Историография Кореи XX - начала XXI века

2

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого

Кафедра всеобщей истории

РЕФЕРАТ

на тему: «Историческая наука в Корее в XX - начале XXI веков»

Выполнил студент

ИФ (4 курс, гр. 6231)

Лоборев А. С.

Проверил

Ефимов А. В.

Великий Новгород - 2009

Содержание

Введение

Взлет и падение марксистской историографии в Корее

Исторические исследования и национализм

Возникновение историографии чучхе в КНДР

Чучхе в современной корейской историографии

Южнокорейские историки националисты и чучхе

Чучхейская историография и объединение Кореи

Исследование истории Когурё в КНДР в 1970-х - 1990-х

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Корея в XX веке пережила настоящий переворот в своем развитии и в развитии исторической науки в частности. В достаточно короткое время Корея сумела избавиться от аннексии своей территории Японией. Затем пережила разделение, породившее ненависть к своим соседям, сменившуюся сейчас на неопределенные попытки к компромиссу, в основном со стороны Кореи южной.

Историческая наука в Корее также пережила серию различных трансформаций. Появившееся в середине 1920-х историки, стоящие на позициях марксизма начали продолжительные теоретические споры относительно роли и места "азиатского способа производства" в истории стран Дальнего Востока. В дальнейшем, с приходом к власти Ким Чен Ира историческая наука трансформировалась в придаток политической машины, пишущей то, что было необходимо партии. Особое место заняли труды по жизнеописанию 1-го Генерального секретаря Трудовой партии Кореи. Издаются работы, «доказывающие» происхождение человека на территории КНДР, и в частности затевается жаркий спор с Южнокорейской республикой о происхождении Кореи.

В своей работе я попытаюсь проследить развитие исторической науки в КНДР и Южной Корее, от появления марксистской историографии до националистической историографии обеих Корей в начале XXI века.

Взлёт и падение марксистской историографии в Корее

В настоящее время, официальная историография Корейской Народно-Демократической Республики лишь отдалённо напоминает ту научную традицию, которая была основана на принципах марксистского исторического материализма и считалась ортодоксальной для всех стран бывшего социалистического лагеря. По своей сути, изучение истории в КНДР уже давно превратилось из научной дисциплины в целенаправленное собирание и упорядочение мифов политически полезных для передаваемого по наследству руководства страны. Естественно, что подобное занятие основано скорее на идеалистическом понимании устройства мира нежели чем на материалистических принципах классовой борьбы и экономической целесообразности. Пропагандируемые в современных учебниках истории и научных журналах легенды о праотце Кореи - Тангуне (сыне медведицы и небесного божества), чудесной тройной радуге, регулярно возникающей над тем местом где якобы родился нынешний руководитель государства Ким Чен Ир, равно как и многие другие фантастические сюжеты говорят о том, что связь с марксистской материалистической традицией изучения истории в Северной Корее оказалась утеряна.

Проведённые аналогии между политическими чистками в среде деятелей области науки и культуры в Северной Корее, Китае, Кампучии, Румынии и Советском Союзе, ярко свидетельствуют о том, что национальная интеллигенция в тоталитарном коммунистическом обществе, как правило, оказывается наиболее уязвимой группой, которой для выживания приходится превращаться в класс партийных учёных- бюрократов. Корейская марксистская историография, возникшая ещё в период японского колониального правления, после провозглашения в КНДР в 1956-м году курса "опоры на собственные силы" (Чучхе), оказалась серьёзным препятствием на пути Ким Ир Сена к единоличной власти в стране. В результате этого, в Северной Корее в начале 1960-х годов многие именитые учёные-политики оказались уничтожены, а марксистская историография в целом оказалась полностью заменена на новую, "чучхейскую" академическую традицию, подобно тому как в начале 1934-х годов в Советском Союзе марксистская школа историографии М.Покровского была разрушена Сталиным.

В странах Дальнего Востока, возникший в начале ХХ-го века под влиянием модной марксисткой идеологии принципиально новый подход к изучению истории, медленно но верно получал признание и распространение. Японские и китайские радикалы, из потока философской и социально-политической литературы прибывавшей из Европы и России, вместе с революционной теорией Маркса впитывали и основы исторического материализма. Именно через Японию и Китай марксизм в конечном итоге попал и в лишившуюся в 1910-м году национальной независимости Корею. Стремившаяся к знаниям корейская молодёжь, как правило, отправлялась на учёбу в одну из этих стран, где и получала первые уроки материалистического мировоззрения и классовой борьбы. Многие молодые люди имели государственные стипендии, дававшие им возможность учиться в лучших университетах Японии. Среди наиболее ярких имён можно назвать будущих историков-экономистов Пэк Нам Уна и Ким Кван Чжина, историка Ли Чхон Вона, экономиста Чон Сок Тама. Находясь на учёбе за границей, многие из них становились активными деятелями местных Лиг Коммунистической Молодёжи или Коммунистических партий.

Таким образом, колониальная Корея постепенно обогатилась "прогрессивно мыслящими", по японским стандартам, интеллектуальным кадрам, готовым кардинально пересмотреть всю предшествующую историю своей страны. Общая обстановка благоприятствовала расцвету науки и культуры в стране. После Первомартовского восстания 1919 года в Корее, свирепые колониальные порядки "сабельного режима" были заменены на сравнительно либеральное "культурное правление". Именно поэтому японская цензура в середине 1920-х годов не придавала особого значения часто упоминавшимся в работах вышеперечисленных корейских историков имён Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Для колониальных властей было гораздо важнее то, что этот авангард корейской академической молодёжи был готов в клочья разорвать прежние, пропитанные национализмом, представления о "великой пятитысячелетней истории" их страны. У этих молодых историков-марксистов не вызывали ни малейшего пиетета такие священные для их отцов и дедов понятия как корейская государственность и правящая династия. Для них эти термины связывались лишь с эксплуатацией Корейского народа жалкой кучкой коррумпированных правителей.

