Историография Кореи XX - начала XXI века

Похожей точки зрения придерживается и историк Син Хён Сик, профессор Женского Университета Ихва в Сеуле. В кратком популярном очерке истории Кореи, который адресован зарубежным корейцам, профессор Син Хён Сик полностью принимает результаты археологических находок учёных КНДР в Маньчжурии и северной Корее.

Однако существует и много других гипотез об образовании корейской нации, которые можно встретить лишь в южнокорейских популярных и профессиональных публикациях по истории страны. В вышеупомянутом номере журнала "Исследование истории", исследователь Ким Чон Нок утверждает, что родиной корейцев является не Корейский полуостров, а побережья озера Байкал. Так как этот район Сибири признан источником сибирского шаманизма, населён народами облик которых неотличим от современных корейцев, и усеян каменными идолами похожими на корейских "харыбанов", Ким Чон Нок делает соответствующий вывод: "корейцы как народ сформировались в Сибири и затем двинулись на восток, заселив сначала Маньчжурию, Корейский полуостров, а затем и острова Японского архипелага".

Поиск мифических корней корейской нации всегда ассоциировались с именем Тангуна и вдохновляли многих корейских историков-националистов первой половины ХХ века на его реанимацию, как вызов японскому мифу об императоре Дзимму Тенно, правнуке богини солнца Аматерасу. На Юге современной Кореи легенда о Тангуне как правило ассоциируется с горой Пэктусан находящейся на самом севере страны. Исторические главы "Забытых деяний Трёх государств" также повествуют о динамике создания корейской государственности с севера на юг полуострова. Никакие документальные материалы не подтверждают мнение южнокорейских учёных о том, что предки корейцев двигались в обратном направлении или наоборот пришли на полуостров с северо-запада.

Другими словами, схожесть в подходах к изучению национальной истории среди многих северо- и южнокорейских историков очевидна. Огромное внимание, уделяемое вопросу образования нации, усиленные попытки найти её истоки в глубокой древности, и демонстрация её великолепного героического характера присущи всем корейским историкам-националистам. Любой исторический "факт" или находка удлиняющие родную историю или отрицающие иностранное влияние на неё, какими бы сомнительными они ни были, всегда будут пользоваться успехом у ультра-националистов. Любые утверждения о том, что Корейский полуостров был когда-то колыбелью человеческой цивилизации, находят горячую поддержку, как на Юге, так и на Севере страны.

Чучхейская историография и объединение Кореи

Профессор Института им. Сечжона, Юрий М. Рюриков (Рю Хакку), полагает, что "корейский национализм может стать тем катализатором, который позволит вновь соединить две части расколотой Корейской нации". Близость в подходах к вопросам национальной истории, могли бы стать отправным пунктом в решении вопросов культурного, экономического, и в конечном итоге, политического сближения двух корейских государств.

Однако проблематичным остаётся вопрос об официальном названии и столице объединённого корейского государства в будущем. Северокорейские средства массовой информации настаивают на том, что именно Пхеньян является исконной столицей Кореи с древнейших времён: Пхеньян, который славится своей древней историей как колыбель человечества и столица древних и феодальных государств, добавляет к своей славе и блистательную роль столицы КНДР, её политического, экономического и культурного центра.

Читая подобные заявления северокорейских историков ХХI века, трудно удержаться от напрашивающейся параллели с формальными причинами восстания Мёчхона в ХII веке н.э. Назначенный советником короля династии Корё, буддийский монах Мёчхон настаивал на переносе столицы из г. Кэсона (Кэгёна) в г. Пхеньян (Согён) с целью преодолеть политические и экономические трудности, постигшие страну. Главной причиной этих бедствий Мёчхон называл неудачное местоположение Кэсона. По его мнению, Пхеньян (откуда Мёчхон был родом) пользовался гораздо более благодатными геомантическими свойствами. Однако реальной причиной переноса столицы Корё на север страны были укрепление границ, подготовка военной кампании против варваров, и отвоевание у слабеющего Китая земель принадлежавших прежде Когурё. Подобные устремления были популярны в Корё вплоть до начала 12-го века. Романтика маньчжурских просторов проявилась даже в названии династии Корё, которое было когда-то альтернативным именем династии Когурё. Более того, до монгольского вторжения 1232 г., раздвоенное национальное сознание корейцев считало культуру Когурё континентальной, а культуру Силла полуостровной.

