Хасан-Гата Габаши против миссионера Евфимия Малова: пример мусульманско-христианской полемики конца XIX в.

Религиозная политика Российской империи в разное время выстраивалась по-разному в отношении разных конфессий. Государственный статус христианства определял ему положение господствующего исповедания Законы Российской империи отводили православию роль господствующей религии, в то время как другие исповедания имели статус «терпимых». Такое положение сохранялось вплоть до 17 (30) апреля 1905 г., когда был опубликован указ императора Николая II «Об укреплении начал веротерпимости». По мнению Д.М. Усмановой и А.Ю. Михайлова, во второй половине XIX века сохранялось господствующее положение православия. Подробнее см. Усманова Д., Михайлов А. Ис-, с официальной принадлежностью императора этой традиции. До середины XVIII века важную роль в отношениях имперских властей с присоединенными нерусскими народами играла религия, которая часто проявлялась в политике христианизации, служившей одним из основных инструментов интеграции «инородцев» в империю. К концу XVШ века, с расширением Российской империи -- присоединением Крыма, началом проникновения на Кавказ и в степной регион -- имперская система управления иноверцами усложнялась. С одной стороны, она строилась на ограниченной религиозной толерантности и государственном регулировании неправославных конфессий, а с другой -- на лояльности нерусских элит в отношении к правящей династии. Активная миссионерская кампания среди мусульман была остановлена. Государство признало ислам терпимой верой и покровительствовало созданию исламских иерархических учреждений на восточной границе в Уфе (1788 г.) и в Крыму (1794 г.)⁹. Правительственная политика в отношении мусульман, по мнению Е. Кэмпбелл, не всегда совпадала с позицией и действиями Церкви, нередко имперская власть и Церковь по-разному выстраивали отношение с мусульманами¹⁰. В последней трети XIX века правительство отказалось от политики христианизации мусульман в качестве метода их интеграции в империю, христианизация сместилась на горизонтальный уровень, став частной инициативой отдельных лиц, пусть и осуществляемой при государственной поддержке. Примерами такой «горизонтальной христианизации» стали миссионерские проекты: 1) «система Ильминского»¹¹, предполагавшая христианизацию на родных языках; 2) полемические диспуты с мусульманами тюрколога, арабиста-исламоведа, миссионера Г.С. Саблукова (1822-1892) ¹² и Е.А. Малова на русском языке. В рамках реализуемого церковью миссионерского проекта появилось сочинение священника Казанской епархии Евфимия Александровича Малова «Об Адаме по учению Библии и по учению Корана», опубликованное в Казани в 1885 г.

Реакция на христианизацию и миссионерские проекты нашла отражение в богословских сочинениях мусульман. В хронологически более ранних сочинениях обсуждались вопросы повседневной жизни, такие как допустимые формы контактов с русскими, например: 1) в трактате Габдрахима Утыза-Имяни (1754-1835) «Рисала-и дибагат» («Трактат о выделке кож») обосновывается запрет на покупку кожи и шкур, выделанных христианами (в частности, русскими) и язычниками Сочинение написано на арабском языке, хранится в Центре письменного и музыкального наследия (ЦПМН) ИЯЛИ АНРТ. Подробнее см. Габдрахим Утыз-Имя- ни. Избранное / Сост. и пер. с араб. Р. Адыгамова. Казань: ТГГПУ, 2007. С. 96-109.; 2) в сочинении ««Тазки- рат ал-муниб» («Наставление кающемуся») его автор Шихабаддин ал-Марджани (1818-1889) запрещает мусульманам жениться на русских женщинах По ханафитскому праву запрещено выдавать дочь-мусульманку за христианина, при этом разрешено мусульманину жениться на христианках. Однако Марджани отходит от данной традиции, исключая русских из числа людей Писания, в качестве причины называется поклонение иконам. Подробнее см. Кемпер М. Суфии и ученые в Татарстане и Башкортостане [1789-1889]: Исламский дискурс под русским господством, 2008. С. 600. «Тазкират ал-муниб» написана на арабском языке. Список 1880 г. хранится в ОРРК КФУ..

