Социально-экономические отношения в современной России: критический анализ коммуникационных характеристик

Размещено на http://www.allbest.ru/

социально-экономические отношения в современной России: критический анализ коммуникационных характеристик

Радовель М.Р.

д.филос.н., профессор Электростальского политехнического института НИТУ МИСиС

Филиппова О.Д.

к.и.н., доцент, зам. директора Электростальского политехнического института НИТУ МИСиС

Российское общество сегодня столкнулось с множеством сложных проблем, в том числе - и в социально-экономической сфере деятельности. Многие, а то и большинство из них, связаны именно с качеством коммуникаций между социальными акторами, участниками этой деятельности. Поэтому есть смысл рассмотреть данную сферу и происходящие в ней процессы с позиций социальной коммуникативистики. В инструментарии этой научной дисциплины накоплены методы и средства, позволяющие увидеть в российских социально-экономических отношениях некоторые новые моменты, произвести их анализ, оценку и измерение.

Обобщая и упорядочивая множество положений коммуникативистики, можно свести их к трем блокам, что позволит более эффективно использовать их для оптимизации коммуникативно-диалоговых отношений (КДО) между интересующими нас социальными акторами. Эти блоки могут быть обозначены следующим образом: 1) субъектные характеристики социальных акторов, участников КДО, 2) коммуникативно-диалоговые характеристики отношений между социальными акторами, 3) социально-исторический контекст конкретных КДО. Все три блока тесно связаны между собой, каждый последующий является смысловым продолжением предыдущего. Кроме того, каждый из них, в свою очередь, разделяется на составляющие, которые представляют собой набор требований, выполнение которых обеспечивает высокое качество отношений (коммуникаций) между социальными акторами. Таким образом, обозначенные три блока могут считаться базовыми критериями коммуникативности. В развернутом виде данная концепция представлена в кн.: Радовель М.Р. Анализ диалоговых отношений в контексте российской модернизации. - Ростов н/Д: Альтаир, 2010. - 280 с.

Первый блок, связанный с анализом субъектных характеристик коммуникации, подразумевает рассмотрение и учет таких характеристик, как: 1) количественный и качественный состав акторов, участников КД отношений, 2) полнота, достаточность и корректность этого состава, 3) мера субъектности (активности, самодеятельности) социальных акторов, 4) соотношение мер субъектности в диалоге (коммуникации).

Анализ социально-экономических отношений с учетом первого блока коммуникативных требований показывает, что кризисные явления в современном российском обществе имеют своей причиной, с одной стороны, дефицит субъектности, а с другой - ее неадекватность. С теоретической (да и с практической) точки зрения, оптимальное функционирование и развитие общества обусловлено: 1) достаточно полным включением в социальный процесс всех необходимых социальных акторов и 2) оптимальным соотношением субъектности (активности, меры участия) каждого актора в этом процессе. При отступлении от этих требований общество несет существенные потери: во-первых, из-за недоиспользования потенциала каких-либо акторов (например, некоторых групп населения или малого и среднего бизнеса, когда они вытесняются на обочину социальной жизни), во-вторых, вследствие того, что при некорректном соотношении субъектности взаимодействующих акторов активность одних из них может подавлять активность других, и в итоге суммарный социальный потенциал падает (например, при избыточной жесткости «вертикали власти», когда воля и энергия «подданных» ослабляется и не участвует должным образом в социальном процессе). Очевидно, что общество при значительном масштабе таких потерь не может быть конкурентоспособным и иметь благоприятные исторические перспективы.

Характеристики субъектности, которые можно выявить на основе первого базового критерия коммуникативности, более или менее полно представлены в современном теоретическом дискурсе социально-гуманитарного профиля. В частности, в нем обстоятельно рассмотрен вопрос о субъектности (мере политического участия) сторон в отношениях российской власти и населения (народа). Известно, сколь велик здесь перекос в сторону властной субъектности, особенно с учетом целенаправленного и далеко не всегда обоснованного укрепления пресловутой «вертикали власти». В подобной ситуации неудивительны факты и свидетельства такого рода: «По данным ВЦИОМа 97% граждан отказываются от какого-либо влияния на принятие государственных решений и, соответственно, отказываются от любой ответственности за развитие страны. Одновременно, более 70% граждан РФ были бы готовы покинуть страну по причине неудовлетворительного состояния дел в ней. Очевидно, что эти две цифры связаны друг с другом, т.к. основная часть населения не готова участвовать в развитии страны». Еськов В.М. и др. Неопределенность в динамике российского и мирового развития // Рефлексивные процессы и управление / Под ред. проф. В.Е.Лепского. - М.: Когито-Центр, 2013. - С. 129-130.

