Социологические аспекты проблемы бедности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социологические аспекты проблемы бедности

Поддубная Е.Н.

The author describes the problem of poverty that is of great scientific and social importance. The problem appeared thousands of years ago and it still remains one of the most urgent matters.

Keywords: poverty, social problem, charity, social justice

Анализируется проблема бедности, которая сейчас приобрела глубокое научное и социальное значение. Бедность как социальная проблема возникла несколько тысяч лет назад, и, к сожалению, продолжает оставаться одной из самых острых, едва ли не узловых проблем жизни всего человечества.

Ключевые слова: бедность, социальная проблема, милосердие, благотворительность, социальная справедливость

На заседании Госсовета Президент В.В. Путин сообщил, что в России на сегодняшний момент 13% населения живет за чертой бедности, а это, по его словам, «примерно 18 миллионов человек». Федеральная служба государственной статистики (Росстат) дает нам немножко другие цифры - не 13%, а 13,6%, и не «примерно 18 миллионов бедных», а 19,1 млн человек. Угроза обнищания в данный момент - глобальная социальная опасность. Безработица, экономическая и социальная нестабильность, несбыточность надежд, крушение планов интенсифицируют процесс маргинализации населения. Состояние бедности не позволяет социуму реализовать свои потенциальные возможности, а, следовательно, развиваться. Именно поэтому ее связывают с регрессом в общественном развитии.

Социальная проблема - это объективное противоречие, приводящее к нарушению пропорций социального функционирования и развития и на этой основе к дисбалансу интересов различных социальных групп, к разрушению доминирующих социальных ценностей, вследствие чего изменяются существенные свойства социума и возникает «угроза» его привычной, устоявшейся (и в этом смысле нормальной) жизнедеятельности. Проблема бедности возникает в результате нарушения пропорций социального воспроизводства: пропорций деятельности (соотношения социально-неоднородных видов труда, соотношения занятого и незанятого в общественном производстве населения); пропорций состояния (дифференциации населения по уровню обеспеченности материальными, духовными и социальными благами, соотношения между элементами благосостояния и фазами его воспроизводства); пропорций отношений: человек - общество - природа; человек - социальная группа - класс - общество. В их основе лежит ключевая пропорция между производительной и потребительной силой общества, выражением которой является соотношение рабочего и свободного времени. Проблема бедности связана с социальными формами отчуждения человека от человека (от общества), от предпосылок и результатов труда, от самого труда, с существенным ограничением потребления основных жизненных благ, с формированием таких условий, при которых субкультура бедных превращается в фактор дестабилизации жизни общества. Актуальность данного вопроса заключается в том, что социальная поляризация, расслоение нашего общества на богатых и бедных является основной из ее характеристик на данный момент и в наше время. Несмотря на то, что историю бедности можно проследить, начиная с истории самого общества, в нашем государстве названный феномен стал предметом исследования лишь в современной отечественной социологии в начале 70-90-х годов.

Социально-исторические корни бедности, как уже говорилось выше, уходят в глубину веков. Исследование причин ее возникновения ведет и историческая наука, и этнология, и социальная антропология. Прослеживая исторические истоки данного социального явления, важно отметить ряд моментов.

1. Первые захоронения, свидетельствующие о социальном неравенстве, датируются эпохой бронзы (княжеские могильники, захоронения жрецов и т.п.). В этот же период развития техники и технологии производства приводит к возможности использования труда зависимых работников: это могли быть захваченные во время набегов и войн пленные, которые вскоре приобрели положение рабов, возможно, имела место и эксплуатация труда соплеменников.

Неравенство в жизни племен, проживавших в соответствии с первобытнообщинными нормами, наблюдали во время непосредственного изучения их и Клод Леви-Стросс, создатель структурной антропологии, и Маргарет Мид, а Герхард Ленски провел специальное сравнительное структурно-социальное исследование, посвященное проблеме межплеменного неравенства. Среди социологов сходные результаты в процессе изучения исторических судеб, так называемых бедных или отсталых народов получила американская исследовательница Рут Бенедикт [1, 2, 3].

Представления, согласно которым первобытная экономика представляла собой деятельность разрозненных хозяйствующих индивидов, занятых поисками пропитания (К. Бюхер), или коллективное производство на основе всеобщего равенства оказались далеки от истины, что собственно и было доказано как полевыми социоэтнологическими исследованиями, так и историко-этнологическими, и археологическими, и даже филологическими (анализ языковых норм, понятий).

В одной из работ, посвященных проблемам социального неравенства, П.А. Сорокин заметил: «Если даже в первобытнообщинной древности невозможно найти общества без расслоения, то тем более бесполезны попытки отыскать его в более поздние эпохи развитых и сложных цивилизаций. Здесь факты расслоения становятся уже всеобщими, без единого исключения. Различаются, правда, его формы и пропорции, но расслоение существовало повсюду и во все времена» [4, с. 305].

