Инакомыслие как социокультурный феномен

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук

Инакомыслие как социокультурный феномен

Специальность 22.00.06 - Социология культуры

На правах рукописи

Суслов Иван Владимирович

Саратов 2011

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Саратовский государственный технический университет»

Научный руководитель - доктор социологических наук, профессор Ярская-Смирнова Елена Ростиславовна.

Официальные оппоненты:

доктор социологических наук, профессор Ивченков Сергей Григорьевич;

кандидат философских наук, доцент Трунев Сергей Игоревич.

Ведущая организация Томский государственный университет.

Защита состоится «30 июня» 2011 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.242.03 при ГОУ ВПО «Саратовский государственный технический университет» по адресу: 410054, Саратов, ул. Политехническая, 77, Саратовский государственный технический университет, корп. 1, ауд. 414.

Автореферат разослан «30» мая 2011 г.

Автореферат размещен на сайте Саратовского государственного технического университета « 30 » мая 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета В.В. Печенкин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность диссертационного исследования обусловлена необходимостью понимания социокультурных оснований и перспектив развития российского общества. Феномен инакомыслия, ассоциирующийся в массовом сознании и научном дискурсе, в первую очередь, с диссидентами советской эпохи, получил новую жизнь в качестве характеристики политической и духовной жизни России начала двадцать первого века, когда демократические либеральные тенденции первого постсоветского десятилетия сменились курсом, направленным на укрепление власти государства над обществом. Расцениваемое как ересь и отклонение в традиционных и авторитарных социальных системах инакомыслие считается легитимной формой публичного протеста в открытом обществе с либеральной структурой политических возможностей. Исследование инакомыслия внесет вклад в понимание специфики современных публичных дискуссий, а также способов конструирования диалога между обществом и властью.

В период постсоветского транзита произошла трансформация роли ценностей свободы и инакомыслия в общественном мнении. Понятие инакомыслия проблематизируется в публичной сфере, присутствуя лейтмотивом в выступлениях общественных деятелей, журналистов, политиков и ученых. Кроме того этот феномен занимает важное место в массовом сознании и социокультурной памяти россиян, наполняясь многообразными смыслами в контексте повседневного жизненного опыта человека. Следовательно, возрастает актуальность реконструкции смыслов и отношений вокруг феномена критики власти, с привлечением официальных документов, художественной и публицистической литературы, печатных СМИ, продуктов киноиндустрии, устных воспоминаний и других культурных артефактов, в которых поднимаются проблемы инакомыслия.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью анализа ценностно-символического и социального контекста критической рефлексии социальной системы. Поскольку отсылка к инакомыслию как общему месту коллективной памяти определяет для многих поколений восприятие современных социально-политических событий, изучение памяти об инакомыслии становится необходимым для того, чтобы реконструировать феномен на микроуровне социальной реальности и улучшить понимание процессов современной культуры. Интерес представляет исследование способов конструирования знания об инакомыслии и особенности восприятия индивидами данного явления. Феномен социальной критики общественного порядка выступает как компонент публичного дискурса и приватной памяти, который нуждается в изучении условий его создания и изменения в культуре общества. Социологический анализ указанных аспектов представляется важным как для теоретического осмысления социокультурных отношений, структурируемых вокруг инакомыслия, так и в русле прикладных задач гражданского образования.

Степень разработанности проблемы. Проблематика критического дискурса, направленного на господствующие представления о социальной реальности впервые была широко затронута философами эпохи Просвещения. И. Кант провозглашал наступление новой эпохи, характеризующейся падением власти ранее неприкасаемых авторитетов (семейных, церковных, политических). Свобода понималась как обретение ответственности, человек был призван самостоятельно выстраивать собственную жизнь. Английские, а затем и французские философы (Дж. Локк, Ш. Монтескье. А. де Токвиль) разработали и описали социально-политическое устройство свободного общества, в основе которого находилась толерантность к инакомыслию, публичным критическим высказываниям, альтернативному знанию о социальной реальности. В середине XIX века мощное развитие получило критическая (марксистская) социальная мысль, обвинившая западное общество в насаживании буржуазной идеологии, мешающей рабочим осознать свои классовые интересы. Концепт «идеологии» как некой совокупности идей, предложенный во времена Французской революции А. Дестютом де Траси, был разработан К. Марксом и впоследствии принят на вооружение социальными учеными.

Развитие социологической мысли на рубеже XIX-XX веков было неразрывно связано с изучением феномена критических высказываний, вступавших в противоречие с символической системой, скрепляющей общество. Э. Дюркгейм одним из первых обратил внимание на давление коллективных представлений на индивида, заставляющее принимать те или иные ценности, нормы поведения. О сплоченности социальной группы на основе разделяемого всеми убеждения в легитимности существующего порядка писал М. Вебер. Структурно-функционалистский подход (Т. Парсонс, Р. Мертон) закрепил значение культурной подсистемы в достижении интеграции общества, соответственно определив инакомыслие как дисфункцию, угрожающую нарушением стабильности.

Проблема инакомыслия попала в фокус анализа критической теории общества, которая опирается на концепции А. Грамши, Г. Лукача, социальных философов Франкфуртской школы (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе), переосмысливших идеи К. Маркса и Ф. Энгельса о «ложном» классовом сознании. Исследованию подверглась репрессивная контролирующая идеология современного общества, мягкими способами принуждающая человека следовать установленным правилам. Критический взгляд на культурную сферу западной цивилизации актуален в интеллектуальном наследии Г. Дебора, Р. Барта, М. Фуко, С. Жижека.

