Антропосоциогенез

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Сущность антропосоциогенеза

2. Проблема антропосоциогенеза

3. Благоговение перед жизнью

Заключение

Список литературы

Введение

Антропосоциогенез -- единый процесс становления человека и общества.

В эпоху средневековья господствовало учение о божественном творении человека. Начиная с эпохи Возрождения предпочтение начинает отдаваться естественным причинам происхождения человека, среди которых наибольшую известность получила эволюционная концепция Дарвина. По мере индустриализации на первый план вышла трудовая теория происхождения человека. К этим теориям примыкает идея недостающего звена, помогающая объяснить морфологический скачок между человекообразной обезьяной и человеком (Гексли), близкой к идее «недостающего звена» является концепция Поршнева, объединившего питекантропов, неандертальцев и австралопитеков в семейство прямоходящих высших приматов (троглодитов). Но до сих пор не удалось обнаружить это «звено». На отсутствие кардинальных сдвигов в морфологическом строении между обезьяной и человеком указывал Тейяр де Шарден. Имеют место версии инопланетного происхождения человека (Бехтерева). Наличие множества концепций свидетельствует о сложности и нерешенности проблемы происхождения человека. Что касается становления современного человека, то большинство исследователей считают его биологическую эволюцию законченной, тогда как социальную характеризуют как бесконечный процесс.

Антропосоциогенез -- развитая К. Марксом и Ф. Энгельсом теория антропогенеза, предложенная Ч. Дарвиным. Однако, в отличие от своего предшественника, К. Маркс и Ф. Энгельс, в качестве основных движущих сил антропогенеза полагали общественно-трудовую деятельность людей, которая создала специфические общественные связи, культуру, сформировала телесную организацию человека.

Благоговение перед жизнью - принцип индивидуально ответственного поведения, в нем самоотречение мотивировано благоговением перед собственной жизнью.

Методы исследования: анализ и синтез.

Цель работы - проанализировать антропосоциогинез. Основы благоговения перед жизнью.

Задачи работы:

• 1. определить сущность антропосоциогенеза;
• 2. изучить проблему антропосоциогенеза;
• 3. охарактеризовать благоговение перед жизнью.

1. Сущность антропосоциогенеза

Для постижения сущностных особенностей человека важное значение имеет выяснение его происхождения. В противовес мифам и религиозным преданиям о чудесном порождении человека сверхъестественными силами, наука и научно ориентированная философия целеустремленно исследуют подлинную историю возникновения человека и его последующего развития. Любой анализ проблемы человека, так или иначе, возвращается к истокам, к вопросу о возникновении человека и общества, труда и производства, мышления и речи.

Традиционный взгляд на проблему ведет свое начало от учения об эволюции органического мира Жана Батиста Ламарка и эволюционной теории Ч. Дарвина, основанной на триаде «изменчивость - наследственность -- естественный отбор». Взгляды Дарвина, несмотря на ограниченность, обусловленную состоянием науки того времени, дали значительный толчок развитию научной мысли и вызвали неослабевающий интерес человечества к проблеме собственного происхождения из животного мира. Опираясь на эволюционную теорию, Ф. Энгельс в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» выдвинул трудовую гипотезу антропосоциогенеза. Труд не отменил действия биологических механизмов изменчивости и наследственности. Однако он преобразовал характер и направление действия естественного отбора, «введя» такой принципиально важный момент, как способность формирующихся людей создавать и использовать искусственные орудия труда и сотрудничать с себе подобными, сплачиваться в коллективы и совместным трудом преобразовывать окружающую среду, а не просто адаптироваться к ней. В силу этого естественный отбор постепенно терял свое значение (концепции самоустраняющегося естественного отбора придерживается и ряд отечественных ученых. Я.Я. Рогинский, В А Кремянский и др.). Концепция естественного отбора Дарвина и трудовая теория Энгельса взаимодополняли друг друга: если первая анализировала естественнонаучные предпосылки, начальную стадию антропосоциогенеза, то вторая пыталась раскрыть его сущность, вызревание социальности.

