Философия религии и религиоведение в Harvard Theological Review

Размещено на http://www.allbest.ru/

Философия религии и религиоведение в Harvard Theological Review

Начиная с выхода в свет первого номера в 1908 г. Harvard Theological Review остается ведущим периодическим изданием, в котором освещаются различные аспекты научного изучения религии. Несмотря на название, журнал этот по своей сути не является собственно теологическим, так как в большинстве публикуемых материалов религиозные явления и процессы рассматриваются не с конфессиональных, а с научнофилософских позиций. Публикации в этом журнале отличаются глубиной и оригинальностью, редколлегия весьма строго подходит к отбору материала, поэтому каждый новый выпуск Harvard Theological Review сразу становится событием научной жизни. Высоко оценивая свой журнал, редакционная коллегия достаточно строго подходит к вопросу о его распространении, стоимость подписки достаточно высока. А в свободном доступе в Интернете найти его трудно. Данная статья ставит своей целью ознакомить российского читателя с несколькими «свежими» публикациями Harvard Theological Review.

В третьем выпуске журнала за 2012 г. опубликована статья И. Рамелли «Ориген, греческая философия и возникновение триадо- логичекого понимания hypostasis» [3], позволяющая отчасти переосмыслить религиозно-философское наследие Оригена.

То, что христианская тринитарная теология вобрала в себя многие философские интуиции античного мира и явилась уникальным синтезом философски отрефлексированной мысли и профетического откровения, не вызывает споров, но вопрос о том, каким образом этот синтез был осуществлен, остается по-прежнему дискуссионным. Историкофилософский и историко-теологический анализ античных текстов позволяет увидеть, в каких условиях происходил поиск терминов и осмысление концептов, без чего невозможно воспроизвести цельную картину анализируемого явления. Скрупулезно выполненное историкофилософское исследование, дополненное блестящим дискурс-анализом, позволило автору этой статьи доказать ошибочность ряда хрестоматийных взглядов на теологию и философию Оригена.

В действительности Ориген вовсе не был предшественником арианства. Более того, он оказывается одним из предшественников Никео- Каппадокийской формулировки триипостасности Бога, т. е. той ортодоксальной теологической модели, которая была развита Григорием Нисским, а именно, что в Боге одна и та же природа (^ta ouata) представлена в трех индивидуальных субстанциях - ипостасях (tqЈlз unoaxaaeiз) и что Сын единосущен Отцу, и, соответственно, лица Троицы обладают единой природой.

Традиционно Ориген не рассматривается историками как родоначальник ставших позднее классическими тринитарных формул, поскольку его репутация была подорвана соборными осуждениями. Однако автор статьи доказывает, вопреки распространенным мнениям, ортодоксальность представлений о Троице, высказанных Оригеном. Именно в трудах Оригена представлена новая для того времени фундаментальная теологическая теория об общности природы и ипостасных различиях в Троице. Закладывая основу осмысления тайны Троицы в античных философских терминах, которые обретали теологическое содержание, Ори- ген оказал влияние не только на христианское богословие, но и на языческий неоплатонизм.

Разумеется, язык Оригена еще не отличался той терминологической точностью, которой достигла христианская мысль в последующих веках. Так, например, он использует в своих работах лексему unoaxaaiз не только в качестве термина теологической триадологии: иногда он использует ее в значении «основание», «субстанция», «экзистенция», «реальность» и т. д., не разделяя их.