Речь идет не о том, что субъектность государства у нас всегда избыточна, что «государства слишком много». Дело в другом: субъектность того или иного социального актора в нашем обществе часто неадекватна, т.е. в одних случаях много выше, а в других ниже, чем это необходимо. Таким образом, она не соответствует общественным интересам. Подобного рода нарушения требований (принципов) коммуникативности обнаруживаются специалистами при анализе кризисных процессов в российском обществе. Вот пример, относящийся к перестроечному периоду в нашей стране. «Проведение реформы требовало сильной политической и экономической власти. Но получилось, как говорится, с точностью наоборот. В сфере политики руководство пошло по линии резкого ослабления центральной власти, законности и порядка в стране». Соболев Э.Н. Почему провалилась перестройка? // От СССР к РФ: 20 лет - итоги и уроки. - М.: Научный эксперт, 2012. - С. 327. «Горбачевские реформы провалились… из-за ослабления государственной власти». Там же, с. 328. Речь, как видим, идет о недопустимом, особенно в условиях сложнейшего переходного периода, снижении субъектности власти. С другой стороны, в то же время «на другом полюсе» происходило неоправданное повышение субъектности: «Расширение прав предприятий предопределило разгул монополизма и, как следствие, углубление дефицита». Там же, с. 330.

Отсюда не следует, что власть должна постоянно и во всех направлениях наращивать и усиливать свое присутствие и активность. Мудрость власти состоит в том, что она распределяет, «дозирует» свою субъектность в тех или иных сферах деятельности в соответствии с конкретными условиями и таким образом, чтобы ее активность не мешала, а содействовала успешному развитию общества. Таким образом, проблема не в активности или пассивности власти, а в адекватном соответствии ее участия конкретным условиям и действительным потребностям и задачам общества. И в этом плане у общества имеются вполне обоснованные претензии к власти (государству) по самым разным поводам.

Так, рассуждая об острой необходимости обеспечения ускоренного развития высокотехнологичных отраслей в нашей стране, Н.П.Шмелев пишет: «Трудно надеяться и на то, что… государство возьмет на себя основное бремя организации подобного «прорыва». Лозунг «Как можно меньше государства», тенденция к снижению государственной активности во всех областях экономики…, фактическое неучастие государства в кредитовании экономики и в поддержке инновационного предпринимательства, в первую очередь, малого и среднего бизнеса, наконец, все то же стремление вывести средства бюджетного профицита… за рубеж и только малую часть возросших государственных доходов от мировых цен на нефть пустить на дело внутри страны - все это приводит к выводу, что в реальности в государственном секторе российской экономики действенного стимула к инновационному развитию тоже нет». Шмелев Н.П. «Россия в середине ХХI века: возможные сценарии будущего» (2006 г.) // В поисках здравого смысла. Двадцать лет российских экономических реформ. - М.: Весь мир, 2006. - С. 489-490.

Завершая рассмотрение первого базового критерия коммуникативности («характеристики субъектности») в его приложении к социально-экономической практике, отметим, что сам по себе, без использования второго и третьего критерия он недостаточен. В качестве эффективного оценочного и измерительного средства эти критерии могут работать только в совокупности, при взаимоподдержке и дополнении друг друга. Так, в процессе коммуникации социальные акторы могут проявлять достаточную субъектность (активность) и охват необходимых социальных акторов может быть достаточно полным, но при этом может оказаться, что степень взаимопонимания (доверия, согласия) между ними явно недостаточна для успешной реализации цели их совместной деятельности. Т.е. «диалогичность» явно низкого качества. Таким образом, при наличии, казалось бы, неплохих субъектных характеристик должного качества коммуникативности может и не быть.

