Социальный генезис права: гештальтсоциологический анализ

Социальные отношения как процесс взаимодействия субъектов социальности подразумевают социальные интеракции как микросоциальные отношения, имеющие основой субъективную свободу принятия решений о социальном действии, а также нормативные отношения как макросоциальные отношения, формализованные социальностью, имеющие основой объективно утвержденную свободу; на уровне общества - это общественные отношения. Социальные отношения на уровне общественного пространства социальности - общественные отношения - будут включать в себя на макроуровне правовые отношения, как правовую разновидность нормативных отношений, а также правовые интеракции, как социальные интеракции, имеющие своим источником внутреннюю свободу субъекта социальности, формализованную правом. Таким образом, общественные отношения обеспечивают баланс между неограниченной внутренней и ограничиваемой внешней свободой субъекта социальности, служат своеобразным буфером примирения и согласия на уровне общественного пространства.

Правовые интеракции - это интеракции субъектов социальности, связанные с признанием или непризнанием права. Именно правовые интеракции являют собой промежуточное звено между социальными интеракциями и правовыми отношениями, поскольку всякие общественные отношения предполагают ограничение внешней свободы субъекта, тогда как правовые интеракции снимают эту напряженность путем достижения соглашения о свободе, ограниченной обязанностями. Следовательно, правовые отношения, как систематические правовые интеракции есть источник систематических социальных интеракций в рамках общества, по-другому, источник общественных отношений.

В параграфе показано, что сегодня элементами правоотношения считаются субъекты права, их субъективные права и юридические обязанности, объекты права, а также юридические факты, или обстоятельства, с которыми связывается возникновение, изменение или прекращение правоотношений См.: Алексеев С.С. Право: азбука-теория-философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 68.. Тогда как ранее в этом списке выделялось еще поведение субъектов (но не выделялись субъекты правоотношения См.: Правоведение. 1976, № 1. С. 101. и юридические факты См.: Алексеев С.С. Общая теория права. Т. II. М., 1982. С. 98-100.). Итак, возможно выделить правоотношения, в которых деятельность субъекта отсутствует как необходимый элемент; ввиду этого поведение исключается из состава правоотношения.

Вышеуказанное налоговое правоотношение немыслимо без экономической деятельности субъекта (получения дохода), предшествующего возникновению обязанности уплатить налог, или же деятельность по налоговому планированию, с целью снижения налогового бремени, сопровождающей большинство современных налоговых правоотношений. Теоретически можно представить данное правоотношение как обязанность налогоплательщика уплатить налог, а государства - требовать исполнения этой обязанности. Подобный подход будет чрезвычайно узким и нефункциональным. Расчет налогооблагаемой базы без учета всех факторов получения дохода или вне налогового планирования грозит превратить сбор налогов либо в сбор подаяния, либо в вымогательство.

Существует мнение, что «…правоотношение или функционирует, или дисфункционирует. В других состояниях оно находиться не может, в отличие от субъектов, которые… могут относительно конкретных юридических прав и обязанностей вести себя не только правомерно или неправомерно, но и нейтрально» Протасов В.Н. Правоотношение как система. М., 1991. С. 64-66.. На наш взгляд, это не совсем так. Правоотношения также могут быть нейтральными. Так, в случае включения в состав правоотношения поведения субъектов появляется возможность классификации правоотношений сообразно поведению субъекта. В частности, можно выделить правоотношения, эффективно функционирующие (позитивные), неэффективно функционирующие (негативные) и правоотношения, к которым понятие эффективности неприменимо, ибо они находятся в замороженном состоянии (предусмотренные законодателем модели поведения не реализуются на практике, не влекут правового поведения и тем самым замораживают само правоотношение). Примером последних могут послужить налоговые правоотношения в некоторых богатых нефтью арабских странах, где они находятся в «замороженном» состоянии; при этом говорить что их там нет, думается, неверно; налоговые правоотношения там имеются, только находятся они в нейтральном состоянии. Таким образом, наряду с традиционными юридическими классификациями правоотношений можно предложить еще классификацию сугубо социолого-правовую: следует различать позитивные, негативные и нейтральные правоотношения.

Кроме того само правовое регулирование может охватывать общественные отношения, нуждающиеся в таковом, может не охватывать их, а может и охватывать те, что в нем не нуждаются. В этом случае можно говорить о положительных правоотношениях - как общественных отношениях, регламентируемых законодателем, нуждавшихся в подобной регламентации; отрицательных правоотношениях - не предусмотренных законодателем, но должных быть урегулированными правом и, наконец, «нулевых» правоотношениях, или тех которые не нуждаются в правовой регламентации вне зависимости от того, урегулированы они правом или нет. Выделение подобных правоотношений позволит на практике создать карту соответствия правовых отношений правовым ожиданиям.

Во втором параграфе третьей главы «Правовое сознание и сознание права: правовой интерес как мера социальной рациональности» анализируются категории: правовой интерес, правовое сознание, структура правосознания личности, правовой интерес и правовая установка, механизм правовой установки, правовое поведение, виды правового поведения, правовой запрет, отношение к праву, право на право.