Трактовка Кореи накануне японской аннексии, как общества отсталого и неблагополучного, неплохо соответствовала уже существующей научной гипотезе, создаваемой колониальной японской историографией. Официальная японская историография всеми силами стремилась оправдать уже свершившуюся оккупацию Корейского полуострова и неминуемое продвижение Японии в Маньчжурию. Для этой цели использовались все средства, включая и метод социально-экономического исследования, при помощи которого ситуацию в старой Корее можно было представить как невыносимую и предреволюционную, а, значит, требовавшую радикальных реформ и революционных преобразований. Создатель этой официально одобренной гипотезы - профессор Фукуда Токудзо был одним из научных руководителей Пэк Нам Уна во время его учёбы в Токио. Не удивительно, что Пэк, вернувшись в Корею в 1925 году, подобно своему учителю, вскоре создал "Социально-экономическую школу" изучения корейской истории. Эта школа отличалась от идеалистических японской и немецкой лишь тем, что она была основана на принципах марксова исторического материализма и в процессе своего формирования испытала сильное влияние официальной советской историографии.

Это влияние ранней советской историографии в значительной степени предопределило дальнейшее направление развития и, как ни парадоксально, последующую гибель марксистской исторической традиции в Корее. Первые проблемы, вызванные этим влиянием, начались еще в конце 1920-х годов, когда после поражения революции 1925-1927 гг. в Китае, в советской академической среде начались продолжительные теоретические споры относительно роли и места "азиатского способа производства" в истории стран Дальнего Востока. Обострившийся политический конфликт между Сталиным и Троцким в конечном итоге превратил историографические дебаты в поле битвы различных фракционных группировок Коминтерна. Однако вскоре ситуация изменилась коренным образом. В 1931 году дискуссия была официально закрыта на конференции в Ленинграде и все попытки её дальнейшего продолжения были приравнены к "троцкистским вылазкам". Более того, доминировавшие в исторической науке СССР взгляды профессора МГУ Покровского уже в 1934 году специальным постановлением ЦК КПСС и Совета Народных Комиссаров СССР были признаны "механистическими" и "вульгарными", а его последователи пали жертвами политических расправ.

Такой поворот событий в советской академической среде не мог не отразиться на состоянии историографии в других странах. Японские и китайские историки-марксисты были, как правило, связаны с коммунистическим подпольем и с готовностью воспринимали все диктуемые Коминтерном изменения в идеологической сфере. После того как многие темы исследований стали считаться в СССР "политически-вредными", корейские историки представители "Социально-экономической школы" также стали спешно пересматривать результаты своей работы. Наиболее ярким примером назревавшего конфликта могут служить серьёзные научные разногласия между Пэк Нам Уном, Ли Чхон Воном и Ким Кван Чжином относительно периодизации корейской истории и классового характера различных общественно-экономических формаций. Одни учёные пытались строго следовать выработанным в Москве историографическим схемам (например, пятичленной схеме Сталина-Струве), в то время как другие доказывали абсурдность попыток искусственно загнать историю азиатских стран в рамки европоцентристской схемы путанно изложенную в ранних работах Маркса.

Тем не менее, работы корейских историков опирались на присущее марксизму материалистическое видение мира. С успехом используя материалы археологии и лингвистики, они сумели продемонстрировать своим оппонентам, что история Кореи не ограничивается традиционными "пятью тысячами лет". Этот любимый миф корейских националистов был заменен сталинской трактовкой истории. Надо отметить, что против атак на "пятитысячелетнюю историю" не возражала и японская колониальная историография, которая утверждала, что корейская и японская нации имели одних общих предков, но в процессе эволюции Корея экономически и социально намного отстала от Японии. Не удивительно, что "Социально-экономическая школа" навсегда испортила отношения с националистическими направлениями корейской историографии.

После поражения Японии во Второй мировой войне и последующей оккупации Корейского полуострова союзными державами, произошла заметная активизация деятельности корейских историков-марксистов. Большинство из них, как и прежде, проживали в Сеуле, где традиционно были сосредоточены все центральные академические структуры и где находился единственный в Корее университет. Однако уже к началу 1946 года стало очевидно, что проводимая американскими оккупационными властями антикоммунистическая политика не позволит марксистской историографии прижиться в южной части разделённой "освободителями" страны. Напряженные отношения с националистическими учёными также не способствовали плодотворной работе историков-марксистов. Провозглашение в 1946 году северокорейскими коммунистами политики непримиримой борьбы против всех правых и проамерикански настроенных политических сил, сделало дальнейшее пребывание левой интеллигенции в южной Корее невозможным.

Одновременно с этим, в оккупированной Советской Армией северной части страны началась активная работа по строительству новых академических структур. Важное место в этом процессе уделялось и созданию новой официальной историографии, которая бы в полной мере соответствовала требованиям коммунистической идеологии. Недостаток профессиональных кадров в этой сфере был быстро восполнен за счёт прибывающих с Юга и из-за границы историков и экономистов. Так в Северной Корее между 1946 и 1948 годами оказались практически все те историки-марксисты, которые в годы колониального режима были последователями "Социально-экономической школы" Пэк Нам Уна. За ними последовали и молодые учёные "Позитивистской школы" (Чон Сок Там, Ким Сок Хён, Пак Си Хён), в целом разделявшие материалистические взгляды своих коллег-марксистов. В апреле 1948 года в Пхеньян прибыл и сам Пэк Нам Ун, который в сентябре этого же года был назначен Министром образования КНДР. Он же стал председателем Комитета по созданию истории Кореи. Заместив на этом посту смещённого "за плохие результаты работы" историка Ли Чхон Вона, Пэк пригласил туда для работы всех своих коллег и учеников за исключением самого Ли.

