Нарративы восприятия миграции в региональном социуме (на примере центрально-азиатской миграции в республиках Южной Сибири)

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

В современном мире такой когда-то неоднозначный феномен как «миграция» превратился в повседневный социальный процесс, охватывающий все сферы общественной жизни. Миграция проявляется себя на международном уровне в качестве одного из основных компонентов «глобализации», практически воплощая собой постулаты теоретиков данного направления о размывании национальных границ и смешении разнообразных этносов и народов во всех частях мира. Миграция является важной частью национальной политики отдельных государств, которые используют ее в качестве инструмента решения как сиюминутных проблем, так и долгосрочных задач. Наконец, миграция является неотъемлемым компонентом трансформации и модернизации регионального социума, фактором актуализации различных уровней социальной идентичности его субъектов.

Под идентичностью в нашем случае понимается определенный «способ классификации окружающего мира, в основе которого лежит (коллективное) представление индивидов о себе, формирующееся в процессе взаимодействия с окружающей действительностью как продукт социальной, экономической и политической активности индивидов в сходных условиях жизни» [2]. Идентичность - не статическая структура, поэтому в зависимости от внешних условий, в ней актуализируются те или иные элементы, которые определяют отношение субъектов к окружающей действительности.

В исследованиях отечественных авторов можно выделить несколько подходов, характеризующих влияние миграционного фактора на идентичность субъектов регионального социума.

Во-первых, это исследования, в которых миграция связывается с таким компонентом структуры идентичности, как этническая идентичность.

Так Ш.С. Сулейманова и Е.Л. Рябова считают, что в современном мире все этнические общности находятся под воздействием со стороны других этносов и народов. Это воздействие помогает актуализироваться собственной этнической идентичности, а значит, положительным образом влияет на этническое многообразие в социуме [9]. Миграция выступает в качестве важной составляющей этого процесса, поэтому принимающее сообщество должно относиться к мигрантам гибко и способствовать их адаптации в новой среде.

Альтернативной точки зрения придерживается Ю.В. Мухлынкина, определяя массовую миграцию как угрозу этнической идентичности. Исследователь использует понятие «маргинальной этнической идентичности», под которым понимает невозможность мигрантов занять стабильное место в принимающем сообществе, невозможность инкорпорироваться в региональный социум. Мигрант «никогда не сможет совершенно порвать (даже если ему будет дана такая возможность) со своим прошлым и его традициями и никогда не будет принят в новое общество, в котором он пытается найти для себя место» [5]. Миграция в данном случае негативно сказывается как на этнической идентичности самих мигрантов, так и членов принимающего сообщества.

Е.А. Самсонкина и В.Н. Муха занимают промежуточную позицию в определении характера влияния миграции на этническую идентичность и выделяют ряд факторов, которые этому способствуют: «моно-полиэтничность среды проживания, социокультурная дистанция между взаимодействующими этносами, принадлежность к этническому большинству или меньшинству, степень дискриминации меньшинства» [6].

Другая группа исследователей воспринимает миграцию как фактор актуализации межэтнических отношений внутри регионального социума.

Миграция представляет собой естественный процесс, в ходе которого возникновение конфликтов связывается не с различием мировоззренческих установок, этнической принадлежности, религии или образа жизни, а с предписыванием межэтнического характера обычным бытовым проблемам и ссорам. Это происходит в результате того, что мигранты действуют согласно модели аккультурационных ориентаций, которая с одной стороны, направлена на сохранение самобытной культуры, а с другой, на взаимодействие с представителями принимающего сообщества [10].

Э.Н. Соболев связывает миграцию и межэтнические отношения экономическими взаимодействиями между приезжими и представителями принимающих сообществ. Чем таких взаимодействий больше, тем больше уровень межэтнической напряженности. Рассматривая пример китайцев на Дальнем Востоке, он делает вывод о возможности снятия напряженности между мигрантами и местными жителями. Это происходит в следствие того, что китайцы хотя и живут обособленно, но не противопоставляют свои социокультурные установки сложившемуся в принимающем сообществе укладу жизни [7].

Ю.М. Аксютин выделяет ряд условий, которые влияют на повышение уровня конфликтогенности межэтнических отношений [1]. Во-первых, это происходит, когда миграционный нажим начинает затрагивать мировоззренчески и экзистенциально значимые ценности представителей принимающего сообщества. Во-вторых, когда характер межэтнических отношений начинает принимать эмоциональную окраску. В-третьих, когда напряженность межэтнических отношений используется в качестве средства достижения определенных целей заинтересованных сторон (как со стороны мигрантов, так и принимающего сообщества).