Всякий субъект социальности обладает социальными амбициями, соответствующими социальной массе. Социальные амбиции являются определяющим фактором при формировании правовых ожиданий. В конечном счете, уровень амбиций социального тела обратно пропорционален уровню социального страха - страха перед нисходящей социальной мобильностью, иначе говоря, утратой имеющейся социальной массы. Соответственно социальный страх усиливается при нисходящих тенденциях, что снижает уровень социальных амбиций и соответственно правовых ожиданий. И наоборот, восходящие тенденции социальной мобильности ведут к снижению уровня социального страха, повышению уровня социальных амбиций и, наконец, повышению уровня правовых ожиданий. Таким образом, чем выше показатели восходящей мобильности, чем более явны эти тенденции, тем ниже уровень социального страха, тем выше уровень социальных амбиций, тем выше уровень правовых ожиданий, тем выше планка правового комфорта, тем сильнее давление спроса на права, и тем динамичнее развивается общество, и тем острее правосознание. Соответственно чем ниже показатели восходящей социальной мобильности, тем ниже социальные амбиции, тем выше социальный страх, тем ниже уровень правовых ожиданий, тем ниже планка уровня правового комфорта, и намного вероятнее наступление диктатуры. Под правовым интересом следует понимать интерес субъектов социальности в снижении уровня социальной неопределенности.

Особое место в параграфе отведено понятию правового сознаниия. Ю.Г. Ткаченко Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений. М., 1980. С. 52. считает, что : что определение правосознания через право, «через явление, от него гносеологически и логически производное, а исторически - вторичное… могло бы быть правильным в том случае, если бы право могло возникнуть, минуя сознание» Ткаченко Ю.Г. Указ. соч. С. 55-56.. Из этой посылки следует, что без права нет и оценки права, что оценку действующего права определять через само право неверно. На наш взгляд, это не совсем так; не правосознание порождено «потребностью регламентации», а наоборот, именно правосознание порождает потребность в правовой регламентации; в итоге, правосознание предстает в виде явления, порожденного «отношением к действующему праву» и порождающего «потребность в регламентации поведения». Иными словами, правовые ожидания возникают на основе уже существующего правового сознания.

Следовательно, именно оценка права порождает право; ведь именно общественное сознание, создает спрос на права и правовую динамику в обществе на основе существующего предложения права и правового комфорта. В данной связи возникает вполне закономерный вопрос - откуда же появляется само право, как же оно возникает без правосознания, поскольку именно право порождает правосознание? Право порождает правосознание, но и само порождается сознанием, но не общественным сознанием, правовым по своей сути, поскольку общественное сознание само есть порождение права, а сознанием властвующих социумов. Именно коллективное сознание властвующего социума, основанное на нормах морали, становится источником и «фильтром» правового сознания законодателя, а следом и всего общества. Правовое сознание не является порождением «потребности в регламентации»; наоборот, именно правосознание порождает потребность в правовой регламентации. Правовой дискомфорт может вызвать нарушения правовых запретов и тем самым трансформировать правовые ожидания. Выявлено, что правосознание личности включает в себя семь элементов; в частности, (1) правовые представления, (2) знание права, (3) требования, предъявляемые к праву, (4) отношение к действующему праву, (5) отношение к исполнению правовых предписаний, (6), отношение к субъектам права и, наконец, (7) готовность к правовым интеракциям.

Если говорить о соотношении понятий «установка» и «правовой интерес», то установка - это готовность субъекта к активности, а сама эта готовность основана на удовлетворении потребности. Однако, следует заметить, что не всякая потребность влечет возникновение готовности действовать. Раз установка - это готовность к деятельности, для удовлетворения потребностей (но не всяких), а интерес - это осознанная потребность, потребность особого рода, то, очевидно, что установка, имеющая источником не просто потребность, но интерес - это готовность особого рода, привилегированная установка к активности. Интерес - это отношение, основанное на взаимодействии потребностей; в частности, выделялись интересы индивида, коллектива и общества. Думается, что эта классификация неполная; выделение интересов на основе субъектов социальной активности видится достовернее; так, следует выделять интересы личности, группы, социума, общества, цивилизации и пр. Главным интересом субъекта социальности, пребывающего в условиях гештальт-гравитации общественной системы можно назвать правовой интерес, или закрепленные социальностью гарантии социального комфорта. Сообразно данному интересу формируется и особого рода готовность - правовая установка. Попадая в правовое поле, как «магнитное» поле общественной системы, социальные тела, получают новую потребность - потребность в свободе. Потребностям базовым (безопасность, ресурсы, креатив и знания) в условиях социальности противостоит новая потребность - потребность в свободе.

Правовая установка - это готовность к определенной заранее форме поведения как реакции на объект или ситуацию. Следует отметить, что правовую установку личности принято См.: Щербакова Н.В. Правовая установка и социальная активность личности. М., 1986. С. 19. отличать от правовой установки законодателя; если последняя характеризуется константой положительной правовой установки, то в отношении личности этого сказать нельзя. В литературе отмечается, что «проблема исследования эффективности правовых норм может быть, в частности, сведена к тому, чтобы установить, в какой степени действующие правовые нормы входят в структуру личности индивида» Никитин В.Б., В.В. Орехов, Л.И. Спиридонов, Фомин Э.А. О возможном подходе к исследованию эффективности правовой нормы // Проблемы социологии права / Отв. ред. В.Н. Кудрявцев, А.Б. Чяпас. Вып.1. Вильнюс, 1970. С. 90-94., таким образом, если бы установки законодателя и личности совпадали, проблемы эффективности права не стояло бы в принципе. В параграфе выделяются положительная правовая установка, как готовность к правомерному поведению, отрицательная правовая установка как готовность к противоправному поведению, и «нулевая» установка, как поведенческая неготовность к значимому с точки зрения права поведению.

