Трансгрессия и успех революций

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Трансгрессия и успех революций

Актуальность исследования

социальный постмодерн трансгрессивный

Процесс социального взаимодействия, невозможный без выстраивания культуры как системы запретов и предписаний, а также способов следования им, предполагает (по крайней мере, в традиционном обществе) выход в сверхчеловеческую и сверхсоциальную сферу, которая и будет не чем иным, как сферой сакрального, Божественного или «падение вниз», животное, десакрализированное бытие и уничтожение человеческого. Сакральное осуществляет связь между внешним принуждением и поддержкой, исходящими от социальной среды, в которую включён конкретный индивид, и самим индивидом, который должен интернализировать запреты и предписания, предлагаемые социальной средой. Индивид, входящий в определенный социум, должен не просто подчиниться его воле, но и внутренне согласиться с ней.

Иными словами, ему следует принять те ценности, на основании которых выстроены данные запреты и предписания. Однако индивидуального принятия мало: только при согласии большинства членов социума в принятии этих ценностей индивид может функционировать как таковой. При отказе от ценностей сверхчеловеческого уровня общество разрушается.

Цель исследования -- анализ роли трансгрессивных тенденций в научно-исследовательском и литературно-художественном осмыслении человеком себя и мира в эпоху постмодерна.

Основные тенденции в изучении проблемы. Современная философско-психологическая и литературно-художественная проза уделяет значительное внимание проблемам взаимодействия человека, «маленького» или «большого», с обществом, «подавляющим» или «защищающим»; общества, «раздробленного и бескультурного» или «единого и высокоразвитого», -- с государством, «репрессивным» или «демократическим», «слабым» или «сильным» и т. д. Она отмечает процессы плюрализации и интеграции культур (их «глобализации»), которые протекают наряду с «этническим возрождением» и самостоятельным развитием этнических культур, в том числе их фольклорных и авторских традиций и т. д. Одним из феноменов, который сопровождает процесс «плюрализации» мира, является трансгрессия. При этом последняя обретает две формы: позитивную (трансцендирующую, ресакрализи- рующую) и негативную (десакрализирующую). «Вектор (тренд) трансгрессии» и «вектор транс- ценденции» часто совпадают там, где трансгрессия обретает форму ресакрализации: поиск иного оказывается отказом от своего [20; 30]. И, напротив, там, где десакрализация не завершается обретением новых ценностей, трансгрессия остается негативной. Трансценденция как реализация принципа предельности подразумевает не только опору на собственные силы и цели, но и открытость воздействиям Жизни, Бога, возникновение синергий, преображающих человека, который размыкает свою жизнь как тела или личности до жизни общества или души.

Трансгрессия может быть как более или менее упорядоченной, так и полностью хаотичной: сама идея отказа от ценностных оснований нарушает «принцип органона», подразумевающий, что каждое событие трансценденции или размыкания мира в себя или себя в мир подчинено строгим требованиям к содержанию и процессу, соответствия их формы и содержания, что позволяет понимать себя, сохраняя непрерывность и целостность жизненного потока не только в состоянии духовного делания, психотерапевтического диалога и т. д., но и в повседневности. С уходом тоталитаризма нравственный кризис только изменил свои проявления. Последние десятилетия (в том числе в науке и искусстве) следует рассматривать как его новый этап, который едва ли менее опасен, чем предыдущие. Проявления нравственного кризиса теперь не столь кричаще бесчеловечны, но зато более широки и охватывают уже не изолированные страны, а современную цивилизацию в целом. Однако в последние годы -- «магической эпохи» постмодерна с его тотальной «плюрализацией» как десакрализацией -- бесчеловечность отношений и такое ее проявление, как преступность, явная и скрытая, интенсивно нарастает.