Некая «дисциплинарная матрица» (Р. Мертон) находится в основе научного познания, предполагающего существование определенных правил и ограничений для инакомыслия. Проблема противостояния доксе в науке и образовании поднимается П. Бурдье. «Сильная программа» социологии знания (Д. Блур) провозглашает возможность изучения создания и сущности собственно научного знания. Проблемы конструирования повседневного знания о социальной реальности затрагивались П. Бергером и Т. Лукманом. Социология критической способности с опорой на теорию практик разрабатывается в настоящее время Л. Тевено и Л. Болтански. Кроме того, французскими социологами предложена классификация легитимных механизмов преодоления академических канонов и создания нового знания в социально-гуманитарных науках. А. Турен в недавних работах критикует доминирующий интерпретативный дискурс о бессубъектном обществе, производимый интеллектуалами на протяжении ХХ века.

В либеральной традиции критика социального порядка приняла форму коллективного действия (политического акта), направленного на переустройство общества и рассматривалась в русле парадигмы общественных движений (М. Липский, С. Тэрроу, Г. Китчелт). Вл. Шубиным показывается существование и в западных обществах границ, защищающих публичную сферу от проникновения радикальных и экстремистских идей. Феномен ограничения свободы выражения мнений в социуме с развитой и независимой публичной сферой разрабатывала Э. Ноэль-Нойман (концепция «спираль молчания»). Однако в закрытом обществе (например, советского типа) оппозиционные протестные действия в публичном пространстве приводят к репрессиям со стороны власти (Х. Арендт, Ю. Хабермас). Обсуждение социально-политических проблем в СССР было перенесено в приватно-публичную сферу (В. Воронков, Е. Здравомыслова), где и произошло зарождение диссидентства как социального феномена. Инакомыслие рассматривается в рамках коммуникативной теории Ю. Хабермаса как феномен политического возражения. А. Гоулднер, работая в неомарксистской парадигме, разработал концепт «критического дискурса», основными носителями которого являются левые интеллектуалы. Р. Бэнфордом и Д. Сноу был предложен фрейм-анализ, в качестве методологии исследования формирования идейной базы движения, системы ценностей, значений, интерпретаций.

В западном обществе, как показал М. Фуко, дисциплинарная власть полностью регламентировала жизнь людей. Однако М. де Серто было доказано существование повседневных тактик уклонения и сопротивления «слабых» акторов социального взаимодействия. Конкретные практики повседневного сопротивления рассмотрены в этнографических работах Дж. Скотта. В ответ на попытки государства контролировать духовную жизнь в советском обществе расцветает самиздатская активность (исследования А. Блюма, Е. Струковой, С. Ушакина), расширяются практики прослушивания иностранных радиопередач (исследования Т. Горяевой, И. Утехина, Э. Финкельштейна), проводятся нелегальные арт-выставки (публикации А. Даниэля). Советский политический режим жестко следил за сферой, производящей знание, опасаясь, что описание социальной реальности в общественных науках может поставить под сомнение «фасад» советского государства. И хотя преломление эмпирической реальности через призму «должного» официоза создавало идеализированную картину мира, социологи на материалах локальных опросов постепенно способствовали ее размыванию (исследования Б. Фирсова). Социология, как показывает А.В. Баранов, стала элементом демократизации общества.

Двоемыслие, под которым О. Хархордин понимал практики защиты личности от всепроникающего воздействия государства, стало формой реагирования индивида на тотальность власти в советском обществе. Н. Вертом определяются типы адаптации к идеологическому давлению, феномен «забронированного пространства, «личной области индивида». Исследование Б. Фирсова посвящено явлению «разномыслия» в СССР, под которым понимаются различные практики дистанцирования советского человека от идеологического монолита. Е. Осокина предложила концепт «социальный иммунитет», который выполняет защитную функцию человека, выражающуюся в типах сознания, поведения, привычках. О пределах приспособления «человека советского» к социально-политической реальности, через механизм двоемыслия писал Ю. Левада.

В современных исследованиях затрагиваются вопросы добровольной перестройки личности в условиях тоталитаризма (Н. Козлова, Й. Халфин, Й. Хеллбек), а также повседневное приспособление к сталинизму (Ш. Фицпатрик). Кроме того, исследовалось влияние на жизненные установки школьной революционно-романтической социализации (Б. Вайль, А. Генис, Е. Маркасова), особенности советской системы отстаивания прав (Е. Богданова), возрастание волны социальной критики режима в эпоху Оттепели (Е. Зубкова), аполитичность простых людей периода Застоя (М. Балина), область свободы в советском обществе (Л. Ионин), сарказм и отстранение как реакция на идеологическое давление в русской культуре (С. Бойм), социологическая концептуализация устной истории советских диссидентов (С. Чуйкина). Диссидентство как политическое движение новых революционеров рассматривается в работах Д, Вейнера, Д. Данлопа, А. Штромаса. История диссидентского движения, смыслы и значения противостояния власти и оппозиции раскрываются А. Алексеевой, А. Даниэлем. Народная «крамола» или протест против государственной политики на архивном материале исследуется В. Козловым. Проблемы русского национализма в диссидентском движении были проанализированы Н. Митрохиным, концепты совесть и нравственность связываются с феноменом инакомыслия в недавней работе Ф. Буббайера.

