Массовая культура

Размещено на http://allbest.ru/

Содержание

1. Что такое массовая культура

2. Становление массовой культуры в России

3. Функции массовой культуры

4. Показатель массовой культуры - человек « без лица»

Заключение

Список литературы

1. Что такое массовая культура

О массовой культуре, как и о культуре вообще, существуют самые разные мнения и суждения. Интерес к проблемам массовой культуры заметно возрос, что, несомненно, связано, в частности, с действием таких глобальных тенденций, как универсализация человеческого общения, через диалог культур, проявление взаимозависимости и целостности современного мира. В этой ситуации очень важно разобраться, какие ценности следует заимствовать, а какие отбросить, от каких отказаться, как от тупиковых, не способствующих развитию творческого, деятельностного потенциала личности. Дискуссии о массовой культуре находятся в русле общего движения нашей страны к общечеловеческому цивилизованному мировому порядку.

Культура- целостный организм. Избирая для изучения часть целого, нужно стремиться найти такой критерий, который вычленил бы самую сущность, специфику этой части по отношению к целому. Отсутствие критерия, способного четко определить принадлежность или непричастность того или иного исследуемого явления к сфере массовой культуры вызывает дополнительные трудности при анализе культуры в целом, ее составных частей, противоборствующих элементов.

Нередко исследователи сетуют на то, что «в огромном потоке культурной продукции…весьма трудно отграничить подлинную культуру от культуры «массовой». Действительно, для четкого отграничения подчас недостаточно знать, является ли анализируемый феномен антиподом высокой культуры или нет, имеет коммерческую основу или нет, совершенны его эстетические формы или несовершенны, является ли погоня за сенсацией, сиюминутность тематики основным признаком или же это решающий момент, определяющий специфику его связей?

Резонно исходить из того, что массовая культура- это определенный шаг в развитии человечества. Теории «индустриального», «постиндусриального» общества справедливо указывали на тенденции «массовизации» всей жизни человека в рамках процесса урбанизации. Стандартизируется архитектура, питание, воспитание, образование и досуг. Потребительские стандарты экономически развитых стран подстегивают процесс «массовизоции», сметая порой самые прочные национальные преграды.

Отражение проблем, связанных с массовой культурой, в теоретических концепциях не оставалось неизменным по мере эволюции этого феномена. Советский исследователь А.П. Мидлер вычленил три этапа поисков американской социологией концепции массовой культуры.

I этап (середина XIX- начало XX веков) характеризуется доминированием теоретических конструкций Алексиса де Токвилля, Хосе Ортеги- и- Гассета, Карла Мангейма, согласно которым «массы» потребителей в силу множества причин обладали низким вкусом и поэтому, якобы, навязывают духовной культуре соответствующий низкий уровень.

II этап исследований (20-е - 50-е годы) уже отличается переходом от умозрительных описаний негативного влияния масс на духовную культуру к детальному исследованию самих закономерностей и специфики процесса «внесения» культурных образцов в массово сознание. Мысль об активном воздействии масс на культуру уступила место пониманию масс как пассивного реципиента.

И, наконец, III этап знаменуется переходом от вопросов, что такое « масса» и как на нее воздействовать, к вопросу о том, чем воздействовать, т.е. к содержанию распространяемой продукции.

Существуют довольно противоречивые точки зрения по вопросу о времени возникновения “массовой культуры”. Некоторые считают ее извечным побочным продуктом культуры и поэтому обнаруживают ее уже в античную эпоху. Гораздо больше оснований имеют попытки связать возникновение “массовой культуры” с научно-технической революцией, породившей новые способы производства, распространения и потребления культуры. Буржуазная “массовая культура впервые сформировалась в США. С одной стороны это демократизировало сферу культуры, с другой стороны, способствовало проникновению в эту сферу коммерческих, политических интересов, погони за прибылью.

Смешение культуры и политики может принять два разных направления. Оно может сделать культуру нетерпимой ко всякой культуре, кроме своей собственной; или привести к идеалу мирового государства, где будет существовать одна лишь единообразная мировая культура. Политика проникает сегодня даже в голливудский кинематограф.

Массовая культура - это культура масс, культура, предназначенная для потребления народом; это сознание не народа, а коммерческой индустрии культуры; она враждебна подлинно народной культуре. Она не знает традиций, не имеет национальности, ее вкусы и идеалы меняются с головокружительной быстротой в соответствии с потребностями моды. Массовая культура обращается к широкой аудитории, апеллирует к упрощенным вкусам, претендует на то, чтобы быть народным искусством.

Модернизм, напротив, апеллирует к вкусам элиты, опирается на различные направления авангардистского искусства. В настоящее время происходит интенсивный процесс превращения авангарда в искусство ширпотреба.

Феномен массовой культуры существует, а телевидение является самым эффективным средством тиражирования и распространения этой культуры. Массовая культура воздействует на массовое сознание, связана со средствами массовой коммуникации, ориентирована на потребительские вкусы и инстинкты, имеет манипулятивный характер. Средства массовой информации представляют собой большую угрозу для независимого человека, она обладает опасным орудием внушения, орудием социальной дрессировки человека.

Массовая культура осуществляет стандартизацию духовной деятельности человека. Человеческая масса испытывает и всегда испытывала отвращение к образованию и к искусству. Она хочет, чтобы ее отвлекали от жизни, а не раскрывали ее смысл.

В Америке “массовая культура” приобрела двойственный характер: американский ум, который не занят практическими заботами, остается отдыхающим, в то время как другая его часть, занятая открытиями, производством и социальной организацией, напоминает Ниагарский водопад. Американская воля воплощается в небоскребе, американский интеллект - в колониальных постройках.

