Социология как самостоятельная научная дисциплина

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Эмпирическая социология (20--40-е годы)

По отношению к эмпирической социологии 20--40-х годов в марксистской теории господствовало мнение, что она не является и не может быть наукой. Всякое социальное явленно оценивается здесь с помощью «здравого смысла», составляющего основу обыденного восприятия. Эмпиризм как методология фиксирует мир (социальный факт) непосредственно, без аналитических обоснований. Выступая «бескрылой фактологией», эмпиризм противоборствует с теорией, что приводит к потере социологией своего предмета. Приоритетная направленность прикладных исследовании им «предвидение человеческого поведения и управление им» вызывала обвинения представите лей эмпирической социологии в ангажированности, приверженности политике властвующей бюрократической элиты и неспособности подняться до уровня научной теории. Ввиду этих причин эмпирическая социология стала интеллектуальным пугалом и была подвержена беспощадной критике. Вместе с тем, эмпирическая социология возникает как альтернатива целостному, концептуальному осмыслению социальной жизни, увлеченному построениями общих социологических схем, выводы которых расходятся с развитием социальной действительности. После всех пророчеств и предостережений, оставленных человечеству на рубеже

XIX--XX вв., не должно было случиться ни мировой войны, ни фашизма, ни советского социализма. Однако пришел зловещий и кровавый XX в. Поэтому способ теоретизирования, характерный для социальной философии, был поставлен под сомнение: «то, что объясняет все, не объясняет ничего конкретно». В результате статус «большой теории» сильно упал и, соответственно, уменьшилось ее влияние на выработку практических целей в решении проблем человека и общества. Как следствие, началась ломка западного мировоззрения: оно утратило целостность и уступило место фрагментарному видению мира. В социологии также произошло снижение масштаба, значимости и социальной релевантности изучаемых проблем, по сравнению с классическим периодом.

Окрепло убеждение, что конкретные ситуации можно разрешить только частным путем, без опоры на теоретические основания. Поэтому социологические исследования ориентируются на прямое их обеспечение соответствующими выводами и рекомендациями, которые получаются в ходе изучения воздействия различных факторов на наблюдаемые конкретные социальные объекты. В результате появилась возможность использовать социологическое познание с наибольшей пользой в разрешении реальных проблем и повседневных Ситуаций -- «здесь-теперь-бытие». Можно только восхищаться данной гуманистической ориентированностью представителей эмпирической социологии в повседневность. Социолог видит землю во всей ее «грязи» и при этом не теряет надежду: а вдруг там,- «под навозной кучей» блеснет жемчужное зерно, и тогда мир озарится. Теоретические разработки Р. Миллс Несмотря на третирование «большой теорией», сама эмпирическая социология способствовала решению новых теоретических вопросов, обусловленных возникновением конкретных социальных проблем: становящаяся индустриальная цивилизация, качественные изменения в социальной стратификации, технологические возможности управления, развитие демократии и социального партнерства, включающих право общественности знать и влиять на все, относящееся к общественной жизни. Данные и другие социо-культурные новации были не типичны для предшествующего периода и не поддавались удовлетворительному объяснению с позиции социетального подхода. Для социетального подхода, акцентирующего внимание на макросоциальных явлениях и процессах, человеческая природа -- это постоянная величина, которой можно пренебречь. Рассматривая общество как совокупность индивидов, которые приходят и уходят, в качестве предмета социологии рассматривают социальные действия, коллективные представления, социальные отношения и т. п. Интраиндивидуальный подход в качестве предмета рассматривает индивида и его особенности с задачей свести некоторый индивидуальный феномен к исходным и неизменным инстинктивным константам в природе человека, а социальную жизнь -- к игре инстинктов. При этом упор делается на индивидуальную мотивацию как отношение индивида к своему поступку, направляющую и объясняющую конкретное поведение и социальное взаимодействие. Особую роль играла психосексуальная концепция человеческой природы З. Фрейда, абсолютизирующая инстинкты, в том числе и половое влечение, для объяснения человека и всех социальных явлений, т. е. исходя из того, что лежит у него «ниже пояса». Неудовлетворенность имеющимися, не пригодными для научно-практического использования теориями, накопление огромного эмпирического материала, нуждающегося в систематизации и концептуализации изучаемых явлений, привнесли в эмпирическую социологию вкус к теоретической работе и толкали к поиску новых теоретических конструкций, адекватных социо-культурным новациям.

