Миф о золотом веке

Размещено на http://www.allbest.ru

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Федеральное государственное образовательное учреждение высшего

профессионального образования

ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФАКУЛЬТЕТ ФИЛОЛОГИИ И ЖУРНАЛИСТИКИ

Контрольная работа

по курсу «Социология» на тему:

«Миф о золотом веке»

Выполнил: студент

отделения журналистики

3 курса 2 группы ОЗО

Ушкалов И.В.

Проверил: Сопов Г.П.

Ростов-на-Дону 2009

Впервые выражение «золотой век» появилось в «Энеиде». Это произведение стало новаторским произведением, сочетавшим в себе изложение «римского мифа» с описанием уже не одного, а двух «золотых» веков в истории Италии. золотой век август

Первый из этих «золотых веков», связанный с появлением Сатурна в Лации, отнюдь не был той эпохой первобытного «райского» благоденствия, о которой повествовала традиционная версия мифа. Вергилий изображает Сатурна, бежавшего от Юпитера в Италию, как царя-цивилизатора, привившего местным дикарям навыки культурной и мирной жизни, соединившего их в единый народ, давшего им законы. Таким образом, «Сатурново царство» представлено как вторая, а не первая стадия развития общества, и «золотым веком» считается не первобытность, а ранняя стадия развития цивилизации. Отразив широко распространившийся философско-скептический взгляд на первобытное «благоденствие» как на дикое, звероподобное существование, Вергилий опирался на посидониевскую концепцию о царствовании справедливых мудрецов, на легенды о «цивилизаторской» миссии некоторых божеств, научивших людей земледелию, искусствам, мирной и справедливой жизни. Таким образом, главную заслугу Сатурна Вергилий видит теперь в том, что этот царь вывел общество из состояния дикости и хаоса к состоянию культуры и порядка. Выполнив эту миссию, Сатурн стал как бы далёким ориентиром, прообразом многих других присутствующих в поэме писателей-«цивилизаторов». Предопределённая свыше миссия Энея, живущего в худшем, т.е. «железном веке», тоже заключается в том, чтобы, отказавшись от личных страстей и желаний, послужить главному своему предназначению - давать законы и возводить стены, положить начало роду Юлиев, чтобы в конечном итоге создать основу для будущего процветания Рима. Таким образом, Эней, самоотверженно выполнив свою миссию, как бы соединял отдалённое прошлое и отдалённое будущее, «золотой век» Сатурна и «золотой век» Августа.

«Золотой век» Августа уже не есть простое повторение или возвращение древнего «Сатурнова царства», это реализация гармонии «Золотого века» на гораздо более высокой стадии, результат всего предшествующего исторического развития. И подобно тому как Сатурн вывел жителей из дикости и хаоса к миру и жизни по законам, так и Август, положив конец хаотическому разгулу политических страстей эпохи гражданских войн, снова вернул римлянам правопорядок и мирную жизнь как главные атрибуты «золотого века».

Впервые появляющийся термин «золотой век», обозначающий эпоху высшего благоденствия, позволяет значительно расширить спектр произвольных интерпретаций мифа, «оболочку» которого многие последующие авторы наполняли самым различным социально-утопическим содержанием. Эти новые интерпретации позволили перенести понятия типа «жизнь при Кроносе» и «Сатурново царство» из сферы мифологических сказаний о некоем «золотом роде» в сферы конкретной истории и политики.

Гораций выражает, отличное от вергилиевского, отношение к идее возвратившегося «золотого века». Август для Горация - спаситель, который вывел Рим из братоубийственных распрей к благодатному миру, который победоносно расширяет границы державы и одновременно с помощью законов пытается восстановить древние нравы. Век Августа в изображении Горация иногда, как в официальном «Секулярном гимне», приобретает черты описания благ «Сатурнова царства», однако вместе с тем, в отличие от Вергилия, поэт нигде не говорит прямо о возвращении при Августе «золотого века». Во-первых, Гораций не принял той произвольной интерпретации мифа, которая позволила Вергилию изобразить не один, а два «золотых века» в «Энеиде»; во-вторых, Гораций так и не смог окончательно избавиться от сомнения в том, что Августу удастся исправить нравы, остановить и повернуть вспять деградацию поколений.