Одна из ступеней разрушения социальных норм и десакрализации -- маргинальная личность. В литературно-художественном и научном творчестве -- «маргинальные жанры» и работы, выполненные на стыке художественного и научного, реального и вымышленного. «...Маргинальная личность (marginalis -- находящийся на краю) -- промежуточное состояние “между”, когда человек ощущает глубокий дискомфорт и неудовлетворенность, поскольку теряет Цель и Смысл своего существования. От одного берега он отплыл, а к другому еще не пристал» [28, 288]. Маргинал живет в мире гетеротопии и гетерохронии, которые являются сутью постмодерна с его лоскутными и симулированными реальностями. В этом контексте «трансгрессия -- это жест, который обращен на предел» [25, 117], «преодоление непреодолимого предела», «опыт -- предел», «край возможного», «жгучий опыт», который «не придает значения установленным извне границам» [5, 67]. О.В. Ивановская отмечает, что «от принципа тотального коллективизма и обезличенности маятник социальных отношений качнулся сегодня в сторону предельного эгоцентризма и девальвации социально-культурных ценностей <...> “золотая середина” маятника -- между стадностью, стандартностью, стремлением быть точь-в-точь как все, с одной стороны, и крайним индивидуализмом, гиперэгоцентризмом. » [7, 262]. Следующая ступень -- игнорирование норм и правил, в том числе их нарушение.

От гетеротопии и гетерохронии маргинал переходит к «инотопии» и «иновременью», созданию собственного регулирующего и конституирующего «закона», закона преступного мира. Гетеротопия, по представлениям М. Фуко, есть пространство за пределами всех других. В нем не действуют привычные для общества и личности правовые и нравственные законы, поэтому попадающий в гетеротопию (особенно фронтир- ную, находящуюся на границе освоенного и неосвоенного им) вынужден адаптироваться к непонятным ему условиям и так или иначе совершать «акт трансгрессии», выходить за пределы традиционных, привычных для него и его среды норм и форм поведения. При этом акты трансгрессии являются одной из типичных форм реагирования на встречу с Чужим / Иным в новых для субъекта трансгрессии условиях, что дает личности или сообществу возможность продуктивных и результативных способов адаптации к меняющимся условиям среды, но одновременно создает риск деструкции и неэффективности [31, 219].

Основные результаты исследования

Таким образом, «трансгрессия сама по себе не является положительным или отрицательным явлением. Это один из механизмов приспособления к новым условиям существования, которые позволяют человеку или обществу выживать в сложных условиях гетерохронии или гетеротопии» [31, 228]. Не питаясь протестом, отталкиванием, он должен научиться жить в мире, т. е. найти мир, найти свое место в нем, найти тишину и согласие, в котором способно реализоваться человеческое существо [1-4; 21-22]. Законы преступного, виртуального мира, мира бизнеса и денег -- это примеры законов приспособления к невыносимым, противоречащим, разрушающим жизнь условиям. И так, где человек изначально вынужден выживать в условиях тотального разрушения, трансгрессия становится естественным следствием и единственно возможной формой поведения. Конечно, личность и общество в целом способны к трансценденции и ресакрализации, однако не тогда, когда они даже не знают о их возможности и необходимости. Многие поколения, например до, во время и после войн, вырастают с таким «незнанием». Невежество -- одно из следствий негативной трансгрессии, попытка уничтожить страдание вместе с миром и, таким образом, с самим собой.

Р.В. Леушкин отмечает, что «в качестве ключевых характеристик социальной реальности выделяются аутонарративность и трансгрессив- ность, этим обусловлен способ представления социальной реальности как интерсубъективной, самореферентной и аутопоэтичной. Это означает, что обыденная реальность имеет естественный и самоорганизующийся характер, а условия ее существования укоренены в самой жизни человека» [14, 98]. Однако в разные эпохи и в разных странах «разброс реальностей» внутри реальности, мера лоскутности, территории культурно-смысловых и нравственно-идеологических «фронти- ров» как зон между освоенным и неосвоенным человеком миром различны [12; 13]. Возникают блуждающие или «мерцающие» границы и описывающие их понятия концепты и метафоры. Слово, по выражению П. Клоссовски, ставшее «схватыванием убегания бытия» [10, 84], и есть «блуждающее слово» [24, 99], которое создает искрящиеся и взрывоопасные тексты, являющиеся «средством освобождения человеческого сознания». Сознание здесь освобождается от власти траекторий смы- слообразования, заданных дискурсами, и получает возможность смещать и перемещать перспективы. По А. Шюцу, «смысловой градиент любой интенции состоит из темы -- области релевантности, схемы -- набора наличного знания и горизонта -- области доступной типизации» [33, 26]. На смену рацонализму и монолоскутности приходит мистицизм и множественность смысловых лоскутов -- реальностей, часть из которых симу- лякры, часть -- обозначения Другости, еще одна часть -- Ничто. Как отмечал Ш. Бодлер, опирающийся на идеи Ж. де Местра, мистицизм выступает как поле между двумя полюсами магнита: «Только достигая глубочайших бездн падения, воображение по противоположности зажигает светоч высочайших идеалов <...> как свет: тем ярче, чем резче тени» [18, 160].

