Человек перед лицом цивилизационного выбора: личностное и социальное

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД ЛИЦОМ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ВЫБОРА: ЛИЧНОСТНОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ

Яковенко Андрей Вячеславович

д. соц. н., профессор, профессор кафедры социологии

Луганский национальный университет им. В. Даля

Ключевые слова: человек, личность, выбор, цивилизация, надежда, нравственность, гуманизм, социальная ответственность, история, угрозы, общество, космизм.

Keywords: man, personality, choice, civilization, hope, morality, humanism, social responsibility, history, threats, society, cosmism.

При рассмотрении актуальнейших и фундаментальных проблем цивилизационного развития неразрешимой и одновременно ключевой выступает собственно сложнейшая дилемма, касающаяся каждого из нас: с одной стороны, главным ориентиром, целью, смыслом существования любой социальной системы провозглашается человек, его личностное самодостаточное начало и развитие, а с другой, - даже современная практика общественной жизни игнорирует, если не нивелирует вовсе, человеческое в человеке, сохраняя и культивируя не столько «высокие» его ориентиры, сколько низменные «приземленные» возжелания и инстинкты. Продолжают иметь место условия, при которых человек лишь «винтик», «фактор», экономическая или боевая «единица» и прочая функциональная принадлежность для обеспечения существования общностей, а также реализации прагматических интересов одних личностей за счет и в ущерб жизни и здоровью других. Сегодня приходится наблюдать, как даже самые внешне респектабельные «витринные» общества оказываются на поверку весьма скабрезными, мелочными, проще говоря, отнюдь не образцовыми и уж тем более не эталонными в плане создания предпосылок для полноценного личностного развития.

До настоящего времени мы так и не вышли за рамки ни одной из принципиальнейших двузначностей личностного и социального выбора. В какой-то мере можно говорить об усталости, даже атрофированности от груза ответственности перед самими собой, с которым не справляемся, но от которого и не можем избавиться. А весь сонм противоречий и конфликтов со стремительно обостряющейся необходимостью подталкивает к целесообразности осуществления все тех же значимых и очень сложных выборов, которые по совокупности смогли бы обеспечить не трагико-алармический, а хоть сколь-нибудь плавный, нехирургический переход к новой системе взаимоотношений. Пока же каждому из нас предлагается выбрать «крепость», которая должна устоять в настоящих и будущих сражениях, позволив на ее обломках дать импульс новому общественному устройству. Но и мобилизационное сознание наряду с сознанием, ощущающим глобальную ответственность, схожи по основным критериям и ориентирам выбора. Многотысячелетняя традиция с опорой на мифы, религиозные учения и светские идеологические доктрины выштудировала идеальные требования к человеку, который служил бы знаменитой «солью земли» и, благодаря которому, собственно говоря, до сих пор цивилизация удерживалась на самом краю пропасти. Но оборотной стороной правды выступает воспроизводство таких социальных условий, для которых вреден или даже исключительно опасен человек, соблюдающий заповеди или выполняющий светские моральные предписания. Как замечал Э. Фромм: «Современному обществу нужны люди, которые чувствуют себя свободными и независимыми от властей, принципов или совести, однако с готовностью подчиняются требованиям, делают то, что от них ожидают, без проблем функционируют в рамках социального механизма. Это люди, которыми можно руководить без применения силы, без лидеров; они могут идти вперед безо всякой цели, за исключением одной - быть постоянно в действии, в движении» Фромм Э. Вы будете как боги. - М.: АСТ, 2013. - С. 101.. Строки, написанные в середине прошлого века, почти идеально продолжают ложиться на сегодняшнюю действительность. Мы по основанию никуда не сдвинулись. Только лишь весьма усовершенствовали способы воздействия на человека для воспроизводства ожидаемого от него поведения.

