Концепт демассификации: многообразие подходов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Концепт демассификации: многообразие подходов

демассификация персонализация компетентный гражданин

Активно глобализирующееся массовое общество, то есть, в нашем понимании, общество, в котором доминируют воля и вкусы управляемой и контролируемой, формируемой с помощью специальных технологий и идеологий массы, где торжествуют миметически-стяжательская мотивация к труду и потреблению и плебейско-гедонистическая мораль, а элитарно-творческое начало обретает маргинальный статус, порождает в ходе своего функционирования целый ряд последствий, которые с позиций гуманистической философии невозможно оценить иначе, как кризисные, в перспективе фатальные для человека и социума. К ним следует отнести прежде всего:

1) кризис человека, человеческой субъектности (сущность которого обозначена К. Ясперсом в форме вопроса о том, возможен ли еще в новейшем массовом обществе человек, сам определяющий свою судьбу)¹;

2) кризис социальности, проявляющийся, с од ной стороны, в распадении и /или выхолащивании социальных связей, в атомизации, десолидаризации людей, замещении отношений между людьми «вещеотношениями» (Ж. Бодрийяр); с другой стороны в растущей унификации самих желаний и потребностей людей (в рамках так называемого «кода стэндинга»), в замещении «цветущей сложности» личностей и коллективностей единообразием массы «нормальных потребителей»;

3) кризис культуры: превращение культуры и искусства в род индустрии, «фабрики» по расширенному воспроизводству «массового человека» консьюмера, управляемого квазиэлитами, политически пассивного и творчески бесплодного «жевателя мастик и глотателя пустот»;

4) торжество манипуляции и корпораций манипуляторов над психикой наивного обывателя, превращаемого в своего рода «дойную корову» для монополий и авантюристов, озабоченных исключительно прибылью, абсолютно равнодушных к судьбам ныне живущих и будущих поколений людей (массовое внедрение генно-модифицированных объектов ГМО, варварская скоростная нефтеи лесодобыча, современная фармакология и медицина прозак, индустрия антибиотиков, пластическая хирургия «силиконовой красоты» и многое другое), что грозит уже в ближайшее время истощением ресурсов Земли, гибелью биоприроды и «биочеловека».

Выход человека и общества из массового состояния, в этой связи, отождествляется нами в значительной степени с выходом из кризисного, предлетального состояния, с их «оздоровлением». Поэтому философский анализ системы социально-массовых явлений современности с необходимостью включает в себя не только рассмотрение наличных феноменов (массового общества, массовой культуры, массового человека, массового потребления и т. п.), но и исследование путей преодоления массовости на социетальном и индивидуальном уровнях, демассификации. Выявление сущности, разработка принципов, способов и технологий демассификации представляется, в связи со сказанным, чрезвычайно значимой задачей, решение которой, однако же, сопряжено с преодолением ряда познавательных затруднений: зачастую фрагментарности, частнодисциплинарного уклона имеющихся исследований, в известной мере футурологического и прогностического характера данного исследовательского проекта.

Под демассификацией мы понимаем процесс, обратный массовизации и массификации, то есть процесс преодоления однородности, унифицированности сознания и бытия множества людей, субъективное и объективное движение последних к индивидуальности, оригинальности, творчеству, в конечном счете к социальной и межкультурной коммуникации по принципу единства в многообразии. Суть демассификации, ее цель возрождение социокультурной субъектности и многообразия.

Хотя масштабное развертывание процессов массовизации, как было показано в работахБ. А. Грушина, Г. Г. Дилигенского, автора настоящей статьи², совпадает с эпохой становления и развития индустриального общества, усиливаясь в его поздней, «гедонистической» фазе (или фазе позднего потребительского капитализма, по Ж. Бодрийяру), есть основания полагать, что проблематика способов и путей демассификации общества и личности была предвосхищена в европейской социально-философской и гуманитарной мысли до Нового времени.