Ф. Энгельс в «Диалектике природы» исследовал генетический аспект взаимосвязи природного и социального. Он пытался обосновать, что во-первых, становление Ноmo sapiens опиралось на длительную предшествующую эволюцию Вселенной в целом и Земли в частности и что, во-вторых, само природное в человеке постоянно подвержено влиянию социального. Исходя из материального единства мира и объективного характера смены одних структурных уровней материи другими, более высокими, Ф. Энгельс подчеркивал, что разум, мыслящий дух появляется там, где в вечном круговороте движущейся материи складываются благоприятные условия для органической жизни, для возникновения существ, осознающих себя и природу. Из этого следует, что материальная основа антропосоциогенеза не может быть ограничена лишь биологическими предпосылками. Биологическое выступает не как изолированное от остальной природы, а как ее неотъемлемая часть, органически входящая в единую систему природных (земных и космических) процессов. Особенно рельефно подход к социальной жизни как космическому феномену проявился в идеях К.Э. Циолковского о заселении космоса и в учении В.И. Вернадского о внутрисистемных взаимодействиях биосферы и связи ее с ноосферой.

В.И.Вернадский, взяв за основу понятие «ноосфера» французских ученых Е. Леруа и П. Тейяра де Шардена, использовал его для обозначения очагов разума, преобразованной мыслящими существами природы. Будучи частью Вселенной, биосфера Земли стала естественноприродной средой, «колыбелью» (К Э. Циолковский) формировавшегося человечества, которое постепенно насыщало ее искусственными средствами труда и быта, превращая ее наиболее освоенную часть в биотехносферу, в объект целенаправленного преобразования и средство удовлетворения людьми своих важнейших потребностей. Со временем производственная деятельность людей становится, по словам В.И. Вернадского, сравнимой по своим результатам и последствиям с геохимическими и геологическими процессами, достигая планетарных, а в перспективе и неземных (эту тенденцию подчеркивал и Циолковский) масштабов, т.е. превращаясь в фактор космического порядка. Он отмечал ограниченность дарвинской концепции происхождения видов, полагая, что ее автор недооценивал роль глобальных, в том числе, космических, факторов биологического развития. Вернадский подчеркивал связь эволюции с развитием и строением биосферы.

Опираясь на достижения естественных наук последующих десятилетий, ученые все более отчетливо улавливали взаимосвязь между иерархией структур биосферы и структур во Вселенной, между циклами эволюции и ритмами геофизических и космических процессов. Ряд специалистов считают, что материально-энергетическое воздействие ближнего космоса как части Вселенной на антропосоциогенез осуществлялось по двум основным «каналам»: через изменение неорганической природы (климата, ландшафтов и т.д.) и через изменения органической природы (мутации, естественный отбор и др.). Так, например, крупные исследования проводились по установлению зависимости климата и ландшафтов, а также биологических процессов, происходящих на Земле, от характера и степени солнечной активности. Еще А.Л.Чижевский показал, что периодические и эпизодические колебания магнитного поля Солнца непосредственно воздействуют на нервную систему и сердечную деятельность. Такого рода стрессы в процессе антропосоциогенеза могли вызвать, как показывает генетика, мутации исходного вида.

Наука также накопила материал о вероятном «вмешательстве» в эволюцию живых существ (особенно высших) космического фактора в форме периодической смены магнитных полюсов Земли, когда «щит» из электромагнитных полей, защищающих биосферу за несколько тысячелетий ослабевал настолько, что ионизирующая радиация космического происхождения усиливалась” по подсчетам, на 80%. Это, по крайней мере, вдвое увеличивало частоту мутаций в зародышевых клетках гоминидов. Советский исследователь Г. Н Матюшин выявил любопытное совпадение датировки многочисленных находок останков гоминидов в Африке на период от 3.06, до 2.8 млн. лет назад, когда относительно часто (не менее 4 раз) менялась полярность магнитного поля, а также специфическую синхронность времени жизни видов ископаемого человека с конкретными магнитными эпохами.

Кроме того, следует подчеркнуть, что космические воздейсвия галактики -- вселенского масштаба помимо климатически-ландшафтных изменений оказывали влияние на тектонические, сейсмические, вулканические, радиационные процессы и др. Так, французские палеоантропологи придерживаются точки зрения о значительной роли похолодания и повышения сухости климата в происхождении человека. Но и помимо всего этого, должны были быть дополнительные «толчковые» факторы атропосоциогенеза, ведь под влиянием внешних изменений, труда менялся фенотип, а для изменения генотипа нужны мощные мутагенные факторы. Что к ним можно отнести?

