Социально-философские проблемы анализа социального идеала

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социально-философские проблемы анализа социального идеала

Р.С. Истамгалин

Цель исследования предполагает получение результатов, которые не только будут иметь определенное научно-теоретическое значение, но также смогут найти практическое применение в области социального прогнозирования. В значительной мере потенциальная возможность такого применения заключается в содержательной специфике социальной философии как средства познания мира: постигая наиболее общие закономерности и законы, присущие социальному бытию человека, она позволяет до известной степени предвидеть будущее не столько в виде конкретно-вещественных форм, которые может принять общество в этом будущем, сколько определяя соответствие прогнозируемых внешних материальных и духовных изменений внутренней, онтологической природе данного общества.

Не теряет в этом отношении своей точности и актуальности замечательная оценка содержательного своеобразия социальной философии, данная С.Л. Франком: «основная и конечная задача социальной философии заключается в установлении таких законов общественной жизни, которые, будучи укоренены в онтологической природе общества и представляя собою условия подлинной, онтологически-утвержденной, то есть здоровой и нормальной, общественной жизни, тем самым для свободной человеческой воли, могущей и следовать им, и нарушать их, суть начала нормативные, определяющие подлинно объективный идеал, подлинно правомерное задание общественной жизни»1.

К сожалению, прогностический потенциал социальной философии сравнительно мало учитывается и используется в разнообразных сценариях и стратегиях развития России, предложенных за последние годы научными коллективами, политическими организациями, государственными органами. По большей части такие прогнозы базируются на экстраполяции в будущее тенденций развития в экономической и социальной сфере, которые характерны для современного состояния и самой России, и мирового сообщества в целом. В результате в подобных прогнозах, с одной стороны, доминируют различные материально-вещественные показатели, с другой стороны, будущие социокультурные, духовно-нравственные изменения характеризуются, опираясь преимущественно на категориальный аппарат и идеологический опыт ХХ в. и лишь косвенно и фрагментарно учитывая традиции социокультурного развития страны.

Между тем в противоречивой общественной реакции на большинство таких проектов просматривается явственное стремление российских граждан соотнести образ будущего не только с реалиями настоящего или недавнего прошлого, но и с различными массовыми представлениями о «должной России», являющимися, по сути, более или менее отрефлексированными эскизами социального идеала.

Как свидетельствуют исследования российских социологов, социальная структура общества в настоящее время не только характеризуется обычной для переходных этапов развития дифференциацией, но сопровождается также ускоренной поляризацией и ростом социального неравенства2. В такой ситуации неизбежны сосуществование и конкуренция различных представлений о желаемом будущем состоянии страны. Однако мировой (включая и собственно российский) опыт системных общественных трансформаций доказывает, что их конечный успех не в последнюю очередь обеспечивался консолидацией общества вокруг той стратегии развития, в которой находил свое отражение социальный идеал, объединяющий основные социальные силы. Содержательно-консолидирующий социальный идеал обычно представляет собой причудливое переплетение рациональных и чувственно-эмоциональных представлений о будущем «совершенстве жизни», порождаемых прежде всего непосредственной индивидуальной и групповой реакцией на «несовершенства» вчерашнего и сегодняшнего социального бытия, но кроме того, и традицией, тем, что можно назвать «цивилизационной исторической памятью».

В результате, сколь бы иной раз внешне радикально не выглядела общественная трансформация, в большей или меньшей мере и в социальном бытии, и в социальных представлениях людей сохраняется преемственность, традиция не отмирает, а продолжает непосредственно воздействовать на сознание современников, своеобразно преломляется и в их непосредственной социальной деятельности. Как отмечал один из ведущих исследователей роли традиции в обществе Э. Шилз, «человеческие общества сохраняют многое из того, что они унаследовали, не из любви к прошлому, а потому, что они осознают, что без прошлого они не смогут выжить»3.

