Соотношение факторов социогенеза

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 323.21

Соотношение факторов социогенеза

Шедяков В.Е.



Многослойность и контрастность бытия по-разному складываются в пути социогенеза, за которыми проступают очертания процессов, зиждущихся на сочетании архаического уровня социальности (фольклор, этноос- мысление, религиозные отличия) с осевыми (опосредование миропонимания великим священнокнижием и отнесением себя к одному из культурноцивилизационных миров), модерными и постмодерными моделями. Скользящие сочетания хаоса и порядка даруют всё новые комбинации состояний и диапазоны возможностей развития Украины [1-5]. В этой ситуации задача статьи - характеристика возможностей сорезо- нирования рациональных и внерациональных, субъективных и объективных факторов осуществления социального генезиса.

Активное направленное изучение социогенеза велось с момента выделения науки о формировании и развитии общества, накапливая потенциал знания о возможном и неотвратимом, помогая видеть и использовать шансы. Соотношение рациональных и иррациональных, объективных и субъективных факторов социогенеза воспринималось неоднозначно. Под влиянием религиозного истолкования картины мира в контексте божественного предначертания и предопределенности человеческой активности рассматривалось соотношение закономерного и случайного. Вместе с тем, если в рациональном начале часто виделись целенаправленность и сознательность, а в его результатах - отражение закономерности, то с иррациональным связывались случайность, отклонение от “столбовой дороги истории”.

Длительное время, например, достаточно распространенным был подход, в соответствии с которым миф на заре истории заменяет познание, даруя иллюзорные представления (см., например, [6, с. 521]). Однако исследователи были вынуждены констатировать, что “логос не устранил мифа, а лишь ограничивал сферу его действия. Рациональное мышление и его продукты, возникнув, не смогли заменить мифа, и это свидетельствовало о том, что оба явления отвечали нуждам общества, удовлетворяли определенные жизненные потребности человека” [7, с. 25; 8-11]. С развитием же общественной практики (в том числе - интеллектуальной) наука создает предпосылки для рационального освоения действительности. Однако, вплоть до Нового времени, наполнение духовностью связывается, по преимуществу, с религиозными практиками. Впрочем, соотношение разума и веры, науки и культуры, возможности целенаправленного влияния на течение исторического процесса, закономерности социального времени, роль объективного и субъективного, рационального и иррационального факторов социогенеза, по-разному раскрывалось адептами разных подходов, например, энциклопедистами, сторонниками шотландской школы и классической немецкой философии. И.Кант, рассматривая нравственность как детерминанту человеческой деятельности, предельно четко выявил качественное различие культуры интеллектуальной и духовной. В свою очередь, для Г.В.Ф. Гегеля все проявления духа - это лишь виды знания. Позднейшие исследования Л. фон Мизеса, А.Ф. фон Хайека, М.Вебера и К.Поппера дополнительно привлекли внимание к роли нравственности и традиций в истории. И при противопоставлении Г.Риккертом надисторической ценности индивидуализирующего метода “наук о культуре” принятым методам научного поиска, открывается перспектива внерациональных путей освоения мира.

В наше время в изучении факторов и процесса социогенеза весьма преуспели, в частности, такие исследователи, как В.П. Андрущенко, В.П. Бех, В.А. Вазюлин, В.В. Василькова, И.Н. Барыгин, Л.Г. Бурмистрова, В.М. Быченков, А.Г. Зарубин, В.Ж. Келле, М.Я. Ковальзон, А.И. Кравченко, П.В. Романов, С.Н. Труфанов, И.В. Черникова, В.Ю. Черных, В.П. Фофанов, И.П. Яковлев, Е.Р. Ярская-Смирнова.

История выработала некоторые не всегда очевидные закономерности течения процессов, в которые мы вступаем. Их учет необходим для успешного использования ресурсной базы, для организации воздействия с целью как стабилизации и развития устраивающих тенденций, так и трансформации (локализации, ликвидации, переключения) нежелательных трендов. Причем в существенной степени, по общему правилу, знание их может с лихвой компенсировать отсутствие полноты информации. Вместе с тем, мы живем в период кардинальных трансформаций общества, всей ойкумены, их перехода в иное качество - что дарует шанс осознать некоторые закономерности мира, уточнить представление о своем месте в нем. По известному мнению, “только в так называемых переходных эпохах можно опытному уху подслушать таинственный рост истории” [12, с. 315].

Социогенез включают в себя качественно различные процессы взаимодействия: в диапазоне от, гармоничного взаимоусиления вплоть до противоречий разной силы и непреодолимости - разнообразных факторов; каждому из них присущи свои специфические внутренние закономерности развития - прогнозируемые и непрогнозируемые; стихийные и целенаправленные; уникальные и стандартные; случайные и закономерные; неуправляемые, самоуправляемые и управляемые; циклично-волнообразные и необратимо-поступательные (как прогрессивные, так и регрессивные). При этом развертывание культурно-цивилизационных миров под влиянием их ценностно-смысловых комплексов разнообразные периоды своего развития. В них разные исследовательские школы выделяют, в соответствии со своими подходами и научными задачами, различные этапы, фазы, ритмы, волны и циклы. Вместе с тем, подъём значения субъективных и иррациональных начал исторического процесса заставляет заново переосмыслить их роль как в осуществлении потенциала, так и в осуществлении влияния на него [13-17].