Несмотря на то, что призывы Мёчхона быстро нашли отклик среди местной элиты, король был настроен менее радикально. В 1135 г. раздосадованный Мёчхон поднял восстание, которое было жестоко подавлено Ким Бу Сиком, конфуцианским учёным-бюрократом, будущим автором "Исторических записок Трёх государств" (1145 г.). Ким выступал за совершенно противоположную концепцию развития Корё, где наследие Силла и традиции китайской модели государственности стояли на первом месте. Этой же традиции следовал и автор "Забытых деяний Трёх государств" (кор. Самгук юса, 1280 г.) буддийский монах Ирён, который также был продуктом силланского клана политической элиты Корё. С этого момента, официальные и неофициальные истории составлявшиеся для династий Корё и Ли (Чосон) всеми силами стремились продемонстрировать их полуостровной характер. Другими словами, с подавлением восстания Мёчхона и его сподвижников, которые заперлись в стенах осаждённой Пхеньянской крепости, лозунг "Поход на север и объединение!" был похоронен до времён Корейской войны (1950-1953).

Не исключено, что заново появляющееся увлечение романтизмом в истории Кореи, есть ни что иное как латентный способ избавиться от страха перед предстоящим объединением страны. Поиск общих корней где-нибудь за пределами Корейского полуострова могли бы притупить региональное соперничество между Севером и Югом страны. Имидж Древнего Чосона как мононационального но мультикультурного общества мог бы привлечь к себе уже тем, что объединённое корейское государство потребует от его участников терпимости к тем различиям, которые произошли с 1945 г., когда страна оказалась искусственно расколотой.

Северокорейский подход к истории Кореи уже свободно обсуждается в Южной Корее. Если бы южнокорейский подход к истории страны был так же официально допущен и признан в Северной Корее, то эффект от такого сотрудничества мог бы превзойти все ожидания. Воссоздание героического прошлого историками Севера и Юга объективно создаёт предпосылки к национальному примирению и объединению страны. В этих условиях, уже не будет иметь значение название объединённой Кореи - будь то "Демократическая Конфедеративная Республика Корё", как это предлагает Север, или "Объединённая Демократическая Республика Корея", как её одно время собирались именовать на Юге.

Исследование истории Когурё в КНДР в 1970 - 1990-х гг.

После отказа от Марксистско-ленинских принципов изучения истории теоретики чучхе в КНДР стали оценивать события прошлого, используя два основных критерия - степень военной мощи и уровень национального самосознания. К примеру, победу Когурё в войнах против армий государств Суй (612-614 гг.) и Тан (644-648 гг.) северокорейские историки объясняют военным превосходством Когурё и сплочённостью национального духа корейцев. И наоборот, колонизация Кореи Японией в начале ХХ в. объясняется слабостью армии и упадком национального духа в поздний период династии Ли (Чосон).

Основываясь на той же логике, северокорейская пропаганда неустанно напоминает своим гражданам о неутомимой борьбе Ким Ир Сена и Ким Чен Ира за повышение военной мощи страны и идеологическую мобилизацию народа путём воспитания национальной гордости. "Воинствующий национализм всегда был и остаётся самым важным фактором в чучхейской системе ценностей, т.к. он воспитывает ненависть к иноземным завоевателям и отстаивает суверенитет Кореи, её наследия и людей".