Говоря о втором базовом критерии, т.е. о характеристиках диалогичности, нужно иметь в виду два аспекта - количественную сторону отношений (коммуникаций), или меру диалогичности, и качественную - режим, или модус, коммуникации. Если количественная сторона представляется более или менее ясной (взаимопонимание, согласие и т. п. могут быть более или менее полными), то качественная сторона (модус) требует разъяснения. В теории коммуникативно-диалоговых отношений понятие диалога существенно расширяется и конкретизируется, что важно для повышения оценочных и измерительных возможностей при анализе социальных коммуникаций. В частности, в разнообразных проявлениях диалога выделяются три аспекта, или модуса, диалоговых отношений - когнитивный, эмотивный и эффективный. Каждый из них представляет собой определенный, отличный от других, режим коммуникации. Первый связан с мыслительной, интеллектуальной стороной общения, второй - с эмоционально-чувственной стороной, третий - с действиями, поступками акторов (заметим, что взаимодействие - это тоже, в определенном смысле, диалог, и в этом виде оно может характеризоваться различным качеством, т.е. уровнем согласованности или рассогласованности). Добавим, что каждый из базовых модусов включает в себя ряд разновидностей, т.е. некоторое количество внутримодусных отношений. В реальном диалоговом процессе модусы или их разновидности проявляются в различной степени и в различных сочетаниях, какие-то из них могут доминировать, а какие-то - вообще отсутствовать.

Учет модусной стороны коммуникативно-диалоговых отношений очень полезен в практическом плане. Он позволяет, например, не только обнаружить усиление напряженности между социальными акторами, но и измерить, по каким аспектам диалоговых отношений (т.е. в рамках каких модусов и их разновидностей) эта напряженность достигает наибольшей остроты и представляет наибольшую опасность для конкретных коммуникантов и более широкого сообщества. Теория позволяет выявить определенные закономерности взаимодействия между модусами или их разновидностями, и это может быть использовано для оптимизации диалоговых отношений в каждом конкретном случае.

Анализ современных эмпирико-социологических данных, в которых так или иначе отражено состояние коммуникативно-диалоговых отношений между властью и населением в России (между конкретными властными структурами и конкретными группами населения), нередко демонстрирует недопустимые межмодусные диспропорции. Это означает, что качество диалога между соответствующими сторонами упало до критически низкого уровня. В ряде случаев (в отношении некоторых властных структур и некоторых групп населения) этот уровень находится в опасной близости к «точке невозврата» или даже переходит за этот предел. Речь, прежде всего, идет о глубоком дефиците эмотивной и эффективной составляющей коммуникации. Складывается впечатление, что власть не очень-то осознает опасную ситуацию и не собирается предпринимать адекватных мер к ее исправлению (феномен «диалоговой слепоты»). Нужно иметь в виду не какие бы то ни было «активные меры» власти, а именно адекватные. Заметим, например, что политика «закручивания гаек» в качестве весьма активной меры - не самый подходящий способ повышения доверия населения, т.е. снижения дефицита эмотивного модуса коммуникации, который сегодня находится в плачевном состоянии.

Социологические замеры показывают, что в современных российских условиях наибольшую тревогу вызывают эмотивный и эффективный модусы диалога между населением и властью. Что касается первого из них, то такой элемент этого модуса, как «доверие», во многих случаях недопустимо низок. Приведем некоторые результаты социологических опросов.

Таблица 1

В какой мере, на ваш взгляд, заслуживает\ют доверие…? По результатам опроса Левада-центра, 20-24 сентября 2013 г. (несколько вариантов ответа)

коммуникативный население власть общество

Как видим, в отношении правительства России положительный показатель доверия в 2013 г. - 30% (он снизился, по сравнению с 2009 г. на 4%), а негативный показатель («не вполне заслуживает» и «совсем не заслуживает») - 39+25=65. Относительно местных органов власти показатели еще хуже: «вполне заслуживает» - 27, а негатив - 42+26=68. И только у президента положительный показатель 55, а отрицательный 30+12=42. Но при этом (в рассматриваемом периоде) у него позитив снизился, по сравнению с 2009 г., на 6, а негатив вырос за этот период на 11 пунктов. Так что с эмотивным модусом («доверие») и, что еще важнее, с его динамикой дела в нашей стране оставляют желать лучшего. В то время как с «когнитивом» - знанием и пониманием того, что делает власть и что происходит вокруг, положение едва ли ухудшилось. Скорее наоборот.

Как уже отмечалось, два первых базовых критерия коммуникативности - «субъектный» и «диалоговый - сами по себе недостаточны, чтобы окончательно судить о качестве социальных коммуникаций. Необходим учет третьего базового критерия, связанного с социально-историческим контекстом, в рамках которого реализуется коммуникационный процесс. Все три критерия должны быть использованы совместно, и только тогда будет получен необходимый эффект. Но проблема в том, что социально-исторический контекст, в котором реализуются конкретные отношения между теми или иными социальными акторами, по существу, необъятен. Он включает в себя бесконечное множество факторов, находящихся в самых разнообразных связях между собой, и всё это вместе взятое определяет характер и особенности конкретных коммуникаций. Так что без должного учета контекста нельзя, по-настоящему, ни понять, ни оценить коммуникативно-диалоговые отношения между социальными акторами.