Сообразно такому критерию как мотив, возможно вывести классификацию правовых установок, определяющих неправомерное поведение. Во-первых, это будут принципиальные установки к несоблюдению правовых предписаний, которые будут основаны на неприятии ценностей того правопорядка, в котором личность «вынуждена жить». Во-вторых, это прагматические установки, которые предполагают несоблюдение правовых требований в силу того, что это выгоднее, чем их соблюдение. В-третьих, это конформные установки, характеризуемые привычкой следовать общепринятым требованиям к правонарушению. Наконец, в-четвертых, это вынужденные установки на неправомерное поведение, основанные на страхе. Таким образом, как в случае с правомерной так и с неправомерной правовой установкой, правосознание субъекта права можно считать возрастающим - от вынужденной - к принципиальной установке.

Правовое поведение гораздо эже социального поведения. Ввиду того, что социальное поведение шире правового поведения, закономерно было бы распространить вышеуказанную «системность» социального поведения и на правовое поведение. Правовое поведение подобным образом будет иметь объективную сторону - конкретные правовые действия (бездействия) субъекта, включая способы, методы, достижения, результаты, - правовые интеракции и их последствия. Субъективная сторона правового поведения будет включать в себя мотивы правового поведения, цели и степень их осознания, характер отношения к ним (желание, допущение и пр.). Тогда, основой субъективной стороны правового поведения можно назвать рассмотренную ранее правовой установку. Таким образом, в структуре правового поведения можно выделить правовую установку, собственно правовые интеракции и юридические последствия последних. Именно они определяют наличие признаков правового поведения. Так, правовая установка является определяющей при выделении психологической осознанности правового поведения. Правовые интеракции - источник социальной значимости и юридической формализованности поведения. Наконец, выделение юридических последствий в составе правового поведения влечет за собой наличие у последнего еще двух признаков - государственную опосредованность поведения и собственно юридические последствия.

На основе правовой установки можно выделить правомерное и неправомерное поведение личности. Неправомерное поведение принято подразделять на ситуативно-случайное и внутренне обусловленное неправомерное поведение Щегорцов В.А. Социология правосознания. М.: Мысль, 1981. С. 87-88.. Правомерное поведение личности в свою очередь подразделяется на объективно правомерное, ситуационно правомерное и законопослушное поведение. Таким образом, очевидно верная по своей сути классификация оказывается не полной ввиду неучтенности указанных ранее четырех видов правовых установок. Так, если принципиальной установке соответствует объективно правомерное и внутренне обусловленное неправомерное поведение индивида, а прагматической установке - случайно-ситуативное правомерное и аналогичное неправомерное поведение, то последние две установки оказываются «неучтенными». Вынужденная установка может быть источником не только законопослушного поведения, вне рассмотрения оказывается вынужденная установка на противоправное поведение; конформные поведенческие установки, влекущие за собой адаптивное, коллективно-сообразное поведение.

Правовой запрет как фактор правового регулирования начинает действовать в следующие моменты: во-первых, когда он становится фактором правовой установки, и, во-вторых, когда вступают в силу юридические последствия правовой интеракции, нарушающей данный запрет. Следовательно, можно говорить о запрете как факторе правовой установки и юридических последствий правового поведения, но не самой правовой интеракции; тогда как обязывание к совершению активных действий являет собой фактор как правовой установки и юридических последствий (в случае неисполнения обязательных действий), так и самой правовой интеракции, поскольку исполнение обязательных действий, другими словами - сама правовая интеракция, как правило, строго формализована.

Подавая иск в суд и выигрывая процесс, человек не только удовлетворяет собственные потребности, материальные, моральные и пр., но и создает положительную динамику в функционировании правовой системы, чем также действует на пользу общества. С другой стороны получается, что действуя лишь для удовлетворения собственных потребностей, субъекты всегда действуют во благо всех. В действительности, это не совсем так, ведь многое зависит от отношения субъектов к собственной деятельности. Заботясь о себе люди не всегда действуют во благо всех; уходя с работы за три часа до окончания рабочего дня они заботятся исключительно о себе; подавая в суд исковое заявление с требованием признать выписанный инспектором ДПС штраф неправомерным, осознавая при этом полную правомерность штрафа - это забота о себе, только и исключительно о себе, но никак об общественном благе. Таким образом, правовая установка действует не только как готовность субъекта к правовой активности, но и как механизм оценки социальных явлений. Правовая установка, как первичный элемент правового поведения, выступает не только в качестве готовности субъекта к активным действиям; на основе механизма восприятия социальных явлений и их оценки, в частности, отношения к праву, происходит выбор между «агрессивным» или «социальным» поведением.

