"Информационное общество": к вопросу о содержании и использовании понятия

Много написано о том, насколько преобразилась общественная жизнь в связи с возрастающей ролью информации. Однако прежде чем делать такие масштабные выводы, требуется разобраться в том, как становится возможным такое накопление, какие общественно значимые параметры имеют эти процессы.

Автор исходит из того, что информация является результатом отражения одного объекта в другом, используемым, в конечном счете, для формирования управляющих воздействий. При таком подходе информация продуцируется индивидуальным сознанием по мере отражения предметов окружающего человека мира непосредственно либо опосредованно через доступные для ощущений структурные компоненты. То же можно сказать и в отношении общественного и любого группового сознания и, безусловно, о науке как об особой форме общественного сознания. Человек, производя самостоятельно то, что он в конечном итоге потребляет, не может обходиться без информации. И чем сложнее технико-технологический базис общества и организация взаимодействия субъектов и объектов, тем сложнее информация, без которой немыслимо ни производство, ни системы ее обслуживания.

Информация не просто увеличивается в объеме при усложнении общественной организации, но и дифференцируется, причем таким образом, что все виды общественно значимой информации оказываются взаимосвязанными, так как само общество является целостной системой ее производства и усвоения, единым комплексом всего познаваемого и всего познающего. Всех связей разного рода общественно значимой информации невозможно удержать в рамках индивидуального сознания, кроме того, оно не может быть эффективно использовано в качестве хранилища информации. Вот почему информация, и особенно та, в развитии и сохранении которой общество наиболее нуждается, требует материальных систем хранения, переработки, систематизации и т. п. По отношению к носителю живого труда (индивидуальному или коллективному) такая материальная система кратно и многократно выигрывает в скорости выполняемой ею функции и, соответственно, во времени ее реализации. Как следствие экономится общественно необходимое рабочее время, требуемое для производства некоего продукта, становится возможным частично избавить живой труд от рутинной составляющей.

Однако человеческий труд, даже самый незамысловатый и не требующий высокого уровня квалификации, помимо рутины включает в себя способность субъекта труда к творчеству, которое органично вплетено в систему индивидуального труда работника (вне зависимости от форм труда). Субъект живого труда обладает творческой способностью в силу того, что является носителем сознания. Приложение же творческих способностей к конкретной деятельности является лишь вопросом индивидуальной склонности, специальных знаний и опыта. Техническое средство не обладает творчеством. Выполнение же конкретных функций, либо функций от функции, становится возможным только в силу заложенной программы, т. е. сколь угодно сложного, но алгоритма, придуманного субъектом живого труда, - индивидуального ли, коллективного ли - не имеет значения. Таким образом, материальный носитель не может заменить творческую составляющую живого труда, а, следовательно, вытеснить его.

Теоретическое осмысление социальных взаимосвязей становится возможным в основном тогда, когда отношения проявляются слишком заметно, когда они принимают гипертрофированные формы. Под впечатлением таких проявлений исследователь нередко абсолютизирует те силы, явления, процессы, действие которых он с такой очевидностью и бесспорностью обнаружил. Это и произошло с авторами теорий «информационного общества», а именно: они наделяют информацию и те материальные системы, которые с ней связаны, некой самостоятельной социальной ролью, некой мистической силой, приобретающей все более мощное воздействие на жизнь людей. «Современные достижения в области развития информационных и коммуникационных технологий способствуют формированию совершенно новых экономических, социальных и культурных отношений в жизни людей, которые описываются единым понятием «глобальное информационное общество» [4, с. 22], - такое утверждение носит скорее эмоциональный характер, нежели рациональный подход к определению, - здесь нет критерия, позволяющего выявить новизну всех этих отношений. Например, Э. Тоффлер высказывает следующее опасение:

«Не окажется ли, что интеллектуальные машины, особенно объединенные в коммуникационные сети, выйдут за пределы возможностей нашего понимания и станут недоступны для контроля над ними? Не сможет ли однажды Старший Брат подключиться не только к нашим телефонам, но и к тостерам и телевизорам, взяв на учет не только каждое наше движение, но и всякое суждение? В какой мере мы позволим себе зависеть от компьютера и чипа? По мере того как мы все большим и большим интеллектом накачиваем материальную среду, не атрофируется ли наш собственный разум?» [3, с. 286].

«Постиндустриальное общество становится технотронным обществом - обществом, которое в культурном, психологическом, социальном и экономическом отношениях формируется под воздействием техники и электроники, особенно развитой в области компьютеров и коммуникаций» [5, р. 9].

Общество формировалось и формируется не по поводу техники или технологий, а по поводу личных и социально-групповых потребностей, на удовлетворение которых направлена деятельность общества. Техника и электроника являются лишь средством к удовлетворению определенных общественных потребностей. Более того, наличие технических средств образует все новые потребности в обществе, и в этом смысле современные сколь угодно совершенные технические системы ничем не отличаются от всякого рода средств, которыми когда-либо пользовался общественный человек для удовлетворения частных и общих потребностей. То же можно сказать в отношении информации, которая также выступает средством, когда речь идет о способе общественного производства материальных и духовных благ. Плотность и объемы информации, равно как и сложность технических средств, помещаемых в процессе производства между человеком и тем, на что его деятельность направлена, не изменяют сам способ общественного производства. Все же утверждения обратного - всего лишь следствие абсолютизации новых форм социальных коммуникаций.