Так на примере Республики Хакасия Е.А. Ерохина отметила различия в восприятии межэтнических взаимодействий у разных этносов принимающего сообщества. У представителей хакасского этноса проявляются негативные взгляды в оценках влияния мигрантов из стран Центральной Азии и Китая на стабильность межэтнических отношений в регионе, в то время как русские оценивают это влияние стабильно положительно [3].

С целью эмпирической проверки описанных выше позиций и определения нарративов восприятия мигрантов из стран Центральной Азии (как самой многочисленной и влиятельной миграционной группы), в июне-сентябре 2016 года на территории республик Алтай, Тыва и Хакасия сотрудниками Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова было проведено массовое социологическое исследование [8]. Для проведения массового опроса использовалась целевая, непропорциональная, стратифицированная выборка. Всего было опрошено 1000 человек, из них: в Республике Алтай - 190 чел., в Республике Тыва - 290 чел., в Республике Хакасия - 520 чел. Опрос проводился среди представителей разных этнических, половозрастных и социально-профессиональных групп.

Результаты исследования показали, что восприятие мигрантов из стран Центральной Азии представителями принимающего сообщества Саяно-Алтая определяется набором факторов, которые позволяют утверждать о влиянии миграционного фактора на структуру социальной идентичности жителей Республики Алтай, Тыва и Хакасия.

Среди общего количества респондентов только 13,5% отметили, что положительно относятся к приезду мигрантов из стран Центральной Азии, 35% ответили, что им безразлично, 36,9% выразили свое отрицательное отношение, 14,6% затруднились ответить. Это свидетельствует о преобладании негативного восприятия центрально-азиатской миграции в регионах Южной Сибири.

Детальный анализ ответов респондентов позволяет выделить некоторые факторы, способствующие трансформации негативного отношения к мигрантам в нейтральную и позитивную сторону. Одним из таких факторов является уровень материального благосостояния жителей регионов. У респондентов с низким уровнем материального положения в большей степени проявляется негативное отношение к мигрантам - 41,4% респондентов. Кроме того, среди них 21,4% респондентов затруднились определить свою позицию по отношению приезжих из Узбекистана, Таджикистана, Казахстана и Киргизии. Обратная ситуация наблюдается в ответах респондентов с высоким уровнем материального положения - 25% - положительно и всего 12,5% затруднились ответить.

Похожие тенденции наблюдаются в ответах респондентов с разным уровнем образования. Процент положительного отношения к мигрантам из стран Центральной Азии растет по мере повышения уровня образования. Наиболее низкий показатель проявляется среди респондентов с образованием ниже среднего - 7,1%, у респондентов со средним профессиональным образованием увеличивается до 11%, а у респондентов с высшим образованием достигает 14,9%. Процент затруднившихся ответить соответственным образом падает с 28,6% (ниже среднего) до 13,4% (среднее профессиональное) и 15,1% (высшее).

Возраст респондентов представляется особым полем восприятий миграционного фактора в Южной Сибири. С увеличением возраста респондентов незначительно растет показатель положительного отношения к мигрантам из стран Центральной Азии - от 11,5% (в возрасте от 18 до 24 лет) до 15,5% (в возрасте 55 лет и старше), зато значительно увеличивается доля затруднившихся ответить - с 9,9% (в возрасте от 18 до 24 лет) до 20,2% (в возрасте 55 лет и старше). 44% респондентов в возрасте от 18 до 24 лет отметили нейтральное отношение к приезду центрально-азиатских мигрантов, что значительно выше, чем у остальных возрастных групп респондентов (33%). Наибольшая доля респондентов с отрицательное отношение к мигрантам из стран Центральной Азии отмечается у наиболее экономически активной части населения - 41,5% (в возрасте от 25 до 34 лет) и 39,5% (в возрасте от 35 до 54 лет).

Следующим элементом структуры идентичности, актуализирующимся под воздействием миграционного фактора, является этническая компонента. Среди представителей основных этносов, проживающих на территории исследуемых республик, демонстрируются усиление негативного и безразличного отношения к мигрантам из Центральной Азии по сравнению с генеральной совокупностью. Наибольший уровень положительного восприятия мигрантов отмечается у алтайцев (14%) и тувинцев (12,7%), наименьший - у хакасов (5,3%). При этом 42,1% опрошенных хакасов определили свое отношения к центрально-азиатским мигрантам как безразличное. А наибольший процент, фиксирующий негативное восприятие выходцев из Центральной Азии, обнаружился в результате у русских, проживающих на территории всех трех республик, - 39,9%.