Социология индустриального развития (50--60-е годы)

Мы должны научиться мыслить по-новому. Б. Рассел - А. Эйнштейн

На рубеже 30--40 гг. появились первые сомнения в плодотворности эмпиризма, в его правомерности представлять всю социологию как науку. Дело в том, что акцентирование роли методики исследований сопровождалось теоретической неопределенностью: понятия малой группы, человеческих отношений, общественного мнения, роли и т. д., будучи нужными для изучения локальных областей социальной жизни, не образуют взаимосвязанного целого, составляющего «теорию общества». Поэтому накопление огромного эмпирического материала без кодификации «повисает в воздухе» и грозит потерей контроля над ним.

Обнаружилась неудовлетворенность исследованиями сугубо прикладного характера, замкнутыми на прагматических ориентациях. Собирание фактов, тривиальное их сопоставление, отыскание простейших зависимостей между переменными свидетельствовало о содержательной бедности эмпирической социологии. Стало очевидным, что в возможности ее ограничены, а эмпиризм не является целостным научным познанием. Узость теоретических возможностей, сосредоточение внимания на сюжетах повседневной жизни, автономном функционировании отдельных социальных явлений (безработица, эмигранты, реклама и т. п.) привело к тому, что представители эмпирической социологии не могли связать отношение части и целого. Ведь социальные явления можно адекватно интерпретировать лишь как проявления общественной жизни в целом. Отсюда возникал вопрос -- способна ли социология быть средством для решения больших практических социальных проблем в рамках совершенствования жизни общества? Если наука -- это теоретически осмысленное и концептуально выраженное знание, то очевидна необходимость поиска «научно точной» методологии и методики социологического познания. Для этого надо было «выманить» социологов на теоретическую почву и ликвидировать образовавшийся разрыв между эмпирическим и теоретическим уровнями научного познания. При этом возникали вопросы: как понимать и толковать социальный мир? с помощью каких методов раскрывать его смысл? какой должна быть научная социология? Исходя из признания доминации общества в рамках трихотомии «общество - малая группа - индивид», новая социология возвратилась к изучению общих социальных проблем. Поскольку закономерности природы человека рассматривались в ней как универсальные (неизменные), то и макросоциальные закономерности представлялись едиными для всех времен и народов. Одновременно указывалось на ограниченность психологических изысканий в малых группах и попыток через групповую психологию выйти на умозаключения в социетальных системах. В результате произошло разграничение социологии и социальной психологии, наметился поворот к возрождению теоретической (академической) социологии. В ней фундаментальными социальными проблемами теперь занимаются в университетской среде теоретики-аналитики (преподаватели-исследователи). Для них характерен приоритет целостного видения предмета изучения и ориентации на общесоциологическую теорию. Возращение к «большой теории», в свою очередь, вызвало экспансию социологии (пансоциологизм--социологический редукционизм), заключающуюся в стремлении обрести доминирующий статус в социальной науке и культуре, сблизить социологию с культурологической социальной философией, рассматривающей социум как громадную сферу социокультурных явлений.

Переход к новому этапу развития социологии после второй мировой войны обусловлен рядом факторов. Во-первых, научно-технический прогресс привел к внедрению в социологию кибернетики, что способствовало техническому переоснащению, математизации методов измерения и анализа, обогащению представлений о зависимостях «переменных», расширению понятийного аппарата.

Кибернетика как наука об управлении сложными динамическими системами стимулировала развитие таких научных дисциплин, как теория систем, информации, управления и др. Социальная кибернетика ориентировалась на вариантность решений в познании и описании процессов, происходящих в обществе, и использовала новые методы математического моделирования, которые делали доступной для непосредственного исследования социетальную проблематику. Кроме того, опора на системно-кибернетические начала и математический язык использовалась как важнейший аргумент в очищении социологии от идеологической инфицированности -- внеценностное объективное изучение социальных явлений.

