Природа человека и социальные процессы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Природа человека и социальные процессы

Философские науки

Дубровский Д.И.

Социальное развитие проективно, включает интенцию планирования и «созидания» желаемого будущего. Эта интенция проявляется в намерениях не только частных, но и глобальных преобразований (например, знакомый нам проект построения коммунизма). Исторический опыт показывает, что успех планируемых изменений зависит от реалистического понимания того, что именуется природой человека. Если это понимание не реалистично, социальный проект оказывается утопическим, он с треском проваливается, несмотря ни на какие усилия и благие намерения его инициаторов, организаторов, исполнителей, которые ведь тоже являются людьми и, следовательно, превратно понимают и оценивают самих себя (впрочем, инициаторы подобных проектов склонны, как правило, учить других, но не себя). Сколько раз уже в истории такого рода благие намерения мостили дорогу в ад!

Социальное развитие проективно, включает интенцию планирования и «созидания» желаемого будущего. Эта интенция проявляется в намерениях не только частных, но и глобальных преобразований (например, знакомый нам проект построения коммунизма). Исторический опыт показывает, что успех планируемых изменений зависит от реалистического понимания того, что именуется природой человека. Если это понимание нереалистично, социальный проект оказывается утопическим, он с треском проваливается, несмотря ни на какие усилия и благие намерения его инициаторов, организаторов, исполнителей, которые ведь тоже являются людьми и, следовательно, превратно понимают и оценивают самих себя (впрочем, инициаторы подобных проектов склонны, как правило, учить других, но не себя). Сколько раз уже в истории такого рода благие намерения мостили дорогу в ад!

Между тем и сама социальная организация в ее общих и существенных чертах необходимо обусловлена природой человека. Это утверждение кажется тривиальным. Но лишь на первый взгляд. Дело в том, говоря кратко, что не только свойства системы обусловливают свойства ее элементов, но и, наоборот, свойства элементов обусловливают свойства системы. Для понимания функционирования и развития общества, как сложной самоорганизующейся системы, необходимо выделять и анализировать специфическую линию детерминации, исходящую от человеческого индивида, взятого в его общих и существенных свойствах. Эта зависимость недостаточно учитывается до сих пор теоретиками социальной жизни. И главное здесь в том, что ряд существенных свойств человеческого индивида не покрываются социальным качеством, имеют биологический характер. Человек есть социальное существо, но в не меньшей мере он есть существо биологическое.

Ведь социальная самоорганизация выросла из биологической самоорганизации и в каком-то смысле паразитирует на ней. Первая насчитывает несколько десятков тысячелетий, вторая - миллиарды лет. Биологическая эволюция в течение столь длительного периода отработала чрезвычайно эффективные механизмы самоорганизации, нафоне которых способы социальной самоорганизации выглядят весьма несовершенными и ненадежными, более того внушающими сейчас тревогу за судьбы земной цивилизации, ибо вместо того, чтобы прилежно учиться у биологической самоорганизации, она подрывает, ухудшает свою жизненную основу, в том числе свой собственный базисный элемент - человека. Одним из проявлений этой парадоксальной ситуации как раз и может служить недооценка роли указанной выше специфической линии детерминации, недостаточное внимание к биологическим аспектам природы человека.

Само понятие природы человека, столь часто встречающееся в философской литературе, то и дело мелькающее в публицистике, в разных областях гуманитарного и медицинского знания, употребляется в большинстве случаев без какой-либо экспликации, но интуитивно воспринимается как имеющее смысл. Его систематический анализ представляет немалые трудности. Здесь мы попытаемся лишь кратко обрисовать некоторые его черты. Под «природой человека» обычно имеют в виду комплекс устойчивых свойств социального индивида, инвариантных по отношению к различным историческим эпохам, этносам, общественным и государственным устройствам, что указывает на их детерминированность биологической организацией (т.е. генетическими факторами). Они формируются и варьируются под влиянием внешних условий, особенно на ранних стадиях онтогенеза с непременным участием генетических факторов.

Взятые по отдельности и в комплексе, эти свойства касаются потребностей, способностей, склонностей, особенностей коммуникации, саморегуляции, форм поведения и деятельности человека. Они служили предметом описания и размышления для философов, историков, литераторов, начиная с древних времен. Центральное место они занимают в трудах представителей философской антропологии (экзистенциализма, психоаналитических концепций и др.).