Позднее появились сочинения-опровержения -- раддиййа, затрагивающие более теоретические вопросы богословского характера. Раддиййи можно поделить на две группы -- неоригинальные сочинения арабских авторов, привезенные с мусульманского Востока либо переписанные в Волго-Уральском регионе; оригинальные трактаты местных авторов. К первой группе относятся такие сочинения как 1) Абдаллах Тарджаман. ««Тухфат ал-ариб фи-р-рад `ала ахл-салиб» («Ответ искусного христианам») Рукопись на арабском языке, написана в 1420 г., во времена халифа Абу-л-Аббас Ахмада, правителя Туниса и его сына Абу Фариса Абд ал-Азиза и переписана в 1870-е гг. Хранится в ЦПМН ИЯЛИ АНРТ. ^{Рукопись без названия на арабском языке. Переписана в 1923 г. Хранится в ЦПМН ИЯЛИ АНРТ. Рукопись на старотатарском языке в 1887. Хранится в ОРРК КФУ под шифром 120 Т, в ней 120 листов.}; 2) Хусейн бн Мухаммед ал-Джусур ат-Тараб- лиси¹⁶. К группе оригинальных сочинений относятся: 1) Хасан- Гата Габаши. ««Нур ал-хакика» («Свет истины»)¹⁷; 2) «Казан миссионерларыннан Васильев диген кешеге карата язылган критика» («Критика взглядов миссионера Васильева по вопросам ислама») Рукопись на старотатарском языке в конце XIX в. Хранится в ЦПМН ИЯЛИ АНРТ.. Наряду с упомянутыми фондохранилищами, рукописи в жанре опровержения (раддиййа) имеются также в Национальной библиотеке Республики Татарстан НБ РТ и в частных коллекциях.

Вероятно, по причине существующих цензурных ограничений на издание мусульманской литературы подобные богословские сочинения сохранились лишь в рукописном виде. Господствующее положение православия наделяло последнее исключительным правом вести среди подданных империи миссионерскую деятельность, с одновременным запретом прозелитизма другими конфессиями. Данные ограничения были закреплены на законодательном уровне Подробнее см. Усманова Д., Михайлов А. Ислам и православие в позднеимперской России: институты и социально-правовой статус (на примере Волго-Уральского региона). Казань: Яз, 2014. С. 39., поэтому сочинения противохристианского или противомиссионерского характера, хотя и появлялись в рукописном виде, но не были широко распространены. Это было вызвано, вероятно, опасениями самих авторов (которые остерегались писать по данной теме), а также ограниченными возможностями самой рукописной традиции.

В числе подобных опровержений (раддиййа) -- рукопись Ха- сан-Гата Габаши «Нур ал-хакика» («Свет истины»), о которой далее пойдет речь.

Хасан-Гата Габаши и рукопись «Нур ал-хакика». Евфимий Александрович Малов и сочинение «Об Адаме по учению Библии и по учению Корана»

Автор рукописи Хасан-Гата Габаши (тат. Хэсэнгата Мехэммэт улы Габэши) -- видный общественный и религиозный деятель, историк, педагог, трижды избирался членом Оренбургского магометанского духовного собрания и исполнял обязанности шариатского судьи (кади). Родился в 1863 году в семье указного муллы в ауле Малый Сулабаш Казанского уезда, начальное образование получил у деда и отца. В возрасте 11 лет его отправили учиться в медресе А. Абдулгафарова «Гаффарийа» при Азимовской мечети Казани, где находился до 1890 года. За первые 12 лет изучил все предметы, входившие в курс медресе, а в дальнейшем на протяжении 5 лет был хальфой, то есть помощником преподавателя. В медресе Гаффарийа придерживались традиционной так называемой старометодной системы образования На рубеже ХІХ-ХХ веков И. Гаспринский и его последователи, впоследствии названные «джадиды», предлагали реформировать систему школьного образования. Они предлагали сократить преподавание религиозных предметов, вместо них добавить изучение светских наук, русского языка, перевести обучение на звуковой метод.. Среди изучаемых предметов в учебном плане медресе были арабский язык, логика (мантык), философия (хикмат), мусульманское право и прочие исламские науки. Важное место в старометодном медресе отводилось догматическим диспутам и каламическим спорам между студентами Подробнее см. Валидов Д. Очерк истории образованности и литературы татар. Гос. изд-во, 1923. ТухватулинА. Хасан-Гата Габаши (1863-1936) как общественный деятель и историк: Дис. канд. ист. наук. Казань, 2003; Салихов Р. Габаши, Хасангата // Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь. Том І / сост. и отв. ред. С.М. Прозоров. М.: Вост. лит., 2006. С. 101-103.. Что касается светских предметов и естественных наук, то они не изучались. Габаши не ограничивался учебным планом медресе, параллельно осваивая русский язык, математику, географию, природоведение, историю и другие предметы. Такое разнообразие интересов свидетельствует о широте взглядов Габаши, его открытости к новым идеям и веяньям.