Процессуальность постсовременной реальности, безусловно, очень сложна, попытки насильственно ее унифицировать, втиснуть в прокрустово ложе норм и стандартов какой-либо одной цивилизации заведомо обречены на бесплодность. Зачастую, идейная стойкость, наличие передового мировоззрения и прогрессивных убеждений, осознанность интересов акторов исторического процесса оказывается столь же значимым параметром общественных трансформаций, как и обостренность чувств части социума, импульсивность и впечатлительность. Возможность и умение ощущения (и предвосхищения) логики происходящего, отзывчивость на назревшие общественные запросы и потребности позволяет состыковывать формы реализации фундаментальных и актуальных пластов социальной практики, опираться на объективные и субъективные предпосылки изменений, сочетать воздействие рациональных и иррациональных факторов. Кстати, Д.Конвей, предложивший в 1970 г. автомат-игру “Жизнь” (имитация возникновения - роста - распада и перерождения популяций) признавал определяющее влияние на него идей Г.Гессе (см. эссе “Мысли об “Идиоте” Достоевского”, романы “Степной волк”, “Игра в бисер”). Вопрос о границах возможного и целесообразного управления становится решающим: иной подход грозит обернуться чередой личных несчастий и общественных бедствий. Автоматы координации и самоуправления в неявном виде содержатся в самой социокультурной структуре, а вовсе не имплантированы в нее неким демиургом насильно. Управление вообще неотделимо от системы и никакая бригада менеджеров не является сепаратным блоком управления. При взаимодействии в структуре культурно-цивилизационного мира тысяч индивидов происходит спонтанная самоорганизация, самонастройка и самосохранение порядков, традиций, ценностей и смыслов, осознать которые во всей полноте немыслимо и сверхзадача которых - воспроизводство и восхождение целостности. Социокультурная целостность потому и выживает, что ни при каких обстоятельствах нельзя контролировать её полностью и централизовано. Это, впрочем, совсем не отрицает пользы от применения ресурсной базы и планирования, и управления, и централизации, наряду с самоуправлением и децентрализацией. Вместе с тем, ограничиваются возможности эффективного государственного вмешательства в частную жизнь, определяются грани публично-приватного сотрудничества в реализации исторических процессов.

Выделение самостоятельных первичных ценностносмысловых комплексов отдельных культурноцивилизационных миров было зафиксировано, в первую очередь, в “осевое” время с развитым формообразованием и воплощением в сакральных текстах особенностей своего мировосприятия, выделением фольклора, языка, этноосмысления, религиозных отличий, что дало возможности уже не на племенном, трайбалистском уровне, а на более общих основаниях разграничивать своих и не-своих. В этой ситуации в эволюции растет роль факторов неэкономических, прогресс осуществляется не столько стадиально (диахронно), сколько синхронно, привычные классовые антагонизмы часто подчиняются, дополняются и замещаются иными: социальными, этническими, религиозными. Так, например, подмечено, что раскрытие природы мифа - не столько в объяснении при его помощи природы, сколько в переносе в обобщенном виде на природу и весь космос чисто человеческих отношений в определенный период человеческой истории [18-19]. Соответственно, у Ф.Х. Кессиди сущность “мифов не в объяснении, а в объективировании субъективного (коллективнобессознательного) переживания и впечатления, при котором порождения фантазии, как результат этого объективирования, принимаются за подлинную реальность внешнего мира” [20, с. 44; 21-24].

Присвоение объектов прошлого труда становится и освоением культурного поля в целом, приращением всей социальной ткани. Этот процесс волнообразного (спиралевидного) развития социальности суть циклов развития культурно-цивилизационных миров. Так реализуется соотношение устойчивости и изменчивости, цивилизации и личности. При этом системность влияния на человека культуры, ценностно-смысловых комплексов, вовсе не противоречит их обособленному развитию. Так, например, этапы разделения деятельности разграничили в самом общем делении культуры: на духовную и материальную - духовное рассматривается как нематериальное. Кроме того, все большее значение приобретает деление на культуру научную и художественную, а также научно-гуманитарную, в том числе обществоведческую, и научно-естественную, обладающие спецификами методологии и ресурсной базы. Интеллектуальная культура (и одно из ее высших воплощений - культура научная) сегодня - не просто феномен культуры. Именно состояние научноинтеллектуального потенциала становится мощнейшим фактором жизни общества, партнерства и конкуренции культурно-цивилизационных миров. А информационная конкуренция, в свою очередь, выступает определяющим результат условием их диалога. Художественная культура относится к духовной, которая зиждется не на знаниях, а на ценностях, в которых нуждается человек как общественное существо, она эстетически окрашена и пронизана нравственными оценками. В процессе социокультурного антропогенеза “в науке развитие идет за счет постановки и решения все новых проблем... В области духа, напротив, преобладают вечные проблемы, меняются лишь их интерпретации” [8, с. 24-30; 25-27].

Традиции оказываются и генетическим, и историческим законом развития, обеспечивая динамику социогенеза: нормативное - отнюдь не значит вечно устаревшее. Напротив, “если традиция продуктивна, т.е. предполагает достаточно широкие возможности для реализации частных интересов, то наперёд заданный ею господствующий образ действий как бы уже воплощает любую возможную рациональность” [28, с. 15]. Если традиции - это и необходимое основание, и обобщение инноваций, то новшества - актуализация и развитие традиций. Отсюда понятен смысл задачи реконструкции цивилизационного обмена: кластеры культур, периоды вспышек цивилизаций различны, а вопросы преемственности и передачи лучшего становятся стратегическими.

