Способы содействия занятости молодежи

Главными задачами региональных органов служб занятости б работе с молодежью и подростками являются: информирование о ситуации на рынке труда и рынке образовательных услуг; психологическая подготовка к конкурентной борьбе за рабочие места; обучение типовым моделям при трудоустройстве: умению подавать себя, проявлять свои достоинства и способности; оказание помощи в объективном оценивании себя и своих способностей, в выборе направления учебы или работы.

Угроза безработицы, проблемы с трудоустройством являются обстоятельствами, вызывающими беспокойство и напрямую связанными с уровнем правонарушений в молодежной среде. Безработица молодежи имеет тенденцию к увеличению за счет выпускников школ, Вузов, демобилизованных военнослужащих и лиц, отбывших наказание в исправительных учреждениях. Существенное воздействие на повышение уровня безработицы в молодежной среде оказал кризис 17 августа 1998 г. Особенно остро эта проблема стоит для молодых женщин. Позитивный опыт показывает, что проблема социальной поддержки безработной молодежи может решаться не только за счет прямых выплат - пособий по безработице, но и за счет эффективной организации и финансирования общественных работ на социально значимых объектах на муниципальном уровне.

В то же время социально-экономическое развитие города и его потенциал требуют создания условий для развития единой муниципальной политики занятости с учетом необходимости социальной защиты и обеспечения социального становления молодежи, а с другой стороны - реальной возможности использовать трудовой потенциал молодежи на благо развития Нижнего Тагила [18]. Одной из проблем, влияющих на замедление социально-экономического развития города, является недостаточная адекватность профориентационной работы современному рынку труда. Недостаточно качественная подготовка молодежи к выходу на рынок труда вызывает сопутствующую проблему переквалификации и повышения квалификации, решение которой в любом случае требует дополнительных финансовых затрат. В то же время недостаточно высокая социальная адаптация молодежи к рыночным условиям приводит к социальной проблеме рекрутирования и смены работы и профессии.

Данная проблема может быть решена путем оказания молодежи квалифицированной профориентационной и социально-психологической помощи. В другом случае, необходимость защиты интересов и прав приводит к образованию на городских предприятиях молодежных организаций и задачей органов местного самоуправления в этом случае является оказание различных видов помощи и поддержки молодежи предприятий.

Главными проблемами молодежи в сфере трудоустройства являются:

· Противоречие между традиционной ориентацией на подготовку к постоянной профессии и изменяющимся характером производства;

· Противоречие между интересами предприятия и жизненными планами самой молодежи;

· Противоречие между ожидаемым молодым характером производства и ее реальным нынешним состоянием;

· Недооценка формирования у молодежи профессиональной гибкости, способности к перемене труда, к освоению новых профессий, к работе в новых социально-экономических условиях;

· Несоответствие устаревшей производственной базы многих учебных заведений и задач подготовки работников на перспективу;

· Достаточно низкая оплата труда молодежи;

· Своевременность выплаты заработной платы;

· Отсутствие перспективы профессионального роста;

· Нарушение системы преемственности производственных поколений;

· Улучшение жилищно-бытовых, социальных условий;

· Проблемы организации досуга, развития творческих способностей [9].

Ежегодно в Санкт-Петербурге реализуется "Программа занятости молодежи". Основными ее задачами являются обеспечение временной занятости подростков (в первую очередь социально незащищенных), а также расширение возможностей трудоустройства студентов и молодых специалистов.

Реализация программы ведется по направлениям:

- организация трудового воспитания и временной занятости несовершеннолетних, в возрасте от 14 до 18 лет. В этом направлении осуществляется:

- организация работы выездных молодежных трудовых отрядов (более 1600 человек в год);

- организация работы по благоустройству города, объектов социально-культурного назначения на базе подростковых клубов (более 1600 человек в год);

- организация трудовой занятости несовершеннолетней молодежи в свободное от учебы время (около 8,5 тыс. человек в год);

- организация рабочих мест на базе трудовых лагерей дневного пребывания (1600 рабочих мест);

- организация международных трудовых лагерей (200 человек.);

- организация временного трудоустройства несовершеннолетних инвалидов (более 230 человек);

- организация временного трудоустройства несовершеннолетних, состоящих на учете в органах внутренних дел (480 человек, постоянная занятость для этой категории предусмотрена в Программе в части 3)

- организация временного трудоустройства несовершеннолетних граждан на производственной базе учреждений образования (структурных подразделений детских домов, учебных комбинатов и т. п. - 269 человек) [9]

Комитет поддерживает деятельность Городского штаба студенческих отрядов. Ежегодно создаются студенческие строительные, педагогические, медицинские отряды, которые работают не только в Санкт-Петербурге и Ленинградской области, но и выезжают в другие регионы России. В рамках этого раздела программы поддерживается также деятельность Молодежных отрядов правопорядка и отрядов проводников. По данным отчета, в этих программах приняло участие почти 5 тыс. человек.