Более чем тысячелетняя история нашей страны сформировала мощнейшую традицию, в которой поиск «словом и делом» смысла исторического бытия не отделим от столь же напряженного поиска образа «чаемой России»4, от создания и пересоздания образов совершенной жизни русских людей на совершенной «Русской Земле». Поэтому любые попытки предложить современному обществу консолидирующую его усилия стратегию развития требуют для своей успешности присутствия в такой стратегии социального идеала, образа будущей России, который сохранял бы преемственность с представлениями о «чаемой России», сохранившимися в исторической памяти народа.

С этой точки зрения исследование возникновения и эволюции социального идеала российского общества позволяет реконструировать соответствующую традицию, что, в свою очередь, даст возможность установить уровень преемственности и, следовательно, потенциальной эффективности тех или иных ныне фиксируемых социологами и психологами массовых представлений о желаемом будущем страны.

Конечно, такое исследование не сможет дать прямого ответа на вопрос, какие конкретные формы должен принять социальный идеал, способный сыграть роль одного из средств консолидации российского общества в XXI в.

Но знание закономерностей исторической эволюции социального идеала, конкретных форм, которые он принимал в различные, особенно критические, периоды отечественной истории, позволит, во всяком случае, установить содержательные и формальные границы, в которых может оформиться современный социальный идеал, обладающий потенциалом консолидации для большинства населения России. В этом нам видится возможность непосредственной связи данного философского исследования с социальной практикой, его прагматическая направленность, то есть выполнение функции, крайне актуальной с точки зрения повышения социальной значимости философии в современном обществе.

Адекватность методологии прежде всего определяется ее соответствием исследуемому объекту, в качестве которого выступает социальный идеал как одна из форм общественного сознания.

Анализ современной отечественной философской литературы позволяет говорить о существовании (при частных расхождениях) неявного консенсуса в понимании основного содержания категории социального идеала. В рамках такого консенсуса в самом общем плане социальный идеал определяется как присущее индивидам и различным социальным общностям (группам, слоям, классам, обществу в целом) представление о совершенном устройстве (состоянии) той общности, к которой принадлежит индивид и / или общество в целом. Такое совершенство обычно понимается как некое конечное состояние, при котором достигаются все цели жизнедеятельности данной общности, удовлетворяются все потребности ее членов.

В этой связи можно, например, вспомнить определение идеала, данное в свое время Б.Н. Чичериным: «Идеал для человека есть совершенство жизни. понятие о совершенстве жизни заключает в себе удовлетворение всех существенных потребностей человека, духовных и материальных»5. Следовательно, продолжая его мысль, можно заключить, что социальный идеал это представление о таком совершенном устройстве любой социальной общности, при котором будут удовлетворены «все существенные потребности, духовные и материальные», членов данной общности. Но в таком случае появляется необходимость определения критерия (критериев) «существенности» таковых потребностей. Для этого в контексте нашего исследования наиболее логично обратиться к рассмотрению социальной общности сквозь призму системного подхода.

Любая социальная общность, включая и собственно общество, относится к числу сложных самоорганизующихся систем. Для подобных систем, как отмечается создателями общей теории систем, характерно изменение от неупорядоченности к порядку таким образом, что «ранее не связанные или слабосвязанные ее части становятся все более взаимосвязанными, сама же система совершенствуется от плохой организации к хорошей, к устойчивому подвижному равновесию»6.

Социальный идеал в качестве представления о совершенстве поэтому может быть интерпретирован как один из источников самодвижения данной общности к ее идеальному состоянию «устойчивому подвижному равновесию». Тогда «существенность потребностей», удовлетворение которых означает достижение состояния системного совершенства, будет определяться тем, насколько стремление к их полному удовлетворению будет содействовать движению системы в направлении такого равновесия.

В любой социальной системе важнейшим системообразующим элементом, направленным на обеспечение ее внутренней устойчивости, является культурная общность составляющих элементов (индивидов), имеющая ценностное основание. Именно ценности, разделяемые членами какойлибо социальной общности, лежат, в конечном счете, в основании представлений о «совершенстве жизни». Эту взаимосвязь хорошо выразил Т. Парсонс: ценности «суть не что иное, как представления о желаемом типе социальной системы, которые регулируют процессы принятия субъектами действия определенных обязательств»7.

