Этнос и традиции

Размещено на http://www.allbest.ru/

КУРСОВАЯ РАБОТА

на тему: «Этнос и традиции»

Содержание

1. Этногенез и его основные факторы

1.1 Проблемы этногенеза

1.2 Основные этапы этнической истории

1. Этногенез и его основные факторы

Народы, как и люди, рождаются, живут и умирают. Рождение народа - это обычно или отделение уже существующего народа и оформление этой части в новый, отдельный народ, или слияние нескольких ранее существовавших этнических групп (народов или племен) в новую общность и осознание этой общностью себя как нового народа. Очень часто оба этих процесса переплетаются или проходят параллельно.

Изучение любого народа начинается с его родословной. Все этносы имели и имеют историю своего возникновения, развития и преобразования - племен в народности, народностей в нации. Эта история называется этнической историей. Этническая история включает этногенез, т. е. происхождение народов.

Исследование процесса этногенеза - происхождения и развития этносов - ученые относят к одному из самых сложных разделов этнологии. Это обусловлено тем, что этническая история разных народов детерминирована противоречивым взаимодействием антропологических, лингвистических, исторических, хозяйственных, культурных, демографических, политических и др. факторов.

В отечественной этнологической науке принято считать, что этногенез начался с образованием человека современного вида, сформировавшегося около 40 тыс. лет назад. Но сравнительно достоверные данные об этногенезе можно получить, только начиная с эпохи неолита, когда окончательно сформировались племенные отношения. Этнокультурные особенности (обряды, обычаи, семейный быт), именно по этому критерию в первую очередь и отличают этнос. Но достижение и сохранение культурной самобытности этноса возможно только при достижении определенного уровня этнического самосознания.

Единство территории. К числу важнейших критериев этнической идентификации следует отнести занимаемый ареал. Но и здесь есть определенные сложности. Этнос может быть кочующим либо географически ассимилированным. Ареал может меняться либо смещаться динамически и исторически. Различные этносы могут заселять один ареал, либо этнос может иметь спорадичное распространение. Здесь, по-видимому, уместнее было бы использовать понятие "родина". Прародина этноса может служить мощным интегрирующим этническим фактором, в особенности для диаспор, ее потерявших. Причем для представителей этноцентра прародина будет иметь превалирующее значение над родиной биологической. В настоящее время, в связи с развитием коммуникаций, роль данного критерия значительно снизилась. С увеличением числа людей они расселились по новым территориям. Поскольку этот процесс расселения занял тысячи лет, людям приходилось приспосабливаться к новым географическим и климатическим условиям. Это приводило к изменению, как общего исходного антропологического типа, так и отдельных этнических признаков. Чем дальше от исходной точки уходили люди, тем более разнообразными были эти признаки.