«Трансгрессия, в свою очередь, является формой самосознания, которое движется в сторону самоутраты. Точнее сказать, здесь нет никаких сторон. В таком движении нет строгой направленности, но есть берег -- предел. Перед нами не просто способ мысли, но способ изживания мысли, которая, пытаясь уловить себя в движении тотальности, невероятным образом норовит опередить самое себя в самодвижении к абсолютному, чтобы наблюдать собственную смерть» [3, 28]. Ж. Батай своеобразно движется в пространстве этого дискурса: «Я определил “Я” как ценность, но я отказался смешивать его с глубинным существованием <...> он (человек. -- А. М.) изживает эту мысль до предельной крайности». «Систематическое принуждение себя к тому, чтобы ощущать свою отвратительность» [21, 34, 36, 226], -- так Ж.-П. Сартр назвал этот опыт «жесточайшего омерзения» в отношении собственного существования. Он связан с тем, что человек желает того, чего не может не желать, но чему нет и не может быть подтверждения, ибо страсть, повелевающая такими играми и страшными сновидениями, -- это не просто исступленное вожделение быть «Я», это вожделение быть Ничто [11; 21, 228].

Вообще говоря, «трансгрессия нарушает пределы, но не возвращается затем в привычный мир, она открывает путь в неизведанное. Любой прорыв в познании чего-либо, в раскрытии тайны, всегда связан с выходом за границы, с преодолением запрета» [6, 12]. А потому «любое открытие. есть трансгрессия, поскольку является выходом за пределы известного, понятного». Чаще всего результат новаторства не получает поддержки и подтверждающего одобрения, но со временем то, что было или казалось недопустимым, и даже преступным, может стать новой нормой [9, 96]. На этом, в частности, основано действие «окон Дж. Овертона»: в определенный момент в определенном месте -- «окне» -- возможен смысловой сдвиг, а серия таких смысловых сдвигов способна превратить преступление не просто в норму, но даже в героизм или иной атрибут «избранности», социальной элитарности. Однако же нарушение предела не есть его отсутствие, и потому ключевым моментом здесь является тот факт, что в результате трансгрессивного преступления закона социальный мир не разрушается, а продолжает существовать, поскольку после точечного, конкретного акта трансгрессии человек возвращается в стабильный мир законности, который невозможно пошатнуть единичным нарушением закона, по крайней мере, полностью и сразу для всех [3, 420; 8, 76; 9, 97].