Реализация системных качеств ценностносмысловых комплексов и демонстрация их значения в жизни и развитии социума впервые в человеческой истории было продемонстрировано в традиционном обществе. Традиционное общество предполагает социальную однородность, геоприродные алгоритмы, интегрированность государства. Традиционализм означал доминирование аграрного ручного труда, внеэкономического принуждение, натурального хозяйства и простого товарного производства, репродуктивное социальное поведение в культуре, устойчивость форм жизнедеятельности, мысли и деятельности: “традиция является не просто бытовым или хозяйственным институтом, но универсальным интегративным механизмом, организующим любые социальные роли в соответствии с... императивами поведения” [28, с. 15]. В социальном плане поколение - единица изменения традиций. Так что именно ими создается механизм движения социального наследия народа через отношения объективные - субъектные - субъективные, предметные - опредмеченные - внепредметные. Переплетение гомогенных и гетерогенных оснований традиций в обществе, равно как институциональных и внеинституциональных форм их существования рождает феномен самоузакони- вания их и превращения в определяющий способ саморегулирования общества. При этом социальные отношения выступают в двух ипостасях: они и приспосабливают среду, и приспосабливаются к среде, что позволяет выделить субстанцию традиций, рассмотрев их как “не просто отношение, а отношение отношения” [29, с. 33].

Вектор “господство - подчинение” ценностей, идей, идеологий трансформировался в XV в. До того времени именно Восток делился своими богатством, энергией, идеалами с Западом (вспомним, что, выйдя в долину Дуная, монголы повернули назад в первую очередь из- за того, что Европа была слишком непривлекательна). Модернизация общества первоначально имела вид вестернизации, ныне же она интересна для мира не столько как конкретная модель, сколько как элемент прочих моделей осовременивания. Сменивший традиционную организацию социальных отношений модерн дал новое восприятие ценностно-смысловых комплексов, их объективной роли в процессе преобразований социокультурной среды существования и общества как целого, и отдельного человека, и субъективного использования. Он был ознаменован инновационностью поведения, машинной организацией производства товаров, обезли- ченностью социальных связей, культурой агрессии, монолога, насильственной социализации и стандартизации жизни и поведения, приоритетом материального над духовным, объективного над субъективным, организации над органичностью. Он идентифицировался с эгоцентризмом, утилитаризмом, сциентизмом, рациональностью, монотонностью, упованиями на линейный прогресс по единому канону, идеологию построения оптимальной социальности. При модерне от модели действий: делай так потому, что именно так делали до тебя, - перешли к варианту: делай так потому, что именно таким образом ты достигнешь желательного результата.

История социального развития выявила пределы и противоречия модерна, связанные с утратой национальной культуры как одного из базовых ресурсов модернизации, распадом общества на анклавы сверхнового и архаичного, отсутствием духовной перспективы, запаздыванием, принесением настоящего в жертву химерам. Со временем начали полнее выявляться общие моменты и особенности модернизации, выявилось, что “современность” - не Запад, а отношения западных и незападных миров [30]. Сопротивление вестернизации нарастало в двух вариантах. Во-первых, ответом на вызов вестернизации стали фашизм, сталинизм, маоизм. Во-вторых, группа стран (Россия, Турция, Япония, Китай, Мексика) в начале XX в. сознательно принялась строить собственные современные миры, стараясь отстоять национальную независимость. Япония, Китай, Мексика, Турция, осовремениваясь, отнюдь не превратились в копии Запада. Наконец, Россия - “это был (в то время) первый случай, когда потенциальная жертва Запада сознательно поставила перед собой цель овладения материальной техникой Европы ради самосохранения” [31, с. 171].

Наблюдаемые ныне в глобальном масштабе социальные, нравственные, экологические и многие другие проявления кризиса современной культуры - это приметы распада техногенной парадигмы развития Модерна. Так появились пути новых подходов, пути постсовременной модернизации, постмодернизации. Если в привычном варианте развертывание ценностносмысловых комплексов осуществлялось в модели заведомо целостной социокультурной системы, то форми- рующаяся мультикультурная несистемная социальная целостность - объект конгломератный, мозаичный. Первая конституировалась социально-личным началом, вторая - организуется индивидуально-психологическим уровнем. Первая допускала приоритет иерархичных организаций и неравенство разных частей и, вторая - предполагает нормативность равенства элементов и гармонии, отсутствие предварительно установленного масштаба и шаблона. Если социальная система завершает историю социально-личной эпохи, то несистемная социальная общность открывает эпоху индивидуальнопсихологического развития. Однако в настоящее время эти отличия не абсолютны; в период трансформации общества их черты налагаются и пересекаются. Постмодерн наследует и освобождает развитую модерном социальность, прямо требует развития и применения личности, а не эксплуатации безликой рабочей силы. Разумеется, многокачественность модерна делает крайне сложной задачу определения и постмодерна. Различные подходы фиксируют разные стороны изменяющейся реальности. Достаточно привести такие методологически важные направления, как концепция Д.Харвея (он видит в постмодерне, прежде всего, “отход” от модерна) [32] и позиция Ж.-Ф. Лиотара (для него постмодерн - это часть модерна, новый модерн в состоянии постоянного зарождения) [33]. З.Бауман подчеркивает: постмодерн - это закат Суперпроекта как единственного, не признающего множественного числа и предписывающего окончательные рецепты [34]. Выделяя сущностные черты эры, Э.Гидденс указывает на переструктурирование по вертикали - “многоуровневого демократического участия” при “гуманизации технологий”, по горизонтали - “системы-после-бедности” [35]. Постмодерн ориентирует на любые существующие общества, которые обеспечивают себе стабильность, жизнеспособность и развитие на основе абсолютно любых подходов (“anything goes”): “Единственным принципом, не препятствующим прогрессу, является принцип “допустимо все” [36, с. 153]. Крайне важно видеть в постмодерне процессы диверсификации и повышения многообразия социальной культуры, становление ее нерепрессивности, толерантности, полилогизма, преодоление канона - всё то, что вмещает в себя выражение “праздник сопротивления системе” [37; 38].