Общность происхождения. Происхождение многих, особенно древних этносов, весьма туманно. Со временем история первичного формирования этноса неизбежно искажается, происходит ее приукрашивание, героизация и она превращается в миф, легенду. Как указывает Х.Г. Тхагапсоев: "В системе этноэтатизма особое место занимают исторические мифы, которые посредством "сублимации" истории этноса - на основе заведомой героизации и драматизации прошлого обеспечивают мобилизацию этнического самосознания "”как надо”". И уже не так важна ее истинность, важно лишь, чтобы эта легенда заставляла гордиться своей принадлежностью именно к этому народу, стимулировала подъем национального самосознания. И поэтому здесь часто бывает, важна не столько реальная общность происхождения, сколько миф об этом. С.М. Широкогоров, наряду с такими этнодифференцирующими признаками, как язык и уникальный культурный комплекс, выделяет и такой, важнейший с его точки зрения, критерий, как "вера в общее происхождение". Именно здесь особенно подходит идея саморепликации мимо комплексов Докинза. Мимокомплекс героического прошлого этноса просто обречен на успешное распространение в среде своего народа. В таком случае этнос можно представить не только как причину распространения такого мимо комплекса, но и как его результат. Часто предком этноса может считаться какое-то реальное, либо мифическое животное, бог или даже неодушевленный предмет. Вот что пишет по этому поводу Гумилев: "В древние времена это (происхождение от одного предка. - Д.М.) считалось обязательным для этноса. Часто в роли предка за отсутствием реальной фигуры выступал зверь, не всегда являющийся тотемом. Для тюрок и римлян это была волчица-кормилица, для уйгуров - волк, оплодотворивший царевну, для тибетцев - обезьяна и самка ракшаса (лесного демона). Но чаще это был человек, облик которого легенда искажала до неузнаваемости. Авраам - праотец евреев, его сын Исмаил - предок арабов, Кадм - основатель Фив и зачинатель беотийцев и т.д. Как ни странно, эти архаические воззрения не умерли, только на место персоны в наше время пытаются поставить какое-либо древнее племя - как предка ныне существующего этноса. Но это столь же неверно. Как нет человека, у которого были бы только отец или только мать, так нет и этноса, который бы не произошел от разных предков. Так, из смеси славян, угров, аланов и тюрок развилась великоросская народность". Важен не реальный предок, а всеобщая вера в единство происхождения. В действительности же говорить о единстве происхождения весьма сложно. Этносы по сути полифилетичны, и более того, внутри его постоянно происходит метизация в результате экзогамии. Когда же этнос расширяется, ассимилируя другие народы, он невольно ассимилируется и сам, часто от первичной биологической основы вообще практически ничего не остается. Кто, например, сейчас увидит у славян персидский след, унаследованный ими от скифских предков. Но это и неважно, гораздо важнее душа этноса, его самосознание, которое базируется в числе прочего и на мифе о своей прародине и великих предках. Сторонники конструктивистского направления в этнологии считают представление или миф об общей исторической судьбе важнейшим критерием этнической идентификации, все же, наверное, вернее было бы считать этот критерий важной составляющей этнического самосознания.

По мере роста общей численности населения процессы этногенеза приводили к усилению межплеменных контактов, развитие и усложнение которых способствовало трансформации племенных этнических общностей в народности, объединяло их в территориальном отношении, стимулировало формирование общих экономических, социальных и других интересов.

Общность целей. Такой утилитарный критерий сторонники инструменталистского направления в этнологии считают определяющим, что весьма спорно. Инструменталисты трактуют этничность как "средство в коллективном стремлении к материальному преимуществу на социальной арене". Это верно лишь отчасти, в сравнении с этносами цели гораздо более изменчивы во времени и в пространстве. К тому же различные социальные слои одного этноса могут иметь различные цели, но общие с аналогичными социальными слоями других этносов. Однако данный критерий служит мощным мобилизующим фактором в критические периоды существования этноса. Например, швейцарцев, говорящих на четырех языках, невольно спаяла в единый этнос общая цель - национально-освободительное движение против австрийских феодалов.

Наиболее выдающимся сторонником выделения именно этого критерия, по-видимому, был известный испанский философ Ортега-и-Гассет, который также указывает в качестве важнейшего интегрирующего начала общность целей: "У жителей Центральной и Южной Америки общее прошлое с испанцами, общий язык, общая кровь, и, тем не менее, они не образуют общей нации. Почему? Не хватает одного и, видимо, самого главного - общего будущего", исходя из чего, он выражает "потаенную суть нации, состоящую из двух ингредиентов: первый - это план совместного участия в общем замысле и второй - сплочение увлеченных замыслом людей". Однако можно в связи с этим задаться вопросом, потому ли нация едина, что люди, ее составляющие, имеют общие цели, либо цели у них общи в связи с их внутренним идейным единством? Было ли такое единство у испанских колонистов с народами Латинской Америки? В связи с тем, что уровень этнического самосознания латиноамериканских индейцев был значительно ниже, чем у североамериканских, здесь ассимиляция проходила значительно активнее. К тому же этому способствовало то, что менталитет латиносов оказался довольно близким испанскому. В итоге мы получаем новый народ. Слиться с испанским народом они не могли, слишком велики были изолирующие барьеры. В результате образовалась качественно новая общность, занимающая в чем-то промежуточное, но в то же время и уникальное положение, что изначально предполагало независимость целей.