По ориентированным на рынок предметам потребления, мы узнаем о типичных формах поведения, позициях, общепринятых мнениях, предрассудках и ожиданиях большого количества людей.

Одна из важных функций современной массовой культуры состоит в мифологизации общественного сознания. Произведения массовой культуры, так же как и мифы, основаны на не различении реального и идеального, Они становятся предметом не познания, а веры. Существует мнение, что наиболее адекватным термином, выражающим сущность произведений массовой культуры, является термин икона. Именно икона соответствует русскому понятию образ. Этот термин характеризует такой тип художественного отражения, который носит символический, принципиально нереалистический характер, является предметом веры, поклонения, а не средством отражения и познания мира. Иконы обладают мифологической структурой, они действуют не на интеллектуальном, а на эмоциональном уровне. Поэтому “массовая культура”, ориентирующаяся на инстинкты и подсознание, широко использует именно иконические изображения. Но это уже не религиозные иконы, а иконы поп культуры. Как они появились, в чем их сущность? на эти и другие вопросы необходимо ответить, опираясь на историю «омассовления» конкретной страны…нашей страны.

2. Становление массовой культуры в России

Темы массового общества и массовой культуры очень актуальны для современной России. Общество испытывает сегодня шок от столкновения с массовой культурой в её западном, «вестернизированном» варианте. Обозначился разрыв между развитием теории и запросами социальной практики. Отстает подготовка квалифицированных работников СМК и общественных учреждений, ученых, педагогов- которые могли бы с уверенностью работать в таких новых областях, как коммуникативные технологии, информатика, реклама и т.д. Необходимо уточнить некоторые принципиальные моменты, связанные с пониманием сущности массовой культуры. Вопреки широко распространенному мнению, понятие «массовая культура» не должно рассматриваться как оценочная, эстетическая категория. Это- не просто упрощенное или ухудшенное издание так называемой высокой культуры, а явление совершенно другого порядка.

Вообще, в искусстве противоположность «высшего» и «низшего», элитарного и массового не является абсолютной. В самой массовой культуре также можно выделить произведения, обладающие стилевыми признаками «высокого» или «низкого» жанров, но еще но еще более ей присуще отрицание подобных противопоставлений, преднамеренное смешение стилей. Относя то или иное явление к массовому искусству, мы характеризуем не его художественный уровень ( который, в принципе, может быть достаточно высоким) и даже не культурно-образовательный уровень аудитории, для которой оно предназначено, а тот общественный способ, каким оно создается, распространяется и используется.

«Массовая культура»- это не культура в строгом, собственном смысле слова, а та форма, которую принимает культурное развитие в условиях индустриальной цивилизации, в условиях массового индустриального общества. Примечательными особенностями массовой культуры являются ее общедоступность, серийность, машинная воспроизводимость и то, что она создает собственный знаковый код, символическую надстройку над структурами реальной повседневной жизни, которая многими миллионами людей воспринимается как полноценный эквивалент самой реальности.

Вопрос о датировке начала вхождения России в стадию массового индустриального общества является очень интересным и важным. Для истории массовой культуры в России большое значение имел период 40-х -50-х г.г. XIX века, коорый можно условно назвать периодом социальных предчувствий и пророчеств. Массового общества как такового в России еще не было, но мнение о нем уже активно формировалось как результат наблюдений за соответствующими процессами в Европе, и это мнение было не в его пользу. Именно в это время А.И. Герцен, испытавший острое разочарование от европейской демократической революции 1848-1852 г.г., написал: « Новейшее и последнее слово европейской культуры- это образованный хам». Российская специфика сказалась, прежде всего, в том, что такое «восстание» крупнейших представителей интеллигенции « против масс», причудливо переплелось с демократическими, народническими иллюзиями в отношении будущего собственной страны. «Массе» противопоставлялся «народ», «народность». В результате, сложился устойчивый отрицательный стереотип «запад- массовая культура- мещанство», который повлиял не на одно поколение русских социальных мыслителей и продолжает в какой-то мере действовать доныне.

Следующим очень важным историческим периодом стало собственно зарождение массового общества ( 80-е -90-е г.г. XIX века). Он тесно связан с пореформенным промышленным подъемом в России, строительством заводов и железных дорог, формированием единого всероссийского рынка, ростом национального и иностранного капитала. Решающим фактором в этот период явилось возникновение массового фабричного производства и массового потребителя. Создавались целые отрасли производства, обслуживающие новые (массовые) общественные потребности, например, «кузнецовский» фарфор, мебельные и бумагодельные фабрики, масерские по производству готового платья, винодельческие предприятия. Кстати, качественный уровень этих изделий в то время был действительно высок, ничуть не уступая европейскому, что и было засвидетельствовано организаторами многих международных промышленных выставок и ярмарок ( включая, Нижегородскую). Так, например, излюбленным местом общественного проведения времени у мужчин становится ресторан ( трактир), которых в 80-е г. Было открыто великое множество.

Во многих губернских городах России учреждаются частные (коммерческие) театры и появляются профессиональные актерские труппы. Распространяются образцы бульварной литературы- детектив, приключенческая повесть, любовный роман- поначалу переводные, а затем и собственной, российской выделки. Среди фабричной молодежи, купцов и мещан наряду с традиционными хороводами, становятся популярными кадриль, полька, вальс. Возникают профсоюзы, спортивные клубы, первые массовые политические и культурно- просветительские организации.

