Личность в киберсоциуме

Личность в киберсоциуме

Интернет, также как и электронные средства массовой информации, начинает играть все большую роль в качестве института становления человека как личности. В виртуальном пространстве индивид усваивает образцы поведения, социальные нормы и ценности данного общества. Некоторые авторы считают возможным говорить о формировании «цифрового тела» человека, наряду с физическим (индивидом) и социальным (личностью).

Анализируя личность как социальный феномен в условиях развития кибер коммуникативного континуума, следует остановиться, прежде всего, на теориях, согласно которых новая среда порождает изменения ценностно-мотивационных ориентаций индивида и на тех реальных сдвигах, которые фиксируются социологами в связи с развитием новых социальных условий конца ХХ ст.. Автором одной из таких теорий является Рональд Иенхарт (68. 69.) Точка зрения данного исследователя развивается в русле представлений многих современных социологов, по мнению которых главной осью текущих социально-экономических процессов является переход от индустриального (капиталистического или модерного) к постиндустриальному ("постмодерному" или "информационному") обществу, которые отличаются друг от друга по своей технологии, образу жизни и системе ценностей.

На основе теоретического конструкта упомянутого исследователя ведется уже 30 лет сравнительный долгосрочный анализ ценностных ориентаций населения 8 стран Европейского сообщества. Данные западноевропейских опросов дополняются и сравниваются с результатами опросов многих других народов и стран, общее количество которых достигло 43. В их число входят некоторые страны Восточной Европы и отчасти Россия (соответствующие опросы проводились, при участии российских социологов в 1990, 1991 и 1992 гг.).

Главный терминологический вклад Ингелхарта - указание на то, что если в индустриальном, модерном обществе преобладают "материалистические" ценности, направленные главным образом на достижение экономической эффективности и материального благосостояния, то в постиндустриальном обществе, где эти цели в основном достигнуты, люди становятся "постматериалистами", что означает "сдвиг в сторону индивидуальной автономии…, перенос акцентов преимущественно с экономической и физической надежности на чувство принадлежности, самовыражение и качество жизни" (68, р.11).

Это означает общий рост субъективно-личностных моментов и факторов социального бытия, когда важен не просто уровень жизни, а "субъективное благополучие" (subjective well-being), зависящее от соотношения уровня притязаний и восприятия собственной наличной жизненной ситуации. Предполагается, что реальные предпосылки этого - демократические институты и экономическое благосостояние.

"Удовлетворенность жизнью, политическая удовлетворенность, межличностное доверие, высокий уровень политических дискуссий и поддержка существующего общественного порядка взаимосвязаны. Они образуют синдром положительной установки к миру, в котором человек живет" (68, р. 41).

В отличие от более ранних теорий модернизации, включая марксизм, Ингелхарт считает, что:

1. Социальное изменение не линейно, не идет в одном и том же направлении, в нем бывают достаточно крутые повороты.

2. В истории нет экономического детерминизма, разные подсистемы (производство, политика, культура) взаимосвязанны и взаимозависимы.

3. Модернизация не совпадает с вестернизацией. Хотя она началась на Западе, это глобальный процесс, у которого есть существенные региональные и национальные особенности.

4. Демократия не является необходимым элементом модернизации, которая возможна на также базе фашизма или коммунизма. Однако она становится все более вероятной и необходимой на стадии постмодернизации (69, р.р. 10-11)

Хотя социальные изменения в мире происходят не синхронно, - одни страны уже находятся в "постмодерне", тогда как другие только начинают процесс модернизации, - общие тенденции развития достаточно предсказуемы. Они отражаются в изменении соответствующих систем ценностей, которые можно уловить с помощью опросов общественного мнения.

Особая роль в изменении ценностей принадлежит ранней социализации подрастающих поколений: молодые люди, как правило, большие "постматериалисты", чем их отцы и деды, они склонны "максимизировать не столько чистый доход, сколько престиж, интересный опыт и общее качество жизни" (68, р. 176).

Что предсказывал Ингелхарт, говоря о переходе от "ценностей выживания" к "ценностям благоденствия"?

1. В политике - уменьшение почтения к власти и авторитету, акцент на участии и самовыражении. Это предполагает демократизацию общественных институтов, но одновременно, как реакцию на трудности развития, - рост ксенофобии и авторитаризма.

2. В экономике экзистенциальная надежность бытия повышает ценности субъективного благополучия и качества жизни, но эти требования гораздо труднее удовлетворить.

3. В сексуальном поведении, репродукции и семейной жизни неизбежен отход от необходимых ранее жестких норм и правил контроля за рождаемостью.

4. В сфере высших ценностей происходит их секуляризация (обмирщение), но одновременно - разочарование в плоском рационализме и все более массовый и напряженной интерес к проблеме смысла жизни. "Человечество вносит в мироздание смысл, и эта работа не закончена" (68, с. 433).

В результате сложного статистического анализа данных опросов общественного мнения в развитых странах за 20-25 лет, Ингелхарт приходит к выводу, что его прогнозы относительно общего направления эволюции системы ценностей от "материализма" к "постматериализму" оправдались на 72 %.