Не ставя своей задачей систематизацию указанных свойств (это потребовало бы специального исследования), мы ограничимся лишь несколькими примерами. Наша цель - подчеркнуть их биологическую детерминанту. В одних случаях эта детерминанта очевидна, например, когда речь идет о смертности человека или о влечении к другому полу (сексуальной потребности, чувстве любви) или, скажем, офеномене страха. В других - она замаскирована в большей или меньшей степени. Возьмем такой механизм психологической защиты как вытеснение.

Казалось бы, эта функция носит сугубо социальный и психологический характер, так как служит поддержанию целостности «Я», деятельной способности личности. Однако уже элементарный анализ показывает, что она служит сбалансированию информационных процессов в головном мозгу, а тем самым сохранению приемлемого энергетического тонуса и разрешающей способности этого центра управления человеческим организмом; ее глубинный источник и ее предназначение носят биологический характер. Нетрудно увидеть подобные биологические источники, когда мы рассматриваем такие феномены коммуникации и аутокоммуникации, как обман и самообман, или более общие комплексные характеристики - эгоизм и альтруизм (блестящий анализ их биологических детерминант представлен в работе выдающегося отечественного генетика В. П. Эфроимсона «Родословная альтруизма». Его исследования показали наличие вероятностной генетической детерминации ряда важнейших этическихкачеств человека.

Важно отметить, что свойства, связанные с понятием природы человека, которые демонстрируют выраженную биологическую детерминацию, чаще всего рассматриваются в двух планах:

как присущие множеству людей; здесь они берутся в общем виде (к примеру, та же эгоистичность и, добавим, ненасытность в потреблении, в обладании вещами, деньгами, людьми, властью и т.п.) и как присущие данной неповторимой личности; здесь они индивидуализируютсяс учетом их степени проявления и взаимосвязи, выступают в видекачеств, приписываемых лишь индивидуальному субъекту (темперамент, характер, способности и др.).

Приведенное различение носит методологический характер, служит задачам исследования многоплановых зависимостей социальной организации и социальной динамики от существенных свойств индивида. Разумеется, когда мы говорим о природе человека как о совокупности ряда существенных, типических свойств, то они должны приписываться всем людям, хотя и выражены у них в разной степени, своеобразно актуализуются у каждого индивида в зависимости от множества факторов (этнических и культурных особенностей, социального положения, возраста, наличных условий исторически данного социума и т.д.); к тому же этот комплекс свойств включаетд испозициональные противоположности, например, эгоистические и альтруистические побуждения, соотношение которых у конкретного индивида определяет вероятность тех или иных его действий каксоциального существа. Таким образом, понятие природы человека в виде комплекса его существенных свойств выражает общие и наиболее вероятные цели, стремления, действия людей.

Взятые в указанном выше первом плане эти свойства образуют тот контекст, в котором «природа человека» соотносится, связывается с «социальной организацией» и «социальным развитием». Именно в таком контексте как раз и выясняется утопичность коммунистического проекта в силу его противоречия природе человека,несостоятельность идеи создания «нового человека» путем «коммунистического воспитания» (хотя в последнем, конечно, было немалорациональных моментов). Коммунистическая идеология в СССР носила, как известно, ультрасоциологизаторский характер, отрицал а даже малейшее влияние генетических факторов на формирование личности, отметала всё, что противоречило идее переделки человека и полной его управляемости. Отсюда и разгром генетики, разгул лысенковщины, партийная нетерпимость в брежневские времена к попыткам научного анализа биосоциальной проблемы. социальная организация индивид

Дело дошло до того, что даже известный генетик Н. П. Дубинин подладился под эту идеологию и под установки партийного начальства, «доказывал» в журнале «Коммунист», что генетические факторы не играют роли в формировании личности, громил своих коллег академиков Б. Л. Астаурова и Д. К. Беляева, особенно же В. П. Эфроимсона, занимавших по этим вопросам научную позицию.

Во втором плане понятие природы человека используется в контексте выяснения роли личности в социальных процессах с учетом генетической обусловленности ее особенностей. Такой ракурс исследования является весьма существенным, например, для историка, особенно в тех случаях, когда личность обладает огромной властью. Мы видим это у Светония в его «Двенадцати Цезарях», где автор всегда специально останавливается на тех свойствах правителя, которые он полагает врожденными, данными «от природы». Вот что пишет он о Нероне «Наглость, похоть, распущенность, скупость, жестокость его поначалу проявлялись постепенно и незаметно, словно юношеские увлечения, но уже тогда всем было ясно, что пороки эти - от природы, а не от возраста». Интересные размышления о природе человека мы встречаем у Макиавелли, особенно в его замечательном труде «История Флоренции», в котором изложение событий органически связано с личностными описаниями их участников, даны проницательные психологические портреты деятелей тех времен.