цивилизационный выбор личностный социальный

Декларативная и прикладная стороны личностных и социальных выборов

При апеллировании к выбору, способному сохранить надежду общечеловеческой перспективы, в большинстве случаев подразумевается его позитивная нравственная составляющая. Гуманистическая социально-философская традиция как в религиозной, так и в светской оболочках не позволяет базироваться на обратном, даже несмотря на то, что весь сонм очевидных проблем: неравенство, засилье криминала, милитаризм и бездуховность в их массовых масштабах - тяжелые свидетельства повсеместных выборов со знаком минус. Именно они во многом задают тон, правила и требования существования на самых различных уровнях, привычно и едва ли не повсеместно блокируя выборы иного, положительного, а тем более эталонного характера. Религиозное и светское общегуманистическое знание утвердило основные максимы выбора, открывающего возможности, и личности, и обществу (как совокупности личностей) быть здоровым и зрелым в духовном, душевном и даже физическом планах. Но ресурса этих максим и деятельности одиночек-подвижников явно не хватает для того, чтобы не выглядеть морализаторством или не оказываться эффективной атрибутикой при осуществлении меркантильных расчетов.

Необходимость фундаментального изменения парадигмы выбора с примитивно-корыстного на масштабно-социальный не корректировалась с момента выхода исторической спирали на так называемый уровень цивилизаций. История в ее возвеличенном, картинном звучании - это отчаянный выбор единиц, чаще вынужденный, нередко вообще обусловливаемый безысходностью, их попыткой сохранить остатки достоинства в тотально прагматичном мире, стремясь сберечь верность провозглашаемым в конкретный временной интервал идеалам. Выборы создателей и утопий, и антиутопий во многом схожи как интеллектуальная дерзость, проявляющаяся в окружении стяжателей и по большому счету равнодушных людей. А суровость исторических фактов такова, что за данный выбор в виде духовного неповиновения ожидает лишь посмертная слава (и то далеко не всех). И это важнейший, наглядный, показательный урок, который усваивается очень многими. Отягощенность историческими знаниями и непосредственным жизненным опытом формируют несомненный и более чем характерный пласт представлений о неэффективности, прямой или латентной опасности каких-либо излишне радикальных морально безупречных и социально направленных выборов. Тем более что в конечном итоге и сами искренне жертвенные фигуры, и их главные поступки, как принципиальные выборы, становятся отретушированными, растиражированными и во многом политизировано-опошленными «легендами выбора», которые вдохновляют лишь горсточку неофитов. В абсолютном же большинстве случаев продолжают иметь место ограниченные актуальности. Не существует всеобщей переживаемости всех за всех с соответствующей атрибутикой социальных выборов. В результате чего складывается тот самый «одномерный человек» из одноименной книги Г.Маркузе. Впрочем, и сам Г.Маркузе сделал свой выбор в пользу одного из главенствующих геополитических субъектов своего времени, выгодно «адаптировавшись» к жизненным обстоятельствам.

Показатель доминанты выборов - реальное состояние, в котором пребывает общество в каждой конкретной фазе развития/деградации. В нем проявляется результирующая, фактическая, а не декларируемая совокупность жизненных самоопределений, равно как их отсутствия. С весьма сомнительным постоянством и настойчивостью приходится повторять, что суммарный выбор упирается в две альтернативы: а) частичное, если не тотальное умерщвление живущих; б) прорисовывание траектории действительно устойчивого с социальных, а не с узко экономических позиций всецивилизационного становления. Без фальшивых идеологем и антисоциальных коммерческих расчетов. Ведь превозносимая как благо конкурентная борьба даже сугубо финансово-экономического характера - лишь разновидность беспощадной войны на ослабление и по возможности на уничтожение противника; изощренная, «бескровная», «естественная» ликвидация или, как минимум, подавление одних ради интересов иных.