1. Организация на базе постоянной занятости социальной адаптации и реабилитации несовершеннолетней молодежи, склонной к совершению преступлений и правонарушений (1000 человек). Основную роль в реализации этой части Программы играет специальное предприятие "Новое поколение".

2. Профессиональная ориентация, содействие трудоустройству молодежи и информационная поддержка Программы. В городе создана и активно действует Студенческая биржа труда и обучения, которая помогает студентам и выпускникам вузов в поиске постоянной и временной работы, оказывает консультационные услуги в сфере профориентации и планирования карьеры. Поддерживается работа в летнее время Центра профессиональной ориентации и трудоустройства молодежи "Выбор" и телефонной службы по трудоустройству "056", обучение специалистов, проведение ярмарок вакансий для молодежи. В 2004 году в рамках Программы был также поддержан телемост Санкт-Петербург - Ханты-Мансийск [32].

Программа позволила оказать содействие в трудоустройстве примерно 30 тыс. молодых людей, было создано свыше 5000 рабочих мест. Общий бюджет программы составил около 120 млн. рублей, из которых 78% составляют средства бюджета Санкт-Петербурга, 13,3% - средства Федерального бюджета, 8,45% - средства работодателей.

4. Оценка эффективности программ содействия занятости молодежи

Проблема статистической оценки социальной и экономической эффективности государственной политики занятости населения имеет в настоящее время исключительно актуальный характер, что объясняется несколькими причинами. Основная из них связана с тем, что в 1996 - 1997 гг. были предприняты имевшие частичный успех попытки изменить концепцию политики занятости в России, реализуемую органами государственной службы занятости (далее ГСЗ), и свести ее фактически только к программам материальной поддержки безработных. Противодействуя сокращению программ активной политики занятости, ГСЗ акцентировала внимание лиц, принимающих решения, скорее, на качественно-социальной, чем на количественно-экономической аргументации своей позиции, что далеко не всегда было воспринимаемо сторонниками финансовой стабилизации. Поэтому расчет количественных оценок эффективности политики (программ) занятости, возможно, позволит предотвратить кардинальные содержательные изменения последней [7].

Далее, часть критических замечаний макроэкономистов по поводу деятельности органов ГСЗ была обусловлена отсутствием систематической картины эффективности использования средств государственного фонда занятости населения (далее ГФЗН), что предопределило постоянное обсуждение в органах законодательной и исполнительной власти идеи консолидации ГФЗН в государственном бюджете. Этот вопрос обсуждался с чисто макроэкономических позиций, а ГФЗН рассматривался как единый финансовый институт без детального анализа возложенных на него функций финансового обеспечения социальных и экономических программ занятости.

Наконец, оценки социальной и экономической эффективности государственной политики занятости могут рассматриваться как исходный момент разработки схем финансовых и организационных отношений между Министерством труда и социального развития России и органами службы занятости населения в регионах.

Для определения социальной и экономической эффективности политики занятости предлагаются оригинальные показатели, которые отвечают требованиям практических работников, то есть, во-первых, базируются на существующей статистике занятости и, во-вторых, просты для расчета.

Так, социальная эффективность политики занятости в регионах была рассчитана по формуле

СЭПЗ = ЧБСУ: ЧБк, (1)

где СЭПЗ -- социальная эффективность политики занятости в определенном календарном периоде;

ЧБСУ -- численность безработных, снятых с учета по всем основаниям в течение календарного периода. человек:

ЧБк -- численность безработных на конец календарного периода, человек.

Таким образом, показатель социальной эффективности политики занятости безразмерен и имеет однозначную трактовку. Умножение фактического уровня безработицы в регионе на увеличенный на единицу показатель социальной эффективности политики занятости позволит определить тот уровень безработицы, который был бы зафиксирован в регионе, если бы органы службы занятости вообще не снимали безработных с учета. Чем больше значение рассчитанного по формуле (1) показателя, тем выше социальная эффективность политики занятости [3].