В пользу этого вывода говорит то обстоятельство, что так называемое «информационное общество» не получило четкого определения, основанного на совершенно ясном критерии. Так, в работе Э. Тоффлера мы находим:

«Третья волна несет с собой присущий ей новый строй жизни, основанный на разнообразных возобновляемых источниках энергии; на методах производства, делающих ненужными большинство фабричных сборочных конвейеров; на новых ненуклеарных семьях; на новой структуре, которую можно бы назвать "электронным коттеджем"; на радикально измененных школах и объединениях будущего. Возникающая цивилизация пишет для нас новые правила поведения и ведет нас за пределы стандартизации, синхронизации и централизации, за пределы стремлений к накоплению энергии, денег или власти» [3, с. 33].

Относительно «электронного коттеджа» нужно отметить следующее. Во-первых, до сих пор этот самый «коттедж» не заменил привычную для нас организацию коллективного исполнения трудовых функций даже в производстве услуг и исполнении контрольных и управленческих функций, не говоря уже о непосредственно материальном производстве. Во-вторых, территориальное или даже географическое местоположение исполнителя, управленца, контролера и т. п. не отменяет саму систему производства и не меняет ее социальных целей. Места работников могут размещаться в одном месте или в совершенно удаленных друг от друга местах, исполнитель может быть в коллективе или нет, работать на компьютере или без него - все это лишь разные формы организации труда. Но какие бы формы ни принимал производственный процесс в условиях частной собственности на капитал, целью производства при любых его формах будет извлечение прибыли. Разницы между так называемыми индустриальным и информационным обществами не наблюдается, если брать в расчет все то, что привел автор «третьей волны», так же как и в другом случае, казалось бы, более конкретном. Речь идет о попытках выделения отличительных черт «постиндустриального общества», предпринятых Д. Беллом:

«Три аспекта постиндустриального общества особенно важны для понимания телекоммуникационной революции: переход от индустриального к сервисному обществу; решающее значение кодифицированного теоретического знания для осуществления технологических инноваций; превращение новой «интеллектуальной технологии» в ключевой инструмент системного анализа и теории принятия решений» [2, с. 330].

Относительно кодифицированного теоретического знания можно сказать, что не обозначен какой-либо критерий, указывающий на качественное изменение в применении теоретических знаний. Теоретическое знание всегда, так или иначе, кодифицировано уже хотя бы потому, что оно передается и осваивается с помощью языковых систем как общих, так и специальных. Бесспорно, что сложность такого рода систем кодирования с ходом технологического развития увеличивается. Однако переходит ли это количество в иное качество - это вопрос, ответ на который требует четкого критерия границы сложности знаковых и языковых систем, которая бы рождала совсем иные принципы формирования общественных отношений по поводу производства, потребления, распределения и обмена материальных и духовных благ. Увы, Д. Белл такого критерия не приводит.

И, наконец, третий из предложенных отличительных признаков так называемого «постиндустриального общества» оперирует понятием «интеллектуальная технология», которому не дано определение. Более того, как было указано выше, в структуре любой технологии, созданной человеком, все творческое принадлежит создателю. Поэтому технологиями любого характера человек в процессе своей деятельности лишь упрощает себе задачи, передавая всю рутину техническим системам. Сами же решения по-прежнему принадлежат человеку.

Для обнаружения новизны общественного устройства интересны преобразования системы социальных связей, наступившие вследствие утверждения информации в статусе основы современной производственной деятельности общества. Форма и сложность материальных систем, замещающих труд человека, изменяют структуры совокупного живого труда. Но такие изменения касаются только избавления от многократно повторяющихся с необходимостью отдельных действий, последовательности выполнения каких-либо операций, которые могут быть как механического, так и вычислительного, и любого другого плана. Поэтому материальный заместитель живого труда высвобождает общественно полезное рабочее время. А вот распоряжение этим временем переходит в руки владельцев средств общественного производства.

Если объектом производства является информация, а родом деятельности живого труда - ее воспроизводство, переработка, сортировка, транспортировка и т. п., то экономия полезного рабочего времени превращается в относительную прибавочную стоимость. Это так для всех родов производства, но в нашем случае речь идет об информации в качестве некоего специфического объекта производства. Вот почему следует рассмотреть эту сферу общественных возможностей под углом зрения скорости и качества их влияния на облик общества в целом, а именно: на характер общественных отношений.

Если творческая составляющая материальной системы-функционера является приоритетом носителя живого труда, а информация - предметом функции, тогда целью всякой оптимизации структуры данной системы должно быть совершенствование управления неким объектом со стороны некоего субъекта, так как информация имеет это своим смыслом. Весь вопрос заключается в том, кто или что выступает в ролях того и другого. В условиях частной собственности на капитал субъектом может быть лишь владелец таких материальных систем, индивидуальный либо коллективный, с той лишь разницей, что во втором случае субъектом определенно оказывается распорядитель управленческой функции. Интерес субъекта определен отношениями собственности на капитал, независимо от того, осознает ли это сам владелец (индивидуальный или коллективный) или наемный управленец за него. Относительно объекта разговор сложнее не в смысле действия, а в связи с неоднородностью объекта. Сам объект действия может быть принципиально двух видов: материальным либо идеальным.