Во-вторых, в 1948 г. институт Гэллапа постигла неудача по поводу прогноза президентских выборов, когда была допущена ошибка -- 5% отклонения от действительного результата. Это послужило дополнительным аргументом уже существовавшей антипатии к статистике и репрезентативным опросам. Неприязнь к статистической сфере базировалась на негативном отношении к толпе -- большинству, в котором негативные моменты увеличиваются, выборочному методу с его анонимностью, игнорирующей индивидуальность. Чувство протеста по отношению к статистике выражалось в заключении, что ложь бывает трех видов: просто ложь, наглая ложь и статистика, которая может доказать все. Антипатия к выборочному опросу основывалась на отношении к нему как «трюкам фокусника». Кроме того, сомнение в эффективности опросов вызвал и тот факт, что они дают недостаточные (часто ошибочные) сведения о мотивах поведения. Ведь социолог имеет дело не с фактами, а с мнениями о них, т. е. это субъективная информация («респондент врет как очевидец»), которая складывается из мнений респондентов. В результате были поставлены под сомнение эмпирические методы исследования, а «очищение» от них вело к абсолютизации в социологии системно-кибернетических начал и математического языка, закреплению разрыва между эмпирическим и теоретическим уровнями социологического познания. Произошел поворот к построению прогностических моделей социальных процессов с соответствующими программами и перспективным планированием, что расширило возможности служебного и управленческого характера социологии. При этом программы (в отличие от «плановой экономики» социализма) во всех точках -- от замысла до воплощения -- постоянно формируют и ориентируют поток усилий их исполнителей на требования рынка, реальных людей и их нужды и потребности. Расширение диапазона социологических исследований способствовало включению новых сфер жизнедеятельности общества в содержание социологии и быстрому наращиванию объема социологической информации, необходимой для эффективного управления. Это обусловливало конституирование авторитета социолога в качестве эксперта (консультанта, советника) в разработке и принятии общественно значимых решений. Консультативный характер услуг социолога означал приспособление социологической информации применительно к потребностям социальных организаций и их руководителей, определяющих социальную политику, экономическую и политическую стратегию, делая их решения более информативными, определенными и адекватными социальной действительности. Развитие системных идей в социологии Переход к новой парадигме является научной революцией... Т. Кун Структурный функционализм в социологии формируется в рамках системных представлений, в которых нашел конкретное воплощение целостный (антиэлементарный) подход к объектам изучения, акцентирующий их иерархическое строение (структуру) и функциональные связи. Выдвижение данной парадигмы научного исследования соответствовало стремлениям теоретиков свести воедино все системы индустриального общества -- технологическую, институциональную и идеоциональную.

Необходимо отметить, что системное движение стало формироваться на рубеже XIX--XX вв. как одно из направлений выхода из кризиса, охватившего научное познание. В частности, это была рефлексия на аналитико-синтетический способ классической науки решать исследовательские проблемы. Он выступал в качестве абсолютного постулата научного знания в рамках дихотомии «элементаризм- целостность». Акцентирование целостности объекта выдвинуло новую ориентацию, исследования -- новые принципы подхода к объекту изучения, составляющие суть системного подхода.

В нем внимание прежде всего переносится с исследования элементов на структуру как инвариантную (неизменную) характеристику сложности изучаемого объекта -- на связи между элементами. Последние описываются с учетом их «места» в целом, а не как таковые, т. е. их описание не носит самодовлеющего характера. Мы видим реальные вещи -- феномены, но не связи (соотношения) между ними. Запоминается иногда не наблюдаемый факт, а наше ошибочное его восприятие. Основу же феномена как раз и составляют системные связи, которые образуют системную целостность.

Системные представления имеют давнюю историю. В генезисе они опирались на организмические концепции общества, выступающие против механизма, выводящего интегративные характеристики живого из элементарных представлений. В XIX в. системные идеи теснейшим образом были связаны со структурным (структура) и функциональным (функция) представлениями объекта исследования. В биологии они возникли на основе осознания недостаточности чисто эволюционистского подхода для объяснения феноменов роста, регенерации, организации и т. п. В дополнение к идее развития была выдвинута и идея системности (организованности), рассматривающая организм как систему.