Заметным явлением в истории российской дореволюционной культуры были массовые городские гуляния. К концу XIX- началу XX века имеется много описаний и графических материалов, запечатлевших пеструю картину ярмарочно-праздничной, карусельной, балаганной, театральной, сусально- вульгарной, бесшабашно веселой жизни горожан этого периода. Любимыми местами народных развлечений становились городская площадь, цирк, кинематограф. Существенно новыми моментами были: ( пока еще временное, ограниченное ситуацией праздника) стирание сословных границ, небывалая зрелищность, синтез всех видов и стилей искусств, начиная с традиционного народного лубка и раешника, до элементов заимствованной культуры, включая античную трагедию и комедию del-arte. В условия, когда технические средства массовой коммуникации были еще несовершенны, эти общественные празднества являли собой «своеобразную форму массовой анонимной коммуникации в их непосредственно личном виде».

Корифеи российской культуры конца XIX- начала XX в. в., за немногими исключениями, неверно оценивали значение собственной деятельности: фактически участвуя в создании массовой культуры, они полагали, что продолжают развитие традиций народного искусства. Отрезвление наступило после первой русской революции 1905-1907 г.г., когда выяснилось, что идеи «народа», «народности» утратили объясняющую силу, а приходящие им на смену понятия «класса», «партии» не оставляют места романтической сентиментальности. Сильнейший выплеск негативной социальной энергии, сопровождавший первую русскую революцию, свидетельствовал о том, что ни «народ», ни «масса» не оставляют шансов на воплощение просветительских чаяний интеллигенции- о народе-творце, народе-деятеле. «Новый русский человек», о котором в конце предыдущего столетия говорилось с придыханием, повернулся некоторыми пугающими сторонами своего облика. В нем явственно проступали черты нигилизма, зародыш тоталитарного «вируса». Российский массовый обыватель отличался от западноевропейского так же, как русский разночинец- от степенного новоевропейского буржуа- полным равнодушием к историческим корням и традициям, духовной бездомностью, бытовой и социальной неустроенностью, страстным желанием приложиться к любой властной «силе2, какой бы социально- политической окраски она ни была.

Культура объективно и неизбежно «омассовляется» и понижается с появлением индустриального общества современного типа. Главный вопрос состоит в том, как низко она может опуститься: до уровня срединной культуры цивилизованного общества, с его выработанностью правовых норм и рутинностью демократических механизмов и процедур, или просядет дальше- к беспомощным имитациям демократии и свободы, далее- к социальному хаосу и «войне всех против всех», что в качестве компенсации приводит к варварской форме «коммунальной сборки»- тоталитаризму. Какую форму примет «восстание масс» ( термин Х. Ортеги-и-Гассета) - нигилистического взрыва на манер русской революции или гедонистического массового потребительства западного образца? Это зависит от того, образуется ли массовое общество после ( и на базе) развитого гражданского общества или «без него»? Если говорить о массовом обществе как об опоре цивилизации сегодня, то совершенно очевидно, что наиболее неустойчивая и опасная часть его находится именно там, где оно лишено исторически сформировавшегося гражданского «скелета». Приходится с сожалением констатировать, что такое массовое потребительское общество без гражданского «скелета» сформировалось именно в России.

После Октябрьской революции, особенно в 20-е- 30-е годы, процессы «омассовления» в обществе развернулись на качественно и количественно новой основе. Решающую роль сыграли два обстоятельства. Первым из них явилось изменение общественно- политического строя и режима власти, провозгласившей себя «властью масс», рабочих и беднейших крестьян. В отличие от западной массовой культуры, опиравшейся, в первую очередь, на «средний класс» и выражавшей его потребности, в советской России массовая культура основывалась и социально ориентировалась на потребности «низшего класса». Отвергался набор ценностей западного общества- достаток, индивидуальный успех, комфорт, благополучие семьи, стабильность, порядок- которые были объявлены исторически бесперспективными, «мещанскими». С другой стороны, этот тип массовой культуры был густо замешан на ценностях доиндустриального, традиционного общества, таких как уравнительное распределение, коллективизм, трудовая взаимопомощь, жертвенный аскетизм и т.д.

Конечно, в СССР создавалась своя профессиональная и политическая элита , включавшая высокооплачиваемых работников культуры, инженеров, летчиков, профессуру, коммунистических чиновников. Они-то и были подлинными эпигонами и потребителями советской массовой культуры,- специфической заменой среднего класса. А поскольку многие представители так называемой советской интеллигенции имели генеалогические связи с дореволюционными «эксплуататорскими» классами, то они вдобавок ко всем прочим социальным унижениям должны были надевать на себя ханжескую маску «пролетариев умственного труда».

Другим важным обстоятельством, ускорившим процесс формирования массового общества, стала начавшаяся в конце 20-х годов «индустриализация» страны. В ее ходе были задействованы новые технические факторы: конвейерное производство, промышленное домостроение, автомобили, радио, авиация и пр.

В эти годы в советской России зарождается то, что можно было бы рассматривать как предтечу современного PR, т.е. социальной технологии управления массами. На историческую сцену выходит множество людей, которые, не будучи ни артистами, ни писателями, ни художниками, повсюду вмешивались и всеми порывались командовать. Массовик- затейник ( по большей части местный профсоюзный активист) брал под контроль не только праздники, но и всю повседневную жизнь. Издавались сотни журналов с названиями типа «Массовик», «Массовый организатор», «Массовая культурно- просветительская работа». В советском обществе шел активный процесс зарождение и «приручения» массы.

В СССР было создано массовое общество мобилизационного типа и соответствующая этому обществу массовая, или популярная, культура.

В качестве особого исторического рубежа необходимо выделить период 60-х- 70-х годов. Его иногда называют «периодом застоя», имея в виду склеротические симптомы, наблюдавшиеся в экономике и политике, но в интересующем нас аспекте, такая характеристика совсем не подходит. Наоборот, в этот период произошли очень важные изменения: завершение перехода от традиционного доиндустриального типа общества - к массовому индустриальному, от тоталитарного ( мобилизационного) типа- к потребительскому.