В 1886 г., будучи хальфой, Габаши пишет трактат «Нур ал-хакика» («Свет истины»), известное также под названием «Ефим Маловка раддиййа» («Возражение Ефиму Малову»), в котором вступает в богословскую полемику с известным казанским миссионером, священником и профессором Казанской духовной академии Маловым Евфимием Александровичем²². «Нур ал-хакика» написана на османизированном татарском языке, содержит большое количество арабских заимствований (порядка 70% всей лексики) и отдельные вкрапления персидской лексики. Хотя Габаши в своей автобиографии пишет, что сочинение читали в татарских научных кругах Казани и рукопись даже снискала похвалу самого Шихабаддина Марджани Габэши Х.-Г. Тэржемэи халемнэн, гыйлжми Ьэм ижтимагый хезмэтлэремнэн бер- кадэресе // Фэнни Татарстан. 2015. № 3. С. 118-149; Шихабаддин Марджани (18181889) -- ведущий мусульманский богослов и правовед, историк своего времени., тем не менее, количество сохранившихся списков рукописи (пока обнаружен лишь один список) свидетельствует о том, что рукопись, вероятно, не была столь широко распространена. Известно также, что Габаши пытался опубликовать сочинение, отправив список в Петербург цензору, востоковеду-тюркологу Василию Дмитриевичу Смирнову. Однако, несмотря на предпринятые усилия, произведение так и не было издано (вероятно, по цензурным соображениям).

Наш интерес к данной рукописи вызван несколькими причинами. Хотя трактат написан впоследствии известным автором, тем не менее, само произведение сложно назвать образцово-показательным примером сочинения-раддиййа. Оно написано совсем еще молодым Габаши (на момент написания ему было 23 года) и, судя по всему, это его первое богословское сочинение, что прочитывается не только в языке, структуре, манере изложения, но и в стиле работы. Однако с учетом исторической ситуации, связанной с запретом на подобного рода сочинения, можно предположить, что Габаши в силу юного возраста не испугался написать противомиссионерское сочинение, тем самым выступив выразителем «летающих» в воздухе идей и настроений. Рукопись интересна также в связи с тем, что это ответ на сочинение хорошо известного в Казани священника и миссионера Евфимия Малова.

Прежде чем переходить непосредственно к рукописи, следует сказать несколько слов о сочинении «Об Адаме по учению Библии и по учению Корана» и его авторе -- Е.А. Малове, послужившими причиной для написания «Нур ал-хакика».

Известный в истории Казани и Казанской епархии крупный церковный деятель, священнослужитель, миссионер, ученый и тюрколог Евфимий Александрович Малов (1835-1918) родился в Симбирской губернии в семье дьякона. Во время учебы в академии Малов начал ездить по мусульманским учебным заведениям и дискутировать со студентами-шакирдами и их преподавателями. Наиболее продуктивными оказались систематические, регулярные беседы, которые впоследствии иногда складывались в произведения. В числе них оказалось сочинение «Об Адаме по учению Библии и по учению Корана», которое представляет собой пересказанные христианином полемические беседы христианина с мусульманином. Учитывая, что сочинение написано на русском с отдельными вкраплениями на арабском и татарском языках, возникает вопрос: насколько хорошо Габаши владел русским языком и сам ли он читал текст Малова или же для него кто-то его переводил? В защиту самостоятельного чтения имеется несколько аргументов. Во-первых, как уже упоминалось, параллельно с учебой в медресе, Габаши изучал русский язык; во-вторых, он поддерживал отношения с представителями российской ученой элиты (с профессором- ориенталистом И. Готвальдом, профессором Н. Катановым); в-третьих, во время работы над историей тюрок, Габаши наряду с арабскими и персидскими источниками, обращается к трудам Н. Карамзина, С. Соловьева, В. Ключевского, Н. Ядринцева, В. Вельяминова-Зернова, В. Татищева и других Габаши Х.-Г. Всеобщая история тюрских народов / пер. с татар. Тухватулин А. Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2009. С. 3-4, 15-16.; в-четвертых, в конце жизни Габаши оставил автобиографию, написанную, несмотря на содержащиеся в ней грамматические и стилистические ошибки, на русском языке Марданова Д.З. Кулак или «ученый пролетарий» (по рукописи Хасан-Гата Габаши) // Татарское рукописное наследие: изучение и сохранение: материалы всероссийской научно-практической конференции, посвященной 130-летию С. Вахи- ди. Казань: ИЯЛИ, 2017. С. 119-131.. Приведенные факты дают основания полагать, что Габаши читал сочинение Малова самостоятельно.