На самом деле суверенитет, который отстаивает Пхеньян, есть нечто большее, чем просто независимость. Чучхе рассматривает Корею как "землю обетованную", а население изо дня в день слышит, что мировая цивилизация брала своё начало в Корее. Первоначально чучхе должно было отстаивать идею о том, что Корее, как любому другому суверенному государству, следует быть самостийным и самодостаточным. Однако, если история страны рассматривается исключительно как процесс, напрочь лишённый случайностей, у её жителей волей-неволей вырабатывается чувство предопределённости. Именно эта доктрина предопределённости, вдохновляющая народ Северной Кореи "вести за собой угнетённые народы мира", делает северокорейский национализм ультраэтноцентристским.

Нужно также заметить, что с воцарением чучхе в академической практике северокорейские археологи дважды получали "зелёный свет" для достижения сверх-результатов в своей работе. Впервые это случилось ещё в середине 1960-х, и касалось самой ранней истории Кореи. Ким Чен Ир как-то заявил, что если археологи до сих пор не обнаружили следов культуры Палеолита в Корее, это ещё не значит, что в Корейской истории не было этого периода вообще. Вскоре Палеолит в Корее был обнаружен. Второй раз это произошло в 1974 г., когда Ким Ирсен решил побудить археологов к более активному использованию фантазии при воссоздании реликвий древности, которые по каким-то причинам не могли быть найдены при раскопках.

Незамедлительно в Северной Корее была создана специальная археологическая бригада, поставившая своей целью скорейшее обнаружение захоронения Короля Тонмёна. Благодаря такому подходу, основанному на чучхейском мировоззрении, могила основателя Когурё была вскоре "обнаружена" и не где-нибудь, а в 25 км. к востоку от столицы КНДР. Гробница из каменных блоков и с сохранившимися на стенах погребальных камер фресками была обнаружена неподалёку от селения Рёнсанри (бывш. Мучжинри) Рёкпхосского района г. Пхеньяна.

Известно, что первоначально Тонмён был захоронен в одной из ранних столиц Когурё, крепости Куннесон (современный г. Цзяньсянь, провинции Цзилинь, КНР) на северном берегу р. Ялуцзян (кор. Амноккан). Однако позже его останки были якобы перенесены в окрестности Пхеньяна, куда Когурё перенесло свою столицу в начале V в. Точное местонахождение могилы было забыто и оставалось неизвестным в течение полутора тысячелетий, пока в 1974 г. Ким Ир Сен не дал инструкцию археологам обнаружить её во что бы то ни стало. Скорость, с которой этот мавзолей был найден, по сей день заставляет северокорейских историков оправдываться и приводить всё новые исторические документы и археологические данные, призванные "рассеять сомнения и подозрения в том, что данная гробница принадлежала другому лицу".

1970-е гг. стали временем обнаружения самых важных археологических находок эпохи Когурё (к ним относятся Тесонсанская крепость, Королевский дворец Анхак, и проч.). Специальная полевая группа Института археологии Академии Общественных Наук КНДР совершила множество открытий, якобы подтверждавших связь между государствами Когурё и Корё. По утверждению северокорейских историков и археологов, "на основании данных с раскопок в Манвольдэ, могилы Короля Вангона (основателя династии Корё), могилы Короля Конмина и храма Рёндон (все вышеназванные объекты находятся в окрестностях г. Кэсона) можно сделать вывод о том, что Корё было первым государством, объединившим всю Корею и утвердившим тем самым его целостность".

Одновременно с целью предоставления аналитической поддержки этим и другим археологическим находкам в КНДР вышло в свет несколько монографий и сборников по истории Когурё: "Культура Когурё" (Когурё мухва) (1975); Ли Чир Ин и Кан Ин Сук, "Исследование по истории Когурё" (Когурё Ёнгу) (1976); "Могила Короля Тонмёна и другие реликвии найденные в её окрестностях" (Тонмён ваннын-гва кы пугын-ый Когурё ючжок) (1976); "Общая история Кореи" (Чосон Тхонса) (3-е издание, 1977); Чхве Хир Им, "Когурёсская крепость Пхеньян" (Когурё Пхёнянсон) (1978); и "Полная история Кореи" (Чосон чонса) (1979-1982). Причём во всех этих работах традиционно принятая дата основания Когурё (37 г. д.н.э.) однозначно отрицалась. Вместо неё предлагались II или III вв. до н.э.