В 1960 г. в СССР сравнялась численность городского и сельского населения. В широких масштабах велось типовое индустриальное жилищное строительство, давшее возможность расселять коммунальные квартиры. Развивалось массовое телевещание, сначала черно- белое, а потом и цветное. В семьях рабочих и служащих появились такие предметы бытовой техники, как холодильники, стиральные машины, магнитофоны, а в некоторых наиболее обеспеченных семьях- личный автотранспорт. Все это сделало населении наиболее автономным от коммунально- коллективистской сферы, а с другой стороны - более зависимыми от рынка товаров массового потребления. Возникли и новые формы культурного проведения досуга: туризм, любительская фотография, молодежные и артистические кафе, клубы по интересам.

Имея в виду самые новейшие тенденции в массовой культуре , как у нас в России, так и на Западе следует отметить следующие особенности.

· Широкая экспансия визуальных форм и жанров, которые повсеместно теснят «книжную культуру». Телевизор и компьютер не только снижают интерес к чтению, но и создают новый режим восприятия, граничащий с пределом сенсорных возможностей человека. Визуальный образ, в отличие от печатного текста, считывается мгновенно и дорефлексивно, воздействуя на уровне подсознания. Если в начале XX века , «на заре» массового общества, визуальные искусства, такие как живопись, плакат, кино, фотография, в основном отталкивались от печатного слова и строились как его визуальная репрезентация, то теперь ( например, в постмодернистской поэзии ) уже сам художественный текст строится по законам «зрелища», с помощью приема «монтажа».

· Эффект «срастания общественного сознания со средствами массовой коммуникации». Если еще 10- 20 лет назад можно было говорить о некотором паритете культуры и СМК, о возможности общественного контроля за ними , то сегодня такие разговоры повисают в воздухе; так называемая четвертая власть ( которую никто не выбирает!) из метафорической стала вполне реальной и могущественной силой. В этих условиях теряет смысл многолетняя дискуссия о том, кто виноват в плохом качестве массовой культурной продукции: СМК, «потакающие» низменным человеческим инстинктам ( секс, деньги, культ грубой силы) или массовая аудитория , формирующая «социальный заказ» на подобные произведения. Видимо, виновата не массовая культура как таковая, а конкретные писатели, кинорежиссеры, продюсеры, журналисты, издатели, которые эту культуру «производят» и которых необходимо подвергать компетентной профессиональной критике.

· Кризис социально- культурной идентичности. Глобальная СМК выступает мощным фактором нивелировки культурных различий. В «виртуальных сообществах», из которых состоит Интернет, идентичность зачастую сводится к эфемерным условным знакам, вроде прозвища ( « nick- name») или пиктограммы из стандартного набора. Это игровая идентичность: индивиды не прикрепляются к определенным культурным образцам и традициям, а свободно меняют их, подобно маскам, в зависимости от конкретной коммуникативной ситуации. Современная массовая культура предлагает широкий выбор готовых образцов и стилей поведения. Люди выбирают на символическом рынке подходящие образцы и пытаются имплантировать в ткань своей повседневной жизни.

· Отсутствие внятного, общедоступного символического кода, аналогичного тому , что был создан в советское время. То был, хотя и безмерно фальшивый, но лояльный по отношению к простым людям язык советской идеологии- язык массовых газет и журналов, праздничных ритуалов и лозунгов, массовой эстрады, кинематографа. Символический язык нынешней российской культуры эклектичен и брутален. В нем соседствуют элементы, которые можно назвать национально российскими, и элементы заимствованные, иноязычные, инокультурные, а также элементы восточного (« византийского») стиля и даже криминальный фольклор! Старая символика причудливо сочетается с новой , например, в нынешнем гимне России. Такую ситуацию некоторые исследователи квалифицируют как непрерывные «символические нормы».

3. Функции массовой культуры

Как любая целенаправленная деятельность, да еще и деятельность такого всеобъемлющего характера, массовая культура имеет свои цели и задачи, выполняет какие-то функции, социальные, политические…Изучив некоторые источники, я выделила следующие функции массовой культуры:

· Определение культурных условий, при которых удовлетворяются потребности и побуждения человека;

· Поддержание устойчивого общественного порядка;

· Разукрашивание повседневности с помощью рекламы «мелочей быта», вытеснение из сознания объективного восприятия жизни;

· Предоставление элите самых современных информационных технологий, которые помогают превратить публику в объект манипулирования;

· Установка на форсированный пересмотр всех прежних культурных представлений и ценностей, самого традиционного образа жизни, характеризующего бытие народа из поколения в поколение;

· Конвейеризация самого художественного производства, разбиение его на отдельные технологические операции- по типу любого другого производства;

· Унификация стиля жизни в соответствии с господствующими социальными мифами с вытекающим отсюда процессом гомогенезации общества.

4. Главный показатель массой культуры - человек «без лица»

Говорить о массовой культуре без обращения к ее основным показателям просто немыслимо и опрометчиво. Ведь именно по результату той или иной деятельности можно говорить о полезности или вреде того или иного явления. А кто, как не мы, является непосредственным объектом воздействия массовой культуры? Как она влияет на нас с вами? Этому вопросу посвящен раздел моего реферата.

Показательно, что характерной особенностью духовной атмосферы в современной культуре, определяющей тип плоскостного современного восприятия и мышления, становится всепроникающий юмор. Поверхностный взгляд не только принципиальное идет в глубину, замечая лишь видимые несообразности или несоответствия, но и цинично предает осмеянию действительность, которая, тем не менее, принимается им как она есть: в конечном счете довольный собою и жизнью человек остается с той действительностью, которую он сам же осмеял и унизил. Это глубинное неуважение к себе пронизывает все отношение человека к миру и все формы его про явления в мире. Где смех, как отмечал еще А.Бергсон, там нет сильных эмоций. И если смех присутствует везде, то это и означает, что человек уже не присутствует всерьез даже в собственном бытии, что он в известном смысле виртуализировал самого себя.