Овидий, завершая «Метаморфозы», заставляет самого Юпитера предсказать, что после победоносных войн Августу будут принадлежать все обитаемые земли и всё море; умиротворив страны, он, как справедливейший устроитель, обратится к гражданскому правосудию, внесёт законы и своим собственным примером выправит нравы. К этим мотивам добавляются тирады о том, что среди всех деяний Юлия Цезаря нет ничего более великого, чем то, что он стал отцом Августа, да и богом Цезарь сделан лишь для того, чтобы его приёмный сын - нгаместник Юпитера на земле - происходил не от смертного человека. В другом произведении Овидий убеждает читателей в том, что ни в какое сравнение с Августом не может идти не только Цезарь, но даже Ромул: деяния Августа неизмеримо величественнее и благороднее, ибо он - отец мира и отец людей, подобно тому как Юпитер - отец богов.

Тит Ливий о правлении Августа говорит как об эпохе высшего счастья, какое только возможно на земле: восстановлен мир, возрождены законы и прежняя форма государства, возвращены добрые нравы, снова возделываются поля, почитаются святыни, а Римский Мир распространён на весь круг земель. Это высшее счастье ещё более усилилось в тот день, когда Август усыновил Тиберия, ибо граждане обрели надежду на постоянную безопасность и вечность Римской империи, надежду на благоденствие, покой, мир, безмятежность. Само правление Тиберия добавило новые благи: правосудие, справедливость, умиротворение во всём мире.

Сенека в «Отыквлении» описал наступление «золотого века» при Нероне. Официально обожествлённый Клавдий представлен здесь как шуточный «царь Сатурналий», объект всеобщих насмешек и издевательств; его образ призван служить как бы «негативным княжеским зерцалом» для преемника императора, предостерегать его от жестокостей и беззаконий, от нарушений «предписаний Августа». Сам Нерон на таком фоне представлен с наибольшим блеском, ибо его приход к власти - это «начало счастливейшего века». По просьбе самого Аполлона Парки, прядущие нить жизни Нерона, даруют самые долгие годы тому, кто подобен Фебу внешностью и голосом, кто принесёт блаженный век удручённым и прервёт забвение законов. Дешёвую шерсть в нити жизни Нерона сменяет драгоценный металл, и по этой длинной прекрасной нити нисходят золотые века, как бы символизирующие вечное счастье и процветание императорского Рима.

Образец правления для Сенеки - Август, он выражает надежду, что новый принцепс последует этому примеру, что при нём возродятся нравы, вернутся благочестие, бескорыстие, верность и умеренность, а для людей снова наступит счастливый и чистый век.

Марк Аней Лукан , начиная писать «Фарсалию», посвятил свою поэму императору, который, по его словам, став богом, должен поместиться обязательно в середине неба, чтобы не перевернуть своей тяжестью небесного свода; в правление Нерона, по словам Лукана, двери храма Януса будут закрыты, и во вселенной наступит эпоха всеобщего мира. Нерон при этом ассоциируется с более ранними «мироустроителями» Геркулесом и Августом: Геркулес освободил мир от чудовищ, Август положил конец гражданским распрям, а Нерону предстоит теперь окончательно распространить и упрочить блага «Августовского мира» по всей земле.

В 60 г. На небе воссияла комета, и Кальпурний Сицилийский воспринял это как знак наступления при божественном юноше Нероне второго Сатурного царства и второго царства Нумы, когда навеки прекратятся воины и раздоры, возродятся законы, форуму будут возвращены нравы и прежний вид, а Милосердие оттолкнёт безумные мечи.

Август пропагандировал мысль о своей особой близости к Аполлону, которого он делает фактически главным божеством государства. Именно в храм Аполлона Палатинского были перенесены Сивиллины книги из храма Юпитера Капитолийского, и именно к Аполлону и его сестре Диане были обращены в «Секулярном мифе» мольбы римского народа о благоденствии и процветании, о возвращении Риму благ «золотого века». «Аполлинизм» Августа был призван способствовать распространению идеи нового «золотого века», причём сам принцепс стремился выступать в роли гаранта торжества счастливого «аполлоновского» века. Таким образом, Август сумел направить в нужное русло издавна существовавшие и особенно широко распространившиеся в эпоху гражданских войн мечтания масс об эпохе господства справедливого благодетельного солнечного божества.