В течение 1970-х и 1980-х гг. археологам становились известны всё новые и новые археологические объекты периода Когурё (остатки гробничных фресок, крепостных стен, а также каменные фундаменты дворцов, ворот и павильонов). Тем не менее, ни один из них не был датирован периодом более ранним, чем общепринятый - начало I в. до н.э. В этой связи была создана совместная археологическая группа из учёных КНДР и КНР, которая отправилась обследовать побережья среднего и нижнего течения р. Ялуцзян (Амноккан). Однако каких-либо новых сведений о гробницах Когурё эти усилия не принесли.

Статьи и научные доклады, посвящённые Когурё, продолжали появляться в профессиональных журналах для историков Рёкса Квахак и археологов Чосон Кого Ёнгу, однако они представляли собой лишь повторение фактов, однажды изложенных в соответствующих главах "Полной истории Кореи" (Чосон чонса) (1979-1982). Не смотря на все попытки северокорейских историков и археологов представить новые свидетельства того, что Когурё было самым сильным, экономически развитым и политически прогрессивным государством в регионе, становится очевидным застой, наступивший в академической среде КНДР начиная с конца 1970-х.

В то время как политика и идеология Северной Кореи продолжали своё движение к полной самоизоляции, отношение к истории Когурё как нельзя лучше демонстрировало это. При описании международных отношений Когурё с его соседями внимание читателей всегда заострялось на "прогрессивных усилиях Когурё в направлении расширения его территории за счёт поглощения малых государств", а также на его "патриотическом духе в борьбе против иноземных захватчиков". Декларативно "материалистический и классовый" подход в методологии исторических исследований в 1980-х был официально заменён на новый подход, подчёркивавший "самостийность" (чучхесон), "уникальность" (токчасон) и "превосходство" (усусон) культуры Когурё. С этого момента Когурё стало представляться как истинный наследник традиций государства Древний Чосон и реальный лидер в борьбе целого региона против Китая.

Однако, начиная с 1990-х гг. северокорейские учёные неожиданно начали акцентировать внимание на новом аспекте международных отношений Когурё. Историк Сон Ёнчжон в своей книге "История Когурё" (Когурёса) (1990) стал настаивать на том, что после VI в. Когурё "развернуло борьбу за национальное и территориальное объединение" Корейского полуострова. Эта гипотеза об "объединительном движении на юг" (намчжиннон) была продиктована необходимостью показать, что лидерство в процессе объединения нации традиционно принадлежало Северной Корее. Соответственно, южные "полуфеодальные" государства Пэкче и Силла изображались "стонущими под игом иноземного колониального гнёта".

Задавшись целью изобразить историю Когурё как исключительно длительную и блистательную, в начале 1990-х исторические круги КНДР прибегли к новым приёмам. Каким-то образом им удалось установить, что Когурё возникло на основе некоего рабовладельческого прото-государства Курё (V-III вв. д.н.э.), якобы входившего в состав Чильбонского Пуё и расположенного в южной Маньчжурии. После известной инструкции Ким Чен Ира новая дата образования Когурё стала рассматриваться как единственно верная, а история Когурё официально называться "тысячелетней" (в 277 г. до н.э. - 668 г. н.э.). С целью обосновать это предположение, в Северной Корее было опубликовано огромное количество книг и статей. В эти годы Бюро по охране памятников культуры и Агентство по сохранению корейской культуры совместно издавали знаменитую двадцатитомную серию "Иллюстрированных книг о древних развалинах и реликвиях" (Чосон Ючжок Юмуль Тогам) (1990-1996), четыре тома из серии были посвящены материальному наследию Когурё.