Я не буду подробно останавливаться на произведении Малова «Об Адаме», скажу лишь, что структурно работа построена в форме «бесед» между автором и «ученым муллой» и представляет собой критику в адрес мусульман и мусульманского учения. В ходе бесед (прототипом для которых послужил диспут на заданную тему Если Малов использует слово «беседа», «разговор», то для Габаши -- это диспут, который в рукописи он называет «муназара», что в переводе с арабского означает «диспут», «спор» (араб. ful^js).) конструируется образ «истинного ислама» через внесение в исламское учение христианских смыслов и образов. Сквозной темой всех бесед служит тема «спасения», через которую Малов оправдывает реализуемый им миссионерский проект. С помощью «молчаливого муллы» автор размывает границы исламского дискурса путем внесения в него христианских смыслов Подробнее см. Марданова Д. Миссионерский проект по созданию «истинного ислама» (на примере сочинения Е.А. Малова «Об Адаме по учению Библии и по учению Корана») // Minbar. Islamic Studies. 2019. № 12(1). С. 43-61.. Габаши, расценив действия миссионера как попытку привнести искажения и сомнения в истинное мусульманское учение, занимает охранительную позицию и начинает опровергать идеи, которые, на его взгляд, противоречат исламу. Он пишет: [в сочинении «Об Адаме»] «...искажается вероучение мусульман: о пророках, о спасении в целом и о спасении людей через руководство пророка [Мухаммеда]. Это сочинение противоречит Корану. ». Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 31а. «Наша цель не предъявить Ефимию Я использую полную форму написание имени -- Евфимий, в рукописи Габаши называет Малова -- Ефим. какие-либо претензии, унизить его и подобных ему. Скорее наша цель -- исправить и защитить религию» Там же. Л. 15а-15б. от сомнений и противоречий, вносимых миссионером.

Для достижения поставленной цели Габаши выделяет следующие задачи. Во-первых, «показать на основании компетентных толкователей Корана (муфассиров), давших разъяснение кораническим аятам, неверную трактовку Евфимием некоторых аятов Корана». Во-вторых, преодолеть страх перед неверием (куфр), которое может вызвать сочинение Малова. В-третьих, развеять сомнения и разъяснить истину братьям-мусульманам, которые обратились к Габаши для этого. В-четвертых, развеять сомнения простых людей (амма) В данном случае трактовка понятия «амма» может быть двойственной. С одной стороны, под «аммой» понимались шакирды, с другой стороны, под «аммой» мог подразумеваться простой народ. Зеркальным термином «амма» служит понятие «хасса» -- ученые или ученая элита., которые в отличие от ученых не имеют представлений о мировоззрении Малова и не могут самостоятельно различить истину. В-пятых, защитить от нападок вероучение мусульман (`акида) и показать, что оно не противоречит Корану, как утверждают некоторые христианские ученые. Шестая причина связана с широким распространением сочинения Малова: «в разных странах, среди местных чиновников и влиятельных людей и даже некоторых мусульман». При этом, как замечает Габаши, сами мусульмане, «народ и ученые нашей земли и остальной империи не обратили никакого внимания на это сочинение. Никто из ученых не исследовал и не исправил его». Поэтому Габаши хочет «исправить» предлагаемый Маловым образ религии и рассказать о настоящем и истинном исламе, отличном от того, как описывает Сконструирует) его Малов. Последняя, седьмая причина, связана с желанием Габаши «защитить» положение термина «мулла». «Желая сохранить свое вероучение, мы приступаем к написанию этого сочинения» Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 9а-12.. Таким образом, Габаши пишет комментарий (шарх) Подробнее о термине «шарх» см. Gilliot, Gl. (1997) “Sharh”, in Encyclopaedia of Islam, vol. IX. SAN-SZE, pp. 317-320. Leiden-Brill. на сочинение Малова, чтобы опровергнуть создаваемый Маловым образ «истинного ислама», а также отразить попытку миссионера интегрировать себя в исламский дискурс.

Габаши использует классический этикет диспута (муназара), освоенный им в медресе. В качестве тактики поведения Габаши выбирает технику опровержения «ложной» идеи или учения в догматическом богословии (которое в исламе получило название 'илм ал-калам): «чтобы разъяснить истину и ее очевидность, нам необходимо... показать испорченность риторического диспута, его слабость в аргументах и его вопиющую неправду» Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 14а.. Выбор данной стратегии неудивителен, учитывая, что в мусульманских учебных заведениях Поволжья вплоть до начала XX века студенты (шакирды) активно практиковались в богословских диспутах как методе достижения истины и опровержения ложной идеи. По воспоминаниям самого Габаши, он «..был одним из тех, кто с удовольствием занимался распространенными в то время логикой, каламом и диспутами» Габаши Х.-Г. Воспоминания о Марджани // Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвященный 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г. Казань: Тат-ое кн. изд-во, 2015. С. 411-412..

На пути к истине...

