Роль латинских апологетов в становлении христианства

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Возникновение христианства

2. Роль латинских апологетов в становлении христианства

Заключение

Список использованной литературы

Введение

религия церковь апологет

Мировоззрение средних веков было по преимуществу теологическим. Христианство являлось не только идеологическим стержнем западноевропейской культуры, но и идеологической санкцией феодального строя. Оно возникло в античном мире как отрицание, но в то же время и как порождение его бытия и культуры.

«Содержание христианской доктрины для образованных людей античности и для господствующего класса отживающего рабовладельческого общества и формирующегося общества феодального было непосредственно связано с античной культурой и питалось в основном античной философией и её значительным научным содержанием, правда, весьма существенно видоизмененной под влиянием новой задачи, вставшей перед старым обществом».

Христианство, выросшее на почве смешения иудаизма и эллинистической философии, вобравшее в себя множество элементов различных религиозных культов, магии, мистики, также не было однородным в своей истории, пройдя путь определённой эволюции.

И средневековое христианство нельзя отождествлять с христианством первых веков нашей эры, когда оно только формировалось как определенное течение в острейших доктринальных спорах и вело борьбу за легализацию в изменяющемся социальном мире. Оно не тождественно и христианству времени Константина Великого, когда новая религия была официально признана государством.

Началом средневекового христианства можно считать складывание его во вселенскую религию, претендующую на распространение своей не только духовной, но и политической власти через особый, порождённый ею институт - церковь - на мир, который должен был стать не чем иным, как подчинённой церкви общиной верующих.

1. Возникновение христианства

Следует напомнить, что христианство возникло как религия угнетенных и отверженных, более того, как религия неримская, в мире, где имя римлянина было синонимом понятия «человек». Историк Павел Орозий уже на исходе римской эпохи написал: «Где бы я ни пристал к берегу, хотя бы я там никого не знал, я все-таки спокоен... я римлянин среди римлян... человек среди людей». Правда, в этом высказывании есть ещё слова «христианин среди христиан», но чтобы эти понятия стали в один ряд, понадобилось несколько столетий. Первоначальное христианство было религией гонимой, и гонения на него продолжались более двух веков. Однако с момента своего возникновения христианство заявило о себе как о единственной вселенской религии, которая должна господствовать не только над душами всех людей, но и над всеми земными государствами и установлениями по тому праву, что её основателем является не какой-нибудь пророк, но непосредственно сам бог, воплотившийся в человека и своими страданиями искупивший грехи человеческого рода.

Чтобы реализовать свои идейные, политические и моральные притязания, новая религия должна была ни больше ни меньше как победить могущественные языческие религии, имевшие огромную государственную поддержку, стать необходимой государству, овладеть умами масс. Христианство первоначально добилось успехов в осуществлении последней задачи, став за три с половиной века из верований небольшой горстки невежественных провинциалов, «инородцев», наиболее распространённой религией Римской империи. Потом стало возможным и осуществление его политических притязаний, привлечение на сторону христианства императорской власти. Но тут, как ни странно, перед христианством со всей остротой поднялась проблема, которая, как казалось, была уже почти совсем решена, - чтобы стать окончательно вселенской религией, овладеть не только политическим кормилом, но и сознанием каждого человека, христианство должно было преодолеть уже не языческие культы, но целую культуру огромной эпохи, культуру, сохранявшуюся и в недрах народного сознания, и в высочайших образцах духовной деятельности общества, во всей системе воспитания и образования и в самом образе жизни. То была античная эллинистически-римская культура, в глубинах которой христианство некогда черпало идеи для своих постулатов и которую, возникнув и слегка окрепнув, оно отринуло как порождение враждебного ему языческого мира. Суетное мирское знание, которым так гордился эллинский и римский мир, вообще не имело в глазах первоначальных христиан никакой ценности, ибо оно противостояло подлинной, с их точки зрения, мудрости, которую бог мог вложить в души тех, кого он избрал. Евангелие утверждает: «Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное». Праведность человека от веры, а не от знания, истинная духовность в служении богу, только она может способствовать спасению человека, в то время как мирская мудрость лишь ведет его к греху и погибели. В Послании апостола Павла к колоссянам прозвучало предостережение: «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу».