В этой связи и содержание понятия “развития”, “прогресса”, “социогенеза” нуждается в обновлении: помимо стабильного и сбалансированного роста оно должно ориентироваться на такие этические ценности, как солидарность, свобода выбора, терпимость. Ни один ценностно-смысловой комплекс при свойственном постмодерну разнообразии моделей социокультурного антропогенеза не может рассматриваться как единственно приемлемый для человечества. Каждый выбирает приемлемое и успешное сам - и никто ни кому не обязан. Подходы постмодерна связаны не с попытками навязать свою модель социогенеза (как при модерне), а с согласием на развертывание особенностей ценностносмысловых комплексов различных культурноцивилизационных миров. Новая парадигма - это жажда свободы (хоть не всегда - способность к свободе, отсюда и опасность тотальной маргинализации общества). Переход к основаниям свободы есть одновременно и отказ от единственности базиса, и утверждение всеобщности плюрализма. Нет принуждения, и никто никому ничем не обязан. Исчезает понятие периферийно- сти той или иной культуры: все - равноценны и равноправны. Гуманность, человечность признается выше всех и любых доктрин: основной регулятор - закон “не мешай”. И в этом направлении разрешается основная проблема постмодерна: если аутсайдерство - норма с необъятным диапазоном собственных моделей социогенеза, а вовсе не отставание на общей (единой для всех) дороге, то люмпены, маргиналы (люди и страны) имеют право на собственный выбор - пока не покушаются на выбор других [39-42].

На пороге постсовременности в эволюции возрастает давление факторов неэкономических, недирективных, “тихих”, а развитие струится не столько стадиально (диахронно), сколько синхронно; где привычные антагонизмы дополняются и подавляются противоречиями социальными, этническими, религиозными. Соответственно, при разнообразии путей социогенеза борьба за возрождение ценностно-смысловых комплексов своего культурно-цивилизационного мира оказывается в числе высших приоритетов социума. Так же, как и ресурсы её воплощения: культура, идеология, наука. И, особенно, образование, сущность которого - не культуртрегерство или натаскивание обрывков знаний, а именно образование личности, её (само)созидание.

Критерий общественного прогресса, таким образом, по самой своей сущности должен быть конкретноисторическим, то есть сложным, комплексным и целостным, должен проникать во все важнейшие стороны социального развития и отражать изменение как качества жизни и возможности творческого раскрытия отдельной личности, так и нарастание “цивилизационного слоя”. Только тогда он позволяет устанавливать действительное место того или иного социального явления в истории, обнаруживать истинное соотношение динамических изменений в обществе. И только тогда он может рассматриваться в качестве универсального для данной полосы исторического времени. Соответственно, общественный регресс можно обозначить как нисходящую линию развития в социальных процессах, выражающую понижение уровня их организации, попятное движение или застой, разложение, полный распад данного общественного организма. Причины регресса могут лежать как в самом явлении, так и вне его (кризисные моменты в способе производства, системе политических отношений, общественной морали, абсолютизации каких-либо идеологических принципов или насильственное воздействие, порабощение одного народа другим народом с менее развитой культурой). Отсюда критерий регресса можно видеть как в снижении уровня развития производства, отношений, качества жизни народа, устойчивом замедлении темпов роста, так и в ограничении развития духовной культуры (например, идеологическими табу), а, следовательно, и самой человеческой личности. Так же, как при определении критерия прогресса, здесь решающее значение приобретает исторический подход, всесторонний анализ данного социального явления, его составляющих и условий его существования.

Одновременно страны, которые демонстрировали высокие показатели всех сторон социального общежития, как правило, основывались на широком объединении усилий различных слоев населения на задачах гра- жданского согласия и формализации социальной активности. Предпосылкой для этого выступает слом административно-бюрократического панциря, преодоление милитаристского окостенения, глубокие демократические преобразования, позволяющие широким кругам народа участвовать в выработке общественно значимых решений, в осуществлении гражданами своих дарований при формировании государственной политики. Важным оказывается умение государства удерживать баланс решений между интересами экономически “сильных” и “слабых”, лидеров и аутсайдеров, готовность предотвращать произвол и ошибки своих представителей и создавать среду, поддерживает позитивные инновации и предотвращает негативные. Это, собственно, и характеризует формирование собственной модели успеха как обновление общественного каркаса реализации базовых ценностно-смысловых комплексов нашего культурно-цивилизационного мира [43-44]. В целом историческое соревнование выигрывали государства, опирались на традиции и находки, устойчивость и способность к поиску, широкое заимствование и культивирование специфических особенностей. Вместе с тем, безусловно, каждый этап социальной эволюции открывает (наряду с другими) и потенциально оптимальный сценарий, который часто отвергается при самой деятельном участии прогрессивных сил (жаждущих пришпорить исторический процесс). Избранный в результате скачкообразный путь становится дорогой потерь и разочарований или в виде объективно неизмеримо худшей модели того же эволюционного развития, или в качестве самой революционной ломки всего оставляет за собой пожарища и раздор. Тогда как “тихоходные” народы спокойно проживают в то же время очередные этапы трансформации, уходя далеко вперед и сохраняя национальные ресурсы. Исходя из этих позиций заведомо предпочтительнее, чтобы механизмы будущего начинали работать еще до того, как будут полностью ликвидированы механизмы прошлого. Можно констатировать, что появление “турбулентных завихрений” в истории, революций, объективно - как объективны и реформы. Другое дело, что самый дух революционности и качество локомотива истории давно перешло к отношениям другого плана, и попытки диктатуры любой группы в среднеразвитом обществе становятся регрессивными, контрпродуктивными.