Почерпнутые из биологии организмические представления об обществе Г. Спенсера во многом напоминают современный системный подход. В частности, он использовал функциональные аналогии между процессами организма и общества: считая законы их организации гомогенными, Спенсер исходит из органической взаимосвязи частей (функции) и относительной самостоятельности целого (структура) и частей как в организме, так и в обществе. Отсюда вытекало, что эволюционное развитие прогрессирующей дифференциации структуры в обществе сопровождалось прогрессирующей дифференциацией функций. Поэтому процессы социальной эволюции, дифференциации и интеграции являются естественными и генетическими. Такие представления обусловили постановку проблемы структурной сложности социального целого и дальнейшую концептуализацию его структуры и функциональных связей в биоорганической школе. Эти идеи в модифицированном виде перешли к структурализму и структурному функционализму. Структурно-функциональное направление в социологии

Какое начинание не избегало хулы и клеветы? Неудачи какого движения не оборачивались козырем в руках его противников? Системные идеи активно проникают в социологию в 40-е годы. Так, североамериканская ветвь системно-структурных и функциональных представлений формирует новый подход в социологии: в рамках концептуального каркаса структурного функционализма происходит переход к объяснению социальных явлений на основе универсально-абстрактных конструкций. Разработка данного направления связана с именами Р. Бейлза, Р. Мак-Айвера, Р. Мертона,

Т. Парсонса, Н. Смелсера, Э. Шилза и др. Однако отцом структурного функционализма в социологии, претендующего на роль общесоциологической теории, является Талькот Парсонс (1902-1979), работавший в Гарвардском университете, который занимал лидирующее положение в американской социологии. В это время здесь также работали Э. Мэйо, Р. Мертон, П. Сорокин и др. Под их влиянием происходило пробуждение интереса к социологии в университетской среде -- теоретиков-аналитиков в целом. Это обусловило тенденцию усиления «академической социологии», с её устремленностью к общим теориям, способствующим преодолению тупиков эмпиризма. Филиация (проникновение) системно-кибернетических идей, математического моделирования в социальное познание стимулировала формирование системного подхода (анализа) к изучению социальных явлений. Структурный функционализм Т. Парсонса стал его выразителем и занял ведущее положение в академической социологии. Свою карьеру Т. Парсонс начал с изучения биологии. Однако его вскоре заинтересовали экономика и социология. В частности, обучаясь в Лондонской школе экономики, в том числе и у Б. Малиновского, он получил представление о структурализме и функционализме. Но на него оказали влияния также кибернетические идеи -- кибернетический образ системы с обратной связью, спонтанно поддерживающей свое равновесие. В результате Парсонс создает теорию, охватившую структурный подход и функциональное описание этой структуры, разрабатывает общие схемы объяснения социальных систем, а также методику и технику исследования, противостоящие эмпиризму. Парсонс исходит из идеи равновесия, основанной на принципе спонтанного саморегулирования социально-экономических процессов, опирающихся на традиционные приоритеты частной собственности и индивидуальной свободы (предпринимательства). Последние являются ценностями функционального приспособления к стихии рыночного хозяйства капиталистического общества.

Данные механизмы поддерживают его в состоянии равновесия. Тогда роль государства сводилась лишь к поддержанию законности и порядка. В этом плане Парсонс является противником политики «Нового курса» президента Рузвельта в период «Великой депрессии» 30-х годов, предложившего для выхода из кризисной ситуации использовать государственные (плановые) механизмы вмешательства в капиталистическую экономику (идеи кейнсианства). Его теоретико- социологическая позиция в этом вопросе нашла отражение в теории «социального действия», модифицированной впоследствии в структурно- функциональное направление.

После второй мировой войны политико-экономическое состояние США было достаточно благополучно. Переход к реконструкции мирного времени не вызвал особых затруднений: возвращение к приватным интересам, наступление НТР создавали ощущение благополучия и стабильности американской социально-экономической системы. Вместе с тем, в памяти ещё жила ужасная действительность прошедшей войны и люди были готовы броситься в любую иллюзию, утверждающую, что «все прекрасно в этом лучшем из миров».