С самых первых дней своего существования, академические структуры КНДР были сформированы из числа историков-марксистов, перешедших на Север из Южной Кореи, а контролировались высшим руководством Трудовой Партии, в ту пору состоявшим в основном из советских и янаньских (то есть вернувшихся из Китая) корейцев. В конце 1950-х годов, когда в северокорейском руководстве начались первые политические процессы и партийные чистки, этот фактор принадлежности к "чужим" группировкам, равно как и "южное" происхождение большинства учёных, стал одним из основных поводов для сведения счётов с неугодными. Однако в течение первого десятилетия существования Народно-Демократической Республики, историки-марксисты находились в чрезвычайно привилегированном положении, позволившем им получить доступ к вершинам государственной власти и из учёных превратиться в профессиональных политиков. Ни одна партийно-правительственная делегация КНДР не обходилась без участия в ней лиц из академической среды и учёных-политиков.

Таким образом, в Северной Корее стремительно происходил процесс слияния научной интеллигенции с партийно-государственным аппаратом. Историки становились политиками, а политики принимались за написание истории страны. Новая официальная версия истории Кореи писалась в конце 1940-х годов согласно плану, выработанному кабинетом министров КНДР под руководством именитых историков-политиков - Чхве Чхан Ика и Пэк Нам Уна. Первая фундаментальная работа по новейшей истории страны - "История борьбы корейского народа за свободу" вышла в 1949 году. "История" представляла образец традиционного марксистского подхода к изучению истории страны с позиций классовой борьбы и экономического анализа. В это же время увидела свет и работа Ли Чхон Вона "Новая история Кореи". В этих книгах ещё не было и намёка на какие-то особые заслуги Ким Ир Сена в деле освобождения страны или социалистических преобразований. Советская Армия и Великий Сталин были признаны истинными освободителями корейского народа от японского империализма.

Во время Корейской войны (1950-1953 гг.) партийные работники, ответственные за составление официальной истории, продолжали свою деятельность и в полевых условиях. Известен случай, когда Министр образования Пэк Нам Ун получил приказ премьера КНДР Ким Ир Сена о необходимости "спасения" национального достояния, которым были "Личжо силлок" (Достоверные записи династии Ли). Пэк лично отправился в оккупированный коммунистами Сеул и принялся за розыски исторического памятника. Интересно, что во время непродолжительной оккупации южной части страны войсками КНДР вместе с "Личжо силлок" были "спасены" и насильно отправлены на Север также и некоторые известные историки - Ан Чже Хон, Сон Чжин Тхэ, и Чон Ин Бо. Также поступили и со знаменитыми писателями, поэтами, и актёрами. В дальнейшем, до начала массовых репрессий 1956-1958 годов, всех их использовали не только для написания образцовых революционных опер и романов, но и для показной "политической деятельности".

Историки-марксисты были призваны писать заказные работы о роли классовой борьбы в национально-освободительном движении. В переизданной в 1953 году Яньбяньским университетом в КНР "История борьбы корейского народа за свободу" Чхве Чхан Ика уже появилась глава об антияпонской деятельности Ким Ир Сена. А в середине 1950-х годов появились и многочисленные исследования о значимости "Общества возрождения родины" и других организаций, непосредственно связанных с деятельностью Ким Ир Сена и его семьи. За подобные старания многие авторы (включая Ли Чхон Вона) были удостоены почётных званий член-корреспондента Академии Наук КНДР. Однако историки-марксисты не придали значения тому, что на фоне происходящих в СССР перемен (смещение Маленкова в феврале 1955 года, ХХ-й Съезд КПСС в феврале 1956) Ким Ир Сен уже провозгласил стратегический курс "опоры на собственные силы" - Чучхе. В своей речи перед агитаторами и пропагандистами в декабре 1955 года, Ким обозначил основные идеи "отхода от шаблонов предлагаемых СССР и КНР". Естественно, что пришедшая с Юга старая интеллигенция, которая была воспитана ещё при японцах в духе марксизма-ленинизма и провела долгие годы в коммунистическом подполье в Японии или Китае, не была в состоянии немедленно перестроиться и выполнить новый социальный заказ.

Начавшиеся уже в 1953 году первые политические чистки в Северной Корее, к 1958-му году превратились в массовые погромы, нацеленные в первую очередь против "чужой" (пришедшей с Юга, из СССР или Китая) корейской интеллигенции. В этих условиях историография КНДР, в основном состоявшая из историков-марксистов бывшей "Социально-экономической школы", не могла не получить смертельный удар. Именно с этого момента, традиция марксистской материалистической историографии в Северной Корее начала быстро угасать. К руководству Отделением истории в создавшейся в октябре 1955 года Академии Наук КНДР пришла молодёжь - Ким Сок Хён, Пак Си Хён, Чон Сок Там и другие. Несмотря на тот факт, что все они также были выходцами с Юга, все они принадлежали к "Позитивистской школе" националистической историографии и вполне соответствовали требованиям, поставленным перед ними новой националистической идеологии Чучхе. Начиная с 1959 года стремительными темпами началось переписывание истории Кореи в пользу правящего клана Ким Ир Сена и его "партизанской" группировки в ТПК.

Особая роль в низвержении традиционной марксистской историографии принадлежала наследнику "партизанской династии" - Ким Чен Иру. После поступления на социально-экономический факультет университета в 1960 г., Ким Чен Ир подверг резкой критике своего преподавателя истории за "догматизм" и вскоре сам выступил перед аудиторией с докладом "О пересмотре вопроса объединения Трёх Государств". В соответствии с новой трактовкой ведущей силой в борьбе за объединение страны, было не южнокорейское княжество Силла, а северокорейское княжество Когурё. Неизвестно, кто именно из северокорейских историков стоял за подобным радикальным пересмотром взглядов на средневековую историю Кореи, однако очевидно, что акцент был сделан на пропаганду анти-южного шовинизма и про-северного патриотизма. Несомненно, что удар также наносился по традиционному марксистскому пониманию истории, основанному на изучении экономических аспектов жизни общества. В результате этого и других выступлений Ким Чен Ира, северо-корейская историография дала сильный крен в сторону национализма.