Действительно, чтобы разрушить что-то в действительности, надо прежде разрушить это в своем сознании, низвести, унизить, развенчать как ценность. Смешение ценности и неценности не столь безобидно, как кажется на первый взгляд: оно дискредитирует ценность, так же как смешение истины и лжи превращает всё в ложь, ведь и в математике "минус" на "плюс" всегда дает "минус". В самом деле, разрушать всегда было легче, чем создавать, вносить порядок и гармонию. Это пессимистическое наблюдение сделал и М. Фуко, писавший, что низвергнуть что-то - это прокрасться внутрь, снизить планку ценности, перецентрировать окружение, вынуть центрирующий стержень из основания ценности.

О похожей духовной атмосфере, нос ложившейся в России в начале XX века, писал А. Блок в своем эссе « Ирония ». Перед лицом разлагающего смеха , проклятой иронии, пишет он, все оказывается равно и равновозможно: добро и зло, Беатриче Данте и Недотыкомка Сологуба, все смешано , как в кабаке и мгле: преклонить колени перед Недотыкомкой, соблазнить Беатриче… Всё уравнивается в правах, всё подлежит осмеянию, и нет никаких святынь или идеалов, которые оставались бы неприкосновенными, ничего святого, что человек бы оберегал от вторжения "юмористического восприятия". О подобном состоянии Г.Гейне говорит: "Я уже не различаю, где кончается ирония и начинается небо".

А.Блок называет эту убийственную иронию болезнью личности, пораженной индивидуализмом, при котором дух вечно цветет, но вечно бесплоден. Индивидуализм, однако, отнюдь не означает становления индивидуальности, личности; на фоне процессов омассовления это означает рождение толп, состоящих из людей-атомов, где каждый один и сам по себе, но во всём подобен другим. Личность, как известно, представляет собой системное и целостное образование, не сводимое к какой-либо одной стороне проявления человека или какой-либо конкретной форме его социального поведения. Массовая культура, во-первых, фрагментирует личность, лишая ее целостности, и, во-вторых, сужает ее ограниченным набором стереотипных проявлений, которые всё с меньшим основанием можно считать поступками. Иными словами, из фундамента личности выбивается единый стержень, интегрирующий совокупные проявления личности и составляющий ее идентичность; остается лишь некая специфическая "реактивность" в заданном направлении, т.е. складывается конформизм. Происходит парадоксальный процесс одновременного и омассовления людей, и распадения их общности, которая может основываться на взаимодействии личностей, но не на изоляции индивидуализмов. О разрушительной силе индивидуализма еще Вл. Соловьев в XIX веке писал: "Чрезмерное развитие индивидуализма в современном Западе ведет к своему противоположному - к всеобщему обезличению и опошлению. Крайняя напряженность личного сознания, не находя себе соответствующего предмета, переходит в пустой и мелкий эгоизм, который всех уравнивает".

Индивидуализм без индивидуальности предстает в обычном его выражении как массовая мещанская психология. Само отношение к человеку, а также и его собственная самооценка, основываются не на наличии у человека каких-либо общественно ценных способностей, достоинств и их проявлении, а на величине спроса, которым он или его способности пользуются на рынке. Человек предстает не как личность, имеющая самостоятельную ценность, а как товар, имеющий свою цену, как и все остальное на рынке. Человек и сам начинает относиться к себе как к товару, который следует продать по возможно более дорогой цене. Чувства самоуважения становится недостаточно для уверенности в себе, ибо человек начинает зависеть от оценки других людей, от моды на его специальность или способности. Рыночная ориентация, как утверждал Э. Фромм, искажает структуру характера человека; отчуждая его от самого себя, она и лишает индивида его индивидуальности. Христианский Бог любви терпит поражение от рыночного идола наживы.

Индивидуализм как деиндивидуализация сознательно насаждается, поскольку современное общество нуждается в максимально одинаковых, схожих людях, которыми проще управлять. Рынок так же заинтересован в стандартизации личностей, как и товаров. Стандартные вкусы легче направлять, дешевле удовлетворять, их легче формировать и угадывать. Творческое начало при этом всё более уходит из трудового процесса; творческая личность всё менее оказывается востребована в обществе массовых людей. Массовый человек становится всё более опустошенным при всем многообразии и яркости внешнего наполнения его бытия, всё более внутренне безликим и бесцветным при всей внешней претенциозности "оформления" его присутствия в мире - его потребностях, запросах и т.п. При всем утверждении предприимчивости и инициативы человек в действительности становится все менее способным к самостоятельному решению проблем: как отдыхать, ему советует телевизор, как одеваться - определяет мода, кем работать - рынок, как жениться - астролог, как жить - психоаналитик. Походы в консерваторию или картинную галерею заменяет шоппинг, всё более становящийся самостоятельной формой отдыха, времяпрепровождения.

У человека остаётся всё меньше действительного, настоящего досуга, наполненного размышлением, общением с самим собой, становлением собственной души, ее осознанием и воспитанием. Не зря во всех религиозных системах, которые придавали большое значение духовному совершенствованию человека, отводилось столь значительное место для этой своеобразной духовной "праздности" , ибо только тогда человек мог работать с самим собой, взращивать свою личность. Досуг в современном обществе практически поглощен принудительным развлечением посредством ТВ и различных шоу-программ. С помощью широко поставленной и заманчиво обставленной индустрии развлечения человек бежит от жизни с ее реальными проблемами, от себя, от других.

