Ценностно-нормативные основания конфликтов в России

Ценностно-нормативные основания конфликтов в России

“Терпение и время достигнет большего, чем насилие и ярость”.

(Лафонтен)

Концепция культуры мира

Наблюдаемое в последнее десятилетие века убыстрение темпов перемен в различных сферах жизни общества, развитие процессов глобализации и усиления взаимосвязи отдельных государств и народов резко изменили привычную картину мира, порождая целую серию новых проблем и противоречий или обостряя и трансформируя уже имеющиеся. Не суждено, в частности, было сбыться надеждам, что после окончания “холодной войны” по мере поступательного развития социальные противоречия и конфликты всё более будут отходить на второй план. Неоднородные, во многих отношениях конфликтные последствия инновационно-модернизационных процессов сейчас стали вполне очевидными. С одной стороны, инновационные процессы способствуют росту национального богатства и повышению качества жизни людей, развитию личности, возрастанию её социальной значимости, уровня прав и свобод. С другой стороны, те же самые новации стимулируют социальную фрагментацию на уровне индивидов и автономных сообществ - религиозных и этических, угрожают свободе, несут с собой анархию и распад, способствуют развитию авторитарных и тоталитарных тенденций. Исследователи обращают внимание, что это общемировая тенденция, хотя соотношения “плюс Лафонтенов” и “минусов” инновационных процессов, острота и значимость противоречий для отдельных стран, формы их проявления и методы противодействия негативным сторонам модернизации имеют, как правило, отчётливо выраженную национальную специфику.

В качестве ответа новым вызовам истории и, одновременно, преодоления старого наследия конфликтности и насилия в мире выступает концепция культуры мира. Как отмечается в документах ЮНЕСКО: "Культура мира включает в себя ценности, взгляды и формы поведения, отражающие определённые социальные взаимосвязи и способствующие развитию таких отношений, которые строятся на соблюдении [c.33] принципов свободы, справедливости и демократии, прав человека в их полном объёме, на терпимости и солидарности, на отказе от насилия, на предотвращении конфликтов путём устранения их коренных причин, на решении проблем путём диалога и переговоров, на гарантии полного осуществления каждым своих прав и возможностей активного участия в процессе развития своего общества. Вместо вмешательства в уже вспыхнувшие ожесточённые конфликты и последующего миротворчества более гуманно и эффективно было бы предотвращать такое насилие, в первую очередь путём искоренения его причин. Именно в этом заключается концепция культуры мира” (см.: Сводный доклад для Организации Объединённых Наций по проблемам культуры мира.., 1998, с. 3-21).

В рамках рассматриваемого подхода, наиболее значимой, определяющей является следующая совокупность идей, заложенных в концепцию культуры мира:

1) Концепция не ставит под сомнение необходимость и непрерывность социальных изменений в обществе, но считает, что они должны носить ненасильственный характер.

2) Становление культуры мира является длительным процессом изменений в образе мышления и поведения. Ключом к нему служит образование, насилие не заложено в генах людей, но в них отсутствуют и навыки, необходимые для осуществления социальных изменений ненасильственным способом. Эти навыки диалога и переговоров, настойчивого поиска того, что объединяет, а не разделяет, навыки последовательно стремления к справедливости и демократии должны развиваться на основе подготовки и деятельности. Культуру мира следует понимать, прежде всего, как глобальную школу, в которой мы все учимся жить вместе друг с другом.

3) Мир и культура мира - это не отсутствие разногласий и конфликтов, а позитивный, динамичный и основанный на широком участии процесс, который неразрывно связан с демократическими принципами, справедливостью и развитием для всех и который позволяет обеспечивать уважение различий, поощрять диалог и постоянно с помощью ненасильственных средств трансформировать конфликты в новые возможности для взаимопонимания и сотрудничества.

4) Культура мира основывается на солидарности людей. Но такая солидарность предполагает взаимопонимание и взаимодействие, а также наличие общих ценностных ориентиров у народов и социальных групп, проживающих на одной территории.

5) Культура мира - это процесс, который вытекает из воззрений и действий самих людей и развивается в каждой стране в зависимости от конкретных исторических, социально-культурных и экономических условий. Ключом к культуре мира является превращение жёсткой конкуренции в сотрудничество, основанное на общих ценностях и целях. Культура мира, в частности, требует, чтобы конфликтующие стороны сообща стремились к достижению целей, представляющих общий интерес на всех уровнях, включая процесс развития.

6) Культура мира порождает стремление и помогает усилиям, направленным на искоренение нищеты и резкого неравенства как внутри государства, так и между ними, а также на неослабленное осуществление мер по содействию устойчивому человеческому развитию, основанному на широком участии, что необходимо для того, чтобы поставить культуру мира на прочный фундамент.

7) В то время как в культуре войны люди мобилизуются на борьбу с врагом, что порождает нетерпимость ко всему чужому, в культуре мира конфликты разрешаются посредством диалога, взаимопонимания, терпимости, согласия и солидарности со всеми другими.