Первые прототеории и частичные практики демассификации могут быть отнесены еще ко временам раннего Средневековья с его озабоченностью «духовной нищетой» народного большинства, попытками элитаризации обыденного сознания и формирования этических эталонов. Они связываются нами с распространением христианского учения о равенстве людей перед Богом, с учением Августина Аврелия о свободе и ответственности человека за свои поступки, в абсолюте предполагающими духовное восхождение и нравственное богоуподобление. Парадоксом Средневековья было «массовое» внедрение отнюдь не массовых, а, скорее, элитарных по содержанию идеологии и практик, этико-эстетически связывающих человека (даже «простеца») с вертикалью культуры, ориентирующих на индивидуальное самосовершенствование. В то же время закрыто-корпоративный характер средневекового общества также не способствовал массификации, стиранию границ и различий между стратами, что является характерной чертой современности.

В эпоху Возрождения многие гуманисты относились к народным низам, большинству, как отмечает М. А. Хевеши, с сочувствием. Полагая источником благородства и элитарности культуру, они исходили из того, что и сын Божий открыл тайну небесного царства лишь немногим ученикам, которые должны возвестить ее толпе, большинству. Однако истину следует соизмерять с аудиторией, сделать доступными богооткровения, ценности культуры, облекая их в популярную, наивно-буквальную форму. Таким образом, выход из массы, неразличенного, обезличенного состояния (то есть своего рода демассификация) мыслился гуманистами как приобщение к культуре, инициированное элитой и требующее на первых порах адаптированной, популярной формы. Просвещение видело основой социальной и личностной эмансипации (свобода, равенство, братство) освобождение от заблуждений через правильное воспитание и формирование научной картины мира, рационализацию мышления и поведения представителей широких масс, в то время как действительность эпохи Великой французской революции продемонстрировала скорее обратное иррациональность масс.

Вплоть до эпохи буржуазных революций и формирования индустриального общества все попытки «демассификации» в форме гуманистических проектов, культуртрегерства и «хождения в народ» были исторически ограниченными, поскольку не носили системного, тотального характера и не базировались на массовом образовании «низов», что препятствовало восприятию гуманистических идей и даже простой осведомленности о них; эти проекты и действия не отражали волю правящих сословий и не опирались на мощь государственных ресурсов, а были уделом одиночек или «маргинальных» (в отношении власти) групп интеллектуалов. Кроме того, поскольку «гигантские маховики» (по выражению С. Московичи) массовизации индустриальноурбанистической «второй волны» (массовое производство и потребление, масскульт, СМИ) еще не заработали в полную мощь, унифицируя образ жизни и мыслей миллионов, постольку еще не мог быть осознан весь масштаб грядущей проблематики, выход из массового (деиндивидуализированного) состояния понимался почти исключительно как культурный акт, как выход из невежества, заблуждений и только. Наконец, недооценивался (особенно просветителями) психологический аспект проблемы, реакция массового человека носителя обыденного сознания на попытки его «элитаризации» и превращения в «сознательного субъекта исторического действия». Чрезмерно, на наш взгляд, универсализируя «массу» всех времен и народов, Ж. Бодрийяр в чем-то оказывается и прав, когда пессимистически замечает: все попытки мобилизации масс, их облагораживания очень часто вызывали искажение, вульгаризацию, упрощающее низведение исходных смыслов, «балаганизацию», оставляющую лишь внешнюю форму, зрелище, или же отторжение, имплозию.