Право существует для личности. Не правосознание порождено «потребностью регламентации», а наоборот, именно правосознание порождает потребность в правовой регламентации; именно общественное правосознание как разновидность общественного сознания, создает спрос на права и определяет правовую динамику в обществе. В итоге правосознание предстает в виде явления, порожденного «отношением к действующему праву» и порождающего «потребность в регламентации поведения». А глубинным источником правосознания, правовой установки, а следом и правового поведения личности, становится право на право, как соглашение о свободе иметь субъективное право, обремененное обязанностью признавать объективное право.

В четвертой главе «Патологии права: декомпрессия права и правовые бифуркации» анализируются патологии права, возникающие в случае нарушения субъектами общественных отношений социальных закономерностей развития права. Первый параграф четвертой главы «Девиация как норма и норма как девиация, или право как балансир конфликтогенности общества» раскрывает такие категории как: социальный конфликт, политико-правовой конфликт, конфликтогенность права, юридический конфликт, консенсуальная конфликтология.

Анализ современной литературы показал, что понятие «конфликт» и сегодня вполне соответствует собственной этимологии (conflictus (лат.) - столкновение). Социальный конфликт подразумевает столкновение субъектов социальности, их ценностей, интересов, мнений и пр. В случае правового конфликта, социальный конфликт приобретает существенный признак - связь конфликта с правом. Как было определено ранее, право - это соглашение о свободе, обремененной обязанностью, исполнение которого гарантируется государством. В этой связи сущность правового конфликта можно представить как столкновение свободных воль субъектов общественной социальности, последствия которого могут быть нейтрализованы государством путем признания свобод и/или обременения свободных воль обязанностями. Очевидно, следует различать правовой конфликт, возникающий по поводу признания свобод (политико-правовой конфликт), и правовой конфликт, возникающий по поводу обременения свободных воль обязанностями (юридический конфликт).

Свобода жить, свобода перемещения или свобода выбора, не тождественны праву на жизнь, праву на перемещение и праву на выбор. Между двумя рядами понятий стоит одно различие: свобода предполагает самостоятельность, право - гарантии. Свободы, гарантированные - есть право, свободы, негарантируемые государством - находятся вне компетенции права. Подобная свободная воля, не гарантированная государством, становится прерогативой свободной личности, и то, как она будет защищать и отстаивать эту свободу - вопрос открытый. Если предположить, что свободная воля является источником произвола, то это в конечном счете предопределяет потребность в тотальном контроле государства за пространством социальности в целях избежания произвола. Если право понимать как законодательно оформленную волю господствующего класса, то всякая иная воля, господствующего или негосподствующего класса, не охраняемая государственным арсеналом принуждения - правом считаться не должна, а должна считаться источником произвола, поскольку воля господствующего класса и есть сущность права. Если же под правом разуметь гарантированную господствующим классом (властвующим социумом) свободу, «оплаченную» подвластными классами собственными обязанностями, тогда получается, что не гарантированные государством свободы являются не чем иным, как истинной свободой, первосвободой человека, собственно, источником права. Тогда, политико-правовой конфликт - это столкновение свободных воль субъектов общественной социальности, последствия которого могут быть нейтрализованы лишь государством путем признания свобод субъектов социальности.

Конфликт представляет собой солидаризирующее начало социальности, норму в процессе социального взаимодействия. Именно конфликт, столкновение свободных воль субъектов социальности, приводит к возникновению социальных пространств, враждующих друг с другом, объединяющихся и разъединяющихся, преобразующихся со временем в более крупные враждующие пространства или же терпящих дезинтеграцию. Следует отметить, что стимулирование солидарности враждующими социальными пространствами придает социальности четко обозначенный импульс к росту. Подобный рост должен быть подкреплен структурно; структурой пространства социальности выступает нормативная система. Всякая нормативная система в своем развитии проходит нулевой цикл, состояние «предбытия», «протосостояние». Подобное протосостояние права непосредственным образом связано с конфликтами, поскольку именно конфликты, столкновения субъектов социальности общественного пространства вызывают к жизни потребность в гарантированных свободах. Всякое право, как соглашение об обременении свобод обязанностями проходит через этап протосостояния - когда в пространстве социальности общества формируется потребность на гарантированные свободы, а источником протосостояния служит конфликт.

Три стадии развития права по Р.М. Унгеру: обычное право, бюрократическое право, и, наконец, «ситуация моральной интеграции общества». Именно последняя, когда право обеспечивает правовое равновесие общественного пространства социальности, лишь такое право способно выступать посредником между конкретным соглашением и моральным предписанием, поскольку лишь такое право может гарантированно служить «клапаном» конфликтогенности общественного пространства.

Рецепция права принципиально возможна; более того, она возможна и против воли «общества-рецепиента». Впрочем, рецепция права, будучи операцией по искусственной трансплантации нормативной системы одного общества в нормативную систему другого, зачастую совершенно иного по своим морально-этическим характеристикам, общества может приводить к социальной мутации. Конфликтогенность общества и правовая нормативная система должны соответствовать друг другу, так же как соответствовать должны моральные принципы, заложенные в праве и мораль властвующего социума общества-пациента. Так, рецепция римского права, «пропитанного» моралью «торгового» социума, возможна лишь в тех странах, где мораль властвующего социума не осуждает меркантильность как явление; в противном случае, сама правовая система может стать источником катастрофических социальных мутаций и политических трансформаций данного общества.

