Атомная бомба в торпедном аппарате

Атомная бомба в торпедном аппарате

При появлении атомного оружия наиболее многочисленным классом кораблей в отечественном флоте были подводные лодки. Ещё перед войной Военно-Морской Флот СССР занимал первое место в мире по числу подводных лодок. Великая Отечественная война подтвердила их эффективность в борьбе на коммуникациях противника. В условиях ядерной войны подлодки, находящиеся под толщей воды, имели бы явное преимущество перед надводными кораблями. Если по последним одно время возникли сомнения в целесообразности их строительства, то в отношении подлодок таких колебаний среди специалистов никогда не было. Поэтому, естественно, командование ВМФ хотело в первую очередь иметь атомное оружие на подводных лодках. Боевые зарядные отделения (БЗО) торпед были несопоставимо меньше авиационных атомных бомб. Например, первая американская бомба имплозивного типа („Толстяк“) имела диаметр полтора метра, в то время как у торпед он в три раза меньше. В этом заключалась трудность перехода от авиационного атомного оружия к морскому и преодолеть её хотели разными путями.

Разработчики зарядов предлагали увеличить размеры торпеды, а специалисты флота -- уменьшить размеры заряда и иметь его хотя бы малой мощности. В связи с этим и появились два проекта торпедного оружия с ядерными боеприпасами.

Инициатором первого проекта выступил В.И. Алфёров, деятельность которого в разное время была связана с Военно-Морским Флотом, Наркоматом судостроительной промышленности и Министерством среднего машиностроения. Во флоте он прослужил от командира торпедного катера до заместителя начальника Научно-исследовательского минно-торпедного института в Ленинграде. В системе Наркомата судостроительной промышленности Алфёров работал директором крупного торпедного завода № 182 (позднее „Дагдизель“) в Махачкале и заместителем начальника Научно-технического комитета в Наркомсудпроме. Перейдя во вновь организованное 1-е Главное управление Совета Министров СССР, капитан 1 ранга В.И. Алфёров был назначен в КБ-11 и принимал самое активное участие в создании первой атомной бомбы, будучи заместителем главного конструктора, разрабатывавшим схему и приборы системы подрыва ядерного заряда. Работу в Министерстве среднего машиностроения он закончил в звании контр-адмирала и должности заместителя министра, отвечавшего за разработку ядерного оружия. Но это произошло позже, в 1968 году.

Авторитет В.И. Алфёрова в промышленности позволил ему сразу же после испытания первой водородной бомбы быстро организовать разработку сверхбольшой торпеды Т-15 под водородный заряд.

В Военно-Морском Флоте отношение к Алфёрову было крайне негативным после его письма Л.П. Берии и Н.А. Булганину о якобы незаконной передаче союзникам во время войны документации на авиационную торпеду 45-36АВ-А (авиационная высотного торпедометания -- Алфёрова). Именно это письмо послужило поводом для известного несправедливого суда над адмиралами Н.Г. Кузнецовым, Л.М. Галлером, В.А. Алафузовым и Г.А. Степановым.

По режимным соображениям, а также с учётом сложившихся личностных отношений торпеда Т-15 сначала разрабатывалась без участия Военно-Морского Флота. О ней 6 отдел узнал через проект первой атомной подводной лодки, главным конструктором которой являлся В.Н. Перегудов.

Интересна краткая характеристика на Перегудова: „Хотя хорошо выполняет теоретические исследования, но большее влечение имеет к практическим вопросам… и годен к единоначалию“.

Предполагаемое вооружение атомной лодки, как уже упоминалось, стало известно флоту только в декабре 1953 года после утверждения тактико-технических данных эскизного проекта 627. Оно сильно удивило моряков. Размещение одного громадного торпедного аппарата в первом отсеке фактически вытесняло традиционное торпедное вооружение. Торпедный аппарат для сверхторпеды размещался в диаметральной плоскости и повлиял на конфигурацию носа лодки. Вместо заострённой штевневой формы впервые была принята носовая оконечность сферической формы. Длина торпедного аппарата составляла более 22% общей длины лодки.

В конце 1953 года 6-й отдел ВМФ выдал промышленности (через 6-е Управление МО) тактико-техническое задание (ТТЗ) на атомное боевое зарядное отделение (БЗО) корабельной торпеды калибра 533 мм с повышенной дальностью хода.