Л.З. Немировская обратила внимание на то, что обнаруженные к настоящему времени стоянки человека «умелого» и древнейших предков типа австралопитековых находятся в местах повышенной радиации -- зоне Великих Восточно-Африканских разломов. Вулканизм, землетрясения, выходы на поверхность земли магмы, залежи урановых руд и особенно открытый недавно учеными феномен естественного атомного реактора в Окле (Африка), образовавшегося миллионы лет назад являются источниками естественной радиации, к воздействию которой живые существа тем чувствительнее, чем выше уровень их биологической организации. Результатом этого, считают многие специалисты, например Г.А Васильев, мог стать биологический эффект, называемый «синдром Бьюси-Клювера», т.е. существенные изменения в физиологии и поведении нашего зоологического предка /огрубление хватательных функций задних конечностей, предпочтение мяса растительной пище, интерсексуальность и т.д Немировская Л З. Культурология. История и теория культуры - М.: Дело, 2013. С. 148..

В последнее время выяснилось, что помимо внешних природных воздействий источником мутаций выступают стрессы. Психолог Ф.Клике утверждает, что скудость жизненных ресурсов, частая неудовлетворенность основных биологических потребностей были причиной постоянных стрессовых состояний наших предков. Это, с одной стороны, воздействовало на совершенствование поведенческих стереотипов, а с другой, через гормоны выводило из состояния гомеостаза весь организм, включая иммунную систему и наследственность. В целом совокупность природных факторов, участвовавших» в той или иной мере в зарождение и успешном протекании процесса антропосоционеза,

Бурное развитие современной науки, появление новых отраслей и методов исследования, фактов и гипотез ведут к известному дроблению проблемы, но это в свою очередь, обостряет потребность их обобщения и интеграции на философском уровне. По мнению ряда специалистов, одним из аспектов этой целостности выступает диалектическая связь основных взаимодействующих компонентов процесса антропосоциогенеза: экологического (внешнеприродного), антропологического (анатомо-морфологического) и социального. Связующим звеном первых двух компонентов является главным образом перестройка жизнедеятельности высших антропоидов, а антропологического и социального фактора -- формирующиеся труд, сознание и речь.

Важнейшая черта антропосоциогенеза -- его комплексный характер. Поэтому принципиально неверно было бы утверждать, что сначала «возник труд», «потом» -- общество, а «еще позднее» -- язык, мышление и сознание.

Различные школы, признавая роль труда, отводят ему различное место в процессе становления человека, но даже если признавать труд в качестве центрального антропогенетического фактора, это значит лишь, что в связи с ним формируются и членораздельная речь, и общежитие, и начатки рационального мышления. Но труд и сам имеет генезис, превращаясь в полноценную предметно-практическую деятельность лишь во взаимодействии с такими факторами социализации, как язык, сознание, нравственность, мифология, ритуальная практика и т.д. Так, например, есть свидетельства, что производство простейших орудий началось на 1 -- 1,5 млн. лет раньше, чем появилась речь и мышление. Долгое время оно развивалось в «животной форме», т. е. внутри стада гоминидов, еще не похожего на человеческое сообщество. Однако, вероятно, было бы неправомерным приписывать подобному производству непосредственную социотворческую функцию. Оно лишь создавало объективную потребность в обществе, которая не могла быть реализована без помощи языка, простейших культурно-нравственных норм и развивающегося категориального мышления.

Советский психолог А.С. Выготский показал, что язык, понимаемый в узком смысле как специализированная информационно-знаковая деятельность (речь), с одной стороны, имеет ярко выраженный предметный характер, с другой -- сам обеспечивает успешное развитие предметно-практической деятельности людей. Язык не просто пассивно фиксирует независимо от него появившиеся предметы и смыслы, а участвует в создании предметной среды и социального единства людей. В примитивных обществах один из наиболее простых речевых актов -- называние -- был священным, ритуальным действием, сплачивавшим участников, тем самым способствуя созданию социальности. Кроме того, с помощью называния внешняя среда расчленялась впервые на роды практически значимых предметов, выделялись такие важнейшие практические категории как жилище, одежда, утварь и т.д. А это значит, что и предметно-практическая деятельность в полном смысле слова могла сформироваться не раньше, чем появился язык.