Из марксистских историков "Социально-экономической школы" уцелеть удалось лишь её создателю - Пэк Нам Уну. Возможно этот факт можно объяснить тем, что к тому времени Пэк с головой ушёл в административную деятельность и практически прекратил исследовательскую. За период с 1953 по 1963 годы Пэк написал лишь несколько вступительных статей к общим работам по древней и средневековой истории и выступил с одним докладом по вопросу периодизации национальной истории в 1957 году. В марте 1963 года Пэк был назначен ректором Заочного института марксизма-ленинизма, однако большую часть времени он уделял обязанностям вице-председателя Верховного народного собрания КНДР. В декабре 1967 года на 4-й сессии Верховного народного собрания КНДР, председатель собрания Пэк Нам Ун с трибуны высшей исполнительной власти горячо поздравлял Ким Ир Сена с переизбранием в должности премьера. Не скупясь на восхваления "вождя 40-миллионного корейского народа", Пэк снискал покровительство и дружбу Ким Ир Сена, о которой с восторгом написал в своих воспоминаниях - "Путь к объединению родины". Однако, выполнив свою роль аппаратчика-учёного, Пэк тихо скончался в июне 1979 года в Пхеньяне, не дав этим событием ни одной северокорейской газете повода опубликовать даже скромного некролога.

Последнюю точку в процессе разрушения корейской марксистской историографии поставил наставник Ким Чен Ира и создатель философии Чучхе - профессор Хван Чжан Ёп. В написанной уже после побега на Юг книге "Я видел правду истории" (1999), Хван признаётся что как альтернативу "устаревшей" марксистско-ленинской историографии, он предложил исследовать национальную историю с "чучхейских" позиций, то есть, как утверждается, с "позиций народных масс" и "национальной самостоятельности". Такой взгляд вполне соответствовал изоляционистским (по отношению к СССР и КНР) планам Ким Ир Сена, и на апрельском 1967 года пленуме ЦК ТПК идеи Чучхе были официально объявлены "единой и монолитной идеологией", а новая "чучхейская" историография немедленно воспринята всеми историками как официальная. Все книги, статьи и доклады с этого времени стали начинаться цитатами из работ Великого Вождя, Солнца Нации.

1967-1968 г. были ознаменованы появлением нового направления в исторической науке - историографии чучхе. В новом подходе к истории Кореи элементы марксистско-ленинской диалектики и исторического материализма тесно переплелись с националистическими взглядами северокорейских историков. "Великая пролетарская культурная революция", бушевавшая в Китае, не оставила безучастной Корейскую Народно-Демократическую Республику (КНДР), где полным ходом шла "чучхеизация" всего общества на основе идей Ким Ир Сена о необходимости "опоры на собственные силы" и "самостийности" (кор. чучхе) в политике, экономике и культуре.

Главная роль в создании историографии чучхе принадлежала молодому северокорейскому учёному Хван Чжан Ёпу, получившему высшее образование в начале 1950-х на Философском факультете Московского Государственного Университета. Применяя диалектический метод к анализу национальной истории, Хван Чжан Ёп критически подошёл к известному марксистскому положению о том, что в основе исторического развития общества лежит классовая борьба. Вместо этого, историю предлагалось изучать не с точки зрения класса, а с точки зрения нации - "субъекта истории". В начале 1970-х гг. Хван Чжан Ёп уже был признан главным идеологом чучхе в Северной Корее.

Несмотря на мгновенное присвоение чучхейской историографии официального титула "единственно верной" и "научно обоснованной", после кризиса 1967-1968 гг. северокорейская историческая наука ещё долго не могла прийти в себя от нанесённого ей удара. Лишь в 1979-1982 гг. вышло в свет 33-х томное издание "Полная история Кореи" (кор. "Чосон чонса"). Именно этот труд был признан полностью отвечающим всем требованиям чучхейского понимания истории Кореи, коим он остаётся и по нынешний день. Профессор Московского Государственного Университета Михаил Н. Пак полагает, что публикация "Полной истории Кореи" стало своего рода победой чучхейской школы в изучении истории в Северной Корее над школой марксистско-ленинской. Из 33-х томов "Полной истории Кореи", менее половины (15 томов) были посвящены ранней, древней, средневековой и новой истории страны. В остальных же 18-ти томах рассказывается о Ким Ир Сене, членах его семьи и их заслугах в анти-японской деятельности и строительстве социализма. При этом вся история страны представлена таким образом, как если бы авторы многотомника задались целью воссоздать героическое прошлое корейской нации со времён неолита и до победы социализма чучехйского типа в КНДР.

Исторические исследования и национализм

В академической практике, особенно в точных науках, подделка или подмена фактов, полученных в результате научных исследований фальшивыми данными бессмысленна. Законы бытия неизбежно опровергнут подлог. Однако история, как научная дисциплина идущая рука об руку с политикой, часто предлагает такие соблазны, против которых учёным-историкам бывает трудно устоять. Исторические персоналии жившие в прошлом уже не могут опровергнуть ошибки современных учёных в понимании истории. Не могут они и постоять за себя в случае сознательного искажения исторической правды. Зачастую, острая нехватка надёжных исторических фактов или растущее давление со стороны спонсоров побуждают историков к откровенному подлогу.

Доминирующие политические интересы или "горящие" спонсорские средства, предоставляемые для научных изысканий, могут поставить даже самых ответственных и принципиальных учёных-историков перед дилеммой - остановиться на промежуточной гипотезе основанной на имеющихся фактах или интерпретировать эти факты таким образом, чтобы хоть на один шаг приблизиться к заданному результату.

История знает множество случаев, когда учёные прибегали к явной подтасовке фактов с целью потворствовать устремлению политиков или мнению широких масс.