После этого в разработке оказались две торпеды: „большая“ -- калибра 1550 мм и „малая“ -- калибра 533 мм, соответственно с термоядерным и атомным зарядами. Первая -- по инициативе Минсредмаша, вторая -- флота.

Военно-Морской Флот стал возражать против большой торпеды, тем не менее, именно она вошла не только в эскизный, но и в технический проект 627 (1954 г.). В техпроекте вооружение атомной подводной лодки опять состояло из одной большой торпеды, предназначенной главным образом для стрельбы по портам и базам, и двух торпед с обычными БЗО для самообороны (все торпеды электрические). А чем же стрелять по кораблям в ордере? Кроме того, весьма сомнительной была возможность подойти на дистанцию выстрела к военно-морской базе противника. Уже к концу войны противолодочная оборона стала брать верх над подводными лодками (за Вторую мировую войну немцы потеряли 781 подлодку).

Для ядерного боеприпаса больше подходили не малоэнергетичные электроторпеды, которые разрабатывались в то время с аппаратурой самонаведения, а прямоидущие дальноходные торпеды. ТТЗ было выдано на атомное БЗО именно к такому типу торпед.

Разработчиком всех типов торпед являлся НИИ-400 Минсудпрома, который длительное время возглавлял А.М. Борушко. Главным конструктором новой парогазовой торпеды калибром 533 мм с атомным боевым зарядным отделением был Г.И. Портнов. За основу он принял конструкцию торпеды в варианте дальноходного режима. На период разработки она получила шифр Т-5.

Официальные возражения против большой торпеды Т-15 Военно-Морской Флот изложил в заключении по техническому проекту 627. Взамен одного колоссального торпедного аппарата предлагалось установить аппараты традиционного калибра. В откорректированном в 1955 году техническом проекте вместо трёх торпед (из них одна Т-15) боекомплект торпед составил 20 единиц при восьми 533-мм торпедных аппаратах, что вполне удовлетворило моряков. Только после этого были прекращены работы над торпедой Т-15.

Ядерные заряды для торпед первоначально разрабатывало КБ-11 под руководством Ю.Б. Харитона.

Заряд для торпеды конструировали по имплозивной схеме, то есть делящиеся материалы переводились в надкритическое состояние путём симметричного обжатия. Сферический заряд химического взрывчатого вещества на первых ядерных боеприпасах инициировался одновременно в нескольких точках по наружной поверхности.

Для торпеды Т-5 предназначался малогабаритный заряд РДС. Его газодинамическая особенность состояла в том, что впервые применялась схема с уменьшенным числом точек инициирования. Теоретическую часть и конструкцию заряда разрабатывали Е.И. Забабахин, М.Н. Нечаев, В.Ф. Гречишников, В.К. Боболев, А.Д. Захаренков, Н.А. Казаченко, В.К. Чернышёв, Л.М. Тимонин.

Первое испытание заряда РДС состоялось 19 октября 1954 года на Семипалатинском полигоне под руководством министра среднего машиностроения В.А. Малышева. Комиссию возглавлял И.В. Курчатов, в неё входили А.С. Александров, Ю.Б. Харитон, Е.А. Негин, Д.А. Фишман, Г.А. Цырков, В.И. Жучихин, Г.П. Ломинский. От Минсудпрома присутствовал министр И.И. Носенко, от Военно-Морского Флота -- контр-адмирал П.Ф. Фомин.

Заряд размещался в корпусе БЗО торпеды. Сборкой этой конструкции руководил Н.Л. Духов. Управление подрывом производилось с помощью того же пульта, который использовался при взрыве первой атомной бомбы. Подрыв заряда осуществляла группа В.И. Жучихина. К сожалению ядерный заряд не сработал: взрыв химического ВВ не вызвал реакции деления плутония. Вокруг башни образовалась зона радиоактивного заражения. Удаление радиационно-активных материалов производил личный состав полигона. Жаль, что тогда полученный опыт по дезактивации местности не довели до специалистов в этой области.