Отстранение советского человека от марксистских штампов официальной пропаганды в период застоя, поиск альтернативных дискурсов, предлагающих иной взгляд на социальную реальность, были описаны А. Юрчаком как процессы «детерриториализации» авторитетного дискурса советской культуры. Представления об инакомыслии занимали важное место в советском массовом сознании (Б. Грушин, Ю. Левада). Исследователи процессов трансформации советской ментальности в процессе пост-
коммунистического транзита (Ю. Левада, Л. Гудков, Б. Дубин) указывали на воспроизводство россиянами советских моделей и практик поведения. Ценностные трансформации народов Восточной Европы в результате постсоциалистического шока были проанализированы П. Штомпкой.

Актуальность феномена инакомыслия подчеркивается в контексте становления политического моноцентризма в современной России (А. Зудин, Е. Ясин). Осмысление политических процессов в постсоветской России как постепенный выход из периода «культуры нестабильности» было осуществлено С. Труневым. Возможность современных публичных дискуссий, а также способы конструирования диалога между обществом и властью рассматриваются в работах Б. Гладарева. Современное состояние интеллигенции, ее потенциал в деле создания независимого аналитического продукта, критики власти оценивается в исследованиях А. Береловича, В. Жижова, В. Куренного, Д. Рогозина, М. Рожанского, А. Соколова, Ж. Тощенко, Б. Фирсова.

В социальных науках проблемы инакомыслия затрагиваются во многих работах, однако пока отсутствуют социологические исследования дискурсивных стратегий проблематизации феномена, интерпретации в публичном пространстве и культурной памяти. Кроме того, научный интерес представляют культурные коды репрезентаций данного феномена в советской массовой культуре, а также определение особенностей его восприятия в современном российском обществе.

Целью диссертационной работы является конструктивистская интерпретация инакомыслия как социокультурного феномена. Выдвижение данной цели обусловило постановку следующих задач:

- раскрыть проблематику инакомыслия как социокультурного феномена публичного пространства в социально-историческом контексте;

- систематизировать теоретические подходы к исследованию инакомыслия как феномена социального сопротивления политической власти;

- на примере анализа советской массовой культуры определить особенности интерпретации и культурные коды восприятия феномена инакомыслия в коммуникативном пространстве СССР и России;

- выявить повседневные практики советского инакомыслия в контексте культурной памяти шестидесятников; реконструировать нарративные схемы воспоминаний о феномене, доминирующие в российском обществе;

- провести анализ содержания современных печатных средств массовой информации с целью определения особенностей социального конструирования феномена инакомыслия в публичной сфере;

- проанализировать трансформацию социальных представлений об инакомыслии в общественном мнении постсоветской России.

В качестве объекта исследования выступает комплекс репрезентаций инакомыслия в культуре современного общества. Предметом исследования являются социальные представления об инакомыслии как социокультурном феномене в коммуникативном пространстве российского социума.

Основные гипотезы исследования. Определение во властном дискурсе феномена инакомыслия как реликта советского прошлого сопровождается сужением пространства для критических высказываний в российском обществе. Cмысловое поле понятия инакомыслия является вариативным, подверженным изменениям, конституируется разными социальными субъектами и включает интерпретативные схемы, характерные для различных типов идентичностей. Феномен инакомыслия нагружен комплексом коннотаций, отсылающих к советской истории, однако, в то же время влияющих на современное восприятие социально-политических реалий. В дискурсе оппозиции инакомыслие предстает в качестве актуального социального феномена, тогда как в дискурсе власти и поддерживающих ее СМИ преследование инакомыслия определяется лишь как явление советской истории.

Научная новизна диссертации заключается в постановке, обосновании и решении задач социологического анализа феномена инакомыслия и может быть сформулирована следующим образом:

- впервые систематизированы теоретические подходы к анализу инакомыслия как социокультурного феномена; к интерпретации привлечен объяснительный потенциал парадигмы общественных движений, критической теории общества, концепций микросопротивления власти;

- впервые показана социально-историческая эволюция представлений об инакомыслии в публичной сфере;

- на материале анализа кинопроизведений советской массовой культуры реконструированы основные культурные коды инакомыслия, распространенные в позднесоветском обществе;

- с опорой на серию биографических интервью дана авторская интерпретация феномена инакомыслия в культуре повседневности советской интеллигенции; выявлены нарративные схемы воспоминаний об инакомыслии;

- на основании анализа содержания современных печатных СМИ определены основные контексты, а также стратегии проблематизации феномена инакомыслия в культурном пространстве современной России;

- проанализировано значение феномена инакомыслия в современном общественном мнении.

Теоретические и методологические основы исследования представлены идеями понимающей социологии М. Вебера, критической социальной теории (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе), публичной сферы и коммуникативного действия Ю. Хабермаса, микросопротивления власти (М. де Серто, Дж. Скотта), дискурс-анализа и теории власти в модернистском обществе М. Фуко. Основные формы и способы репрезентации инакомыслия в современном обществе определяются в рамках социального конструкционизма, который обращает внимание на механизмы формирования представлений в общественном сознании, фокусирует внимание на том, чьи утверждения-требования делают социальное явление предметом внимания (Дж. Бест, Дж. Китсьюз, М. Спектор, И. Ясавеев).

Анализ документальных свидетельств советской эпохи проводился с опорой на разработки Н. Козлова, С. Ушакина. Примеры деконструкции идеологической составляющей кинематографа была почерпнуты из работ О. Булгакова, Т. Дашкова, А. Усманова. Анализ биографических интервью был совершен по методике «обоснованной теории» А. Страусса и Дж. Корбин. Методология нарративного анализа устных воспоминаний, полезная для диссертационного исследования, представлена в работах Е. Мещеркиной, Н. Цветаевой, Е. Ярской-Смирновой, В. Лабова. Нарративный анализ текстов интервью предполагает определение повествовательной идентичности информанта, которую индивид выстраивает в процессе рассказывания историй (П. Рикер). Значение и механизмы воспроизводства коллективной социальной памяти рефлексируются с опорой на работы М. Хальбвакса, П. Нора; привлекаются идеи А. Нейла, Дж. Александера об особенностях упорядочения коллективной памяти о пережитом культурно-травматическом опыте. Инструментарий и методология прикладного исследования реализуются на основе исследовательских стратегий, сформулированных Н. Девятко, П. Романовым, В. Семеновой, В. Ядовым, Е. Ярской-Смирновой.