Вместе с тем, достаточно эффективный учет контекста для анализа и оценки коммуникационных процессов все-таки возможен. Эта возможность реализуется посредством специального упорядочения (структурирования) контекста и выявления его закономерностей. На этой основе оказывается возможным учитывать при анализе коммуникаций не всё бесконечное содержание контекста - что невозможно, - но только ту часть его содержания, которая необходима и достаточна для объективной и адекватной оценки конкретных коммуникаций. Один из подходов к подобному решению вопроса представлен в кн.: Радовель М.Р. Анализ диалоговых отношений в контексте российской модернизации. Раздел «Универсальное коммуникативно-диалоговое пространство и его структура».

Для реализации такой возможности в теории разработана идея «релевантного контекста» (РК) (в отличие от безграничного и необъятного «универсального контекста»). РК как раз и представляет собой ту часть безграничного контекста любой коммуникационной ситуации, которая достаточна для объективного и полного анализа этой ситуации. И корректное выделение релевантного контекста из универсального основано на определенной закономерности, связывающей коммуникационную ситуацию и ее контекст. Дело в том, что не только контекст определяет характер и особенности конкретной коммуникационной ситуации, но и она, в свою очередь, некоторым образом определяет свой контекст, т.е. выделяет, «извлекает» из универсального контекста именно те его компоненты, которые существенны для адекватного ее анализа. И не только выделяет определенные компоненты, но и особым образом структурирует их, располагая их по степени значимости «для себя» и соединяя их некоторыми связями и зависимостями. Очевидно, например, что для коммуникации таких социальных акторов, как власть и бизнес, весьма существенными факторами, или компонентами контекста, являются экономическая структура и политическое устройство общества, для отношений между руководителем и подчиненным определяющее значение имеют корпоративная культура и административное право, для взаимодействий учителя и учащегося - традиции и нормы в системе образования, морально-психологический климат в данной школе и т. д. Основные компоненты релевантного контекста и связи между ними достаточно успешно определяются на основе опыта. И, как правило, чем больше опыт, тем точнее определится РК. Однако это не всегда так. В некоторых случаях значение имеет не столько опыт актора, участника коммуникации, сколько иные его качества.

Это связано со структурой релевантного контекста, с определенными его частями. РК может быть упорядочен (структурирован) по-разному. Один из подходов основан на темпоральном (временном) признаке. В этом случае в релевантном контексте выделяются три уровня (три подструктуры РК): типовая, актуальная, ситуативная. Первый уровень включает в себя те компоненты контекста, которые являются постоянными для данной пары (или группы) коммуницирующих акторов; второй - те компоненты, которые детерминируют конкретный коммуникационный процесс в определенный период времени; третий - складывается из тех факторов, которые оказываются наиболее значимыми для коммуникации в данный, конкретный момент времени, «здесь» и «сейчас».

Для выявления типовой подструктуры РК особо важен опыт социальных акторов, намеренных использовать контекстуальный критерий коммуникативности. Для определения актуальной подструктуры также важен опыт актора, но не менее значимы его умение реагировать на изменения, способность своевременно уходить от стереотипов. Наконец, для должного осознания и учета ситуативной подструктуры РК важен не столько ранее накопленный опыт (в ряде случаев он может даже помешать!), сколько развитое «чувство новизны», способность быстро «переключаться» на неожиданные события, готовность к рисковым действиям и т. п. Очевидно, высокая способность к учету ситуативной подструктуры РК предполагает определенные возрастные, психологические, интеллектуальные качества социального актора.

Рассмотрим некоторые примеры - как позитивного, так и негативного плана, - демонстрирующие необходимость учета релевантного контекста в отечественной социально-экономической практике.

Как отмечалось, к типовому уровню РК относятся контекстуальные факторы постоянного действия. Сюда же, видимо, уместно отнести и достаточно долговременные факторы. К таковым можно отнести такой долговременный природно-социальный фактор для России, как ее исключительные природные богатства. Известно, что это фактор двойного действия, имеющий как позитивные, так и негативные последствия для коммуникаций между социальными акторами, а также для перспектив развития страны. С одной стороны, с ним связаны надежность, устойчивость, «непотопляемость» государства, а с другой - он порождает демотивирующий эффект, инерционность в развитии, недопустимый разрыв между «богатыми» и «бедными» (зашкаливающий децильный коэффициент), неблагоприятные перспективы в исторической конкуренции с другими государствами и цивилизациями (так называемое «ресурсное проклятие» России).