Главной социальной проблемой стало изучение механизма возникновения имущественного неравенства. Можно выделить три основных концепции:

1) концепция «естественной» обусловленности неравенства (разделение труда, выделение - и обогащение наиболее одаренных членов общины);

2) концепция «социальной» обусловленности (принуждение к подчинению благодаря грабительским войнам, захват собственности, обогащение за счет военной добычи).

3) концепция родового происхождения накоплений (сокровища или запас излишков предметов потребления концентрируется в руках родовых вождей, которые со временем становятся их единоличными распорядителями).

Характерно, что община довольно упорно сопротивлялась такому накоплению: данные, как археологии, так и этнологии показывают, что у многих первобытных племен существовали разнообразные обычаи, связанные с восстановлением равенства. Это могли быть периодические добровольные и принудительные раздачи, общественные пиры, в ходе которых происходило примитивное уравнительное перераспределение. Даже богатство захоронения могло трактоваться современниками как своеобразная форма уничтожения собственности, во всяком случае, воспринималось как нечто изъятое из распределения по наследству [5, с. 54, 66, 103].

Каждая из приведенных выше концепций опирается на большой археологический и этнологический материал, имеет поддержку в исторической науке, этносоциологии, социальной философии.

2. С появлением ранних форм государства социальное расслоение приобретает черты стабильной социальной структуры, построенной на разделении правящего, элитарного слоя, более обеспеченного (цари и фараоны, князья и конунги, их «старшие дружины», жрецы, послы, торговцы, писари, менялы и т.п.), и менее обеспеченного социального слоя, живущего, как правило, своим трудом (земледельцы, ремесленники, часто - младшая дружина).

Практически все виды деятельности приобретают функции системы социальных ролей, причем абсолютное большинство этих ролей фиксируются и передаются по наследству. Формируются социальные отношения зависимости. «Появление материального и социального неравенства между членами общества вызвало складывание групп и появление индивидов, неспособных самостоятельно, то есть без помощи и защиты со стороны более влиятельных и зажиточных индивидов и групп, поддержать нормальный для данного общества образ жизни» [5, с. 305].

Кроме того, во многих странах, если не в большинстве, формируется институт рабства, в котором социальные различия доходят до своего максимума. Отношения социального и имущественного неравенства часто приобретали отчетливую этническую окраску: во время завоеваний рабами становились представители других, завоеванных народов и племен, а завоеватели часто становились правящим слоем, присваивая на правах победителей имущество побежденных.

С появлением социального слоя неимущего населения появляется проблема защиты своих интересов беднейшими и обнищавшими людьми, которая в эпоху раннеклассовых государств носит характер бунтов, мятежей и восстаний. Защита интересов правящего слоя превращается как в военное подавление сопротивления, так и в законодательную защиту (кодекс царя Хаммурапи в Древнем Вавилоне, Римское право, «Русская правда» в Древней Руси).

В древнем мире возникли имущественные различия в уровне жизни в масштабах целых регионов (эллинистический мир и «варвары» - один мир вполне можно было бы считать «богатым», а другой, условно говоря, «бедным»). Это различие в определенной степени было причиной многочисленных войн, когда вожди «варварских» народов стремились к наживе за счет богатого соседа. Но это стремление было свойственно скорее военной элите, чем земледельцам-общинникам. Кроме того, мотивация ведения грабительских войн вряд ли отличалась у представителей «варварских» племен и военачальников великих империй (разница была, на наш взгляд, лишь в уровне социальной организации, в доле и способе распределения добычи).

Эти замечания касаются проблемы бедности в ее онтогенезе, который относится ко времени разложения первобытнообщинного строя.

Развитие цивилизации, рост городов, отрыв земледельческого населения от традиционных источников средств существования в силу разных причин, - все эти факторы приводят к появлению такого социального явления, как нищенство. Это более позднее социальное явление, чем рабство, его истоки коренятся в изменении социального статуса отдельных людей, в принудительном отрыве их от источников и средств к существованию.

Социальный состав нищих довольно разнообразен: разорившиеся общинники, торговцы и ремесленники, погорельцы, лица, лишившиеся социальной защиты своего социального круга, среди которых можно выделить стариков и инвалидов, которых не смогла прокормить семья и община, нарушителей социокультурных норм, изгнанных из своей среды и т.д. Это явление зарождается в эпоху раннеклассовых обществ и становится массовым в великих цивилизациях древности.

И явление это довольно скоро стало носить характер социального бедствия, когда десятки тысяч нищих скапливались в крупных, как правило, столичных городах, представляя опасность для власти, собственности, жизни и здоровья граждан. В результате государство вынуждено было принимать официальные меры социальной защиты. Например, в Византии в 438 году был издан Кодекс императора Феодосия, запрещающий нищенствовать. Аналогичные указы принимались едва ли не во всех государствах, где нищенство становилось массовым явлением.

Причины превращения этого явления в массовое коренились, как правило, в политике государства. Исторический опыт подтверждает, что, столкнувшись с природными стихийными бедствиями, которые могли стать причиной обнищания (засуха, голод, землетрясение и пр.), население способно, хотя и с большими трудностями, но справиться с задачей выживания.