Считается, что честь первого употребления термина «демассификация» принадлежит американскому футурологу и социологу О. Тоффлеру. В «Третьей волне» (1980) и последующих работах, в частности новейшей «Революционное богатство» (2006), Тоффлер активно использует данную дефиницию. Однако анализ показывает, что речь идет у американского футуролога о переходе от крупносерийного централизованного производства «второй волны» (индустриального общества) к мелкосерийному, диверсифицированному, рассчитанному на разные вкусы и группы потребителей (это касается и медиа-продукции), что якобы автоматически должно усиливать тенденции роста креативности у производителей и разнообразия групп потребителей. В развитии экономики США О. Тоффлер видит тенденции, свойственные новой, «третьей волне», социальные потребности и предпочтения которой ведут к разукрупнению, индивидуализации производственного процесса, к востребованию более развитого, инициативного, творческого работника. «Частичный работник» превращается в индивидуальность, творческую личность. Сам Тоффлер говорит о «третьей волне», о глобальной демассификации как общемировых тенденциях, хотя сегодня даже в США эта «третья волна» еще не стала повсеместным явлением, соседствуя с производством и экспортом массовой продукции, включая масскульт, различного рода «Макдональдсы» и т. п.

В своих последних текстах, в частности в работе «Революционное богатство», О. Тоффлер рассматривает демассификацию фактически как новую маркетинговую стратегию, в большей степени, чем прежнюю, адаптированную к запросам различных групп потребителей. Тогда правильнее было бы говорить о диверсификации производства и продаж, о фрагментации рынка, медиа-аудиторий.

Для тоффлеровской концепции демассификации характерны, по нашему мнению, наивнооптимистическая вера в благоденственный прогресс на почве технологического детерминизма, в автоматизм социальных трансформаций. В ней мало учитываются культурологические и антропологические аспекты проблемы демассификации. В ироничной форме об этом пишет В. Богомяков: «На первый взгляд, демассификация полярна омассовлению и, значит, в процессе демассификации народонаселение вроде бы должно умнеть, но это только на первый взгляд. Дурни, рассаженные по ячейкам, остаются дурнями и, сколько бы не надували щеки, ума от этого, конечно, не прибавляется».

А. В. Костина отмечает, что те процессы, которые ряд теоретиков постиндустриализма (к которым, безусловно, принадлежит и О. Тоффлер) обозначают как персонализацию личности, в реальности выступают в качестве индивидуализации не процессов творчества, а процессов потребления, «где огромный выбор товаров, услуг и способов осуществления активности задается властными структурами, а потребление органично вписывается как в схему раскрепощения и персонализации личности, так и в процедуры тотального управления этим человеком и его потребностями».

Таким образом, концепт демассификации у Тоффлера отражает специфику перемен в маркетинговых стратегиях современных производителей, рост разнообразия и выбора товаров, медиапродукции, но мало ориентирован на познание и преобразование духовного мира человека, создание достойной культурной среды (а не только «обеспечения досуга»), не выходит за пределы проекта «общества потребления» и толкования человека как «homo oeconomicus». Оставляя за Тоффлером заслугу первого употребления термина, мы полагаем, что экспликация понятия демассификации не может базироваться исключительно на его теории и требует дополнительных исследовательских усилий.

Понимание сущности процесса демассификации во многом зависит от трактовки массовизации, а также от типа и содержания исследовательского подхода к социально-массовым явлениям, «исповедуемого» тем или иным автором (авторами).

Так, в рамках политико-ориентированного подходе? массовое состояние может трактоваться как политическая бессубъектность множества людей, социального большинства, их неспособность влиять на политический процесс и принятие политических решений, часто сопровождающиеся гражданско-политической пассивностью и фатализмом; как «неэлитность». Гуманистическиутопическое направление данного подхода, представленное, в частности, марксизмом, ориентирует на преодоление политического (и экономического) отчуждения социальных множеств в будущем коммунистическом обществе, где «свободное развитие каждого» будет залогом «свободного развития всех», где каждая личность добровольно будет участвовать в коммунистическом самоуправлении обществом.

В начале XXI в. идеи, созвучные марксовым, высказывает крупнейший российский элитолог Г. К. Ашин, отмечающий имманентную демократической системе (демократии в прямом и полном смысле этого слова) тенденцию, направленную в сторону расширения субъекта политической активности, в перспективе до масштабов всего населения.