В этой обеспечение ситуации стабильного состояние развития предполагает культивирование продуктивной социальной среды, отторгающей внешние и гасящей внутренние антагонизмы, превращающей противоречия в движители развертывания и поддерживающей перспективные инновации. Фиксацию этих изменений и призваны обеспечить реформы (которые элиты порой склонны подменять созданием механизмов возложения очередного бремени на народ). Соответственно, от итогов противоборства идей создания и распределения народного богатства во многом и зависят перспективы культурно-цивилизационного мира - особенно, в период сконцентрированной трансформации. Стабильности можно добиться здесь через жертвенность активного меньшинства, его готовность к личным потерям. Таким образом, вопрос субъектности модернизации и его осознанной поддержки - один из решающих для формирования социокультурной среды развития. В свою очередь, субъектность модернизации может рассматриваться под углом зрения как элиты, так и среднего класса.

Время трансформирует ресурсную базу эволюционных и революционных измерений исторического процесса, обеспечения общественной стабильности. Вместе с тем, для обеспечения высокого уровня манипулируе- мости элит рассудительная лояльность критически оценивающих происходящие процессы личностей заведомо проигрывает нерассуждающей верноподданности и безоговорочному прислужничеству, дозволяя творчество и созидание исключительно в формах, предоставляемых глобальными штампами и стереотипами. Даже характер противостоящих сил гражданской войны стал другим, они тоже глобализируются, а оплотом путчей (отчетливо проглядывающим из-за спин “массовки”) стали кочующие из страны в страну банды наемных ландскнехтов. Извечный подход: “закономерность исторического явления обратно пропорциональна его духовности” - обретает новое содержание в период глобальной трансформации, где перемежаются, взаимно резонируют и ограничивают друг друга самые противоречивые тенденции и ни от одной из них нельзя абстрагироваться без ущерба для анализа (в отличие от Модерна). Разумеется, торможение назревших изменений таит потенциальную угрозу деградации общества. Но верно и другое. “Победоносные”, кровеобильные и воинственные революции часто грешили с столь решительным расходованием всех ресурсов и перенапряжением нации, что это именно за их стремительным продвижением следовал радикальный отход, а порою и резкое усиление тенденций дестабилизации (и дезинтеграции) общества. Внешне неэффектные (зато эффективные) “компромиссные” модели напротив порой обеспечивали плавную преемственность процессов.

Характер постмодерна существенно повлиял на со- резонирование факторов сетевых переворотов и всю теорию революции. В частности, при постмодерне термин революция все чаще применяется относительно явлений, которые в условиях высокого Модерна на этот статус вовсе не “тянули”, решая, в частности, вопросы перехода власти совсем не от одного класса к другому, а лишь между элитными группировками (внутри страны) и повышения степени подчиненности глобальным лидерам (вне её). Однако при усилении разнокачественных и разнонаправленных процессов существования и развития общества (иногда связываемых с моделями постмодерна), роль культурного остова для сохранения и наращивания социальности (социальной ткани, социального капитала) кардинально возрастает. Соответственно, если раньше принципиальные вопросы конкуренции культурно-цивилизационных миров решались в силовом противостоянии: военном или экономическом, то теперь на передний план состязания уверенно выходят ценностно-смысловые комплексы, умение защитить и обеспечить развивающими формами свои и адсорбировать (адаптировать полезные и воспрепятствовать вредоносным) чужие. На этом фоне особенно важными становится изучение процесса оценки, особенностей ценностей, ценностных иерархий, концептуальных коррелятов ценностей, ценностно-смысловых комплексов в культурной системе общества. Безусловно, для разнообразного “бархата” гораздо важнее стали факторы использования социальных сетей, соотношения позиции агрессивного меньшинства и пассивно-безразличного большинства, а также сил вне данного культурноцивилизационного мира. Соответственно, растёт мощь косвенной рекламы, мер из арсенала стратегии непрямых действий, мягкой силы, гибкой власти и т.п., а для “бархатных” событий существенное значение приобрели практики манипулирования, технологии внушения/самовнушения, апеллирующие к подходам Д.Шарпа и Э.Н. Люттвака [45-50]. Вместе с тем, при принятии решений каждый из акторов должен принять во внимание не только имеющуюся у него информацию, но и её доступность остальным и весомость для них, а также осведомленность их о её доступности и весомости для него.

При противостоянии интересов для формирования итогового вектора общественных трансформаций особое значение приобретает деятельность наиболее социально активных групп населения, их умение опереться на революционное творчество масс. Наличие объективных оснований изменений должно найти подкрепление не только в появлении субъекта перемен, но и в привлекательности предлагаемых им ценностно-смысловых комплексов для всего общества. Для того, чтобы быть для членов общества комфортными и мотивирующими, социальный климат и государственная система должны восприниматься как справедливые. При этом для характеристики трансформаций крайне важным является выяснение того обстоятельства, кто же является субъектом изменений, в чьих интересах проводятся преобразования? И тут могут отличаться процессы, характеризующие динамики на уровнях глобальном, страны и региона. В частности, для определения их итоговых векторов существенным становится роль, с одной стороны, “среднего класса” (включая и “новый средний класс”), а, с другой, “элиты” (властной и оппозиционной). Конечная миссия элиты - принятие и осуществление общественно значимых решений, среднего класса - обеспечение продуктивного основания объединения общества, интеллигенции - честное исследование и объяснение, в том числе современности). социогенез модерный культура духовный