Ортега-и-Гассет далее пишет: "Сегодня мы свидетели эксперимента грандиозного и четкого, как лабораторный опыт, - нам предстоит увидеть, удастся ли Англии удержать в державном единстве различные части своей империи, предложив им притягательную программу будущего сотрудничества". Это было написано еще в 1930 году. Теперь мы знаем, что этот "грандиозный эксперимент" показал, что общность целей без внутренней общности ничего не стоит. Кстати, Ортега-и-Гассет впоследствии отказался от своих инструменталистских убеждений. В той же работе, в предисловии к французскому изданию этой книги, он, в частности, писал: "Одной из грубейших ошибок "нового мышления", от которого мы все еще не можем отмыться, было то, что оно путало общество с сообществом. Общество не создается по добровольному согласию. Наоборот, всякое добровольно согласие предполагает существование общества". Здесь Ортега-и-Гассет демонстрирует диаметрально противоположные взгляды, фактически признавая ошибочность собственной доктрины об объединяющей роли единства цели для наций. Ставить цель впереди необходимости изначального единства нации - это все равно, что запрягать телегу впереди лошади. Однако не все так просто, тут необходим диалектический подход. При первичной роли единства общества цель также служит дополнительным объединяющим началом, укрепляющим это единство. Здесь мы наблюдаем все ту же причинно-следственную петлю обратной связи, когда результат усиливает возможность его достижения, что и определяет нелинейный характер развития. Антропологические процессы происходили и с языком. Чем дальше от центра происхождения уходили люди, тем больше их язык отличался от исходного языка-основы.

Ответить на вопросы, связанные с происхождением народов, помогает языковая классификация народов, которая объединяет родственные народы в одну языковую семью. Этнографы, используя генеалогическую классификацию языковедов, создали этнолингвистическую карту мира. Эта карта показывает распространение родственных народов.

Название языковой семьи указывает на зону исторического формирования народов, а название языковых групп - это различные ветви одной семьи, появившееся постепенно в результате переписи народов.

Язык является весьма важным, но неоднозначным критерием. Если самосознание народа достаточно высоко, тогда этнос сделает все возможное, чтобы сохранить родной язык, или даже реанимировать его, как это сделали ирландцы. Если же собственное самосознание не высоко, тогда родной язык легко может быть утерян. Значит, и в этом случае критерий этнического самосознания является определяющим.

На процессах этногенеза, проходивших на рубеже ранней истории человечества, сказывались массовые переселения, значительно ускорявшие процесс замены первобытных ячеек-племен новыми, более крупными этносоциальными общностями - народностями. При этом перемещение той или иной этнической общности на новую территорию, как правило, вело за собой ее столкновение с уже обитавшей здесь другой общностью. Этот контакт нередко завершался тем, что автохтонное население оказывалось завоеванным пришельцами.

Этнические последствия переселений были самыми разными. В частности, истории известно немало случаев переселения отдельных частей этносов на слабо освоенные или полностью не освоенные территории. В этом случае, как правило, новые этнические общности не возникали. Иную форму и результаты имел этногенез при активном взаимодействии переселенцев с автохтонным населением, в ходе которого у тех и других появлялись новые характерные черты. В процессе этногенеза, связанного с взаимодействием завоевателей и аборигенов, обычно происходит синтез субстрата (местного населения) и суперстрата (пришлого населения), в ходе которого и возникает новый этнос. Однако синтез этот чрезвычайно многообразен, особенно в тех случаях, когда он касается весьма отличающихся друг от друга этнических общностей. Дело в том, что подобной ситуации взаимодействие в этногенезе различных этнических групп происходит не только с различными темпами и интенсивностью для каждого из них, но и нередко в различных направлениях. В этом отношении ко всем аспектам этногенеза - изменениям языка, базовой культуры, физического типа, этнического сознания, включая самоназвание, следует подходить дифференцированно. В процессе этногенеза во все времена была и остается непреходящей роль языка как одного из определяющих элементов существования и развития любого этноса. этнографическиая гипотеза традиция общество