Иное дело, когда хозяйство и экономика страны истощаются длительными войнами, междоусобицами, а порою и программами грандиозных реформ. К таким ситуациям можно отнести время правления византийского императора Юстиниана (VI век), который стремился к укреплению государства, и правление Петра I, для которого превращение России в великую державу стало главной целью жизни, но достигалась эта цель ценою невероятных усилий всего народа и ценою жизни для многих сотен тысяч людей.

Впрочем, меры по прямому запрету нищенства редко давали положительный результат. Кроме того, даже с высоты имперской власти было очевидно, что большая часть нищих - действительно люди, лишенные средств к существованию. Следствием такого соображения становились указы монархов о запрете нищенства для здоровых людей и дееспособных работников (Византия, 529 год; Россия 1551 год;, Англия, 1662 год), в попытках отделить «законных нищих» от «незаконных» (Германия, 1536 год), в установлении правил «законного нищенства», в установлении налогов в пользу бедных (Англия, 1572 год), в установлении благотворительного налогообложения увеселительных заведений, а также в открытии больниц, богаделен, работных домов [6, с. 237].

Другой формой государственной помощи бедным стали продовольственные кредиты. В России при Иване III создавались запасы хлеба на житных дворах на случай неурожая, в правление царя Бориса Годунова во время величайшего голода 1603 года была сделана попытка государственного регулирования цен на хлеб, которые возросли в 100 раз, государственной закупки и раздачи хлеба голодающим [6, с. 237]. Запасы риса создавались и в странах Востока - в Корее в эпоху Когуре, где император в соответствии с конфуцианскими идеями должен был выполнять патерналистские функции [7, с. 305]. Однако такие примеры, хотя и не единичны в мировой истории, но и не стали нормой государственной политики.

Отношения бедствующих людей с государством гораздо чаще были весьма конфликтны. До тех пор, пока не появилось осознание того, что государство должно выполнять функцию управления и регулирования социальных проблем, что оно в той или иной форме отвечает за состояние своих граждан, отношения носили почти исключительно силовой характер.

В разработке теории цивилизаций и исторического развития А. Тойнби высказал следующее предположение: «...Распад надломленной цивилизации начинается с отделения пролетариата от группы лидеров, выродившейся в правящее меньшинство» [8, с. 305]. При этом А. Тойнби дает совершенно особенное пояснение того, кто именно может считаться пролетариатом: «Истинным признаком пролетария является не бедность и не низкое происхождение, а постоянное чувство неудовлетворенности, подогреваемое отсутствием законного унаследованного места в обществе и отторжением от своей общины» [8, с. 346]. Впрочем, сытые и богатые крайне редко демонстрировали активное желание смены социального строя. Действительно, независимо от социального происхождения в ряды пролетариата попадали обедневшие или даже обнищавшие люди, лишившиеся своей традиционной социальной защиты, защиты своего социального круга.

Это признает и сам А. Тойнби, подчеркнув, что состояние отрешенности от устоявшегося социокультурного контекста, духовное оскудение неизбежно ведет к обнищанию материальному.

Научная проблема, которая обозначилась при изучении этого противостояния - роль обнищавшего населения в смене правлений, типов власти, в смене цивилизаций, еще точнее - в творческом потенциале этих масс. Несомненно, они имеют самое непосредственное отношение к свержению тех правлений, которые заставили их стать нищими. Падение великих империй, как и весь революционный опыт мировой истории, подтверждает этот вывод. Но тот же опыт показывает и другое.

Для иллюстрации обратимся снова к А. Тойнби, хотя его выводы в этой части можно назвать общепринятыми. «Если проанализировать типы этих обездоленных, обкраденных людей, то станет ясно, что этос их соткан из жестокости и ненависти. Они беспощадны к своим палачам, толкающим их на восстание, на проявление самых низменных порывов и чувств. Вполне естественно, что жертвы беззаконий и произвола должны превзойти в жестокости своих притеснителей» [8, с. 347]. Достаточно вспомнить «русский бунт - бессмысленный и беспощадный», по определению А.С. Пушкина.

Разрушительность в отношениях государства и обнищавших масс населения и необходимость иных путей были осознаны, пожалуй, только в XIX веке, когда социальные идеи стали злободневны как никогда. Развитие промышленности, рост городов, которым сопутствовало разорение крестьянства, привели к необычайному расширению пауперизации, обнищания населения, причем и сельского, и городского. Ужасающие условия жизни и труда огромного числа людей, прежде всего, на промышленных предприятиях были отражены и в научных статьях, и в публицистике, в статистических и демографических отчетах, в материалах социальных обследований, в многочисленных очерках журналистов и в художественной литературе.