Богословские диспуты, доставшиеся исламскому, иудейскому и христианскому миру в наследство от античной философской практики, были обычным явлением средневековой интеллектуальной жизни Novikoff, A. (2013) The Medieval Culture of Disputation: Pedagogy, Practice, and Performance. University of Pennsylvania Press.. Распространенной практикой времяпровождения были дебаты двух и более участников на религиозные и философские темы, по результатам диспутов сочинялись книги Шагавиев Д. Роль Шихабутдина Марджани в развитии татарской богословской мысли XIX века. Дис. канд. ист. наук. Казань, 2010. С. 23.. Нередко дебаты выходили за рамки обычного развлечения, превращаясь в горячие дискуссии, часто перераставшие в словесную дуэль и даже конфликт Stroumsa, S. (1999) “Ibn al-Rawandi'ssu' adab al-mujaddala: the Role of Bad Manners in Medieval Disputations”, in M. Cohen, S. Griffith, H. Lazarus-Yafeh, S. Somekh (eds) The Majlis: Interreligious Encounters in Medieval Islam (Studies in Arabic Language and Literature), p. 66. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag.. Для предотвращения конфликтных ситуаций были выработаны собственные правила и манеры поведения. Как отмечает Штромса, поведенческий этикет средневековых меджлисов был вдохновлен этикой диспута. Главным критерием для теологов была истина, поэтому правильное поведение было критерием измерения эффективности дебатов как пути достижения истины Ibid, p. 82.. Диспут становился правомерным и допустимым, когда целью участников был совместный поиск истины; запретным -- когда целью было уничтожение оппонента и утверждение собственной точки зрения. «Взаимоопровержение исходных постулатов предполагало] сознательное применение такой характеристики знания, как сомнение» Фролова Е. История арабо-мусульманской философии. Средние века и современность: Учебное пособие. М., ИФ РАН, 2006. C. 34.. При этом, учитывая, что, согласно Корану, «истина -- от твоего Господа...» Коран (2:142): «Истина -- от твоего Господа, не будь же в числе сомневающихся»., сомнение часто расценивалось как оружие еретиков и неверующих и использовалось для искажения религиозных канонов, истинной веры. Религиозные и теологические диспуты были неотделимыми от окружающей действительности, в них обсуждались актуальные и злободневные темы. Так, первые мусульманские теологи мутазилиты при дворе халифа Ма'муна во время диспутов защищали положения исламской религии от критики со стороны христиан, иудеев и зороастрийцев.

Исторически полемика мусульман с христианами разворачивалась вокруг следующих тем: а) повреждение и фальсификация христианами божественного Откровения; б) вероучительные заблуждения христиан: вера в божественную природу Иисуса Христа, учение о Троице, учение о первородном грехе и искупительной жертве Христа; в) заблуждение христиан в богослужебной практике: как идолопоклонство расценивался культ Иисуса Христа, Марии и святых Журавский А. Очерки христианско-мусульманских отношений. М.: Свято-Фила- ретовский православно-христианский институт, 2014. C. 17.. Наряду с защитой ислама от нападок и критики со стороны представителей других исповеданий, мусульманские богословы через диспуты разрешали также внутренние идеологические разногласия и противоречия. В центре внимания 'илм ал-калам оказывались следующие темы -- боговоплощение, переселение душ, единство Аллаха и принцип единобожия (таухид), атрибуты Аллаха и понимание их границ, определение верующего мусульманина, природа Корана, предопределение и свобода воли, антропоморфизм и другие вопросы Подробнее см. Прозоров С. Ислам как идеологическая система. М.: Вост. лит., 2004..

В качестве структуры будущей работы в начале рукописи Габаши выделяет три раздела: Введение (Муккадима), основная часть из десяти глав и Заключение (Хатима) Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 20а.. Однако, несмотря на запланированный вариант, итоговая структура отличается от этого плана. Она включает в себя введение, за которым вместо десяти заявленных глав следуют две, что касается заключения, то оно и вовсе отсутствует -- оставляя ощущения незавершенности работы. В целом трактат отличается от привычных мусульманских сочинений богословского и полемического характера. В содержании и структурном делении текста отсутствуют как традиционные пункты мусульманского богословского текста -- проблема предопределения, свободы воли, атрибутов Аллаха и другие, -- так и «привычные» сюжеты исламо-христианской полемики, касающиеся проблемы Троицы, Иисуса Христа, «испорченности» Евангелия, темы пророчества Мухаммеда, божественной природы Корана Журавский А. Очерки христианско-мусульманских отношений. С. 17.. Притом обозначенные темы фигурируют в самой рукописи. Структурно текст развивается несколько хаотично, в значительной степени следует за текстом Малова; затрагивая лишь Вводное слово и первую беседу (из двенадцати имеющихся) сочинения «Об Адаме».

Тематически Габаши касается следующих сюжетов: отрицание первородного греха и грехопадения; нагота первых людей и их изгнание из Рая; безгрешность пророков; повреждение христианами Библии; использование «плохих» источников (перевода Корана Г. Саблукова и «слабых» переводов мусульманских книг, «неправильных» толкований Корана); тема спасения, антропоморфизм; эсхатология; принцип единобожия (таухид); учение об атрибутах Аллаха. Красной нитью через всю рукопись проходит критика диспута и его участников. Малов, а вслед за ним Саблуков и Гиргас критикуются в качестве толкователей Корана (муфассиры).