Таким образом, любая социальная общность, объективно стремясь к достижению устойчивого подвижного равновесия, которое и есть содержательный синоним ее социального идеала, отождествляет совершенное состояние с удовлетворением не всех потребностей вообще, а тех потребностей, «существенность» которых определяется их соответствием ценностям, имеющим для всех (или большинства) членов данной социальной общности приоритетный характер.

Суммируя сказанное, можно следующим образом уточнить наше понимание категории социального идеала. Социальный идеал это присущее индивидам и различным общностям представление о совершенном состоянии данной общности как о состоянии устойчивого подвижного равновесия, при котором находят свое полное удовлетворение духовные и материальные потребности, основанные на ценностях, обладающих приоритетностью для большинства членов данной общности.

Редуцируя это определение объекта до его частной предметной формы (социальный идеал российского общества на протяжении всей истории этого общества), можно сказать, что социальный идеал российского общества есть присущее данному обществу представление о его совершенном устроении, обеспечивающем достижение состояния устойчивого подвижного равновесия и удовлетворение приоритетных в ценностном отношении духовных и материальных потребностей большинства членов общества, эволюционирующее в пространственно-временных пределах исторического бытия российской цивилизации.

В методологическом плане это означает, что методы философского анализа предмета исследования должны позволить выявить, во-первых, закономерности системной эволюции российского общества в направлении совершенствования «от плохой организации к хорошей, к устойчивому подвижному равновесию», во-вторых, приоритетные для общества на разных этапах его исторической эволюции ценностные основания и их отражение в духовных и материальных потребностях, удовлетворение которых отождествлялось с «совершенством жизни» для большинства членов общества.

Следующим аспектом исследования социального идеала является имманентно присущая ему и признаваемая таковой в философской традиции двойственная рефлексивно-деятельностная природа. Она заключается в том, что социальный идеал является одновременно и продуктом социальной (индивидуальной и коллективной) рефлексии, и источником целеполагания социальной деятельности индивидов и групп по воплощению результатов таковой рефлексии в социальную действительность. В силу такой исходной двойственности столь же двойственный характер имеют и формы, через которые социальный идеал обнаруживает себя в социальной действительности, что и превращает его в эмпирический наблюдаемый реальный феномен не только общественного сознания, но и общественного бытия.

С одной стороны, социальный идеал формализируется или опредмечивается посредством структурно-логических или образно-символических текстов: письменных, устных или визуальных. С другой стороны, опредмечивание происходит посредством создания и пересоздания формальных и неформальных институтов организации социального пространства как продуктов непосредственной социальной деятельности индивидов и групп.

Обобщая эти две стороны опредмечивания социального идеала, можно сказать, что он представляет собой своего рода «будущее-внастоящем», диалектическое единство рефлексии и действия: представление о возможном совершенстве жизни в будущем ведет индивидов и группы к деятельности по достижению такого совершенства в настоящем. Конечно, речь не идет об обязательном временном сопряжении рефлексии и действия: оно может иметь место, но гораздо чаще между социальной рефлексией и социальным действием существует временной разрыв.

Совершенное состояние отождествляется не с настоящим бытием индивидов и групп, а с будущим. Но это будущее мыслится как «реальнобудущее», то есть принципиально достижимое: «общественный идеал для своего оправдания требует не только того, чтобы он был верным идеалом, но и того, чтобы он был осуществимым»8.

Очевидно, что, являясь абстракцией,как всякое представление о том, чего нет в реальности, вместе с тем социальный идеал как форма общественного сознания отражает общественное бытие и обладает в силу этого несомненной конкретностью: «Подлинно обоснованный общественный идеал не может ни противоречить существу общественного бытия, ни быть независимым от него, а должен вытекать из познания этого существа»9. Будучи источником целеполагания социальной деятельности, социальный идеал при попытках его реализации ведет к изменению конкретно-исторических форм организации общества, но эти изменившиеся формы оказывают обратное воздействие на прежнее представление о «совершенстве жизни», уточняя или корректируя его. В этом смысле социальный идеал динамичен, а не статичен, поэтому он отражает то представление об абсолютном совершенстве, которое принадлежит данному времени и пространству истории.