В одной из первых работ «Положение рабочего класса, в Англии» Ф. Энгельс описал условия жизни рабочих. И даже в таком классическом труде, как «Капитал» К. Маркса, содержатся впечатляющие примеры гибельной эксплуатации взрослых и детей: Уильям Вуд, 9 лет, начал работать, когда ему было 7 лет и 10 месяцев, на работу ежедневно приходит в 6 часов утра и уходит в 9 вечера; Мэри Анн Уокли без перерыва проработала 26,5 часов вместе с 60 другими девушками по 30 человек в небольшой комнате, что случалось нередко, врач, констатировавший смерть от переутомления, и истощения получил выговор за то, что не скрыл истинной причины смерти... [9, с. 256-266].

В конце XVIII века на ткацких фабриках и в мастерских в Англии работало 26 тыс. мужчин, 31 тыс. женщин и 35 тыс. детей, значительная часть которых была моложе 10 лет [10, с. 345]. В 1866 году английский врач Дж. Гунтер отмечал, что в Лондоне существует более 20 больших колоний не менее чем по 10 тыс. каждая, «отчаянное положение которых превосходит все, что только можно себе вообразить». И чуть дальше: «Мы не знаем, как воспитывались дети до нашего века массового скопления бедноты, и надо быть смелым пророком, чтобы предсказать, на какое поведение можно рассчитывать со стороны детей, получающих ныне в стране воспитание, которое должно сделать их опасным классом, так как дети проводят полночи без сна, в обществе взрослых, пьяные, циничные и сварливые» [10 с. 348].

Не лучше обстояло дело и в России. В конце XIX века острота рабочего вопроса была необыкновенной. Самые крупные законы этой поры - Закон «О надзоре за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов, и рабочих» (1886), и Закон «О продолжительности и распределении рабочего времени в заведениях фабрично-заводской промышленности» (1897). После их принятия была сформирована фабричная инспекция, которая была призвана следить за их выполнением. Первое поколение инспекторов, в состав которого попали неравнодушные и вполне профессиональные люди, опубликовало свои официальные отчеты об обследовании условий труда российских рабочих, включая женщин и детей. Так же, как отчеты английских врачей, трудившихся в рабочих кварталах, их трудно даже читать. Они повествуют о тысячах детей и подростков, обреченных вымирать, не доживая до взрослого возраста, об ужасающем травматизме, в том числе по причине пьянства, о безмерной эксплуатации труда женщин, в том числе беременных и кормящих матерей, и т.д.

Фактов подобного рода можно привести бесконечное число по всем странам, вступившим на путь индустриально-промышленного развития. Все они говорят о том, что масштабы и уровень массовости бедствий, с которыми столкнулось низшее сословие именно в XIX веке, были беспрецедентными. Не удивительно, что интенсивность революционных событий в Европе была также необыкновенной в это столетие: Великая французская революция 1789-1794 годов, закончившаяся большой европейской войной, революция 1830 года, целая череда революций 1848 года, Парижская Коммуна 1871 года, а затем и революция в России в 1905 года и обе революции 1917 года. И это еще не полный список революционных потрясений. А если к этому прибавить непрерывную цепь восстаний, бунтов, погромов, то картина станет довольно полной.

Это обстоятельство сделало проблемы бедности очень и очень актуальными в это время, и актуальность эта проявлялась по-разному, в том числе в создании новой профессии - социальный работник, и в превращении деятельности по социальной помощи, защите, обеспечению в довольно массовый вид деятельности.

Чувство сострадания все-таки свойственно человеческому обществу. Даже если признать, что первые формы взаимопомощи, возникшие в истории человечества, были продиктованы необходимостью выживания в суровых природных условиях, и даже если помнить о невероятных трудностях этого выживания, которые порою поглощали все силы человека, все-таки появление первых приютов и больниц было вполне естественным явлением.

У нас нет вполне определенных сведений о мотивах создания таких учреждений, как нет сведений об абсолютном большинстве основателей этих приютов. Остается только признать, что массовыми они становятся при распространении тех или иных конфессий, свойственных данному региону. Надо подчеркнуть как важный общечеловеческий факт, что практически все конфессии, за редчайшими исключениями, признают необходимым помогать бедным, страждущим, нуждающимся и вменяют эту деятельность в обязанности каждого добропорядочного верующего, будь то буддист или индус, мусульманин или христианин.

Сам этот факт, несомненно, нуждается в осмыслении. Более того, изучая тему социальной природы такого явления, как бедность, надо рассмотреть большой пласт социокультурных норм связанный с этосом бедности.

Этос бедности - система нравственно обусловленных правил и норм, предписанных тем, кто отдал предпочтение не материальному обогащению, но духовному совершенствованию. Более того, в основании очень многих (едва ли не всех) религиозных вероучений лежит идеал личности, отказавшейся от богатства и обратившейся к бедности как образу жизни. Понятно, что социальное происхождение или материальный уровень такого человека не имел значения.

Таким предстает царевич Гаутама, который, увидев человеческие страдания, покинул свой благополучный дом для постижения мира и для помощи людям. Таким мы видим и Иисуса Христа в христианстве. Таким же становится и идеал социального служения для церковных и не церковных лиц.