Это первый отказ в истории испытаний отечественного ядерного оружия. Случись такое при Берии -- кому-то пришлось, по всей видимости, сесть за решётку. Но даже и после него органы были „бдительны“. Е.А. Негин рассказывал:

„После поездки к месту несостоявшегося атомного взрыва Курчатова, Малышева, Зернова, Харитона и других участников мы собрались в каземате и стали спокойно разбираться в причинах отказа. Вдруг появляется некий полковник госбезопасности. В фуражке, начищенный, с иголочки. Козырнул и обращается к В.А. Малышеву, нашему министру:

-- Товарищ министр! Если я правильно понимаю, произошёл отказ?

-- Правильно понимаете.

-- Разрешите начать следствие…

Нам всем как-то нехорошо стало“.

Из воспоминаний участника испытаний С.Л. Давыдова:

Курчатов с сопровождавшими его лицами наблюдал взрыв… Но… вспышка не возникла, над башней поднялось лишь небольшое облако дыма. Подорвался только заряд химического ВВ, а ядерная реакция не пошла. Все стояли сконфуженные, в том числе и Игорь Васильевич. Наконец Курчатов прервал молчание, и я услышал, как он сказал, что отрицательный результат вполне допустим при экспериментальной отработке заряда“.

В.И. Жучихин вспоминает: „Это был первый отказ в наших испытаниях. Когда сообщили об этом Кириллу Ивановичу Щёлкину (он уже вернулся с учений) -- его хватил инфаркт“.

В Военно-Морском Флоте тоже переживали неудачу с первым испытанием ядерного заряда для торпеды.

Совет Министров СССР постановлением от 13 апреля 1955 года принял предложение Министерства обороны и Министерства среднего машиностроения о проведении испытаний двух изделий Т-5 на Морском Научно-испытательном полигоне (Новая Земля) в сентябре-октябре 1955 года в стационарном положении на глубинах 10-15 и 30-40 метров. Общую программу испытаний предлагалось утвердить новому министру среднего машиностроения А.П. Завенягину и Главнокомандующему ВМФ Н.Г. Кузнецову. Ответственность за подготовку изделия Т-5 к испытаниям возлагалась на заместителя министра среднего машиностроения Б.Л. Ванникова и Министра судостроительной промышленности И.И. Носенко.

Сами испытания должны были проводиться под руководством Главкома ВМФ. У Н.Г. Кузнецова в мае случился инфаркт, и испытаниями руководил исполняющий его обязанности адмирал С.Г. Горшков. Комиссию возглавлял начальник 5-го Главного управления Минсредмаша Н.И. Павлов. Его первыми заместителями были П.Ф. Фомин и академик Н.Н. Семёнов. В постановлении правительства первым заместителем председателя также указан Н.Л. Духов, но он в испытаниях не участвовал.

Перед полигоном стояла задача по определению мощности подводного взрыва, когда огненный шар не виден, а на параметры ударной волны сильное влияние оказывают отражённые от свободной поверхности воды и дна волны. При подготовке к испытаниям полигон запросил ожидаемую мощность взрыва, и разработчики заряда сообщили: от 1,3 до 11,0 килотонн. Такой разброс говорил о неустойчивой работе и модернизированного заряда РДС. Кроме того, полигон должен был определить и „коэффициент полезного действия“.

Между флотом и промышленностью имелись расхождения по температурному режиму эксплуатации заряда РДС. Конструкторы требовали постоянно выдерживать положительную температуру заряда, опасаясь в противном случае его отказа. Но на Северном флоте температура воды, а тем более воздуха, очень часто бывает ниже нуля, поэтому моряки с требованиями промышленности не соглашались. Торпедные аппараты на подводных лодках не имели обогрева и обеспечить его было трудно, так как передняя часть аппарата, где находится заряд, выходит за пределы прочного корпуса.

Сборка заряда осуществлялась в специально построенном здании (ДАФ) на площадке № 2 на побережье залива Рогачёва. Руководил ею Е.А. Негин. За транспортировку заряда морем и охрану района испытаний отвечал командующий Беломорской флотилией Н.Д. Сергеев.

21 сентября 1955 года, наконец, осуществили подводный взрыв атомного БЗО торпеды Т-5, опущенной на тросе с малого тральщика на глубину 12 метров, что примерно соответствовало глубине хода торпеды. На акватории в губе Чёрной были расставлены корабли-мишени: эсминцы, подводные лодки, тральщики и транспорты. Провести второе испытание с подводным взрывом на глубине 30-40 метров, как было записано в постановлении правительства, в том году уже не успевали.