Выбор властвующей элиты трансформуется в цивилизационный выбор и врастает в социокультурную среду. Состояние эмоционального интеллекта элиты не только демонстрирует своё качество производности от характеристик социальности культурноцивилизационного мира, но и становится весомым фактором дальнейшего социогенеза. В результате, будущее каждого культурно-цивилизационного мира все более зависит от принимаемых решений стратегического уровня, а стало быть - от качества элит. Массовое размывание элиты унтер-офицерами прежнего общества, подмена заботы о будущем народа проблемами гешефта для своей семьи существенно осложняют участие во взаимодействии культурно-цивилизационных миров. В результате, в очередной раз может реализоваться опасность заплатить за новое не только разрушением старого, но и гибелью альтернатив самого нового. Характер элитного противоборства в условиях затягивания потрясений в обществе и фиксации на верхушке общественной пирамиды сумевших присвоить существенную часть общенародой собственности в период ликвидации СССР требует учета специфических черт мигрантов во власти. Собственно, при рассмотрении стереотипов именно их поведения, исследователи задаются вопросом: “Станет ли профессиональный убийца хорошим врачом?” [51, с. 104; 52-57]. К тому же авторы отмечают их не только обостренный эгоцентризм, но и непрофессионализм как государственных деятелей, а также готовность обменять коренные вопросы уровня перспектив культурно-цивилизационного мира на личное обогащение. Логичным в этой связи представляется переход в гангренозное состояние проблем, которые с легкостью решались ранее и вовсе не составляли серьезной угрозы общественной безопасности страны: от состояния разнообразных инфраструктур до этнокон- фликтов.

Неоднозначность среднего класса как возможного остова перемен связана и с размыванием его как целого, и с крайней разнородностью его частей. Что касается первого, эти процессы провоцируются тенденциями глобальными (их усиление фиксируется многими экспертами), специфически постсоветскими (аналог среднего класса в СССР получил катастрофический удар при крахе государственности, когда от уверенности в завтрашнем дне, существенных материальных накоплений и стабильно высокого социального статуса многие были ввергнуты в состояние борьбы за выживание, а от процесса приватизации все получили крохи в виде своей квартиры) и национальными (в частности, в связи с созданием питательной среды олигархата, кумовства и клановости). Относительно второго крайне важным является выделение групп, ориентированных на консьюмеризм (а-ля рантье), хищничество и накопление (часто с вывозом всего ценного за рубеж и обучением там же своих детей) и подлинное творчество. В этой связи важным является глобальное втягивание в феномен “общества знаний” - вместе с формированием участвующих в нём профессий (которые благодаря новым средствам коммуникации теперь могут территориально находиться совсем в иной части света, нежели работодатель). Соответственно, многоярусность мировой экономики обеспечивает разные условия, ресурсные базы, логику действий в конкурентной борьбе.

Таким образом, духовные и материальные ценности цивилизации - основное содержание культуры. Их развитие - показатель состояния культурноцивилизационного мира; а место человека (прежде всего, качество и продолжительность жизни, права и возможности творческой реализации), с одной стороны, сохранение и наращивание признаков цивилизованности - основные критерии прогресса. Для успешного проведения своей очередной модернизации и эффективного использования социального творчества как ее важнейшего фактора, регион должен культивировать механизмы не “обязывать”, а увлекать, заинтересовывать [58-65]. Для организации форм информационной активности необходимо определиться с ее направленностью, каналами, объектами и субъектами. В этой ситуации для успеха избирательных кампаний каждый раз требуется новый проект; люди, готовые к участию в нем; соответствующая организационная структура. Необходимость перехода от привычного ранее администрирования к инновационно-синергетическому управлению ведет при этом к замене “жестких” социальных технологий “мягкими”. “Мягкое” же влияние предполагает признание субъективности, неполноты и внутренней ограниченности представлений каждого. При этом даже ситуативное влияние, основанное на реакции на общественные перемены, которые нельзя было предусмотреть, в своем существе содержит подготовленные модели воздействия.

Дальнейшее развертывание этого направление предполагает как углубление компаративных исследований в сфере соотношения факторов социогенеза, так и их особенностей воздействия на его течение.



Список использованных источников

1. Рафальський І. Українське національне самовизначення. Колективне самопроектування / І.Рафальський // Політичний менеджмент. - 2013. - № 1-2. - С. 3-11.

2. Михальченко М. Українська мрія та національна ідея: ґенеза, взаємодія / М.Михальченко // Політичний менеджмент. - 2009. - № 6. - С. 3-13.

3. Шедяков В. Мегапроект як умова існування країни / В.Шедяков // Політичний менеджмент. - 2012. - № 1-2. - С. 50-60.

4. Шедяков В. Боротьба смислів і протистояння стратегій: регіонально-цивілізаційний вимір / В.Шедяков // Політичний менеджмент. - 2012. - № 3. - С. 31-42.

5. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизаций. Путь разума / Н.Н. Моисеев. - М. : Язык русской культуры, 2000. - 224 с.

6. Токарев С.А. Ранние формы религии / С.А. Токарев. - М. : Политиздат, 1990. - 622 с.

7. Поланьи К. Великая трансформация: Политические и экономические истоки нашего времени / К.Поланьи - СПб. : Але- тейя, 2002. - 320 с.

8. Келле В.Ж. Культура истории. Методологические заметки / В.Ж. Келле // Новая и новейшая история. - 2006.

9. Шедяков В.Є. Ренесанс міфу в соціокультурному середовищі розвитку / В.Є. Шедяков // Гілея. - 2012. - Вип. 67. - С. 526-531.

10. Царёва Е.А. Символ как средство понимания социокультурных изменений / Е.А. Царёва // Обсерватория культуры: Журнал-обозрение. - 2009. - № 4. - С. 23-27.

11. Кизима В.В. Социум и бытие / В.В. Кизима. - К. : ПАРА- ПАН, 2007. - 204 с.

12. Грановский Т.Н. О переходных эпохах в истории человечества / Т.Н. Грановский // Лекции по истории Средневековья. - М. : Наука, 1986. - 428 с.

13. Арчер М. Реализм и морфогенез / М.Арчер // Теория общества. Фундаментальные проблемы. - М. : Черо, 1999. - 566 с.

14. Труфанов С.Н. История сознания и осознание истории / С.Н. Труфанов // ВУЗ. ХХІ век. - 2012. - Ч.1. - № 2. - С. 110134; Ч.2. - № 3. - С. 103-118.