Огромную роль в процессе антропосоциогенеза сыграло и радикальное изменение системы брачных отношений. Существуют разительные различия в воспроизводстве между животным стадом и простейшей формой человеческого сообщества -- первобытнородовой общиной. Стадо основывается на эндогамии, которая серьезно ограничивает для своих членов возможность выбора брачных партнеров среди представителей других стад. В итоге потомство воспроизводится благодаря близкородственным половым отношениям. Община же основывается на принципах агамии (исключения близкородственных брачных контактов) и экзогамии. Причины перехода к экзогамии пока не ясны. Одна из гипотез, выдвинутая антропологами-генетиками указывает на возможность мощных мутаций, вызванных скорее всего усилением радиационного воздействия, т.к. стадо с достаточно ограниченным генофондом наиболее чувствительно к мутагенным факторам (мутации у стадных животных обычно ведут к самым пагубным последствиям). Есть также основания допустить, что ближайшим побуждением к экзогамии явилась потребность во внутристадном мире. Чтобы положить конец убийственной, орудийно-вооруженной половой конкуренции самцов, надо было сделать «гарем самок» ничейным, т. е. наложить запрет на все половые связи внутри своей группы (закрепляли это тотемистические культы). В итоге брачные связи переставали быть средством воспроизведения стадно-видовой общности и подчинялись определенному социокупьтурному порядку, хотя и представленному иррационально. антропосоциогенез происхождение человек ноосфера

Табу на близкородственные связи -- один из первых нравственно-социальных запретов, возникших в древности и сохранивших свое значение до сих пор. Нравственно-социальные запреты существенно отличаются от стадных инстинктов любой степени сложности: они касаются всех членов родовой общины, тогда как в стаде запреты существуют лишь для слабейших особей; они несводимы к инстинкту самосохранения, диктуя человеку поступки, подчас индивидуально вредные; за нарушением запрета следует неизбежная кара (община отворачивается от преступника, изгоняет его из племени и т.д). Уже в древнейших сообществах известны такие нравственно-социальные требования как запрет на кровосмесительство, на убийство соплеменника, требование поддержания жизни любого из соплеменников, независимо от его приспособленности к жизни. Эти требования существенно отличаются от развитой морали, но сохраняют свое значение до сих пор, образуя тот фундамент, на котором создается все многообразие моральных ценностей и норм.

Развитие морального сознания человечества -- это одновременно и преемственность в отношении простейших нравственных требований, и преодоление их ограниченного смысла. Таким образом, в ходе антропосоциогенеза совершился необратимый переход к человеческому нравственному существованию.

Социально-нравственное единство общины и производственно-хозяйственная кооперация открыли возможности осмысленной работы при строгой коллективной дисциплине и преданности общине. В процессе трудовой деятельности уже формировались воля и конструктивные способности людей, их интеллект и воображение, росло многообразие отношений к окружающей природе и друг к другу. Свидетельством этого так называемая «неолитическая революция» -- переход от собирательства и охоты к производственному жизнеобеспечению (земледелию, скотоводству, ремеслу). В течение нескольких тысячелетий люди овладели огнем, приручили животных, изобрели колесо, перешли от кочевого к оседлому образу жизни. Сложились крупные племенные союзы, начались обширные миграции и т.д. «Неолитическая революция» впервые обнаружила ускоряющийся производственнс-технический прогресс, который после никогда уже не прекращался.

На основании всего этого, ряд авторов, в частности И.Т. Фролов, выделяет определенные характеристики людей как общественно-исторических существ:

человек изначально деятелен и его свойства тесно связаны с развитием предметной деятельности; человек отделенный от общества (других людей, от человеческих орудий, знаний и навыков) оказывается абсолютно беспомощным. Лишь в качестве члена общества человек защищен от стихийных сил природы; человека отличает надбиологический, надинстинктивный, сознательно-волевой характер жизнедеятельности.

Мы знаем, что в человеке заложено две программы -- инстинктивная и социально-культурная. По своей телесной организации и физиологическим функциям человек принадлежит к животному миру. Существование животных определяется инстинктами и они не способны выйти за пределы своих инстинктов. Человек же утратил свою первоначальную родину -- природу. Социальность, культурные стандарты диктуют ему иные образцы поведения. Развитие культуры позволило человеку преодолеть голос инстинктов и выработать уникальную систему ориентиров, внеприродных по своему существу. Вот почему как считают многие советские философы, инстинкты в человеке ослаблены. Они вытеснены чисто человеческими потребностями и мотивами, «окультурены». Но новейшие исследования показывают, что слабая выраженность инстинктов вызвана не развертыванием социальности (во всяком случае, предок человека обладал «приглушенными» неразвитыми инстинктами, в этом проявлялась его ущербность как биологического существа). Э.С. Макарян предложил оригинальную версию антропогенеза, суть которой в том, что человек как биологическое существо был обречен на вымирание, т.к. инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления социальной истории Макарян Э.С. Теория культуры и современная наука - М.: ИНФРА-ДАНА, 2014. С. 204..

Однако природа способна предложить каждому живому виду множество шансов, для человека таким шансом стало свойство бессознательно подражать животным. Превращаясь то в одно, то в другое существо человек в результате не только устоял, но постепенно выработал систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в достоинство, в оригинальное средство приспособления к окружающей среде.