В таких условиях еще рельефней проявляется проблема знакомая всем гуманитариям - прерогатива сознательного внутреннего выбора. До определенного и для определенного времени в какой-то степени было оправданно уповать на особую значимость выбора различных модификаций социального порядка: например, выступать в поддержку светскости в противовес консервативной религиозности; расового, конфессионального, гендерного равенства в альтернативу апартеиду, религиозной нетерпимости и агрессивной патриархальности. Очевидно, что выбор освобождения от предрассудков внешнего уровня обозначен и даже отчетливо реализовывается. Незыблемым, неподвластным остается смена или даже минимально приемлемая коррекция выбора внутреннего уровня. Авторитетными учеными и общественными деятелями многократно обосновано: трагедия человека не во внешних факторах, а в нем самом, в его миллиардах тиражируемых действий аморального характера, «черноте» мыслей и поступков. Вся сила религиозных и нерелигиозных учений в своей доминанте направлена на сдерживание человека от глупостей и низостей, совершаемых им же самим по отношению к окружающим, а, в конечном счете, да и прежде всего к самому себе. Тривиально, но стяжательство, корысть, алчность, коварство, агрессивность, зависть не имеют никаких особых привязок к религии, расе, национальности, полу, партии, идеологии, виду политического режима, семейному укладу или его отсутствию. Мы все чаще и чаще остаемся один на один с предельно банальной сентенцией: самый сложный выбор позитивной направленности кроется исключительно в нас самих. Включая и выбор собственного принципиального и неконъюнктурного отношения к сложной и противоречивой историко-культурной канве с воздержанностью от соблазнов тотального мифологизаторства, даже осознавая его значимость в общей системе социального контроля и управления. Вся институциональная, надстроечная база, доросшая сегодня до парадокса вселенской самоликвидации, - отражение суммы наших психопатологий, квинтэссенция выборов, базирующихся на душевной выхолощенности и однобоком прагматизме.

Личностный и социальный выборы между отчаянием и надеждой

Обреченность морально безупречного выбора глобального порядка до сих пор во многом задается, как известно, планкой смертности личности и любых общностей. Зримая финальность существования не только индивида, но и целых социальных систем, включая и, казалось бы, «вечные» цивилизации, а также гибель планет, звезд и даже галактик, о чем мы теперь узнаем еще в юном возрасте - весомый аргумент в пользу бесполезности суеты выбора любого свойства. С одной стороны, заданная стрела или спираль времени, с понятными оговорками все же сохраняет пафос прогрессивизма. С другой, - она же наполнена предзнаменованиями перспектив резкого обрыва на каком-то неведомом рубеже по причинам то ли экологической, то ли ядерной, то ли технотронной, а в общем-то морально-нравственной катастрофы. Озвученный и многократно прогнозируемый рукотворный апокалипсис, позволяющий не переживать о каких-то значимых выборах, обусловливает ориентацию поведенческих реакций временщиков: успеть пожить здесь и сейчас. Не добавляет инициативности выбора и тысячелетняя эсхатологическая традиция, доминирующая в ключевых мировых религиях, в рамках которой, не углубляясь в тонкости дискурса, предлагается сделать выбор в пользу ожидания второго пришествия, когда лишь праведники будут вознаграждены. Т.е. мы должны выбирать честное служение Богу как способ обеспечения привилегий в загробной жизни.

Сложность актуального внутреннего положительного выбора заключается еще и в том, что это отнюдь не одномоментный акт. Выбор (настоящий, принципиальный) представляет собой в обязательном порядке удержание позиций, постоянное самостимулирование, т.е. сохранение самого выбора в активной фазе состояния. Перманентное подпитывание убеждённости в правильности изначального нравственного ориентира - задача, как хорошо известно, более сложная, нежели прецедент выбора, который без поддержки будет лишь ложным порывом, психологическим срывом, минутной решимостью или что еще хуже - разновидностью истерики. Продолженность, закрепляемость, утверждение и следование выбору - основное в самом выборе, показатель его устойчивости, реальности, фундаментальной осознанности в противовес мнимости, декларативности. Впрочем, справедливости ради, вновь отметим, что вышеприведенные характеристики вполне могут отражать и фундаментализм «невыбора», когда он предметно входит в привычку, закрепляется и подкрепляется.