Разрабатываемая Парсонсом идея равновесия и интеграции социальных систем как нельзя лучше соответствовала духу времени и приобрела широчайшую популярность в 50--60-е годы. Воздавая должное, его ещё при жизни называли «новым классиком». Основные доктринальные тезисы Т. Парсонса, интегрированные в «общую теорию» социологии, основаны на конвергенции концептуальных схем М. Вебера, Э. Дюркгейма, А. Маршалла, В. Паре-то.

1. В обществе господствует инструментальная, функциональная рациональность -организационная цель.

2. Общество имеет технико-экономическую структуру -- профессиональную и стратификационную.

А. Технология и экономика являются источниками социальной динамики.

Б. Культура - это консервативная сила, стабилизирующая общество.

3. Степень влияния в обществе определяется положением в иерархии отношений на ролевой основе.

Новейшая социология

Мир - это плюриверсум, а не универсум. Н. Абанъяно

В 60-е годы мир переживал острейшие социально-политические и экономические потрясения: угроза ядерной войны (Карибский кризис -- Куба, 1963 г., война США во Вьетнаме, арабо-израильские войны, ввод советских войск в Чехословакию, 1968 г., и др.)» расовая дискриминация, экология, бюрократизация, масс-скультура. Возник исторический парадокс -- продвижение человека на пути развития познания и технического могущества сопровождалось повышением мощи разрушительных сил, расширением масштабов грозящей человечеству катастрофы. Формируется убеждение, что нельзя построить «общество всеобщего благоденствия» в условиях угрозы уничтожения Земли в глобальном масштабе. На этом фоне «оптимистическая» позиция теоретиков индустриального развития выглядит странно и неадекватно: обнаруживается резкий контраст между их претензией объяснить все и неспособностью отвечать на реальные проблемы современности. Индустриализм, оказавшийся доминантой событий, повлек за собой последствия («сюрпризы на дне ящика Пандоры»), которые не могли предусмотреть его апологеты. Противоречивость множественной, разнокачественной и динамической действительности достигла такого уровня, когда даже самая изощренная теория не в состоянии была придать ей концептуальное единство. В конце 60-х годов гегемония структурного функционализма была разрушена под волной критики, имевшей как теоретический, так и политический характер. Она шла по нескольким направлениям.

Во-первых, подверглась сомнению имплицитная посылка Парсонса, что все виды социального действия (поведения) можно уложить в логическую структуру «социальной системы» («прокрустово ложе»). Есть такие виды деятельности, которые в неё не укладываются, в частности «эксцентричное» научное поведение. В деятельности ученого помимо жесткого набора процедур, чтобы прояснить концепцию в его аналитической работе, используются интуиция и воображение. В этой ситуации исследователь не скован правилами и методом -- они отступают на задний план. Да и развитие общества - это творческий процесс порождения нового, в котором присутствует «фактор X», -- то неизвестное, которое обусловливает неожиданные повороты, и предусмотреть их невозможно. Поэтому управление сложной социальной действительностью нельзя свести к жесткому программированию. Парсоновские функциональные императивы заключали в себе форму ограничений количества, полезности функций и их структурно-институционального обеспечения. Это проявилось в том, что предложенная им схема структурно- функционального анализа оказалась нечувствительной к негативным сторонам современности -- проявлениям в ней дисфункций, дестабилизирующих социальный мир и ведущих к распаду систем. Уже в мертоновской концепции введение понятий эуфункция и дисфункция, чуждых подходу Парсонса, заметно расширяло идею функциональности и поле исследовательских проблем. Влиянием данных характеристик нарушения равновесия объяснялось всякое отклонение в социальных действиях людей от господствующей в обществе системы норм и ценностей (преступность, расовые волнения, революционные выступления и т. п.), являющееся источником напряженности в обществе.

Кроме того, в рамках данной схемы поведение человека интерпретировалось под определяющим воздействием социальных институтов и всеобъемлющего нормативизма, которые налагали ограничения на свободу выбора в человеческой деятельности. Но человек несет ответственность перед совестью за свои деяния: их можно совершить или не совершить, т. е. они лежат в полосе свободы. Во-вторых, естественнонаучная и универсалистская ориентация структурного функционализма в качестве идеала акцентирует функции и цели, а не людей с их практическими и субъективными аспектами в повседневной жизни. Однако социальные изменения предстают как замена одних социальных структур другими, смена одних образов жизни, ценностей другими и т. д. При этом человек выступает как творец мира, способный его изменить.