Эмпирическую базу диссертационной работы составили биографические интервью с советскими интеллигентами конца 1930-х - начала 1950-х гг. рождения, имевшими опыт открытого конфликта с властью и практиковавшими различные способы сопротивления идеологическому диктату (N=20, 2009-2010, Саратов, Санкт-Петербург, Москва). Кроме того, проведен контент-анализ трех периодических федеральных изданий по сплошной выборке с января 2004 по декабрь 2010 с отбором статей, в которых упоминались понятия «инакомыслие» и «инакомыслящий»: общероссийская «Независимая газета» (N=156), правительственная «Российская газета» N=89), общеполитическая «Новая газета» (N=62). В исследовании привлекались материалы массовых опросов на тему отношения россиян к советскому прошлому, политическим преследованиям инакомыслящих (Всероссийский репрезентативный опрос ВЦИОМ «Политические репрессии вчера и сегодня», 24-25.10.2009, N=1600; Всероссийский опрос ФОМ по месту жительства «Л.И. Брежнев и его время», 14.12.2006, N=1500; Всероссийские репрезентативные опросы Левада-центра «Что угрожает России?», 2001-2009, N=1600).

В ходе проведения прикладного и теоретического социологического исследования получены следующие результаты, формулируемые как положения, выносимые на защиту:

1. Инакомыслие, бывшее изначально религиозным термином, приобрело политические коннотации в эпоху Просвещения. Зарождение публичной сферы свободного коммуникативного пространства в Западной Европе создало условия для общественных дискуссий и социальной критики. С закреплением ценностей свободы слова, совести и вероисповедания инакомыслие оказалось встроенным в пространство публичной сферы западного общества. В СССР контроль власти над публичным пространством сочетался с официальной декларацией ценностей свободы, что сопровождало и способствовало появлению в приватном пространстве зон независимых от государства, в которых зарождалось инакомыслие. Для советского общества оказались характерными повседневные практики инакомыслия, выступившие неким компромиссом для поколения шестидесятников между конформизмом и диссидентским протестом, в форме общественного движения. Советское инакомыслие принимает форму коммуникативного взаимодействия в квазигражданской сфере. Общепринятая трактовка инакомыслия как критического дискурса, вырабатываемого в коммуникативном пространстве социума подчиненными социальными группами, связывает феномен с протестными политическими действиями и ответными репрессиями властей.

2. Инакомыслие в функционалистской парадигме определяется как последствие нарастания в обществе аномии и объявляется отклонением от поведенческой нормы. В концептуализации социального пространства особая идентичность, характеризующаяся как источник изменений, получает название маргинальной. В феноменологической перспективе явление предстает в качестве повседневных практик создания и распространения альтернативных схем интерпретации реальности, воплощенных тактиками акторов, стремящихся избежать давления официальной идеологии. В парадигме социальных движений инакомыслие, будучи связано с движением протеста, представляется коммуникативным процессом производства оппозиционной идеологии, легитимирующий цели социальных движений. В фукольдианской перспективе инакомыслие рассматривается как создание альтернативного знания о социальной реальности, выступая в соответствие с теорией П. Бурдье стратегией борьбы за капитал в символическом поле социального пространства.

3. Анализ дискурсивного пространства репрезентаций массовой культуры позволяет определить особенности понимания инакомыслия в социуме. В период перестройки советского общества инакомыслие как легитимная ценность активно конструировалась средствами массовой информации, литературой, кинематографом. Инакомыслие презентировалось как, в первую очередь, нравственное действие, без которого невозможно дальнейшее демократическое развитие общества. Продукты киноиндустрии, нагруженные антитоталитарными коннотациями, пересматривавшие советское прошлое, были проникнуты страхом возвращения диктатуры. В либеральном дискурсе застойного и перестроечного периодов, сохранившего культурные коды понимания феномена инакомыслия, государство воспринималось как непримиримый враг. В рассмотренной образной системе открытая критика государства представлялась уделом немногочисленных диссидентов-правозащитников, тогда как большинства советских интеллигентов демонстрирует согласие с официальной идеологией.

4. Феномен инакомыслия является важным топосом культурной травмы в памяти поколений, обладающих опытом жизни в закрытом обществе. На основе биографических интервью с представителями советской интеллигенции выделены нарративные схемы: «нормализующая», «гибкой», «суверенная», «экстраординарная», которые соотносятся с типами стратегий взаимоотношений человека и идеологической системы. Повествовательные схемы представляют собой континуум между конформистской и инакомыслящими позициями. Для «нормализующей» нарративной схемы характерными являются конформизм и отсутствие упоминаний о сопротивлении официальным нормам. «Гибкая» повествовательная схема конструирует принадлежность к когорте недовольных идеологическим диктатом, способных существовать в советском обществе, соблюдая правила игры. Центральной темой в «суверенном» нарративном типе проходит идея правдоискательства, достижения объективного знания о мире. В «экстаординарных» нарративах доминируют лейтмотивы нелегитимной активности и описание последующих после ареста событий. Повествования об инакомыслии представляют собой истории травматичного опыта информационной борьбы с советской системой, коренным образом изменившего жизненные траектории информантов.