Юридический конфликт по своей сути представляет собой социальный конфликт с юридическими последствиями; эти последствия имеют ярко выраженный обязательственный характер. Политико-правовой конфликт - это столкновение свободных воль субъектов общественной социальности, последствия которого могут быть нейтрализованы лишь государством путем признания свобод субъектов общественной социальности. Отличия юридического конфликта от политико-правового конфликта лежат в области обременения свободных воль обязанностями; лишь государство может признать и гарантировать свободу субъекта социальности, тогда как стороной в юридических последствиях конфликта государство может и не быть, поскольку граждане могут разрешать конфликты по закону и во внесудебном порядке. Итак, в политико-правовом конфликте государство участвует непосредственно, тогда как юридический конфликт подобного прямого обязательного условия не предполагает, обязательства у субъектов могут возникать и без воли государства.

Социальный интерес или «целевая выгода», будучи порождением социальности и не мыслимая вне ее, с одной стороны, выступает фактором интеграции пространства социальности, а с другой - является основным мотивом социального конфликта. Подобная сущностная дихотомия имеет источником саму социальность; социальность возникает на основе «гештальт-гравитации», притяжении исполненных харизмой социальных образов. Сама же социальность становится пространством столкновений свободных воль субъектов. Получается, что интерес есть источник социальности и катализатор конфликтогенности; как уже было выяснено чуть ранее, конфликт - одна из основ формирования и развития социальности, поэтому интерес является источником социальности, и в то же время - катализатором ее развития.

При изучении социального конфликта социологами основная исследовательская нагрузка должна лежать на анализе наличия соответствующей воли как у государства - арбитра в правовом конфликте, так и у субъектов конфликтного отношения, без наличия которой подобное «канализирование» конфликтов невозможно. Подобную волю следует именовать консенсусом; именно он становится основой для компромисса - соглашения на основе взаимных уступок См. Ожегов С.И., Шведова С.Ю. Указ. соч. С. 289.. Консенсус можно определить как согласие; а компромисс - как соглашение, основанное на взаимных уступках, иначе говоря - на согласии, тогда получается, что компромисс основан на консенсусе и являет собой ядро всякой социальной нормы.

Если социальный конфликт - это столкновение свободных воль субъектов социальности, а компромисс основан на консенсусе и являет собой ядро всякой социальной нормы, то получается, что социальным нормам предшествуют конфликты, а сами нормы - продукт, результат конфликта. Нормы права - это правовой компромисс, результат правового конфликта (социального конфликта, возникающего по поводу признания свобод и/или обременения свободных воль обязанностями).

В современном обществе часто возникают правовые нормы, не основанные и никак не связанные с конфликтами. Они опережают конфликты, нейтрализуют их появление. Это связано с тем, что революционность при формировании социальности стала историей, на ее смену пришли иные технологии. Впрочем, этот вывод верен не для всех ситуаций: случается так, что правовые нормы возникают как своеобразный результат творчества законодателя. Зачастую подобные нормы не только не являются результатом конфликта, но становятся его источником. Подобный феномен следует обозначить патологией права.

Второй параграф четвертой главы «“Эффектность” закона и эффективность права: к вопросу о волюнтаризме в праве» содержит анализ проблем патологии права, бифуркации права, правового нигилизма, криминализации общества, правовой декомпрессии, преступности, деликвентности, злоупотребления правом.

Социальная патология - это отклонение от социальных норм, имеющее отрицательное с точки зрения общественных интересов значение. Когда речь идет о таких социальных патологиях, которые опосредованно становятся причиной институциональных отклонений, то подобные патологии вне всякого сомнения должны быть отнесены к числу самих институциональных патологий. С позиций социальности, право может быть представлено в трех ракурсах изучения: в позитивно-юридическом (внесоциальном), позитивно-социальном (вненормативном) и социально- юридическом (смешанном); основываясь на этой классификации можно сказать, что среди патологий права также следует выделять позитивно-юридические, позитивно-социальные и социально-юридические патологии.

Так, среди «позитивно-юридических» патологий права выделяют См.: Власенко Н.А. Логика в изучении согласованности системы советского права // Логические и математические методы в правовой теории и практике: Межвуз. сборник / Отв. ред. Н.А. Чичерина. Л., 1989. С. 42-50.: коллизии норм, неудачную (с точки зрения системы права) расположенность правовых норм; излишнее дублирование юридических установлений; незавершенность правовых конструкций, другими словами речь идет о патологиях или отклонениях от «нормального» построения юридического материала. В отличие от нарушений в нормировании, в случае нарушений самих норм права, следует говорить о социально-юридических патологиях права. Здесь, очевидно, отклонением от нормы будут считаться нарушения в исполнении формализованного поведения, одним словом - правонарушения. Однако, встречаются и обратные ситуации, когда правонарушения сопровождают всякую формализацию; причинную связь, как видится, следует искать в позитивно-социальных патологиях права. Позитивно-социальные патологии права - это социальные отклонения, связанные с деформациями самой общественной системы. Так, когда патологии в нормировании приводят к правонарушениям, иными словами, ошибочная формализация влечет за собой формально неправомерное поведение, происходит деформация права. В обратном случае, когда безошибочная формализация влечет правонарушение, причина кроется в утрате правом статуса социального регулятора, или в правовой декомпрессии общества.