Кроме того, каждый кардинальный социальный разлом представляет собой, с одной стороны, - новую фазу раскрепощения, но с другой, - создание более модифицированной матрицы авторитарного управления. До настоящего момента человеческая историческая канва без идеологических приукрашиваний - сплошной поток упорядочивания отдельных выборов, цементирование иерархии позволительности, разрешенности на выбор в задаваемых границах. Повсеместно барьеры традиций, религиозных канонов, национальных и государственных прерогатив, регламенты транснациональных институций и организаций формируют ограниченные требования, предъявляя прямые и косвенные угрозы за отсутствие выбора или отказ от однозначности выбора в «свою» пользу. Выбор привычно выступает предпочтением «родного» в альтернативу «чужому». Требования выбора «верности», «служения» роду, религии, государству, монарху, социальному институту, организации, семье всепроникающи. Мало того, они вполне рационально и главное - морально обоснованы, и во многих случаях оправданы, зачастую вступая в противоречие с постулированием выбора как права на индивидуальную свободу во имя и во благо универсума. Выбор в данной структурированной тотальности или тотальности структур - всегда выбор перехода из одной системы в иную. Сделавший подобного рода переход может стараться не осознавать, что лишь формализовался в очередном пространстве «невыбора», несвободы или, умереннее говоря, некой позволительной части свободы, став ее сознательным соучастником. Конечно, создание условий для совмещения выборов различных институциональных уровней в сложный, но малоконфликтный механизм взаимодействия, взаимодополнения и взаимообогащения было бы лучшим выходом из данной ситуации. Однако для подобного рода сценария необходимы слишком принципиальные изменения в парадигме выборов, фактически переформатирование многого из того, что мы привыкли называть основами человеческой жизнедеятельности.

Даже на уровне главной официальной всепланетарной структуры, каковой является ООН, в ее в свое время популярных «Целях развития тысячелетия», и в ныне модных «Целях устойчивого развития» большинство получили важные, но все те же привычные экономизированные и вполне «приземленные» ориентиры. Возможно, подразумевается, что устранение голода, проблем безработицы, повышение образованности населения и т.п. автоматически предопределит новый уровень межличностных взаимоотношений, сделает нашу цивилизацию миролюбивее. Но при этом по-прежнему одними из основных стимулирующих факторов в плане определения выборов в пользу более договорных отношений являются угрозы планетарного значения. Следовательно, ни о каком сознательном выборе именно миролюбивой фабулы взаимоотношений, как неукоснительного принципа, речь не идет. Напротив, оправданным становится повсеместное, грамотное варьирование угрозами, чтобы сохранять пресловутый баланс интересов между различными глобальными субъектами. Развитие как таковое подменяется неизменным «балансированием». Что не может не удручать всех, кто осознает, как минимум, недостаточность, а как максимум - абсолютную пагубность такого рода социальных технологий. Но альтернатив подобного рода действующим многовековым практикам не наблюдается. А главное, - мало фактических оснований для формирования выборов, ведущих к гармонизации отношений, базирующихся не на страхе, а именно на, говоря немного высокопарно, радости бытия.

По сути, мы находимся в перманентном ожидании наступления какого-то решительного, радикального, бифуркационного перелома, способного якобы оказать на общество очистительное воздействие. Но горькая правда заключается в том, что подобного рода переломы неплохо знакомы нам по не слишком далекой истории. И последствия данных перелицовываний: во-первых, были оплачены миллионами личных и общественных катастроф, а во-вторых, производили не слишком высокий оздоровительный эффект прежде всего именно в человеческом измерении. Тем более в сравнении с драматизмом и ценой осуществлявшихся военно-революционных катаклизмов. Да и порождать революции давно уже стало обыденной, избитой технологией, при осуществлении которой решаются отнюдь не задачи раскрепощения человека, а с помощью искусной, но искусственной общечеловеческой фразеологии происходит очередное переподчинение различных групп капиталов и управляемых ими государств другим более крупным участникам геоэкономического соперничества.