Материальным объектом может быть то, из чего извлекается конечный продукт материального производства - это сырой материал и условия производства. Современные технические средства и технологии в этом, несомненно, преуспели. Овеществленный труд человека в процессе такого производства оживает, и под управлением живого труда непосредственно производит материальные продукты. Но этот процесс не является односторонним и однонаправленным, так как живой труд связан с внутренней логикой материальной системы функционирования информации, выступающей средством производства. А эту самую внутреннюю структуру разрабатывает и закладывает другой носитель живого труда, опять же: коллективный, индивидуальный или многогрупповой - не имеет значения. Значимо в данном случае лишь то, в соответствии с какими установками и представлениями это делается. Поэтому материальная система, позволяющая управлять информацией, может «подстраивать под себя» самого пользователя: начиная от системы обозначений и заканчивая образом жизни. Отношения же выстраиваются преимущественно по поводу того, что данные материальные системы выступают в качестве капитала, а эффективность их существования, соответственно, находится в прямой зависимости от извлекаемой с их помощью прибыли.

Описанное свойство создавать своего рода зависимость субъекта играет коммерческую роль. Всякий потребитель средств информационной обработки оказывается зависим от устоявшихся способов работы с информацией. Зависимость сознания, скорее, не ощущается, так как привычная система чаще всего - единственная система усвоения и трансформации информации. А вот материальная зависимость более проста для осознания уже в силу того, что возникает потребность приспосабливаться к новым формам носителей, транспортировки, форматирования информации не из-за действительной необходимости, а только оттого, что в противном случае работа окажется затрудненной или невозможной. Для выстроенной системы корпоративных производственных отношений это означает, что потребитель конечного произведенного продукта становится в зависимость от того, кто контролирует овеществление результата творчества коллективного и многогруппового работника. «Другая новая закономерность состоит в разном ускорении темпов научно-технического прогресса. Она выражается не только в сокращении цикла жизни отдельных продуктов и быстрой смене их моделей, ... но и в значительном сокращении сроков проведения исследований, разработок и введения инноваций» [1, с. 23].

Данная зависимость не всегда принимает юридические формы и даже внешне может не восприниматься как таковая, но в основе ее лежит сама необходимость обновлять средства обработки информации вне зависимости от того, к какому конкретно из производителей приходится обращаться. Организация зарубежных филиалов международных компаний во многом обусловлена необходимостью сбыта и технического обслуживания за рубежом сложной современной продукции, сети предприятий в принимающих странах. Такая стратегия позволяет ТНК увеличить свою долю в мировом рынке. Рынок усредняет стоимость товаров и услуг одинакового назначения, поэтому важна сама потребность в этих товарах и, соответственно, отношение зависимости потребителей и производителей.

Если вести речь об обращении того, что не является потребительной стоимостью, а всего лишь условным эквивалентом меновой стоимости, а именно: валюты, долговых обязательств, акций и тому подобном, - то здесь информация оказывается не просто важной, а важнее того, к чему эти фиктивные эквиваленты привязаны. Информация на фондовых и валютных рынках настолько значима, что преимущественно определяет саму меновую возможность условной формы. Так, информация об успехе или неудаче компании или даже некий слух о каких-либо планах руководства влияет на соотношения предложений и заявок таким образом и так быстро, что курс ее акций может колебаться совершенно независимо от реальной цены ее активов. Таким образом, рынок фиктивных эквивалентов «многим обязан» именно системам передачи, обработки и виртуализации информационных ресурсов всего мира.

Из сказанного о материальных системах функционирования информации можно вывести следующее:

• во-первых, современные возможности естественных наук привели к созданию самой широкой эксплуатации технически мощных, высокоскоростных и разномасштабных материальных информационных систем, функции которых состоят только в замещении рутинной составляющей человеческой деятельности;

• во-вторых, современные материальные информационные системы, став неотъемлемой частью средств общественного производства материальных и духовных благ, преобразили техническую картину человеческой деятельности, но никак не устранили социальные противоречия, заложенные в частной собственности на средства общественного производства.

постиндустриальный общество информация социальный

1. Актуальные аспекты лидерства США в мировом хозяйстве: сб. науч. тр. - М.: МАКС Пресс, 2004.

2. Белл Д. Социальные рамки информационного общества // Новая технократическая волна на Западе / под ред. П.С. Гуревича. - М.: Прогресс, 1986.

3. Тоффлер Э. Третья волна. - М.: АСТ, 1999.

4. Чернов А.А. Становление глобального информационного общества: проблемы и перспективы. - М.: «Дашков и К°», 2003.

5. Brzezinski Zb. Between Two Ages. America's Role in the Technetronic Era.N.Y., 1970.