15. Черных В.Ю. Историческая антропология и аксиология истории / В.Ю. Черных // АНТРО: Анналы научной теории развития общества. - 2011. - Вып.8. - С. 7-17.

16. Шедяков В. Соціальна творчість та інноваційність стратегічного управління / В.Шедяков // Політичний менеджмент. - 2013. - № 1-2 (57-58). - С. 42-51.

17. Шедяков В. Співвідношення соціальних вимірів історичного процесу / В.Шедяков // Політичний менеджмент. - 2013. - № 59. - С. 47-59.

18. Лосев А.Ф. Диалектика мифа / А.Ф. Лосев. - М. : Академический Проект, 2008. - 303 с.

19. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура / А.Ф. Лосев. - М. : Политиздат, 1991. - 525 с.

20. Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу: Становление греческой философии / Ф.Х. Кессиди. - 2-е изд. - СПб. : Алетейя, 2003. - 360 с.

21. Шабатура Л.Н. Социогенез традиции / Л.Н. Шабатура. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2003. - 209 с.

22. Йоас Х. Возникновение ценностей / Х.Йоас. - СПб. : Алетейя, 2013. - 312 с.

23. Федотов Г.П. Святые Древней Руси / Г.П. Федотов. - М. : АСТ, 2003. - 700 с.

24. Комарович В.Л. Культ рода и земли в княжеской среде XI-XIII вв. // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. - М.-Л., 1960. - Т.16. - С. 90-97.

25. Пролеев С.В. Культурно-исторические различия разума // Метаморфози свободи: спадщина Бердяєва в сучасному дискурсі (до 125-річчя з дня народження М.О. Бердяєва) / С.В. Пролеев // Український часопис російської філософії. Вісник Товариства російської філософії при Українському філософському фонді. - 2003. - Вип. 1. - С. 103-118.

26. Самарин Ю.Ф. Как относится к нам римская церковь? / Юрий Федорович Самарин // Избранные произведения. - М. : “Российская политическая энциклопедия” (РОССПЭН), 1996. - С. 523-529.

27. Шедяков В.Е. Рефлексивная постсовременная модернизация и рефлексия постсовременной модернизации / В.Е. Шедяков // ВУЗ. ХХ4 век. - 2012. - № 2. - С. 50-73.

28. Кризисный социум. Наше общество в трех измерениях / [под ред. Н.И. Лапина, Л. А. Беляевой]. - М. : Изд-во ИФ РАН, 1994. - 245 с.

29. Плахов В.Д. Традиции и общество: опыт философско- социологического исследования / В. Д. Плахов. - М. : Мысль, 1982. - 220 с.

30. Bourricaud F. Modernity, “Universal Reference” and the Process of Modernization / F.Bourricaud // Pattern of Modernity. Vol. 1. The West / ^d. by S.N. Eisenstadt]. - London, 1987. - P. 1236.

31. Козловский В.В. Модернизация: от равенства к свободе / В.В. Козловский, А.И. Уткин, В.Г. Федотова. - СПб. : Изд-во СПб ун-та, 1995. - 279 с.

32. Harvey D. The Condition of Postmodernity: An Inquiry into the Origins of Cultural Change / David Harvey. - Cambridge, MA: Oxford: Blackwell, 1994. - 102 p.

33. Лиотар Ж.-Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодерн / Ж.-Ф. Лиотар // Ежедневник лаборатории постклассических исследований ИФ РАН. - 1994. - С. 303-304.

34. Бауман З. Спор о постмодернизме / З.Бауман // Социологический журнал. - 1994. - № 4. - С. 69-81.

35. Гидденс Э. Постмодернизм / Э.Гидденс // Философия истории. - М., 1995. - С. 340-348.

36. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки / П.Фейерабенд. - М. : Прогресс, 1986. - 543 с.

37. Kurth J. Toward the Postmodern World / J.Kurth // Dialogie. - 1993. - № 2. - P. 8-13.

38. Валлерстайн М. После либерализма / М.Валлерстайн. - М. : Едиториал УРСС, 2003. - 256 с.

39. Павловский Г. Тренировка по истории: Мастер-классы Гефтера / Глеб Павловский. - М. : Русский институт, 2004. - 192 с.

40. Вельков В.В. Куда идёт эволюция человечества? / В.В. Вельков // Человек. - 2003. - № 2. - С. 16-29.

41. Штомпка П. Социология социальных изменений / П.Штомпка. - М. : Аспект-Пресс, 1996. - 416 с.

42. Валлерстайн М. Конец знакомого мира: Социология XXI века / М.Валлерстайн. - М. : Логос, 2004. - 368 с.

43. Шедяков В.Е. Хозяйственная эсхатология, или Пора готовиться к неожиданностям! / В.Е. Шедяков // Бизнес Инфоpм. - 1997. - № 20. - С. 5-8; № 1. - С. 7-11.

44. Люттвак Э.Н. СТРАТЕГИЯ. Логика войны и мира / Эдвард Н. Люттвак. - M. : Русский Фонд Содействия образованию и науке, Университет Дмитрия Пожарского, 2012. - 392 с.

45. Люттвак Э.Н. Государственный переворот / Эдвард Н. Люттвак. - M. : Университет Дмитрия Пожарского, 2012. - 317 с.

46. Nye J.S. Soft Power. The means to success in world politics / J.S. Nye. - NY.: Public Affairs, 2004. - 174 p.

47. Переслегин С. Новые карты будущего, или Анти-Рэнд / С.Переслегин. - М. : АСТ: АСТ-МОСКВА; СПб. : Terra Fantastica, 2009. - 701 с.