Среднереспубликанский показатель социальной эффективности составил в 1996 г. 1,32, а в первом полугодии 1997 г. -- 1,49 (для приведения данных за первое полугодие 1997 г. к годовому измерению значение показателя социальной эффективности было увеличено в два раза). Была выявлена сильная межрегиональная дифференциация социальной эффективности. В 1996 г. разрыв между максимальным (2,55 в Еврейской автономной области) и минимальным (0,37 в Республике Дагестан) значениями этого показателя составил почти семь раз; а в первом полугодии 1997 г. -- почти шесть раз. Максимальная социальная эффективность политики занятости (3,05) в этот период была зафиксирована в Республике Ингушетия, а минимальная (0,51) -- в Агинском Бурятском автономном округе (АО).

В 1997 г. социальная эффективность политики занятости в России в целом (в пересчете на год) несколько повысилась по сравнению с 1996 г. Соответствующие этому повышению изменения произошли и в распределении регионов по значениям показателя эффективности: например, если в 1996 г. число снятых с учета безработных превысило среднегодовое количество безработных не менее чем в 1,5 раза в 24 регионах, или в 27 % их общего числа, то в 1997 г. (в пересчете на год) -- в 35 регионах, или 39,8 %. При этом, однако, практически не изменилось число регионов маргинальной группы, в которых интенсивность снятия безработных с учета была самой низкой.

Серьезную тревогу вызывает тот факт, что, как правило, наименьшие показатели социальной эффективности характерны для регионов с самыми высокими уровнями безработицы. Так, в восьми регионах с наиболее низкой социальной эффективностью политики занятости в 1997 г., в состав которых вошли уже упоминавшийся Агинский Бурятский АО, республики Дагестан и Северная Осетия, Читинская область, Республика Бурятия, Корякский АО, Республика Калмыкия и Архангельская область, средний уровень регистрируемой безработицы к концу первого полугодия 1997 г. составил 6,3 %, что в 1,9 раза превысило Среднереспубликанский уровень безработицы.

С другой стороны, в пяти регионах, где число снятых с учета безработных более чем в 2,5 раза превысило количество зарегистрированных безработных, и, следовательно, показатель социальной эффективности политики занятости был самым высоким (республики Ингушетия, Марий Эл и Карачаево-Черкессия, Оренбургская и Астраханская области), средний уровень зарегистрированной безработицы составил 3,5 %, что хотя и превышало Среднереспубликанский уровень безработицы на 0,3 процентного пункта, было тем не менее в 1,8 раза меньше среднего уровня безработицы в регионах с самой низкой социальной эффективностью политики занятости [9].

С использованием метода группировок было проведено более подробное исследование зависимости социальной эффективности политики занятости от уровня безработицы в регионе. Для этого все 88 субъектов Российской Федерации (исключая Чеченскую Республику, по которой статистическая информация отсутствовала) по значению показателя уровня безработицы были разбиты на четыре группы по 22 региона в каждой (регионы с самыми низкими уровнями безработицы были отнесены к 1-й группе, с самыми высокими -- к 4-й).

Для каждой из групп регионов были рассчитаны средние невзвешенные значения показателя социальной эффективности политики занятости путем деления суммы значений показателей социальной эффективности в регионах, вошедших в состав данной группы, на число регионов группы (22). Результаты расчетов представлены ниже.

Как в 1996 г., так и в первом полугодии 1997 г. имела место связь между уровнем безработицы в регионе и социальной эффективностью политики занятости. Самые высокие значения показателя социальной эффективности были зафиксированы в группе регионов с самыми низкими уровнями безработицы, и, наоборот, самая низкая социальная эффективность политики занятости была характерна для группы регионов, в которых уровни безработицы были самыми высокими. При этом, если в 1996 г. наблюдалась инверсия тенденции изменения значения показателя социальной эффективности политики занятости между 2-й и 3-й группами регионов по уровню безработицы, то в первом полугодии 1997 г. утверждение, что с ростом номера группы регионов по уровню безработицы происходит снижение социальной эффективности политики занятости, было верно без каких-либо исключений [11].

Следует обратить внимание еще на одно обстоятельство. В первом полугодии 1997 г. по сравнению с 1996 г. увеличилась (с 0,45 до 0,68) абсолютная разность между показателями социальной эффективности политики занятости в группах регионов с самыми низкими и самыми высокими уровнями безработицы. Это является дополнительным подтверждением гипотезы, что сам по себе высокий уровень безработицы в регионе в целом является фактором, ограничивающим возможности снятия органами службы занятости безработных с учета и, следовательно, обусловливающим низкую социальную эффективность политики занятости.

Расчеты показали также, что на социальную эффективность политики занятости оказывает влияние социально-экономическая ситуация в регионах. Последняя оценивалась с использованием специально выбранных показателей государственной статистической отчетности, характеризующих различные аспекты состояния региональных экономик. Не вдаваясь в детали разработанной методики, отметим, что на ее основе все регионы -- субъекты Российской Федерации -- были также разделены на четыре равночисленные группы, в 1-й из которых социально-экономическая ситуация могла быть оценена как относительно благополучная, а в 4-й -- как кризисная.