В целом существует два противоположных способа прочтения реальности: герменевтика и трансгрессия. Первый путь предполагает интерпретацию, сводящую гетерогенные сюжетные линии к единому смысловому и сюжетному центру, нарративу, к постижению единства и непрерывности жизни. Второй -- отказ от возможных истолкований и утверждение открытости, множественности и трансгрессивности жизни и ее ситуаций, ее парадоксальности и сложности. В свою очередь, М. Магомед-Эминов отмечает, что превращение события, ситуации из повседневного фактора в неповседневную экстремальную ситуацию высвечивает фундаментальный феномен личностного смысла, без учета которого невозможно психологически адекватно определить феномен стресса, экстремальности, травмы и утраты [15; 16, 32]. Он утверждает, что, «кроме негативно-страдальческого лика, который вызывает основной интерес у психологов, экстремальность имеет другую, оборотную сторону -- порождает стойкость, мужество, героизм, сострадание, помощь, иллюминацию, рост, развитие, трансгрессию и др.» [16, 38]. Это дает возможность «выделить в экстремальности как форме неповседневности два <...> модуса -- трагическую экстремальность (негативную) и трансгрессивную, эвдемоническую (позитивную) экстремальность. <...> трагическую экстремальность, трансгрессивную экстремальность и повседневность необходимо рассматривать как целостную констелляцию бытия личности <...> трагические, драматические, экстремальные переживания и трансгрессивные переживания перехода предела составляют две стороны экстремальности, которая сама как модус бытия личности констеллирована с повседневным модусом бытия» [16, 31]. «В экстремальной ситуации возникает (является условием возникновения) триадическая структура “расстройство -- адаптация -- рост”, или в несколько ином ракурсе -- “страдание -- стойкость -- трансгрессия”» [16, 34]. «В терминах адаптации и развития данная триада приобретает следующие формы: “дезадаптация -- адаптация -- развитие”. Феномен травматического (шире -- экстремального) роста (в том числе, посттравматического роста), а также травматической адаптации, стойкости не является сугубо восстановительной работой, а предстает как трансцендентная, трансгрессивная работа <...> жертва -- мученик, герой -- мужественно выдержавший испытание, мудрец -- тот, кто достиг просветления, иллюминации, столкнувшись с трагическим, образуют три ипостаси человека в экстремальности» [16, 36-37]. При этом в эпоху постмодерна распространен феномен удвоения личности, при котором «. личность дуплицируется <. > на повседневную и неповседневную, ординарную и экстремальную, трансординарную самоидентичности» [15]. «Противоречия между этими идентичностями, в том числе имеющие ценностно-смысловой характер, в самих инцидентальной и постинци- дентальной ситуациях создают как “паразитарные” структуры идентичности, так и структуры ретенции (задержки) трансгрессии и роста личности. Три самоидентичности: самоидентичность жертвы, самоидентичность уцелевшего и самоидентичность роста взаимосвязываются, создавая постсобытийную проблематичность существования человека в мире (в страдании, в стойкости и росте)» [16, 34].

С уходом тоталитаризма широкое распространение практик и установок трансгрессии, «преступания» всех и всяческих норм стало новой формой саморазрушения сообществ [28]. Психоделическая революция на Западе, а в некой мере и в России, этический нигилизм, в высокой степени характерный для молодежных субкультур, для авангардного, а затем и новейшего трансавангардного искусства, атмосфера тотальной дозволенности, господства гедонизма и потребительства в масскультуре, «сексуальные революции» и иные революции и трансформации, связанные с нарушением биоэтики, сопутствующая им резкая духовно-нравственная деградация, этическое падение и этический вакуум, возникшие в результате «расширения возможностей» человека в научно-технической и иных сферах, разрушение ряда государств и трансформация границ между странами, возникновение массовых сепаратистских движений, массового терроризма и войн поставили общество на грань принятия морально-поведенческих стандартов уголовной среды в качестве повседневной нормы. Известные уголовники, не отказываясь от кодексов и всего стиля своей среды, становятся публично знаменитыми и влиятельными членами общества, «законы тюрьмы» явно и неявно подменяют социально-правовые нормы и правила, обнажая их смысл как арбитражных привилегий правящих классов, а также претендуют на смещение законов Божественных. В жизни каждого человека происходит борьба на понижение или повышение: от червя до Бога, от себя к другому и т. д. Говоря о результатах духовных практик и их значении для развития общества, необходимо помнить о плодах Духа в трактовке апостола Павла: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона» (Послание к Галатам, 5:22-23) [28].