При Калигуле сенат постановил праздновать «Парили» - день прихода императора к власти, означавшей как бы второе основание Рима. Этот день считался началом «блаженнейшего века», и Филон Александрийский, описывая эйфорические настроения в начале правления Калигулы, говорил о даровании народу «исономии» - равенства, при котором стираются различия между бедными и богатыми, господином и рабом. Почти к этому же времени относятся рассуждения Сенеки о том, что с рабами нужно быть показательно милосердными, следуя примеру предков, которые не только в дни Сатурналий, но и в обычные дни не брезговали обедать за одним столом со своими слугами домочадцами. По-видимому, сатурнические идеи, сохранявшие свою популярность в низах, римские власти старались направить в безопасное русло и древнему религиозному празднику придать «примирительную» смягчающую социальные антагонизмы окраску.

Идея возвращённого императорами «золотого века» с одинаковым постоянством использовалась в пропаганде и «хороших», и «дурных» принцепсов, вкладывающих в одну и ту же мифологическую оболочку не совсем одинаковое содержание. Общим для всех этих пропагандистских акций было утверждение о том, что с приходом нового правителя «блаженнейший век» наступил или наступит в ближайшем времени, что все бедствия прекратились/прекратятся и все народные чаяния исполнены/будут исполнены. В исследованиях Б. Гатца указывается 16 случаев, когда правление тех или иных императоров прямо называется в литературных памятниках «золотым веком».

В условиях отмирания полисной идеологии и углубления кризиса коллективных целей императорам становилось всё труднее находить те идеи и лозунги, которые были бы действительными в общегосударственном масштабе, которые помогали бы сплотить широкие слои населения римской державы вокруг носителей центральной власти. «Национальная» религия римской гражданской общины находилась в упадке и не была способна выполнять универсальные «объединительные» функции; недостаточным было и использование в этих целях одного только императорского культа. Связанный с восточными монархическими традициями культ правителя сам по себе должен был быть дополнен и как бы «разбавлен» другими идеями и ценностями, близкими населению не только восточных, но и западных регионов Средиземноморья, в особенности Италии. Поэтому официальная пропаганда шла на широкое использование действительно универсальных идей, связанных с народными социально-утопическими мечтаниями о «жизни при Кроносе», о «Сатурновом царстве», о возвращении сказочной эпохи всеобщего счастья, мира и процветания.

Эти мечтания, имевшие древние корни в мифологии многих народов и особенно актуализировавшиеся в эпоху гражданских войн, были со временем как бы «поставлены на голову» Августом и его преемниками, впервые заявившими о реальном и полном их существовании. При этом для пропаганды данного взгляда был использован весь арсенал имевшихся в то время идеологических средств: от официальных документов и философско-исторических произведений до официозной поэзии, от государственных мероприятий до религиозно-сотериологических легенд о божественных благодетелях-императорах, от изображений на официальных памятниках монументального искусства до символических образов, помещавшихся на монетах, камеях и т.д.

Так, сохранилось несколько посвящённых Нерону надписей, в которых он назван новым Гелиосом, спасителем, благодетелем, владыкой всей вселенной, новым Солнцем, которое осветило эллинов. Также на монетах, геммах до нас дошли изображения Нерона, на которых его голову окружает солнечный венец Гелиоса. Известно, что в «золотой» день коронации Тиридата над театром был натянут полог с золотым изображением Нерона, мчащегося на квадриге среди звёзд; известно также, что император вернулся из «гастролей» по Греции в пурпурном плаще, расшитом золотыми звёздами. Из бронзы, серебра и золота была изготовлена огромная статуя Нерона-Гелиоса. Эта статуя была помещена в вестибюле роскошного «Золотого дворца», и весь этот отделанный золотом дворцовый комплекс, по предположению некоторых учёных, был задуман как «дворец Солнца», обиталище космического божества, дарующего Риму и миру «золотые столетия».

Золото из-за его высокой ценности и характерного жёлтого блеска многие народы считали «солнечным металлом», символом жизни, власти и света, эманацией божества. При Нероне использование этих представлений было доведено до официозного абсурда: стало распространяться мнение, что императором одним своим присутствием, как легендарный Мидас прикосновением, создаёт повсюду золотое изобилие.

