Статья посвящена сравнительному анализу трудовой этики русских старообрядцев и немецких протестантов в ее эсхатологическом аспекте и ее влиянию на экономическое состояние, как самой общины, так и государства, в котором она находится. Задачей исследования, представленного в статье, является выявление критериев развития трудовой этики на примере представленных религиозных конфессий, в контексте эсхатологической концепции. Целью, является выявление, описание и анализ критериев развития трудовой этики русских старообрядцев и немецких протестантов

Ключевые слова: трудовая этика, эсхатология, протестантизм, старообрядчество

Основное содержание исследования

трудовая этика старообрядец русский немецкий протестант

Особенности конфессионально-ориентированных этических парадигм на протяжении уже достаточно долгого времени привлекают внимание социологов, историков, религиоведов и культурологов. Конфессиональная этика, будучи побочным продуктом конфессионализации, оказалась пространством, в котором происходит взаимодействие мировоззренческих и социальных установок, причем как показали недавние исследования, вопреки теории Дюркгейма, способ производства оказывается зачастую самым неожиданным образом связанным с мировоззрением. За изменением восприятия окружающего мира зачастую следует изменение отношения, как к природе, так и к культуре, что и фиксируется на уровне конфессионально обусловленной трудовой этики.

Разумеется, за формированием христианских конфессиональных трудовых этик скрываются глубинные процессы конфессионализации религиозного дискурса, который утратив средневековый универсализм, сформировал достаточно изолированные дискурсные пространства [5], соотносимые с теми или иными конфессиональными общностями. Как в условиях Западной Европы - возникновение Протестантизма, так и Восточной - формирование старообрядческих согласий и толков - возникновение конфессий свидетельствовало о распаде изначально религиозного единства, в условиях которого не было места ни конфессиональным теологиям, ни конфессиональным этикам, ни, шире - конфессиональным культурам.

Трудовая этика может быть определена как совокупность оценок и практических установок, связанных с процессом производства культурных (в широком смысле термина) ценностей. Применительно к условиям конфессионального мира трудовая этика может рассматриваться на уровне религии - т.е. общехристианская трудовая этика и на уровне отдельных конфессий, причем конфессиональные парадигмы трудовой этики зачастую оказываются конкурирующими.

Общехристианская трудовая этика восприняла и теологически интерпретировала антигностические установки, согласно которым материальный, видимый товарный мир не следует слишком демонизировать: ведь его сотворил благой Бог, который любит все свое творение, включая и человека. Христианское отношение к материальному противостоит тем религиям и философиям, которые видят в материи и телесности только зло, стремясь к чисто духовному инобытию или к преодолению земной жизни как страданию (платонизм, гностицизм, манихейство, буддизм и др.). Вера, внутренняя жизнь и внутренняя установка относительно труда, богатства, земных благ и земной активности составляют средоточие христианской этики труда, а последняя является одним из важнейших факторов развития личности как человека-творца [2].

Развитие старообрядческой трудовой этики происходит параллельно с укреплением экономической базы старообрядчества, развитием социальной и экономической активности старообрядческих элит - пик эти процессы достигли в XIX веке, когда Москва становится идеологическим и политическим центром старообрядчества, более того, можно с уверенностью утверждать, что старообрядческие капиталы образовывали весьма важный сегмент российской экономики: во владении старообрядцев было примерно 60% или даже 75% капиталов дореволюционной России.

Если во время начала старообрядческого движения примеры предприимчивости староверов были единичны, то к концу XVIII века часть старообрядцев уже вполне успешно и заметно присутствует в пространстве российской экономики и промышленности. В силу этого рубеж XVIII-XIX веков большинство исследователей старообрядчества рассматривают как период превращения его из конфессиональной в конфессионально-экономическую общность. Это направление эволюции староверов обусловлено не только естественным стремлением их к благополучию и социальному статусу, но и благополучными внешними условиями [7]. Активная экономическая деятельность становится одним из социальных механизмов консолидации старообрядческих общин, при том, что методы экономического воздействия (особая фискально-налоговая система и различные поборы) способствовали развитию так называемой коллективной защиты. В свете сказанного становится понятным, что предпринимательская деятельность в интерпретации старообрядческих наставников обретает сотериологическое измерение, пожертвование на нужды общины или скита деньгами и продуктами, товарами, обеспечивают молитвенное заступничество старообрядческого духовенства и монашества и способствуют спасению души благодетеля. Вера в то, что молитвами старообрядческих наставников и священнослужителей можно обеспечить "приемлемое" посмертное существование грешнику, бывшему при жизни щедрому на различные "милости", привносила в этическую парадигму элементы личной эсхатологии.

На фоне непрекращающихся гонений формируется и своеобразная внутриобщинная этика: считалось почетным и спасительным по собственной инициативе отсрочить платеж попавшему в сложную ситуацию заемщику, простить долг, помогать убогим, вдовам. В ряде случаев, владелец мог добровольно отказаться от части своей собственности в пользу экономически менее состоятельных единоверцев. Из-за этого даже в православной среде сложилось мнение, что старообрядчество - "вера купцов и промышленников".

Таким образом, личное богатство, в отличие от взглядов основателей старообрядческих толков, более не ставилось в укор, а наличие состоятельных "благодетелей" зачастую обеспечивало существование старообрядческих общин и скитов.