Вслед за лингвистами этнологи исходят из того, что родство языков обычно означает родство носителей этих языков. Поэтому одним из результатов переселения народов становилось и смешение, взаимодействие языков. Среди обстоятельств и причин, предопределяющих победу одного языка над другим, решающее значение имело наличие письменности хотя бы у одной из взаимодействующих этических общностей. Особое значение в процессе этногенеза имеет такой фактор, как политическое господство пришлого населения. Особая сплоченность завоевателей, обусловленная военной демократией, создавала благоприятные условия для победы одного языка над другим и оказывала значительное влияние на многие стороны культурно-хозяйственного развития.

Вероисповедание также обладает этнодифференцирующими свойствами, но тоже далеко не всегда. Например, абхазы исповедуют ислам и христианство, сохраняются также и традиции язычества, но это один этнос. К тому же, в связи с возрастанием роли мировых религий над национальными, данный критерий чаще отражает суперэтническую принадлежность. Конечно же, с течением времени мировые религии дифференцируются, приобретают уникальные черты, вплетаясь причудливым образом в самобытную культуру различных народов. Например, самосознание русского этноса ныне неотделимо от русской православной церкви, когда, казалось бы, чуждая византийская религия становится русской лишь постольку, поскольку русские осознают себя православными, значит, и здесь роль самосознания первична.

Впрочем, на закате этноса в идеациональной фазе развития (см. ниже), когда религия становится основным стержнем национального самосознания, и в период формирования этноса конфессиональность может быть важнейшим этнодифференцирующим признаком. Особенно важное значение конфессиональность имеет в тех случаях, когда именно смена вероисповедания создает возможности внутренней эндогамии и последующего выделения указанной религиозной консорции в самостоятельный этнос. Подобным образом, например, сикхи (индусы-мусульмане) выделились в самостоятельный этнос. Турки-османы также изначально представляли собой скопище казалось бы несовместимых между собой народов, в их ряды вливались помимо восточных, также и многие кавказские, славянские и даже западноевропейские этносы. Но их, как и сикхов, сплотила вера. И это понятно, ведь основным идейным стержнем, объединяющим этих людей, является общность вероисповедания, вокруг которого и формируется новый этнос, в этом случае религиозное самосознание неотделимо от этнического, как, например в иудаизме.

Таким образом, религия тогда становится важным этническим объединяющим началом, когда становится неотделимой частью этнического самосознания. Когда же этнос, сформированный на конфессиональной основе, расширяется, начинает снижаться роль конфессиональности в этническом самосознании как этнодифференцирующего признака, и этносы, объединенные под флагом новой религии, начинают дифференцироваться по другим критериям этничности. В противном случае и ныне все православные были бы византийцами, а все мусульмане арабами. Следовательно, и здесь мы видим первичный характер этнического самосознания. В Новое время роль конфессионального критерия заметно снизилась. Как и общность целей, данный критерий весьма изменчив как во времени, так и в пространстве. Однако, как бы ни были значительны различные факторы этногенеза, этот процесс не был бы возможен без антропогенеза, без процесса эволюционного формирования физического типа Homo sapiens.

1.1 Проблемы этногенеза

За последние годы советской этнографической наукой достигнуты значительные успехи в области теории этноса. Интенсивно разрабатываются проблемы понятия этнической общности и ее признаков, исторических типов этноса и т. д. Большое внимание уделяется теоретическим вопросам этногенеза и этнической истории. Однако на фоне того, что уже сделано, все более отчетливо обнаруживается, сколь недостаточны сегодня наши познания в том, каков конкретный механизм формирования этноса.

