Особенности социологической дескрипции социокультурных изменений: понятийный аспект

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Особенности социологической дескрипции социокультурных изменений: понятийный аспект

Some Features of Sociological Descriptions of the Social and Cultural

Changes: the Conceptual Aspect

Тарасова Лариса Петровна

аспирант кафедры социально-гуманитарных дисциплин,

Северо-Кавказского социального института

Аннотация

В статье предпринимается попытка разработки понятийного аппарата, позволяющего получить адекватное социологическое описание радикализации социокультурных изменений как атрибутивной составляющей современного общества. Во главу угла автор ставит понятие социокультурного интенсива, подчеркивающего как уникальность сложившейся ситуации, так и содержащиеся в ней вызовы. Основное внимание в работе уделяется факторной и структурной операционализации исследуемого понятия.

Ключевые слова: социальная динамика, социокультурный интенсив, жизненный мир, социальный актор, жизненные стратегии, транзитивные сценарии.

радикализация социокультурный интенсив

Annotation

This article is an attempt to develop a conceptual framework for obtaining an adequate sociological description of the radicalization of social and cultural changes as the attribute component of modern society. At the forefront, the author puts the concept of social and cultural intensive course, emphasizing both the uniqueness of the situation and its challenges. The main attention is paid to the factor and the structural operationalization of the investigated concepts.

Keywords: social dynamics, socio-cultural intensive, life-world, social actor, life strategies, transitive scenarios.

Общим местом современных макросоциологических разработок выступает констатация неизменного ускорения динамики цивилизационного развития. Долгое время, это в первую очередь касается классических работ по социологии, сам факт ускоренного движения общества по пути научнотехнического и культурного прогресса интерпретировался как абсолютное благо, лишенное каких бы то ни было издержек и не имеющее альтернативы. Менее апологетично настроенные исследователи содержания социокультурной динамики предпочитали ограничиться нейтральной дескрипцией социально-трансформационных процессов, меняющих ландшафт окружающей действительности. Критический взгляд на перемены, происходящие в мире, как правило, ограничивался социально-философскими рамками, носил преимущественно спекулятивный, умозрительный характер и не мог соответствовать критериям социологической науки.

Тем временем, темпы общественного развития достигли того уровня, при котором продолжение относительно комфортного существования социума в освоенном им социокультурном пространстве перестает быть возможным, когда интенсивность перемен препятствует их освоению не только теоретическим сознанием, но и на уровне жизненного мира. Не случайно, сам термин «intenitio» переводится с латыни как «напряженность». Именно указанное содержание понятия социокультурного интенсива позволяет использовать его в качестве операционального концепта, отражающего существование того вызова для современного общества, который содержится в перманентной трансформации сферы социальной эмпирии.

Одной из составляющих понятия социокультурного интенсива является его безаналоговость. Оно означает такие радикальные изменения, которых еще не знала история человечества ни в одной из своих темпоральных или территориальных локализаций. Никакой опыт прошлого не может выступать подспорьем в формировании поведенческих ориентиров, социальных практик или жизненных стратегий. Социальный актор вынужден радикально пересмотреть все без исключения формы собственного существования. Он обнаруживает, что перестают действовать общественные договоренности, социальные нормы, экономические модели и базовые коммуникативные принципы. При этом максимально масштабной трансформации подвергается сфера культуры, то есть та область, где находятся важнейшие социальные регулятивы, представленные сложной системой ценностей и смыслов.

Социокультурный интенсив не просто существенно затрудняет социально-эвристическую деятельность, но и создает серьезнейший психологический дискомфорт для всех тех, кто попадает в орбиту его влияния. Основным моментом этого дискомфорта может быть названа утрата социокультурной идентичности, причиной чего является дисфункциональность тех глубинных структур общественного сознания, которые включают в себя традиции, архетипы, историческую память и устоявшиеся образы социальной действительности. При этом серьезнейшей дестабилизации подвергается жизненный мир наших современников, то есть та область обыденного сознания, которая, казалось бы, максимально освоена социальным актором и является для него объективированной очевидностью.