В отличие от Малова, который центральной темой выбирает вопрос о спасении мусульман, не узнавших Иисуса Христа как спасителя, для Габаши сквозной темой работы становится принцип единобожия (таухид). Хотя эта тема отдельно и не фигурирует в содержании рукописи, но опровержение Габаши, приводимые им доводы в значительной степени основываются на принципе единобожия и учении об атрибутах Аллаха. Учение об единобожии было направлено против языческого политеизма и христианства с его идеей троичности Бога. «На уровне спекулятивной теологии ат-Т.[аухида] решалась в плане соотношения сущности (аз-зат) бога и его атрибутов (ас-сифат), творца и его творений» Статья «ат-Таухид» // Ислам: Энциклопедический словарь. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. С. 232..

Критика диспута и собеседников -- миссионера Малова и «ученого муллы»

Габаши критикует сам диспут и его участников в качестве нелегитимных. Показывая их несоответствие требуемым правилам, Габаши тем самым старается доказать, что «беседы» Малова с «ученым муллой» не открывают истину, а напротив, ведут к сомнению и заблуждению.

Требования к диспуту состоят в следующем:

1) о диспуте должно объявляться заранее; 2) «живой разговор» предполагает встречу лицом к лицу; 3) наличие не менее двух грамотных свидетелей с обеих сторон; 4) соответствие участников диспута определенным требованиям Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 29б..

Габаши доказывает несоответствие «бесед» данным правилам. Первый пункт не исполняется: до начала спора о нем не объявляется заранее Там же. Л. 24а.. Второй пункт, предполагающий «живую встречу», также не исполняется. Габаши подвергает сомнению реальность «бесед» Малова с «ученым муллой»: «...когда необходимо отвечать оппоненту со стороны ислама, он [мулла] молчит., когда необходимо задавать вопросы -- он снова молчит». В других случаях, когда следовало промолчать, «мулла распространяет слова, противоречащие вероучению и Сунне». Некоторые места, по мнению Габаши, и вовсе «...доказывают, что этого диспута в действительности не было». В результате вместо диспута развернулся монолог, в котором Малов «детально раскритиковал слова одного человека, в условиях отсутствия его ответа» Там же. Л. 326, 24а, 296.. Сложно судить о действительном существовании «ученого муллы»: Малов ни разу не упоминает его имени, обращаясь к нему либо как к «мулле», либо как к «ученому мулле», поэтому сомнения Габаши весьма оправданны. Данный прием, предполагавший введение в текст персонажа другой религиозной традиции, с которым ведется диалог и беседа на заданную тему, -- неоднократно использовался не только в христианских Подробнее см. 1) Селезнев Н.Н. Книга собеседований Илии, митрополита Ниси- вина, с везиром Абу-л-Касимом ал-Хусайном ибн `Али ал-Магриби и Послание митрополита Илии везиру Абу-л-Касиму. Китаб ал-маджалис лимар 'Илиййа, мут- ран Нисибин, ва-рисалатух ила-л-вазир ал-камил Аби-л-Касим ал-Хусайн ибн `Али ал-Магриби. М.: Грифон, 2018. 2) Богословские собеседования между Католикосом Церкви Востока Мар Тиматеосом I (727-823) и халифом ал-Махди, повелителем правоверных / перев. с араб.: Н.Н. Селезнев, под ред. Д.А. Морозова. -- М.: Ассирийская Церковь Востока, 2005., но и мусульманских сочинениях Например, Утыз-Имани в рассказе Хикайат бар сабил-и тамсил описывает свою беседу с православным по имени Гришка, который высказывает даже некоторые сомнения в собственной вере (Кемпер М. Суфии и ученые в Татарстане и Башкортостане [1789-1889]: Исламский дискурс под русским господством / пер. с нем. Казань: Российский исламский университет, 2008, с. 280-282). Другим примером служат произведения И. Гаспринского. Пример «Французские письма», где Молла Аббас Франсеви беседует с француженкой -- мадемуазель Жозефиной. (Полное собрание сочинений Исмаила Гаспринского. Симферополь: ООО ФОРМА, 2016. Т. I. стр. 19-133)..

Третье требование к диспуту посвящено разбору свидетелей. Габаши сообщает, что хотя во время 4-й, 7-й, 9-й, 10-й бесед «свидетелем с христианской стороны выступал миссионерский руководитель Я.П. Яблоков Яблоков А.П. (род. в 1854 г.) -- духовный писатель, протоиерей в Казани, руководитель казанского Частного миссионерского приюта., однако есть сомнение, что он знает науки и языки обеих сторон». Для того чтобы «.быть надежным свидетелем в этом диспуте, нужно хорошо знать тюрский и арабский языки», «.незнание необходимых языков не позволяет ему проникнуть в суть сказанного». Кроме того, Яблокову мешает быть объективным свидетелем диспута его субъективный настрой как миссионера Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 29а, 29б, 7бб.. Что касается второго свидетеля, с мусульманской стороны, то он просто отсутствует. Таким образом, критериям третьего пункта диспут также не отвечает.