Проблема этногенеза, которая является одной из значимых в отечественной этнологии и которая до сих пор не решена окончательно, неразрывно связана с пониманием природы этноса (этнического). В современной этнологической науке не выработано единого общепринятого взгляда на природу этнического, сопряженного с понятиями «этнос» и «этничность». Можно выделить три подхода к пониманию природы этноса и этничности, а именно: примордиалистский, конструктивистский и инструментальный. Согласно первому, этнос и этничность являются объективно и первозданно существующими -- человек в силу своего происхождения относится к определенному этносу. Конструктивистский подход рассматривает этнос как некое концептуальное построение, интеллектуальный конструкт, который может быть использован для мобилизации людей на коллективные действия для достижения социальных, экономических, политических и других целей. Иными словами, этнос не существует в качестве объективной реальности, в действительности существует культурное многообразие. Инструментальный подход представляет собой попытку синтеза примордиалистского и конструктивистского подходов: с одной стороны, признается основной тезис конструктивизма об искусственном, сконструированном методами социальной инженерии идеях этноса и этничности, которые овладевают умами людей и приводят их в движение, с другой -- тезис примордиализма о наличии некоей природной объективной основы этноса и этничности, благодаря чему и возможен феномен «разбуженной этничности».

Вполне вероятно, что инструментальный подход к этносу и этничности является наиболее адекватным действительному положению вещей. Однако здесь возникает зафиксированная в этнологической науке и до сих пор не решенная основная проблема: что выступает объективной основой для формирования этничности как ядра самосознания. Современная этнология не имеет общепринятой методологии анализа и интерпретации этнического, трудно выделить четкий универсальный критерий для выделения этноса. В объективистских, примордиалистских интерпретациях, которые на материалистической основе пытаются в качестве критерия использовать язык, культуру, общую территорию, формирование этнического самосознания по принципу «мы» и «они», фактически речь идет о социуме, о любой социальной общности. Ни язык, ни общая территория, ни культура и даже ни стереотип поведения (на чем настаивал Л.Н. Гумилев) не являются универсальными критериями этноса и формируемой на его основе этничности, так как теряется специфика этнического. Субъективистские, конструктивистские концепции обладают существенным недостатком -- они не могут объяснить, почему люди принимают сконструированную идею этничности и на этой основе образуют этническую общность. Существенным является то, что все эти интерпретации и концепции не могут объяснить результаты эмпирических исследований, которые показывают как устойчивость этнической идентичности, ее способность транслироваться от поколения к поколению, так и ее вариабельность, способность находиться в латентном состоянии, актуализироваться в определенных социальных ситуациях. Инструментализм стремится преодолеть ограниченности примордиалистского и конструктивистского подходов к этносу и этничности, однако сам не в состоянии решить основную проблему природы этнического и связанного с ним ряда вопросов. В случае примордиализма возникает проблема определения этничности приемных детей, детей от смешанных браков и пр.

Конструктивизм же считает, что этничность может быть «навязана» извне путем манипуляции сознанием, но тогда нет ответа на вопрос о том, почему одним индивидам можно навязать этничность, а в отношении других это невозможно сделать. Существует еще и такая интересная проблема этничности, как яркая эмоциональная окраска этнического самосознания, болезненная реакция представителей этноса на негативные оценки их народа. Почему в эпохи развала социума на первый план выступает этническое, то есть почему люди начинают идентифицироваться по этническому признаку?