Социология -- это наука о людях и для людей. Поэтому она должна повернуться к человеку и связанному с ним «субъективному смыслу» -- мотивационно-смысловой сфере человеческой деятельности. Движение маятника началось в обратном направлении -- к идеалам гуманизма и герменевтическим традициям. Главный лозунг данного этапа: «Вернуть в социологию человека». В-третьих, в действительности нормой выступает наличие альтернативных, конкурирующих социальных явлений -- религии, политических идеологий, моральных представлений и т. п. Поэтому, помимо равновесия, имеют место столкновения культур, социальные изменения, конфликты ценностей, которые являются типичными и неизбежными для современного дифференцированного и стратифицированного общества. Снятие с них обвинения в анормальности превращало теорию равновесия в догму и способствовало проникновению в социологию теории организации. Последняя разрабатывает «рациональное регулирование» социальных конфликтов по определенным правилам игры, приемлемым для обеих спорящих сторон и приводящим их к «общему знаменателю». Эти и другие доводы использовали критики структурного функционализма для раскрытия несостоятельности его линии на создание «большой теории» и неспособности охватить всю социальную реальность. Данная концепция была дискредитирована и перестала быть единой теоретической платформой в социологии: начался процесс её сатурации (затухания). Западная социология начала новый этап своего развития.

Критика структурного функционализма и связанные с этим изменения духовного климата в «академической» социологии, обеспечили в 60-е годы почву для осуществления модификаций «большой теории» социологии и «теоретического взрыва». Он был связан с развитием и обогащением критикуемых идей, переработкой ключевых вопросов проблемы сценариев развития настоящего, способного принять вызов будущего. Никто не хочет жить по-старому, и все стремятся к прорыву в новое качество социальной жизни. За всем этим стоит потребность иметь как можно более точное знание о том, что и как должно подвергаться регулирующему воздействию и изменению, социальному контролю.

Проблема состоит и в том, каким образом наиболее рационально сохранить плюральность социального мира -- разнообразие, толерантность и свободу как общественный идеал. В борьбе со структурным функционализмом формируется теоретический авангард в лице социологии «среднего значения», качественного стиля (символический интеракционизм, феноменология и т. п.), ведущих поиск путей и средств решения социальных проблем в рамках существующего статус-кво. Наряду с ними формируется критическая социология, ставящая под сомнение индустриалистские начала общества. Такое быстрое умножение вариантов теоретического поиска есть весьма обычный симптом кризиса науки: новые теории предстают как непосредственная реакция на данный кризис.

С утратой структурно-функциональным направлением своего престижа вновь встал вопрос о связи теорий и методов в социологии, о теоретической основе эмпирических исследований. В его решении в рамках трихотомии - методология--теория--метод» наметилось два принципиальных подхода. Сторонники одного стояли на позиции принципиального разрыва между философской методологией и теоретической системой в социологии. В частности, такой подход разрабатывался Р. Мертоном, защищавшим позитивистскую ориентацию социологии на «модель» естественнонаучного знания. Применительно к теориям «среднего ранга» разрабатывалась также методика и техника социологического исследования, технология внедрения его результатов. Все это соответствовало сознательно выдвигаемой установке построения единой методической методологии и её сближения с принципами гуманитарного знания.

Сторонники другого, наоборот, стояли на позиции обязательного философско- методологического обоснования теоретических проблем социологии и привязанности методов исследования к соответствующим теоретико-методологическим принципам. Это заставляло их искать новые подходы к построению «общей теории», но уже в рамках гуманистической тенденции в социологии, качественного подхода к социальным явлениям. Данная волна на многие годы определила контуры новейшей социологии и создала основу «интеллектуального социологического климата», свойственного гуманитарным наукам.