Раньше упоминалось, что методики измерения тротилового эквивалента по кинематическим характеристикам султана и по параметрам подводной ударной волны дали схожие результаты. Однако радиохимики получили завышенные величины мощности. В результате комплексного анализа мощность заряда была определена в несколько килотонн.

В состав атомного боеприпаса торпеды, кроме заряда, входят автоматика и корпус. Создание автоматики СБЗО торпеды Т-5 поручили вновь организованному Московскому филиалу № 1 КБ-11 (позже КБ-25, ныне ВНИИА). Морскую тематику в этом бюро тогда вели Виктор Андреевич Зуевский, Константин Ефимович Бовыкин, Евгений Васильевич Ефанов, Дмитрий Петрович Сухотин, Константин Антонович Бортновский, Евгений Алексеевич Сафронов, Василий Михайлович Курочкин. Эта научно-конструкторская организация отвечала и за всю боевую часть в целом. Автоматика боевой части была связана (электрически) с системой управления движением торпеды.

В Военно-Морском Флоте координацию всех работ по созданию ядерных боеприпасов к торпедному оружию осуществлял Б.А. Сергиенко.

После положительных испытаний заряда РДС в 1955 году сроки создания нового оружия определяла сама торпеда. Ходовые испытания торпеды Т-5 начались на Иссык-Куле. По программе заводского этапа испытаний произвели 15 выстрелов. Испытания шли трудно. В четырёх стрельбах торпедами зафиксировано преждевременное срабатывание гидростатического замыкателя, вызванное повышенным заглублением торпеды. Оно неожиданно наблюдалось после прохождения примерно 2/3 дистанции хода, то есть на удалении, где ступени предохранения могли быть уже сняты. В этом случае включение гидрозамыкателя означало выдачу команды на подрыв ядерного заряда. Торпеду дорабатывали для устранения нестабильности хода по глубине.

Государственные испытания торпеды Т-5 проводились в два этапа: на Ладожском озере и на Новой Земле. В соответствии с ладожской программой произвели 7 выстрелов, из них 6 были положительными. Председателем комиссии являлся командир Ленинградской военно-морской базы адмирал И.И. Байков. На Ладоге велись и подготовительные работы к новоземельским испытаниям. Для запуска регистрирующей аппаратуры на корабле-цели (тральщик проекта 253л) установили гидроакустическую станцию, и он стал ещё и пунктом гидроакустического наблюдения (ПГН). У торпеды при перекладке рулей на погружение в районе цели выключался двигатель, что и фиксировал ПГН. При этом определяли время погружения торпеды на заданную глубину. После испытаний на Ладоге выдали техническое задание на оборудование Новоземельского полигона. Проверенная методика позволила предсказать момент взрыва и своевременно запустить регистрирующую аппаратуру при испытаниях на Новой Земле.

Программа испытаний на Новой Земле в 1957 году предусматривала три пристрелочных выстрела. Два из них без аппаратуры ЯБП и один с боевой частью в контрольной комплектации без делящихся материалов. При этом вес взрывчатого вещества обжимного заряда этого изделия уменьшили, чтобы не повредить ПГН. После пристрелочных и контрольного выстрелов разрешалась стрельба штатной торпедой Т-5 с атомным боевым зарядным отделением. Председателем этой комиссии являлся заместитель Главкома ВМФ адмирал Н.Е. Басистый. Стрельбы производила подводная лодка С-144 (проекта 613) 73-го отдельного дивизиона подводных лодок Северного флота. Командира лодки капитана 1 ранга Григория Васильевича Лазарева наградили за эти испытания орденом Ленина.

Из трёх пристрелочных выстрелов один оказался неудачным. Первый заместитель Главкома ВМФ адмирал А.Г. Головко склонялся к тому, чтобы отложить боевую стрельбу, пока не будет повышена надёжность торпеды. Важно было заключение Минно-торпедного управления ВМФ, которое возглавлял вице-адмирал Б.Д. Костыгов. Учитывая надёжность ступеней предохранения ядерной боевой части, где использовались многократно проверенные элементы, торпедисты рекомендовали не откладывать боевую стрельбу. В случае нештатной ситуации ядерный взрыв на опасном для лодки расстоянии исключался. Кроме того, после выстрела подлодка на полном ходу выходила из залива, „прячась“ за мыс.