Традиция отстаивания оптимистической перспективы для земной цивилизации, демонстрация едва ли не веры в гармонизацию социальных отношений, что можно воспринимать в качестве попытки осуществить самосбывающееся пророчество, великолепна. По сути речь идет о все том же внутреннем выборе порядочности через убежденность в доминировании (вообще или в конечном счете) «всеобщей порядочности». Но вот сможет ли в реальности потенциал активно созидательных личных выборов тех, кто видит человечество способным взойти на нравственный олимп, пересилить потенциал выборов иного порядка, покажет не такая уж и отдаленная временная дистанция. Пока аргументов негативного, а, следовательно, пессимистического порядка кажется больше. Мало того, сформирована целая альтернативная оптимистической традиция неверия в зрелость и возможности позитивного эволюционирования человека. Мы не можем осуществить элементарную, но беспредельно сложную задачу: «Прорваться сквозь двусмысленности, используемые со всех сторон для того, чтобы помешать людям увидеть, к какой бездне они движутся, - такова единственная обязанность, единственное моральное и интеллектуальное требование, которое должен уважать человек сегодня. Если он этого не сделает, все мы будем обречены…» Фромм Э. По ту сторону порабощающих нас иллюзий. - М.: АСТ; Астрель, 2011. - С. 254. . И все же произведения очень многих гуманистов завершаются выражением надежды на будущее, в котором человек не будет поставлен в жесткие, спекулятивные рамки ограниченного выбора, не станет сознательно примитивизироваться в угоду не менее примитивным по своей сути интересам.

Неочевидные предложения

Общие рассуждения должны по обыкновению завершаться какими-то предложениями прикладного порядка. В данном ключе хорошо известно, что множество разумных, полноценных и полезных в социальном плане предложений по, скажем так, воздействию на правильный выбор личности неоднократно прорабатывались. Но при этом, находя зачастую лишь декларативную поддержку. Системы воспитания именно неагрессивных, этически безупречных личностей до сих пор представляют собой набор желаемых принципов, не получая внедренческой подпитки ни в одной стране мира. Или же они незаметны в безбрежье прагматизма и расчетливости как со стороны учащихся, так и со стороны обучающих. Пока ни одно из государств не взяло на себя смелость и ответственность за подготовку критически необходимого числа молодых людей, способных осуществлять и не отступать от выборов исключительно социально значимого порядка. Соперничество на почве подготовки перспективных элитных прослоек до сих пор базируется на экономических и силовых принципах, эгоизме и акцентуированности. Из-за повсеместной и все нарастающей жесточайшей конкуренции никто не решается осуществлять реальную подготовку управленческой элиты на принципах нестяжательства и моральной чистоплотности. Подспудно или даже открыто интересы спекулятивного капитала доминируют в программах подготовки с их перенасыщенностью абстрактными экономическими мифологемами и параллельной передачей «посвященным» неких тайных знаний глобального обмана для получения сверхприбыли. И здесь личностный выбор базируется на понимании простой максимы: пропуск в мир достатка лежит через поддержку незыблемости кризисного миропорядка, зиждущегося на лживости.

В таких условиях в качестве одной из протоконструкций, способных формировать личностей, готовых реализовывать выбор в пользу действительно устойчивого миропорядка, мог бы выступить Институт космизма (для ассоциативного сравнения упомянем тот же Институт Конфуция, широко используемый китайскими коллегами). Автор понимает всю наивность и почти абсолютную обреченность подобного рода идей и предложений. Но у нас не остается больше никаких смыслов, кроме как искать, в очередной раз предлагать и прорабатывать хотя бы какие-то, пусть и граничащие с аутизмом концепции, выдвигать предложения более высокого социального порядка, нежели вечная конкурентная гонка с ее доминирующей опорой на амбиции и беспринципность.

Институт космизма можно рассматривать в качестве зародышевой формы будущих форпостов цивилизации конструктивного и неагрессивного взаимодействия. Его нацеленность на решение общецивилизационных задач с учетом космической, т.е. Вселенской планки целей и смыслов стала бы опорой для тех идей, которые высказывались нашими великими земляками. Мы обречены вращаться в этом прокрустовом ложе земельно-мелкотемных задач, если действительно не выведем себя на платформу вселенского целеполагания. Но не в плане реальных и мнимых угроз, не как сопротивление, а в качестве остова гармоничного мироздания. В рамках Института космизма могут найти точки соприкосновения религиозные идеи и светскость. Космизм внепартиен и не несет на себе значительной толики груза критичности в отношении дискредитировавшихся идеологий. При умелой подаче он способен соответствовать потребностям и масштабам технотронной цивилизации, а значит, быть привлекательным для молодежи, ее деловой составляющей, ощущающей стесненность и закостенелость устоявшихся рамок земной цивилизации. Та же известная «территория смысла» должна быть заполнена идеями, которые нанизывали бы технологии на высокую общепланетарную мечту.