Вместе с тем, сторонники обоих подходов разделяли точку зрения о необходимости установления принципиальной взаимосвязи между теориями и методами в социологии: между определенной трактовкой социального мира и соответствующим набором методов и техники (конкретных методик) его исследования. Но тогда неизбежно возникал другой вопрос: какие теоретические концепции должны выступать исходными по отношению к исследовательским процедурам? Поиски ответа на него породили в 60--70-е годы «теоретический взрыв», который обусловил процесс дробления теоретических подходов, дифференциации социологического знания, без авторитарного влияния какой-либо одной теоретической концепции. Отсутствие у социологов единой теоретико- методологической базы обусловливало разнообразие и неровность социологического ландшафта -- мозаику социологических теорий: каждый занимался собственной социологией. Вместе с тем, имела место диффузия (взаимопроникновение) идей и возникновение гибридных теорий. В результате, теоретическая социология резко разомкнула поле поиска предметной области социологии.

социология эмпирический индустриальный качественный

Социология качественного стиля

В 60-е годы теория размыкает поле поиска предметной области социологии.

Формируется, в частности, «гуманистическое» направление как альтернатива естественнонаучному. В нем происходит обращение социологов к утраченной культурологической традиции, к «испарившимся» в позитивистских конструкциях «внутренним смыслам». Происходило также возрождение интереса к герменевтическим и рецептивным концепциям, которые разрабатывались в большей степени на материале художественной литературы. Кроме того, происходит возвращение к субъективным аспектам человеческого поведения, локальным ситуациям повседневной жизни, направленное против преувеличенного представления о власти социальных организаций, институтов над поведением индивидуального агента.

В мозаике социологических теорий вновь и вновь поднимался извечный вопрос, которому вроде бы пора уже потерять свою актуальность: на чем, вообще, держится общество? что не дает ему распадаться?

Социология качественного стиля, возрождающая гуманитарное направление, связана в первую очередь: а) с концепциями символического интеракционизма, увеличивающим долю социально-психологической проблематики в социологии; б) с феноменологией, ориентированной на социальную философию; в) с концепциями, претендующими на роль общесоциологической теории (Г. Гарфинкелъ, А. Гоулднер, П. Сорокин, Э. Тириакьян, А. Этци-они и др.).

Критическая социология

Гуманистическое направление в социологии также связано с критической линией, представители которой выступали против «академической» социологии и индустриализма. Их социально-критический анализ неустойчивого состояния общества в 60-е годы указывал на присутствие связи между социальным кризисом в странах Западной Европы и позитивистски ориентированной фундаментальной теорией общества, а также прикладной социологией. С одной стороны, они подвергали критике явное расхождение в структурном функционализме между социологической теорией и социальной практикой. С другой - они критиковали ангажированность социологии через её вовлеченность в систему социального управления и контроля в обществе. В частности, социолог-эмпирик имеет своим результатом «удвоение фактичности» и последующую апологетику того, что существует, удостоверяя наличные формы существования социального мира как «научно зафиксированную» действительность. Эта идеология заключает в себе «реставрационную» тенденцию эмпирической социологии. Отсюда -- при реальном плюрализме она с усердием поддерживает то, что существует.

В критической социологии отражены идеи трагического скептицизма, связанные с разочарованием в «технорациональности»: ни приоритет техноразума и сциентизма, ни привлечение советника, эксперта не смогли повысить рациональную природу общества. Индустриальное общество своей неуемной жаждой подчинить себе природу спровоцировало глобальную экологическую катастрофу, которая лишь усиливала экономический кризис и опасность гибели рода человеческого. В этих условиях был подвергнут критике «социальный эксперимент» на путях индустриализма, в том числе и коммунистический эксперимент, с его репрессивной культурой -- подавлением коллективизмом (корпоративизмом) индивидуализма. Представители критической социологии показали, что социально-политическую систему нельзя сконструировать, сидя за столом и на основе технико-экономических данных. Для этого нужно знать требования реального человека, его духовный мир и моральные установки. При этом светлые идеалы будущего учить людей не способны, ибо будущее не может иметь опыта. Нас может учить лишь позор прошлого. Социология постиндустриального развития.