В четвертом пункте проверяются сами участники диспута, к которым также предъявляются определенные требования, а именно: 1) должны быть известны их имена и род занятий; 2) каждый участник должен хорошо владеть предметом спора, хорошо знать источники -- Коран, хадисы, толкования Корана; з) владеть языками, на которых ведется диспут (наиболее важным при обсуждении вопросов вероучения считается арабский язык Там же. Л. 716.); 4) от них требуется знание наук: «нельзя прощать того, кто ошибается в риторике (`илм бади0, науке смыслов (`илм ма`ан) и в основах права (усул ал-фикх)» Там же. Л. 676.; 5) они должны быть религиозны.

Первое условие выполняется частично: «после диспута упоминается только имя Евфимия и сам факт диспута, а имя и род занятий другой стороны не упоминаются» Там же. Л. 24а.. Второе условие также не исполняется: Малов, из-за незнания, либо плохого знания арабского языка, не может читать Коран, хадисы, толкования Корана (тафсиры) и прочие книги в оригинале. Когда же он пытается читать оригинал, то допускает множество ошибок и не понимает смысла скрытого за каждым из аятов Больше примеров см. в Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 566, 57а, 58а, 59а.. Неспособность читать тексты в оригинале вынуждает миссионера обращаться к помощи «плохих» переводов: к переводу Корана Саблукова и к слабым переводам мусульманских книг, подготовленных для Малова плохо образованными мусульманами.

Критика в адрес перевода Корана Саблукова связана с представлением Габаши, что «...по переводу невозможно не только понять тайны Корана, но даже его лингвистический смысл. Этот перевод не является переводом Корана, а является переводом тафсира, и сам переводчик не является мусульманином» Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 366.. Габаши соглашается, что в мире существуют «переводы Корана, однако эти переводы недостаточны», являясь «только языковыми; они не выделяют истину и [не передают] метафорический смысл Корана и все его особенности». Поэтому перевода недостаточно, чтобы понять заложенный Аллахом смысл. Что касается переводов мусульманских книг, подготовленных слабо образованными мусульманами, то Габаши подвергает критике уровень их знаний, морально-этические качества Там же. Л. 17а-17б, 23а., доказывая тем самым, что переводам этих людей доверять нельзя.

Что касается второго источника Малова -- Библии, то здесь Габаши занимает традиционную мусульманскую позицию, доказывая «испорченность» христианского Писания: «в христианских книгах нет цепочки передатчиков (иснад), все цепочки информации прерваны» Там же. Л. 28а. Также о плохом иснаде Библии см. Л. 38а, 656.. В результате допущенных искажений в христианском Писании появились вещи, противоречащие Корану, именно поэтому «в Библии об Адаме мы нашли противоречивые места». Что касается мусульманских книг, то они широко распространены (мутаватир) и имеют хороший иснад до пророка. Каждый иснад имеет доказательство (далил). «Как можно критиковать обоснованные книги [то есть мусульманские] необоснованными [то есть христианскими]?» Там же. Л. 65а, 28а. -- недоумевает Габаши. Таким образом, по критериям Габаши, все используемые Маловым источники (перевод Корана Саблукова, «плохие» переводы мусульман, Библия) не заслуживают доверия.

Следующие два условия (третье и четвертое) рассмотрим вместе. «Нет свидетельств, что обе стороны являются знатоками двух или трех языков -- тюрского, арабского и русского», -- пишет Габаши. Из-за отсутствия «в христианских школах исламских языков -- тюркского, арабского, фарси, [Малов] не может различить истину от лжи, хотя на это и претендует». В подтверждении своих слов Габаши приводит примеры ошибок Малова, а за ним и «ученого муллы» в арабском языке Там же. Л. 24а, 75а, 58а, 81а..

В числе необходимых мусульманских наук Габаши называет логику (мантык), нужную для разбора противоречий между разными мнениями. «С помощью этой науки можно выяснить истину (хакият) и ложь (батл)». Наряду с логикой для постижения истины требуются знания в таких науках, как грамматика (на- хуа), логика (мантык), философия (фальсафа), толкование Корана (тафсир) Там же. Л. 75а..

В отличие от Малова, который видит в своем собеседнике «человека очень любознательного, дельного и, по-мухаммедански, очень образованного» Малов Е. Об Адаме по учению Библии и по учению Корана. Казань, 1885. С. I., Габаши, напротив, постоянно указывает на невежество и безграмотность муллы, его несостоятельность как ученого. По мнению Габаши, мулла плохо понимает Коран и Библию Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 26а-б, 68а, 81б. и поэтому соглашается с Маловым; либо же «потворствует» миссионеру из-за отсутствия религиозности. Он также плохо знает исламские науки -- грамматику, логику, философию, науку толкования Там же. Л. 77а-78а. и потому «не заботится о соблюдении этики и законов диспута, скорее, он намеренно стремится нарушить этические нормы». Поскольку «слова муллы и его разъяснения далеки от истины» Там же. Л. 81а. Не всегда, тем не менее, мулла, как считает Габаши, ошибается, иногда он говорит истинные вещи: «Последний ответ муллы -- истинный. В книгах по вероубеждению такая же точка зрения». (Там же. Л. 8зб.)