Выводы и рекомендации

С.С. Хоружий, анализируя становление «постчеловека», отмечает необходимость создания синергийной герменевтики или герменевтики постчеловеческих трендов («векторов»), которая позволит осмыслить антропологические аспекты трансформации человечества, в том числе в процессе его «втягивания» в техногенный мир, понять тот способ, которым конституируется Человек, роль диалога и встречи «лицом к лицу». Литературно-художественное творчество, научно-исследовательское творчество, психотерапия, различные социальные и духовные практики помогают понять и освоить этот способ, оценить опасность современной антропологической ситуации, состоящей в активной и разносторонней игре человечества «на понижение» (самого себя), трансгрессию и разрыв человеческих, братских или дружеских отношений (отношений любви), их замены отношениями потребления (власти и использования) [20]. Там, где нет нравственности, нет дружбы и свободы дружить, там возникает сплоченность как вариант, по выражению С.С. Хоружего, «насильственной синергии», то есть «связанности одной цепью» [29, 782-783]. Вместе с тем с начала времен «человек приучался нести не только физическую, но и метафизическую нагрузку, и прежде всего заботу <...> о вечных ценностях, <...> все то, что сегодня люди сбрасывают с себя в погоне за собственным комфортом» [28, 709]. Имитации возникают там, «где метафизические явления понимаются предметно, овеществляются. Где «вечные ценности» -- это «не более чем предмет, который можно повторить <. > где сознание отказывается идти на риск» -- риск изменений и понимания, риск встречи и любви, риск неопределенности и выбора и т. д. Литературное творчество и иные практики продуктивной трансгрессии или трансценденции должны сочетать аскезу и восторг души, помогая осознанию как понимаю реальности -- бодрствование и отрезвление человека перед лицом угроз десакрализации и негативной трансгрессии [17].

Источники

трансгрессия трансценденция проза литературный

1. Агапов О.Д. Стратегии трансценденции и трансгрессии в социально-философском измерении /О.Д. Агапов// Социально-философские очерки: Казанско-Екатеринбургский сборник научных статей / под ред. О.Д. Агапова. -- Казань : КГУ, 2014. -- С. 4-18.

2. Батай Ж. Запрет и трансгрессия [Электронный ресурс] / Ж. Батай. -- Режим доступа : http:// vispir.narod.ru/bataj2.htm (дата обращения: 10.10.2016).

3. Батай Ж. Суверенность / Ж. Батай // Батай Ж. Проклятая часть: сакральная социология. -- Москва : Ладомир, 2006. -- 742 с.

4. Бибихин В.В. Внутренняя форма слова / В.В. Бибихин. -- Санкт-Петербург : Наука, 2008. -- 420 с.

5. Бланшо М. Опыт-предел / М. Бланшо // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. -- СПб. : Мифрил, 1994. -- 346 с.

6. Зимин В.А. Функция трансгрессии / В.А. Зимин // Психоанализ и искусство / сост. Е.А. Спиркина. -- Москва : Когито-Центр, 2011. -- С. 11-35.

7. Ивановская О.В. Трансценденция против трансгрессии / О.В. Ивановская // Научные проблемы гуманитарных исследований. -- 2010. -- № 1. -- С. 256-268.

8. Исаев Н.А. Преступление как акт трансгрессии / Н.А. Исаев // Общество и человек. -- 2013. -- № 3-4 (6). -- С. 75-77.

9. Каштанова С.М. Трансгрессия социальная и трансгрессия культурная / С.М. Каштанова // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. -- 2014. -- № 11 (49), ч. 2. -- С. 95-97.

10. Клоссовски П. Симулякры Жоржа Батая / П. Клоссовски // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль ХХ века. -- СПб. : Мифрил, 1994. -- С. 79-91.

11. Круглова И.Н. «Внутреннее и внешнее»: игра трансгрессии / И.Н. Круглова // Вестник Томского гос. ун-та. -- 2008. -- № 309. -- С. 27-31.

12. Куликов Д.В. Феноменология трансгрессии обыденного сознания / Д.В. Куликов // Личность. Культура. Общество. -- 2013. -- Т. XV. -- № 1 (77). -- С. 112-116.

13. Лафицкая Н.В. Трансгрессия / Н.В. Лафицкая // Профессиональная психотерапевтическая газета. -- 2013. -- Вып. 2. -- С. 5-6.

14. Леушкин Р.В. Режимы конструирования социальной реальности: аутонаррация и трансгрессия / Р.В. Леушкин // Философская мысль. -- 2015. -- № 11. -- С. 98-111.

15. Магомед-Эминов М.Ш. Психология уцелевшего / М.Ш. Магомед-Эминов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. -- 2005. -- № 3. -- С. 112-121.