Если подобные фальсификации прошлого имели место в "свободном мире", то что же происходило с исторической наукой КНДР, находившейся за "железным занавесом"? Нужно признать, что приукрашивание исторического факта, как наиболее эффективный метод приведения прошлого и настоящего к единому политическому знаменателю, поначалу использовалось северокорейской пропагандой лишь по отношению к Новейшей истории страны. Однако уже после Корейской войны (1950-1953 гг.) интернационалистская марксистско-ленинская традиция изучения истории с материалистических позиций впервые подверглась атаке со стороны "партизанской группировки" Ким Ир Сена в руководстве Трудовой Партии Кореи (ТПК). Видные политки, идеологи и учёные из конкурирующих партийных группировок (Чхве Чхан Ик, Ли Чхон Вон и другие) были подвергнуты репрессиям за "ошибки в области изучения национальной истории".

Развитие же новой националистической историографии чучхе в академических кругах КНДР заняло целое десятилетие вплоть до 1967 г. За это время история Кореи была удлинена на несколько тысяч лет, а сами северокорейские историки постепенно превратились из революционеров и политиков в безобидных исследователей-бюрократов. В их обязанности теперь входило доказывать своим южным коллегам и всему миру превосходство северных корейских государств перед южными в древности, а также передовой характер науки и культуры в северной части страны в средневековье. Можно лишь предположить, что в условиях снижения темпов экономического развития в Северной Корее и начала "корейского экономического чуда" в Южной Корее, только таким образом КНДР могла продолжать доказывать легитимность своих притязаний на объединение Корейского полуострова под знаменем социализма чучхейского типа.

Начиная с конца 1980-х гг. в Южной Корее (Республика Корея) также получил распространение националистический подход к родной истории, который во многом сходен с тем, как история Кореи трактуется на Севере. Некоторые южнокорейские учёные приводят доводы в пользу гипотезы о том, что колыбелью корейской нации был не сам Корейский полуостров, а просторы Маньчжурии. День 3 октября основания мифического государства Древний Чосон (2333г. д.н.э.), одинаково пышно празднуется и в КНДР и в РК как день основания Кореи. Выводы северокорейских и южнокорейских историков о самостийности развития "ростков капитализма" в доколониальной Корее, также удивительно схожи (Чон Сок Там, Син Хён Сик).

В этой связи многие исследователи в Корее и за рубежом полагают, что лишь традиционный корейский национализм может сдвинуть с мёртвой точки переговоры о политическом и экономическом объединении двух корейских государств. Сходство в подходах к прошлому единой когда-то страны могло бы стать исходным пунктом процесса примирения двух частей расколотой нации. Иными словами, националистический подход к истории Кореи, несмотря на все его негативные стороны и недостатки, мог бы сослужить добрую службу в деле объединения Северной и Южной Кореи. Однако для успешного и безопасного использования такого обоюдоострого оружия как ультра-национализм, требуется осторожность и взвешенность в подходах. Прежде чем побуждать историков-националистов к созданию новых мифов, необходимо разобраться в корнях и возможных последствиях использования историографии чучхе на практике.

Возникновение историографии чучхе в КНДР

Замена интернационалистского марксистско-ленинского классового подхода в изучении истории принципиально новым, основанным на восхвалении корейской нации и её мифических и реальных вождей началось в КНДР уже в конце 1950-х гг. Стремительное сокращение списка тем обсуждаемых северокорейскими историками продолжалось в 1960-х гг. и крайне негативно сказалось на развитии исторической науки в этой стране. В этот период многообразие взглядов на отдельно-взятую научную проблему уступало место единой, коллективной точке зрения, которую якобы разделяли все историки Северной Кореи.

Как правило, эта точка зрения удивительным образом совпадала с последними установками ЦК ТПК в области идеологии и мгновенно становилась единственной официально принятой в КНДР. Все прочие взгляды, гипотезы и суждения отметались как анти-партийные и реакционные, а их авторам доставалось место на свалке истории. В таких условиях сама идея непредвзятого изучения истории теряла всякий смысл, а цепная реакция фальсификации и искажений истории постепенно ввергла академические круги КНДР в кризис и международную изоляцию.

Не смотря на то, что идеологический курс Северной Кореи официально оставался верным принципам Марксизма-Ленинизма, с начала 1960-х гг. академические круги в этой стране подвергались систематическим чисткам и массированной "чучхеизации". Прежние усилия нацеленные на поиск путей применения маркистско-ленинских "законов общественного развития" (кор. хаппоп чхиксон) уступили место демонстративному восхвалению уникальности корейской нации и её достижений. Историки КНДР принялись переписывать историю заново с целью отразить в ней новые идеологические веяния пропитанные национализмом и новыми концепциями "самостийности" и "опоры на собственные силы". Любые, даже самые незначительные упоминания об иностранном влиянии на ход истории Корейского полуострова сознательно изымались из учебников и популярных изданий.

Так, например, древние китайские печати и другие предметы быта, найденные на территории современной КНДР ещё во времена японской колониальной оккупации Кореи (1910-1945), были признаны "фальшивыми" или просто "подброшенными японскими колониальными археологами с целью принизить историю Кореи". Стремительный рост националистических устремлений и старые счёты с колониальной японской историографией побудили северокорейских историков искать анклавы древних корейских государств на территории Японии.

Страсть к имперской грандиозности пробудила у северокорейских учёных интерес мифическому государству Древний Чосон. Поиск руин его первой древней столицы Вангомсон привёл учёных КНДР в Китай. С 1963 по 1965 гг. северокорейские археологи при поддержке учёных Китайской Народной Республики (КНР) обнаружили на полуострове Ляодун останки могил Ганшань и Лоушань, датируемые примерно VIII-VII веками до н.э. Поспешный вывод сводился к тому, что столица Древнего Чосона находилась именно там. В поддержку данной гипотезы был приведён сравнительный анализ бронзовых кинжалов найденных в китайских гробницах и корейских бронзовых книжалов скрипкообразной формы (кор. пипха) найденных на стоянках Мисонни и Мукпанни в северной Корее.