Какие именно философские и теологические школы повлияли на дискурс Оригена? Ряд исследователей видят определенную преемственность между «терминологическими и концептуальными новациями Ори- гена» и школой гностика Валентина, однако отсутствие доказательств делает это предположение малоубедительным.Изучение значения термина итсосттаогд в современном Оригену религиозно-философском дискурсе позволяет сделать вывод, что представление об ипостаси как «индивидуальной субстанции» каждого из лиц Троицы восходит к трудам античных греческих философов 1-11 вв. христианской эры. Следует учесть, что термин этот многозначен, зафиксировано его использование как в философских, так и в риторических и даже в астрологических памятниках античности. Однако основное его значение может быть понято как «субстанция», понимаемая как в широком, так и очень узком смысле. Очень часто этим термином обозначалось «реальное», противопоставляемое мнимому, в том числе - ментальным абстракциям. Данного понимания, очень популярного в эллинистической философии, иногда придерживается и Ориген. О распространенности такого понимания значения термина ипоотао1д свидетельствует название весьма важного для гностицизма трактата «Об ипостаси архонтов» из библиотеки Наг Хаммади. В этом гностическом трактате «ипостась» - греческое слово, транслитерированное на коптский - понимается именно как реальность, «онтологическая консистенция», противопоставляемая мнимости и «фиктивному бытию», а вовсе не как индивидуальная экзистенция божественного бытия. Подобное понимание термина подтверждается и Климентом: зло не обладает каким-либо онтологическим или субстанциональным бытием. Согласно Ипполиту, Василид утверждал, что Бог, который находится за пределом бытия, создал субстанцию (ипостась), которая понималась им как «семена космоса». Никомах (1-11 вв.), работы которого Ориген знал очень хорошо, понимал «ипостась» как субстанцию, субстрат, основу реального бытия, основание вечно существующей материальной природы.

Более близкое оригеновскому теологическому пониманию значение термина «ипостась» - отдельная, индивидуальная экзистенция - фиксируется у некоторых греческих философов. Возможно, уже Демокрит понимал ипостась в качестве индивидуальной субстанции. Александр Афродисийский воспроизводит мнение Хризиппа, согласно которому душа обладает уникальной субстанцией - ипостасью, которая существует именно как самостоятельная отдельная сущность. Нумений, платоник и неопифагореец (II в.), хорошо известный Оригену, понимает ипостась как «уникальную сущность геометрических фигур», т. е. в понятийное поле значения термина привносится указание на индивидуальное бытие. Соран, изучавший как философию, так и медицину, использовал термин «ипостась» для выражения уникальности человеческой личности, отличной от личности его родителей. Такое понимание термина Сораном оказало влияние на триадологию Оригена, разграничивающую субстанцию Отца и субстанцию Сына. Секст Эмпирик, философ П-Ш в., принадлежащий к школе скептиков, тоже использовал термин «ипостась» для обозначения индивидуальной субстанции, рассуждая о том, что «целое»

- человек, растение, животное и т. д. - не просто «сумма составляющих его частей»; последней недостаточно для объяснения его уникальной сущности («ипостаси»).

З. Матус вполне убедительно показывает, что Роджер Бэкон благосклонно относился к сочинениям Иоахима Флорского и даже к более радикальным трактатам, которые приписывались последнему. В работе Opus maius («Большое сочинение») Бэкон защищает от нападок сочинение Иоахима Флорского Expositio Sybillae и приписываемый ему трактат Merlini. По логике Бэкона, церковь должна уделять внимание изучению не только священных текстов и библейских пророчеств, но и откровений Сибиллы, Мерлина, Иоахима Флорского и др., изучать исторические, философские и астрологические труды, так как все это позволит «несколько уточнить» время пришествия эсхатологических событий. Дальнейшие утверждения Роджера Бэкона о том, что в «настоящее время эти вопросы теряют актуальность», автор исследования рассматривает не столько как свидетельство угасания интереса к Иоахиму Флорскому, сколько как результат влияния внешних факторов: Бэкон пишет из Парижского университета после грандиозного скандала, спровоцированного «Вечным Евангелием». Это побуждало Бэкона к большой осторожности. Письма же Бэкона свидетельствуют, что интерес к теориям Иоахима Флорского у него сохранялся.

В трактате Opus tertium Бэкон вновь обнаруживает сочувствие теориям Иоахима. В разделе, посвященном географии, Бэкон доказывает пользу от составления точных географических карт. Помимо утилитарного значения географичеких карт как инструмента, необходимого для планирования миссионерской работы, Бэкон уверен, что актуальность их раскрывается в эсхатологической перспективе. Традиционно в то время в числе эсхатологических событий обычно рассматривалось вторжение орд диких народов, запертых, согласно легенде, Александром Македонским за Каспийскими воротами, апокалипсических Г ога и Магога и других предшественников антихриста. Так вот, знание географии и наличие точных карт необходимо в свете предстоящих сражений с этими антихристовыми слугами. harvard theological религия ориген