8) В то время, как в культуре войны информация засекречивается, контролируется и используется для манипуляций, культура мира предполагает прозрачность, свободный поток информации и обмен ею (см. : Сводный доклад для Организации Объединённых Наций, 1998, с. 3-6 ; От стереотипов войны - к идеалам мира, через культуру и образование. Послание генерального директора ЮНЕСКО, 1997, с. 4-18. ; Проект Декларации о культуре мира (ЮНЕСКО), 1997, с. 3-12). [c.34]

Характер и функции конфликтов: Запад и Россия

Исходя из приведенных выше концептуальных положений, автор статьи полагает, что социальные и политические конфликты являются неотъемлемой чертой современного общества, но при этом не обязательно носят деструктивный, разрушительный характер, а могут являться средством упрочения и интеграции общества, стимулирования инновационных процессов, упорядочивания структуры общественных институтов и отношений. Направленность конфликтов, как показал Р. Дарендорф, зависит, прежде всего, от: а) степени остроты конфликта, б) широты использования насильственных средств для его разрешения, в) сформированности конфликтных групп, г) степени и темпов изменения социальной структуры.

Эти перемены, в свою очередь, вызваны рядом других, среди которых одно из наиболее важных мест занимает система ценностных ориентиров.

Подчёркивая и развивая положения о позитивных функциях конфликта, специалисты (как западные, так и российские) одновременно отмечают, что эти роли и функции в существующем мире разняться от типа общества, в котором они возникают и развиваются.

В условиях гибкой плюралистической системы конфликт, как правило, не приводит к разрушительным последствиям. Элементы системы быстро перестраивают социальные связи, не затрагивая при этом группового консенсуса данного общества и сохраняя систему ценностей данного общества. Соответственно, данный тип конфликтов называется “системные конфликты”.

Если же конфликт происходит в жёстких социальных структурах, где межгрупповые барьеры обозначены очень чётко, а внутригрупповые связи чрезвычайно сильны, то он становиться весьма опасным, прежде всего в силу того, что для каждой группы структур характерна определённая система ценностей, сильная внутригрупповая идеология. Поэтому столкновение с иной системой ценностей, иными внутригрупповыми интересами вызывает естественное противостояние, цепь конфликтных взаимодействий, охватывающих все сферы жизнедеятельности оппонентов. Такого рода конфликты часто оказываются разрушительными, деструктивными для общественной системы. Последнее не редко и имеет место в современной России. На резкую дифференциацию российского общества, жёсткость социальной структуры, накладывается общая нестабильность.

С интересующей нас позиции важно отметить, что нестабильное состояние характеризуется, в первую очередь, полуинститулизированными механизмами распределения интересов различных сил, а также ослаблением реальной власти центра и невозможностью удовлетворить основные ожидания населения. Соответственно и ситуацию в нынешней России с интересующих автора позиций можно охарактеризовать как имманентно и во многих отношениях не системно конфликтную. В частности, это обусловлено тем, что в большей степени конфликт объективизируется за пределами индивидуальных интересов и чем больше он связан с основными ценностями конфликтных групп, общества в целом, тем острее и тем вероятнее использование насильственных средств его разрешения.

Отсутствие в последние десятилетия в западном обществе острых, разрушительных конфликтов объясняется не только впечатляющими успехами этих стран в экономике, овладением искусством переговоров и технологиями управления и регулирования, но достижения среди элит (и общества в целом) консенсуса относительно основных, базовых ценностей, в число которых входят и “правила игры”.

Можно выделить следующие составляющие этого консенсуса: 1) Высокая степень согласия между основными слоями общества, элитами относительно целей общественного развития, содержания и курса политического развития. 2) Высокая степень согласия между политическим партиями и правящими элитами по вопросу о природе политического режима и правилах политической игры. 3) Стиль [c.35] взаимоотношений, в котором решаются разногласия, возникающие в обществе, приоритетность процесса поиска компромисса, приемлемого для основных групп интересов.4) Разногласия, как правило, не доводятся до конфликта, а легитимность власти редко ставиться под сомнение. 5) Признание прав групп меньшинств на несогласие с проводимым курсом и выступление за его изменение конституционным путём.

Высокая степень единства в отношении основополагающих ценностей западного общества приводит к тому, что основная полемика между соперничающими группировками ведётся не вокруг вопроса “что делать?”, а “как делать?”. (По данным американских специалистов от 80% до 90% американцев разделяют общие базовые демократические ценности). В частности, партия и политические лидеры доказывают избирателю, кто из них способен более адекватно реагировать на изменяющуюся ситуацию, лучше регулировать функционирование государственных институтов, корректировать экономический курс и гарантировать, в конечном счёте, повышение жизненного уровня населения.