Как и предполагалось, у молодежи сдвиги значительно больше, чем у представителей старших поколений. Однако масштаб этих исторических и когортных (межпоколенных) сдвигов неодинаков в разных странах. Это зависит как от уровня (стадии) их общего социально-экономического развития, так и от их национально-культурных особенностей и конкретной ситуации развития. Общий сдвиг от "материалистических" к "постматериалистическим" ценностям с 1981 по 1991 г. составил в Нидерландах 28 %, Канаде -20 %, Швеции - 19%, Западной Германии - 25% , Англии - 13% , Франции и Бельгии -18 %, США - 30 %, Японии - 13 %, Италии - 46 %, Испании - 35 % и т.д. (69, с.157). В Нигерии и Индии таких сдвигов нет, а в Южной Африке тенденции развития оказались противоположными (сказывается резкое ухудшение ее экономического положения и ослабление западного влияния). Весьма проблематична и ситуация в постсоветском пространстве. Гражданам постиндустриальных обществ частная жизнь представляется более ценной и важной, чем политическая.

Интересную эволюцию переживают религиозные чувства. Хотя "постматериализм" означает секуляризацию культуры, этот процесс неоднозначен. Процент людей, посещающих церковные службы, в большинстве стран снизился, но количество людей, сказавших, что "Бог играет важную роль в их жизни", в ряде стран за последние десять лет увеличилось. Это связано с тем, что значительно больше людей задумываются о смысле жизни (69, с. 286) (совместный результат более высокого образования и наличия свободного времени).

Соответственно на уровне повседневного мышления ослабевает противостояние религии и науки. "Постмодернизм отражает отвержение инструментальной рациональности и возросшую озабоченность конечными целями" (69, с. 339). Религиозные чувства и верования не исчезают, но индивидуализируются, тогда как влияние церкви как социального (и в определенном смысле бюрократического) института снижается.

Почти во всех странах выросло число людей, согласных с тем, что "для счастливого детства ребенок нуждается в доме, где есть и отец и мать" (69, с. 287). Увеличилось и число людей, согласных с тем, что женщина, чтобы быть счастливой, должна быть матерью, что нужно любить и уважать родителей, независимо от их личных достоинств, и т.п. Количество людей, считающих, что для полноты жизни женщина должна иметь детей, выросло в 15 странах, а уменьшилось только в 4 (69, с. 381). Вообще "детские" и семейные ценности явно находятся на подъеме.

Рост семьи как ценности связан с изменением понимания качества жизни. По всем социологическим опросам, включая данные самого Ингелхарта, женатые люди больше удовлетворены жизнью, чем одинокие. Тем более, что выбор между личной самореализацией и профессиональной карьерой, с одной стороны, и семейной жизнью, с другой, в богатых странах и слоях менее драматичен, чем в бедных, и не обязательно решается по принципу "или/или".

Индивидуализация жизни означает не только расширение границ личного выбора, но и появление альтернативных стилей жизни. Хотя мораль Западного общества остается гедонистической и индивидуалистической, она придает значительно больше внимания соображениям взаимной социальной и моральной ответственности, чем это было принято в молодежной культуре 1970-х годов.

Надо учесть, что в эпоху массовой компьютеризации, СМИ все более теряют самостоятельность не только как источники информации, но и как средства пропагандистского и воспитательного воздействия. Все это постепенно переходит в "ведение" Интернета. Это касается прежде всего детей младшего и среднего школьного возраста. В США, например, школьная программа составлена так, что к определенному возрасту дети должны свободно ориентироваться в Сети.

В условиях глобализации, объединения информационно-коммуникативных процессов, имеющих наднациональную и надкультурную направленность происходит также выработка соответствующего типа личности. Ведущей его чертой является универсальная коммуникативная способность, делающая личность способной к коммуникации независимо от конкретной социально-политической среды существования.

Рассуждая по этому поводу один из украинских исследователей, О.В. Одаренко замечает, что «В электронном пространстве доминанта принадлежит фикциям, а не конкретным личностям. Одна и задач современной социологической теории состоит в классификации типов (идеальных типов) пользователей компьютеров, в особенности тех, кто работает с глобальными электронными сетями, а также в адекватном описании их характерных черт. Мы считаем, что такие пользователи делятся как минимум на три категории, которые условно можно обозначить как «кибер-анархисты», «кибер-авантюристы» и «кибер-прагматики». Именно они создают «виртуальные» общины в обществе, в котором стратификация начинает происходить на основе по признаку владения информацией. Поведение первых двух категорий компьютерных пользователей, которые идентифицируют себя как «фаны», представляет собой новый вид аномии. И кибер-анархисты и кибер-авантюристы, среди которых есть много творческих личностей, в определенной степени культурно и политически заангажированы. Однако «навигация» позволяет избегать нежелательных последствий демонстративной позиции и репрессий. (Пер.авт.)» (70.)

Виртуальное пространство изначально выступает формой внутренней эмиграции, девиантного поведения. Первопроходцами здесь становятся представители нового поколения, объективно находящегося в состоянии социализации, не имеющего собственного места в социальной структуре и потому склонной ее изменению, ориентированные в силу этого на социальный негативизм.

Идеологией первопроходцев выступает постмодернизм, постулирующий отсутствие личности в онтологическом смысле, миф эпохи модерна. Соответственно способы самоидентификации носителей такого мировоззренческого принципа ориентированы на принятие анонимности общения как естественного факта. Поэтому Интернет населяется виртуальными персонажами, "кибермашинами" и прочими деиндивидуализированными формами. Человеческая личность реализуется как потусторонняя сущность, идеалом здесь является невидимый и недоступный «кибер-бог». Да и в конечном итоге, какая разница с кем общаешься, если процесс общения тебя вполне устраивает?