За обозримый период истории природа человека не изменилась. Такпозволяют думать обширные материалы о людях Древнего Египта и Месопотамии5, древнегреческие и древнеримские источники, в которых столь ярко обрисованы люди того времени с их интересами, делами, заботами, страстями, поступками. Читая «Характеры» Теофраста, поражаешься удивительному сходству: прошло две с половиной тысячи лет, но ничего не изменилось - всё те же человеческие типы и те же формы поведения. Подтверждения этому мы находим у Тацита и Августина, у таких корифеев человековедения, как Монтень, Ларошфуко, Ницше, у выдающихся философов, психологов, историков различных эпох и народов.

Если природа человека обусловлена его биологической организацией, то она и не могла измениться за столь мизерный срок. Человек сложился в ходе биологической эволюции, ибо антропогенезсовершался по ее законам. Поэтому природа человека может измениться опять-таки лишь в результате биологической эволюции либов результате вмешательства в его геном или в мозговые структуры(теперь, когда расшифрован код ДНК и почти весь геном человека, когда на повестке дня стоит расшифровка мозговых нейродинамических кодов психических явлений, такие возможности теоретически мыслимы, хотя попытки их реализации не исключают и крайне отрицательных, даже катастрофических последствий).

Проблема состоит в том, что человек должен изменить негативные свойства своей природы (прежде всего неуемный потребительский аппетит, агрессивность по отношению к себе подобным и к экологической системе в целом, а тем самым агрессивность по отношению к самому себе). В противном случае перспективы земной цивилизации весьма мрачны. Здесь необходим максимально реалистический подход. Надежда на то, что человека можно просветить, отучить, образумить, что большинство из нас способно побороть в себе ненасытного потребителя и эгоиста - такая надежда, скорее всего, тщетна. Одно дело - знать и хотеть, другое - уметь. Алкоголик знает, что пить вредно, что это ведет к гибели, но продолжает пить… и надеяться. Подобные надежды неявно лежат в основе современных концепций, обещающих нам выход из тупика путем, так сказать, просвещения масс, их религиозного воспитания или путем включения вдело неких новых «объективных закономерностей», новых надличностных структур (государственных, церковных и др.). Но как бытьс миллиардами людей, которые живут во власти своих инстинктов, потребностей и влечений? И как быть с теми отдельными людьми, которые являются авторами прекраснодушных концепций, живущих также удовлетворением своих потребностей и влечений, готовых научить кого угодно, только не самих себя?

Так как надежда на желаемое изменение человеческой природы посредством дальнейшей биологической эволюции - нонсенс, нам остается только самопреобразование. Каким путем добиться необходимых изменений и возможны ли они вообще - это открытые вопросы, ждущие творческих решений. Но ясно одно: самопреобразование человека равносильно самопреобразованию общества, ибо все известные нам до сих пор основные социальные структуры и функции были обусловлены именно природой человека, что проявляется в таком социальном институте, как государство с его функциями упорядочивания и принуждения.

История человечества представляет неоглядное множество и разнообразие событий, но весьма скудный набор форм организации социальной жизни (видов государственных устройств, способов реализации политических целей и т.д.). Нас интересует здесь именно общее, то, что воспроизводилось из века в век у разных народов. И мы видим отчетливые структурные и функциональные инварианты, причем не только на уровне видов государственного устройства (с их характерными вариациями) и межгосударственных отношений (войны, союзы и т.д.), но и в области тактики правления, типичных политических игр, методов сбалансирования интересов или устранения противников (например, квазидемократические формы правления - Римский Сенат при цезарях, Верховный Совет в СССР и т.п.; такой метод расправы с политическими противниками, как объявление их «врагами народа» при Тиберии, Робеспьере, Сталине и т.д.). Именно подобные инварианты коррелируют со свойствами, составляющими природу человека. Разным людям эти свойства присущи в разной степени, но они неизменно коренятся в недрах нашей психики.