Вместе с тем, это не избавило западное общество, американцев в том числе, от повышения к концу столетия уровня конфликтности, включая конфликты на почве изменения ценностных ориентаций. Как отмечал А. Этциони, в 80-е годы “индивидуальный интерес к стяжательству был возведён в ранг гражданской доблести… Считалось, что экономика будет процветать, если каждый станет заботиться о себе… Но со временем стало очевидно, что общество не может успешно функционировать, руководствуясь такой эгоистической ориентацией”. Опросы начала 90-х годов показали, что молодые американцы хорошо усвоили лишь одну половину принципов демократии - права и свободы - и пренебрегают другой половиной - гражданской ответственностью. Рейганизм, по мнению А. Этциони, является политическим оформлением той “культуры разъединения”, которая формировалась в 1970 - 1980-е годы, и возросшие на этой почве тенденции фрагментации общества и эгоцентризм угрожает единству страны (Etzioni A., 1995, p. 84).

Одной из причин, по которой нарастающий уровень конфликтности в западном обществе не приводит пока к дестабилизации общественной системы, состоит в том, что за столетия демократического развития в нём прочно укрепились “правила игры” в том числе, что особенно важно, в политической сфере. Политический процесс здесь, как правило, протекает “гладко” и политический механизм работает без сбоев; эмоции, возникающие в конфликтных ситуациях, не перерастают в массовую истерию, субъект политического действия знает, как “принято” и как “не принято” поступать. Естественно, что в таких условиях смена политических элит - частый источник политических конфликтов между соперничающими группами - проходит в цивилизованной форме и практически безболезненно.

Имеется ещё одна причина, по которой основные ценности не являются источником деструктивных конфликтов в западном и в особенности англоязычном обществе. Это нации прагматиков, которых мало занимают дискуссии об общественном идеале, в большинстве своём они не доверяют теории, и не одну из них не доводят до её логического конца и, как древние греки, не любят крайностей. Их не воодушевляет стремление всё сводить к одной простейшей формуле, выявлять конечную причину и начало всех начал.

В этом отношении российская история и российский менталитет мало что имеет общего с Западом. В Христианстве, в отличии от Запада, Россия восприняла главным образом, духовную, а не деятельную, сторону. Поэтому общественные идеалы, “конечные устремления” постоянно находились в центре общественной жизни то ли в форме идеи “Москва - третий Рим, а четвёртому не бывать”, то ли в форме вселенского российского духа (Ф. Достоевский) или в форме мирового коммунизма. “Россия не призвана к благополучию, к телесному и духовному благоустройству… В ней нет дара средней культуры, и этим она действительно отличается от стран Запада… Здесь тайна [c.36] русского духа. Дух этот устремлён к последнему и окончательному, к абсолютной своде и абсолютной любви” ( Бердяев Н. А., 1990, с. 31-32). Отсюда проистекает максимализм русского характера, его крайности.

Другие российские идеологи (Л. Фёдоров) отмечали, что в мировоззрении россиян сохранились значительные рудименты дохристианских, архаических верований. Отсюда вера в чудеса, мгновенные и простые решения. Наблюдаемое сегодня повсеместно в России состояние конфликтной ситуации объясняется не только тяжёлым материальным положением абсолютного большинства граждан, но и кризисом духовных идеалов, распадом системы основных ценностей, отсутствием объединяющей и национальной идеи, цели государственного развития. Для России это очень тяжёлые утраты, ибо на таком фундаменте она стояла веками, в том числе и в коммунистическую эпоху. Лишь поверхностный анализ может удовлетвориться исследованием разных форм насилия как основным фактором, объясняющим стабильность советского общества на протяжении длительного периода.

В основе стабильности лежало принятие большинством населения коммунистических идеалов и основных ценностей, которые составляли массовое мировоззрение, определяемое пафосом преобразований, самопожертвования, героизма, гордости за великую державу.

Сравнивая ход процесса расставания народов Восточной Европы и России с коммунистическим наследием, М.И. Новицкая делает справедливое заключение: “В большинстве бывших социалистических стран Восточной Европы, равно как и в бывших советских республиках, советская идеология не проникла глубоко в толщу общественного сознания главным образом потому, что, внедряемая там силой оружия, она в значительной степени ассоциировалась с национальным унижением и российским/советским имперским господством. В этих странах социалистическая идея вступала в противоречие с национальной. В стране же, совершившей первую в мире социалистическую революцию, где массы уверовали в социалистическую утопию, социализм не воспринимался этими массами как нечто, навязанное из вне. В России социалистическая идея на конкретном историческом этапе совпала с идеей национальной. Поэтому, сколь бы ни было сильно разочарование в практике реального социализма, расставание с социалистической идеологией происходит в России медленно и трудно - как на уровне элитарного, так и на уровне массового сознания. Здесь и следует искать идейно-психологические корни явления новой утопии, в виде представления о возможности перестройки этатистского монстра в “социализм с человеческим лицом” (Новицкая М. И., 1998, с. 76).

Обобщающую (хотя и не бесспорную) характеристику нынешнего состояния России с интересующей нас точки зрения предлагает видный американский специалист Рональд Стил: “Россия вошла в клинч внутреннего противостояния, потери ориентиров, национального смешения и потери воли её руководителей. Роль поставщика сырья её унижает, роль участника технологической революции она почти потеряла. Скоропалительный слом прежних структур лишил её стабильности. Россия пока не может найти внутренний мир по двум главным вопросам: по отношению к семидесятилетию коммунизма и национальной идентичности россиян. Её стратегическое оружие стареет, рынки её промышленности сужаются, России… необходимы десятилетия, чтобы восстановить хотя бы видимость прежней мощи” ( НГ сценарий, 1998, с. 4 ).