Рынок предъявляет массовый спрос на простую, понятную, пусть слегка глуповатую, но дающую простые и понятные ответы - дешевую идеологию: она предлагает простые объяснения и рецепты, создает хоть какую-то уверенность и определенность. Так, например, получил небывалую популярность в современной культуре фрейдизм, предлагающий иллюзию простого и легкого истолкования многих сложных проблем жизни; там же, где каких либо комплексов изначально и не было, они навязываются, искусственно подвёрстываются, ибо обещают возможность легкого понимания ситуации или же введения ее в рамки общепонятного "как у всех" и "как обычно". Иллюстрацией к данному утверждению служат распространенные у нас многочисленные, например, бразильские сериалы (в частности, сериал "Во имя любви", где очень прямолинейно и примитивно истолковываются все выведенные З.Фрейдом комплексы) или дешевые западные мелодрамы, где подобный способ достаточно одностороннего способа объяснения всей многосложной жизни неявно, но постоянно предлагается зрителю.

В то же время в современном обществе речь идет именно об использовании философии Фрейда, но отнюдь не о внимании к ней как к способу истолкования жизни и культуры: если его философия строилась на утверждении, что культура подавляет и под культурными формами прячет в обществе сексуальность, свободное проявление которой угрожает его спокойствию, то в современной массовой культуре сексуальное, напротив, всячески культивируется и провоцируется. При этом, однако, соответствующая обывателя, которому интереснее "донжуанский список" А.С.Пушкина, чем сами его произведения, его живо волнует скандальный оттенок отношений С. Парнок с М.Цветаевой, хотя он никогда не читал самих стихов этих поэтесс о любви (мещанину традиционно приятнее не столько знать, сколько подглядывать, убеждая себя, что не так уж они велики, эти великие).

Таким образом, сама проблема пола в массовой культуре также подвергается девальвации, измельчению. Пол уже не осмысляется как форма биосоциального ритма организации культурной жизни человека, отражающей основополагающие космические ритмы "инь-ян", а его про явления не предстают ни как буйство природной стихии (как в романтизме), ни как куртуазная игра. Само чувство любви утратило высокий трагедийный накал, который позволял видеть в ее силе действие рока или проявление гения рода (А. Шопенгауэр), или неистовый разрушительный порыв созидания (М.Унамуно). И уж тем более она перестала представляться таинством, как у В.Соловьева или В.Розанова (о каких таинствах может идти речь в контексте передачи "Про это"). Здесь также планка снижена до заземленной профанации, до плоского юмора и всепроникающей и вездесущей, но импотентной эротики, ибо любовь заменена упрощенным механизированным ритуалом модульных отношений, в которых действуют не столько даже люди, сколько функции; поскольку функции являются типовыми и временными, то и партнеры взаимозаменяемы , так как скроены по стандартным лекалам безличностных массовых человеков. Вся гамма смыслов - от космологии до психологии - заменена позиционированием. При этом само женское начало унижается, женщина всё настойчивее превращается из субъекта в объект сексуальных интересов, редуцируется в предмет потребления; в свою очередь, мужское начало примитивизируется, а сам его образ редуцируется к нескольким силовым функциям. Недаром в западной критике массовой культуры четко прослеживаются феминистские мотивы осуждения масскультовской практики стереотипизации образа женщины.

Замена человеческих отношений психотехнологическими манипуляциями, кризис личности, феномен духовно-чувственной недостаточности человека, его атомизация представляются опасным симптомом деформации социальности. Фактически культура замещается совокупностью социальных технологий, и происходящий процесс по сути становится процессом глубоко бескультурным, ибо внешняя цивилизованность все дальше расходится с подлинным смыслом культуры как явления, принципиально социального по природе и смыслу и духовного по содержанию.

Итак, мощный поток разрозненной, сумбурной, неорганизованной информации буквально забивает восприятие, лишая человека возможности нормально размышлять, сопоставлять, анализировать. Совокупность сведений непрерывно меняется, трансформируется, составляя, как в калейдоскопе, то один, то другой узор. Это совокупное поле втягивает человека в себя, обволакивает, внушает ему нужные идеи, представления, мнения. При современной информатизированности общества, пишет Г. Тард, "достаточно одного пера для того, чтобы привести в движение миллионы языков. Современная экранная культура предлагает человеку информацию - здесь и сейчас. Это, конечно, способствует выработке представления о текущем, так сказать, моменте, но человек как бы разучается держать в голове долговременную перспективу, строить ее.

Еще в 1964 г. Г.Маркузе в книге "Одномерный человек" обратил внимание на обусловленное экранной информацией формирование нового типа массового мышления. Психика в этом случае работает не в режиме осмысливающего восприятия (с его объемно-ассоциативным типом разворачивания, отстранения, остановок и возвратов), а в режиме импульсивного реагирования. В этом случае процессы происходят на досознательном уровне, информация не успевает осознаваться . Кроме того, коллажи и фрагменты монтируются так, что при всей своей красочности и даже выразительности не создают, а скорее разрушают целостное впечатление. То, что не воспринято в "один раз", при однократном предъявлении, уже не будет воспринято вообще. Разрушение глубинной объемности восприятия, когда к его процессу подсоединяется актуализация прежде воспринятого и пережитого, когда подключается пространство окрашенного глубоко личными ассоциациями воображения, приводит к формированию плоскостного, "комиксного" восприятия, вытесняющего привычку мыслить и переживать. Всё исчерпывается ближайшей реакцией и быстро "растворяется"; поэтому и вся художественная продукция должна быть "быстрорастворимой".