По мнению А.Перрин, "археологические раскопки, проведенные в Корее и Китае за последние десятилетия, заставляют нас пересмотреть масштабы культурно-политического влияния Когурё и его взаимоотношений с Северо-восточной Азией и южной частью Корейского полуострова". Например, фрески древних японских гробниц несут на себе отпечаток как китайского, так и корейского влияния. Однако те, что были построены в VII-VIII вв. (например, могильники Китора и Такаматудзука в префектуре Нара), испытали на себе значительное влияние Когурё. "Обнаружение гробницы Китора в районе, находившемся под сильным влиянием культуры Когурё, оказалось неслучайным, т.к. его окружали Храм Асука, отличавшийся типичным когурёсским стилем и строением, а также могилы императоров и имигрантов-выходцев из Кореи" - считает Чон Хо Чжон, председатель про-северокорейской Ассоциации археологов Кореи в Японии (The People"s Korea, 1998).

Если китайские археологи одно время жарко спорили со своими северокорейскими коллегами об интерпретации истории государства Пархэ (кит. Бохай), то дискуссии относительно государства Когурё обычно заканчивались компромиссом. Однако в августе 1993 г. в г. Цзиань (КНР) прошла научная конференция по истории и этнокультурной принадлежности Когурё, в которой принимали участие историки Китая, Северной и Южной Кореи, Японии, Тайваня и Гонконга. Попытка главы делегации КНДР академика Пак Си Хёна аргументировать принадлежность Когурё к истории Кореи отсутствием в исторических источниках данных, свидетельствующих об обратном, наткнулось на резкий выпад со стороны китайского историка Сунь Цзиньцзи из шеньянского Центра восточноазиатских исследований.

Заявление Суня сводилось к утверждению, что Когурё должно рассматриваться как одно из китайских государств не потому, что оно частично располагалось на территории современной КНР, а из-за связи его правящей династии с основной линией китайского императорского рода. После такого решительного обмена резкими заявлениями все стороны остались при своём мнении и конференция закончилась без достижения былого компромисса. С тех пор китайские историки просто объявили Когурё "китайским" государством, а к 1995 г. в провинции Цзилинь северокорейского присутствия практически не осталось.

Множество объектов, ранее обнаруженных археологами КНДР, были отреставрированы в 1990-х гг. Могила Короля Тонмёна, подлинность которой у многих до сих пор вызывает сомнения, подверглась генеральной реконструкции в 1993 году (каменные скульптуры двенадцати животных восточного зодиака, изначально украшавшие фундамент могилы, были вынесены наружу и поставлены в ряд, образующий своеобразный коридор, ведущий к погребальной камере). Вокруг могилы Короля Тонмёна разбросаны около 20 могил, считающиеся могилами его главных министров и сановников.

Поиск и реконструкция этого мавзолея проходили под непосредственным руководством Ким Ир Сена. Он же был и инициатором раскопок и реконструкции могилы Короля Тангуна - мифического прародителя корейской нации. Новость об обнаружении останков Тангуна и его жены была обнародована в октябре 1993 года, а проект возведения нового мавзолея был подписан Кимом летом 1994 года, за несколько дней до его неожиданной и весьма таинственной кончины.

Архитектурный стиль, масштаб и местоположение мавзолея Тангуна должны были сочетаться с аналогичными параметрами мавзолея Тонмёна с тем, чтобы демонстрировать абсолютную власть монарха могущественного государства и отца нации. План Ким Ирсена заключался в демонстрации того, что Когурё было не только государством-наследником Древнего Чосона и лидером в период Трёх государств, но также оказало мощное влияние на развитие событий и в последующие периоды истории, а именно на государства Пархэ, Корё и даже династию Ли (Чосон). Иными словами, Когурё приобрело имидж государства, определившего развитие корейской нации в Средние века на целую эпоху вперёд.