Деформация права проявляется в силу патологий в законотворческом удовлетворении спроса на права, когда общественное сознание испытывает правовой дискомфорт (патологии правотворчества). Э. Ласло указывает, что процессы быстрых и фундаментальных изменений, происходящих в сложных системах, называют «бифуркациями». В частности, «этот термин <…> означает, что непрерывная прежде траектория эволюции сложной системы разветвляется: после бифуркации система эволюционирует иначе, чем до бифуркации. Более того, система может вообще перестать эволюционировать, она может даже исчезнуть, распавшись на свои отдельные стабильные компоненты» Ласло Э. Макросдвиг (К устойчивости мира курсом перемен). М., 2004. С. 21.. Применительно к праву можно сказать, что подобная катастрофическая бифуркация права означала бы наличие в правовой системе особых, «странных» правовых аттракторов, которые были бы способны привести правовую систему к катастрофической деформации, а общественную систему - к состоянию хаоса. При этом девиантность может заключаться как в отклонении от нормы, так и в нарушении нормы. Нарушение нормы предполагает ответственность, тогда как отклонение предполагает некие допуски, от чего зависит возможность привлечения к ответственности. Массовое отклонение от нормы означает формирование нового нормативного порядка, устойчивого социального пространства - так собственно происходит бифуркация основной культуры и формирование субкультуры. Нарушение нормы права и отсутствие санкции за это, ведет к фактической ресоциализации личности - нормированию поведения по новой схеме, включающей в поведенческую установку также поведение, которое еще недавно было девиантным. Последнее является наглядным примером того самого «странного правового аттрактора», способного, при определенных условиях, вызвать катастрофические изменения общественной системы.

Правовая культура человека должна быть уравновешена юридической культурой гражданина; и это является основой формирования общей культуры права личности. Однако, возможны случаи, когда субъект, обладающий высокой юридической культурой, к примеру, профессиональный законодатель или же адвокат, может иметь крайне низкую правовую культуру; и наоборот: житель небольшого провинциального городка, незнакомый с тонкостями юридической профессии, соответственно, имеющий низкую юридическую культуру, тем не менее, имеет наивысший коэффициент преданности правовым принципам - высокую правовую культуру. В случаях с высокой юридической и низкой правовой культурами, сопровождаемых преобладанием частных интересов над общественными, повышается риск злоупотребления правами; в противном случае когда уровень правовой культуры несопоставимо высок в сравнении с владением юридическими тонкостями, в особенности когда правовое чувство испытывает стресс, к примеру, в периоды экономических и политических преобразований, складывается обратная ситуация: происходит повышение уровня правового нигилизма: люди просто перестают верить в справедливость. Только вместе - правовая культура и юридическая культура - способны обеспечить правомерное поведение субъектов в значительной массе ситуаций.

Как показывает практика, бывают такие исторические ситуации, когда относительный процент нарушителей в обществе резко возрастает; подобные процессы принято называть криминализацией общества, а подобное общество - криминогенным. Таким образом, криминализация общества, имеющая источником как позитивную, так и негативную девиантность, означает лишь одно - рост правонарушений в количественном измерении. При этом наказание за преступление - это мера социального контроля за эффективностью, действенностью всей нормативной системы. Изменение перечня табуированного (запрещенного уголовным законом) поведения меняется вместе с изменениями фактуры самого пространства социальности общества. В то же время, говорить о криминализации как о позитивной тенденции не приходится, поскольку зачастую именно она становится источником исключительно опасного социального явления - девальвации права.

Право есть абстракция; как и любая абстракция право есть умозрительное обозначение границ явления, в данном случае - общественных отношений; учитывая исключительный динамизм общественного пространства социальности, а порой и его агрессивность, для сохранности общественной системы, помещенной в жестко обозначенные контуры, необходимо определенное внутреннее давление, компенсирующее давление внешней среды. Подобное внутреннее давление следует обозначить понятием «правовой комфорт». Это то давление, которое оказывает «право» на окружающий «внеправовой» мир и, тем самым, создает условия существования общественного порядка. «Социальными регуляторами человеческого поведения служат выработанные обществом ценности и соответствующие им нормы, а средством передачи и тех и других - знаки» Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969. С. 210., - указывал Ж. Пиаже. Указанные знаки как средство передачи социальной информации, а в нашем случае - правовые знаки, их количество и частота социального повторения, создают «правовое давление», обеспечивая обществу солидарность, а праву - социальное бытие. Помимо прочего, «правовое давление» обеспечивается уровнем развитости механизмов передачи знаков, их качеством, и зависит от формализации на предыдущих уровнях нормирования. В случае неэффективного нормирования происходит резкий спад социальной активности правовых интеракций, что приводит к понижению социальной значимости правовых знаков и, как результат, снижению «правового давления», что приводит к декомпрессии права. Таким образом, декомпрессия права - это снижение или нарушение частоты или качества правовых интеракций, иными словами, это утрата общественным сознанием правового комфорта вследствие правонарушений.