Многие люди очень хотели бы изменить некоторые из подобных свойств, но это выше их сил. Упрямая телесность с ее позывами не внемлет голосу разума. Сознательное психическое управление в подавляющем числе случаев не в состоянии перестроить мощные диспозициональные структуры, сложившиеся на бессознательном уровне большей частью в процессе биологической эволюции. Такого рода глубинные структуры психики роднят нас с животными, но у них они вполне адекватны и целесообразны. Потребности животных стабильны, весьма жестко ограничены генетическими программами, что относится и к целям их действий, взаимоотношениям с другими живыми существами, «включенности» в экологическую нишу. Это связано и со способами отображения ими окружающей среды и самих себя.

У животных нет рефлексии собственных психических состояний, подобно тому, как это свойственно человеку, нет столь же выделенного субъективного центра как человеческое Я, хотя, согласно новейшим данным зоопсихологии, организация субъективного мира высших животных весьма сложна и оригинальна (в ней есть и нечто подобное нашей «самости», а, главное, - такие качества, которых нет у нас, но были бы нам желательны). Поэтому результаты сопоставления человеческой и животной психики не укладываются целиком в привычные отношения сложного и простого, высшего и низшего. Многого в их психике мы пока не понимаем, из-за чего наше общение с животными ограничено и часто оказывается превратным(один из факторов экологического кризиса). Человек в своей гордыне все еще возносится над «братьями меньшим и», все еще «стесняется» признать себя животным, видя в этом нечто унизительное, противостоит живой природе, словно конкистадор. Расплата за это - неуклонно углубляющийся экологический кризис, который доходчиво деонстрирует нам судьбоносную биосоциальную проблему во все грандиозном масштабе. Наступила пора, когда человек должен понять смертоносность своей гордыни, признать себя скромной частью живой природы, стать ее прилежным учеником, чтобы нейтрализовать, преодолеть свои антиэкологические устремления. Если он хочет выжить - другого выхода нет!

Тема взаимоотношения человека и высших животных актуальнаи многопланова. У последних есть индивидуальность, нечто весьмасходное с тем, что у людей именуется характером6. У высших животных в соответствии с их видовыми различиями также имеется наборустойчивых психических и телесных свойств, определяющих особенности их поведения. Поэтому по аналогии с понятием «природа человека» можно говорить о «природе собаки», «природе кошки», «природе слона» и т.п. Было бы интересно провести тут концептуальное сопоставление.

Однако мы хотим обратить внимание на другой аспект этой темы, касающийся происхождения особенностей «природы человека». Биологическая эволюция в течение сотен миллионов лет шлифовала механизмы эффективной самоорганизации животных, что привело к возникновению психической формы отображения и управления. Это было связано с усложнением животного организма, состоящего из множества самоорганизующихся субсистем, обладающих определенными степенями автономности и подчиненности центральному управлению. Возникновение психики ознаменовало качественно новый этап в развитии сложных самоорганизующихся систем, так как представляло собой более эффективный способ выбора, актуализации и переработки информации, а вместе с тем прогнозирования и управления, по сравнению с допсихическим уровнем, т.е. чисто биохимическими механизмами самоорганизации, которые, естественно, целиком сохранились на уровне субсистем и составили субстратную основу самих психических процессов. Психика резко повысила способность прогнозирования и оперативность управления, расширив тем самым возможности приспособляемости к среде. Она явилась новым способом управления сложным организмом как целым, его поведением.

И тут следует отметить одно важное обстоятельство. Психическое управление (как управление целым) имеет прямой, непосредственный, моментальный доступ к внешним органам, но не имеет такого доступа к внутренним органам; управление последними носит опосредствованный характер (через программы подготовки и осуществления внешних действий)либо вообще оказывается неэффективным и невозможным (в большинстве случаев внутренние органы и их элементы целиком закрыты для прямого психического управления). Аналогично психика животного хорошо отображает внешние органы в их статике и динамике, но практически не отображает внутренние органы; она, соответственно, эффективно, весьма адекватно, детализировано отображает внешнюю среду животного и крайне слабо, лишь суммарно, в самых общих или фрагментарных проявлениях отображает его внутреннюю среду, внутреннюю деятельность организма, его внутренние структуры и процессы (ряд грозных изменений, нарастающих во внутренних органах человека, вообще не получают психического отображения).