Интерес к Древнему Чосону у северокорейских историков выразился и в возобновлении дискуссии об основании этого первого в истории Кореи государства. Историк Ли Чир Ин, изучавший классический китайский язык в Пекинском университете в конце 1950-х гг. в своей работе "Изучение Древнего Чосона" (1963) пришёл к выводу, что это государство было основано в V или IV веке д.н.э. В начале 1960-х историки КНДР ещё не решались объявить Тангуна, сына небесного царя и мифического предка всех корейцев, исторической личностью. Следуя канонам материалистической традиции марксиско-ленинской историографии Кореи, которая обычно трактовала легенды как продукт примитивного тотемизма, историк Ли Санг Хо в своей работе "Исследование о Тангуне" пришёл к выводу о том, что история создания первого корейского государства была всего лишь "популярной легендой, которая отразила некоторые важные изменения в социально-экономической жизни" людей того времени.

В ожесточённой борьбе за роль официального наследника Ким Ир Сена, которая происходила в начале 1960-х гг. между его младшим братом Ким Ён Чжу и его старшим сыном Ким Чен Иром, вверх взял сын "Великого вождя". Окончивший университет имени Ким Ир Сена, Ким Чен Ир стал именоваться "наставником всех учёных". Среди 1400 студенческих работ, якобы написанных им за четыре года учёбы в университете, полдюжины были посвящены вопросам истории Кореи. В одной из самых ранних студенческих эссе, "Переосмысливая вопрос объединения Трёх государств" (1960 г.), Ким Чен Ир (или тот кто в действительности писал за него эту работу) заявил, что государство Силла никогда не объединяло корейскую нацию в единое государство. В VII веке н.э. Силла смогло подчинить своей власти лишь две третьи территории бывших Трёх государств существовавших на Корейском полуострове. Предубеждение Ким Чен Ира против государства Силла объяснялось "недостатком патриотических чувств у его правителей, которые прибегли к помощи китайской династии Тан в деле покорения своих непосредственных соседей, корейских государств Когурё и Пэкче".

В своей другой работе, "О правильном понимании социально-экономической базы Когурё как одного из Трёх государств Кореи" (1960 г.), первокурсник Ким подверг резкой критике "старую" марксистко-ленинскую школу историографии за её "догматизм" в освещении древней истории Кореи. Он утверждал, что государство Когурё, в сравнении с Пэкче и Силла, находилось на гораздо более высокой ступени социально-экономического развития. А в 1964 г. он уже выступал за пересмотр даты образования государства Когурё. Вместо традиционно принятой даты 37 г. до н.э., которая формально значилась в "Исторических записках Трёх государств" (кор. "Самгук саги"), Ким Чен Ир предложил новую дату 277 г. до н.э.

Несомненно, все эти заявления были нацелены против усилий Южной Кореи, традиционно рассматривавшей государство Силла как своего далёкого предшественника, и доказать легитимность объединения Корейского полуострова под своим началом. Также ясно и то, что молодой наследник новой династии Кимов был лишь рупором нарождающейся ультранационалистической традиции в изучении истории Кореи в КНДР. Все эти историографические эксперименты проводились с двоякой целью: во-первых, нанести смертельный удар по "старой" материалистической школе изучения национальной истории и, во-вторых, открыть дорогу "новым" учёным-бюрократам, готовым к созданию новых мифов о прошлом и настоящем Кореи. Все статьи и доклады писались за Ким Чен Ира штатом его секретарей руководимых непосредственно Ким Ён Чжу и мгновенно публиковались массовым тиражом. В настоящее время эти ранние работы представляют из себя библиографическую редкость, т.к. с начала 1970 гг. они не переиздаются и как правило не попадают в сборники работ Ким Чен Ира. Однако, в середине 1960-х гг. именно они послужили отправной точкой к реорганизации исторической науки в КНДР.

К середине 1960-х гг. в историографии Северной Кореи не осталось ни одной темы, ни одной научной проблемы, которая бы не была пересмотрена в соответствии с рекомендациями клана Кимов. Вклад Марксистско-Ленинской школы в развитие исторической науки Северной Кореи начисто отрицался. Учёные-историки, философы и экономисты должны были декларативно объявить о своей приверженности идеологии чучхе и её основателю Ким Ир Сену. В этой атмосфере идеологического засилья, исторический факт в руках северокорейских историков начал играть лишь второстепенную роль в деле политизированного воспроизведения исторических мифов. Упрощённость и единообразие толкования национальной истории позволяло правящей группировке ТПК, состоявшей из бывших антияпонских партизан под предводительством Ким Ир Сена, консолидировать народ под знамёнами ультранационализма и более эффективно пресекать ростки политического свободомыслия. К 1967 г. все исторические дебаты и прения были закрыты, профессиональные исторические журналы приостановили свою деятельность, а роль самих историков была сведена к обязанностям послушных учёных-бюрократов.

Теоретики и идеологии чучхе в Северной Корее придерживаются мнения, что возникновение этой системы общественно-политических взглядов в КНДР не было случайностью. Они утверждают, что сама история Кореи обеспечила благодатную почву для появления такой своеобразной идеологии, как чучхе, которая может возникнуть "лишь при одновременном наличии объективных исторических и субъективных человеческих условий". Однако логичнее предположить, что возникновение этой ультранационалистической идеологии в КНДР было вызвано острой необходимостью для клана бывших антияпонских партизан удержаться у власти в период хрущёвских реформ и десталинизации, и подчинить своим интересам всё население Северной Кореи путём повальной индоктринации и полной самоизоляции. "Правильный" взгляд на родную историю занимал в этом процессе ведущую роль.

25 мая 1967 г., в самый разгар "Великой пролетарской культурной революции" в КНР, Ким Ир Сен представил соотечественникам свою "Политическую программу из десяти пунктов", в которой среди стратегических направлений идеологической работы были упомянуты "чучхеизация всех сфер жизни", "создание социалистической культуры", "революционизация и пролетаризация" всех слоёв общества (включая крестьянство и интеллигенцию) под руководством ТПК и рабочего класса. В этой атмосфере, идеологическое давление, оказываемое на учёных-историков, достигло своей наивысшей точки.