16. Магомед-Эминов М.Ш. Феномен экстремальности / М.Ш. Магомед-Эминов // Вестник Санкт- Петербургского ун-та. Сер. 12. «Психология. Социология. Педагогика». -- 2010. -- № 1. -- С. 28-38.

17. Марков Б.В. Люди и знаки: антропология межличностной коммуникации / Б. Марков. -- Санкт-Петербург : Наука, 2011. -- 522 с.

18. Нольман М.Л. Бодлер. Судьба. Эстетика. Стиль / М.Л. Нольман. -- Москва : Худ. лит., 1979. -- 316 с.

19. Пугачева Л.Г. Феномен границы как основание интенциональности разума и предметного восприятия реальности / Л.Г. Пугачева // Известия Саратовского университета. Сер. «Философия. Психология. Педагогика». -- 2009. -- Вып. 2. -- С. 36-41.

20. Седакова О.А. Moralia. / О. Седакова. -- Москва : Рус. фонд содействия образованию и науке, 2010. -- Т. IV. -- 505 с.

21. Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. -- СПб. : Мифрил, 1994. -- 346 с.

22. Топчиев М.С. Религиозная трансгрессия и ее влияние на современное общество / М.С. Топчиев // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. -- 2015. -- № 11 (61), ч 3. -- С. 153-157.

23. Топчиев М.С. Особенности религиозной трансгрессии на фронтире / М.С. Топчиев, С. Дрягалов // Каспийский регион: политика, экономика, культура. -- 2015. -- № 4 (45). -- 257-260.

24. Фаритов В.Т. Проблема философского языка (трансгрессия и трансценденция в философском высказывании) / В.Т. Фаритов // Актуальные вопросы общественных наук: социология, политология, философия, история. -- 2014. -- № 41-42. -- С. 94-100.

25. Фуко М. О трансгрессии / М. Фуко // Танатография эроса. Жорж Батай и французская мысль середины ХХ века / сост. С.Л. Фокин. -- СПб. : Мифрил, 1994. -- 364 с. -- С. 110-132.

26. Хоруженко К.М. Культурология : энцикл. слов. / К.М. Хоруженко. -- Ростов-н/Д : Изд-во «Феникс», 1997. -- С. 288.

27. Хоружий С. Зона [Электронный ресурс] / С.С. Хоружий // Альманах «Лебедь». -- 2005. -- № 445. -- 02 октября. -- Режим доступа : http://www. lebed. com/2005/art4338. htm (дата обращения: 10.07.2016).

28. Хоружий С.С. От синергийной антропологии к социальной философии, или диалог с Максом Вебером / С.С. Хоружий // Хоружий С.С. Новые методы в решении фундаментальных проблем социальной философии: синергийная антропология. -- Москва : Познание, 2009. -- 715 с.

29. Хоружий С.С. Трансформативная антропология глазами синергийной антропологии (к проблеме Постчеловека) / С.С. Хоружий // Фонарь Диогена. Проект синергийной антропологии в современном гуманитарном контексте. -- Москва : Прогресс -- Традиция, 2010. -- С. 782-783.

30. Цыгуля Н.П. Феномен сакрального в контексте социального бытия : дис. ... канд. философ. наук / Н.П. Цыгуля. -- Чебоксары : Чуваш. гос. ун-т им. И.Н. Ульянова, 2010. -- 136 с.

31. Якушенкова О.С. Религиозная трансгрессия в условиях гетеротопии / О.С. Якушенкова // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского гос. аграр. ун-та. -- 2015. -- № 113. -- С. 219-229.

32. Mаgomed-Eminov M. Post-traumatic Stress Disorders as a Loss of Meaning of Life / M. Mаgomed- Eminov // States of Mind / Eds. D. Halpern, A. Voiskunsky. -- Oxford, 1997. -- Р 238-250.

33. Schutz A. The Problem of Social Reality. Collected papers, Vol. I. / A. Schutz Ed. by M. Natanson. -- Hague : Martinus Nijhoff, 1962/1973. -- 131 р.