Характерное для постмодернистского типа повествования растекание по поверхности создает ощущение погружения в некую зыбкую субстанцию мысли, непосредственная линия развития которой теряется в уточнениях и отступлениях настолько, что подчас забывается, ради чего затеян весь разговор; часто оказывается, что этим затяжным вступлением в проблему всё и ограничивается. Несмотря на ложное глубокомыслие, видимость основательности, мысль не уходит в глубину предмета. Нередко сам процесс мышления как бы подменяется процессом "узнавания" очередного мифа, предлагаемого массовым искусством, и актуализацией заданного "переживания" его.

Практически вся реальность культурной жизни современного массового общества оказывается состоящей из мифов социально-художественной природы. Действительно, основные сюжеты масскульта скорее можно отнести к социальным мифам, чем к художественной реальности. Мифы выступают как своего рода симуляторы : политические мифы .- симуляторы политических идеалов, мифы в искусстве - симуляторы жизни, которая представлена не через художественное мышление, но через систему накачанных коммерческой энергией условных социальных схем. Массовизация разъедает все типы сознания и все виды занятий - от искусства до политики,- вызвав на арену социальной жизни особую генерацию дилетантов по профессии.

Как полагал Р. Барт, миф - это всегда альтернатива реальности, ее "другое". И создавая новую реальность, которая как бы обескровливает первую, миф постепенно замещает ее. В результате же существование реального противоречия не только не изживается, но воспроизводится в ином аксиологическом контексте и акцентуации и психологически оправдывается. Человек начинает воспринимать настоящую реальность через систему созданных масскультом и СМИ мифов, и уже эта система мифов кажется ему новой ценностью и подлинной реальностью. Современная система мифов выполняет роль адаптированной к современному массовому мышлению идеологии, которая пытается убедить людей в том, что навязываемые им ценности "правильнее" жизни, а отражение жизни более действительно, более правдиво, чем сама жизнь.

В этой ситуации непоправимый урон наносится, прежде всего, художественно-эстетической культуре. Еще Гёте отмечал, что массовому сознанию всегда важнее что, а не как; иными словами, художественная форма, всегда бывшая достоянием, как правило, высокого, элитарного искусства, теперь, практически в отсутствие оного, перестает быть отличительным признаком искусства вообще. Вспомним в этой связи слова Л.С .Выготского, утверждавшего, что именно форма и "есть то, что отличает искусство от не искусства" .

Следствием непонимания этого обстоятельства становится не только обеднение художественной формы, но и обеднение формы человечности: массовая культура предлагает суррогаты чувств, жизнь заменяется в спорте - переживанием чужих страстей, в кино - страстей вымышленных. Современный ритм и прагматичность довершают дело обеднения переживаний, и в результате мы имеем не только карманные адаптации произведений классиков, но и утрату эстетических "чувствовательных" способностей, ведущую к торжеству прагматизма, к примитивизации и обесцвечиванию восприятия мира, к банальности и бескрылости мышления. Человек начинает всё меньше различать оттенки смысла и переживания, всё меньше отличаться от машин и, возможно, недалеко то время, когда сбудутся мечта героя из антиутопии Е.Замятина "Мы": человек станет машиноравен .

Подобное смещение акцентов, деформация иерархической структуры смыслов, мешанина идей и убеждений, неразличение ценностей и уровней, вся атмосфера полной культурной дезориентированности образуют тот триумф абсурда, о котором пишет

Ж. Эллюль в своей книге "Технологический блеф", утверждая, что подобное ощущение пронизывает всю жизнь современного человека, отошедшего от всякой разумности, ушедшего из всякой логики. Не извечные, традиционные ценности человека - знания, любовь, добро, вера - становятся детерминирующим фактором современной реальности, а информационные технологии, которые проникают во все сферы, от частной жизни до международных отношений.

Итак, подводя некоторый промежуточный итог, можно сказать, что упомянутое отсутствие вертикальных векторов организации социокультурной жизни, включая распадение прежнего института духовно-культурной элиты, отсутствие ценностной иерархии бытия и его пони мания, клишированность восприятия по навязываемым СМИ стандартам оценок, унификация стиля жизни в соответствии с господствующими социальными мифами порождают процесс гомогенизации общества, осуществляемый повсеместно, на всех его уровнях, однако отнюдь не в должном направлении. При этом процесс происходит не на лучших основаниях и в нежелательно широких масштабах. Гомогенизация как установление однородности общества означает нарастание энтропийности в организационном плане, причем за основу при этом берется не самый лучший тип человека и не лучший способ социального структурирования, а также бесплодность в культурном отношении, ибо только порядок в организации и многообразие культурного проявления ведут к гармонии и богатству содержания культуры. Массофикация же общества закрепляет этот низкий уровень однообразия (ведь однообразие в принципе возможно и на высоком уровне ), что ведет к обеднению содержания и деградации форм культуры. Рост социальной и культурной энтропии, нивелирующей все проявления духовной жизни, не только знаменует приближение к царству посредственности, но и повышает непредсказуемость возможных процессов изменения общества, которые могут пойти в неожиданных направлениях и затронуть жизненно важные его опоры. Всё вместе это означает ослабление общих экзистенциальных перспектив развития общества.

Сложившийся социально-политический и культурно-психологический контекст, сам специфический тип господствующей культуры определяет и характерные черты массифицированной личности. К ним можно отнести социальную дезориентированность относительно ценностей и приоритетов даже жизненно важного плана (цель и смысл жизни, жизненный идеал и т.д.). Одновременное распространение противоречивых, порою взаимоисключающих суждений приводит к тому, что сознание индивида оказывается погружено в своеобразный "бульон" непроваренной и несовместимой информации, что затрудняет адекватную ориентацию, порождает безразличие, апатию, анархичность в настроениях. Подобная ситуация вызывает психическую неустойчивость, провоцирует некритичность, легковерие, внушаемость. Массовый человек обладает пониженной способностью к рассуждению, на него производит большее впечатление не аргументированный и обоснованный анализ, а энергичное, уверенное, пусть и легковесно-бездоказательное утверждение: подчиняя волю, оно снимает с человека необходимость принимать самостоятельное решение, а, следовательно, и нести ответственность. Массовый человек нередко может быть сентиментален, однако в то же время он нечувствителен к чужой боли, не склонен (в известной мере вследствие частичной атрофии эстетических чувств и способностей) к сопереживанию, эгоистичен, равнодушен к мнению, достоинству и даже жизни другого человека. Похоже, будто утрачен какой-то особый "нерв", отвечающий у него за чувство причастности к самому человеческому роду, и этой связи с ним человек уже не ощущает.