48. Зыкин Д. Власть, элита, народ: подсознание и управляемая демократия / Д.Зыкин. - М. : Самотека, 2007. - 272 с.

49. Бард А. №тократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма / Александр Бард, Ян Зодерквист. - СПб. : Стокгольмская шк. Экономики в Санкт-Петербурге, 2004. - 252 с.

50. Шедяков В.Е. Ценностные корреляты элиты и среднего класса: к вопросу о субъектности модернизационных процессов в регионах / В.Е. Шедяков // Регионы в современном мире - 2014: матер. Междунар. научно-практ. конф. - Пермь, 2014. - С. 26-29.

51. Шедяков В. Еліта та проведення нової модернізації / В.Шедяков // Політологічний вісник. - 2011. - Вип. 53. - C. 7889.

52. Шедяков В.Є. Розвиток еліти як обов'язкова умова ефективного захисту суспільних інтересів / В.Є. Шедяков // Нова парадигма. - 2012. - Вип. 110. - С. 72-83.

53. Шедяков В.Є. Маяки середнього класу в політичному процесі / В.Є. Шедяков // Сучасна українська політика. - 2013. - Спецвипуск: Політична наука в Україні: стан та перспективи розвитку: матер. IV Конгресу політологів України. - С. 140-150.

54. Власть и элиты в российской трансформации / [под ред. А.В. Дуки]. - СПб. : Интерсоцис, 2005. - 296 с.

55. Шедяков В.Є. Якість соціального управління як чинник національної безпеки / В.Є. Шедяков // Стратегічна панорама. - 2009. - № 1. - С. 39-43.

56. Шедяков В.Е. Актуализация ценностно-смысловых комплексов культурно-цивилизационного мира как условие успешного участия в стратегической конкуренции / В.Е. Шедяков // Государство и общество в современной политике. - Воронеж : Научная книга, 2013. - Вып.1. - С. 158-168.

57. Шедяков В. Ефективні технології соціального проектування: динаміка змін / В.Шедяков // Віче. - № 6 (315). - С. 26-28.

58. Шедяков В.Е. Информационные воздействия в периоды избирательных кампаний Украины (1991-2012): стратегии, технологии, инновации / В.Е. Шедяков, Д.Д. Попов, Л.Ф. Гаврилова; общ. ред. П.Д. Морозова. - К. : Преса України, 2012. - 152 с.

59. Шедяков В.Є. Можливості ефективної організації та стимулювання бажаних трансформацій / В.Є. Шедяков // Сучасна українська політика. - 2010. - Вип. 19. - С. 327-338.

60. Шедяков В.Є. Ресурсний потенціал методології: піар в соціальному просторі / В.Є. Шедяков // Розбудова іміджу інститутів сектору безпеки України: viribus unitis. - К.; Женева; Луганськ: Янтар, 2013. - С. 76-117.

61. Московичи С. Век толп / С.Московичи. - М. : Институт психологии РАН, Изд-во “КСП+”, 1998. - 480 с.



Аннотация

Рассмотрены особенности, возможности и ограничения действия различных факторов социогенеза под воздействием традиционного, модерного и постмодерного состояния культуры. Проанализировано формирование под влиянием базовых ценностно--смысловых комплексов и соотношение между субъективными и объективными, рациональными и иррациональными факторами осуществления культурно--цивилизационными мирами исторических Выборов. Духовные и материальные ценности цивилизации рассмотрены как основное содержание культуры. Их развитие проанализировано как показатель состояния культурно--цивилизационного мира; а место человека (прежде всего, качество и продолжительность жизни, права и возможности творческой реализации каждого), с одной стороны, сохранение и наращивание признаков цивилизованности -- как основные критерии прогресса. Применительно к чертам активного меньшинства социума изучены характеристики субъектности общественных трансформаций. С этих позиций рассмотрены содержание регулятивных воздействий управленческой элиты, ее адекватности стоящим перед обществом задачам.

Ключевые слова: ценностно--смысловые комплексы, культура, социогенез.

Features, capabilities and limitations of various factors sociogenesis under the influence of traditional, modern and postmodern culture status are considered. Formation under the influence of the base value and meaning systems and the relationship between subjective and objective, rational and irrational factors of the cultural and civilizational worlds ' historic election is analysed. Spiritual and material values of civilization are considered as the main content of culture. Their development is analysed as an indicator of the state of culture and civilization of the world; and man's place (especially the quality and length of life, rights and opportunities for the creative implementation of each), on the one hand, maintaining and increasing signs of civilization as the main criteria for progress. With regard to the features of an active minority of society characteristics subjectivity of social transformations studied. From this perspective, the content of the regulatory impact of the managerial elite and it's adequacy to the tasks facing society are considered.

Keywords: value-semantic systems, culture, sociogenesis.

Розглянуто особливості, можливості та обмеження дії різних факторів социогенезу під впливом традиційного, модерного та постмодерного стану культури. Проаналізовано формування під впливом базових ціннісно-смислових комплексів і співвідношення між суб'єктивними і об'єктивними, раціональними та ірраціональними чинниками здійснення культурно-цивілізаційними світами історичних Виборів. Духовні та матеріальні цінності цивілізації розглянуті як основний зміст культури. Їх розвиток проаналізовано як показник стану культурно-цивілізаційного світу; а місце людини (насамперед, якість і тривалість життя, права і можливості творчої реалізації кожного), з одного боку, збереження і нарощування ознак цивілізованості як основні критерії прогресу. Стосовно до рис активної меншини соціуму вивчені характеристики суб'єктності суспільних трансформацій. З цих позицій розглянуті зміст регулятивних впливів управлінської еліти, її адекватності задачам що стоять перед суспільством.

Ключові слова: ціннісно-смислові комплекси, культура, соціогенез.

Размещено на Allbest.ru