Можно согласиться с мнением Р. Стила в той части, в которой он считает, что три проблемы являются основополагающими для понимания нынешнего перманентного и не системо-конфликтного состояния российского общества: 1) Темпы, направленность, методы и в чьих интересах проводились изменения экономического и политического устройства России. 2) Отношение к более чем 70-летней истории России, когда в ней господствующие позиции занимала КПСС. 3) Национальная идентичность россиян в новых исторических условиях. [c.37]

По самым скромным подсчётам, для того чтобы превратить Россию в страну со сложившейся рыночной экономикой и достаточно развитой демократической системой управления необходимо время реформирования, исчисляемое двумя десятилетиями, и материальные затраты - более 2000 млрд. долл. (“Власть”, № 10, 1998, с. 85).

В 1992 г. был выбран иной путь - так называемой “шоковой терапии”, рассчитанный на то, что в считанные годы Россия превратиться в “нормальную” цивилизованную страну. Этот путь и выбор, сделанный в узком элитном кругу, был насилием над естественноисторическим процессом поступательного развития, осуществлялся старыми испытанными большевистскими методами и в интересах узкого круга людей. По данным Российского независимого института социальных и национальных проблем (РНИСиНП) в октябре 1999 г. 5,8% граждан считали, что они выиграли в результате реформ; 63,8% - проиграли. Соотношение “проигравших” и “выигравших” составляет 10:1; 18,8% - не выиграли и не проиграли; 11,8% - затруднились ответить (Доклад РНИС и НП “Российский кризис в зеркале общественного мнения”, 1999, c. 14-26).

Объективные последствия выбранного курса реформирования многократно описаны в научной литературе: более чем на половину снизился объём производства, резко снизился уровень жизни населения, упала продолжительность жизни (особенно мужской половины), до неприличия выросла пропасть между самой богатой и самой бедной частью населения и т.д. Не приходится говорить и о сколько-нибудь существенных завоеваниях в сфере демократии. Многие, даже официальные лица, определяли общественный строй России в 90-е годы как “номенклатурно-олигархический”, говорили о “псевдорыночных отношениях”, “криминализированном обществе”.

Естественно, что такие методы и результаты реформирования не могут быть приняты основной массой населения и не могут не породить огромный потенциал для возникновения конфликтов. Большинство россиян живут ощущениями тревоги, неуверенности в будущем, апатии, а почти половина оценивает ситуацию в стране как катастрофическую.

С позиции идей культуры мира, как методы, подходы, так и результаты реформирования в России в 90-е годы являются неприемлемыми. Социальные изменения осуществлялись навязыванием населению определённых ценностей и моделей поведения (т.е. был нарушен принцип осуществления социальных изменений ненасильственным способом). Реформаторы игнорировали такие основополагающие принципы и идеи культуры мира, как терпимость, солидарность, участие и учёт мнения граждан в выработке курса действий, диалога и достижения взаимопонимания, солидарности различных групп общества, прозрачность для общества информации о намерениях и методах действий. Именно факторы, связанные с нарушением принципов культуры мира, оказывали значительно большее воздействие на рост уровня конфликтности российского общества, чем экономические трудности и неурядицы непосредственно.

Исследования последних лет свидетельствуют, что система ценностей и ментальность россиян за годы реформ изменились. Они стали более прагматичными, стали больше ориентироваться на свои экономические интересы, своё ближайшее окружение, семью в первую очередь. Эта, хотя и навязанная, вынужденная ориентация стала для многих, тем не менее реальным ориентиром выбора вектора поведения в обществе. Казалось бы, подобные изменения должны бы едва ли не автоматически резко ослабить противостояние в обществе по линии идейных разногласий, к числу которых относиться и оценка пройденного пути страны.

Однако ситуация оказалась намного сложнее. Разделение России на две части, в каждой из которых свои “правила игры”, своя мораль и свои ценности - как отмечала академик РАН Т.И. Заславская - свершившийся факт. Первую составляет правящая элита и верхний (субэлитный) слой, вторую средний протослой, базовый слой, нижний слой. Первый слой, который должен служить локомотивом реформ, прогресса и процветания страны, на самом деле таковым не является и всего лишь живёт за счёт других слоев, вытягивая из них последние соки (это продемонстрировал кризис 17 [c.38] августа 1998 г.). Верхний слой не расширяется, являясь закрытым, особым миром. Таким образом, деление общества на “реформаторов” и “консерваторов”, коммунистов и демократов на самом деле не является первично определяющим, хотя именно таковым его пытаются представить многие средства массовой информации (см.: Заславская Т.И., 1998, с. 34).