5. Контент-анализ современных печатных СМИ показывает распространенность и естественность в публичной сфере обвинения российских властей в преследовании инакомыслия. Современный властный дискурс указывает на советский период как эпоху подавления инакомыслия. Властной стратегией депроблематизации проблемы преследования инакомыслия в современном российском обществе является вынесение обсуждения этого феномена за пределы страны. Кроме того, в преследовании инакомыслия обвиняются и режимы, возникшие на постсоветском пространстве. Либеральный дискурс реагирует на властные стратегии депроблематизации, заявляя о преследовании «реальной» оппозиции под предлогом борьбы с экстремизмом. Главным способом проявления нового российского инакомыслия становится публичный политический протест в форме несанкционированных митингов. Сужение пространства критических высказываний находит свое отражение в дискурсивных войнах на страницах печатных изданий, и маркируются как проблема преследования инакомыслия.

6. Анализ контекстов и смыслов употребления термина инакомыслия в СМИ демонстрирует важность его понимания как публичного протеста, связанного с несанкционированными митингами, независимыми СМИ, оппозиционными политическими партиями. По данным массовых опросов наблюдается постепенное снижение актуальности проблемы преследования инакомыслия. К 2000-м годам память о советских репрессиях и преследовании инакомыслящих окончательно деактуализируется, что сопровождается и падением интереса к современным протестным движениям несогласных. Как показывает анализ опросных данных, доля россиян, озабоченных нарастанием авторитарных тенденций давления на инакомыслие, составляет менее трех процентов. Основная причина снижения критического дискурса в современном обществе может быть объяснена слабостью коммуникативного пространства и солидарности среди оппозиции.

Теоретическая и практическая значимость работы. Основные положения и выводы, сформулированные в диссертационной работе, могут быть использованы при разработке курсов по социологии культуры, социальной антропологии, социальной истории. Выводы диссертации помогают совершенствованию способов анализа культурного контекста социальных трансформаций российского общества, с возможностью использования биографического метода, визуального анализа и качественного контент-анализа периодических изданий. Идеи диссертанта полезны также в исследовании социальных взаимоотношений власти и оппозиции в пространстве публичного дискурса, а также в реконструкции советских моделей поведения, опосредованных в исторической памяти россиян. Определение особенностей конструирования феномена инакомыслия в процессе посткоммунистического транзита необходимо для нормализации диалога между властью и оппозицией, что будет способствовать устойчивому развитию демократии в России.

Апробация работы. Основные положения, выводы и рекомендации, изложенные в диссертации, докладывались на межвузовских, межрегиональных, всероссийских и международных научно-практических конференциях и семинарах: «Социальное время культуры: культурная политика и социальная память» (Саратов, 2011); «Феномен инакомыслия в современной России» (семинар в Центре независимых социологических исследований, Санкт-Петербург, 2010), «Молодежные солидарности 21 века: старые имена - новые стили/пространства/практики» (Ульяновск, 2010); «Современное российское общество и социология» (Москва, 2010); «Право на имя. Биографика 20 века» (Санкт-Петербург, 2010), «Векторы развития современной России» (Москва, 2010); «Конструирование советского» (Санкт-Петербург, 2009); «Разномыслие в СССР и России» (Санкт-Петербург, 2009); Сорокинские чтения» (Саратов, 2008); «Наука и власть» (Москва, 2008), «Визуальные репрезентации социальной реальности: идеология и повседневность» (Саратов, 2008), «Славянская традиционная культура и современный мир. Советское общество и фольклор» (Москва, 2008); «Интеллигенция и власть» (Москва, 2008).

Публикации. По теме диссертации опубликовано 13 научных работ, в том числе в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, общим объемом 5 п.л.

Структура диссертации включает введение, две главы (шесть параграфов), заключение, список использованной литературы, приложения.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, анализируется степень ее научной разработанности, определяются объект и предмет исследования, формулируются цель и задачи, представлены методологические основы диссертации, сформулированы положения, отражающие новизну и теоретико-практическую значимость работы.

В первой главе Социологическая интерпретация феномена инакомыслия определяются теоретические рамки исследования инакомыслия как социокультурного феномена. В первом параграфе Феномен инакомыслия в культуре общества: социологическая интерпретация рассматривается феномен инакомыслия в исторической перспективе. В параграфе подчеркивается конструкционистский характер исследуемого явления. Диссертант прослеживает генезис и эволюцию социального феномена, которое в советском обществе получило название «инакомыслие».

Эволюция инакомыслия как феномена культуры соотносится диссертантом с изменениями характера публичной сферы европейских обществ в социально-исторической ретроспективе. Предпосылки для расцвета инакомыслия, появление возможности обсуждения, существующего социального порядка связываются Ю. Хабермасом, с полисной организацией античного мира. Опираясь на понятийный аппарат теории Т. Парсонса, автор определяет ограниченность пространства социальной и политической критики в христианизированных средневековых государствах, что в свою очередь увеличивало притягательность еретических движений (А. Гуревич, М. Бахтин, К. Гинзбург). В работе анализируется формирование в Европе новой политической культуры, декларирующей возможность общества влиять на принятие политических решений (Дж. Локк, Д. Юм, Д. Дефо). Либеральная идеология способствовала зарождению структур гражданского общества, ставших, по А. де Токвилю, единственным препятствием для установления тирании класса чиновников.