Важнейшим атрибутом социокультурного интенсива является его алогичность, что выявляет архаизм существующего понятийно-концептуального аппарата социальных наук. Так, утрачивают свою релевантность такие понятия как «логика истории», «цивилизационные перспективы», «смысл событий» и т.п. Спонтанность и неопределенность событийного ряда начинают давлеть над его стабильностью последовательностью. В череде социокультурных явлений невозможно выявить их причинно-следственную взаимосвязь, установить характер детерминации происходящего, рассчитать даже самый общий событийный вектор. Как в профессиональном сообществе ученых, так и на массовом уровне ускорение темпов трансформации общества воспринимается не как исторически необходимая закономерность, но как симптоматика серьезного социального нездоровья современного социума. Если у первых это выражается в алармистской тональности их научных изысканий, то вторые предпочитают сравнивать настоящее с прошлым, отдавая предпочтение ретроспективе социальной жизни.

Одновременно происходят радикальные изменения в стратификационной структуре российского общества, которая становиться внутренне подвижной, продуцирующей новые страты и социальные группы. К сожалению, указанные процессы далеко не всегда наделены положительным знаком. Трудно не заметить массовую маргинализацию населения, особенно в тех его слоях, которые, в силу объективных причин, не успевают эффективно реагировать на дестабилизацию их жизненного пространства и находить выходы из перманентно возникающих проблемных ситуаций. Подтверждением сказанному могут служить следующие факты: во-первых, существенное сокращение отечественного «среднего класса», а во-вторых, появление такой значительной по своим объемам социальной группы как «новые бедные». К сказанному следует добавить неготовность общественных элит находить необходимые «ответы» на вызовы, бросаемые ускорением социокультурной динамики.

Кстати сказать, класс управленцев достаточно часто критикуют за его неспособность видеть перспективу и умение мыслить стратегически. На наш взгляд такого рода критика не является вполне справедливой, поскольку в ситуации социокультурного транзитива общество автоматически попадает в т.н. «точку бифуркации», откуда невозможно никакое долгосрочное планирование и прогнозирование.

Экспликация понятия социокультурного интенсива должна строиться на исключении из него любых указаний на детерминированность исследуемого нами процесса, если под детерминированностью понимать традиционные представления в отношении последней. Если классические дискурсы во главу угла ставили детальное описание детерминант любого социального изменения, выявление его причинно-следственных связей и описание механизма смены парадигм культуры, то современная социология не имеет достаточно оснований для выделения некоего базового принципа в качестве двигателя трансформации социума. Важнейшим условием установления каузальных зависимостей социокультурной трансформации в нашем случае должно стать выявление коррелятивных связей потенциального и актуального. Последнее означает дедуктивную разработку вероятностных моделей социокультурного транзитива. Социальный переход, в гипотетическом плане может быть редуцирован к отдельным детерминантам с последующим выделением основного фактора детерминации, чье воздействие условно признается решающим. Далее конструируются вероятностные виртуальные модели, содержащие в себе различные сценарии транзитивности. В заключении происходит калькирование ментально-психологических характеристик социальных групп или отдельных акторов и эмпирической событийности. Разумеется, данная схема описания транзитива, наверное, как и всякая другая, весьма условна. Однако, содержащиеся в ней допущения, выражаясь веберовским языком, обладают статусом объективной возможности. Они позволяют дать вероятностному адекватную интерпретацию, анализируя, при этом, степени каузальности: непосредственная причина может стать просто благоприятствующим фактором и наоборот.

Социологическая интерпретация рассматриваемого нами понятия обнаруживает в его структуре отчетливую антиципативную составляющую. Беспрецедентное ускорение социокультурной процессуальности продуцирует неопределенность не только настоящего, но и будущего. Понятно, что если уже объективированные вызовы, при всей их безаналоговости, хотя бы являют собой какой-то предмет рефлексии, то вызовы будущего оказываются абсолютно ноуменальными. Автор термина «общество риска» У. Бек высказывает мнение, согласно которому в актуальных и потенциальных вызовах современности есть «нечто ирреальное». Априорное воздействие на них не возможно, а апостериорное бессмысленно. «Центр сознания риска, - утверждает Бек, - лежит не в настоящем, а в будущем. В обществе риска прошлое теряет способность определять настоящее. На его место выдвигается будущее как нечто несуществующее, как конструкт, фикция в качестве «причины» современных переживаний и поступков» [1, c. 4].