Ценностная неопределённость, противоречивость позиций большинства, в особенности по таким коренным вопросам, как прошлое 70-летнее наследие и будущее страны была (и в большой мере остаётся) тем фактором, который препятствует консолидации общества и порождает конфликтные ситуации. Второй препятствующий фактор - уже затрагиваемые выше особенности российской ментальности. “Русский человек сторонился власти и презирал её как источник неизбежной нечистоты, соблазнов и грехов. Отсюда проистекала наша нынешняя губительно малая способность к объединению сил, к саморегуляции, что более всего вредит нам сегодня. Мы из тех народов, которым нужен непременно вожак. При удачном вожаке русские могут быть очень сильны” (Шульгин, 1998, с. 166).

Интересные данные, проливающие свет на возможность достижения консенсуса большинства в отношении советского периода, получены группой исследователей под руководством профессора М.К. Горшкова.

Характеристики, присущие, по мнению населения, историческим периодам России или СССР (в %, N=3000)

Судя по полученным данным, советский опыт в народном его понимании имеет в России парадигмальное значение, и в обозримой перспективе будет выступать в качестве “мерки должного”, по которой будут оцениваться основные события, текущая политика, ведущие политические фигуры и вся социальная действительность в целом. В этом смысле нынешняя жизнь воспринимается значительной частью россиян как нечто “ненашенское”, как вынужденный “боковой ход”, который имеет смысл и оправдание только в том случае, если он приведет в перспективе к становлению “нормального” положения вещей. Россияне отходят от идеологизированных стереотипов с их предпочтениями “красных” или “белых”. Они уже не воспринимают “красных бойцов” как “героев”, а “белых” как “классовых врагов”. Отношение к дореволюционной России стало во многом многомерным. Октябрьской революции 1917 года ныне гордятся лишь 8% россиян, а около четверти населения вообще считает, что без нее всем сейчас жилось бы лучше. И тем не менее борьбой белых против большевиков восхищается всего 2,5% россиян, т.е. на порядок меньше числа тех, кто в принципе относится к революции отрицательно (см.: Горшков М. К., 1998, с. 45-52).

Есть основания сделать вывод о том, что “советская парадигма” не только не разрушилась, но и не поддается вытеснению из массового сознания. Со времени известной перестроечной кампании 80-х годов по ликвидации “белых пятен” истории, она постепенно демифологизировалась и приобрела сравнительно рациональный характер. Чувство “исключительности” советского строя исчезло, но чувство личной сопричастности “советской жизни”, пусть даже окрашенное чувством горечи, осталось.

Ныне ресурс давления на парадигму “советской эпохи” исчерпан: удивить или шокировать россиян какими-либо новыми разоблачениями невозможно. По крайней мере, на ближайшие 10 лет “советская” тональность сознания россиян сохранится и будет в значительной степени определять характер их самоидентификации.

Наш собственный комментарий: “война с прошлым” на уровне массового сознания, если его специально не подогревать, что, к сожалению, имеет место, может быть закончена уже, что называется, сегодня. И закончена вполне “почетным” миром, рациональной оценкой прошлого, не допускающей как тотального охаивания прошлого (общество “совков” ), так и какого-либо его приукрашивания. В этом отношении массовое сознание, по существу, вплотную приблизилось к оценкам прошлого не ангажированной интеллектуальной (не политической!) элитой.

Интересен анализ этих явлений и процессов исследователем М.И. Новицкой. Она пишет: “Несмотря на отрицательный опыт реального социализма, в масштабе эффектов мировой утопической традиции, роль социалистической утопии как важного стимула социальных, политических и культурных изменений, произошедших во второй половине ХХ века, столь же трудно переоценить, как и значимость либеральных идеалов. Суть этих изменений - в трансформации капитализма, в свое время описанного и справедливо критикованного К. Марксом, в общество дуалистическое. Оставаясь капиталистическим в экономической сфере, современное развитое общество перестает быть капиталистическим в классическом смысле, поскольку его социальные, правовые и культурно-ценностные ориентиры не определяются лишь приоритетами развития капиталистической экономики. В этом обществе сосуществуют два типа (две системы) принципов, интересов и приоритетов. Сохраняется тип, основанный на преобладании мотивов прибыли и накопления капитала. Вместе с тем все более прочные позиции занимает другой тип, основанный на преобладании мотивов гуманизма, равенства, солидарности, социальной справедливости и гармонического развития личности, обнаруживающий генетическую связь с идеалами и ценностями социализма. Существование обоих означенных типов (систем) - процесс отнюдь не идеалистический, не исключающий острых конфликтов. Он протекает в рамках конфликтно-консенсусной модели развития, предполагающей выработку механизмов нелегкого приспосабливания различных интересов друг к другу, их взаимовлияния” (Новицкая М.И., 1998, с. 76-77). [c.40]

Итак, можно констатировать, что в российском обществе сформировались реальные предпосылки цивилизованного расставания - частичного принятия прошлого советского наследия. Это та проблема, которая при определенных условиях вполне может быть вытеснена на периферию конфликтного противостояния.

Сложнее обстоит дело с ценностями национальной идентификации проекта будущего устройства российского общества. Исследования этой проблемы автором статьи в 1992 - начале 1993 года дали малоутешительные результаты. Основным выводом было: формирование консенсуса вокруг основных ценностей представляется пока маловероятным.