Далее указывается, что для дореволюционной России были также характерны тенденции формирования общественности (В. Волков), зарождался слой демократической интеллигенции. В СССР в период сталинского правления критический дискурс был маргинализирован, а инакомыслие стало ассоциироваться с антинародной демагогией. Анализ корпуса текстов советской эпохи позволяет утверждать, что в послевоенный период официальная пропаганда обратилась к двойным стандартам: западные страны обвинялись в притеснении инакомыслия, а отечественные диссиденты-правозащитники - в антисоветской пропаганде. Дискурсивный анализ правозащитных воззваний и обращений позволил выявить параллели между проявлением диссидентского инакомыслия и общественными движениями протеста на Западе. В диссертации диссидентские протесты в рамках коммуникативной теории Ю. Хабермаса представляются в качестве действий, направленных на попытку обсуждения в контролируемом государством публичном пространстве запрещенных тем и идей.

Во втором параграфе Модели социологического объяснения феномена инакомыслия делается аналитический обзор основных концептуальных подходов к данной проблеме. В диссертации предлагается исследование феномена инакомыслия в рамках функционального подхода, критической теории общества, в феноменологической перспективе, а также оценивается когнитивный потенциал парадигмы общественных движений. Автором обосновывается концептуализация феномена «инакомыслия» как выражения несогласия и протеста, навязываемым сверху идеям, моделям поведения. Сопротивление господствующим представлениям о реальности определяется в работе с опорой на идеи Э. Дюркгейма как борьба против власти коллективного мнения над индивидом. Автор пишет о единой конвенциональной организации общества, следуя идеям представителей Чикагской школы (Р. Парк, У. Томас, Э. Берджесс). Инакомыслие как отклонение от конвенциальной социальной организации (девиация) приводит к маргинализации, исключению из социального пространства. В структурно-функционалистской парадигме инакомыслие может быть определено как осознание индивидами несправедливости существующих общественных структур, продуцирующих определенные социальные правила.

В диссертации указывается, что первенство в актуализации проблем контроля символической сферы современного общества («культурной гегемонии» по А. Грамши) принадлежит представителям Франкфуртской школы (Т Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе). В данной парадигме инакомыслие определяется как сопротивление подчиненных групп властному контролю, вписанное в ткань повседневности. Теория М. Фуко о режиме власти общества эпохи модерна предлагает исследовательский инструментарий для понимания инакомыслия как повседневной практики идеологического сопротивления. Особое внимание в параграфе уделяется соотнесение инакомыслия как микро-практики с «уловками слабых» М. де Серто. Далее утверждается, что инакомыслие в феноменологической перспективе представляет собой производство альтернативного знания в процессе повседневного взаимодействия. Рамки теоретического анализа социального конструировании реальности были заданы работами А. Шюца и И. Гофмана. Анализ феномена подавления одних схем интерпретации реальности (фреймов) раскрывается с опорой на идеи Л. Болтански, Л. Тевено, П. Бурдье. В западном обществе политические протесты и требования социальных изменений облекаются в форму общественных движений (Е. Здравомыслова). Феномен инакомыслия, как показывает диссертант, может быть соотнесен с таким конструктом, как «схемы интерпретации» реальности (фреймы), которые определяют сопротивление протестной группы существующей системе доминирования.

В третьем параграфе Кинорепрезентации феномена инакомыслия в советской культуре с применением подходов к социологии кино анализируется фильм М. Захарова «Убить дракона» (1988) как культурный конструкт, подлежащий «чтению» и интерпретации. Продукт киноиндустрии рассматривается в качестве свидетельства ментальных установок, позволяющих понять ключевые культурные коды, при помощи которых интеллектуалы застойного и перестроечного периода интерпретировали советское общество. Анализ кинорепрезентаций погружен в контекст традиционных исторических источников (мемуары, тексты самиздата, статьи в периодических изданиях). Фильм М. Захарова «Убить дракона», в соответствии с типологией исторической памяти М. Ферро, рассматривается как история-вымысел, предлагающая аналитический рефлексивный взгляд на советское прошлое. Методология исследования разработана с привлечением идей О. Булгаковой, Т. Дашковой, А. Усмановой.

Культурологический анализ восприятия пьесы Е. Шварца советскими интеллектуалами, сделанный М. Харитоновым, показал, что Дракон определялся как Коммунизм, Бургомистр и окружение - государственные чиновники, а городские обыватели - покорный русский народ. Архивариус Шарлеман является распространенным типом советского интеллигента, который в силу необходимости демонстрирует согласие с официальной идеологией. Диссертант анализирует метафоры идеологии, тоталитаризма, конформизма интеллигенции и масс, опираясь на исследование М. Харитонова восприятия пьесы Е. Шварца советскими интеллектуалами, работы периода перестройки (Ю. Левады и В. Глазычева), воспоминания шестидесятников (В. Иофе, Ю. Буртин, Л. Жмудь). Анализ мнений современных комментаторов показывает, что идеи рассматриваемого кинопроизведения остаются актуальными в культурном пространстве постсоветской России.

Во второй главе Представления об инакомыслии в динамике социальных трансформаций определяется место, которое феномен занимает в публичном пространстве современного российского общества и приватной сфере личных воспоминаний. Кроме того, анализируются особенности постсоветской эволюции понимания «инакомыслия». В четвертом параграфе Память о советском инакомыслии в биографическом пространстве современной России анализ осуществляется на материале 20 биографических интервью, взятых у представителей советской интеллигенции, родившихся в конце 1930-х - начале 1950-х гг. Главной задачей исследования стало определение смыслов, которые сегодня вкладываются в концепт «инакомыслие». В интервью информанты рассказывали о своем отношении к государственной власти, чтении самиздата, прослушивании «вражеских» голосов. В результате были определены четыре нарративные схемы вспоминания о советском инакомыслии. Традиционное понимание феномена советского инакомыслия ассоциируется с правозащитным движением (Л. Алексеева, А. Даниэль). Однако диссертант аргументирует более широкую трактовку инакомыслия как разнообразных форм сопротивления индивида навязываемой идеологии. Еще А. Галич обратил внимание на то, что в СССР существовало своеобразное «молчаливое сопротивление» сотен тысяч людей идеологическому и партийному диктату, на фоне которого и развертывалось диссидентская правозащитная деятельность.