Влияние социально-экономической ситуации в регионе на социальную эффективность политики занятости выражено существенно слабее влияния на нее уровня безработицы. Данное обстоятельство лишний раз подтверждает тот факт, что в настоящее время процессы движения зарегистрированных безработных в органах государственной службы занятости во многом определяются субъективными факторами. В числе таких факторов, в частности, может быть упомянуто ужесточение условий регистрации безработных и назначения им пособий по безработице, осуществленное в 1996 г. Законом Российской Федерации «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской федерации «О занятости населения в РФ»». Кроме того, в условиях роста напряженности бюджета ГФЗН в 1996 -- 1997 гг. имели место задержки в выплатах уже назначенных пособий по безработице, что снижало мотивацию сохранения зарегистрированным безработным своего статуса [5].

Тем не менее, полностью влияния на социальную эффективность политики занятости социально-экономической ситуации в регионе исключать нельзя. Например, в 1996 г. самая высокая социальная эффективность политики занятости была достигнута в группе регионов с наиболее благоприятной социально-экономической ситуацией. С другой стороны, в группе регионов, где сложилась кризисная социально-экономическая ситуация, социальная эффективность политики занятости оказалась самой низкой. При этом, однако, нужно еще раз обратить внимание на то, что разность между средними значениями показателей социальной эффективности политики занятости между 1-й и 4-й группами регионов в 1996 г. составила всего 0,15, что в три раза превысило эту разность между 1-й и 4-й группами регионов, выделенными по уровню безработицы.

В первом полугодии 1997 г. произошли некоторые изменения, проявившиеся прежде всего в том, что социальная эффективность политики занятости стала в большей степени зависеть от социально-экономической ситуации в регионе. С количественной точки зрения это проявилось, во-первых, в том, что разность между средними значениями показателя социальной эффективности в лучшей и худшей группах региона по сравнению с 1996 г. увеличилась более чем в два раза и составила 0,34.

Во-вторых, отсутствовала инверсия тенденции снижения социальной эффективности политики занятости при движении от «лучшей» группы регионов к «худшей» (в 1996 г. в 3-й, предмаргинальной, группе регионов она была выше, чем во 2-й их группе) [13].

В-третьих, в первом полугодии 1997 г. межгрупповые разности между значениями показателя социальной эффективности стали четко выраженными (между 1-й и 2-й группами регионов -- 0,1; 2-й и 3-й -- 0,07; 3-й и 4-й -- 0,25), в то время как в 1996 г. между 2-й, 3-й и 4-й группами регионов эти разности были количественно малозначимыми.

В-четвертых, наибольший прирост социальной эффективности в 1997 г. произошел в 1-й и 2-й группах регионов, где социально-экономическая ситуация была относительно лучше (среднегрупповое его значение составило 0,33), в то время как в «худших», 3-й и 4-й, группах регионов этот прирост (соответственно 0,13) был в 2,5 раза меньше.

Отмеченные изменения имеют содержательное объяснение. Оно заключается в том, что, по-видимому, тот внутренний потенциал ''реструктуризации» регистрируемой безработицы, который был создан в 1996 г. внесением изменений в уже упоминавшийся закон о занятости, был частично исчерпан в том же 1996 г., и влияние социально-экономической ситуации в регионе на социальную эффективность политики занятости стало стремиться к своему естественному фону. Кроме того, в качестве одной из возможных причин данной тенденции нельзя исключать предпринимавшиеся в России попытки перехода от эпохи «дикого капитализма» к цивилизованным рыночным отношениям.

Показатели экономической эффективности политики занятости строились на основе предположения, что для финансовой системы страны небезразлична «цена» политики занятости, то есть, прежде всего, величины расходов ГФЗН.

Экономическую эффективность политики занятости предлагалось определять в двух вариантах.

При первом варианте расчета определяются цельные (в расчете на единицу социальной эффективности политики занятости) расходы средств ГФЗН. Формула расчетов в этом случае следующая:

ЭЭПЗсэ = РГФЗН: СЭПЗ, (2)

где ЭЭПЗсэ -- экономическая эффективность политики занятости (социальной эффективности) в определенном календарном периоде, млн. рублей в расчете на единицу социальной эффективности (здесь и ниже -- в деноминированных рублях);

РГФЗН -- расходы бюджета ГФЗН за тот же календарный период, млн. рублей.