Было выделено несколько групп различной ориентировки. Их численность в России была примерно такова: около 20% стояло за возврат к старым, социалистическим порядкам 60-80-х годов; 12% за построение новой, более гуманной модели социализма; 15% за построение общества по образцу стран Запада, прежде всего США; каждый четвертый-пятый - за социал-демократический путь развития, который бы объединил лучшие черты капитализма и социализма; каждый четвертый считает, что Россия должна иметь свой, самостоятельный путь развития.

Естественно, такой расклад сил не мог способствовать консолидации общества и является потенциально конфликтным. Более того, каждая из сторон не только не готова была принять во внимание точку зрения другой, но и рассматривает противоположную сторону как потенциального врага. Так, по полученным данным, более трети опрошенного населения было согласно с мнением, что “демократы продадут Россию Западу”, и 29% - с мнением, что “коммунисты хотят лишить народ свободы”.

Последние по времени исследования показывают наличие в массовом сознании существенных сдвигов в сторону консолидации. Можно говорить, что “свет в конце туннеля” обозначился. Намечающийся консенсус большинства коснулся таких позиций, как роль частной собственности, регулирующая роль государства в экономике и социальной сфере, значимость демократических институтов (в частности, выборов) и гражданских свобод, некоторые другие.

Проблемы урегулирования конфликтов

“Проект будущего России” в массовом сознании представляет собой комбинацию элементов нэпа и “государственного капитализма”, “капитализма с человеческим лицом и российской спецификой”. Адресовать массовому сознанию вопрос: насколько будет жизнеспособна такая система - бессмысленно. Ответ на этот вопрос должны искать специалисты. Мы обратим внимание на другое: во-первых, игнорировать, не учитывать складывающийся настрой, общественные ориентации власть придержащие больше не имеют права и не в силах. Во-вторых, главная специфика российского проекта национальной идентификации с позиций ценностных ориентаций состоит в том, что на переднем плане у российских граждан стоят интересы общности, выразителем которой должно выступать государство, а не личности как таковой. Притом, что личность имеет право отстаивать свои интересы, ей должны быть гарантированы личная безопасность и равные стартовые возможности развития (что совсем не то же самое, что “уравниловка”), т.е. равное положение в правовом пространстве.

Причем, принцип равенства всех перед законом, как показывает исследование, неизменно занимает самое приоритетное место в списке ценностей, которые должны воплотиться в проекте будущего переустройства России.

В отношении ценностей модели будущего России наметились определенные зоны согласия, а, значит, и направление движения. Академик В.Л. Макаров обратил внимание на то, что “…при действии нового режима должна формироваться и завоевывать умы новая идеологическая парадигма, делающая крен от ключевого слова “свободы” (политической, экономической, индивидуальной) к ключевому слову “законопослушание” (“Власть”, 1998, с. 46). [c.41]

В этой связи весьма актуально привести слова Президента России В.В. Путина о том, что “Наша …большая проблема - отсутствие твердых и общепризнанных правил. Как и любой человек, общество не может без них обходиться. А правила в государстве - это закон, это конституционная дисциплина и порядок…Демократия - это диктатура закона, а не тех, кто по должности обязан этот закон отстаивать” (Открытое письмо Владимира Путина к российским избирателям, 25 февр. 2000).

Ряд исследований свидетельствуют, что отчуждение граждан от органов власти, общественных организаций, социальных слоев друг от друга весьма велики, и поэтому реальное согласованное движение основных групп общества в одном направлении представляется пока достаточно проблематичным. Но не безнадежным.

Постепенное снижение уровня конфликтогенности российского общества за счет заполнения “ценностного вакуума” и вытеснение определенных ценностей на периферию общественного сознания - задача, в принципе, разрешимая. По крайней мере, уже сегодня можно говорить о создании хотя бы плаца предварительных условий для ее решения.

Среди многообразия технологий управления развитием конфликта наиболее подходящей в нашем случае (конфронтация вокруг символов ценностей и шире - прошлого советского наследия в целом) - может быть технология “избегания” конфликта, временный уход от постановки и попытки решить проблему.

Специалисты отмечают, что эта технология является наиболее приемлемой и эффективной, когда:

1) ситуация не является острой и не требует безотлагательного решения;

2) от любого типа решения обе стороны по совокупности последствий скорее проигрывают, чем выигрывают;

3) данный конфликт может быть разрешен позже в рамках другой, более актуальной конфликтной ситуации.

Передача потомкам ключей решения конфликтов, касающихся ценностей прошлого советского периода, представляется целесообразной, прежде всего, по двум основаниям:

1) в сознании потомков прошлое наследие не будет занимать того места, которое оно занимает в сознании ныне живущего поколения. Конфликты на этой почве наверняка станут менее острыми и менее болезненными, а, значит, и легче разрешимыми;

2) в силу названных уже причин будущие поколения способны более объективно и взвешенно отнестись к ценностному наследию советской эпохи.