Однако проблема выделения в коммуникативном процессе собственно человеческого существа остается актуальной. Разрабатываются технологии биологической идентификации участников коммуникации, а также поиска субъектов той или иной деятельности (борьба с вирусами, порнографией) - фактически создается возможность ограничения свободы проявления индивида в киберконтинууме как элемент системы безопасности отдельного социума от воздействия на него представителей "чуждых" ему сообществ. Можно сказать также, что проблемы киберсообществ приближают к действительному взгляду на любое сообщество в принципе, в конечном итоге демифологизируют его и составляющих его «личностей».

Виртуальные личности несколько шокирующе выглядят (особенно для поколения, родившегося еще до телевизионной эпохи) в силу необычности технологической стороны коммуникации - Вы общаетесь с тем, кого нет «на самом деле». Однако любая личность виртуальна в том смысле, что она есть некоторое целое, существующее как бесконечная совокупность (противоречие в определении!) пространственно-временных ситуативных проявлений (актуальных и, более важно - потенциальных, предполагаемых, выраженных в культурном типе, носителем которого проявляет себя индивид). Личность не тождественна с «телом» - последнее лишь «повод» мыслить эти проявления как целокупный «субьект», разворачивающийся в пространстве-времени, имеющий длительность и инерциальность. Не «обладающее» телом (а таковое всегда в виде конкретного автора имеется) не признается «личностью» в ее полноценном значении. «Бог умер» - знаменитая фраза Ф. Ницше, констатировавшего, что общество перестало признавать существование нетелесной «личности» - закономерно, что вслед за этим всякая «личность» стала пониматься как проявление «тела». Так, в творчестве З. Фрейда даже «исторические личности» есть ни что иное как проявления телесно-морфологического начала в человеке.

Можно различать наряду с «естественными» и искусственные личности - сюда можно отнести героев, богов, персонажей художественной сферы, к ним относятся и электронные личности. Личность - феномен в социальном, а не физическом смысле. Существенное отличие кибер-личности состоит в том, что она более динамична с точки зрения восприятия и порождения глобальных культурных взаимодействий. Как субъект социального действия (актор) такая личность менее опосредована инерционностью массива культуры, более непосредственно включена в глобальное взаимодействие. Подобно тому, как литературные герои влияют на социальное поведение людей, кибер-личности становятся существенным фактором социальной жизни будущего, они включаются в недоступные доселе алгоритмы и поля этой жизни.

В этой связи можно встретить множество футурологических картинок, где киберконтинуум подчиняет себе человеческий мир. Пока мы относимся к этим прогнозам с известной долей иронии, по принципу солдата Швейка, говорившего, что «еще никогда так не было, чтобы никак не было». Достаточно беспечная позиция, учитывая, что такое же отношение было у нас и в пятидесятые годы к проблемам загрязнения окружающей среды. А сегодня? Да и сегодня еще не вполне осознается необратимость техногенных изменений, мы продолжаем считать, что живем в первозданном природном храме, который нельзя трогать. Уже тронули, уже: Беспечное отношение к этическому основанию формирующейся киберсреды может привести к таким же необратимым последствиям, и мы столкнемся с неразрешимой проблемой взаимодействия с динамичной агрессивной экспансионистской техносредой. По привычке мы считаем, что справимся с ней - подобно тому, как считали, что природа растворит в своей бесконечности результаты наших маленьких технических хитростей. Возможная необратимость характера развития новой среды пока еще не принимается во внимание, наши упования на лучшее совершенно естественны, но, как говорится «на Бога надейся, а сам не плошай».

В нашей культуре предполагается, что мы - личности, обладающие в силу своей телесной отграниченности таким же отдельным бытием - в личность мы играем опираясь на системы ресурсов материальной и духовной культуры. Однако актуализация гендерной проблематики, построенной на различении физического и социального в личности свидетельствует о изменении правил "игры в личность". В киберсообществах изучается, чем отличается проявление мужского и женского в электронной коммуникации, как идентифицировать представителей полов. Так, согласно результатам проведенных социологических исследований в этой области еще в начале 90-х г.г. ХХ ст. (71.) Были выделены следующие основные тенденции проявления половых различий при работе российских пользователей в Интернете:

1. Контингент женщин и мужчин пользователей Интернета в России существенно различаются. Различия касаются профессии (среди женщин больше преподавателей и научных сотрудников и меньше сетевиков, электронщиков, бизнесменов). Контингент женщин оказался несколько старше по возрасту и гораздо малочисленнее мужского.

2. Имеются и психологические различия. Женщин-пользователей меньше интересует информация по науке, вычислительной технике, информатике, коммерческая информация. Их больше, чем мужчин, интересует информация по образованию, искусству, литературе, культуре, религии.

3. Среди мотивов деятельности в Интернете женщины чаще, чем мужчины, отмечают:

мотив интеллектуальной и творческой самореализации,

мотив рекреации;

мотив преодоления коммуникативного дефицита.

Менее ярко, чем у мужчин, выражена мотивация самоутверждения и аффилиации. Мотивация женщин имеет сильный компенсаторный коммуникативный компонент, то есть важными являются восполнение в Интернете развитого и компетентного общения, которого им, возможно, не достает в реальной жизни.

4. Для женщин в Интернете интересны импровизация и игра, получение новых знаний и личностный рост, возможности которого предоставляются Интернетом.