Естественно, что институциональное опредмечивание рефлексивной стороны социального идеала имеет относительный характер. Будучи реализован в данной точке пространства-времени истории, социальный идеал оказывается несовершенным и недосовершенным. Это проистекает из того, что абсолютность совершенства жизни, достижимая в рефлексии, лишь относительно достижима в мире реальной земной истории. Как отмечал П. И. Новгородцев, «если взять самое общее понятие об идеале, согласно которому он представляется как “совершенство жизни”. то ясно, что в своем чистом и безусловном выражении по отношению к миру относительных явлений он представляет задачу сверхисторическую»10. В этом смысле социальный идеал, как диалектическое единство рефлексии и действия, представляет собой одновременно и диалектическое единство абсолютного и относительного.

Социальный идеал как рефлексия (индивидуальная и / или коллективная), порождающая текст, воссоздающий картину абсолютного совершенства земного бытия (например «Царства Божия на земле» в христианской традиции), недостижим в реальной социальной действительности. Поэтому он обладает абсолютностью только в пределах индивидуальной или групповой рефлексии. Но социальный идеал как действие (индивидуальное и / или коллективное) по реализации такой картины абсолютного совершенства является лишь относительным земным материально-вещественным приближением к совершенству.

Содержательную сторону этой взаимосвязи абсолютного и относительного в социальном идеале хорошо выразил Б. Н. Чичерин: «.если осуществление Царства Божия на земле не дано человеку. то человеку дано приближаться к иного рода идеалу, совместному с условиями земного существования. установлению системы учреждений, согласных с нравственным законом и способствующих его утверждению»11. Отметим важность этой мысли русского философа: стремясь к реализации социального идеала как абсолюта (царства, устроенного на земле по божественному образцу), в реальной практике своего социального бытия человек движется к установлению относительно идеальной системы земных учреждений или, в современной терминологии,институциональной системы.

Следовательно, по происходящим в результате социальной деятельности качественным трансформациям такой системы, независимо от того, позитивный или негативный характер они имеют (то есть происходит принятие или отторжение отдельных элементов социального идеала), можно определить степень «реально-будущности» социального идеала, его соответствие / несоответствие не только данному состоянию общества, но и тем ценностным основаниям, которые в снятом виде присутствуют в содержании социального идеала.

Отмеченные качества социального идеала, отражающие его двойственную рефлексивно-деятельностную природу, свидетельствуют в пользу поиска таких методов его философского анализа, которые позволят выявить онтологические основания этой двойственности, скрытые, с одной стороны, в сознании (общественном сознании) как составной части психических процессов человека, с другой стороны, в бытии (общественном бытии) человека как практической деятельности по освоению и преобразованию природной и социальной среды.

Поэтому, резюмируя все вышесказанное, следует констатировать, что в методологическом отношении проблема данного исследования имеет ярко выраженный междисциплинарный характер, поскольку социальная рефлексия и ценности входят в сферу изучения психологической науки (преимущественно социальной и кросскультурной), закономерности общественного развития и социальной деятельности человека социологической науки (преимущественно теоретической социологии или макросоциологии), а эмпирическая сторона исторического процесса исторической науки (в данном случае преимущественно той ее части, что занимается изучением русской / российской / советской истории).

Каждая из этих наук, используя свои собственные методы исследования, способна предоставить в распоряжение социальной философии частно-предметное знание о феномене социального идеала, об его отдельных сторонах и эмпирических проявлениях в психической и социальной деятельности человека, в процессах исторического развития общества вообще и российского в частности.

Задача же социальной философии используя и соответствующим образом интерпретируя, согласно собственной методологии, совокупность такого частно-предметного знания, воссоздать гносеологическую целостность данного феномена и выявить закономерности эволюции, онтологически присущие именно данной его, российской, форме. При этом необходимо учесть, что каждая из обозначенных социальных наук представляет социальной философии свое частно-предметное знание о социальном идеале не в виде «хаотического потока фактов и данных», а в обработанном и систематизированном в рамках тех или иных собственных теоретических концептов виде.