Уникальность человека, считают многие авторы, в частности П. С. Гуревич, лежит вовсе не в том, что он является самым совершенным биологическим творением (мы только что говорили об обратном), а в проблеме соотношения рациональных и эмоциональных сфер человеческой психики.

2. Проблема антропосоциогенеза

Выделение человека из животного мира -- столь же грандиозный скачок, как и возникновение живого из неживого. Ведь речь идет об образовании такого рода живых существ, внутри которого с известного момента прекращается процесс видообразования и начинается «творческая эволюция» совершенно особого типа.

Предыстория человечества по сей день остается такой же загадочной и таинственной, как и возникновение жизни. И дело здесь не просто в недостатке фактов. Дело еще в новых и новых открытиях, порой совершенно обескураживающих, парадоксальных, которые колеблют теории, еще недавно казавшиеся стройными и убедительными. Неудивительно, что современные научные представления о становлении человека покоятся в основном на гипотезах. Более или менее достоверными можно считать лишь общие (но как раз философски значимые) контуры и тенденции этого процесса.

К вопросу о происхождении человека антропологи и философы подходят с различных и внешне даже противостоящих друг другу позиций. Антропологи озабочены поисками «недостающего звена» в биологической эволюции от обезьяноподобного предка человека к Homo sapiens. Философы стремятся выявить и обрисовать сам «прерыв постепенности» -- революционный скачок, который имел место в процессе человеческого становления. Это способствует правильному пониманию мировоззренческого масштаба проблемы, перед которой стоит антропологическое исследование, и оказывает на него эвристическое воздействие.

Давно признано, что превращение животных (гоминидов) в людей не могло быть неким мгновенным, одноактным событием. С неизбежностью должен был существовать длительный период становления человека (антропогенеза) и становления общества (социогенеза). Как показывают современные исследования, они представляют собой две неразрывно связанные стороны единого по своей природе процесса -- антропосоциогенеза, длившегося в течение 3--3,5 млн. лет, то есть почти в тысячу раз дольше, чем вся «писаная история».

Важную роль в объяснении общего смысла антропосоциогенеза играла и играет трудовая гипотеза, набросанная Ф. Энгельсом в работе «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» и детально обоснованная советскими антропологами и археологами. Гипотеза эта нашла признание и у многих антропологов-немарксистов, выступавших против идеалистических истолкований становления человека.

Вместе с тем определяющее значение труда в процессе антропосоциогенеза нельзя толковать в духе натуралистических (тем более механистических) представлений о причинных зависимостях. Важнейшая черта антропосоциогенеза -- его комплексный характер. Поэтому принципиально неверно было бы утверждать, что, скажем, «сначала» возник труд, «потом» -- общество, а «еще позднее» -- язык, мышление и сознание. Тезис об определяющем значении труда выделяет последний в качестве центрального (и именно в этом смысле первичного) антропогенетического фактора, в связи с которым формируются и общежитие, и членораздельная речь, и начатки рационального мышления. Но труд и сам имеет генезис, превращаясь в полноценную предметно-практическую деятельность лишь во взаимодействии с такими факторами социализации, как язык, сознание, нравственность, мифология, ритуальная практика и т. д Культурология: Курс лекций/Под ред. А.А. Радугина. - М., 2007. С. 177..

3. Благоговение перед жизнью

Этика Швейцера - вызов человеческой жажде счастья. Этика традиционно была связана с эвдемонизмом. Стремление к счастью если и не в качестве сущностной основы, то по крайней мере в качестве исходного пункта, входило в структуру едва ли не всех этических концепций, возникших в рамках европейской культуры. Только Кант, хотя ему и не удалось сделать это полностью, последовательно стремился очистить царство этики от не свойственных ему, как он считал, эвдемонических вожделений. Швейцер пошел дальше. Он не только выносит эвдемонизм в его исторически сложившемся содержании за скобки, он просто не принимает его в расчет в этике. Раздвоенное состояние нравственной личности, идентифицирующей себя через сознание вины, в этике Швейцера ничем не компенсируется, Швейцер не дает людям никаких ложных обещаний и не внушает им пустых надежд. Он призывает отрешиться от стремления гармонически соединить идею добра и идею счастья. Но здесь позволительно спросить: коль скоро истина такова, то не чрезмерна ли она для человеческой природы в ее обыденном воплощении? Быть может, она по плечу лишь личностям масштаба Швейцера?