Такое отношение к мирской мудрости вытекало из принципиальных оснований христианства. Если бог есть высшая истина, то она непознаваема, ибо бог не может быть объектом несовершенного знания. Мудрость божья может быть дана только в Откровении, в слове божьем, поэтому истинная наука, с точки зрения христианина, - это постижение этого слова, истолкование его смысла, т.е. не познание в подлинном значении этого понятия, а экзегеза. Содержание христианского богословия дано неизменно, раз и навсегда, речь может идти лишь о путях раскрытия смысла, заложенного в слове. Таким образом, как бы ни кружил человеческий разум, в конечном итоге он придет к тому же, с чего начинал, - к своему истоку. Подлинная наука, каковой для христианина могла быть только «наука» о боге, не может и не должна доводить своих положений до степени чувственно осязаемой наглядности, она не нуждается в логической стройности и математической точности. Она покоится на писаном слове бога, взятом в единстве с преданием, она в свете веры изучает всю истину, заключенную в тайне Христа. Отсюда вытекают ещё две особенности: признание «естественности» чуда как своеобразного моста из царства идеи в сферу жизни (а чудо, к каким бы хитроумным толкованиям ни прибегать, противостоит рациональному познанию) и необходимость морального насыщения знания, превращения его из знания рационалистического в знание этико-религиозное.

Сила первоначального христианства заключалась в том, что оно, не поступаясь своими исходными позициями, тем не менее сумело быстро реагировать на социальные и политические изменения, а также достаточно быстро вбирать в себя из языческого мира, его идеологии и культуры все то, что могло сделать и сделало его более могущественным. И если в сфере общественной священник постепенно из духовного наставника превращался в своеобразного представителя администрации, как произошло, например, с западными епископами, то в сфере идей христианство из замкнутой доктрины постепенно переросло в широкую и многослойную идеологию, ассимилировавшую значительную часть античного культурного наследия. Для этого, правда, понадобилось несколько веков.

2. Роль латинских апологетов в становлении христианства

Один из наиболее ранних сохранившихся фрагментов сочинений христианских апологетов II в., принадлежавший Марциану Аристиду, утверждал, что вера, безусловно, выше разума. Однако примерно в это же время зарождается в христианстве течение, которое не только признавало за языческой культурой некоторую ценность, но и указывало на возможные пути её использования, подчинив христианскому учению.

Писавший по-гречески мученик Юстин предлагал видеть в языческой мудрости некий низший пласт, на который может опереться истинная мудрость, дарованная в Откровении, а потому являющаяся высшим авторитетом, как идущая непосредственно от бога. Кроме того, Юстин пытался доказать, что то лучшее, что имеется в культуре язычников, или, в свою очередь, имеет своим источником (хотя и не осознанно) откровения библейских пророков (как, например, считал он, Платон заимствовал идеи у Моисея), или перекликается с Библией, а поэтому может быть полезным в утверждении и распространении христианской религии.

Эта линия была продолжена деятелями церкви II - первой половины III в. Климентом и Оригеном. Климент Александрийский, например, был убежден, что в диалоге «Государство» Платон предвосхитил появление мессии, описав некоего распятого на кресте праведника. Тем не менее преобладающий тон ранней апологетики - это яростные нападки и осуждение языческой культуры. Противодействие ей и ещё большая неразбериха в методах критики характерны для латинских апологетов, в особенности Тертуллиана.

Тертуллиан был родом из Карфагена, жил при Септимии Севере. Он принял христианство, уже будучи взрослым, и стал наиболее страстным, даже яростным его защитником. Это объяснялось не только чертами характера и особенностями личной судьбы, но и тем, что жизнь его пришлась на то время, когда христианство превращалось в массовую религию, вербуя все новых и новых сторонников, в том числе и из более высоких и обеспеченных слоев общества. Оно становилось социально значимой силой и уже не нуждалось в оправдании. Лучшего исполнителя этой задачи, чем запальчивый и ригористичный Тертуллиан, трудно было отыскать. Он заявил, что не может быть ничего общего между Афинами и Иерусалимом, между академией и церковью, между философом и христианином, между питомцем Греции и небом.

Вера для Тертуллиана не только несравненно выше всякой науки, но её вообще ввиду абсолютного превосходства нельзя даже сопоставлять с разумом. Лишь свободный от науки человек, полагал он, может быть настоящим христианином, ибо только незапятнанной знаниями душе прирождены высокие нравственные начала. Категорические максимы Тертуллиана были резюмированы в средние века как «верую, ибо абсурдно», хотя сам он никогда не писал этой фразы. Тем не менее Тертуллиан тоже не свободен от влияния римской риторики, он, собственно, нападает на античную культуру, пользуясь во многом её же методами. Надо сказать, что нигилистическое отношение Тертуллиана к разуму, философии, знанию находило в средние века едва ли не много больше сторонников, чем «умеренная позиция» Юстина и его последователей.