REFERENCES

1. Agapov O.D. Strategii transtsendentsii i transgressii v socialno-filosofskom izmerenii / O.D. Agapov // Sotsialno-filosofskie ocherki: Kazansko-Ekaterinburgskii sbornik nauchnykh statei / рod red. O.D. Agapova. -- Kazan : KGU, 2014. -- S. 4-18.

2. Batai Zh. Zapret i transgressiia [Elektronnyi resurs] / Zh. Batai. Rezhim dostupa : http://vispir.narod.ru/ bataj2.htm (data obrashheniia: 10.10.2016).

3. Batai Zh. Suverennost / Zh. Batai // Batai Zh. Prokliataia chast: sakralnaia sotsiologiia. -- Moskva : Ladomir, 2006. -- 742 s.

4. Bibikhin V.V. Vnutrenniaia forma slova / V Bibikhin. -- Sankt-Peterburg : Nauka, 2008. -- 420 s.

5. Blansho M. Opyt-predel / M. Blansho // Tanatografiia Erosa: Zhorzh Batai i frantsuzskaia mysl serediny XX veka. -- SPb. : Mifril, 1994. -- 346 s.

6. Zimin V.A. Funktsiia transgressii / V.A. Zimin // Psikhoanaliz i iskusstvo / sost. Ye.A. Spirkina. -- Moskva : Kogito-Centr, 2011. -- S. 11-35.

7. Ivanovskaia O.V. Transtsendentsiia protiv transgressii / O.V. Ivanovskaia // Nauchnyie problemy gumanitarnykh issledovanii. -- 2010. -- № 1. -- S. 256-268.

8. Isaev N.A. Prestuplenie kak akt transgressii / N.A. Isaev // ObshThestvo i chelovek. -- 2013. -- № 3-4 (6). -- S. 75-77.

9. Kashtanova S.M. Transgressiia sotsialnaia i transgressiia kulturnaia / S.M. Kashtanova // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kulturologiia i iskusstvovedeniie. Voprosy teorii i praktiki. -- 2014. -- № 11 (49), ch. 12. -- S. 95-97.

10. Klossovski P. Simuliakry Zhorzha Bataia / P. Klossovski // Tanatografiia Erosa: Zhorzh Batai i frantsuzskaia mysl XX veka. -- SPb : Mifril, 1994. -- S. 79-91.

11. Kruglova I.N. «Vnutrennieie i vneshnieie»: igra transgressii / I.N. Kruglova // Vestnik Tomskogo gos. un-ta. -- 2008. -- № 309. -- S. 27-31.

12. Kulikov D.V. Fenomenologiia transgressii obydennogo soznaniia / D.V. Kulikov // Lichnost. Kultura. Obshchestvo. -- 2013. -- T. XV. -- № 1 (77). -- S. 112-116.

13. Lafitskaia N.V. Transgressiia / N.V. Lafitskaia // Professionalnaia psikhoterapevticheskaia gazeta. ---- Vyp. 2. -- S. 5-6.

14. Leushkin R.V. Rezhimy konstruirovaniia sotsialnoi realnosti: autonarratsiia i transgressiia /R.V. Leushkin // Filosofskaia mysl. -- 2015. -- № 11. -- S. 98-111.

15. Magomed-Eminov M.Sh. Psikhologiia utselevshego / M.Sh. Magomed-Eminov // Vestn. Mosk. un-ta. Ser. 14. -- 2005. -- № 3. -- S. 112-121.

16. Magomed-Eminov M.Sh. Fenomen ekstremalnosti / M.Sh. Magomed-Eminov // Vestnik Sankt- Peterburgskogo universiteta. Ser. 12. «Psikhologiia. Sotsiologiia. Pedagogika». -- 2010. -- № 1. -- S. 28-38.

17. Markov B.V. Liudi i znaki: antropologiia mezhlichnostnoi kommunikatsii / B.V. Markov. -- Sankt- Peterburg : Nauka, 2011. -- 522 s.

18. Nolman M.L. Bodler. Sudba. Estetika. Stil / M.L. Nolman. -- Moskva : Hud. lit., 1979. -- 316 s.

19. Pugacheva L.G. Fenomen granitsi kak osnovanie intentsionalnosti razuma i predmetnogo vospriiatiia realnosti / L.G. Pugacheva // Izvestiia Saratovskogo universiteta. Ser. «Filosofiia. Psihologiia. Pedagogika». -- 2009. -- Vyp. 2. -- S. 36-41.