Кто и как определяет минимально необходимый порог жизнеотрицания, без которого не может существовать никакая воля к жизни, а значит, и воля, благоговеющая перед жизнью?

В каждом конкретном случае его определяет сам действующий индивид. Общего правила, абсолюта, задающего этический стандарт поведения, не существует. "В самоотречении ради абсолютного возникает только мертвая духовность" (с. 216). Нет общего понятия бытия, утверждает Швейцер, а есть бесконечное бытие в его бесконечных проявлениях. Человек раскрывает себя как нравственное существо через конкретные ситуации своей жизни, принимая на себя всю ответственность за полноту такого раскрытия. "Крестьянин, скосивший на лугу тысячу цветков для корма своей корове, не должен ради забавы сминать цветок, растущий на обочине дороги, так как в этом случае он совершает преступление против жизни, не оправданное никакой необходимостью" (с. 223). Точно так же и во взаимоотношениях с другими людьми этика благоговения перед жизнью не дает человеку "готового рецепта дозволенного самосохранения" (с. 224). Она лишь задает две оси - добра и зла, - и в рамках этой системы координат, сообразуясь с обстоятельствами и свойственным ему чувством ответственности каждый человек решает для себя, чем из своей жизни, собственности, права, покоя, времени, счастья он должен поступиться ради других. Этика Швейцера учит: человек должен иметь, с одной стороны, достаточно ума и трезвости, чтобы не ставить перед собой нереальной задачи полностью избежать зла, а с другой - достаточно честности и мужества, чтобы не выдавать творимое им зло за добро.

Мистическая основа этики благоговения перед жизнью и проистекающее из нее абсолютное противопоставление добра и необходимости обусловили самую примечательную и сильную сторону мировоззрения Швейцера - его принципиальную неморалистичность. Этика Швейцера освобождает бытие, практическую деятельность от тирании моральных норм, от пут жесткой моральной регламентации. Она ограничивается формулированием общей цели деятельности человека, ее постоянной сверхзадачей, предлагая в том, что касается конкретных действий, их предметного содержания и организации, руководствоваться сугубо рациональными соображениями, логикой самого дела. Так, отправляясь в путь, мы выясняем, куда и как двигаться, и здесь решающее слово при выборе направления и цели принадлежит этике. Но когда направление пути известно, то способ передвижения и все остальное - дело чистой технологии, к которой этика прямого отношения не имеет; здесь решающее значение приобретают возможности средства передвижения, состояние дороги, квалификация водителя и т. д.

Этика противоречит целесообразности и именно поэтому позволяет быть наиболее целесообразным; она выше обстоятельств и тем дает возможность в максимальной степени сообразовываться с ними. Этика говорит лишь одно: добро - это сохранение и развитие жизни, зло - уничтожение и принижение ее. И все. А конкретные способы осуществления этого зависят от обстоятельств, умения, силы воли, практической смекалки и т. п. индивида. И при этом этика ясно сознает, что зло можно уменьшить, но избежать его полностью невозможно. Поэтому она не выдвигает абсолютного запрета на уничтожение и принижение жизни, она только обязывает всегда считать такое уничтожение и принижение злом.

Связь этики и прагматики, когда прагматика, будучи этичной в своей ориентации, в то же время полностью свободна от предрассудков, расхожей морали и строится на сугубо рациональной основе, хорошо продемонстрировал сам Швейцер. По приезде в Ламбарене перед ним встала задача, как строить отношения с местным населением, своими будущими пациентами. На равных? Это противоречит всему опыту общения негров с белыми. Они тогда просто не будут считаться с доктором. И тем самым будет загублено дело. Построить их по типу структур колониальной администрации также было невозможно, и не только потому, что это было неприемлемо лично для Швейцера. Такой характер отношений также стал бы препятствием успешной деятельности врача, требующей доверия со стороны пациентов. Доктор Швейцер не мог быть для своих больных ни их равноправным братом, ни возвышающимся над ними начальником. А кем же? Старшим братом. Швейцер объяснил своим новым друзьям, что он - их брат, но старший, обеспечив тем самым оптимальную аксиологическую позицию для своей деятельности. Другой проблемой стала для Швейцера организация режима работы. Европейские стандарты больницы с изолированным содержанием пациентов противоречили местным нравам: родственники, привозившие больного, не желали оставлять его одного. Приноравливаясь к обстоятельствам, Швейцер создает единственный в своем роде лечебный быт, позволяя родственникам оставаться при больном и используя их для разнообразных нужд больницы. Это нарушало, конечно, привычную упорядоченность лечебного учреждения, отрицательно сказывалось на гигиенических условиях (недруги Швейцера даже пытались на этом основании дискредитировать его дело), но при существующих обстоятельствах это было вполне разумно и целесообразно. В больнице Швейцера существовали отдельные помещения для европейцев, что могло казаться неприемлемым с точки зрения абстрактной морали, но в практическом плане было разумным шагом.