В противовес данной позиции со стороны ряда специалистов (и в особенности политиков леволиберального толка) выдвигаются такого рода аргументы и возражения: жесткая, непримиримая позиция по отношению к ценностно-нормативному наследию советской эпохи необходима не потому, что кто-то жаждет мести, а потому, что это наследие мешает формированию инициативного, рыночно ориентированного сознания, формированию умений навыков и традиций демократического участия граждан в жизни общества.

С конечным выводом трудно не согласиться. Но реальная проблема, на наш взгляд, стоит не в плоскости надо или нет расставаться с прошлым советским ценностно-нормативным наследием, а в том, как расставаться, когда расставаться и с какой его частью.

Начнем с “как расставаться”. Демократическое общество не может брать на вооружение даже ради благих целей большевистские методы индокринизации массового сознания. Не может не только потому, что это противоречит его принципам (и, естественно, принципам культуры мира), но и потому, что методами “нажимного внедрения” можно сформировать что угодно, но не свободную, ответственную, инициативную, критически мыслящую личность.

Овладение навыками цивилизованного поведения в рыночных условиях, как и навыками гражданской ответственности, компетентного, заинтересованного участия в общественной жизни происходит главным образом не в то время, когда человек сидит у [c.42] телевизора или слушает выступление очередного оратора, а в процессах повседневной жизни.

Процесс формирования новой системы ценностей и норм не может не быть длительным и постепенным. “Небольшевистская кавалерийская атака” на прежнюю систему ценностей и норм, различного рода пропагандистские кампании, направленные против нее, как мы могли убедиться выше, не дали должного эффекта. Еще более сомнительна их роль в формировании новой системы - вместо свободы мы получили русскую вольницу и беспредел.

Более того, очень часто под флагом борьбы с “прошлым вредным наследием” преследовались достаточно корыстные или узко партийные цели, за ними просматривались попытки отвлечь внимание граждан от насущных проблем и некомпетентность. Если раньше едва ли не все наши недостатки объяснялись “тяжелым наследием, доставшимся от царизма” и “происками империализма”, то теперь - “тяжелым наследием большевистского режима” и “происками оставшихся его адептов”. Вполне очевидно, что подобные меры и подходы никак не могут претендовать на решение проблемы.

Есть еще одно важное обстоятельство, которое побуждает предпочитать использование скальпеля топору или лому в попытках отсечения ненужной или вредной части ценностно-нормативного наследия советского периода. В силу отмеченной выше особенности российской истории, высокой степени слитности в массовом сознании советской и национальной идеи всегда существует опасность того, что, отрубая ненужное (вредное), можно отрубить и необходимое - “вместе с водой выплеснуть ребенка”. Что в большой мере и произошло.

Надлом национального характера, формирование в народе ощущения собственной неполноценности и неадекватности современных условий, беспомощности, одиночества и ненужности произошли не в последнюю очередь под влиянием процессов целенаправленного разрушения прежних ценностных устоев. “У нынешних русских людей” наблюдается слабое " сознание своего единства " (см: Солженицин, 1998, с.155, 200).

Любые действия, которые способствуют единению русского (и шире - российского) народа, будут способствовать и снижению уровня конфликтогенности в стране, внедрению и укреплению цивилизованных методов в разрешении конфликтов.

Острота конфликтов в России вокруг судьбы советского ценностно-нормативного наследия объясняется не только тем, что большая часть этого наследия вошла в плоть и кровь старшего, а отчасти и среднего поколений россиян. Не менее важно и другое: отношение к прошлому во многом определяет реальный выбор будущего, который многими по существу еще не сделан.

Речь прежде всего идет о некоторых принципах: одно дело “весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем”, и совсем другое дело “постараемся кое-что существенное из него (старого мира) сохранить”. В частности, социальные программы.

Опросы общественного мнения показывают, что большинство здравомыслящих россиян волнует совсем не гибель “коммунистической идеи”, “морального кодекса коммунизма”, а, в первую очередь, сугубо земные вещи: у людей усиливаются опасения, что в связи с безоглядным внедрением рыночных отношений станут недоступны дошкольные учреждения, что в высшие учебные заведения стали поступать “не по уму, а по деньгам”, что образуется глубокий духовный разрыв между поколениями отцов и детей и т.п. О таких же проблемах, как многомесячные невыплаты заработной платы и разгул преступности, и говорить не приходится: они заботят буквально каждого и напрямую связываются с существующим режимом.

После 17 августа 1998 г. проблема будущего общественного устройства России, национальной идентичности россиян вновь обострилась. Ценностные аспекты выбора, которые могли бы способствовать консолидации российского общества, как показано выше, уже обозначились более или менее четко. Однако пока в России выбор всегда [c.43] дело элиты. В 1992 г. этот выбор был сделан узким кругом сторонников радикально-либерального курса американского образца. Сейчас важно не допустить повторения той ситуации.

Среди основных условий предотвращения и успешного урегулирования конфликтов специалисты называют:

1) инстуциализация конфликта, т.е. правовое и организационное закрепление процедур регулирования конфликтов, их разрешения и управления ими, соблюдаемых всеми конфликтующими сторонами;

2) признание каждой из сторон равного с ней права другой стороны на существование, отстаивание собственной позиции и понимания проблемы и путей ее преодоления;

3) выбор участвующими в конфликте сторонами в качестве основной стратегии сотрудничества в решении проблемы по принципу “выигрыш - выигрыш” (который одновременно предполагает, что каждая из сторон что-то и потеряет).