На основе анализа кейсов были выделены четыре типа адаптации советских граждан к давлению идеологии. Эти типы поведения конструировались в соответствии с особенностями воспоминания о феномене инакомыслия в СССР. Для большинства «простых» советских граждан («нормализующая» нарративная схема), отвернувшихся от официоза, но не спешивших приобщиться к оппозиционным знаниям интеллигентской «фронды», феномен инакомыслия бытовал на периферии жизненного проекта. В «гибкой» повествовательной схеме инакомыслие предстает как своеобразная игра с государственной системой на уровне значений. В интервью конструируется принадлежность к довольно многочисленной когорте недовольных идеологическим диктатом. В собранных интервью также встречается трактовка инакомыслия, в первую очередь, как поиск истины («суверенная» нарративная схема). Центральной идеей в рассказах информантов проходит тема «правдоискательства», достижения объективного знания о мире, а конструирование инакомыслия в воспоминаниях основывается на умении размышлять. Кроме того, среди информантов были советские граждане, чья (вне)легальная деятельность попадала под юрисдикцию статьи Уголовного кодекса. В «экстраординарной» повествовательной схеме «инакомыслие» предстает как информационная борьба с советским государством.

В пятом параграфе Конструирование феномена «инакомыслие» в современной российской прессе анализируется дискурсивная борьба вокруг смыслов, которые государство, субъекты «гражданского общества», различные иностранные институции вкладывают в этот концепт. Конструкционистский подход, выявляя механизмы формирования представлений в общественном сознании, фокусирует свое внимание на том, чьи утверждения-требования делают социальное явление предметом общественного внимания, каков образ этого социального явления, как на него реагируют политики и общественность. В параграфе исследуются линии напряженности, которые существуют в России по поводу определения концепта инакомыслия между демократическими и автономными от власти структурами гражданского общества и государством. Диссертант обращается к дискурсу трех российских печатных изданий: ежедневной общественно-политической «Независимой газеты», общенациональной ежедневной правительственной «Российской газеты» и оппозиционной «Новой газеты». Главный интерес представляет не частота упоминаний слов, а идейная направленность статьи, в которой упоминается термин «инакомыслие». Подобный анализ предполагает определение таких нежестких элементов содержания текста как сюжет, функции действующих лиц, тема. За единицу анализа берется не слово, а статья, которая подвергается качественному анализу.

Главное противостояние либерального и государственного дискурса оформляется вокруг утверждения о том, что российские власти преследуют инакомыслие. Сегодняшняя российская власть, позиционируя себя в демократическом поле, пытается противопоставить обвиняющему дискурсу свои контраргументы. «Новая газета» презентует себя в качестве одного из последовательных критиков российской власти. Позиции «Независимой» и «Новой» газет сближаются в критике современной российской власти, и интересом к проблематике преследования свободы слова. В параграфе выявлены стратегии депроблематизации, применяемые властным дискурсом: в частности, противопоставление российской действительности и советской прошлого, а также конструирование наличия инакомыслящей политической оппозиции. В то же время, как показывает автор, критика власти со стороны «Новой» и «Независимой» газет в последние пять лет становилась все острее и предметнее. Если в начале 2000-х гг. речь идет о некоем абстрактном преследовании инакомыслия, то в середине 2000-х гг. разоблачаются действия, предпринимаемые для искоренения инакомыслия, в частности давление правящей партии на оппозиционные. Антиэкстремистское законодательство четко увязывается с угрозами подавления инакомыслия в России. В конце 2000-х г. в преддверии электорального цикла в прессе появляются первые сообщения о разгонах митингов «несогласных», которые превращаются в символ преследования российского инакомыслия.

В шестом параграфе Особенности эволюции дискурса об инакомыслии в российском обществе затрагиваются вопросы, связанные с трансформацией роли ценностей свободы в общественном мнении в период постсоветского транзита. В параграфе подчеркивается, что во время перестройки требования гласности, плюрализма идей являлись составными частями общей борьбы против авторитарной системы. На основе вторичного анализа массовых опросов диссертантом делается вывод о постепенном снижении степени актуальности проблемы преследования инакомыслия. Во время перестройки в СССР было создано свободное медийное пространство, предоставившее гражданам доступ к плюрализму мнений и свободе высказываний, конституционные реформы узаконили свободу слова и совести, для выражения мнений, публичных дискуссий, появились социальные движения. Пространство разрешенных дискуссий расширилось до уровня сопоставимого с демократическими странами Запада (А. Шубин, Э. Ноэль-Нойман).