Принципиальная неморалистичность этики Швейцера распространяется также на непосредственные межчеловеческие отношения. Она запрещает применять морально осуждающие оценки по отношению к любому индивиду. Человек может и должен судить только самого себя. Других же следует прощать, "прощать тихо и незаметно" (с. 221). "Борьбу против зла, заложенного в человеке, мы ведем не с помощью суда над другими, а с помощью собственного суда над собой" (с. 221). Нравственное воздействие на других индивид оказывает силой собственного примера, правдивости своей жизни. Неморалистичность этики благоговения перед жизнью оборачивается ее нравственной силой. И в этом убеждает пример самого Швейцера, которому был абсолютно чужд назидательно-воспитывающий тон. В этом отношении показателен составленный им кодекс поведения больных, включавший шесть правил:

"1. Вблизи дома доктора плевать запрещается.

2. Ожидающим приема не разрешается громко разговаривать.

3. Больные и сопровождающие их лица должны приносить с собой запас еды на целый день, потому что доктор не всех может принять утром.

4. Тот, кто без разрешения доктора проводит на пункте ночь, не будет получать лекарств. (Нередко случалось, что пришедшие издалека больные собирались в спальне школьников, выставляли мальчиков за дверь, а сами ложились на их кровати.)

5. Флаконы и жестяные коробочки из-под лекарств надо возвращать обратно.

6. Когда в середине месяца пароход уходит вверх по течению, не следует беспокоить доктора, кроме как в неотложных случаях, до тех пор пока пароход не вернется. В эти дни он пишет в Европу, чтобы получить оттуда хорошие лекарства".

Все здесь четко, дельно, рационально. И никаких моральных наставлений. Вообще надо сказать, что без глубоко выношенной установки - прощать других и винить себя - Швейцеру не хватило бы терпения успешно вести свое дело, когда беспечные пациенты и их родственники могли запросто использовать для ночного костра с трудом приобретенные для строительных работ бруски, не хотели внимать требованиям доктора возвращать флаконы из-под лекарств и т. п. Швейцер - и как теоретик и как человек - убеждает нас в том, что живущему подлинно нравственной жизнью нет нужды в моральных заклинаниях. Мысль Швейцера, по сути дела налагающего запрет на публичное употребление моральных оценок, очень глубока. Она, к сожалению, плохо нами услышана Горелов А. А. Культурология: Учебное пособие. - М.: Юрайт. 2011. С. 144..

Этика благоговения перед жизнью есть этика личности, она может реализоваться только в индивидуальном выборе. Швейцер считает, что этика перестает быть этикой, как только начинает выступать от имени общества. Выдвигаемые им аргументы достаточно убедительны. Общество не может не относиться к человеку как к средству, не рассматривать людей в качестве своих исполнительных органов; оно неизбежно оказывается в ситуации, вынуждающей оплачивать так называемое общее благо ценой счастья отдельных индивидов. Моральные апелляции и регламенты, которыми оперирует общество, по существу, являются хитростью, предназначенной для того, чтобы добиться мытьем того, чего не удается добиться катаньем, "принуждением и законом". Поэтому этика личности должна быть начеку и испытывать постоянное недоверие к идеалам общества. И уж что ни в коем случае нельзя передоверять обществу, так это роль этического воспитателя. В этической критике общества Швейцер резок и определенен. "Гибель культуры происходит вследствие того, что создание этики перепоручается государству".

В принципе Швейцер допускает перспективу превращения общества из естественного образования в этическое. Для этого оно должно приобрести характер нравственной личности. Вообще этика в его понимании - целая звуковая гамма. Она начинает с живых звуков этики личностного смирения, переходит в аккорды этики активного личностного самосовершенствования, за ними следуют приглушенные шумы этики общества, и, "наконец, звук затухает в законодательных нормах общества, которые уже только условно можно назвать этическими". Однако идея возвышения этики личности до этики общества, идея возможности культурного государства осталась у Швейцера в зачаточном виде Культурология./ Под ред. Добрыниной В. И. - М.: ЮНИТИ, 2009. С. 151..