В плане своего культурного про явления массовый человек характеризуется специфическим типом восприятия, по рождаемым опытом жизни в контексте массовой культуры. Конвейеризация самого художественного производства, разбиение его на отдельные технологические операции - по типу любого другого производства - привели к подмене его духовно-смысловой значимости зрелищно-техническим совершенством. Самыми актуальными на ТВ, куда дальше и шире всего продвинулись информационные технологии, стали разного рода шоу, где человек, не напрягаясь, развлекается, ибо самым большим мысленным усилием для него становится здесь выбор между уже сформулированными точками зрения или позициями, которые, как правило, отличаются довольно несущественными деталями.

Превращение массового искусства в технический эрзац культуры нивелировало собственно художественный вкус, а плоскостное восприятие, сформированное экранной (а не книжной) культурой, снизило способность к размышлению, глубинным ассоциациям, перспективному воображению. На этом фоне психологи отмечают снижение способности к концентрации, следовательно, снижается умение и способность внимания к сосредоточению (а, значит, и к обучению), разрушается основа, на которой возможно формирование глубоких устойчивых чувств, способности сопереживания и т.п. Замену идеалов и ценностей стандартами и модой можно рассматривать как следствие разрушения способности к долговременному, перспективному построению мыслительно-образных программ, что формирует упрощенный, вульгаризированный взгляд на действительность, который к тому же деромантизирован даже у молодежи.

В целом же массифицированный человек отличается меньшей степенью подавления бессознательного, ибо в массовой культуре сознательно делается ставка на "подпольные" пласты психики, на иррациональную составляющую души, которая находится вне постоянного контроля сознания. Содержание этого "подпольного" пласта психики используется для оказания влияния на характер и поведение человека. У него легко высвобождаются инстинкты, ослаблены моральные запреты, он легко руководствуется простейшими, сиюминутными стимулами и мотивами. Человек массы импульсивен, переменчив, способен лишь к относительно краткосрочным про граммам действия. Особенностыо массового человека становится то, что он не только отвыкает от отвлеченных умственных усилий, но и часто предпочитает иллюзии - действительности (об этом, в частности, пишет З.Фрейд), правда ему фактически безразлична, особенно если она ему неудобна и разрушает состояние спокойного полусна, в котором он пребывает. Такое состояние представитель американской трансперсональной психологии Ч. Тарт называет еще согласованным (координированным) трансом , считая это разновидностью измененного состояния сознания, в отличие от сознания, полностью осознающего себя.

Многое из перечисленного выше часто становится лишь формой защиты от нарастающего потока разного рода и вида информации; перед ним сознание и ставит своего рода заслон, который предстает в не всегда адекватных формах. Крайними формами выражения защиты от современного контекста информационного общества становятся изоляционизм и эскейпизм, наркотики и секты, уход в виртуал, рост самоубийств у тех, кто не нашел никакой иной формы спасения.

Само массовое сознание определяется специфическими механизмами детерминации; оно имеет как внутренние устойчивые компоненты в виде общих установок, ценностей, ориентаций, мотивов, так и внешние, подвижные его проявления в виде массовых настроений, отражающих изменчивую динамику состояний массового сознания. Тот, кто имеет возможность влиять на эти настроения, формировать или регулировать их, тот фактически управляет течением субъективной психической жизни масс. "Охватывая значительные количества людей, массовые настроения оказываются именно тем механизмом, который обеспечивает политико-психологическую интеграцию... и играет роль своеобразного «спускового крючка», как бы включающего, инициирующего, а затем регулирующего то или иное политическое поведение" .

Размытость сознания массового человека и новое его переструктурирование, заданность специальной интегрирующей "сборки" приводит к утрате способности критического мышления, к управляемости через формируемые посредством СМИ настроения. Бессвязность мышления и фрагментарность модели мира, складывающейся у него, позволяют навязать ему нужную систему мифов, по которым человек будет выстраивать свою реальную ЖИЗНЬ и оценивать ее. Социальные психологи отмечают также повсеместную дебилизацию населения - у нас, в США, в Европе, - что расценивается как результат тотальной политики формирования массового человека. Это человек, искусственно маргинализированный, с точки зрения нормальных, традиционных человеческих ценностей. Используя становящийся у нас ныне нормой жаргон, можно сказать, что часто это намеренно "опущенный" человек - в социокультурном, психологическом, ценностном отношениях.

Современное информационное общество предоставляет правящей элите самые современные информационные технологии, которые помогают превратить публику в объект манипулирования. Массовый человек, упрощенный, усредненный, повышенно внушаемый, становится этим искомым объектом. Это в известной степени зомбированное существо, ибо сознание массового человека оказывается насквозь структурировано немногими, но настойчиво внедряемыми в него утверждениями, которые, бесконечно транслируясь средствами информации, образуют нечто вроде невидимого каркаса из управляющих мнений, установлений, ограничений, который определяет и регламентирует реакции, оценки, поведение публики. Как замечает английский социолог М. Арчер, "информационный человек", а массовый человек информационного общества вполне может быть так назван, - это всего лишь гуманоид…