Демассификация сочетается с политической «деэлитаризаций» общества: «мы можем говорить об обществе без элиты как идеале демократии, об обществе, где высокая политическая культура населения позволяет добиться максимальной вовлеченности членов общества (во всяком случае, подавляющего большинства их) в управление всеми общественными делами (это и есть поднятие уровня масс до уровня элиты)». В таком случае, как отмечает Г. К. Ашин, человек преодолевает отчуждение от политики, превращается в творца, свободно созидающего свою историю, в том числе историю политическую. Развитие информационного общества способствует последнему, открывая, согласно солидарному мнению Г. К. Ашина и группы британских социологов, новые возможности использования механизмов обратной связи между органами управления и членами общества, для прямой демократии, децентрализации политических решений на базе всеобщей компьютеризации и развития сети Интернет, создавая условия для формирования компетентного гражданина.

Но при всех достоинствах данных рассуждений, припоминая элитократический скепсис политологов и философов в отношении способности заурядного человека к принятию политических (как и любых требующих профессионализма, компетентности и социальной ответственности) решений, полагаем, что следует увязывать проблему превращения неэлит в политических субъектов со становлением их как полноценных, высокоразвитых социокультурных субъектов вообще, в «изнутри-ориентированных личностей» (по терминологии Д. Рисмена). Ведь переход власти и права на принятие политических решений в руки неолюмпенов или, например, представителей зомбированного медийно-рекламной средой «офисного планктона» не только не означал бы демассификации общества и личности, но и мог бы привести к еще большей вульгаризации и деградации политических институтов, трансформации их в условиях «общества потребления» в машины удовлетворения желаний большинства, привязанные лишь к текущей конъюнктуре.

Следует согласиться с тем, что демассификация как процесс преодоления «массовизированности» индивидов и социума включает в себя как свой элемент, как момент движения процесс политической эмансипации людей, прежде составлявших политически инертную, пассивную массу, превращение их в подлинных граждан, заинтересованно и все более профессионально творящих свое будущее. Однако сведение проблематики демасификации общества к «демассификации политической» в рамках политико-ориентированного подхода к социально-массовым явлениям сужает и обедняет дискурс рассмотрения проблематики социально-массового.

Экзистенциалистский подход к социальномассовым явлениям, в наиболее зрелом и разработанном виде представленный в трудах К. Ясперса, выход из массового состояния, демассификацию трактует прежде всего как процесс персонализации человека, сознательного обретения множеством людей собственных лица и судьбы. Демассификация сквозь призму экзистенциалистского учения, к которому принадлежал Ясперс это путь к возрождению подлинного человека, обращенного к собственному бытию, к проекту собственного неповторимого будущего, ориентированного не только на «посюсторонний», актуальный, но и на трансцендентальный планы бытия.

Массовое существование, согласно Ясперсу, противоестественно человеческой природе, принуждено обстоятельствами социума: «Ситуация заставляет его быть массой, человек же прилагает усилия, чтобы сохранить связь с народом»¹² (а народ состоит из индивидуальностей, самоценных личностей). Более того, потенция человеческого духа нейтрализуется, но не устраняется вовсе институтами массового общества: «.масса не есть нечто окончательное. Она являет собой форму существования в стадии распада человеческого бытия. Каждый отдельный человек остается в ней человеком». К. Ясперс выражает надежду, что импульсы, коренящиеся в сфере индивидуально-интимного, окажутся достаточно действенными, чтобы в конечном итоге привести «к возрождению бытия человека из недр массового бытия» (по М. Хайдеггеру, man безличного, лишенного экзистенции бытия)¹³.

Рассматривая возможные институты и механизмы демассификации, К. Ясперс допускает, что потенциальным фактором последней могло бы стать народное образование, которое призвано служить рупором высокой культуры, привести массы на путь, который ведет к «аристократии духа», меритократизации общества. «Мир достиг бы вершины своей истории, если в самих массах осуществилось бы то, что раньше ограничивалось кругом аристократии»¹⁴.