Обобщенные данные опроса по каждой из трех исследуемых республик свидетельствуют, с одной стороны, о сбалансированности уровня восприятия мигрантов из Центральной Азии принимающим сообществом регионов Южной Сибири, с другой стороны, позволяют зафиксировать ряд особенностей. Так доля респондентов, отметивших свое нейтральное отношение к мигрантам из Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана, находится в близком процентом соотношении во всех трех республиках (Алтай - 36,3%, Тыва - 34,5%, Хакасия - 34,8%). При этом в Республике Тыва отмечается максимальный уровень положительного отношения (16,6%), в Республике Алтай - минимальный уровень отрицательного отношения (34,2%), а в Республике Хакасия наименьший уровень положительного отношения (11%) и наибольший - отрицательного (39%). Эта тенденция фиксируется нами на протяжении последних лет и объясняется, в первую очередь, спецификой экономических отношений [4].

Таким образом, можно сделать вывод, что, несмотря на преобладание негативного нарратива восприятия миграции из стран Центральной Азии в регионах Южной Сибири, существует ряд факторов, способствующих обращению данной тенденции в позитивное направление. Во-первых, это уровень материального положения и образования, с увеличением которых растет показатель положительного восприятия мигрантов. Во-вторых, это возрастной фактор, который демонстрирует, что с увеличением возраста респондентов снижается уровень отрицательного восприятия мигрантов. Наконец, это характер межэтнических отношений внутри принимающего сообщества. С уменьшением пропорционального разрыва численности основных этнических групп региона, происходит рост процента положительных и нейтральных отношений респондентов к мигрантам.

Комплексное использование региональными властями описанных в данной работе нарративов, на наш взгляд, будет способствовать гармонизации межэтнических отношений в региональном социуме и адаптации структуры социальной идентичности его субъектов к внешним и внутренним вызовам.

Список литературы

миграция межэтнический конфликт

1. Аксютин Ю.М. Этнокультурная комплементарность и ценностные ориентации жителей регионов России: имперскость, советскость, современность / Ю.М. Аксютин // European Social Science Journal. - 2014. -№ 3-2 (42). - С. 333-338.

2. Анисимова А., Ечевская О. «Сибиряк»: общность, национальность или «состояние души»? / А. Анисимова, О. Ечевская // Laboratorium. Журнал социальных исследований. - 2012. - № 3. - С. 11-41.

3. Ерохина Е.А. Этнические границы в межэтническом сообществе (на примере Республики Хакасия) / Е.А. Ерохина // Гуманитарные науки в Сибири. - 2007. - № 3. - С. 100-103.

4. Евдокимов А.И. Миграционный фактор социокультурной модернизации в Саяно-Алтайском регионе / А.И. Евдокимов // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал). - 2016. - № 3 (59). - С. 215-223.

5. Мухлынкина Ю.В. Этническая идентичность в эпоху глобализации / Ю.В. Мухлынкина // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. - 2008. - № 4. - С. 233-244.

6. Самсонкина Е.А., Муха В.Н. Риски этнической идентичности в современном мире / Е.А. Самсонкина, В.Н. Муха // Актуальные вопросы общественных наук: социология, политология, философия, история. - 2014. - № 37. - С. 58-63.

7. Соболев Э.Н. Трудовая миграция в свете сохранения национальной идентичности России / Э.Н. Соболев // Вестник международного института менеджмента ЛИНК. - 2009. - №24. - С. 147-164.

8. Социологическое исследование (июнь - сентябрь 2016 г., Хакасия, Тыва, Алтай). Грант Президента РФ по теме: «Российская гражданско-национальная идентичность: новые риски и способы преодоления (региональная модель)» (проект МК-6746.2015.6). Выборочная совокупность - 1000 чел.

9. Сулейманова Ш.С., Рябова Е.Л. Миграционные процессы и межнациональные, межконфессиональные отношения в России: взаимовлияние и роль СМИ / Ш.С. Сулейманова, Е.Л. Рябова // Этносоциум и межнациональная культура. - 2016. - № 2 (92). - С. 9-20.

10. Ясинская-Лахти И., Мяхёнен Т.А., Варьйонен С., Арнольд Л., Юияля А., Юрва К., Кинунен Т. Идентичность и интеграция в контексте этнической миграции (на примере ингерманландских финнов) / И. Ясинская-Лахти, Т.А. Мяхёнен, С. Варьйонен и др. // Диаспоры. - 2012. - № 1. - С. 178-196.

Размещено на Allbest.ru