20. Sedakova O.A. Moralia. / O. Sedakova. -- Moskva : Rus. fond sodeistviia obrazovaniiu i nauke, 2010. -- T. IV -- 505 s.

21. Tanatografiia Erosa: Zhorzh Batai i frantsuzskaia mysl serediny XX veka. --SPb. : Mifril, 1994. -- 346 s.

22. Topchiev M.S. Religioznaia transgressia i yeio vliianiiie na sovremennoie obshhestvo / M.S. Topchiev // Istoricheskiie, filosofskiie, politicheskiie i yuridicheskiie nauki, kulturologiia i iskusstvovedeniie. Voprosy teorii i praktiki. 2015. -- № 11 (61), ch. 3. -- S. 153-157.

23. Topchiev M.S. Osobennosti religioznoi transgressii na frontire / M.S. Topchiev, V.S. Driagalov // Kaspiiskii region: politika, ekonomika, kultura. -- 2015. -- № 4 (45). -- S. 257-260.

24. Faritov V.T. Problema filosofskogo yazyka (transgressiia i transtsendentsiia v filosofskom vyskazyvanii) / V.T. Faritov // Aktualnyie voprosy obshhestvennykh nauk: sotsiologiia, politologiia, filosofiia, istoriia. ---- № 41-42. -- S. 94-100.

25. Fuko M. O transgressii / M. Fuko // Tanatografiia erosa. Zhorzh Batai i francuzskaia mysl serediny XX veka / sost. S.L. Fokin. -- SPb. : Mifril, 1994. -- 364 s. -- S. 110-132.

26. Khoruzhenko K.M. Kulturologiia: entsikl. slov / K.M. Khoruzhenko. -- Rostov-n/D : Izd-vo «Feniks», 1997. -- S. 288.

27. Khoruzhii S. Zona [Elektronnyi resurs] / S.S. Khoruzhii // Almanakh «Lebed». -- 2005. -- № 445. -- 02 oktiabria. -- Rezhim dostupa: http://www. lebed. com/2005/art4338. htm (data obrashhenija 10.07.2016).

28. Khoruzhii S.S. Ot sinergiinoi antropologii k sotsialnoi filosofii, ili dialog s Maksom Veberom /

S.S. Khoruzhii // Khoruzhii S.S. Novyie metody v reshenii fundamentalnykh problem sotsialnoi filosofii: sinergiinaia antropologiia. -- Moskva : Poznaniie, 2009. -- 715 s.

29. Khoruzhii S.S. Transformativnaia antropologiia glazami sinergiinoi antropologii (k probleme Postcheloveka) / S.S. Khoruzhii // Fonar Diogena. Proekt sinergiinoi antropologii v sovremennom gumanitarnom kontekste. -- Moskva : Progress -- Traditsiia, 2010. -- S. 782-783.

30. Tsygulia N.P. Fenomen sakralnogo v kontekste sotsialnogo bytiia : dis. ... kand. filosof. nauk / N.P. Tsygulia. -- Cheboksary : Chuvash. gos. un-t im. I.N. Ulianova, 2010. -- 136 s.

31. Yakushenkova O.S. Religioznaia transgressiia v usloviiah geterotopii / O.S. Yakushenkova // Politematicheskii setevoi elektronnyi nauchnyi zhurnal Kubanskogo gos. agrar. un-ta. -- 2015. -- № 113. -- S. 219-229.

32. Magomed-Eminov M. Post-traumatic Stress Disorders as a Loss of Meaning of Life / M. Magomed- Eminov // States of Mind / Eds. D. Halpern, A. Voiskunsky. -- Oxford, 1997. -- Р. 238-250.

33. Schutz A. The Problem of Social Reality. Collected papers, Vol. I. / A. Schutz Ed. by M. Natanson. -- Hague : Martinus Nijhoff, 1962/1973. -- 131 p.

Размещено на Allbest.ru