5. По сравнению с мужчинами женщины проявляют более позитивное отношение к коммуникации в Интернете, они более терпимы к назойливым и необязательным контактами, возникающим м Интернете.

Были отмечены также основные тенденции развития деятельности российских женщин-пользователей в Сети. В частности, отмечалось, что «начав свое развитие в России, как обособленная сфера общения высококвалифицированных программистов, практически полностью состоящая из мужчин, Интернет в настоящее время претерпевает глубокие изменения. На начальных стадиях своего развития сообщество пользователей глобальных компьютерных сетей в нашей стране обладало всеми свойствами изолированного моногендерного образования. Это и специальный этикет, и элементы своеобразного снобизма, и закрытость сообщества для "посторонних". Такие особенности определяли и специфику отношения членов сообщества пользователей глобальных компьютерных сетей к женщинам, «затесавшимся» в их ряды. Это отношение проявлялось, с одной стороны, в повышенном интересе к женщинам-пользователям, носящим почти "естествоиспытательский" характер. С другой стороны, в более внимательном, снисходительном и вежливом "гусарском" отношении к дамам-пользователям, помощи и внимании к их проблемам.

По мере расширения женского контингента пользователей Интернета в России этот интерес утрачивает свою остроту. Постепенно теряя закрытый характер, российский Интернет становится все более точной моделью общества, воспроизводя в своих взаимодействиях и отношениях характерное для России состояние проблемы половых различий»(71, с.34).

Интернет, как в детстве, дает индивиду возможность существовать в виде расплывчатой личности, более того - изменчивость ее превосходит имеющиеся в сегодняшней культуре границы. Один индивид может совершенно нормально ( в отличие от традиционного общества, где это либо патология, либо принадлежность узких профессиональных групп, либо временных социальных - как в случае с карнавальной культурой) иметь несколько «личностей» - представляясь в одном случае интеллектуалом, в другом - юной девой, а в третьем респектабельным обывателем. Возможности этого в некоторой степени уже созданы в «постмодерне», однако они принципиально ограничены физической конституцией индивида. Разумеется, это не означает, что все обязательно превратятся в множественно-личностные образования - но возникает новый тип социального субъекта, менее обусловленный физическими свойствами индивида и его групповой принадлежностью, менее обусловленный историческим интерьером. Личность вне пространственно-временной определенности, опирающаяся на смысловое начало - почему бы и нет? Возникает, таким образом, задача выработки способов перцепции нового пространства и изучения субъектностей в нем.

В то же время относительно членов киберсообществ употребляется термин «коллективная идентичность», предполагающий, что группа индивидов выступает в качестве одной личности. Ничего принципиально нового в этом нет (по крайней мере в сфере литературного творчества неоднократно встречалась такая форма анонимной известности), вопрос лишь в том, насколько формирование такого рода идентичностей могут стать правилом поведения индивидов в коммуникативном сообществе.

Социальное измерение развития Сети рассматривается традиционно как позитивное с точки зрения либерально ориентированных социальных подходов теми, кто является сторонником такого понимания направленности развития общества. Однако в процессе становления Сети возникает вопрос - являются ли социальные сообщества, основанные на данном типе ценностно-нормативных предписаний (интерьера смыслопроизводства, предельных смыслов жизнедеятельности) исключительными, а по большому счету адекватными тем организационным проблемам, с которыми столкнулось человечество на рубеже тысячелетий. Ф.М. Достоевский в свое время заметил, что перемены общественной жизни обязательно наступят, но будем ли мы к ним готовы? В этом смысле информатизация поставила перед вопросом об основаниях социальной жизни на цивилизационном уровне - является ли необходимым изменение типа цивилизации, способны ли мы на управляемую трансформацию подобного качества и масштаба? Интернет в этом смысле предстает как утопический проект современности и сообщества, возникающие в нем и по причине него, выступают прообразами новых исторических общностей (подобно религиозным сектам, положившим начало церкви как институту или же партячейкам, коммунам в альтернативном религиозному утопическом проекте). Не следует также забывать, что утопия предполагает всегда антиутопию - альтернативу развивающемуся проекту. Социум, реализующий эту антиутопию должен иметь такой же масштаб - в рассматриваемом случае глобальный, он обладает наибольшей жизненностью. Из последнего следует предположить, что «интернетизация всей Земли» как организующая идея невозможна без действующей альтернативной идеи - реализуемой в лице антиинформационно ориентированных сообществ. Право олицетворять собой такую альтернативу обеспечит вхождение производящему ее сообществу в качестве одного из самостоятельных полюсов в новый социально политический мир.

С точки зрения технологической Сеть автоматизировала выполнение некоторых процессов организации социальной жизни, выполнявшихся ранее человеческим сознанием. Отсюда возникает впечатление того, что мышление отходит к системам искусственного интеллекта. Индивид в действительности, возможно только в новой среде в массовом порядке будет сталкиваться с проблемой осуществления собственно человеческого мышления - как активного предметно-преобразующего отношения к действительности, благодаря передаче калькулятивных функций столкнется с собственно человеческой бытийной проблематикой.