Заключение

Благоговение перед жизнью (нем. Ehrfurcht vor dem Leben) -- принцип этического учения Альберта Швейцера, немецкого философа-гуманиста, лауреата Нобелевской премии мира.

Суть данного принципа -- «выказывать равное благоговение перед жизнью как по отношению к моей воле к жизни, так и по отношению к любой другой». Принцип благоговения перед жизнью, по мысли автора, передает сущность этического точнее, чем сострадание или даже любовь, так как соединяет самосовершенствование с самоотречением и утверждает беспокойство постоянной ответственности.

Этот принцип был сформулирован Швейцером во время его путешествия по африканской реке Огове и впервые изложен в 1915 году в книге «Культура и этика», а впоследствии постоянно упоминался и в других работах философа: «Проблема этического в развитии человеческого мышления», «Гуманность», «Учение о Благоговении перед жизнью». Благоговение перед жизнью - больше, чем основной принцип нравственности, он по сути дела является её единственным принципом, так как задаёт программу жизни индивидов в форме прямых действий, не требующих никаких конкретизирующих норм и промежуточных этических инстанций.

Всякое истинное познание переходит в переживание. Я не познаю сущность явлений, но я постигаю их по аналогии с волей к жизни, заложенной во мне. Таким образом, знание о мире становится моим переживанием мира. Познание, ставшее переживанием, не превращает меня по отношению к миру в чисто познающий субъект, но возбуждает во мне ощущение внутренней связи с ним. Оно наполняет меня чувством благоговения перед таинственной волей к жизни, проявляющейся во всем. Оно заставляет меня мыслить и удивляться и ведет меня к высотам благоговения перед жизнью. Здесь оно отпускает мою руку. Дальше оно может меня не сопровождать. Отныне моя воля к жизни сама должна найти дорогу в жизни...

Как в моей воле к жизни заключено стремление продолжить жизнь и после таинственного возвышения воли к жизни, стремление, которое обычно называется желанием, и страх перед уничтожением и таинственным принижением воли к жизни, который обычно называют болью, так эти моменты присущи и воле к жизни, окружающей меня, независимо от того, высказывается ли она или остается немой.

Этика заключается, следовательно, в том, что я испытываю побуждение высказывать равное благоговение перед жизнью как по отношению к моей воле к жизни, так и по отношению к любой другой. В этом и состоит основной принцип нравственного. Добро то, что служит сохранению и развитию жизни, зло есть то, что уничтожает жизнь или препятствует ей.

Особенно странным находят в этике благоговения перед жизнью то, что она не подчеркивает различия между высшей и низшей, более ценной и менее ценной жизнью. У нее есть свои основания поступать таким образом... Для истинно нравственного человека всякая жизнь священна, даже та, которая с человеческой точки зрения кажется нижестоящей.

Этика благоговения перед жизнью заставляет нас почувствовать безгранично великую ответственность... Она не дает нам готового рецепта дозволенного самосохранения, она приказывает нам в каждом отдельном случае полемизировать с абсолютной этикой самоотречения. В согласии с ответственностью, которую я чувствую, я должен решить, что я должен пожертвовать от моей жизни, моей собственности, моего права, моего счастья, моего времени, моего покоя и что я должен оставить себе.

Почему я прощаю что-то человеку? Обычно этика говорит: потому что я чувствую сострадание к нему. Она представляет людей в этом прощении слишком хорошими и разрешает им давать прощение, которое не свободно от унижения другого... Я должен безгранично все прощать, так если не буду этого делать - буду неискренен по отношению к себе и буду поступать так, как будто я не в такой же степени виноват, как и другой по отношению ко мне. Поскольку моя жизнь и так сильно запятнана ложью, я должен прощать ложь, совершенную по отношению ко мне. Так я сам не люблю, ненавижу, клевещу, проявляю коварство и высокомерие. Я должен прощать тихо и незаметно. Я вообще не прощаю, и вообще не довожу до этого. Но это есть не экзальтация, а необходимое расширение и усовершенствование обычной этики.

Список литературы

1. Горелов А. А. Культурология: Учебное пособие. М.: Юрайт. 2011.

2. Культурология./ Под ред. Добрыниной В. И. М.: ЮНИТИ, 2009.

3. Культурология: Курс лекций/Под ред. А.А. Радугина. М., 2007.

4. Макарян Э.С. Теория культуры и современная наука. М.: ИНФРА-ДАНА, 2014.

5. Немировская Л З. Культурология. История и теория культуры. М.: Дело, 2013.

Размещено на Allbest.ru