Самое серьезное воздействие оказывает интенсификация социокультурных процессов как на рынок труда, так и на профессиональные предпочтения россиян. Несмотря на отставание отечественной экономики от передовых экономик мира, мы можем предположить возникновение в ней тех тенденций, которые имеют место в развитых странах Запада. Речь, в первую очередь, идет об угрозе появления массовой безработицы, что связано с автоматизацией производства, широким внедрением робототехники, а также с сокращением потребности в трудовых ресурсах со стороны традиционных, прежде всего сырьевых, отраслей народного хозяйства. Современная, высокотехнологичная экономика просто не нуждается в массовой рабочей силе для своего успешного функционирования. Мы наблюдаем две взаимосвязанных тенденции, одна из которых заключается в постоянном уменьшении численности работников при одновременном повышении требований к их качеству. Социологические данные позволяют нам видеть, как с рынка труда окончательно уходят значительные социальные группы, принадлежащие, прежде всего, к старшему поколению, лишенному, в силу объективных причин, возможности давать адекватные и оперативные ответы на запросы данного рынка.

Одновременно, в массовом сознании отсутствует ясное понимание приоритетов в получении профессиональных компетенций с позиций выстраивания успешной карьеры. Любой вид профессиональной деятельности перестал коррелировать с достижением социального успеха. Исключение, в логике постиндустриализма, могут составлять некие эксклюзивные разновидности работ, выполнение которых требует особых компетенций, как правило, лежащих в интерпрофессиональной плоскости, освоение которых не может являться уделом массового работника.

В этой ситуации перестает действовать тот социальный контракт, который длительное время регулировал отношения между наемной трудовой силой и работодателями. Не вдаваясь в детали этого контракта, отметим лишь общее увеличение трудовой нагрузки, интенсификацию труда, сокращение фонда заработной платы, формальный характер трудового законодательства, ослабление социальной защищенности работников. «Как свидетельствуют эмпирические данные, - отмечает Н.Е. Тихонова, - вписанность производственной деятельности россиян в «правовое поле» и вытекающая из этого степень их социальной защищенности с годами уменьшается» [2, c. 25].

Понятие социокультурного интенсива коммуницирует с понятием жизненного мира, получившим устойчивое признание в категориальной структуре современной отечественной и мировой социологии. Осуществление операциональных процедур в отношении первого с неизбежностью заставляет нас обратить внимание на то воздействие, которое оказывает смена культурных парадигм, произошедшая в результате ускорения хода общественных процессов, на состояние жизненного мира россиян. Известно, что основная функция жизненного мира состоит в рациональном и эмоциональном освоении окружающей социальной действительности, а продукт этого освоения выступает важнейшим регулятивом не только повседневного поведения, но и долгосрочных жизненных стратегий.

Логично предположить, что ускоряющееся изменение социокультурного ландшафта, трансформация глубинных устоев жизнедеятельности общества, возрастающий динамизм событийного ряда, обуславливают деструкцию жизненного мира, его энтропию в качестве ментального пространства доступного рефлексии социального актора. Одновременно, данная деструкция не позволяет жизненному миру выполнять свою коммуникативную функцию, обеспечивающую продуктивное взаимодействие всей совокупности социальных страт и отдельных индивидов между собой. В пространстве жизненного мира оказывается смещенным «фокус» целеполагания, происходит утрата эффективности того инструментария, который традиционно использовался при решении тех или иных проблем личности и общества, утрачивают свой эксплицитный характер, перестают быть типовыми социальные реакции коммуникативных контрагентов.

Однако наиболее значимым последствием энтропии жизненного мира становится невозможность нормативного жизнеустройства. Ответ на вопрос о причинах отсутствия такой возможности мы встречаем у Ж.Т. Тощенко, раскрывшего содержание понятия жизнеустройства. Согласно Тощенко: «Жизнеустройство - это не просто механический перечень всех возможных в жизненной практике инструментов для обеспечения и самоорганизации общественной и личной жизни. Это алгоритм, определенная последовательность достижения социальных и индивидуальных целей (не обязательно научно обоснованных)»[3, c. 8]. Из приведенного выше определения видно, что если существующий набор средств для достижения каких-либо целей утрачивает собственную инструментальность, то одновременно перестает быть релевантным алгоритм их применения и само целеполагание в целом.