Жесткие потрясения западного общества в 60-е годы заставили правительства, крупные монополии и корпорации сконцентрировать усилия на научно-практической деятельности, направленной на преодоление социально-экономического и духовного кризиса, а также реконструкцию социальной системы на основе новейших данных науки и техники. Это обусловило необходимость «теоретического обеспечения» промышленного и социального развития в новых условиях. Данная потребность вновь актуализировала позитивистско- сциентически ориентированную социологию с верой в безграничные возможности научно-технического рационализма (ренессанс Вебера и Парсонса). Критика пессимистических концепций сатурации индустриального общества сопровождалась реабилитацией технологической модели развития общества. Да, все причины недугов современного общества надо искать в достигнутом уровне индустриализации. Однако дальнейшее продолжение НТР автоматически осуществляло преобразование индустриального общества в качественно новую цивилизацию, ориентирами которой выступали не экономические императивы, а ценности качества жизни.

Стремление к построению более или менее общих концепций, в том числе и прогностических моделей социального развития, обусловливало в 70-е годы сближение социологии с футурологией. Последняя занималась «изучением будущностей», если мир подвергнется (не подвергнется) коренным переменам под влиянием сил, реальность которых уже теперь очевидна. Главный вопрос касался того, что возникнет из существующего положения вещей: будет ли будущее продолжением позитивного развития тенденции «открытого общества» (оздоровления капитализма), или оно будет качественно иным -- новым этапом.

Анализ будущностей как бы ликвидировал разрыв между пророчеством и экспертизой. Предлагались различные сценарии будущего:

-- все остается в прежних границах: будущее равно прошлому;

-- если не будет найдено альтернативы термоядерной угрозе: катастрофа;

-- победа тотально-консервативных моделей господства: а) катастрофа не исключается; б) катастрофа исключается, если это станет универсальной моделью;

-- экологическая модель: а) согласие между людьми и природой; б) единство социального и природного начал (натурализация общественных проблем).

Построение концептуальных и прогностических моделей общественного развития сопровождалось плюралистической непринужденностью: «постиндустриальная» (Д. Белл), «посткапиталистическая» (Р. Дарендорф), «постцивилизованная» (К. Болдуинг), «постсовременная» (А. Этциони), «постбуржуазная» (Г. Лихтгейм), «нового индустриального» (Дж. Гэл-брейт), «индустриального в фазе зрелости» (Р. Арон), «продвинутого индустриального» (Г. Маркузе), «сверх индустриального» (А. Тоффлер), «технотронного» (3. Бжезинский). Для инновационных концепций характерна единая методологическая основа парадигма реиндустриализации и перерастания индустриального общества в «постиндустриальное».

Реиндустриализация рассматривалась как новый этап НТР, в котором наука и техника больше не являлись врагами человека и его естественного окружения, а формировали ресурсосберегающую (эко-разумную) экономику, трудосберегающее производство и электронно-информационную культуру. Для неё приоритетами выступали общечеловеческие ценности и выживание человечества как главные императивы эпохи. При этом «постиндустриальное» развитие трактовалось в том смысле, что оно вело к технотронному, сверхиндустриальному обществу, в котором преобладающая часть общественной жизни концентрируется на непромышленной деятельности -- сфере потребления и услуг. Постиндустриальное общество -- это информационное общество, которое приходит на смену трудовому и является его отрицанием. В нем информация (а не труд) является системообразующим фактором новой социальной реальности. Данный конструктивистский (рационалистический) подход рассматривал социальные системы и институты как искусственные образования, т. е. как созданные людьми по заранее заданному проекту. Чтобы не допустить (приостановить) их хаотического развития, необходимы социальное управлениеи контроль, ставящие социальные процессы в определенные рамки. Тем самым восстанавливались в правах концепции технологического прогресса, ориентированные на социоинженерные преобразования, ведущие с помощью науки и научных методов к «достойному человека обществу». В то же время отвергающие политические действия как неэффективный способ переустройства человеческой жизнедеятельности. Соответственно, парадигма антииндустриализма, пессимистические выводы глобалистики и теорий «пределов роста», опровергались как «безнадежно неправильные» (Саймон Дж., Кан Г. Изобильная планета. Ответ на «Глобальные проблемы 2000 года», 1984). Им на смену приходит оптимистический прогноз, вселяющий уверенность и повышающий готовность социальных организаций и отдельных людей участвовать в созидательной деятельности, поощряющей содействие разумной политике и вселяющей надежду.

Размещено на Allbest.ru