Заключение

История Кореи в XX веке наполнена многочисленными событиями, кардинально поворачивавшими ход ее истории не один раз. Безусловно, на развитие исторической науке в Корее сказался национализм и влияние Кимов в КНДР в частности. Историография Кореи, имевшая под собой достаточно обоснованную, хотя и не без изъянов марксистскую идеологию была напрочь сметена «расово верной историографией», в которой историки выполняли работу, диктуемую им сверху.

Безусловно, важнейшими историками, заложившими начало историографии Кореи в XX столетии явились такие ученые как Пэк Нам Уна, Ким Кван Чжина, Ли Чхон Вон и Чон Сок Там. Вторую известность их труды получили после эмиграции в Южнокорейскую республику, позволяя нам взглянуть на историю Кореи без флера корейского национализма.

В дальнейшем историческая наука в Корее развивалась путем, указанным товарищами Ким Ир Сеном и Ким Чен Иром, и если появлялась необходимость доказать превосходство не только существующего строя КНДР, но более ранние проявления «корейской государственности», то сразу же появлялось огромное количество работ, указывающих на превосходства как выбранного трудовой партией курса так и происхождением человека на территории нынешней КНДР. Также в конце 1970-х выпускается издание об истории КНДР, где большая часть посвящена товарищам Кимам. Все это привело к стагнации исторической науки в КНДР.

Новый виток историографии связан с именами Син Хён Сика, Ча Хон Намом и М. Н. Паком. Новая историография Кореи не стоит на позициях жесткой критики исторической науки периода Кимов. Новая историография Кореи сдержанно критикует своих предшественников и пытается установить истинность относительно исследований корейских археологов, зачастую (как по своей воле, так и воле партии) вынужденных фальсифицировать данные археологии, что неизбежно вело к заблуждениям в историографии.

Неисключено, что заново появляющееся увлечение романтизмом в истории Кореи, есть ни что иное как латентный способ избавиться от страха перед предстоящим объединением страны. Поиск общих корней где-нибудь за пределами Корейского полуострова могли бы притупить региональное соперничество между Севером и Югом страны. Имидж Древнего Чосона как мононационального но мультикультурного общества мог бы привлечь к себе уже тем, что объединённое корейское государство потребует от его участников терпимости к тем различиям, которые произошли с 1945 г., когда страна оказалась искусственно расколотой.

Северокорейский подход к истории Кореи уже свободно обсуждается в Южной Корее. Если бы южнокорейский подход к истории страны был так же официально допущен и признан в Северной Корее, то эффект от такого сотрудничества мог бы превзойти все ожидания. Воссоздание героического прошлого историками Севера и Юга объективно создаёт предпосылки к национальному примирению и объединению страны. В этих условиях, уже не будет иметь значение название объединённой Кореи - будь то "Демократическая Конфедеративная Республика Корё", как это предлагает Север, или "Объединённая Демократическая Республика Корея", как её одно время собирались именовать на Юге.

Список использованной литературы

1. Син Хён Сик, История Кореи: Краткий популярный очерк, перевод Л.А.Петрова, М., 2001.

2. Интервью с М.Н.Паком, ИСАА, МГУ (Сеул, 9 марта 1999 г.).

3. Интервью с Ю.М.Рюриковым (Рю Хакку), НИИ им.Сечжона (Сеул, 8 мая 2003 г.).

4. Cha Ho-nam, "Pyongyang, 1,575 years", The Pyongyang Times (16 November 2002), p.8,

5. Ли Чи Рин, Kochoson Yon"gu (Исследование Древнего Чосона), Пхеньян: Kwahagwon C"hu"p"ansa, 1963.

6. Интервью с Ли Сон Чхолем, Народный Дворец Учёбы (Пхеньян, 14 апреля 1999 г.).

7. Интервью с Хван Чжан Ёпом (Сеул, 20 сентября 2003 г.)

8. Park, Han S. 2002. North Korea: The Politics of Unconventional Wisdom (Северная Корея: политика веры в необычное), Лондон: Lynne Reinner Publishers.