Тем не менее, решающим фактором демассификации либо массовизации общества и индивида Ясперс признает внутренний личностный выбор: «Как во времена мифических героев, все теперь как бы зависит от отдельного человека»; «.что произойдет с миром, решает парадоксальным образом каждый человек в зависимости от того, какое решение он примет о себе в континууме своих действий»¹⁵. «Духовная ситуация требует сегодня сознательной борьбы человека, каждого человека за его подлинную сущность. ...Теряя в кризисе мир, человеку надлежит, исходя из имеющихся у него предпосылок, вновь создать свой мир из первоначала. .Он должен подойти к границе, чтобы ощутить свою трансцендентность, или быть опутанным просто дающим себя бытием вещей мира»¹⁶.

Однако, как представляется, и призыв Ясперса, и сам способ индивидуальной демассификации могут быть восприняты лишь немногочисленными представителями духовной элиты и использоваться ею как способ самосохранения в массовом обществе. Трансцендентально-ориентированная картина мира, самосовершенствование, «вопрошание»

о смыслах бытия не могут рождаться спонтанно в обществе массовизирующих манипуляций, являются в нем не правилами, а скорее исключениями. Массовый же человек именно «плывет по течению» (согласно Х. Ортеге-иГассету), живет не творческой, а преимущественно миметической жизнью и потому (зачастую с радостью и энтузиазмом) оказывается «опутанным» этим «просто дающим себя бытием вещей».

В ортегианской культурцентристской и номиналистической модели «восстания масс» массовизация связывается с доминированием этикоэстетических эталонов и потребностей нового «плебса» «людей массы», с растущим численным и «ценностным» доминированием этого человеческого типа, ведущим к оттеснению творческих и альтруистичных элит от управления обществом и культурой. В процессах воспроизводства человека тогда начинает доминировать массовизирующая социализация, направленная на расширенную репродукцию управляемой заурядности, самодовольно-ограниченного, не стремящегося к индивидуализации и творчеству типа «человека массы». Альтернативой массы выступает творческая высокоморальная элитарная личность¹⁷.

К сожалению, сам X. Ортега-и-Гассет не рассматривал подробно механизмов демассификации и не оставил в этом направлении наследия, равновеликого своей гениальной критике «массового человека» и массовизирующегося на его глазах общества. Однако, опираясь на основные постулаты его учения, возможно логически «достроить» ортегианскую модель демассификации. Последняя может включать в себя следующие стратегические направления социальной и культурной активности:

• во-первых, возрождение престижа и социального статуса духовной элиты (здесь не имеется в виду функциональная, правящая элита, которая, по X. Ортеге-и-Гассету, является в новейшую эпоху следствием гиперактивной вертикальной мобильности все того же «человека массы»);

• во-вторых, формирование социальных эталонов, определяющих направление социализации, стандарты образования, воспитания, политики СМИ, на базе ценностей духовной элиты и гуманистически ориентированной высокой культуры;

• в-третьих, активную, «массированную» и всестороннюю критику квазиценностей «человека массы» и массового общества;

• в-четвертых, создание социальных фильтров, затрудняющих «вертикальное вторжение варварства» в институты управления обществом и культурой.

Каждый из анализируемых подходов к социально-массовым явлениям, как представляется, несет свою частицу истины о демассификации:

- как преодолении политической бессубъектности, эмансипации неэлит, их трансформации в элиту (политико-ориентированный подход);

- как персонализации, обретении собственных лица и судьбы множеством индивидов (экзистенциалистский подход К. Ясперса);

- как реставрации социального лидерства творческих высокоморальных элит и эталонного статуса высокой культуры (культурцентристский подход Х. Ортеги-и-Гассета);

- как усилении вариативности в современных процессах производства и потребления и запроса на креативно-творческий тип работника (О. Тоффлер)¹⁸.