Нероновский «золотой век» называется так не из-за отсутствия в нём роскоши и богатств, а именно из-за их изобилия, из-за того, что всё вокруг Нерона-Гелиоса становится золотым. Полисной морали здесь противопоставляется иная мораль, идеализацию прошлого сменяет презентизм, суровые и аскетичные «нравы предков» отступают перед гедонизмом, стремлением к чувственным удовольствиям, к наслаждению всеми земными благами в этой жизни.

Почти все римские официальные и официозные концепции «блаженнейшего века» говорят об Утопии не как о том, чего следует достичь или что нужно «построить», а как о том, что уже даровано императорами, что является вершиной счастья и что знаменует собой как бы уже наступивший итог всего развития человечества, настоящий «конец истории». Дальнейшее движение и развитие представляются лишь как «усиление нынешнего счастья» и окончательное распространение благ «Римского Мира» на весь круг земель. При этом даже идея вечности мира, имевшая направленность в будущее, фактически также несла в себе значительную долю презентизма, поскольку в её основе лежала мысль о том, что Рим будет существовать вечно, но в почти неизменном, уже достигнутом «идеальном» виде.

Но, в конце концов, идея возвращённого римскими императорами «золотого века» себя не оправдала, и итог правления многих из них говорит о невозможности реализации этой идеи в реальной истории человечества. Так, правление Калигулы завершилось жестокими расправами, правление Доминициана - репрессиями, а второй период правления Нерона, начавшийся убийством Агриппины и разрывом с Сенатом, ознаменовался террором и другими преступлениями.

В произведениях, написанных не по заказу, Гораций проповедует уход в себя и довольство малым; лучшей эпохой в древности он считает начало цивилизации, когда было обуздано дикое своеволие, а общее еще не подавлялось частным. Тибулл, например, характеризует блага "Сатурнова царства" именно через указание на отсутствовавшие в нем современные пороки: тогда не было ни дорог, ни кораблей (а значит, и связанной с ними погони за роскошью), тогда не запрягали лошадей и быков, не разделяли межами поля, не было ни оружия, ни войн, ни запоров, зато дубы сами источали мед, а овцы сами несли людям наполненное молоком вымя; теперь же, при Юпитере, человека повсюду ожидают убийства и раны. Характерно, что Тибулл нигде не называет Сатурнов век "золотым", ибо золото ассоциируется у него с пороками современного "железного века". Роскошь и развращенность современных римлян Проперций, как и Тибулл, противовопоставляет простой и целомудренной жизни при Сатурне, а также жизни предков и далеких варваров; ныне же, по его мнению, все почитают только золото: золоту уступили и честь, и правосудие, и закон, и стыд. Овидий видит в "Сатурновом царстве" не просто райскую "страну изобилия", но и общество, свободное от многих современных ему нравственных пороков и развращающих "достижений" цивилизации. Перечень этих современных пороков довольно значителен: это законы, суды и наказания, это мореплавание, чужеземные странствования и вспашка земли, строительство крепостей, изготовление оружия, войны. При этом поэт упоминает чисто римские детали - например, медные доски, на которых публиковались законы.

Итак, многие неофициозные восхваления "золотого века" имели своей главной целью не только обоснование конкретного положительного идеала, но и использовались для разоблачения пороков современного общества через противопоставление этого общества абстрактному идеалу. Ювенал, говоря, что при Сатурне среди людей жила Справедливость, поэт противопоставляет первых женщин куртизанкам римского высшего света: "Эта жена не такая была, как ты, Цинтия, или / Та, чьи блестящие взоры смутил воробей бездыханный: / Эта несла свою грудь для питания рослых младенцев, / Вся взлохмачена, больше чем муж, желудями рыгавший...".

Первое столетие Империи воспринималось одной частью римского населения как "золотой век", вернувшийся после "железного века" гражданских войн, а другой частью - как предел деградации, как "железный век" или даже век, который "хуже железного".

На протяжении истории Древнего Рима миф о золотом веке использовался императорами по большей части для укрепления своего авторитета и придания своему правлению особой, величественной, привлекательной оболочки. Но, по сути, по содержанию это время было уже далеко не золотым веком, несмотря на все те блага, которые делались правителями. Ведь в то время не было такого поклонения материальным ценностям, частным интересам. Яркий пример - доведённое до абсурда «поклонение» золоту при Нероне. Даже в обычных приметах цивилизации Овидий видит уход от времён золотого века.

1. Размещено на www.allbest.ru