Данный показатель особенно эффективен для межрегиональных сопоставлений, поскольку позволяет определить в региональном разрезе сравнительную цену единицы социальной эффективности политики занятости. Чем ниже расходы ГФЗН на единицу социальной эффективности, тем выше экономическая эффективность политики занятости.

Расчеты показали, что единица социальной эффективности политики занятости обошлась ГФЗН в 1996 г. в среднем в 63,7 млн. рублей (от 1,6 млн. рублей в Эвенкийском АО до 684,1 млн. рублей в Москве), а в первом полугодии 1997 г. -- в 58,5 млн. рублей (от 1,4 млн. рублей в Эвенкийском АО до 601 млн. рублей в Москве).

Существенно превышающая региональные различия в уровнях оплаты труда и цен значительная межрегиональная дифференциация показателя экономической эффективности политики занятости предполагает необходимость более тщательного анализа направлений расходования средств ГФЗН в регионах с наиболее низкой экономической эффективностью политики занятости. Тем более, что с незначительными отклонениями выдерживается следующая закономерность: для регионов с низкими уровнями безработицы характерна более низкая экономическая эффективность политики занятости, и наоборот, в регионах, где уровень безработицы высок, экономическая эффективность политики занятости выше [9]. В первом полугодии 1997 г. попытки упорядочивания финансовых потоков в ГФЗН и рационализации его расходов позволили существенно снизить затраты средств на единицу социальной эффективности в регионах 1-й и 2-й групп -- относительно благополучных по ситуации на регистрируемом рынке труда (соответственно на 11,9 и 18,1 млн. рублей). Иными словами, удалось добиться некоторого выравнивания условий финансового обеспечения социальной эффективности политики занятости в регионах с высокими и низкими уровнями безработицы.

Второй вариант для оценки экономической эффективности государственной политики занятости предполагал использование более традиционного показателя -- годовых расходов ГФЗН в расчете на безработного, снятого с учета в течение отчетного периода. В этом случае формула для расчета экономической эффективности политики занятости следующая:

ЭЭПЗбсу = РГФЗН: ЧБСУ, (3)

где ЭЭПЗбсу -- экономическая эффективность политики занятости (по числу безработных, снятых с учета), тыс. рублей в расчете на человека.

Как и в предыдущем случае, чем больше расходы средств ГФЗН в расчете на снятого с учета безработного, тем ниже экономическая эффективность политики занятости.

В отличие от расходов ГФЗН в расчете на единицу социальной эффективности затраты ГФЗН в расчете на одного снятого с учета безработного в первом полугодии 1997 г. по сравнению с 1996 г. возросли на 0,16 тыс. рублей, достигнув 2,36 тыс. рублей. Принимая во внимание особенности формул расчетов каждого из показателей экономической эффективности политики занятости (они различаются знаменателем: в первом варианте используется частное от деления общей численности снятых с учета безработных на среднегодовую численность безработных, а во втором -- только общая численность снятых с учета безработных), можно сделать вывод, что разные динамики обоих показателей экономической эффективности политики занятости обусловлены сокращением средней (за период) численности зарегистрированных безработных [13].

Анализ региональных различий значений показателя экономической эффективности политики занятости по числу безработных, снятых с учета, показал, что они также достаточно велики. В 1996 г. разрыв между максимальными расходами ГФЗН (15,59 тыс. рублей в расчете на человека в Москве) и минимальными (490 рублей на человека в Республике Ингушетия) составил 15,1 тыс. рублей на человека, или 31,8 раза. В первом полугодии 1997 г. (максимальные и минимальные расходы -- соответственно 13,46 и 0,21 тыс. рублей в расчете на человека -- были зафиксированы по-прежнему в Москве и Республике Ингушетия), абсолютный разрыв несколько сократился и составил 13,25 тыс. рублей в расчете на человека, а относительный разрыв возрос почти в два раза, превысив 64 раза. Оперируя удельными показателями, можно сказать, что в Республике Ингушетия политика занятости практически ничего не стоила государству.

Как и в случае с другими показателями, на групповом уровне также выявлена зависимость экономической эффективности политики занятости по числу безработных, снятых с учета, от уровня безработицы. Она оказалась наиболее низкой в группе регионов с низким уровнем безработицы (в регионах 1-й группы расходы ГФЗН в расчете на снятого с учета безработного составили в 1996 г. 3,79 тыс. рублей, а в первом полугодии 1997 г. -- 3,31 тыс. рублей), а наиболее высокой (соответственно 1,42 тыс. и 1,41 тыс. рублей) -- в регионах 4-й группы, где уровень безработицы был самым высоким (см. таблицу 4).