Или: «.„теперь видно, что ответ муллы относительно слова «Мы говорим», пусть он такой, однако он соответствует книгам по богословию и является в своей основе истинным». (Там же. Л. 84а.), а самого муллу следует именовать не «ученый мулла», а «заблуждающийся и ошибающийся мулла», то и диспут с таким человеком, как считает Габаши, не заслуживает внимания. В случае же, если мулла, в действительности, обладает достаточными знаниями, то его ложные высказывания результат того, что: их либо неправильно записал Малов; либо мулла скрыл свои истинные знания из страха; либо мулла лишь выдумка Малова. «В действительности, Евфимий в своей книге либо слишком превозносит муллу, либо он не приводит полностью ответы муллы, желая показать правильность своих идей. Наиболее вероятно, это так» Там же. Л. з1б, 68а..

Аналогичным образом Габаши проверяет на соответствие в качестве участника диспута самого Малова. Как считает Габаши, несмотря на заявления Евфимия, что мусульман можно критиковать при помощи рациональных доказательств, для самого священника это оказывается неподъемной задачей. Ни в одной религии рациональные науки не преподаются так же хорошо, как в исламе: студенты-мусульмане большую часть времени проводят в изучении рациональных наук, поэтому критиковать ислам с рациональной точки зрения -- бессмысленно Там же. Л. 28а.. Наряду с плохим знанием рациональных доказательств и наук, Малов также плохо знает саму традицию и ее источники, то есть не владеет традиционными доказательствами: он «невежда в толкованиях Корана (тафсиры) и правилах, поэтому все, что он говорит, не является настоящим опровержением Примеры см. Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 26а, 28б.. «Его слова необоснованны, он не разбирается в своей теме, при этом заявляет, что будет учить мусульман». Не зная исламских наук, Малов «...не заботится о соблюдении условий при извлечении доказательств, не понимая сути сказанного -- приводит доказательства». На основании характера дискуссии Малова с «муллой» Габаши приходит к выводу, что «...Евфимий -- фанатик, претендующий на полное понимание» но, в действительности, не достигающий сути истины Там же. Л. 36а, 31а, 616.. Автор рукописи несколько раз сравнивает участников диспута с детьми, а сам диспут и приводимые в нем аргументы -- с детскими играми Примеры см. в Габаши Х.-Г. Нур ал-хакика. Л. 26а, 28б.. Отношение Габаши к Малову и «мулле» выражается в его оценке их взглядов через такие характеристики, как «невежество», «заблуждение», «пустословие», «легкомыслие» Там же. «Невежество» -- л. 28б, 376, 406, 61б, 66б, 73а, 756, 82а, 86а, 936, 996, 101а, 1036, 107а; «заблуждение» -- 37а, 496, 74а, 75а, 776, 80а, 8об, 81а, 86б, 896, 946; «пустословие» -- 346; «легкомыслие» -- 496. и прочие.

Наряду с требованиями «интеллектуального» характера, по пятому условию (см. выше), каждый участник диспута должен обладать высокими нравственными и моральными качествами, быть религиозным и благочестивым. Выше мы уже останавливались на критике морально-нравственных качеств муллы; что касается Малова, то, как утверждает Габаши, последний преследует не «благородные» цели, связанные с поиском и обретением истины, как того требует допустимый диспут, действительная причина -- приобретение денег и положения Там же. Л. 276.. «Карьеризм» -- не худшее из качеств Малова, Габаши неоднократно «обличает» священника во лжи и клевете, пишет об отсутствии у него совести. Маловым движет прихоть, следуя за которой он вносит противоречия в этот мир Там же. Л. 15а, 18а, 30а, 54а, 956.. Из этого напрашивается вывод, что в споре для Малова важно не достижение истины, а желание с кем-либо поспорить, кого-то покритиковать.

«В таком диспуте не будет никакой точности, содержательности и основательности. Если бы диспут шел по правилам, утверждения извлекались из аятов и хадисов, то законы были бы извлечены, но это не соблюдается». Участники диспута также не соответствуют необходимых требованиям: в недостаточной степени знают предмет диспута, необходимые языки, обладают слабыми моральными и нравственными качествами Там же. Л. 2бб, 296.. Источники, на которые ссылается Малов, также оказываются неавторитетными и сомнительными. На основании всего вышесказанного логически следует вывод, что диспут и его участники нелегитимны, а сам диспут не только не утверждает истину, но более того -- сеет сомнения и противоречия, становясь тем самым запретным и греховным.

Христианские «муфассиры» -- толкователи Корана?