Творчество - единственный удел индивида в новой коммуникативной среде (когда и если она разовьется) - все иное принимаемое нынче за мышление становится в идеале естественным свойством среды обитания. В ином случае индивид не обособляется (следовательно, не социализируется), не становится личностью - в этом состоит суть социального отчуждения. Но если предыдущее состояние социума предполагало возможность «умственного труда», при которой индивиды, выполняя сложившиеся алгоритмы интеллектуальных операций, считали себя полноценными мыслителями, то киберсоциум лишает индивида такой возможности - или твори (и тогда «ты» есть) либо становись открытым придатком машины (и тогда «тебя» нет). Индивидуальное телесное бытие и социально-групповая принадлежность, статус, уже не выступает определяющим атрибутом состоявшейся личности, эта видимость теряется - телесное бытие обессмысливается в новом социальном континууме, растворяется в множестве вариантов осуществления жизни, становящихся возможными на основе личностного творчества. Выбор вариантов реализации жизненного поведения как осмысленное действие возможен только на основе развитого смыслового самосознания индивида. Становится все более невозможным занимать «свято место» - быть носителем «имени», «наследным собственником « политического или экономического ресурса. Ты есть то, чем ты сам себя сделал - или ты миф, иллюзия бытия, проявляющаяся в актуальном настоящем (в виртуальной или какой-либо иной форме) - вот отправная точка личностного становления, с которой сталкивается индивидуальное сознание в новом социуме.

Интернет представляет собой реализацию мировоззренческой парадигмы Нового Времени, согласно которой неисчисляемое можно сделать исчисляемым, неизвестное свести к известному (единичный факт жизнепроявления увидеть в его глобальном контексте) и на этой основе избавится от «случайности» в процессах мирового развития. Но это означает ни что иное как избавление от спонтанности, каковой представляется нарушение порядка, то есть системы реализации господствующего в социуме интереса.

Но рассмотреть, что конкретно представляет собой этот интерес возможно только в проблемном поле социологии (понимая ее не как противостоящую социальной философии мыслительную практику, поскольку такое противоставление исторично и должно быть оставлено в прошлом веке), поскольку система взаимодействия в киберсреде представляет собой непосредственное проявление процессов социального взаимодействия. Специфика выражения этого взаимодействия в киберсообществах, их эмерджентный характер, отнесенность кибервзаимодействия и физического взаимодействия социальных актеров, основания процессов структурирования отношений между киберсообществами и механизмы групповой сплоченности, присущие им - все это проблемы развития социологической теории. Найдя подходы к решению подобного рода проблем, мы сможем выработать инструментарий для исследования новой социальной реальности, включающей в качестве одного из центральных своих элементов киберкоммуникативную среду.

Применяя парадигмальный подход диалектики, можно заключить, что подобно тому, как основным противоречием (по Марксу) капитализма (индустриального общества - по Тоффлеру) было противоречие между общественным характером производства и индивидуальным характером присвоения, основным противоречием современных процессов информатизации выступает противоречие между общезначимым смыслом производства процесса социальной коммуникации и индивидуальнозначимым процессом использования этого процесса в ситуации реализации исторически имеющих место систем ценностно-нормативных оснований личностной деятельности. Условием формирования нового киберкоммуникативного континуума является вся совокупность общецивилизационных условий, делающих возможным существование таких высокоспециализированных видов деятельности, которые сделали и делают возможным существование (как физическое, так и духовное, идеологическое) такого явления как Сеть. Объективно в ее осуществлении задействовано все глобальное сообщество, но субъективно оно разделено на различные социокультурные фрагменты. Создание такого феномена как, например, силиконовая долина в США стало возможным благодаря той роли, которую это государство выполняет в системе мирового хозяйства. В дальнейшем производство знания путем концентрации людей в географически, социально-политически и культурно замкнутых группах (свойственное индустриализму с его «мозговыми фабриками») изживает себя. Возникает необходимость доступа в любой фрагмент глобального социума, где потенциально возникает знание (новые идеи), что в еще большей степени проявляет роль всего человечества в создании и поддержании структур киберконтинуума.

Становление единой глобальной кибернетической коммуникативной среды (киберсоциума) можно рассматривать как необходимую стадию нашего типа цивилизации, она имеет всеобщий смысл и значение, но пользование этой средой (как возможностью) происходит на основании приверженности отдельных индивидов различным (и зачастую противоположным, взаимоисключающим) социокультурным установкам, предполагающим единственно возможный смысл реализации ими своей деятельности как системы удовлетворения частных (укорененных в индивидуальной экзистенции) интересов.

Противоречие, таким образом обрело новые формы в новой системе социального воспроизводства - его разрешение начинается в сфере изменения характера смысловой парадигмы субьективирования в киберкоммуникативной среде. Технологически индивид обобществлен - вплоть до уровня его перцептивного мировосприятия, духовно же он остается все тем же - отчужденным и асоциально ориентированным. Выход из данного противоречия в создании новой системы индивидуального смыслополагания - в которой бы субьектность не была бы субьективностью (самозамкнутостью), где телесная организация индивида не была бы основанием его социальной деятельности.

Универсализация такого рода возможна только в коллективном сотворчестве, что предполагает создание соответствующего сообщества. Дело, таким образом, состоит не в борьбе за ресурс, он доступен (по крайней мере идеологически не выделена группа, имеющая исключительное право в доступе к нему - таковыми группами были «избранники» в религии, «собственники» в экономике или «верные борцы» в политике»), субьектность (как способность изменять характер коммуникативного процесса, воздействуя на самодеятельных агентов коммуникации) начинается и осуществляется в экзистенциальной плоскости, в области смыслополагания.