В своей книге "Я видел правду истории" (1999 г.), которая вышла в свет уже после бегства автора в Южную Корею, Хван Чжан Ёп приоткрывает тайну создания чучхейского понимания истории Кореи в КНДР. В середине 1960-х гг. Хван был одновременно ректором Университета им. Ким Ирсена и членом ЦК ТПК. В своей работе "Движущая сила социального развития" (1966 г.), которая предназначалась для публикации в сборнике статей посвящённых двадцатой годовщине Университета, Хван придал, как показалось многим, непропорционально большое значение роли интеллигенции в процессе развития современного общества. Несмотря на то, что эта статья получила много положительных откликов в академической среде, карьера молодого ректора чуть было не оборвалась именно из-за этой оплошности.

Исправить "теоретическую ошибку теоретическим методом" порекомендовали Хвану сам Ким Ир Сен и Вице-премьер КНДР Ким Иль. Исходя из положения о том, что оба первобытный и коммунистический способы производства должны быть атрибутами бесклассового общества, Хван начал критически переосмысливать ортодоксальное марксистское положение о том, что классовая борьба является основой исторического процесса. Вывод, к которому пришёл в своих изысканиях Хван, был прост - "историю необходимо рассматривать с позиции нации, а не класса". В поддержку этой гипотезы, Хван привёл примеры из истории сталинских репрессий (1937-1938 гг.) и маоистской "Культурной революции" (1966-1969). В обоих случаях, преступления и несправедливость по отношению к собственному населению совершались под предлогом классовой борьбы и установления диктатуры пролетариата. Вывод Хвана сводился к тому, что официальная идеология КНДР не должна основываться ни на классической марксистской концепции классовой борьбы, ни на сталинских или маоистских положениях об установлении диктатуры одного класса, а исключительно на идее "гуманизма". Одновременно, исследования в области истории Кореи должны были рассматривать национальное прошлое исключительно с точки зрения человеческого развития и креативного созидания.

Несомненно, теоретическая формула, которую вывел в своих изысканиях Хван Чжан Ёп была лишь уловкой с целью замаскировать истинные цели правителей Северной Кореи. Ким Ир Сену, в его борьбе против оставшихся политических конкурентов, требовалась мощная националистическая альтернатива "старой" марксистско-ленинской идеологии. Более того, в разгар советско-китайского идеологического противостояния, такая точка зрения позволила бы КНДР успешно дистанцироваться от обоих конфликтующих "старших братьев". Хван мудро предугадал, что в условиях искусственного раздела страны для клана Кимов будет важно создать и пропагандировать такую историю Кореи, где был бы подчёркнут именно её мононациональный характер. И, что немаловажно, двусмысленность положения о том, что "человек является мастером своей судьбы" всегда мог бы предоставить правящей семье Кимов быстрый ответ на каверзные вопросы связанные с трудностями "переходного периода" от социализма к коммунизму.

Таким образом, новый подход к изучению истории Кореи, который появился в следствии запугивания ведущих учёных, совместил в себе элементы марксистско-ленинской диалектики, сталинского исторического материализма и чучхейской самостийности. С этого момента, новая традиция воспевания нации и её вождей приобрела статус официальной доктрины в научных кругах КНДР.

Чучхе в современной северокорейской историографии

Теоретики чучхейской историографии в КНДР рассматривают события прошлого Кореи используя два основных критерия: уровень военной силы и уровень национального самосознания. Например, победа корейцев в трёх Имчжинских войнах (1592-1598 гг.) приписывается двум факторам: техническому превосходству Кореи в сражениях на море и национальной сплочённости. Среди причин приведших к потере Кореей государственной независимости в пользу Японии в начале ХХ века, также, обычно называются две: военное превосхдство Японского империализма и упадок патриотизма в период поздней Династии Ли (Чосон). Именно поэтому северокорейская пропаганда безустанно напоминает населению страны об усилиях Ким Ирсена и Ким Ченира направленных на повышение обороноспособности КНДР и идеологической консолидации населения.

Воинствующий национализм всегда был и остаётся самым мощным фактором в системе взглядов идеологии чучхе. Он пробуждает агрессивность по отношению к иностранным агрессорам и культивирует гордость за успехи предыдущих поколений и национальный суверенитет Кореи. Эта тема проходит красной нитью через все 33 тома "Полной истории Кореи" изданной в КНДР в 1979-1982 гг. В самом деле, идеология чучхе изначально была призвана доказать всему миру, что Корея, как любое суверенное государство, должна быть самостийной и самодостаточной. Однако по мнению профессора Университета Джорджия, Хан С. Пака, этот суверинитет значит для Пхеньяна гораздо больше, чем просто независимость.

Идеология чучхе рассматривает Корею, как "особую страну", где людям ежедневно напоминают, что человеческая цивилизация брала своё начало именно на Корейском полуострове. Когда собственная история рассматривается исключительно с позиций исключительности, и тем более, когда её ход лишён каких-либо неожиданностей, то у населения невольно формируется ощущение избранности и уникальности. Утверждение пхеньянских политиков о том, что Северной Корее уготована особая миссия повести за собой "все угнетённые народы", должно поддерживаться пхеньянскими историками. Именно они должны обеспечить наличие таких исторических "фактов", которые бы давали Северной Корее право лидерства в межкорейских отношениях и на международной арене.

Государственный Центральный Исторический Музей в Пхеньяне сегодня демонстрирует тщательно отобранные находки и документы, которые должны внушить посетителю, что человеческая цивилизация зародилась на Корейском полуострове, и что предки современных корейцев уже в далёком прошлом превосходили все другие народы своими военными и культурными достижениями. Например, в Музее выставлены экспонаты каменных орудий труда, которые были найдены на территории северо-восточного Китая и, следовательно, "доказывающие" что предки корейцев обитали далеко за пределами Кореи. Эти находки якобы являются самыми древними орудиями труда найденными в мире. Так это или нет, несомненным является тот факт, что данные экспонаты призваны подстегнуть у корейцев национальную гордость и этническое превосходство.