Комиссия приняла решение проводить боевую стрельбу. Она состоялась 10 октября 1957 года на дистанцию 10 км с атомным взрывом на глубине 35 метров. Отклонение от точки прицеливания, как уже отмечалось, составило 130 метров (точность оптических методов при глубоководном взрыве -- до 20 метров). В результате потопили шесть кораблей-мишеней: два эсминца, две подводные лодки и два тральщика. Адмирал Н.Е. Басистый доложил Главкому, что личный состав ПЛ С-144 „безукоризненно выполнил поставленные задачи“.

Конструкция малогабаритного атомного заряда непрерывно совершенствовалась. В этот раз его мощность оказалась выше, чем при испытании в 1955 году, в три раза. Таким образом, после одного неудачного (1954 г.) получили на Новоземельском и Семипалатинском полигонах ряд положительных испытаний заряда для торпеды (1955-1957 гг.) Появилась уверенность в надёжности заряда. Он стал использоваться и в боеприпасах других видов Вооружённых Сил.

Торпеду Т-5 приняли на вооружение подводных лодок, присвоив ей новый шифр. Однако в серийном производстве этих торпед изготовили небольшое количество. В июне 1960 года на Тихоокеанском флоте тоже провели практическую стрельбу торпедой с боевой частью в контрольной комплектации от партии серийного завода Минсредмаша. Результаты стрельбы положительные.

Штатные боевые зарядные отделения торпед заложили на хранение в войсковых частях флотов. На флоты заряды поступили „россыпью“, и личный состав спецчастей собирал их, в том числе центральные части зарядов с делящимися материалами и нейтронным источником. Это было единственное корабельное изделие, которое поставлялось на флоты в полностью разобранном виде. СБЗО торпеды Т-5 имело ряд эксплуатационных недостатков. Например, аккумуляторы требовали через каждые 15 суток проведения циклов „разряд -- заряд“ для обеспечения их постоянной готовности к установке на изделие. Наличие электрических связей между СБ30 и основной частью торпеды усложняло проверку автоматики боевой части. Время комплексной проверки одного боеприпаса перед выдачей на подводную лодку составляло несколько часов.

Сами торпеды заложили на хранение, частично на торпедных арсеналах флотов и частично на базах ядерного оружия (в полностью приготовленном виде). Вместе с ядерным боеприпасом на подводные лодки они не выдавались, так как в этом не было оперативной необходимости и по соображениям безопасности, а также ввиду ограниченного гарантийного срока пребывания ядерной боевой части на подводной лодке. Небольшой срок нахождения ЯБП на лодке определялся сроком годности постоянного источника нейтронов и аккумуляторной батареи.

Вот как вспоминал о том времени В.В. Гольцев: „Я был начальником группы и работал по специальности № 1, то есть собирал заряды к торпеде Т-5. Надо было подвесить нейтронный источник и точно установить на спицах центральную часть. Всё делалось руками. Мы периодически проходили медицинский контроль и получали дополнительное питание, в том числе молоко. Сейчас почему-то забыли об этих небезопасных в радиационном отношении работах“.

К сожалению, новая торпеда разрабатывалась в сжатые сроки и была менее надёжна, чем другие торпеды, которые более интенсивно эксплуатировались на флотах.

Ещё до принятия этой торпеды на вооружение в Шестом и Минно-торпедном управлениях ВМФ родилась идея создания автономного специального боевого зарядного отделения (АСБЗО), не связанного электрически с торпедой и пригодного для стыковки с большинством торпед 533-мм калибра. Совет Министров СССР одобрил эти предложения и своим постановлением № 161-86 от 13 февраля 1957 года поручил Министерствам среднего машиностроения и судостроительной промышленности разработку АСБЗО.

В тактико-техническом задании на АСБЗО, которое готовило 6 Управление ВМФ, была указана мощность 10 килотонн. Уже 16 ноября 1957года Главком ВМФ адмирал С.Г. Горшков обратился к министру среднего машиностроения Е.П. Славскому по поводу мощности АСБЗО: „В связи с положительным результатом предварительных проработок в КБ прошу повысить мощность“. Такой быстрый результат получили благодаря параллельной разработке нескольких модификаций заряда.