Наша гипотеза, исходящая из выработанной Э.А. Орловой с сотрудниками модели культуры, включающей в себя фундаментальный обыденный пласт и специализированные сферы культуры -- религия, искусство, наука, философия и др., -- заключается в следующем. Этнос -- это не политическая, не экономическая и даже не общность людей, разделяющих набор ценностей и идеалов современной культуры. Это общность, сформированная на основе обыденного пласта культуры, фундаментом которого служат ее древние, архаические слои, связанные с генезисом этнических культур, когда шел процесс активной адаптации человеческих сообществ к разным условиям природной и социальной среды. Поэтому в разных культурах наряду с инвариантными характеристиками (культурными универсалиями) этим архаистическим слоям присущи некоторые различия, которые проявляются в специфичности этносов. Эти дифференциальные различия сохраняются на уровне обыденной культуры, они осваиваются в ходе первичной социализации индивида -- в малой родственной группе, каковой выступает семья. В последней доминирующую роль в воспитании ребенка с первых дней жизни играет мать, когда на эмоциональном и довербальном уровне в ходе освоения и усвоения ребенком предметного мира культуры и способов общения происходит передача стереотипов и ценностей этнического. Этничность в метафорическом ключе -- это образ матери, дремлющий в человеке, она не находится ни в генах, ни в разуме, она хранится в глубинных структурах бессознательного и актуализируется в экстремальных ситуациях, когда у индивида возникает потребность в надежной и прочной опоре, что и объясняет консолидацию людей по этническому признаку в деста билизированном обществе. Необычайная стойкость этнических стереотипов, архетипов объясняется тем, что происходит их закрепление в сознании индивида на довербальном и эмоциональном уровне, субстратом которых являются самые древние слои палеокортекса. Для психики человека, носящей многослойный характер, существенной является закономерность: из нее в первую очередь вытесняется все, связанное с неокортексом, и в последнюю -- закрепленное в палеокортексе. Обыденный пласт современной культуры, связанный по своему генезису с традиционной культурой, модифицируется под влиянием динамического развития и усложнения общества техногенной цивилизации, тогда происходит изменение признаков ее наиболее консервативных архаических слоев, что объясняет концепцию Л.Н. Гумилева о дискретном характере этногенеза. Изменяется общество и культура как его «свое иное». Однако сам этнос менее подвержен этим изменениям, так как его базой является самая консервативная составляющая культуры. Предложенная гипотеза природы этнического позволяет в определенном смысле решить сложную проблему этногенеза, укладывающуюся в рамки накопленного современной наукой материала. Действительно, сама природа этнического связана с миром культуры, присущим только человеку как деятельному существу. Именно мир культуры обусловливает различные поведенческие стратегии человека, ибо последний не обладает генетически заложенной жесткой системой поведения. Специфичность человека состоит в том, что он является универсальным существом в отличие от животных с присущей им специализацией. Это дает ему возможность освоить различные поведенческие стратегии, что позволяет ему выжить в изменяющихся условиях и адаптироваться к динамичному миру.

Возникает вопрос, каким образом человек на заре антропосоциогенеза осваивал стратегии поведения, необходимые для его жизнедеятельности? Известно, что на ранних этапах становления человека и общества социокультурная эволюция как бы совпадает с биологическими закономерностями, присущими миру животных. У животных имеется исследовательский рефлекс, человек же представляет собой в определенном аспекте тоже животное и на раннем этапе становления общества он подражал животным. Поведение животных формировалось и шлифовалось в ходе эволюции, то есть оно является адаптивным; человек осваивал адаптивные формы поведения, подражая прежде всего животным (и растениям), что помогало ему выжить. Возникает тотем -- «учитель жизни» (животное или растение), чьей поведенческой стратегии подражали индивиды («люди леопарда», «люди муравья» и т. д.). Не исключено, тотемическое мышление может объяснить генезис изобразительной деятельности и абстрактного мышления человека. В данном случае трудовая теория проявляет свою слабость: простейшие трудовые операции, связанные с изготовлением примитивных орудий, не требовали такого избыточного развития мозга человека. Для адаптации и выживания на уровне охотничьей деятельности достаточно было иметь остро отточенные камни -- имитаторы когтей и клыков хищников. Первоначально люди, вероятно, старались внешне копировать тех животных, чьи качества казались им привлекательными, на которых они хотели походить (достаточно вспомнить «людей леопарда» наших дней). История первобытной культуры показывает факты социально-психологической ассоциации и до сих пор наблюдающиеся у народов, которые находятся на сравнительно невысокой ступени экономического развития. Так, первобытный человек украшал себя когтями и шкурой убитого им свирепого медведя, поскольку когти и шкура животного ассоциировались у него с представлением о ловкости, храбрости и силе добывшего их охотника и служили как бы символом этих качеств. Затем они стали изготавливать тотемы -- предметы, обозначающие не только конкретных животных, но и, самое главное, те качества, те поведенческие характеристики животного, которыми оно обладает и которые значимы для адаптации и выживания человеческого сообщества. Ведь важную роль в формировании этнической психологии играют законы подражания. Свойственное человеку стремление к подражанию накладывает несомненный отпечаток на его психику, о чем писали в своих трудах Г. Тард, Г. Плеханов, В. Бехтерев и др. Можно утверждать, что тотем является первым многозначным символом, «духовным», а не физическим предком той или иной человеческой общности. Тотем как учитель жизни выступает культовой фигурой. Видимо, так он и воспринимался в архаическую эпоху, о чем свидетельствует