Ещё в 1963 г. третьекурсник Ким Чен Ир объявил о наличии палеолита в истории Кореи. Однако лишь в 1970-х гг., специальная полевая группа Института Археологии Академии Общественных Наук КНДР обнаружила несколько стоянок, которые датировались северокорейскими археологами в 1 миллион лет до н.э. Каменные орудия палеолита и десятки окаменелых костей животных были обнаружены на стоянке Комынмору округа Санвон. Другая стоянка, на горе Сынни вблизи города Токчхон, открыла исследователям окаменелые останки древнего человека сразу трёх исторических эпох. Культуры палеолита и неолита, которые были представлены окаменелыми костями животных, каменными наконечниками стрел и кривых ножей, бусинами и закруглёнными топорами, перемежались со слоем культуры бронзового века. Обнаруженные пещерные стоянки Рёнгок Љ1 и Љ2 принадлежали исторической эпохе следующей за той, что была представлена стоянкой в Комынмору, и содержали несколько фрагментов скелета древнего человека, а также множество костей животных и каменных орудий труда.

Находки стоянок Тэхёндон Пхеньянского района Рёкпхо, стоянки Кульпхо в городе Рачжин-сонбон, и многих других явились чрезвычайно важными для северокорейских археологов. Все они открыли остатки материальной культуры палеолита, что по мнению учёных КНДР "научно доказывало" то, что Корея была одним из центров человеческой цивлизации. Полевая группа Института Археологии также обнаружила стоянки эпохи неолита, среди которых можно назвать стоянку Кунсан в Унхари, округа Ончхон, и стоянку Кымтханри Пхеньянского района Садон. Эти находки якобы подтвердили гипотезу о том, что корейский неолитический человек был потомком насельников более ранних стоянок.

Сегодня северокорейские археологи утверждают, что имеют множество "свидетельств" тому, что государство Корё было прямым наследником Когурё. Они полагают, что данные, полученные при раскопках в районе города Кэсон, среди которых особое место занимают раскопки в Манвольде, раскопки могилы Короля Вангона (основателя династии Корё), могилы Короля Конмина, и храма Рёнтхон, "доказывают" что именно Корё было первым государством объединившим Корею в пределах его современных границ.

В отличие от гипотез о местонахождении поздней столицы Древнего Чосона доминировавших северокорейские исторические круги в 1960-х и 1970-х гг., самые последние утверждения историков КНДР говорят о том, что крепость Асадаль была не перенесена из Маньчжурии в бассейн реки Тэдонган, а находилась там с самого начала. Не смотря на то, что в 2002 г. Пхеньян официально отметил свой 1575-летний юбилей, газета "Пхеньян Таймз" заявила, что этот город является столицей Кореи уже 30 веков, практически с момента образования Тангуном мифического государства Древний Чосон в 2333 г. д.н.э. Эта же газета утверждала, что город "являлся столицей как древних, так и феодальных государств Кореи т.к. он занимал благодатное топографическое положение и притягивал к себе людей как центр социального прогресса". Согласно средствам массовой информации КНДР, древние находки сделанные в Пхеньяне "доказывают, что этот район был колыбелью человеческой цивилизации, в котором люди появились и жили на всём протяжении 5000-летней истории Кореи".

Интересно что идеология чучхе берёт свои истоки в марксизме-ленинизме, но отрицает исторический материализм как теоретическую основу изучения истории. Чучхе, как и конфуцианство, напрочь отрицает материалистический детерминизм и утверждает, что действиями и поступками людей управляют не условия и способ производства, не отношение к продукту труда, а непосредственно мозг (кор. нвесу). Все марксистские утверждения о том, что идеологическая "надстройка" покоится непосредственно на материальном или экономическом "базисе" общества однозначно отрицается северокорейскими историками. Вместо этого, сознание и душевное состояние человека определяет ход истории наполняет смыслом все общественные структуры. По мнению профессора Хан С. Пака, фундаментальное различие между марксизмом-ленинизмом и чучхе лежит именно в этом вопросе. Остаётся лишь заметить, что именно эта характеристика философии чучхе делает возможным сближение позиций историков на Севере и Юге Кореи.

Южнокорейские историки-националисты и чучхе

В Южной Корее, многие историки также полагают, что местом рождения мировой цивилизации были Корейский полуостров и Маньчжурия. Знаменательно то, что даже первый номер нового журнала "Исследование истории" (кор. "Ёкса тхамхом"), который является приложением к влиятельному ежемесячнику "Вольган чунан", открывается интервью с именитым профессором Сеульского Национального Университета, историком Син Ён Ха. Профессор Син утверждает, что его открытия касающиеся истории государства Древний Чосон позволяют заново осмыслить и переписать всю мировую историю. Согласно его открытию, именно Корейский полуостров и Маньчжурия были "колыбелью современной цивилизации". Следы же распространения этой протокультуры и сейчас можно обнаружить далеко на западе в таких странах как Турция, Франция и Финляндия.

Профессор Син Ён Ха практически сходится во мнении со своими северокорейскими коллегами о том, что политический центр Древнего Чосона с самого начала находился на берегах реки Тэдон вблизи современного Пхеньяна. Одновременно с этим, Син Ён Ха утверждает, что народ "Хан" (кор. Ханчжок) образовался на берегах реки Хан, т.е. в районе современного Сеула.

Существует две основные гипотезы происхождения нашей нации: одна, "теория о Емэк", принадлежит историку Ли Бён До, и другая "теория о Е и Мэк" принадлежит историку Ким Сан Ги. Однако на основе имеющихся данных, я разработал свою собственную теорию где на первом месте стоит народность "Хан". Мою гипотезу можно назвать "теорией о трёх племенах - Хан, Е и Мэк". Хан населяли оба берега реки Хан, Мэк жили к югу от реки Сунхуа, а Е селились на полуострове Ляодун. Все три племени смогли закрепиться в районе реки Тэдон, провинции Пхёнан, и основали Древний Чосон, который являлся племенным государством называвшемся по-корейски "Асанара" со столицей "Асадаль" - говорил в интервью Син Ён Ха.