Автор исследования показывает, что Бэкон аналогичным образом - при помощи теологических аргументов - доказывал полезность изучения наук и научного знания вообще. Науки должны изучаться под руководством Католической церкви как способ противостояния антихристу и его воинствам. Поскольку последний не Бог, то он не всемогущ, а следовательно, и вредные последствия его деятельности могут быть минимизированы при помощи науки. В свете последнего Бэкон допускал и полезность не только собственно научного, но и магического знания. Адекватное понимание отношения Бэкона к магическим и подобным практикам осложнено семантическими сложностями. Несмотря на то, что Бэкон зачастую использует слово «магия» для обозначения различных мошенничеств и обманов, его вера в то, что в «природе действуют таинственные и удивительные силы и закономерности», не вызывает сомнений. Кстати, и сам Бэкон обращает внимание на наличие здесь определенных семантических сложностей. В комментарии к псевдо- аристотелевскому трактату Secretum Secretorum он утверждает, что при переводе с греческого на латынь по причине отсутствия адекватных эквивалентов происходит частая подмена понятий и смешение терминов. В результате философские и научные дисциплины в латинском изложении обозначаются магическими понятиями, т. е. «принимают имена магических наук».

Последняя статья, с которой мне хочется ознакомить российского читателя, посвящена актуальной проблеме уже новейшей истории религии. В 2006 г. папа Бенедикт XVI открыл для исследователей доступ к архивным материалам, относящимся к понтификату Пия XI и Пия XII (материалы за период 1922-1939 гг.), - сотням тысяч документов, преимущественно составленных в Ватикане. Доступ к уникальной информации, разумеется, сразу привлек внимание исследователей. Вскоре стали выходить в свет публикации, подготовленные по этим источникам, открывающим многие тайны ватикаанской политики одного из наиболее драматических периодов европейской истории. Издание монографии Хуберта Вольфа «Папа и дьявол: Ватиканские архивы и Третий рейх» положило начало широкомасштабной дискуссии, продолженной на страницах Harvard Theological Review аналитическим эссе Дориса Бергена, профессора университета Торонто «Разговор о дьяволе: Хуберт Вольф о Папе Пие XI и архивах Ватикана» [1].

Свой анализ книги Вольфа профессор Берген начинает со справедливого замечания, что в научной литературе так и не сложился взвешенный подход к изучению данной темы. Исследователи в своем большинстве или обвиняют Ватикан в непротивлении агрессивной политике Гитлера, или же доказывают обратное, т. е. активное участие католической высшей иерархии, папы Пия и его непосредственного окружения в массовом спасении евреев. Соответственно, часть исследователей осуждает Ватикан за безразличие к политике Третьего рейха и судьбам жертв режима, тогда как другие прямо объявляют Пия XII великим исповедником и спасителем еврейского народа, благодаря усилиям которого было спасено 860 000 евреев (предполагается, что для этого папа создал особую подпольную организацию, занимавшуюся спасением потенциальных жертв нацизма на всех или большинстве подконтрольных Гитлеру европейских территориях). Обе точки зрения, однако, оказываются недоказанными, более того, сами исследователи зачастую «склонны отсутствие доказательств рассматривать как доказательство»: поскольку все было окутано тайной, никто не мог составлять документов и оставлять письменных источников. На фоне ангажированных утверждений подход Вольфа отличается непредвзятостью и аргументированностью.

Прежде всего, со ссылками на документы Вольф при помощи метода обратной хронологической перспективы опровергает миф о молчании Ватикана. Уже в 20-х гг. прошлого века Ватикан распознал угрозу, исходившую от национал-социалистической доктрины. Католические иерархи были серьезно обеспокоены ростом антисемитизма в Европе и его влиянием на церковь, а каждое актуальное событие тогдашней политической жизни незамедлительно рождало реакцию со стороны Папы: его канцеляриями были подготовлены горы писем, заявлений и обращений. Когда в 1933 г. Гитлер становится канцлером Германии, протесты, раздающиеся из Ватикана, звучат уже в полный голос. В 1937 г. Священная канцелярия подготовила десять тезисов относительно национал- социализма, которые стали основанием для последующего осуждения расизма, радикального национализма, коммунизма, тоталитаризма как «ошибок нашего времени». На повестке дня стоял вопрос о публичном осуждении Ватиканом гитлеровского трактата «Майн Кампф».