ритуал поедания тотема во время инициации. Тотемом могло быть любое животное или растение (сосна, дуб, волк, заяц и пр.), «поведению» которого подражали. Животные дают образцы как агрессивного, так и альтруистического поведения. Люди, избравшие стратегию поведения зайца или муравья, сделавшие их своим тотемом, естественно, станут более миролюбивыми, нежели те, которые изберут своим тотемом хищника. Первые этнические общности -- сообщества людей, поклоняющихся одному тотему и «делающих жизнь» с него, что дает их членам чувство единства «мы», тогда как те, у кого другие тотемы, воспринимаются как «чужие» («они»). Первые элементы этнического характера, представляющие собой построенные на подражании тотему стереотипы поведения, являются моральными -- из запрета убийства тотемного животного следует запрет убивать «своего». На высоком уровне развития общества и соответственно абстрактного мышления перед нами этические ценности, кодексы этического поведения, присущие той или иной этнической культуре. В данном случае можно объяснить первые этические кодексы как системы табу, когда добро -- это то, что способствует выживанию той или иной общности («мы»), зло -- то, что вредит жизнедеятельности этого сообщества. На основе принципа «полезно -- вредно», приобретенного этнической группой в результате подражания тотему и передаваемого не генетически, как у животного, а в знаково-символических формах культуры, вырастают адаптивно-преобразовательные стратегии поведения, абстрактное мышление, изобразительная деятельность и моральные категории.

Нейтральные раздражители могут становиться ценностями в процессах расширения «информационного горизонта» человека, что ведет к усложнению символизма, активизирует способность к символотворчеству. Благодаря этому одновременно развивается человеческий мозг и этническая культура. Человеку на ранней стадии становления общества пришлось в превращенных формах культуры обозначать элементы адаптивного поведения животных для закрепления их в «социальной памяти», которая дополняет ему генетическую память. Приобщение к тотему в ходе инициации тождественно приобщению к знаниям, полезным для выживания и способствующим сплочению человеческой общности, имеющей этнический характер. Таков

в общих чертах процесс этногенеза, который дает возможность понимания сущности этнических процессов как в исторической ретроспективе, так и в перспективе. Понятно, что перед нами одна из гипотез, которая пытается решить проблему этногенеза.

1.2 Основные этапы этнической истории

К концу 2-го тысячелетия, в эпоху бронзы, известные под названиями скифов-сарматов и саков-массагетов и упомянутые выше кочевые и полуоседлые индоиранские племена частично перекочевывают и поселяются в Казахстане, в северных районах Средней Азии, где создают своеобразную высокую культуру. Племенные объединения саков и массагетов, расселившиеся в Согдиане, а затем в Хорезме, Мерве и Бактрии, были тесно связаны с местными говорящими на древних языках народностями и наводили ужас на народы Ближнего и Среднего Востока.