Тенденция деактуализации в массовом сознании травматичной памяти о советских репрессиях и преследовании инакомыслящих дополняется и отсутствием интереса к современным протестным движениям. Вторичный анализ данных опросов Левада-центра («Угрозы России», 2010) позволил определить портрет социальной группы, озабоченной нарастанием авторитарных тенденций давления на инакомыслие в современной России. Их процент ничтожен (1-3% респондентов), получившие высшее образование составляют меньшинство в этой группе. Тенденция деактуализации в массовом сознании травматичной памяти о советских репрессиях и преследовании инакомыслящих дополняется и отсутствием интереса к современным протестным движениям. Слабость коммуникативного пространства российского общества, отсутствие солидарности внутри интеллигенции (Б. Фирсов, Л. Гудков), площадок для переговоров и дискуссий определяется как основная причина нарастания авторитарных тенденций российской власти (Б. Гладырев, М. Рожанский). Несанкционированные протестные движения являются следствием отсутствия механизмов коммуникации между оппозицией и властью.

В заключении диссертации проводится обобщение результатов теоретического и эмпирического изучения рассматриваемых проблем, формулируются теоретические выводы. В приложении представлены таблицы кодов нарративного анализа, инструментарий и списки информантов, а также диаграммы результатов качественного анализа периодических изданий.

кинорепрезентация инакомыслие социологический общество

Основные результаты работы изложены в публикациях автора

В периодических изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ

1. Суслов И.В. Становление и эволюция инакомыслия как социокультурного феномена / И.В. Суслов // Обсерватория культуры. 2009. № 6. С. 95-101. (0,75 п.л.) ISSN 2072-3156

2. Суслов И.В. Повседневность постмодерна / И.В. Суслов // Журнал социологии и социальной антропологии. 2008. № 3. С. 212-216. (0,25 п.л.) ISSN 1029-8053

3. Суслов И.В. [Рецензия] / И.В. Суслов // Социологические исследования. 2009. № 7. С.152-154. Рец. на кн.: Разномыслие в СССР. 1940-1960-е годы: История, теория и практики / Б.М. Фирсов. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге: Европейский Дом, 2008. 544 с. (0,2 п.л.) ISSN 0132-1625

В материалах международных и российских конференций

4. Суслов И.В. О. Особенности конструирования феномена «инакомыслие» в современной российской печатной прессе / И.В. Суслов // Продолжая Грушина: материалы Международной научно-практической социологической конференции. Москва, 11-12 ноября 2010 г. М.: ВЦИОМ, 2011. (0,2 п. л.) ISBN 978-5-9900987-6-3

5. Суслов И.В. Разномыслие в перестроечной массовой культуре: анализ кинорепрезентации / И.В. Суслов // Разномыслие в СССР и России (1945-2008): сборник материалов научной конференции, Санкт-Петербург, 15-16 мая 2009 года, Европейский университет в Санкт-Петербурге, / под общ. ред. Б.М. Фирсова. СПб: Изд-во ЕУСПб, 2010. C. 225-237. (0,6 п. л.) ISBN 978-5-94380-103-7

6. Суслов И.В. «Вражеские» голоса в повседневной жизни советских людей, или почему кремлевские вожди опасались всеобщей радиофикации страны / И.В. Суслов // Конструируя «советское»? Политическое сознание, повседневные практики, новые идентичности: материалы научной конференции (25 апреля 2009 года, Санкт-Петербург). СПб: Изд-во ЕУ СПб, 2009. С. 71-75. (0,25 п.л.) ISBN 978-5-94380-086

7. Суслов И.В Контркультура в позднесоветском обществе (концептуализация исследовательского подхода) / И.В. Суслов // Сорокинские чтения: отечественная социология: обретение будущего через прошлое: тезисы докладов IV Всероссийской научной конференции. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2008. Т. 1. С.88-91. (0,2 п.л.).
ISBN 978-5-292-03844-3

8. Суслов И.В. Идеологический диктат марксизма в советской социологической науке: смысл и последствия / И.В. Суслов // Наука и власть: проблема коммуникаций: материалы Всероссийской научной конференции (Москва, 26 сентября 2008 г.). М.: Научный эксперт, 2009. С. 245-249. (0,3 п.л.) ISBN 978-5-91290-042-6

Публикации в других изданиях

9. Суслов И.В. [Рецензия] / И.В. Суслов // Журнал исследований социальной политики. 2009. Т. 7. № 4. С. 555-558. Рец. на кн.: Публичная политика: от теории к практике / сост. и науч. ред. Н.Ю. Данилова, О.Ю. Гурова, Н.Г. Жидкова. СПб: Алетейя, 2008. 356 с. (0,25 п.л.)
ISBN 978-5-91419-107-5

10. Суслов И.В. Советская власть и интеллигенция: от Оттепели к Застою (сущность диссидентского вызова) / И.В. Суслов // Интеллигенция и власть: сб. статей / РГГУ. Социологический факультет. Центр социологических исследований / под общ. ред. Ж.Т. Тощенко. М.: РГГУ, 2008. С. 201-207. (0,4 п.л.) ISBN 978-5-89513-112-1

11. Суслов И.В. Зачем убивать Дракона? Идеология перестройки в антитоталитарном фильме М. Захарова / И.В. Суслов // Визуальная антропология: режимы видимости при социализме / под ред. Е.Р. Ярской-Смирновой, П.В. Романова. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009. С. 428-442. (0,75 п.л.) ISBN 978-5-903360

12. Суслов И.В. Диссиденты, шестидесятники и «общественность» в СССР, 1953-1975 гг. / И.В. Суслов // Общественные движения в России: точки роста, камни преткновения / под ред. П. Романова и Е. Ярской-Смирновой. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009. С. 83-96. (0,8 п.л.) ISBN 978-5-903360-19-2

13. Ванюков Д.А. Годы репрессий / Д.А. Ванюков, И.В. Суслов. М.: Мир книги, 2007. 240 с. (7,5 п.л.). ISBN 978-5-486-01763-6

Размещено на Allbest.ur