Среди разработчиков зарядов к этому времени произошли изменения -- создали второй ядерный центр. Основателем и его научным руководителем был К.И. Щёлкин. Торпедная тематика, точнее ядерные заряды для торпед, перешли в новый институт. Наибольшее распространение в торпедном оружии получили заряды, разработанные главным конструктором членом-корреспондентом РАН Борисом Васильевичем Литвиновым (ныне академик РАН).

Заряд для АСБЗО продолжали совершенствовать. Новый заряд прошёл натурные испытания на полигоне до моратория на ядерные испытания 1959-1960 годов и поэтому не задерживал разработку АСБЗО.

Зачётные испытания АСБЗО в варианте ТБ (без ядерных взрывов) провели торпедными стрельбами в ноябре 1959 -- январе 1960 года с положительными результатами. Автоматика АСБЗО, созданная в Минсредмаше и Минсудпроме, работала безотказно.

Универсальный ядерный боеприпас для торпедного оружия приняли на вооружение и сразу же запустили в серийное производство. В октябре 1960 года на заводе-изготовителе провели контрольную сборку первых пяти АСБЗО. Кроме того, в конце года организовали контрольные испытания АСБЗО от первой серии. Они проходили на Северном флоте со стрельбой с подводной лодки. Только после этого АСБЗО стали поступать на флоты, где хранились в частично собранном виде в подземных сооружениях. Создание АСБЗО было отмечено Ленинской премией. Её получили К.Е. Бовыкин, А.В. Косов и Э.В. Казлонский.

В 1961 году высшее руководство страны приняло решение провести боевые стрельбы некоторых образцов ядерного оружия армии и флота с целью проверки боеготовности его и демонстрации силы. В число проверяемых образцов вооружений включили торпеды с АСБЗО.

Для испытаний в боевых стрельбах готовились АСБЗО двух мощностей, носителем планировалась перекисно-водородная торпеда, которая имела большую дальность хода. Главный конструктор торпеды -- Д.А. Кокряков.

Торпеды готовились личным составом 216-го арсенала, а боевые части к ним -- одной из ядерных баз Северного флота. Начальником расчёта, снаряжавшего электродетонаторами ядерные заряды АСБЗО, был капитан-лейтенант В.Н. Шибанов.

Учение Военно-морского флота проводилось под кодовым наименованием „Коралл“. Руководителем был назначен заместитель Главкома ВМФ по кораблестроению и вооружению адмирал Н.В. Исаченков. Участвовали в учениях и начальники Минно-торпедного управления -- вице-адмирал Б.Д. Костыгов и 6-го Управления -- вице-адмирал П.Ф. Фомин.

Непосредственно стрельба торпедой с боевым АСБЗО возлагалась на 4-ую эскадру СФ (командир эскадры контр-адмирал Н.И. Ямщиков). Научными руководителями исследований явлений ядерного взрыва в водной среде от ВМФ были доктора технических наук контр-адмирал Ю.С. Яковлев и капитан 3 ранга Б.В. Замышляев.

План учения предусматривал пристрелочную стрельбу двумя практическими БЗО, двумя контрольными выстрелами с АСБЗО в комплектации без делящихся материалов и два выстрела торпедами со штатными боевыми АСБЗО. Один из них с взрывом на глубине 25 метров, а второй -- на поверхности воды. При этом в первом случае глубина хода торпеды на траектории была 4 метра, а во втором предельно малая -- 0,75 метра, которая возможна только при небольшом волнении моря и надёжной работе системы управления торпедой по глубине. Дистанцию стрельбы приняли единую 12 500 метров, то есть на 2500 метров больше, чем в 1957 году. Мишенная обстановка в этот раз была представлена только плавучим средством -- целью (без опытовых кораблей-мишеней). Кроме цели, на акватории находились приборные стенды. Использовались штатные боевые АСБЗО в диапазоне от малой до средней мощности.

Отработка боевых частей АСБЗО в контрольной комплектации продолжалась на Приозёрском полигоне.