Если рассматривать категорию «преступность» то следует выделять «преступность» как понятие юридическое и «преступность» в социологическом смысле это слова. Если в юридическом смысле источником понятия «преступность» будет понятие преступление - нарушение уголовного закона, и таким образом - это «совокупность всех фактически совершенных противоправных деяний, за каждое из которых предусмотрено уголовное наказание» Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. 5-е изд. М., 2002. С. 693.. Тогда как в социологическом смысле преступность будет означать не только набор статистического материала, но совокупность конкретных социальных групп и социумов, удовлетворение базовых потребностей участников которых вступает в противоречие с Уголовном Кодексом. При этом, далеко не все участники вышеупомянутых пространств социальности, будут преступниками (лицами, признанными таковыми по суду); подобных «непойманных воров», думается можно назвать субъектами преступности.

Анализ этимологии понятия деликвентность показывает, что оно непосредственным образом связано с другим латинским понятием - девиантность, означающим, в частности, поведение, не соответствующее общественным ценностям и нормам (как нравственным, так и правовым) Сысоева В.А. Указ. соч. С. 114.. Можно сказать, что деликвент - это лицо совершившее девиантный поступок, вызвавший правонарушение; проще говоря, это правонарушитель. Однако, деликвентность определяется как «понятие, употребляемое… для обозначения не только преступности, но в целом правонарушаемости, то есть совершения людьми преступлений, административных, гражданско-правовых, дисциплинарных правонарушений. Как правило данное понятие употребляется, когда речь идет о несовершеннолетних» Российская криминологическая энциклопедия / Под общ. ред. А.И. Долговой. М., 2000. С. 159.. Таким образом, понятие «девиантность» шире понятия «деликвентность», учитывая анормальность первого и специфическую правовую анормальность - второго. Специфика правовой декомпрессии в данном случае заключается в том, что девиантность малолетних правонарушителей не есть проявление правовой декомпрессии; проявление последней - жестокое наказание правонарушителей. Дети не могут быть преступниками, а если они признаются таковыми, то преступным является общество, их приговорившее.

Как подчеркивают исследователи, проблема злоупотребления правом исторически «…состоит из двух взаимосвязанных и в тоже время самостоятельных частей. Первая часть проблемы касается злоупотреблений властью, то есть теми правами и полномочиями, которыми в соответствии с действующим законодательством наделены должностные лица государства для осуществления возложенных на них функций. Вторая часть проблемы - это злоупотребления гражданами своими субъективными правами и свободами» Малиновский А.А. Злоупотребление правом. М., 2002. С. 11.. Если учитывать тот факт, что злоупотреблять можно любым субъективным правом и уж тем более властью, получается, что круг субъектов злоупотреблений является практически неограниченным. В частности, предлагается дефиниция: «злоупотребление правом - есть такая форма осуществления права в противоречии с его назначением, посредством которой субъект причиняет вред другим участникам общественных отношений» Там же. С. 39.. Следовательно, злоупотребление правом - это признак правовой декомпрессии в том смысле, что соглашение всегда хранит в себе элемент доверительных отношений, тогда как злоупотребление правом - это пользование соглашением о свободе, обремененной обязанностью и гарантируемой государством себе во благо и другим во вред, и, таким образом, нивелирование доверительных отношений.

В заключении представлены итоги и выводы диссертационного исследования. Подчеркивается, что гештальсоциологическое направление исследований имеет потенциал стать не только полноценной специальной социологической теорией, но также теорией общего характера, а может быть и объединяющей теоретико-методологической платформой для многих социологических парадигм. В этой связи именно гештальтсоциологический подход, как видится, может и должен быть взят на вооружение социологами и правоведами при исследовании феномена права как социального феномена. Детально рассматривается ряд вопросов, способных стать основой для дальнейших разработок в данной области социологического знания.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ ОТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

Монографии:

1. Варданянц Г.К. Налоги и налогообложение: вопросы социального управления. Москва: МАКС-Пресс, 2005. (11,5 п.л.)

2. Швец Д.С., Варданянц Г.К. Девиация как норма и норма как девиация. Теоретический анализ терминологической диффузии. Москва: МАКС-Пресс, 2006. (11,6/5,8 п.л.)

3. Варданянц Г.К. Социологическая теория права. Москва: Академический проект, 2007. (26 п.л.)

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК:

4. Варданянц Г.К. Терроризм: диагностика и социальный контроль // Социологические исследования. 2005, №7. (0,6 п.л.)

5. Варданянц Г.К. Гражданское общество и правовое государство: спрос на права и предложение права // Социология. 2006, №1. (0,2 п.л.)

6. Варданянц Г.К. К вопросу о социальной формуле нормативного регулирования // Вестник МГУ. Серия 18. Социология и политология. 2007, № 1. (1,2 п.л.)

7. Варданянц Г.К. Патологии правовой системы: правовая декомпрессия и бифуркация права // Вестник РУДН. 2007, №4. (0,8 п.л.)

8. Варданянц Г.К. Социальная сущность права // Социология. 2007, №2. (0,8 п.л.)