Современному научному знанию присуще разнообразие применяемых методологий и создаваемых в рамках этих методологий концепций. Вместе с тем, хотя в науке сосуществуют и конкурируют различные методологические подходы и концепции, частые совпадения и пересечения их исследовательских полей, равно как и привлекаемого к анализу эмпирического материала, ведут и к неизбежной «методолого-концептуальной диффузии», явлению, распространившемуся сейчас и в отечественной науке. Ярким примером подобной диффузии методов и концепций далеко за пределы их первоначального «ареала» является так называемая «синергетическая парадигма», возникшая в физике и биологии, но затем даже вышедшая за пределы естественных наук и начавшая применяться в социальных, в том числе исторических исследованиях12.

Еще в середине 1970-х гг. известный философ П. Фейерабенд, активно занимавшийся проблемами методологии научного знания, в качестве отчасти своеобразной реакции на процессы методологической диффузии, сформулировал позицию, согласно которой «методологическая единица, на которую мы должны ссылаться при обсуждении вопросов проверки эмпирического содержания, образуется всем множеством частично пересекающихся, фактуально адекватных, но взаимно несовместимых теорий»13.

Заявленная позиция стала источником широкой полемики, не только охватившей философские круги, но и вовлекшей в свою орбиту представителей самых разных наук, как естественных, так и гуманитарных. Хотя в ее ходе крайний радикализм общефилософских взглядов П. Фейерабенда («эпистемологический анархизм») поддержки не нашел, но само по себе представление о возможности максимального расширения методологического поля исследований за счет введения в научный арсенал одной науки методов и средств, успешно применявшихся в другой, постепенно завоевало «права гражданства».

Существенное влияние на переосмысление методологических принципов в сторону преодоления традиционного «изоляционизма» дополнительно оказала выявившаяся ограниченность прежних подходов перед лицом тех реальных мировых проблем, с которыми столкнулось человечество в последние десятилетия XX начале XXI в. Настоятельную необходимость расширить методологический диапазон, преодолеть излишнюю дифференциацию, ведущую к познанию лишь отдельных фрагментов быстро меняющегося мирового социума, точно охарактеризовал И. Валлерстайн: «... мы изучали эти явления, разложив их по отдельным ящичкам и присвоив им особые названия: политика, экономика, социальная структура, культура, не осознавая, что эти ящички существуют по большей части в нашем воображении, а не в реальной жизни. Явления, которые мы в них находим, настолько переплетены, что одно обязательно предполагает другое, одно влияет на другое, и любое явление невозможно понять, не принимая во внимание содержимое других ящиков»14.

В результате для современного научного поиска, направленного на формирование целостной картины различных социальных процессов, все более характерным явлением становится преимущество, которое отдается «методолого-концептуальной адаптации» перед «методолого-концептуальным дистанциированием».

Отметим, что методологический поиск может быть сведен к выбору конкретной аналитической категориально-логической системы из числа уже существующих в социально-философской традиции, которая затем применяется к обладающему необходимым уровнем репрезентативности фактическому материалу, заимствованному, например, из исторической науки.

Не отрицая научной полезности исследования, реализуемого таким путем, следует признать, что оно вряд ли способно обеспечить качественное приращение научного знания.

Методолого-концептуальная адаптация исходит из того, что методы и концепции, использованные и созданные в исследовательском поле другой, в том числе и относительно далекой научной дисциплины (например, тот же синергетический подход), могут быть соответствующим образом интерпретированы и использованы и за пределами первоначальной сферы их применения. Естественно, речь идет только о тех методах и концепциях, которые в этой первоначальной сфере доказали свою репрезентативность и дали верифицируемые научные результаты.

На наш взгляд, именно то обстоятельство, что проблема социального идеала российского общества требует для своего философского осмысления использование достижений других, смежных областей социальной науки, делает необходимым инструментом методологического поиска адаптацию некоторых методов и концепций, разработанных, как минимум, в трех таких областях: психологии (социальная и кросс-культурная психология), социологии (макросоциология) и истории. Подобная адаптация, осуществляемая в рамках основополагающих для любого научного исследования принципов системности и историзма, позволит разработать применительно к теме нашего исследования методологию социально-философского анализа, адекватную природе именно российского социального идеала как частной пространственновременной эманации общеисторического феномена социального идеала.