Принципиальное значение для осуществляемых нами операциональных процедур имеет обнаружение в понятии социокультурного интенсива адаптивного измерения, указывающего на степень готовности общества адекватно и оперативно реагировать на происходящие в нем социальные и культурные изменения, что, в конечном итоге, определяет его социальное самочувствие. Важно выяснить, насколько устойчивой является доминантная система ценностных ориентаций перед лицом транзитивистских вызовов, насколько защищенным может ощущать себя социальный актор эпохи тотальных трансформаций. Маркерами общественного самочувствия, в нашем случае, могут стать фактор социальной справедливости, гарантии достижения или сохранения искомого социального статуса, роль государства и его институтов в реализации соответствующих программ социальной адаптации, способность последнего запускать компенсаторные механизмы, позволяющие восполнять издержки ускорения социокультурной динамики, личная безопасность гражданина и т.п.

В отдельной артикуляции, на наш взгляд, нуждается исследование экономических последствий ускорения социально-динамических процессов для различных субъектов социума. Здесь важно получить ответы на вопросы относительно реализуемых ими моделях экономического поведения, умения пользоваться инновационными технологиями в сфере экономики, а также общего уровня экономической культуры. Сюда же можно отнести и анализ тех изменений, которые, под влиянием социокультурного транзитива, происходят в правовом сознании общества. Это, в частности касается, вопросов оперативной реакции законодателей и правоприменительных практик на меняющиеся параметры функционирования общества, его готовности осмысливать происходящие в этой области изменения, модернизации деятельности правоохранительной системы.

Завершающим моментом заявленных операциональных процедур может стать обнаружение общекультурных последствий радикального ускорения протекания общественной жизни. Думается, что необходимо получить ответы на следующие вопросы: каким образом осуществляется трансформация этнокультурной среды в условиях современного российского мультикультурализма?; каковы шансы сохранения традиционного ценностного корпуса под давлением глобализационных процессов?; в каком направлении происходит трансформация жизненных установок и ориентиров социального поведения?; каковы перспективы состояния общественной морали и нравственности, как изменится религиозное сознание россиян?; останется ли историческое сознание общества в перечне регулятивов социальной практики?

Подводя некоторые итоги, осуществленной нами социологической операционализации в отношении понятия социокультурного интенсива, следует отметить, что оно в полной мере коррелирует с категориальным аппаратом современной социологии и может быть применено для фиксации некоторых, вновь возникающих социокультурных реалий. Данное понятие содержит в себе очевидное эмпирическое измерение, связанное с социальным самочувствием общества, получившим беспрецедентное ускорение в своем собственном развитии и утратившем в связи с этим ориентиры как на уровне повседневности, так и в институциональном горизонте. Понятие социокультурного интенсива выступает подчиненным по отношению к понятию социальной динамики, описывающим самые общие тренды движения социума и его общецивилизационные перспективы, в то время как первое сосредоточено на частных аспектах глобальных социокультурных процессов. Концептуальное различие между двумя этими понятиями состоит в противоположных представлениях относительно возможностей социума воздействовать на упомянутые процессы, а также в степени продуктивности соответствующей рефлексии. Так, если понятие социальной динамики описывает социокультурную действительность как инструментальную переменную, то понятие интенсива артикулирует ее независимые от актора параметры.

Литература

1. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. - М.: Прогресс-Традиция, 2000. - С.384.

2. Тихонова Н.Е. Явные и неявные последствия экономических кризисов для россиян // Социс. - № 12. - 2015. - С. 16-28.

3. Тощенко Ж.Т. Жизненный мири его смыслы // Социс. - № 1. - 2016. - С. 6-17.

Literature

1. Beck U. The Risk Society. On the way to another modernity. - M.: Progress-Tradition, 2000. - S. 384.

2. Tikhonova N. E. Explicit and implicit effects of the economic crises for the Russians // Sotsis. - No. 12. - 2015. - P. 16-28.

3. Toshchenko Zh. T Life-world and its meanings // Sotsis. - No. 1. - 2016. - Pp. 6-17.

Размещено на Allbest.ru