Понятия богатства и бедности относительные. Так, например, человек, материально не обеспеченный, то есть относящийся к бедным, может быть богат духом. В той же связи обращает на себя внимание то, что в русском православии нищенство (крайняя форма бедности), особенно добровольное, рассматривалось как состояние, которое несравненно выше состояния богатства как особый христианский подвиг, который осуществляется страждущими. Причём последний принимает на себя заботу о духе тех, кто пребывает в благости, вознося за них молитвы Богу. Об этом писали В. Ключевский, С. Сперанский.

На положительные функции бедности в крайней форме её проявления (нищенстве) указывали некоторые русские исследователи. Так, В. Ключевский писал, что «нищенство считалось в Древней Руси не экономическим бременем для народа, не язвою общественного порядка, а одним из главных средств нравственного воспитания народа, состоящим при церкви практическим институтом общественного благонравия» [11, с. 2].

Жития русских святых, таких как Феодосий и Антоний Печерские, Преподобный Сергий Радонежский, названный учителем и наставником всей русской земли, Преподобный Нил Сорский, Преподобный Серафим Саровский и многих других наполнены фактами смирения и добровольной бедности. Следуя этим каноническим примерам, многие занимались благотворительной деятельностью, одновременно сохраняя самый скромный образ жизни.

В.О. Ключевский в пространном очерке «Добрые люди Древней Руси» написал об этих подвигах [12]. Среди них подвиг Ульяны Устиновны Осорьиной был описан особо: во время голода в 1601 году эта добрая вдова зажиточного провинциального помещика, женщина очень скромная, так заботилась обо всех нуждающихся, что, по выражению В.О. Ключевского, «обобрала себя дочиста, так что не в чем стало выйти в церковь». Кормила всех, чем могла, и даже хлеб пополам с корой и лебедой казался всем очень вкусным, и умерла в тот год, когда голод прошел (в 1604 году).

Так с первых же лет распространения христианства на Руси, этос бедности был связан с исполнением христианского долга. Такими же словами описала свои устремления Великая Княгиня Елизавета Федоровна, Гессенская принцесса, внучка английской королевы Виктории, супруга дяди Российского императора: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми я восхожу в более великий мир - в мир бедных и страждущих». Эти слова она произнесла 9 апреля 1910 года, в день своего ухода от мирской жизни и посвящения в настоятельницы Марфо-Мариинской обители милосердия [13, с. 3].

Яркие рассказы о благородных деяниях и благотворительной деятельности мы найдем и в западноевропейской истории. Винсент де Поль, человек необычной судьбы, получивший личное дворянство, бывший духовником и лекарем знаменитой Королевы Марго и одновременно священником каторжников, содержащихся на галерах, основал «Братство милосердия для ухода и духовной помощи бедным больным». В свою очередь он оставил очень трогательный рассказ об одной из своих помощниц - о Луизе Ле Гра, вдове Антуана Ле Гра, секретаря королевы Марии Медичи, которая целых четыре года проходила тяжелейшие испытания для того, чтобы ее оставили в братстве помогать бедным (отец Винсент опасался скоропалительных решений светских дам) [14].

Для нашей темы важен тот факт, что такая конфессиональная идеологическая основа стала серьезным стимулом в развитии социально-благотворительной деятельности.

Раздача еды, одежды и даже денег зафиксирована еще в архаические эпохи. Первые убежища для бездомных, калек и инвалидов, своеобразные больницы, где оказывали первую помощь заболевшим или раненным бродягам появились также давно, но первые достоверные сведения относятся к V веку, причем появляются они практически одновременно и в Индии, и в Китае, и на Ближнем Востоке, и в Европе [15, с. 257; 6].

Многочисленные учреждения социальной помощи существовали по инициативе и под контролем частных лиц или организаций. Среди них были и монашеские ордена, такие как орден госпитальеров, помогавший участникам крестовых походов и игравший важную роль в передвижении европейского населения в район Ближнего Востока, помогавший больным и раненым, выкупавший пленных из неволи. И полумонашеские организации, такие как сестричества и братства бегинок и бегардов, начинавших с различных форм помощи и взаимопомощи, очень большое внимание уделявших не только благотворительной деятельности, но и нравственным нормам собственной жизни [14, с. 14-17]. На почве этого многообразного опыта родилась община сестер милосердия Флоренс Найтингел, получившая мировую известность [14, с. 34-51]. В XX веке стала легендой мать Тереза, основавшая в 1946 году конгрегацию сестер милосердия. Призванием своим она считала помощь больным, умирающим, нищим и бездомным, раненым и увечным. Незадолго до смерти она так ответила на вопрос о самом большом бедствии XX века: «В нашем мире слишком велик «нравственный голод», слишком мало искренней любви. Весь опыт наших жизней - это боль и одиночество. Надо иметь смелость признать это».