Приведенные особенности психического отображения и управления вполне понятны, если учесть, что психика возникла в ходе эволюции как аппарат оптимизации поведения животного организма в его внешней среде, как дополнительное эффективное средство его выживания. В отличие от внутренней среды организма именно внешняя среда нестабильна, чревата неожиданными изменениями, грозящими гибелью, требующими немедленного адекватного отображения, быстрой реакции, целесообразных действий животного. Психический способ отображения и управления как раз и служит успешному решению этих задач.

По сравнению с внешней средой внутренняя среда животного относительно стабильна, в том смысле, что в ней мало «неожиданностей», управление на клеточном, органном и межорганном уровне хорошо отработано на предшествующих этапах эволюции, совершается как бы автоматически, надежно скоррелировано с характером внешних действий животного (повышение энергетики мышц, ускорение тока крови и снабжения легких кислородом и т.п.). Механизмы управления внутренними органами и процессами весьма надежны, как в состояниях покоя животного, так и при его разнообразных действиях. Кроме того, они настолько сложны, включая в себя разнообразные микро-и макропроцессы, настолько превышают воспринимаемую степень сложности внешней среды, что психическое отображение и управление здесь невозможно, если не считать общего, суммарного отображения состояния организма позитивного или негативного характера. (Когда мы говорим о гораздо меньшей сложности внешней среды, то имеем в виду ту сравнительно невысокую степень ее дискретизации, отображение которой достаточно для адекватного поведения животного; именно этой степенью сложности ограничивается разрешающая способность психики животных в форме чувственных восприятий.)

Таким образом, психика животных обнаруживает определенную асимметрию, которая становится все более заметной в восходящем эволюционном ряду. Психическая активность животного, в том числе его действия (деятельность), почти целиком устремлена во внешний мир, и она лишь в крайне малой мере обращена вовнутрь. Для животного, если так можно выразиться, это вполне нормально ввиду того, что его потребности, как уже отмечалось, постоянны, четко определены его генетической программой, а тем самым довольно жестко заданы цели его действий и объекты его окружения, с которыми он взаимодействует(т.е. его «мир» вещей и явлений, ограниченный определенной степенью дискретизации и соответствующей экологической нишей, в которую оно эволюционно вписано).

Возникновение человека с его сознанием представляет собой качественно новый уровень развития психики. Но человеческое сознание, будучи также продуктом эволюции, закономерно сохраняет фундаментальные свойства психики, общие и существенные свойства всякого психического отображения и управления. Оно сохраняет указанную асимметрию и резко углубляет ее. Мы остановимся на этом подробнее, так как данный вопрос является важным для понимания природы человека. Но прежде выскажем ещенесколько соображений о происхождении человека как мыслящегои сознающего себя животного (живого существа - так звучит дляуха приятнее).

Человек возник в результате уникальной цепи мутаций. В итоге примало существенных изменениях его телесной конституции, внутренних органов и вегетативной нервной системы чрезвычайное развитие и усложнение получил головной мозг. Мы оставим в стороне бытующие метафоры о человеке как «ошибке эволюции», об «антропологической недоделанности человека», но должны обратить внимание на такое, в какой-то мере одностороннее, усложнение.

Это чрезвычайное усложнение относится не столько к элементному составу мозга и его общей массе, хотя и оно было весьма значительным, сколько к гигантскому функциональному усложнению на уровне мозговых нейродинамических структур, межнейрональных связей, что создало качественно новый (по сравнению с животной психикой) уровень производства, переработки и использования информации. Здесь проявилась все та же фундаментальная направленность биологической эволюции в сторону наращивания информационной мощности самоорганизующейся системы. Соответственно, возникли новые кодовые формы хранения, преобразования и передачи информации (прежде всего - язык).

Суть нового качества человеческой психики, связанного с расширением функционального диапазона мозговых нейродинамических процессов, состояла, говоря кратко, в способности такого оперирования информацией, при котором производится не только информация о внешних явлениях, но может неограниченно производиться информация об информации, и возможно не только информационное управление своими органами, но и управление самими информационными процессами. Это создает характерное для сознания «двойное» отображение, связанное с центрированием субъективной реальности в контуре «Я» - «не-Я», возможность абстрагирования, высокую степень свободы «движения» в сфере субъективной реальности, пробного прогнозирования, проектирования, моделирования будущего, творческих решений, не связанных с задачами сиюминутного выживания, возможность самополагания и волеизъявления. Вместе с тем такое гигантское возрастание возможностей активности, степеней свободы повлекло новые, специфически человеческие проблемы, так сказать, укоренения в бытии.