Дополнительным аргументом в пользу применения в методологии философского исследования адаптированных методов других социальных наук является возможность с их помощью до известной степени нивелировать фактор неоднородности «базы данных», то есть первичного источника философской рефлексии эмпирических сведений, фиксирующих разнообразные рефлексивно-деятельностные, конкретно-исторические проявления феноменальности социального идеала в социальной действительности России на протяжении всей ее тысячелетней истории.

Подобные эмпирические проявления социального идеала могут быть сведены к трем основным видам: собственно социальная рефлексия как процесс, протекающий в сознательной и бессознательной сферах человеческой психики; тексты, вербализированные (устно и письменно) или визуализированные (например в живописных или архитектурных формах), являющиеся продуктами социальной рефлексии; непосредственная социальная деятельность, направленная на реализацию социальных идеалов, и материально-вещественные результаты этой деятельности (в наиболее целостной форме воплощенные в создаваемых, разрушаемых или трансформируемых формальных и неформальных общественных институтах).

Безусловно, существуют наиболее общие методы, применимые к исследованию каждого из выделенных трех видов эмпирических проявлений социальных идеалов, но при их использовании в известной мере редуцируется содержательная специфика, отличающая, например, социальную рефлексию, как специфический вид психической деятельности, от института собственности, как правовой формализации имущественных отношений.

Методы конкретных социальных наук в этом отношении, будучи более восприимчивы именно к данной специфической форме проявления социального идеала, позволяют получить тот уровень его анализа, который, с одной стороны, с должной полнотой характеризует содержательную специфику данного вида, с другой стороны, достигая первичного обобщения в рамках данной науки, позволяет при последующем философском осмыслении проблемы оперировать такими обобщениями «первого порядка» для перехода на следующие уровни восхождения от частного к общему. Потенциальную эффективность подобного подхода можно проиллюстрировать следующим простым примером.

Так, вряд ли нуждается в особом доказательстве принципиальная важность для исследования содержания социального идеала текста, особенно вербального, как первичного источника, в котором он запечатливается. Однако для значительных временных периодов в истории любого общества, приходящихся на аграрный этап его развития, количество письменных текстов, доступных научному изучению и позволяющих получить сколько-нибудь подробную информацию относительно не только социальных представлений людей того или иного времени, но и фактов их социального бытия, часто оказывается лишенным необходимой репрезентативности. Это особенно характерно для первых веков формирования общества, когда как раз и закладываются его духовно-нравственные ценностные основы, непосредственно повлиявшие на весь комплекс последующих социальных представлений, включая социальные идеалы.

Данное общее положение приобретает еще большую значимость применительно к российской истории, поскольку, например, от домонгольского ее периода (фактически до середины XIII в.) количество сохранившихся и дошедших до нас письменных текстов крайне невелико даже для восстановления картины политической, не говоря уже о социальной и духовной истории15. Те или иные лакуны подобного характера встречаются в истории русской мысли и в последующие века, практически вплоть до XVIII столетия.

Следует также учесть проблему изучения сознания и мышления людей Средневековья, известную в современной историографии как проблема «молчаливого большинства». Она заключается не только в недостатке, но и в существенных трудностях аутентичного понимания и интерпретации исторических источников, позволяющих реконструировать представления основной части населения средневековых обществ (прежде всего крестьянства) об окружающем их социальном мире16.

Данная сложность, ограничивающая возможность в процессе философской рефлексии непосредственно апеллировать к эмпирическим данным (сведениям источников), преодолевается методами, разработанными в современной историографии. Более того, в таком случае можно воспользоваться не только методами, но и результатами их применения в исторической науке, что значительно повышает уровень дальнейшего сравнительного обобщения материала в рамках собственно философского дискурса.