Отвергая миф о ватиканском молчании, Вольф не старается и героизировать личность папы Пия XI и тогдашнего статс-секретаря кардинала Пачелли (будущего папы Пия XII), изображая их как политических деятелей, занимавшихся решением своих специфических задач, имевших как явные достижения, так и ошибки и непоследовательность. Обсудив с Пием XI рост антисемитизма в Германии, кардинал Пачелли в 1933 г. записал в своем дневнике: «Придет день, когда мы будем обязаны сказать, что нами что-то предпринималось». Обращение Эдиты Штайн (в монашестве - Тереза Бенедикта Креста, погибла в Освенциме в 1942 г., святая католической церкви) к папе, содержащее просьбы о заступничестве по отношению к преследуемым евреям, было передано Пию XI, однако Вольфу не удалось найти ответ папы. Архивные материалы содержат подтверждение, что обращение было «почтительно передано Его Святейшеству» и расплывчатое свидетельство кардинала Пачелли, что ответ был «в традиции Святого Престола выполнять свою вселенскую миссию мира и любви ко всем людям, независимо от их социального статуса или религии, к которой они принадлежат».

Издавна в историографии воспроизводился миф о «хорошем папе Пие XI» и «плохом папе Пие XII». Данная точка зрения снова обрела популярность после открытия в 1990 г. незавершенной энциклики, осуждавшей нацизм и антисемитизм, которую по указанию Пия XI готовил иезуит Лафарж. Профессор Берген по этому поводу удачно иронизирует: подобная точка равно убедительна, как и обобщение, «если бы Ленин прожил дольше, сталинского террора удалось бы избежать». Однако из открытых документов следует, что Пий XI и его статс-секретарь придерживались одних политических взглядов и в своей политике руководствовались одними принципами. Осуждение нацизма в 1928 г., сделанное по указанию Пия XI, преследовало главную цель: оказать влияние на действие филосемитской католической организации «Друзья Израиля», боровшейся с антисемитизмом в церкви, в итоге организация была распущена. В духе этого решения Пий XI воспрепятствовал и попыткам редактировать чинопоследование богослужения Чистого Четверга, содержащее оскорбительные для евреев сентенции.

Несмотря на то, что в последние годы своего понтификата Пий XI был готов в критике нацизма идти дальше, чем это считал целесообразным кардинал Пачелли, в целом их программы совпадали в своих основных положениях.

Опровергает Вольф и распространенные представления о том, что Ватикан видел в нацистском режиме меньшее зло, нежели в коммунизме. В Ватикане прекрасно понимали антихристианскую сущность нацизма и не питали особых иллюзий по поводу возможного сотрудничества с ним. Одновременно с этим на протяжении 20-х гг. высшая католическая иерархия трижды инициировала вопрос об установлении дипломатических отношений с Советским Союзом, что было бы невозможно, если бы Ватикан был во власти антисоветских фобий. Разумеется, антикоммунизм всегда был фактором ватиканской политики, но он никогда не играл решающей роли.

И еще одна интересная деталь. Мало кто знает, что в 1938 г. Бенито Муссолини побуждал Пия XI к активным антигитлеровским акциям вплоть до отлучения Гитлера от Церкви. И это происходило в самый разгар немецко-итальянского сотрудничества! Такую нелогичность итальянского диктатора Вольф объясняет его желанием повлиять на Гитлера, побудив его к сотрудничеству с Церковью ради создания единого антикоммунистического блока.

Список литературы

1. Bergen D. Speak of the Devil: Hubert Wolf on Pope Pius XI and the Vatican Archives // Harvard Theological Review. - V. 105 (1). - 2012. - P. 115-120.

2. Matus Z. Reconsidering Roger Bacon's Apocalypticism in Light of His Alchemical and Scientific Thought // Harvard Theological Review. - V. 105 (2). - 2012. - P. 189-222.

3. Ramelli I. Origen, Greek Philosophy, and the Birth of the Trinitarian Meaning of Hypostasis // Harvard Theological Review. - V. 105 (3). - 2012. - Р. 302-350.

Размещено на Allbest.ru