Такой феномен как массовая коммуникация в процессе творчества нами сегодня ставится на центральное место в силу того опыта, который приобретен в ХХ веке. Процессы, происходившие в средствах массовой информации были существенной предпосылкой социального поведения индивидов. Вместе с тем, думается, все больше проявляется отчуждение «человека массы» от СМИ, что заставляет быть их все изощреннее и многообразнее. Мало кто верит газетам и телевидению как выразителям собственного мнения - ими пользуются, причем каждый по-своему. Газета перестала быть, словами Ленина, «коллективным организатором», превратившись в легитиматора, постулирующего и обосновывающего осмысленность поведения тех или иных политических деятелей. СМИ претендуют чаще всего на то, что могут делать осмысленными перед лицом общественного мнения (основания групповой идентификации) бессмысленные (хотя и не лишенные логики) действия политиков . Возникла проблема новых форм массовой коммуникации - более индивидуализированных, интерактивных, обладающих большей степенью «достоверности» с точки зрения массового сознания.

В этой ситуации идут не за тем, кто имеет коммуникативный ресурс, а за тем, кто необходим для реализации имеющегося ресурса как нового смыслового основания бытия индивида в мире. Отсюда действительным ресурсом в новой ситуации выступает не контроль средств коммуникации (как это было ранее), а сама способность формировать субьекты коммуникации, формировать коммуникативные сообщества в новой социотехнологической среде (киберкоммуникативном континууме).

Пока что эта способность понимается как обладание некоторыми технологиями воздействия на смыслополагание. Столь популярный ныне «Пиар» суть в этом смысле лишь провокативная практика, провоцирование индивида на идентификацию себя с возможной общностью в ситуации отсутствия реальной социальной идентификации, напоминание о возможности субьектности как разворачивания в реальности некоторой смысловой парадигмы. «Все на борьбу за справедливость» - смысловая задача, решение которой предполагает необходимость избрания во депутаты кандидата Имярек. Искусство паблик рилейшнз заключается в том, чтобы эта логика была признана как легитимно навязанная избирателю. Способность же формировать субьекты коммуникации отнюдь не из сферы технологий манипулирования сознанием, а из области владения гуманитарной традицией, ее носители - философы, а не специалисты в области манипуляций феноменами сознания, и уж, тем более, не инженеры-системщики. В данном тексте нет необходимости останавливаться на проблеме передачи и поддержания традиций философствования. К сожалению, у нас утвердилось понимание этого рода мыслительной практики близкое к тезису «всякий половник может быть философом, но не каждый философ может быть полковником». Непонимание сложности (не говоря уже о значимости) такого рода мыследеятельности вовсе не означает «успешности» того, чем ее думают заменить «полковники».

Исторически сложилось так, что гуманитарная составляющая формирования киберсоциума развивалась силами перепрофилировавшихся инженеров, а они по преимуществу носители прежде всего позитивистских мировоззренческих установок. В свою очередь собственно гуманитарии далее пишущей машинки в области освоения киберпространства не шли, и оказались в большинстве своем ограниченными, а потому и невостребованными в процессах развития киберконтинуума. По этой причине (среди прочего) господствующие в Сети гуманитарные парадигмы трактуют ее прежде всего как явление технологическое, а человек понимается как элемент техногенной среды. Такого рода парадигма господствовала всегда на этапе становления нового уровня организации неорганического тела человека, однако по мере его развития проявлялись черты, заставлявшие брать под сомнение представление о гуманитарном факторе как о бесконечно малой величине, являющейся непонятно каким образом существующим дополнением к технически великолепным мегамашинам. Неуправляемые гуманитарные изменения (прежде всего в области этики) всегда приводили к остановке и краху сколь угодно совершенных (с точки зрения позитивистского подхода) систем организации социальной жизни - и разрушению соответствующих им экономических, политических, идеологических построений.

Исследователь социальных аспектов Интернет Риел Миллер считает, что отбрасывать возможность того, что в наш цифровой век Сеть может способствовать возникновению новых социальных связей, было бы неразумно «по четырем причинам.

Первая и самая очевидная заключается в том, что любая технология, дающая такие огромные потенциальные возможности - как уже известные, так и те, которые еще предстоит открыть - вне сомнения существенно повлияет на способ организации общества и на то, как люди взаимодействуют между собой. Ведь изобретения типа электричества и автомобиля способствовали (и породили) существенные перемены в нашем образе жизни, в производственной деятельности и во взаимоотношениях друг с другом.

Интернет не является исключением. Это универсальная технология, которая открывает возможности изменить весь окружающий нас мир.

Второй фактор, дающий основания предполагать, что Сеть может стать чем-то большим, чем просто еще один коммуникационный канал, - возникновение "экономики знания". Творчество уже сейчас становится одним из главных источников создания богатства.

Постепенно материальные активы уступают первенство нематериальным. Дальнейшее развитие такой экономики, основанной на обмене идеями и на вдохновении, по всей вероятности превратит Сеть в свой главный инструмент.

В-третьих, по мере того, как традиционные способы организации работы и общения будут дробиться и исчезать, начнет, вероятно, расти потребность именно в этой паутине сетей, которые в совокупности и составляют киберпространство. Поскольку общество отходит от привычных механизмов производства и торговли, старые бастионы культуры и идеологии также начинают трещать по швам.

Исчезновение национальных, религиозных и иных видов коллективного самосознания заставляет людей искать новые формы и способы самореализации. И одним из таких путей может стать Сеть.