Именно поэтому в старообрядческой переписке и вопросах, дискутируемых лидерами старообрядчества в Поволжье и на Рогожском кладбище, социально-экономическая проблематика доминирует над теологической и провоцирует компромиссы, столь чуждые духу основателей старообрядчества. Когда же столичные благотворители стали нарушать традиции - курить, пить, укорачивать бороды и даже бриться, одеваться не соответственно традициям, принимать пищу совместно с "еретиками", реже молиться - беспоповские наставники и поповские священнослужители брали грех на себя, замаливая его ради сохранения общинного мира [7].

В некоторых исследованиях старообрядчества доказывается, что оно превратилось в XIX веке в одну из "форм первоначального накопления капитала" [7], поскольку иногда создавалось впечатление, что экономическая жизнь в каких общинах превалирует над решением духовных задач: именно так, в виде крепких сельхозартелей изображает старообрядческие скиты Мельников-Печерский.

В отличие от старообрядцев, европейские протестанты строили собственную трудовую этику на принципиально ином основании.

Протестантская трудовая этика - религиозно обоснованная доктрина о добродетельности труда, необходимости работать добросовестно и усердно [1]. Сам же термин "Протестантская трудовая этика" был введен в научный оборот немецким социологом Максом Веббером в его классической работе "Протестантская этика и дух капитализма", написанной в 1905 году.

По мнению М. Вебера, экономический подъем и развитие евроамериканского капитализма объяснялся усвоением значительным сегментом западного общества элементов протестантской этики.

Пуритане были первой мощной, политически организованной группой в Англии, которая не просто постулировала, но и попыталась теологически доказать, что бедность - это проклятье, знак гнева Бога на народ, и таким образом, должна быть преодолена.

Английские пуритане, под влиянием гуманистически настроенных философов, таких как, например, Эразм Ротердамский, в своей теологии развивали антропологические концепты, воспринимая человека, прежде всего, как личность, ищущую мудрости божией и его благодати [4], такой подход логично привел их теологов к представлениям о необходимости развивать не только религиозное просвещение, но и шире - общее образование.

Разумеется, речь не шла о всеобщем образовании. Скорее пуритане считали, что владение элементарной грамотностью необходимо для спасения, что вполне соответствовало библейскому дискурсу пуританской догматики. По мысли пуритан бедность не стоит поощрять или попустительствовать ей, а человек призван к возрастанию в богопознании, для чего необходим и добросовестный квалифицированный труд и бережливая жизнь. Поэтому специфической чертой протестантских обществ было представление о коммерции не только как о способе личного обогащения, но и как о благочестивом образе жизни, в которой деловая безупречность выступала заместителем аскетического подвига.

По мнению большинства протестантов, Бог в Библии поощряет высокое качество товаров и услуг и честное отношение к клиентам и запрещает лживые способы обогащения (Левит 19: 35-36), а также:

1. Запрещена задержка заработной платы

2. Запрещены издевательства и жестокое господство начальства над подчиненными

3. Ограничение рабочего дня и рабочей недели

Как мы можем увидеть, положения все эти основаны на библейских заповедях и в этическом отношении кажутся вполне убедительными.

Современные социологи считают, что подобная протестантской, этика может родиться только в тех обществах, где предпринимательская деятельность рассматривается как нравственно оправданная, общественно полезная и жизненно необходимая [4].

Несмотря на кажущиеся сходства, следует признать, что протестантская трудовая этика и старообрядческие социоэтические установки представляют собой системы, построенные на различных идейных и мировоззренческих фундаментах.

Во-первых, старообрядческая этика рождается в условиях гонений, изначально она направлена на консервирование дониконского богослужебного дискурса и соответствующего жизненного уклада, тогда как протестантская направлена на активное преодоление средневекового универсализма и трансформацию ранее существовавшей традиции в соответствии с новыми религиозными установками.

Во-вторых, явным отличием протестантской этики является ее библейская направленность, тогда как старообрядческая этика была дискурсно задана древнерусской и старорусской патристической традицией.

В-третьих, на содержание соответствующих этических концептов не мог не повлиять тот факт, что их становление происходило в различных экономических, культурных и геополитических условиях.

В-четвертых, можно увидеть, что протестантская и старообрядческая этики имеют разное сотериологическое наполнение. Согласно протестантской трудовой этике - добросовестный труд и бережливая жизнь - долг каждого оправданного, т.е. уже по сути спасенного Богом христианина, а согласно старообрядческому пониманию, добрые дела, совершаемые в том числе "благотворителями" и "благодетелями", только способствуют обретению спасения, которое еще нужно заслужить. Протестантская личная эсхатология, утверждающая, что загробная участь человека решается в момент его смерти и различные добрые дела не имеют сотериологического значения существенно расходится с эсхатологией старообрядческой, отличавшейся, как было выше показано, большим оптимизмом.

Таким образом, мы можем увидеть, что старообрядческая трудовая этика является традиционалистской, в отличие от протестантской, которая идет по пути модернизации и создания новых социальных условий существования общины. Различие старообрядческой и протестантской трудовой этики не в последнюю очередь объясняется различиями интерпретации эсхатологических концептов в соответствующих конфессионально-теологических дискурсах.

Литература