Можно обратить внимание на однозначную зависимость затрат ГФЗН в расчете на одного безработного от среднегруппового уровня безработицы. В отличие от показателя экономической эффективности политики занятости, рассчитанной по социальной ее эффективности, эти затраты сокращаются без каких-либо инверсий с ростом номера группы и, соответственно, среднегруппового уровня безработицы.

Следовательно, районы с низким уровнем безработицы в большинстве случаев располагают «избыточными» ресурсами ГФЗН, что было особенно характерно для 1996 г., когда абсолютный разрыв в их расходах в расчете на безработного, снятого с учета, между регионами 1-й и 4-й групп составил 2,37 тыс. рублей, а относительный -- 2,7 раза. В первом полугодии 1997 г. наметилась положительная тенденция сокращения относительной избыточности средств ГФЗН в регионах с относительно невысокими уровнями безработицы -- соответствующие разрывы сократились до 1,9 тыс. рублей и 2,3 раза.

В практическом плане заслуживает исследования вопрос о целесообразности одновременного использования двух предложенных показателей для оценки экономической эффективности политики занятости. Очевидно, что если между ними имелась бы устойчивая связь, то можно было бы ограничиться расчетом какого-либо одного из них. Для определения такой связи был рассчитан ранговый коэффициент корреляции Спирмэна между местами, занятыми регионами по каждому из показателей экономической эффективности политики занятости, в первом полугодии 1997 г., который составил всего 0,35. Поэтому каждый из предложенных для оценки экономической эффективности политики занятости показателей имеет самостоятельное значение, и их целесообразно использовать совместно.

Для оценки зависимости экономической эффективности политики занятости от социально-экономической ситуации в регионе (см. таблицы 5 и 6) использовалась та же методика разбиения регионов на четыре равночисленные группы, что и при исследовании влияния социально-экономической ситуации в регионе на социальную эффективность политики занятости (единственное изменение было связано с тем, что в одну из групп входили не 22 региона, а 21, поскольку традиционно отсутствовала информация об исполнении бюджета ГФЗН для Республики Башкортостан).

Таким образом, имела место зависимость значений обоих показателей экономической эффективности от социально-экономической ситуации в регионе: чем лучше последняя, тем, как правило, больше расходы ГФЗН в расчете как на единицу социальной эффективности политики занятости, так и на снятого с учета безработного. Причины такого положения, очевидно, связаны с тем, что в регионах, где социально-экономическая ситуация относительно благополучна, относительно благоприятны и предпосылки формирования более устойчивого бюджета ГФЗН, из которого могут финансироваться достаточно дорогостоящие направления активной политики занятости [23].

Изменения рассчитанных в разрезе групп регионов значений каждого из показателей экономической эффективности политики занятости в 1996 г. -- первом полугодии 1997 г. были неидентичными. Так, уменьшилась дифференциация групп регионов по расходам ГФЗН в расчете на снятого с учета безработного (разность между этими расходами в 1-й и 4-й группах регионов сократилась с 2,8 тыс. рублей в расчете на человека до 2 тыс. рублей в расчете на человека; при этом абсолютные расходы в регионах 1-й группы снизились).

С другой стороны, межгрупповая дифференциация по затратам на единицу социальной эффективности политики занятости не только не сократилась, но и, наоборот, возросла (с 77,3 млн. до 90,1 млн. рублей). По-видимому, это связано с влиянием фактора опережающего сокращения отношения количества снятых с учета безработных к средней за период численности зарегистрированных безработных в относительно благополучных по социально-экономической ситуации регионах.

Вопрос, который нельзя было обойти при оценке социальной и экономической эффективности политики занятости в регионах, связан с выявлением зависимости между ними для того, чтобы подтвердить или опровергнуть тезис, согласно которому высокая социальная эффективность может быть достигнута только при условии снижения экономической эффективности, и наоборот.

При анализе этой связи также использовался коэффициент корреляции рангов Спирмэна, а регионы -- субъекты Российской Федерации сопоставлялись между собой по местам, занятым ими по данным показателям.

Следовательно, связь между социальной эффективностью политики занятости и ее экономической эффективностью практически отсутствовала, причем отсутствие этой связи, во всяком случае, на современном этапе развития рынка труда и организации финансирования политики занятости -- достаточно стабильное явление. Правомерным представляется вывод, что соотношение между социальной и экономической эффективностью политики занятости в России определяется в настоящее время, прежде всего внешними социально-экономическими факторами [7].