9. Варданянц Г.К. Правовые ожидания и правовой комфорт: к вопросу о равновесии правовой системы общества // Журнал социологии и социальной антропологии. 2007, №2 (1,3 п.л.)

10. Варданянц Г.К. Культура права: социологическое преломление // Социология. 2008, №1 (0,5 п.л.)

11. Варданянц Г.К. Социальный интерес как мера правовой рациональности // Вестник МГУ. Серия 18. Социология и политология. 2008, №1. (0,4 п.л.)

12. Варданянц Г.К. Правовая республика как социологическая категория// Социология власти. 2008, №4. (0,4 п.л.)

Другие публикации:

13. Варданянц Г.К. Методы визуализации прогнозирования и диагностики при принятии управленческих решений в малом бизнесе // Социологические исследования: история, теория и методология. Сборник докладов. Москва: МАКС-Пресс, 1999. (0,5 п.л.)

14. Варданянц Г.К. Институт налогообложения: сущностная категория и перспективы развития // Социальные проблемы современного общества. Сборник докладов. Москва: МАКС-Пресс, 2000. (0,4 п.л.)

15. Варданянц Г.К. К вопросу о соотношении налогового социального управления и социально-экономической политики государства // Материалы международной научной конференции «Ломоносов-2002». Сборник докладов. Москва: МАКС-Пресс, 2002. (0,7 п.л.)

16. Варданянц Г.К. К вопросу о методологии социального управления в современных условиях // Материалы международной научной конференции «Ломоносов-2003». Сборник докладов. Москва: МАКС-Пресс, 2003. (1,0 п.л.)

17. Варданянц Г.К. К вопросу об эффективности прямых методов социального управления // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы». В 3 тт. Том 1. Москва: Альфа-М, 2003. (0,2 п.л.)

18. Варданянц Г.К. «Эффектность» закона и эффективность права: к вопросу о волюнтаризме в праве // Тезисы докладов и выступлений на Всероссийском социологическом конгрессе «Глобализация и социальные изменения в современной России»: В 16 т. Т. 14. С. 83-86. Москва: Альфа-М, 2006. (0,2 п.л.)

19. Варданянц Г.К. Социальный генезис права // Федерация. 2007, №7 (38) (0,5 п.л.)

20. Варданянц Г.К. К вопросу о предмете и методе правовой социологии // Объединенный научный журнал. 2007, №13 (201).

21. Варданянц Г.К. Социальная эффективность права // Федерация. 2007, №8 (39) (0,5 п.л.)

22. Варданянц Г.К. Правовая культура и культура права // Право: теория и практика. 2007, №8 (97). (0,5 п.л.)

23. Варданянц Г.К. Правовой комфорт: понятие, признаки // Объединенный научный журнал. 2007, №14 (202). (0,3 п.л.)

24. Варданянц Г.К. К вопросу о социальности права // Федерация. 2007, №9. (0,3 п.л.)

25. Варданянц Г.К. Морально ли право? // Объединенный научный журнал. 2007, №15. (0,3 п.л.)

26. Варданянц Г.К. К вопросу об эволюционности права // Право: теория и практика. 2007, №9 (0,5 п.л.)

27. Варданянц Г.К. Правовой импульс и импульс права // Объединенный научный журнал. 2007, №16. (0,3 п.л.)

28. Варданянц Г.К. Правовые ценности и ценность права // Федерация. 2007, №7 (38) (0,3 п.л.)

29. Варданянц Г.К. Патологии правовой системы: правовая декомпрессия и бифуркация права // Сборник тезисов научной конференции «Сорокинские чтения - 2007». Москва, 2007. (0,2 п.л.)

30. Варданянц Г.К. Терроризм внутренний, внешний, международный: вопросы разграничения, диагностики и социального контроля // Депонирование в ИНИОН РАН №60440 от 28 ноября 2007 года (1,4 п.л.)

31. Варданянц Г.К. Гештальт-социология: общие понятия // Депонирование в ИНИОН РАН №60441 от 28 ноября 2007 года (0,8 п.л.)

32. Варданянц Г.К. Социология обложения налогами: теоретические аспекты // Депонирование в ИНИОН РАН №60442 от 28 ноября 2007 года (1,6 п.л.)

33. Варданянц Г.К. Социальная девиантность: теоретический анализ // Депонирование в ИНИОН РАН №60443 от 28 ноября 2007 года (1,6 п.л.)

34. Варданянц Г.К. К вопросу о закономерностях права // Депонирование в ИНИОН РАН №60444 от 28 ноября 2007 года (0,8 п.л.)

35. Варданянц Г.К. Правовой нигилизм и злоупотребление правом: две стороны одной медали // Юридическое образование и наука. 2008, №1. (0,6 п.л.)

36. Варданянц Г.К. Юридическая социология и социологическая юриспруденция: два названия одной науки // Сборник докладов ежегодной научной конференции «Ломоносовские чтения». Москва: КДУ, 2008. (1,1 п.л.)

37. Варданянц Г.К. Правовой комфорт как признак гражданского общества // Общество. Государство. Политика. 2008, №4. (1,0 п.л.)

Всего по теме диссертации опубликовано 37работ.

Общий объем публикаций по теме диссертации - 65,1 п.л.