Человек в перечисленных теориях демассификации выступает то как субъект демассификации (Ясперс, Ортега), то как объект (инструмент) действия деперсонализированных социальных механизмов и закономерностей; он рассматривается «по частям» как политическое (политико-ориентированный подход), экономическое (О. Тоффлер), культурно-ценностное (Х. Ортега-и-Гассет), то есть как «частичное», а не целостное существо. Также остается неясным, к чему в наибольшей степени оказывается приложима дефиниция «демассификация» к обществу, культуре или же исключительно к индивиду и его сознанию?

Выявленная частичность подходов может преодолеваться на пути интеграции их положений. Но более плодотворным путем, открывающим возможности полномасштабной экспликации «демассификации» представляется применение социокультурного подхода, постулаты которого были сформулированы П. А. Сорокиным, а реализованы в исследовании современного массового потребительского общества и его культурной матрицы «модуса обладания» Э. Фроммом.

Сущность социокультурного подхода П. А. Сорокин сформулировал следующим образом: «Структура социокультурного взаимодействия, если на нее посмотреть под несколько иным углом зрения, имеет три аспекта, неотделимых друг от друга: 1) личность как субъект взаимодействия; 2) общество как совокупность взаимодействующих индивидов с его социокультурными отношениями и процессами и 3) культура как совокупность значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимодействующие лица, и совокупность носителей, которые объективируют, социализируют и раскрывают эти значения. Ни один из членов этой неразделимой триады (личность, общество и культура) не может существовать без двух других. Не существует личности, без корреспондирующих культуры и общества. В отсутствие последних могут существовать лишь изолированные биологические организмы. Точно так же нет надорганического общества без взаимодействующих личностей и культуры; и нет живой культуры без взаимодействующих личностей и общества. Поэтому ни одно из этих явлений нельзя исследовать должным образом без рассмотрения других членов триады. .Из дидактических соображений их можно изучать по отдельности; но когда анализ каждого члена триады завершен, этот элемент должен быть соотнесен с тройственным разнообразием, или матрицей, в которой он существует»¹⁹.

При подобном взгляде демассификация предстает трехсторонним процессом, включающим демассификацию и персонализацию личности (экономическую, политическую, экзистенциальную, культурно-творческую), демассификацию культуры (доминирование высокого над «низким», творческих продуктов над китчем, элитарных морали, этики, этикета над плебейско-массовыми их аналогами) и демассификацию общества (увеличение социального разнообразия страт, сообществ и социальной солидарности людей; усиление творческих мотиваций и разнообразия в трудовой, политической активности, потреблении, деятельности медиа и т. п.).

Применительно к современности наиболее удачным примером социокультурного анализа массового потребительского общества культуры индивида является, по нашему мнению, исследование, проведенное Э. Фроммом в его работе «Иметь или Быть?». Культурная матрица названного общества «модус обладания» формирует и воспроизводит и практику функционирования социума, где все и вся преимущественно «подчинено приобретению собственности и извлечению прибыли»²⁰, и присущий ему тип личности (социальный характер), для которого характерна стяжательская, собственническая «экзистенциальная сущность», отношение к себе и окружающим по формуле: «я есть то, чем я обладаю и что я потребляю»²¹.

При этом фундаментальным противоречием данного общества (здесь как раз появляется необходимость употребить более громоздкое, но и более «комплексное» понятие П. А. Сорокина «суперсистема»: общество культура личность, то есть массовая ментальность) является то, что его социокультурные стандарты и установки в конечном итоге «разъедают» и социальность, и культуру и ведут к деградации личности. Потребность в единении и социальный мимесис в массовопотребительском обществе парадоксальным образом ведут к нарастающим разъединенности, атомизации и десолидаризации людей: «Социальный характер, порождаемый обществом, принципами которого являются стяжательство, прибыль и собственность, ориентирован на обладание, и как только этот доминирующий тип характера утверждается в обществе, никто не хочет оставаться в стороне, то есть быть отверженным; с целью избежать этого риска каждый старается приспособиться к большинству, хотя единственное, что у него есть общего с этим большинством, это взаимный антагонизм»²². Рушится человек: те черты и качества, которые всегда порицались мировыми религиями и системами морали алчность, зависть, скупость, честолюбие, ненависть становятся доминантами «социального характера» (об этом интересно рассуждает А. А. Зиновьев в своем «Глобальном Человейнике»).