Предложенные показатели оценки социальной и экономической эффективности политики занятости вошли в состав методических рекомендаций, подготовленных для Министерства труда и социального развития России и адресованных органам ГСЗ федерального и региональных уровней. В эти же рекомендации были включены показатели для оценки эффективности отдельных направлений деятельности органов ГСЗ в регионах, а также обоснованности расходов по отдельным статьям бюджета ГФЗН.

Заключение

«Молодежный фактор» во многом определяет направленность идущих в обществе процессов, возможность социальной стабилизации и экономического роста. Ведь растущее поколение -- это в перспективе трудовой и экономический потенциал, от которого зависит прогрессивное развитие общества или его упадок. Поэтому политика государства по отношению к детям, подросткам и молодежи должна строиться так, чтобы обеспечить наиболее эффективное воспитание, полноценное образование, успешную социализацию.

Поставленные таким образом цели требуют не просто совершенствования всех систем работы с «молодежным фактором», но полной ее перестройки, формирования новой идеологии, теории и практики воспитательной работы [5].

Перемены, произошедшие в последние годы в экономических и политических отношениях страны, породили в обществе состояние неопределенности. Сегодня молодежь России, как и старшее поколение, испытывает неустроенность и дискомфорт, является средоточием конфликтов. Разрыв между прошлым и будущим, между розовыми ожиданиями и суровой реальностью, между былой державнической инфантильностью и сегодняшней необходимостью в личной инициативе, между законопослушанием и вседозволенностью, борьба между реформаторами и консерваторами -- эти и другие болевые точки, свойственные переходному состоянию России, с особой силой сказываются на молодом поколении.

Конечно, с одной стороны, у молодого поколения наименьший груз пережитков и выше способность, адаптироваться к новым условиям, но с другой стороны молодое поколение «оказалась в ситуации, когда оно, логикой истории призвано продолжать развитие на базе унаследованных материальных и духовных ценностей, вынуждено, находясь в стадии становления, участвовать в выработке этих ценностей, зачастую самостоятельно, нередко вопреки рецидивам старого мышления».

На сегодняшний день можно утверждать, что «в стране нет ни одного поколения в молодежном движении, которое было бы способно заполнить политический и культурный вакуум, образовавшийся в результате ухода со сцены предыдущего поколения. Вероятно, государству стоит подумать о преемственности и координации разрозненных усилий молодежи, которая не всегда способна самостоятельно найти свое место, определить свою социальную функцию и роль». И здесь центральная позиция принадлежит системе государственной поддержки и субсидирования молодежной политики [8].

Государственная молодежная политика представляет собой деятельность государства, направленную на создание правовых, экономических и организационных условий и гарантий для самореализации личности молодого человека и развития молодежных объединений, движений и инициатив.

В последние годы в государственной молодежной политике сложилось непростое положение: у государства не хватает средств для кардинального улучшения жизни молодежи, не дали должных результатов законы об образовании, охране здоровья населения, реализация молодежных программ, кроме того, пока так и не принят федеральный закон «Об основах государственной молодежной политики». Ухудшение социально-экономического положения россиян не создает достаточных гарантий для осуществления молодыми гражданами своих прав на охрану здоровья, на образование, труд, отдых, на гармоничное духовное, нравственное и физическое развитие. За последние годы среди молодежи резко увеличились масштабы опасных болезней, «социальных» заболеваний (туберкулез, сифилис, ВИЧ-инфекция, алкоголизм, наркомания, токсикомания) и преступлений.

Таким образом, в современных условиях занятость в России становится важнейшим объектом социального управления, где пересекаются три объекта управления: человеческие ресурсы трудовые ресурсы и персонал.

Закон РФ «О занятости населения в Российской Федерации» определил правовые, экономические и организационные условия, а также гарантии государства по реализации права на труд граждан, постоянно (6 месяцев и более) проживающих на территории России.

В соответствии с этим законом в целях содействия полной, продуктивной и свободно избранной занятости населения государство предусматривает:

- осуществление мер финансово - кредитной, инвестиционной и налоговой политики, направленных на рациональное размещение производительных сил, повышение мобильности трудовых ресурсов, создание новых технологий, поощрение гибких режимов труда и других мер, способствующих сохранению и развитию системы рабочих мест;

- правовое регулирование в области занятости на основе соблюдения гарантий.

Таким образом, главной целью решения проблем занятости является создание условий, обеспечивающих занятость каждого индивида в той сфере общественной жизни, которая в наибольшей степени удовлетворяет его потребностям и деятельности и способствует гармоничному развитию личности и повышению социально-экономической эффективности труда.