Прежде всего, новый уровень сложности требует адекватных средств управления. И, по-видимому, с самого начала в этом отношении обнаружился серьезный дефицит. Человек постоянно переживает то, что многие исследователи называют «кризисом сложности», ибо при необъятном числе возможностей и альтернатив налицо хронический недостаток критериев и оснований оптимального выбора.

У животных эта проблема решается отработанными в эволюции механизмами вероятностного прогнозирования и регулирования действий(в условиях сравнительно постоянного, практически не расширяющегося уровня сложности «мира» животных). Для колоссально расширившейся и усложнившейся человеческой реальности эти механизмы оказались недостаточными. Хотя они и сохранили свое значение, но оказались неспособными справиться с зыбучей, неоглядной средой неопределенности, порожденной возросшей сложностью.

Следствием этого являются многочисленные, бросающие вызов нашей аутентичности механизмы компенсации, неустранимый иррационализм, эмпирическая неоправданность веровательных установок, амбивалентность, превалирование эмоциональных пусковых механизмов действий над интеллектуальными, невротические реакции, в конечном итоге - специфическая для природы человека психопатология.

Надо подчеркнуть, что проблемы, связанные с ростом сложности и, следовательно, неопределенности, со снижением управляемости, касаются не только внешнего мира человека и его деятельности (не говоря уже о социальных процессах, где это принимает характер бедствия), но и самого головного мозга. Биологическая эволюция в качестве главного способа повышения надежности использует избыточность (огромное количество икринок, мальков, из которых выживут единицы, огромное число функциональных элементов, из которых задействованы лишь несколько, а остальные - на всякий случай).

Этот способ повышения надежности во многом себя оправдывает (например, при инсульте погибают иногда многие миллионы нервных клеток, а функции мозга сохраняются или восстанавливаются за счет включения других нервных клеток и т.п.). Физиологи с гордостью пишут, что мы используем функциональные возможности мозга лишь на четыре процента - вот, мол, какой у нас потенциал. Это верно лишь частично. Дело в том, что мы не просто не используем столь гигантский резерв, но не можем, не умеем его использовать, не можем во многих случаях задействовать хотя бы его небольшую часть для более оптимального функционирования нашей психики (улучшение памяти, интеллекта, управление своими сильными эмоциями, волей и т.п.).

Биологическая эволюция плохо знает меру избыточности, она похожа на скаредного накопителя. Однако чрезмерная избыточность имеетнегативную сторону, так как ослабляет механизмы поддержания целостности, создает тенденцию ухудшения управляемости, повышает вероятность ее срывов, что отмечали крупные биологи и физиологи (С. Н. Давиденков, Н. А. Бернштейн, Г. Ф. Хильми и др.). В сложных системах со многими слабо контролируемыми степенями свободы чрезмерная функциональная избыточность создает «чрезмерную активность», чреватую явлениями хаотизации, «тенденцией к сумасшествию».

Здесь хотелось бы отметить еще два момента. Избыточность, как средство повышения надежности биологических систем, и ее чрезмерное проявление в головном мозгу, скорее всего, отражается и на некоторых сторонах человеческой природы. Это наводит на мысль о ее связи со столь часто встречающейся у людей тягой к чрезмерному накопительству, к избыточному потреблению.

Что касается «чрезмерной активности», то многие выдающиеся интеллектуалы, размышлявшие о природе человека (Платон, Августин, Достоевский, Ницше, Мечников и др.) подчеркивали присущее людям (в крайне малой или в очень высокой степени) некое разрушительное, нигилистическое, «бесовское начало». Это «начало», конечно, стимулируется определенными социальными условиями. Однако, пытаясь осмыслить многочисленные и всё нарастающие факты деструктивного поведения в современной общественной жизни, следует учитывать также и их биологические корни (особенно важны в этом плане результаты исследований по генетической детерминации преступных наклонностей).