Справедливости ради надо отметить, что сестричества по уходу за ранеными и больными в России появились не позже, а, пожалуй, даже раньше, чем в Европе. Первая община сестёр милосердия была основана в России в 1844 году великой княгиней Александрой Николаевной, с 1873-74 года она стала называться Свято-Троицкой. Следующей стала Никольская община, созданная по почину княгини Софьи Степановны Щербатовой и при участии «святого доктора» Ф.П. Гааза в 1848 году в Москве во время эпидемии холеры. Созданию этих сестричеств предшествовала деятельность общин сердобольных вдов (вдов, которые содержались во Вдовьих домах, но не только пассивно проживали там, но и оказывали помощь больным в частных домах и больницах, куда их направляли после того, как они выдерживали испытательный срок и получали специальную подготовку) [14, с. 51-58].

Острота социальных бедствий XIX века обусловила рост благотворительной деятельности. Европейские страны дают многочисленные примеры этого процесса. Например, в Германии создается ассоциация помощи бедным и благотворительности (1884), в США - Нью-йоркское общество для улучшения положения бедных (1843), во Франции - Благотворительное бюро и центры общественной помощи в общине, в Англии - общества благотворительности (1869). Благотворительные общества и организации появляются и в России: Общество посещения бедных, Императорское Человеколюбивое общество (хотя его нельзя назвать полностью общественной организацией, потому что в 1897 году был принят указ о том, что служащие этого общества приравнивались к государственным служащим до V класса).

Характерной чертой благотворительной деятельности по отношению к бедным и Европе, и в России в XIX веке стало, во-первых, широкое участие частных лиц, причем не только по религиозным мотивам, а во-вторых, растущая специализация такого участия, возможно даже такое уточнение - все более широкое участие профессиональных людей, прежде всего врачей, учителей, психологов и психиатров, других специалистов.

Примером может послужить такая благотворительная организация, как «Армия спасения», которая возникла около 1865 года. Исследователи этой организации Е.В. Иванова и Ж.Т. Иванова отмечают важную черту этой организации: «Современных исследователей, изучающих методы работы Армии Спасения, часто удивляет высокое качество социальных программ, осуществленных ее членами в середине XIX века, Таковыми являются социальные программы по работе с обездоленными женщинами, с безработными и бродягами и т.д. Многие из современных программ, проводимых Армией спасения, являются копиями программ социальной поддержки, выработанных около 100 лет тому назад, например, опыт работы по реабилитации лиц с девиантным поведением. Окончательным этапом этой социальной программы является акт принятия этих людей в члены Армии спасения на равных основаниях с законопослушными гражданами» [16, с. 62].

Участие в работе таких специализированных социальных организаций и тем более руководство ими, разработка и осуществление программ требовали все более профессиональной работы в этой сфере, это обстоятельство и обусловило открытие ряда учебных заведений для профессиональной подготовки.

Одной из первых, кто создавал учебные заведения для социальных работников, была Мэри Элен Ричмонд, ее замысел был реализован в школе прикладной филантропии в штате Колумбия (США), эта школа существует и сейчас, это факультет социальной работы Колумбийского университета. Первый учебник также принадлежит ее перу - это «Дружеский визит к беднякам: руководство для работающих в благотворительных организациях».

Другим активистом социального образования стала Алисе Саломон. В 1899 году она возглавила годичные женские курсы для подготовки профессиональных кадров сферы социального обслуживания. Ее докторская диссертация «Причины неравной оплаты мужского и женского труда» посвящена научному исследованию одной из самых сложных тем в социальной работе, которая и до сих пор воспринимается и оценивается неоднозначно.

В начале XX века в целом ряде стран открываются учебные заведения для подготовки социальных работников: 1903 год - школа социальной работы для рядового состава благотворительных организаций, в 1905 году - школы в США, в 1907 году - в Германии открыта школа социального обучения М. Гахери; 1908 год --. там же еще одна школа А. Саломон. Наконец, в России после учредительного съезда Всероссийского Союза учреждений, обществ и деятелей общественного призрения, который состоялся в 1909 году, в 1910 году открывается кафедра общественного призрения при Психоневрологическом институте, таким образом, российское социальное образование сразу было выведено на уровень высшего образования при крупном, лидирующем в своей отрасли научно- исследовательском институте.

Даже при таком кратком очерке очевидна практически одновременность этих событий, как в Европе, так и в России, и в США [17, с. 293--294].

Изучая литературу, посвященную проблеме борьбы с бедностью (а эта литература в огромной степени соответствует истории социальной работы в мире), нельзя не отметить ярко выраженную «европоцентричность» ее. Связано это с тем, что большинство стран африканского и азиатского региона, ряд стран Латинской Америки и даже Европы не так давно расстались с общественными системами, которые развивались в традиционных рамках. И хотя проблем с бедностью там было и осталось не меньше, а даже больше, чем в так называемых развитых странах, опыт профессионального решения проблем еще не очень велик. Однако его разнообразие, связанное не только со своеобразием обстановки, но и с новаторскими решениями, несомненно, требует особого внимания при изучении истории социальной работы в мире.