Список использованной литературы

1. Алещенок С.В. К проблеме новой концептуализации молодежи // Методологические проблемы исследования молодежи: материалы к дискуссии/ НИЦ при Институте молодежи. - М.:Институт молодежи,1998. - С. 34.

2. Гареев Э.С., Дорожкин Ю.Н. Молодежь индустриальной России: жизненные и социально-политические ориентации // Социологические исследования. 1993. № 1.

3. Дунаев Л.С Политическая социализация молодежи // Свободная мысль. 1996. № 7.

4. Занятость. Безработица. Служба занятости: Толковый словарь терминов и понятий / Под ред. Ю. В. Колесникова. -- М., 1996.

5. Запесоцкий А.С. Молодежь в современном мире: проблемы индивидуализации и социально-культурной интеграции. СПб., 1996.

6. Заславский И. Труд, занятость, безработица. -- М., 1992.

7. Зубок Ю.А. Социальная интеграция молодежи в условиях нестабильного общества. М., 1998.

8. Ильинский И.М., Шаронова А.В. Молодежь России: тенденции, перспективы. М., 1993.

9. Касьянов В.В., Слепцов Н.С., Ревенко Л.В. Социализация молодежи: сущность, особенности, тендеции. - Краснодар, 2004.

10. Ковалева А.И, Луков В.А. Социология молодежи. Теоретические вопросы. - М.: Социум, 1999. - С.3.

11. Концепция государственной молодежной политики. М.: Департамент по молодежной политике Министерства образования РФ, 2001. - С. 31.

12. Коханович Л.И., Лисовский В.Т. Молодежь России -- социальное развитие. М., 2002.

13. Куприянова Г.В. Молодежная политика Российской Федерации в современных условиях // Аналитический вестник № 15 (103). Молодежь в условиях социально-экономической трансформации российского общества. М., 2007.

14. Лятпева Р. Отдых и труд -- суть молодежной политики // Социальная зашита. -- 1998. -- № 9. -- С. 48 -52.

15. Модернизация в России и конфликт ценностей // Под ред. Н.Н. Козлова. М., 2004.

16. Молодежный ренессанс (проблемы социализации молодежи) / Отв. ред. В.Р. Быстрицкий. М., 1990.

17. Молодежь России: положение, тенденции, перспективы. - М., 2003.

18. Молодежь России: социальное развитие / Под ред. В.И. Чупрова и др. М., 1992.

19. Молодежь: будущее России / Под ред. Ильинского И.М. и др. М., 1995.

20. Морозов В.В., Скробов А.П. Противоречивость социализации и воспитания молодежи в условиях реформ // Социально-политический журнал. 1998. № 1.

21. Нехаева Т.Г. Организационно-правовые основы становления и деятельности органов по делам молодежи Российской Федерации: Информационный бюллетень. Из опыта реализации молодежной политики: сборник документов и материалов/ Т.Г.Нехаева. О.В.Татаринов. - Тула: Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н.Толстого, 2001.- С.18.

22. Новиков В.Г., Петрова Т.Э., Фещенко В.В. Проблемы формирования молодежных общественных объединений в Российской Федерации. М.: Рос.гос.аграр.заоч.ун-т, 2001.- 78 с.

23. Павловский В.В. Социология молодежи и ювенология // Социологические исследования. 1999. № 5.

24. Раковская О.А. Социальные ориентиры молодежи: тенденции, проблемы, перспективы. М., 1993.

25. Ручкин Б.А. Молодежь и становление новой России // Социологические исследования. 1998. № 5.

26. Сикевич З.В. Молодежная культура: за и против. Л., 1990.

27. Социальная психология личности. М., 1999.

28. Социология молодежи: Учебник/ Отв. ред. проф. В. Т. Лисовский. СПб, 1996.

29. Старовойтова Л.И., Золотарева Т.Ф. Занятость населения и ее регулирование. - М., 2001. - 189с.

30. Стратегия государственной молодежной политики в Российской Федерации, утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 18 декабря 2006 г. № 1760-р.

31. Федеральный закон «О государственной поддержке молодежных и детских общественных объединений» // Российская газета. 4 июля 1995

32. Хорах И., Вочек Ц. Молодежь и ее ценностная ориентация //Гуманизация образования. 1995. № 2.

33. Шадрин В. Зримые контуры подъема // Человек и труд. -- 1994 -- С. 23-24.

34. Шиков И.Л. Государственная молодежная политика в регионе.- Курск: КГПУ, 1998.- 39 с.

35. Эренберг Р., Смит Р. Современная экономика труда: теория и государственная политика. -- М., 1996. -- С. 641.

Размещено на Allbest.ru