монархическая программа грандов была составлена зятем Кромвеля генералом Айртоном и называлась «Главы предложений». Левеллерская программа излагалась в документе «Народное соглашение». При наличии некоторых совпадений в частных вопросах, что объясняется вынужденной уступкой грандов, позиции двух партий решительно противостояли друг другу, что ярко проявилось на заседаниях армейского Совета в Пэтни - предместье Лондона 28 октября - 11 ноября 1647 г.

Полковник Рэнборо, один из немногих грандов, примкнувших к агитаторам, заявил: «Представляется очевидным, что каждый человек, живущий под властью правительства, должен прежде всего выразить свое согласие подчиниться этому правительству, и я полагаю, что самый бедный человек в Англии вовсе не обязан подчиняться власти того правительства, в образовании которого он не участвовал; я уверен, что не найдется человека, который бы сказал, что источник всего права не лежит в народе... Ни один человек, рожденный в Англии, не может и не должен быть ни по закону божьему, ни в силу естественного права лишен права избирать...» Не в боге, не в традиции, а в общественном договоре, «свободном соглашении народа» усматривают левеллеры источник власти. Именно эта мысль высказана и в самом названии их документа - «Народное соглашение».

Итак, левеллеры - за всеобщее избирательное право, ипдепенденты - за цензовое. Правда, Кромвель искал компромисса. «Если говорят, что избирательная система носит слишком ограниченный характер, почему не предоставить право голоса весьма значительному числу наследственных копигольдеров?..», - предложил он. В этом случае принцип цензового избирательного права сохранялся.

По второму важнейшему вопросу - о судьбе монархии - среди левеллеров не было полного единодушия. В «Народном соглашении» ни король, ни палата лордов не упоминаются, т. е. молчаливо предполагается установление республики с однопалатным парламентом. На конференции в Пэтни некоторые левеллеры не возражали против сохранения монархии при условии, что король будет обязан подписывать все законы, принятые парламентом. Айртон и другие гранды, разумеется, отстаивали монархию и двухпалатную систему. Итак, левеллеры, хотя и не совсем последовательно, за республику, индепенденты - за монархию, хотя и ограниченную. Левеллеры выступали также за переизбрание парламента раз в два года (потом они требовали даже ежегодных выборов), уничтожения сословных привилегий, десятины, отмены акцизов и т. д. Их программа носила прогрессивный буржуазно-демократический характер, хотя они и не поставили главного для крестьянства вопроса о превращении копигольда во фригольд.