Наконец, с более позитивной стороны, - зов киберпространства еще может заставить людей, обладающих достаточно сильной волей и необходимым вдохновением, создать сообщества, способные пробудить лояльность и "патриотизм", некое общее чувство принадлежности к ним. Иными словами, именно "пионеры" могут доказать, что Сеть способна стать "родиной" новых "племен" завтрашнего дня. Однако похоже, что пока ни по одному из этих направлений особого прогресса не видно. (72.)

С возникновением киберсреды связывают появление такого феномена как глобализация. Можно возразить на это, что единый социум возник гораздо ранее - с развитием индустриального общества, охватившего своей колониальной экспансией все локальные сообщества на всех континентах. Сегодня происходит становление нового уровня его организации, при котором определенная часть функций, выполнявшихся ранее индивидами и локальными сообществами (профессиональными и другими группами) автоматизируются и становятся частью неорганического тела человека, фактором среды, условием бытия индивида, а не его возможной социальной функцией.

Развитие киберкоммуникативного континуума, укоренение в нем отчужденных форм активности человеческой мыследеятельности ведет потенциально к сворачиванию социально-технологического разделения смыслодеятельности и мы в определенном смысле идем все к одному виду деятельности - творчеству, изменению действительности в соответствии с внутренней логикой человеческого саморазвития.

Возможные тенденции будущего

«Дамы и господа, интернет-революция началась!» - эти слова прозвучали на Global Internet Summit, проходившем 3 - 8 марта 2001 года в штате Вирджиния (73). Что несет эта революция всему миру, органической частью которого является каждое региональное сообщество? Так ли уж безальтернативно будущее? Ведь мы уже в начале 90-х годов слышали о конце истории и неизбежности победы либерализма во всем мире, а еще раньше с такой же неизбежностью должен был победить коммунизм: Сколько всевозможных безальтернативных будущих уже бывало в истории! Безальтернативность всегда - признак идеологии, сама же история (в отличие от своего образа с точки зрения той или иной системы интересов) носит вариативный характер, здесь можно говорить лишь о некоторых господствующих тенденциях. Станет ли массовая киберкоммуникация непосредственной предпосылкой изменения реальности уже в ближайшем будущем («уже сегодня») - вопрос открытый, но не безальтернативный.

Возможно, что коммуникативный процесс в глобальном социуме будет строиться по принципу самокоммуникации - информация (вернее, смыслоопределения) будет не искаться и передаваться (получаться), а производиться.

Информация станет качественно иным духовным феноменом - вместо отражения внешней соотнесенности материальных (воспринимаемых непосредственно через ощущения) и идеальных (воспринимаемых опосредовано, через структуры сознания) явлений окружающего мира, информация содержательно будет выражением человечески организованного отношения к явлению с точки зрения его (предмета) присутствия в ситуации индивидуального саморазвития. Ведущей стороной, ценностным аспектом бытия станет саморазвитие индивида, а не его экспансия в мир (в составе группы или индивидуально).

Структурирование общества перестанет приводить к образованию массовых долговременных общностей, приобретя характер совместных индивидуализированных взаимодействий индивидов, обменивающихся опытом саморазвития с подобными индивидами. «Общество» будет представать индивиду в виде индивидуализированных коммуникаций с себе подобными или значимыми индивидами («естественными» или «искусственными») с точки зрения совместного саморазвития в соотносимых смысловых пространствах. Изменится, таким образом, лишь характер образования сообществ как средств самореализации человеческих индивидов.

Источником же взаимодействия был и останется сам человеческий индивид - следует добавить, что не каждый, но стремящийся к саморазвитию. Деградирующий потребитель выступает обьектом воздействия и не более, его отчужденность будет все более невыносимой для него самого. Отсюда идея приоритетности саморазвития в такой социальной среде будет выступать основной движущей силой, ведущим фактором изменения реальности. Подобные перспективы видятся, разумеется, с точки зрения определенной ценностной ориентации, в центре которой стоит идея человеческого прогресса.

Как уже неоднократно замечалось выше, развитие киберкоммуникативного сообщества воспринималось изначально (а многими и до сих пор) автоматическим разрешением всех проблем как общественного, так и личностного характера. Однако уже в 2000 году наметилось определенное разочарование в возможностях, предоставляемых Сетью. Прежде всего это сказалось на динамике роста пользователей Интеренет. Возникло понятие «прежних» или «бывших» пользователей. По оценкам Jane Wakefield в 1999 году около 30 млн. людей перестали быть пользователями Всемирной сети (6th December 2000 , Jane Wakefield - Are we abandoning the world of online? // ZDNet News Daily).

Исследовательская группа из Economic and Social Research Council (ESRC) отмечает, что целых 2 миллиона потребителей Internet в Великобритании прекратили использовать эту сеть регулярно из-за обширных количеств получаемых интерактивно данных и нужды провести время в сети для того, чтобы исследовать новую информацию.( Internet May Be Just A Fad, Says European Body. By Steve Gold, Newsbytes SWINDON, WILTSHIRE, 04 Dec 2000, 8:05 AM CST.)