Об испытании на Ладожском озере, где проводили стрельбы торпедами с боевыми частями различной контрольно-измерительной комплектации (без делящихся материалов). Пуски торпед выполняли с подлодки одного из старых проектов, на которой специально для этих испытаний установили новый торпедный аппарат вне прочного корпуса. Участник испытаний Ю.Ф. Тюрин рассказал:

„Загрузка торпеды в опытный аппарат не очень удобна и для личного состава лодки необычна. Шла подготовка к ответственному этапу -- стрельбе на максимальную дальность. Перед загрузкой с носовой части торпеды нужно было снять предохранительный колпак весом более 10 кг. Матрос, снимавший колпак, поскользнулся, потерял равновесие и упал между корпусом лодки и причалом. Колпак догнал его в воздухе и ударил по голове. Расстояние между корпусом ПЛ и причалом около 1,5 метров. Матроса не видно. На какое-то время все растерялись. Первым пришёл в себя и принял решение В. Воронин, участник испытаний от организации -- разработчика торпеды. Не снимая сапог и тёплой куртки, он прыгнул с пирса, нашёл под водой матроса и вытолкнул его на поверхность. Обоих подняли из воды, обсушили. Дальше подготовка к стрельбе шла нормально. Заключительный пуск был удачным, торпеда прошла заданную дистанцию, все параметры торпеды и боевой части в контрольной комплектации были в норме“.

Первая атомная подводная лодка начала эксплуатироваться на Северном флоте с 1958 года. Однако ядерные боевые части на неё, как и на дизельные лодки, до поры до времени не выдавались по условиям безопасности.

Министр обороны маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский впервые дал разрешение на выдачу на корабли пяти торпед с АСБЗО только в конце 1962 года, после успешного проведения учений ВМФ под условными наименованиями „Радуга“ и „Коралл“. На Северном флоте по одной торпеде погрузили на дежурные подводные лодки: атомную проекта 627а и дизельную проекта 641. На Тихоокеанском флоте аналогичная выдача состоялась на две лодки проекта 613 и одну проекта 641. Торпеды с АСБ30 находились в носовых нижних торпедных аппаратах.

С флотов неоднократно поступали предложения хранить торпеды с ядерными БЗО не в аппаратах, а на стеллажах в первых отсеках подлодок, чтобы иметь полноценный залп торпед с обычными БЗО.

Действительно, в войну на Северном флоте все атаки с выпуском шести торпед были успешными, из 71 атаки подлодок с выстрелом четырёх торпед неуспешными были только две. И конечно, при использовании обычного оружия торпеды с АСБЗО в аппаратах становились помехой для полноценного залпа.

Шестое и Минно-торпедное управления ВМФ подробно изучали возможность хранения ядерного оружия на стеллажах. Часть проектов отпала сразу ввиду того, что первые отсеки были жилыми. В надводном кораблестроении накоплен большой опыт хранения боезапаса в погребах. Для ядерного оружия такой способ в мирное время наиболее приемлем, но реализовать его на подводных лодках достаточно сложно. Подобие погреба торпедного боезапаса создали на лодках проекта 705, но система автоматического управления перемещением торпед в первом отсеке оказалась довольно сложной, и при малочисленном экипаже побоялись хранить торпеды с АСБЗО на стеллажах на этом проекте лодок. На весах „боеготовность -- безопасность“ предпочтение, безусловно, отдали последней.

Основное преимущество хранения АСБЗО в торпедных аппаратах -- безопасность при пожаре на лодке. А пожары, к сожалению, бывают. Достаточно вспомнить гибель новейшей подводной лодки „Комсомолец“ в 1989 году.

В центральном аппарате ВМФ заняли твёрдую позицию: для безопасности ядерного оружия его хранение на стеллажах в отсеках подводных лодок не разрешать. Более того, ядерщики строго следили за тем, чтобы торпеды с ЯБП никогда не вынимались из торпедных аппаратов при нахождении лодки в море.

В истории советского подводного кораблестроения был один проект, когда по условиям непотопляемости проектантам пришлось носовой отсек делить на два с неравноценным способом хранения торпед. В первом отсеке торпеды находились на стеллажах в сборе, а во втором без БЗО (не позволяла длина отсека). В этом случае БЗО хранились отдельно в погребе. Пристыковывали их в первом отсеке после расхода части торпед. Проект не был реализован, но он показывает, что сама идея отдельного хранения ядерных БЗО торпед не такая уж отвлечённая.