Э. Фромм, вполне в духе социокультурного подхода, приходит к выводу: дабы современный Земной Град Прогресса не рухнул как Вавилонская башня, необходимы «совершенно иная социоэкономическая структура и радикально измененная внутренняя установка человека»²³. Такой внутренней установкой этикокультурной матрицей призван служить «модус бытия», сущность которого подробно описана в «Иметь или Быть?».

Таким образом, подлинная и полноценная демассификация мыслится как комплексный сознательно инициируемый процесс взаимообусловленного освобождения от массовости и однородности культуры, общества и личности (в ходе ее осознанной «борьбы за индивидуальность», всесторонность развития, по

Н. К. Михайловскому). Выход человека и общества из «массового» состояния требует, как представляется, смены модели производящей деятельности и отношения к потреблению, выбора между подлинным бытием, в его открытости и многогранности, и «бытоустройством», восстановления в правах «вертикали» культуры и многих других усилий, возрождающих социокультурную субъектность и многообразие.

Литература

1.Ясперс, К. Духовная ситуация времени // Призрак толпы / Карл Ясперс, Жан Бодрийар. М. : Алгоритм,

2.Грушин, Б. А. Процессы массовизации в современных обществах // Рабочий класс и соврем. мир. 1986. № 5. С. 30-46; Дилигенский, Г. Г. Рабочий на капиталистическом предприятии. Исследование по социальной психологии французского рабочего класса. М. : Наука, 1969; Чернов, Г. Ю. Социальномассовые явления: исследовательские подходы : монография. Дубна : Феникс+, 2002.

3.См.: Хевеши, М. А. Толпа, массы, политика [Электронный ресурс] // Библиотека Гумер философия. URL: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/ Philos/Hevesh/05.php

4.Бодрийар, Ж. В тени молчаливого большинства // Призрак толпы / К. Ясперс, Ж. Бодрийар. М. : Алгоритм, 2008. С. 191-192.

5.Тоффлер, О. Революционное богатство: как оно будет создано и как оно изменит нашу жизнь [Электронный ресурс] / О. Тоффлер, X. Тоффлер ; пер. с англ. М. Султановой, Н. Цыркун. URL: http:// www.klex.ru/8uy

6.Богомяков, В. Воскресные просветления и озарения [Электронный ресурс] // Топос : лит.-филос. журн. URL: www.topos.ru/article/1721

7.Костина, А. В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества. Изд. 3-е, стер. М. : КомКнига, 2006. С. 34.

8.О различных подходах к социально-массовым явлениям см.: Чернов, Г. Ю. Указ. соч.

9.Маркс, К. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс. Изд. 2-е. Т. 4. С. 477

10.Ашин, Г. К. Элитология. М. : МГИМО Ун-т МИД России, 2005. С. 336-337.

11.См.: Microelektronics and Society / Freidrics G. & Shaff (eds.). Oxford, 1982. Р. VI; Ашин, Г. К. Указ. соч. С. 338.

12.Ясперс, К. Истоки истории и ее цель // Смысл и назначение истории : пер. с нем. М. : Политиздат, 1991. С. 143.

13.Ясперс, К. Духовная ситуация времени. С. 165, 182.

14.См.: Ортега-и-Гассет, X. Восстание масс // Вопр. философии. 1989. № 3. С. 119-154; № 4. С. 114-155.

15.Сорокин, П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М. : Прогресс, 1992. С. 217-218.

16.Фромм, Э. Иметь или Быть? Киев : Ника-Центр, 1988. С. 215.

Размещено на Allbest.ru