Исследователями отмечается, что «Internet - нечто иное в сравнении с тем, чем она была пять лет назад. Люди сталкиваются с бесконечным потоком объявлений и пресыщаются, не получая возможности находить искомое. Интернет трансформировалась из достаточно рафинированого академического ресурса в коммерческий обьект, что не только расширяет ее, но и отвращает людей» - констатирует Салли Виатт (Sally Wyatt), одна из исследователей в многонациональном проекте Virtual Society. Похоже, любовная прелюдия с Интернет подошла к концу, возникает зрелое, прагматичное отношение к ее возможностям, месту и роли в жизни общества. Стали все чаще замечать, что пользование Сетью не стол уж дешевое удовольствие, что электронная почта с ее перенасыщенностью сообщениями уже превращается в самостоятельную проблему для и без того находящегося в состоянии гиперинформированности индивида. Исследование, проведенное институтом Гэллапа (Gallup) проявило, что 54 процента опрошеных считают, что internet была дорога и что 48 процентов тех, кто не пользуются ею, делают это из-за дороговизны. (Вашингтон Пост, 26. 12.2000 г.)

Отождествление развития сети и развития общества, человеческого прогресса вообще, уходит в прошлое; киберкоммуникация перестает быть ведущей (а таковых в любую эпоху несколько) социальной утопией. Появление крупной корпорации стало возможным только после изобретения телефона, телеграфа. Слияние и поглощение, создание транснациональных корпораций, объединение, например, Бенца и Крайслера, стало возможно только после изобретения факса и Интернета. Такого рода социальная технология (сделавшая возможным такой способ организации экономической жизни) создала преимущество в развитии отцам экономического объединения на транснациональном уровне. Но эти преимущества действенны лишь на определенном историческом промежутке. Весьма, кстати, коротком. Мир изменился и не станет прежним. Другое дело, что осознание параметров этого изменения тоже имеет историческую длительность. " Мы проходим здоровый процесс обнаружения, что Интернет является хорошей для некоторых вещей и плохой для других, " - говорит Джон Кац. (Jon Katz) - " Тратились большие деньги, вкладывавшиеся во множество кампаний с сомнительными перспективами. : Имеются люди, принимающие этот процесс за то, что Интернет-революция завершена.» (Oliver Burkeman. Waiting for the revolution - Net news // Guardian December 5, 2000). Разочарование в том, что Сеть не привела к созданию рая на Земле, приводит к негативизму относительно ее возможностей вообще и как социального ресурса в частности. К 2001 году стали больше говорить о опасностях связаных с ней - от Интернет-зависимости, до международного терроризма, - все это приписывается киберкоммуникативному континууму.

Объективно возникает потребность в создании некоторой качественно новой социальной технологии (или нахождения «новой старой») - в этом смысле Интернет уже устарела, поскольку уже не дает качественного преимущества отдельным группам, имеющим монопольную возможность на ее применение. Применение технологий, которые применялись в евроатлантическом сообществе в 80-х годах для многих стран является сегодня несомненным прогрессом (если в них доминирует соответствующая система ценностей), но это ни что иное как встраивание в очередной исторический фарватер, вновь «догоняем и перегоняем». Думается, следует вырабатывать способности регулирования проникновения не только в мир киберкоммуникации (на чем сегодня особо акцентируют), но и проникновения в жизнь самой киберкоммуникации. Пока что в силу идеологических причин индивид (живущий в нашем социуме) беззащитен перед эти миром, не имея ни навыков, ни ориентиров навигации. Последнее приводит либо к зависимости от Сети, либо к отторжению и потере возможностей нового уровня коммуникативного взаимодействия.

При неструктурированности современной Сети весьма сложно выстроить некоторую систему высказываний о ней и, тем более, оценить ее социальные последствия - всегда остается чувство неполноты из-за того, что предмет постоянно изменяется, в него действительно «невозможно войти дважы». Думается, это следствие того, что сетевые сообщества еще не сложились, они не столько в настоящем, сколько в будущем, складывающиеся их очертания изменчивы, что и вызывает ощущение принципиальной недоступности их к познанию.

В силу этого система суждений о столь динамичных процессах может пока иметь статус индивидуальной рефлексии, полезной другим исследователям в качестве некоторого опыта осмысления происходящего в ней применительно к предметному полю социологического теоретизирования. Совместное же конструирование теоретического образа Сети выступает фактором ее структурирования, ибо социологическое ее представление ложится в основание субъектов, складывающихся в ней и, соответственно, формирующуюся ее структуру. Человечество, получившее в свои руки коммуникационную мощь глобальной компьютерной сети, переживает пик очередного технопомешательства, поиск гуманитарного измерения новой коммуникативной среды находится в самом зачаточном состоянии. Любое новое социальное явление вначале мифологизировалось (становясь тем самым фактом реальности для массового сознания), а затем отражалось в структурах понятийного мышления (начинало подвергаться открытой трансформации).

Мы произвели новое средство социального кооперирования, сложения усилий массовых общностей в небывалых доселе масштабах, делающих возможным решение нового уровня задач, возникающих перед человечеством - однако индивид остается прежним по своим способам ценностной ориентации. Поэтому возникает проблемная ситуация, осознаваемая ближайшим образом в категориях этики.

Вместе с тем проблема структурирования бесконечности (проецирования социального целого на индивидуальное бытие) стара как мир и решалась она традиционно либо путем выработки понятийных систем (рационально-критический подход), либо путем создания системы образных представлений (мифологический подход) - соответствующие процессы наблюдаются и в случае концептуализации рефлексии сетевых сообществ, наблюдаемой в настоящее время. За пределы мифа, похоже, уже стали выходить, а к понятийной системе нового типа (основанной не на структурах индивидуализированного мышления или массовой системе знакового общения) еще не приблизились. В этом смысле сетевые сообщества обозначили собой уникальное проблемное поле с точки зрения развития социологической теории.