Вернемся к вопросу о преемственности человеческого сознания с психикой животных. Выше мы пытались кратко описать существенное, можно сказать, фундаментальное свойство психики животных, состоящее в ее направленности во внешний мир, и отмечали, что оно сохраняется и на уровне человеческой психики. Это демонстрирует нам вся история человечества. Остается очевидным фактом, что, несмотря на первостепенную важность самопознания, отчетливо сознаваемую со времен Сократа, несмотря на ясную и весьма существенную зависимость познания внешнего мира от познания человеком самого себя, подавляющая по своим масштабами результатам познавательная активность была всегда направлена во внешний мир. В той же мере это относится и к практической, преобразовательной деятельности человека. Бросаются в глаза мизерные результаты самопознания и самопреобразования по сравнению с познанием и преобразованием внешнего мира. Здесь налицо вопиющая асимметрия. И она, конечно, имеет глубокие причины, лежащие в природе человека, который, обладая сознанием, продолжает действовать как животное.

Но если животное, располагая слабым и стабильным энергетическим потенциалом, ограниченным его биохимическими процессами, не нарушало, а, наоборот, поддерживало экологический баланс, то человек, развивший благодаря своему разуму производительно технологическую деятельность, достиг такой энергетической мощи, которая разрушает экологический баланс, всю систему живой природы, и он не может остановиться в этой своей самоубийственной деятельности. Тут явный парадокс. Таким образом, глубинное биологическое начало человеческой природы влечет к уничтожению земной биологической самоорганизации, к самоуничтожению. Напрашивается мрачная аналогия между отношением человеческого общества к системе земной жизни, с одной стороны, и отношением раковой опухоли к человеческому организму - с другой. Раковая опухоль - новообразование, состоящее из чрезмерно быстро развивающихся и размножающихся клеток, которые потребляют энергию окружающей их среды нормальных клеток и тем самым разрушают ее, это ведет к гибели организма, а вместе с ним погибает и сама опухоль. Таков один из наиболее тревожных аспектов биосоциальной проблемы.

И тем не менее прогноз фатального исхода является преждевременным. Он означал бы полную утрату веры в разум, в творческие возможности человека, т.е. полную утрату человеческого достоинства. Да, действительно вектор самопознания и самопреобразования сильно укорочен по сравнению с вектором познания и преобразования внешнего мира.

Следствием этого была и пока еще остается колоссальная трата жизненной энергии на неподлинные цели, темнота смысложизненных ориентиров человечества, нарастание абсурда в личной и общественной жизни, разрыв между знанием и волей («знаю лучшее, но следую худшему»). Но сейчас, когда мы оказались в ситуации жесткой альтернативы, в ситуации борьбы за выживание - прямого действия этого бескомпромиссного биологического закона, - можно ждать резкой интенсификации творческих усилий в самопознании и образовании, в решении экологических проблем. Некоторые позитивные тенденции такого рода обозначились в последние десятилетия (успехи в познании биологической организации, прежде всего впечатляющие результаты генетики и геномики).

Нас должно обнадеживать, что на протяжении своей долгой истории живые существа проявляли поистине чудеса адаптации и приспособления, генерировали новые ресурсы жизнестойкости и выживали вне имоверно трудных условиях. А мы ведь тоже - живые, биологические существа, имеющие, однако, более широкий творческий диапазон и гораздо более разнообразные средства приспособления, чем животные. Биологической системе присуща фундаментальная способность напряжения сил в экстремальных ситуациях, их концентрирования в конкретном узком канале целереализации, что отчетливо видно у животных с развитой психикой. У человека такое возрастание целенаправленной активности выступает в форме упрочения веры в достижение цели и укрепления воли, которые питают творческую изобретательность. В этом плане можно говорить о творчестве веры и воли. Исторический опыт многократно демонстрировал, что именно вера и воля, творческая находка были решающими факторами победы, достижения желанной цели в казалось бы безнадежных ситуациях. Эти факторы всегда служили необходимой предпосылкой возможного успеха в условиях непредсказуемого развития событий. Поэтому нам нужно, несмотря ни на что, всемерно крепить на шуверу и волю - залог человеческого достоинства и жизненной силы, решительно противостоять нигилизму, скепсису и унынию, той эйфории «деструктивности» и «катастрофизма», которую нагнетает и подпитывает ныне заметная часть интеллектуальной элиты, постмодерниствующие фрондеры разнообразных оттенков. Человеческая природа противоречива. Наряду с отмечавшимися негативными свойствами и даже посредством них в природе человека коренится непреложная интенция утверждения жизни и противодействия смерти. Этот глубинный и неиссякаемый источник человеческого творчества еще способен сказать свое решающее слово.

Размещено на Allbest.ru