Разнородность данных, фиксирующих конкретные проявления социального идеала, а также их хотя и фрагментарная, но для отдельных периодов отечественной истории достаточно значительная ограниченность создают еще одну частную проблему, разрешение которой немаловажно в методологическом отношении. Она заключается в необходимости выделения из всего объема потенциально доступного эмпирического материала, такой его группы, которая, во-первых, обладает должной репрезентативностью применительно ко всему изучаемому временному промежутку, во-вторых, позволяет одновременно анализировать двойственную рефлексивно-деятельностную природу социального идеала, в-третьих, дает возможность выявить факторы, сыгравшие доминирующую роль как в генезисе русского (российского) социального идеала, так и в его последующей эволюции. Таким требованиям, на наш взгляд, в наибольшей мере отвечают институциональные формы воплощения социального идеала.

В современной социальной науке категория «институт» относится к числу общепризнанных и употребляемых в самых разных контекстах для обозначения фактически всех социальных образований, как формальных, так и неформальных, структурирующих пространство человеческих взаимоотношений и взаимодействий: «Этот термин широко используется для описания регулярно повторяющихся в течение длительного времени социальных практик, санкционируемых и поддерживаемых с помощью социальных норм и имеющих важное значение в структуре общества». Обычно выделяют пять комплексов таких институтов: экономические, политические, институты стратификации, родства и культуры17. В социальном идеале как представлении о совершенном состоянии какой-либо социальной общности (общества в целом) и на уровне рефлексии, и на уровне деятельности (но во втором случае в особенно наглядной форме) обязательно присутствуют институты, долженствующие обеспечить искомое «совершенство жизни».

Если еще раз обратиться к мысли С. Л. Франка относительно того, что верный социальный идеал должен представляться его адептам реально осуществимым, то как по конструктивным, так и по деструктивным изменениям, которые претерпевают общественные институты в результате деятельности людей, прежде всего в условиях кризисов, сопровождающихся социальными потрясениями, можно в известной мере реконструировать содержание и структуру того социального идеала, которым руководствовались различные социальные силы.

социальный философия идеал общество

Примечания

1. Франк, С. Л. Духовные основы общества. М. : Республика, 1992. С. 104.

2. См., например: Шкаратан, О. И. Социальная стратификация России и Восточной Европы: сравнительный анализ / О. И. Шкаратан, В. И. Ильин. М. : Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2006; Шкаратан, О. И. Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России. М. : ОЛМА Медиа Групп, 2009.

3. Shils, E. Tradition. Chicago : Univ. of Chicago Press, 1981. P 213.

4. Выражение Ф. А. Степуна см.: Степун, Ф. А. Чаемая Россия. СПб. : Изд-во РХГИ, 1999.

5. Чичерин, Б. Н. Философия права. СПб. : Наука, 1998. С. 169.

6. Берталанфи, Л. фон. Общая теория систем: критический обзор // Исследования по общей теории систем. М. : Прогресс, 1969. С. 44.

7. Парсонс, Т. Система современных обществ. М. : Аспект-Пресс, 1990. С. 18.

8. Франк, С. Л. Указ. соч. С. 25.

9. Там же. С. 24-25.

10. Новгородцев, П. И. Об общественном идеале. М. : Пресса, 1991. С. 59.

11. Чичерин, Б. Н. Указ. соч. С. 178.

12. См., например: Бородкин, Л. И. «Порядок из хаоса»: концепции синергетики в методологии исторических исследований // Новая и новейшая история. 2003. № 2. С. 98-118; История и синергетика: методология исследования. М. : КомКнига, 2005; Синергетическая парадигма: многообразие поисков и подходов. М. : Прогресс-Традиция, 2000.

13. Фейерабенд, П. Избранные труды по методологии науки. М. : Прогресс, 1986. С. 170.

14. Валлерстайн, И. Миросистемный анализ: Введение. М. : Территория будущего, 2006. С. 44.

15. См., например: Данилевский, И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). М. : Аспект-Пресс, 1998; Он же. Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIV вв.). М. : Аспект Пресс, 2001.

16. См., например: Гуревич, А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М. : Искусство, 1990. На отечественном материале характер тех сложностей, которые связаны с изучением социальных представлений эпохи средневековья, показан А. И. Клибановым. См.: Клибанов, А. И. Духовная культура средневековой Руси. М. : Аспект Пресс, 1996.

17. Социологический словарь. 2-е изд., перераб. и доп. М. : Экономика, 2004. С. 166-167.

Размещено на Allbest.ru