Итак, благотворительность становится массовым видом деятельности и притом все более профессиональным с XIX века (табл. 1). Большая литература, посвященная истории социальной работы, дает многочисленные доказательства этому. Приведем только несколько примеров. Е. Максимов, перу которого принадлежало много глубоких работ по истории благотворительности в России, писал в конце XIX века в «Очерке частной благотворительности» о размерах пожертвований частных лиц в 1893--1897 годах, что только на благотворительные надобности по Министерству Внутренних Дел было пожертвовано: в 1893 году -- 3 937 383 рубля, в 1894 году -- 1 697 988 рублей, в 1895 году -- 1 457 804 рубля, в 1896 году - 991 628 рублей, в 1897 году -- 1 469 268 рублей, всего - 9 554 771 рубль, а в среднем за год -- немного менее 2 млн рублей [18, с. 14].

Не менее выразительные данные приведены в работе В.П. Мельникова и Е.И. Холостовой [19, с. 42].

Таблица 1. Благотворительные общества и заведения в России в конце XIX века

социологический бедность противоречие

Можно привести аналогичные материалы из истории европейской социальной работы, а также по истории социальной работы в США. Сопоставление фактов подтверждает, что XIX век действительно является рубежным в отношении общества к проблемам бедности.

Можно ли считать это случайностью? И чем обусловлен этот важный социальный процесс? Ответов, на наш взгляд, может быть несколько.

Во-первых, вступление Европы в эпоху индустриального развития (именно этот термин предложил Сен-Симон в начале XIX века) привело к наиболее резкой и массовой поляризации населения, участвующего в хозяйственной жизни. Факты нищеты были столь массовы и ужасающи, что не могли оставить равнодушными огромное число людей.

Во-вторых, уровень образования, в том числе социального, стал достаточен, чтобы эти социально-активные люди смогли понять опасность нищеты, как для каждого конкретного человека, так и для общества в целом. Появление массового профессионального образования, в том числе для лиц, занятых в промышленности, соприкосновение низших слоев и образованных людей в повседневной жизни, в сфере занятости, привели к тому, что положение бедняков стало волновать не отдельных филантропов и благотворителей, но целые группы и социальные слои, и, в конце концов, стало делом всего общества.

Рост образованности в обществе сопровождался и ростом политического сознания людей, в появлении социальных идеалов нового времени. В Декларации независимости, принятой в США 4 июля 1776 года, было объявлено: «Все люди равны. У них есть неотъемлемые права, между прочим, право на жизнь, свободу и счастье». В 1793 году в ходе Великой Французской революции была принята Конституция, в которой также говорилось: «Целью общественного устройства является всеобщее счастье. Правительство создано для того, чтобы обеспечить людям пользование их естественными и вечными правами». Поскольку эти великие документы были адресованы ко всем людям без исключения, без разделения на сословия, на бедных и богатых, они без сомнения активизировали все виды социальных работ именно как способа выхода из глубокой и хронической бедности, как способа борьбы с нею.

В-третьих, созданию профессиональной социальной работы, расширению масштабов социальной деятельности немало способствовало развитие прессы, расширение коммуникаций. В те годы именно журналистика и публицистика сделала широко известными как отчеты врачей и инспекторов, так и факты бесчеловечного отношения к рабочим. Авторы учебного пособия по истории социальной работы приводят множество статей из английских газет Standard, Morning Star и др.

В России обличительную прессу издавать легально было нельзя, эту функцию выполняли революционные издания (газеты, листовки, брошюры). Однако роль просветительная была возможна, эту роль играла газета «Русский инвалид», основанная в 1813 году; она внесла заметный вклад в расширение благотворительности. Кроме того, и другие российские газеты периодически давали материалы о положении бедноты, хотя чаще всего, они были либо умеренно критические, либо оказывались комментарием к какой- либо умеренной благотворительной акции.

Особое место в ряду российских журналистов принадлежит В.А. Гиляровскому, одному из немногих, кто не только писал о московском «дне», но и хорошо знал жизнь его обитателей. Описывая их бедствия, журналист стремился не развлекать своих читателей, но будить их совесть, доказывать необходимость помочь бедствующим и погибающим людям.

Особое участие его вызывали дети бедняков. Они редко доживали до совершеннолетия, поскольку младенцы были в большой цене у нищих. Их сдавали в аренду чуть ли не с аукциона, писал В. А. Гиляровский: «И грязная баба... брала несчастного ребенка, совала ему в рот соску из грязной тряпки с нажеванным хлебом и тащила его на холодную улицу. Ребенок целый день мокрый и грязный, лежал у нее на руках, отравляясь соской, и стонал от холода, голода и постоянных болей в желудке, вызывая участие прохожих к «бедной матери несчастного сироты» [20, с. 43]. Но даже если произошло чудо, и ребенок вырос, то участь его была предрешена. «Кто родился на Хитровке и ухитрился вырасти среди этой ужасной обстановки, тот кончит тюрьмой. Исключения редки».

В-четвертых, на наш взгляд, очень важную роль сыграли новые нормы социального поведения и новые социокультурные ценности, ценности социального служения.