Действительно: «Для стран, богатых ресурсами, характерен высокий уровень имущественного неравенства. Сильное неравенство может затормозить экономическое развитие по ряду причин». Новиков В.Е., Дербенева Г.Ф. Сущность и развитие экономических реформ в России // От СССР к РФ: 20 лет - итоги и уроки. - М. Научный эксперт, 2012. - С. 279. Известно, какие отношения («коммуникации» в широком смысле этого слова) между «верхними» и «нижними» слоями нашего общества создает немыслимый имущественный разрыв и к каким экономическим, социальным и историческим последствиям это ведет. Но учитывается ли, и в какой мере, это фундаментальное «контекстуальное» обстоятельство в деятельности тех социальных акторов, на которых лежит главная ответственность по данному вопросу? Имеется в виду прежде всего власть, но также и экспертное сообщество, наука, другие институты гражданского общества. Очевидно, что декларируемая время от времени задача диверсификации отечественной экономики, по существу, не реализуемая практически, вряд ли решает указанную проблему, имеющую ключевое значение для жизни страны и ее исторической судьбы.

Один из компонентов типовой подструктуры РК, который, по-видимому, должен определять множество разнообразных социальных коммуникаций в российском обществе, может быть обозначен как «приоритет общенационального интереса». Вот одно из многочисленных свидетельств относительно его учета в отечественной социально-экономической практике. «…Начинаясь в качестве общенационального, - пишет М.Г.Делягин, - либеральный проект постепенно вырождается во все более эгоистичный, откровенно враждебный для общества, мелкого и среднего бизнеса проект крупного бизнеса с преобладанием иностранных интересов. Он разрушает общество, вызывает рост внутренней напряженности и враждебность к государству, являющемуся ключевым элементом реализации либерального… национального проекта». Делягин М.Г. Россия после Путина. - М.: Вече, 2005. - С. 13.

Вместе с тем, в мире есть, пожалуй, позитивный опыт приоритетного учета общенационального интереса при выстраивании стратегии экономического поведения. Вот один из примеров: «Вместо того чтобы сначала порознь вырабатывать системы корпоративных и государственных интересов, а затем мучительно, порождая общественную напряженность, приспосабливать их друг к другу при помощи громоздкой, прожорливой и эгоистичной политической машины, США при помощи аналитического сообщества с самого начала вырабатывают систему национальных интересов как целое, объединяющее интересы бизнеса и государства. Это смягчает противоречия и повышает осознанность развития, а с ним - и конкурентоспособность общества». Делягин М. Россия после Путина. Неизбежна ли в России «оранжево-зеленая» революция? М., «Вече». 2005. С. 30.

Иллюстрацией к теме «актуальная подструктура релевантного контекста» может служить феномен тотальной коррупции в нашем обществе. Она выступает сегодня самодовлеющим фактором социального контекста для огромного множества коммуникативных ситуаций в нашем обществе, оказывая деструктивное, гибельное влияние на всё и вся. Подробнее об этом см.: Назаров В.М., Радовель М.Р. Борьба с коррупцией в современной России: причины неэффективности и реальные пути решения проблемы // Материалы Международной научно-практической конференции «Организационная коммуникация - 2011». М., 2011. Не замечать этого и не учитывать должным образом в своей деятельности - значит, проявлять глубочайшую диалоговую слепоту. Намечать и обещать при этом заманчивые перспективы благотворных социальных перемен (например, «модернизацию общества») просто несерьезно. Тотально коррумпированное, т.е. очень больное, общество просто не в состоянии выполнять столь сложные социальные задачи, которые встали сегодня перед ним. Такие попытки напоминают поведение человека, у которого раковая болезнь на предпоследней стадии, а он, вместо того чтобы срочно заняться профессиональным ее лечением, убеждает всех, что в ближайшее время сможет достичь великих спортивных результатов. И если мы действительно хотим сохранить свое государство и российскую цивилизацию, то нам предстоит серьезно, долго и упорно лечиться от диалогового невежества - этой крайне запущенной, коммуникационной по своей природе, социальной болезни.

Размещено на Allbest.ru