Нахождение торпед с АСБЗО в торпедных аппаратах гарантирует безопасность оружия при пожарах, но чревато последствиями при столкновениях кораблей, а также навигационных авариях. Столкновения случаются чаще всего с американскими подлодками, осуществляющими слежение за нашими ракетными лодками.

Ядерные боевые зарядные отделения торпед, как и заряды к ним, непрерывно совершенствовались. Связано это в основном с тем, что увеличивалась дальность стрельбы торпедами и требовалось повысить мощность зарядов для компенсации ошибок стрельбы прямоидущих торпед по движущейся цели. С повышением мощности зарядов увеличивалось и их заглубление, а это усложняло проведение испытаний БЗО торпед. Эти испытания (ЯБП без делящихся материалов) проходили на озере Иссык-Куль. Так, в новом изделии предусмотрели срабатывание на большой глубине. Характер заглубления торпед на большие глубины ранее не изучался, однако его знание было очень важным. Дело в том, что стрельба торпедой с ЯБП также производится в упреждённое место цели (расчётную точку прицеливания), при этом время движения торпеды на горизонтальном участке и на участке заглубления является важнейшим компонентом расчёта.

В целях определения параметров заглубления торпед с ЯБП была разработана всплывающая комплектация БЗО, в котором на заданной глубине выпускались надуваемые сжатым воздухом резиновые мешки, чем достигалась положительная плавучесть торпеды (обычные ПЗО для этих условий не годились). Конструктор такого уникального БЗО -- Виктор Пирогов (брат капитана 1 ранга Владимира Пирогова).

Хотя этап испытаний был заводской, разработчики изделия и его корпуса в силу ряда причин обратились к начальнику 6-го Управления ВМФ с просьбой назначить председателем межведомственной комиссии по испытаниям представителя ВМФ. Просьба была удовлетворена, и председателем комиссии назначили Ю.Ф. Тюрина. Об этих испытаниях он рассказал:

„Программа предусматривала пуск торпеды с уникальным БЗО в глубоководном районе озера. Это потребовало организации целой экспедиции с плавучим стреляющим стендом, авиационным обеспечением, поисковыми катерами, торпедоловом. Ранним утром вышли с базы, пришли в район стрельбы, вызвали самолёт. Погода хорошая, видимость по докладу воздушного наблюдателя отличная. Состоялся пуск. Самолет повёл торпеду, поисковые катера пошли по торпедному следу. С самолёта сообщили, что торпеда прошла заданную дистанцию, заглубилась и пропала из вида. Летчик покружил -- покружил, сколько мог по запасу топлива, и ушёл на аэродром. Ждём в районе заглубления 20 минут, 30 -- торпеда не всплывает. Корабли обеспечения повернули в базу, остался катер с комиссией на борту. Ждем ещё 10 минут, надежда тает, настроение упало до нуля -- торпеда потеряна (средств её поиска и подъёма с такой глубины нет), дорогостоящий пуск впустую. В.Ф. Пирогов, он же заместитель председателя комиссии, потерял всякую надежду на всплытие торпеды и предлагает прекратить поиск. Председатель принимает решение продолжать искать. Только на 47 минуте недалеко от катера с шумом всплывает торпеда. Однако первоначальный восторг сменяется беспокойством. Подойти вплотную к торпеде и провести её строповку долго не удаётся -- мешают резиновые мешки и волна. Один из мешков повреждён, торпеда теряет плавучесть. Председатель комиссии с ключом в зубах прыгает в воду, заводит строп, уже у борта катера закрывает клапан стравливания воздуха из мешков. Торпеду надёжно стропят и вытаскивают из воды председателя комиссии. Благополучно пришли в базу. Расшифровали информацию. Для разработки правил стрельбы торпедами с ЯБП она очень ценна“.

С принятием на вооружение дальноходных торпед с ядерными боеприпасами резко возросла эффективность торпедного оружия при нанесении удара по кораблям в ордере с сильным противолодочным охранением.

Первый ядерный боеприпас для торпедного оружия в СССР создали на два года раньше, чем в США. Выходы в море кораблей с ядерными торпедами разрешили в середине 62-го года. Таким образом, от первого подрыва ядерного заряда торпеды до первого выхода на боевую службу подводных лодок прошло десятилетие освоения промышленностью и флотом морского ядерного оружия.