Общество стало внимательно изучать бедность как социальное явление, искать его причины, способы преодоления. Изучение велось специалистами самых разных профессий. Накапливался научный потенциал, опытный и экспериментальный материал, серьезному научному изучению был подвергнут опыт социальной работы самых разных специалистов. Все это привело к тому, что общество гораздо более глубоко, а главное, научно обоснованно стало воспринимать причины и истоки этого явления, понимать и оценивать исторический опыт по его преодолению. Самое важное открытие заключалось в том, что существование бедных, обнищавших людей, не способных самостоятельно справиться со своими жизненными проблемами, - это явление объективное, и оно затрагивает все слои общества.

Бедность как социальная проблема возникла несколько тысяч лет назад, но, к сожалению, продолжает оставаться одной из самых острых, едва ли не узловых проблем жизни всего человечества.

В современных условиях уровень развития человечества позволяет, наконец, поставить этот вопрос как задачу конкретного социального действия и попытаться решить ее общими усилиями всех народов. Именно общими, поскольку проблема в силу интернационализации и глобализации экономического и социального развития в современных условиях не может быть решена в пределах одной взятой страны.

Сегодня, казалось бы, цивилизованное общество, богатое и мудрое, может ставить и решать глобальные задачи, а бедность остается одной из самых болезненных проблем. Растет производство, растут доходы, увеличивается количество произведенных продуктов питания, одежды, всех товаров, потребляемых человечеством, потребление возрастает порою в экологически опасных масштабах. И вместе с тем увеличивается разрыв между богатством и бедностью, роскошью и нищетой.

В России этот вопрос стоит особенно остро. В настоящее время значительная часть населения находится за чертой бедности или близко к границе «социального дна». Это особенно заметно на фоне сильного расслоения, когда разница в доходах бедных и богатых составляет десятки, сотни и тысячи раз. И этот процесс имеет динамический характер, бедные становятся беднее, а богатые еще богаче.

Резонно встает вопрос: кого у нас в России считают бедными. Ответ вроде бы простой: те, у кого доход ниже прожиточного минимума, который правительство РФ установило для россиян в 6,5 тысяч рублей в месяц (прожиточный минимум к 2015 году достигнет 8,3 тысячи рублей, прогнозирует Минэкономразвития). Основой для расчета является так называемая «потребительская корзина». Журналисты из профсоюзной газеты «Солидарность» подсчитали, что продуктовая корзина пленного немца в советском лагере времен Второй мировой войны была более солидной, чем та, которую предлагает российское правительство своим гражданам. Напрашивается вывод, что прожиточный минимум в России - это уровень не просто бедности, а физического выживания. Для сохранения социальной стабильности необходимо срочное принятие эффективных мер по преодолению бедности. Для разработки соответствующих мероприятий в области повышения жизненного уровня и преодоления проблемы бедности, чтобы эти мероприятия приносили ожидаемый эффект, необходимо обладать полнотой информации об исторических истоках этого социального явлении и о современном состоянии общества.

Литература

социологический бедность противоречие

1.Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1983.

2.Мид М. Культура и мир детства. М., 1988.

3.Першиц А.И., Монгайт А.Л., Алексеев В.П. История первобытного Общества. 2-е изд-е, перераб. и доп. М.: Высшая школа, 1974.

4.Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

5.Шесть мощных сил, меняющих лицо мира. // Российская Федерация сегодня. Общественно-политический журнал Федерального собрания - Парламента РФ., 2001. № 1.

6.Фирсов М.В. История социальной работы в России. М.: Владос, 1999.

7.Ким-Кюнг Хи. Место и роль социальных программ в политике Республики Корея в области социального обеспечения. (Автореф. дисс.). М.: Прогресс, 1991.

8.Тойнби А.Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991.

9.Маркс К. Капитал Собр. соч.изд.2.

10.Кузьмин К.В., Сутырин Б.А. История социальной работы. - М., 2002.

11.Ключевский В.О. Исторические портреты. - М., 1990, с. 77-94.; Сперанский С.К. История нищенства в России. - СПб.,1887.

12.Ключевский В.О. Добрые люди Древней Руси./ Антология социальной работы. Том 1. История социальной помощи в России.- М., 1994.

13.Петрушина Л. Обитель милосердия// Божий мир. Осень. 1999.

14.Пастернак А.В. Очерки по истории общин милосердия. - М.: Изд. «Свято-димитриевское училище сестер милосердия».

15.Баркер Р.. Указ. Соч.. с.257; Фирсов М.В. Указ.соч.

16.Иванова Е.В.. Иванова Ж.Е. Зарубежный опыт социальной работы в рамках российской благотворительности. - М., 2001.

17.Российская энциклопедия социальной работы. В 2-х томах. // под. Ред. А.М. Панова и Е.И. Холостовой.Т2.

18.Антология социальной работы. Т.1 История социальной работы в России. М.:СВАРОГЪ-НВФ СПТ,1994.

19.Мельников В.П., Холостова Е.И. История социальной работы в России. М., 1998.

20.Гиляровский В.А. Москва и москвичи. М., 1982.

Размещено на Allbest.ru