Выводы

На сегодняшний день «выбор» по-прежнему и выгодная конъюнктурная идеологема, заезженная политтехнологами, и насущнейшая проблема планетарного масштаба, принципиальнейшая задача, неразрешимость которой создает очередное нагромождение социальных тупиков, провоцирующих реализацию самых неблагоприятных сценариев всепланетарного масштаба. С вынужденностью и со значительной долей обреченности мы продолжаем в который раз прочерчивать и очерчивать противоречивые линии, не зная, как разрешить неразрешимое. Даже критика пессимистических оценок, никчемности и вредности псевдовыборов тривиальна в той же мере, что и возвеличивание свободы выборных актов.

Выход человечества на масштабнейшие информационно-технологические, а теперь еще и биотехнологические рубежи могущества никоим образом не уменьшил изначальные, базисные критерии выбора, которыми, как отмечалось, перенасыщена социально-философская и религиозная литература. Совестливость, моральность, социальная ответственность - по-прежнему неукоснительные и слабо реализуемые постулаты. Нацеленность большинства на выбор выживаемости любой ценой, что означает «невыбор» содержательности жизни, продолжает подталкивать нас к порогу, за которым могут исчезнуть все потенциальные субъекты выбора. Добавляет аргументов целесообразности «не выбирать» как до сих пор латентно или же явно доминирующая эсхатологическая традиция, так и знание исторических реалий, в которых превалируют постоянные многотысячные, а за последние сто лет и многомиллионные коллективные самоубийства в виде войн и революционных потрясений, не говоря уже о современных угрозах самоуничтожения глобальной цивилизации.

До настоящего момента принципиальный выбор - тяжелая привилегия, чаще - акт отчаяния от безысходности, в особенности, когда речь идет о выборе в пользу смелости мысли, отказа от иллюзорностей с ориентацией на универсальность личностного и общественного планов. Ведь господствующие социальные институции - это, прежде всего, институции порядка, нежели свободы, табуирования и позволительности, нежели здоровой, неэгоистичной инициативности и творчества. Они не могут не функционировать в двуличной ипостаси: инициировать призывы к свободе выбора, с одновременным осаживанием чрезмерно поверивших в реализуемость подобного рода максималистских практик.

Наша официальная историография переполнена примерами дерзостных и героических поступков. Но и здесь кроется масса дежурных идеолого-технологических тонкостей, хорошо знакомых для специалистов, начиная от искусственности, вымышленности прецедентов до гиперболизации в общем-то вполне житейских ситуаций. Самоотверженные выборы пророков и моральных авторитетов служили лишь прикрытием для нелицеприятных, но прагматически выверенных выборов наиболее ушлых, помогая им обогащаться и удерживать монополию на власть.

До сих пор отсутствуют эффективные рецепты сопряжения массовой тяги к выбору жизни с мирным, гуманистичным движением всего универсального человечества (без насильственного физического и психологического подавления отдельных его частей) к более совершенным формам самоорганизации общества.

Понятно, что массовое качество человеческих личностей определит параметры будущего. Исходя из нынешнего состояния дел, надежды на правильный цивилизационный выбор более чем призрачны. Если отрешиться от мотивов материальной заинтересованности, остаются привычные аргументы «отчаянного» порядка, выражаемые различными интерпретациями одного и того же подхода: «необходимо, что-то делать, даже понимая обреченность поползновений».

В концептуальном же плане в лучшем случае можем апеллировать к действительно не потерявшему актуальности наследию тех же космистов. Выход человека на идеалы космизма - не прихоть оторванных от жизни мыслителей, а по-прежнему одна из разумных траекторий движения к самоспасению и отдельной личности, и человечества в значении зрелой, устойчивой и действительно гуманной цивилизации.

Размещено на Allbest.ru