Живший через сто лет после Тертуллиана Арнобий, успевший насладиться официальным признанием христианства (ум. в 327 г.), проводит в своих сочинениях мысль, что «мудрость человеческая есть глупость перед первым богом». Ни философское мудрствование, ни мирское знание, по его мнению, не могут привести человека к познанию бога, а следовательно, бесполезны. Все же Арнобий не отметает их безоговорочно. Хотя разум и является ненадежным проводником, однако, если человека ничему не учить, душа останется подобной чистому листу. Следовательно, в знании и воспитании, но обязательно руководимых верой, есть некая польза.

ещё более ярко этот двойственный подход представлен у Лактанция, которого потомки называли «христианским Цицероном». Осуждая языческую мудрость Лактанций тем не менее следует её великим образцам. Он занят поисками истинной мудрости. Отождествляя её с христианским учением, он старается обогатить его философией, создать некий философско-христианский синтез, в чем предвосхищает Аврелия Августина.

Идея соединения языческой образованности и христианской культуры пронизывает диалог другого апологета, Минуция Феликса, «Октавий» (III в.). Однако в IV в. Тертуллиан обрел достойного последователя. Фирмик Матерн требовал уничтожения языческих культов, а вместе с ними и всей языческой культуры.

Стремление поставить ученость язычников на службу христианству присуще таким деятелям церкви, как Иларий из Пуатье, поэт и гимнограф, один из основателей монашества на Западе. Иларий в поисках лучших форм монашеской организации даже совершил путешествие на восток, где изучал греческий язык, богословие и философию. Он пытался использовать мудрость, почерпнутую отчасти у язычников, для укрепления догматического богословия.

В большей степени философом был Марий Викторин, отличавшийся образованностью, прекрасным знанием древней философии. Он перевел на латинский язык сочинения неоплатоников, уделял много времени разработке логической проблематики. Для него не было вопроса, нужна ли мудрость язычников. Всей своей деятельностью он решил её однозначно, соединив разум и веру. Вместе с тем реально вера у Викторина часто отступает под натиском разума, философ в нем оказывается гораздо сильнее, чем теолог.

Самый блестящий проповедник западного мира IV-V вв. Амвросий Медиоланский, много сделавший для сближения западного и восточного течений в христианстве, находился под заметным влиянием риторической культуры, в особенности Цицерона. И хотя он выступал против язычества резко и целенаправленно и сыграл решающую роль в последнем акте борьбы против древней религии, однако и он проявлял интерес к некоторым сторонам античного знания.

Отец церкви Иероним (340-420) был «мужем трех языков». Он так и не сумел преодолеть в себе «цицеронианца» и страстного поклонника языческих авторов. Ссылки на «нашего Туллия», «нашего Горация», «нашего Вергилия» нередко в его сочинениях затемняют «свет» священного Писания, приводя к выводам, подчас парадоксальным для ревностного христианина.

Заключение

Итак, деятельность христианских апологетов и отцов церкви обнаруживает, что и те, кто отрицал языческую мудрость, и те, кто стремился к созданию некоего симбиоза её и христианства, - все они вышли из риторической школы, из риторической культуры, которая диктовала им формы выражения мыслей и полемики и до какой-то степени влияла и на способ мышления.

Отрицаемое или принимаемое с оговорками культурное наследие древности было той питательной средой, без которой христианство не могло бы взойти столь обильно.

Оно развивалось и оттачивалось в полемике с языческой культурой, дифференцировалось и приобретало философскую глубину, ибо имело в высшей степени достойного и образованного противника. Ведь не случайно в апологетических и полемических сочинениях христиан так много места уделяется изложению учений и доводов язычников и так подробно разворачивается их критика.

Список использованной литературы

1. Вальяно М.В. Основы философии. М.: Дело и Сервис, 2012. - 544 с.

2. Гуревич А.Я. Категория средневековой культуры. М.: Наука, 2012. - 350 с.

3. Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. М.: Мысль, 2013. - 430 с.

4. Соколов В.В. Средневековая философия. М.: Высш. шк., 2014. - 448 с.

5. Уколова В.И. Античное наследие и культура раннего средневековья (конец V - начало VII века). М.: Наука, 2013. - 320 с.

Размещено на Allbest.ru