Эти сако-массагетские племена умели изготавливать различные металлические изделия, орудия труда и вооружение -- топоры, кинжалы, копья, наконечники стрел, разнообразные художественные украшения, тяжелые телеги, с огромными колесами, запрягаемые тремя-четырьмя лошадьми, и легкие боевые колесницы. Они выводили новые выносливые породы лошадей. Знакомые с передовой военной тактикой и владеющие боевыми колесницами воины представляли собой особую социальную группу. Множество обнаруженных в бесконечных степях Евразии могильников скифо-сакских вождей, богатых воинов и полководцев свидетельствует об их высокой культуре и военном могуществе. В знаменитом французском эпосе "Песнь о Роланде" едва ли случайно упоминается о нашествии воинственных племен из страны Осианы, с берегов древнего Окса, в железных шлемах, на быстроногих конях и боевых колесницах. В упомянутых могильниках вместе с погребенными найдены различные воинские доспехи и вооружение, богато украшенные конские сбруи и седла, военные колесницы, драгоценные каменные и металлические украшения и скульптурные образы, различные гончарные изделия.

Примечательно еще и то, что найденные в скифо-согдийских могильниках настенные и скульптурные изображения запряженных колесниц, верблюда, овцы, змеи и других мифических образов во многом схожи с находками из знаменитого Амударьинского клада, открытого в конце XIX в. в Южном Таджикистане, а также с памятниками эпохи ахеменидов, Александра Македонского и государства Кушан. Отрывочные сведения о скифо-сакских племенах содержатся в трудах Геродота и античных авторов, в замечательном эпосе Фирдоуси "Шахнаме" и других восточных источниках.

Если еще вспомнить обнаруженные в Южном Казахстане и во многих районах Узбекистана наскальные рисунки первобытных предков, изображавшие запряженных лошадьми или верблюдами телеги, различных животных - верблюда, черного козла, баранов и каких-то неизвестных животных и сравнить их с упомянутыми находками в стенных курганах, мы можем сделать вывод, насколько глубоки общие истоки древнейшей культуры и мировоззрения народов Центральной Азии. Открытые в последние десятилетия в Туркмении, Узбекистане и в южных районах Таджикистана замечательные памятники Джейтунской культуры Каратепе, Алтынтепе, Айртам, Дальверзинтепе, Фаязтепе, Халчаян, Намазгохтепе, Ялангачтепе, недавно открытый Ахсихент и другие также подтверждают наши заключения.

Следует особо отметить, что археологические находки, обнаруженные в упомянутых памятниках, в частности красочные мифологические образы в богатых предметах и украшениях, терракотовые изображения божеств и различных церемоний позволяют воссоздать религиозные представления, обряды и обычаи, образ жизни наших предков. Почти на всех предметах имеются изображения не только различных птиц и животных, но и каких-то мифических крылатых баранов и коз, получеловека-полуба-рана, тамги и печати также с изображениями мифических образов, что, несомненно, связано с тотемистическими, анимистическими и другими религиозными верованиями. Они представляют мировоззрения ранних земледельцев, напоминающие верования, распространенные в древней Месопотамии, Эламе и Иране.

По историческим данным, к середине 2-го тысячелетия до н.э. в хозяйственной, военной и культурной жизни индоевропейского населения евроазиатских степей произошли существенные изменения. Под влиянием изменения климата (глобального похолодания) и других причин в это время приходят в движение бесчисленные племена. Как отмечалось выше, так называемое индоевропейское сообщество "арийцев" разделяется на две группы, значительная часть которых через кавказские горы переселялась в Переднюю Азию. Здесь они, передав свой опыт выращивания лошадей и военное искусство, в свою очередь, ассимилируясь с местным населением, исчезают с исторической арены. Обитавшая на севере Средней Азии вторая их часть во второй половине 2-го тысячелетия, преодолев горные хребты, поселяется в северо-западной Индии, Гумале, Свате и Гандхаре. На пути этого великого переселения до сих пор встречаются древние скифо-сакские кладбища, захоронения с лошадьми, наскальные изображения боевых колесниц и т.д. Несомненно, у этих племенных объединений сложились организации, напоминающие своеобразные формы государственности, что имеет большое историческое значение.

Размещено на Allbest.ru