Сотрудничество представляет такой стиль поведения сторон в конфликте, при котором приоритетное значение имеет учет интересов сторон, а не урегулирование проблемы, во что бы то ни стало и любыми средствами.

В нашем случае это, прежде всего, перевод конфликта ценностей в конфликт интересов и нахождение зон соприкосновения этих интересов. Конкретный пример: когда для корабля (Россия) угроза затонуть (распасться и т.д.) превращается в реальность, не существенно, кто на этом корабле плывет в каютах первого класса, кто в трюме, а кто в кочегарке.

В сложившихся в настоящее время в России условиях особое значение приобретает осуществление второго из названных основных принципов предотвращения и урегулирования конфликтов - реализация равного права сторон на существование и отстаивание своих позиций, своих предложений о путях решения проблемы. Это означает, прежде всего, отказ от попыток “выключить” другую сторону из процесса диалога и поиска решений, отказ рассматривать ее в категории “образа врага”. Исследователи к “образу врага” относят следующие характерные признаки:

1) недоверие (все, что исходит от врага - либо плохо, либо преследует нечестные цели);

2) возложение вины на врага (враг ответственен за существующую напряженность и виноват во всем негативном в сложившихся обстоятельствах);

3) негативное ожидание (все, что делает враг, он делает с единственной целью нанести нам вред);

4) отождествление со злом (враг воплощает противоположное тому, что мы есть и к чему стремимся, хочет уничтожить то, чем мы дорожим, и поэтому должен быть уничтожен);

5) восприятие спора как конфликта с “нулевой суммой” (все, что выгодно врагу, вредит нам и наоборот);

6) деиндивидуализация (всякий, кто принадлежит к данной группе, автоматически является нашим врагом);

7) отказ в сочувствии (мы не имеем ничего общего с нашим врагом, никакая информация не могла бы отвлечь нас от нашего восприятия врага, проявлять человеческие чувства и руководствоваться этическими критериями по отношению к врагу опасно и неблагоразумно).

Образы врага формируются, следовательно, с помощью восприятия, детерминированного исключительно негативными оценками. По самой своей природе эти оценки, как правило, субъективны и глубоко укоренены в иррациональной сфере. “Образ врага” формируется постепенно. На заключительном этапе эскалации явные признаки поступательной регрессии проявляются в форме всесторонней идеологизации и обобщения противодействующих образов. На карту ставятся “священные ценности”, убеждения и высшие моральные обязательства. Представление сторон о себе, а также [c.44] представление о проблеме становятся полностью завязанными на конфликт, а индивидуальные восприятия и оценки конфликта исчезают.

Демонтаж “образа врага” предполагает, прежде всего, признание сторонами, что высшей ценностью в действительности являются не абстракции, “священные ценности” (“коммунистического” или “демократического” толка), а все те конкретные люди, которые живут “здесь и сейчас”, в стране Россия, - все вместе и каждый в отдельности.

Уже одно это, не устраняя конфликты, позволит ввести их в определенные рамки, превратить “борьбу без правил” в "борьбу по цивилизованным правилам".

Итак, заключаем: первое и самое необходимое условие предотвращения и урегулирования конфликтов в России в свете идей культуры мира - это перестать смотреть на носителя других ценностных ориентаций как на своего врага. Пока Россия не преодолеет этот старый подход, никакое движение вперед ни к какой новой модели общества в принципе невозможно. Основные силы нации будут тратиться не на решение проблем, а на выяснение отношений друг с другом.

Литература

1. Бердяев Н.А. Судьба России. - М., 1990.

2. Горшков М.К. Граждане России: кем они себя ощущают, и в каком обществе хотели бы жить. - М., 1998.

3. Заславская Т.И. Постсоциалистический трансформационный процесс в России. // Вестник ЗГНФ. - 1998. - № 3.

4. Доклад РНИС и НП “Российский кризис в зеркале общественного мнения”. - М., 1999.

5. “НГ сценарий”. - 1998. - № 12.

6. Новицкая М.И. Поиск “новой социальности” и утопическая традиция // Полис. - 1998. - № 5.

7. От стереотипов войны - к идеалам мира, через культуру и образование: Послание генерального директора ЮНЕСКО. - М., 1997.

8. Открытое письмо Владимира Путина к российским избирателям // Известия. - 2000. - 25 февраля.

9. Проект Декларации о культуре мира (ЮНЕСКО). - М. 1997.

10. Сводный доклад для Организации объединенных наций по проблемам культуры мира. - Париж: ЮНЕСКО, 1998.

11. Солженицын А.И. Россия в обвале. - М,. 1998.

12. Социальные конфликты в современной России. - М., 1998.

13. Шульгин В.В. Россия в обвале. - М., 1998.

14. Etzioni A. The Spirit of Community. Rights, Responsibilities and Communitarian Agenda. - L. 1995.