Миф и его функции

На рубеже XVI - XVII вв. появляется масса трактатов по демонологии, авторами которых были ученые, поэты и даже монархи. В этих трактатах легко усматривается тенденция истерического нагнетания мистических настроений.

Вместе с тем представители интеллигенции формировали и критическое отношение к демонологии. Они находили в себе мужество противостоять волне мракобесия. Они обращали внимание на то, что рассказы истеричных женщин об их сношениях с Дьяволом являются продуктом галлюцинаций, психических патологий, а случаи обвинения в колдовстве - это плоды домыслов, чаще всего на почве личной вражды.

В эпоху Возрождения происходит возвращение общества к культуре античности. Античная культура становилась духовным резервуаром идеалов, ценностей, стандартов и критериев эстетически-художественного и научного творчества. Гуманисты в ней увидели кладезь человеческой мудрости.

Эпоха Ренессанса также принесла с собой и новое понимание исторического процесса. Приходит осознание того, что время - это собственность не Бога, а самого человека. Изменяется отношение к истории: из созерцательного (в аспекте Вечности) оно становится активным и самодеятельным (в аспекте человеческого конечного времени). В эпоху Возрождения формируется и новое представление об истории как процессе, открытом в будущее и богатом новыми возможностями для человека.

В условиях ренессансной реабилитации античной мифологии, ориентации на ее рационально-символическое прочтение закономерно рождается и стремление вернуться к античной идее рационально-философского постижения природы мифа. Постижение мифа со стороны его внешнего содержания, а не в связи с его сущностью, заранее ограничило рамки ренессансного проникновения в античную культуру. Когда - в течение двух-трех столетий - были исчерпаны основные сюжетные и образные приемы античной мифологии, а также способы их многовариантной перекомпоновки, античная мифология как фактор культуры должна была новую, более глубокую интерпретацию. Но пришло уже другое время - век Разума, радикально изменивший отношение к мифу. И он оставил для мифологии лишь очень узкие и не очень престижные функции: развлекательную, формы некоторой экзотики, манерную.

В эпоху Возрождения аллегорическая трактовка мифологии исчерпывает свой идейный потенциал. И хотя еще и в XVII в., и в XVIII в. нередко мыслители обращались к аллегорической трактовке мифа, но такие обращения были данью прошлому и не принадлежали передовому фронту поиска в сфере философии мифологии.

В эпоху Возрождения все чаще высказывались мысли о том, что аллегоризация и символизация античной мифологии - это достаточно узкая процедура, схематическая, наивная и, в конечном счете, просто не рациональная, что подлинная мудрость античной мифологии может быть выявлена не на основе аллегоризма, а с позиций некоторой качественно иной доктрины. Однако новой теоретической доктрины в области философии мифологии гуманисты XV - XVI вв. предложить не смогли. Это было сделано позже, в эпоху Просвещения, обогащенную новым культурно-историческим опытом.

16. Философия мифологии эпохи Просвещения

В эпоху Просвещения в поле зрения оказались не только национальные европейские мифологии, но и мифологические традиции Востока.

Философия мифологии постепенно дифференцируется: выделяются теоретический и эмпирический уровни исследования мифологии. На первых порах теоретические исследования тяготеют к социально-философским построениям и психологическим теориям; эмпирические - к бурно развивающейся этнографии, археологии, истории религии и культуры и т.д. Так из философии мифологии постепенно вырастают и формируются традиции конкретно-научного изучения мифологии.

В эпоху Просвещения проблематика философии мифологии оказалась теснейшим образом связана с философско-теоретическими реконструкциями основных качественных этапов исторического процесса. Важнейшим из таких этапов является тот, который разграничивает первобытность с цивилизацией. Понятие цивилизации также возникает в XVIII в.

Этот термин должен был отражать не множество конкретно-исторических этнически разнообразных обществ, а некий общеисторический культурный рубеж, отделяющий высший этап развития общества.

Развитие понятия цивилизации шло рука об руку с развитием представлений о своеобразии мифологического сознания, его отличии от сознания цивилизованного человека. По мере накопления этнографических данных о жизни и культуре «дикарей» возрастало число свидетельств того, что первобытные народы действительно верили в прямой смысл того, о чем повествуется в мифах. Никакие аллегорические смыслы первобытный человек не вкладывает в свои мифы, миф вовсе не сознательное иносказание. Просто первобытный человек, человек дописьменной эпохи обладал совершенно иным сознанием, мышлением, чем человек цивилизованный. И, соответственно, мифология должна быть понята в связи с особенностями ранних исторических типов сознания. Так идея развития постепенно проникала в философия мифологии. При этом аллегорическая трактовка мифа, базировавшаяся на представлении, что сознание всех времен и народов одно и то же, абсолютно исчерпала себя.

Появляется толкование мифологии как исключительно субъективных, лишенных всякого исторического смысла продуктов человеческой фантазии, в которой усматривали результаты человеческого невежества или целенаправленного обмана наивных. Просветители подчеркивали, что мифы - это в первую очередь орудие произвола власти. Новоевропейская философия мифологии усматривала основания мифотворчества в трудностях познания мира, в способности человеческого сознания к воображению, продуцированию иллюзорных форм сознания (мифов, заблуждений), которые необходимы для выполнения властно-волевых, идеологических функций в обществе.

Вместе с тем получает распространение религиозная трактовка мифотворчества. Если просветители усматривали в мифотворчестве проявления избытка воображения, то сторонники христианства видели в мифотворчестве недостаток воображения. С этой точки зрения в древности люди чувствовали необходимость в верховном Божестве, Правителе и Творце всех вещей, чувствовали свою зависимость от него, но воображение человека было еще слабым и не могло представить себе и выразить всю безмерную божественную Мудрость.

Гете видел в мифе первую, исходную форму выражения творческих возможностей неудержимой человеческой фантазии. В первобытное время такая созидательная бурная фантазия захватывала все стороны человеческого духа. Впоследствии, по мере развития понятийного мышления, несущего в себе разрушительные начала, творческие возможности фантазии иссякли, и человек стал выражать свое понимание мира не в фантастических образах богов, а в понятиях. Миф есть поэзия. Не миф содержит в себе историю в виде аллегорий, иносказаний, а сама история содержит в себе миф как свой переходящий, но очень важный элемент. Миф самоценен как выражение прекрасного; он создается гением, который подражает не природе, а ее активности.

«Итак, в просветительском рационализме сложилась и такая интерпретация сущности мифологии, в которой она рассматривалась как выражение поэтической фантазии древних».

17. Романтические и рационалистические трактовки мифологии

Вторая половина XVIII в. ознаменовалась накатом очередной волны ремифологизации культуры. По мнению романтиков человек, включен в мир, прежде всего эмоционально-чувственно, а не рационально-рассудочно. Человек стремится не, сколько к тому, чтобы познать, осознать, объяснить мир силой своего разума, сколько к тому, чтобы прочувствовать и пережить свое отношение к миру. Аффективно-чувственное отношение к бытию, противостоящее рассудочно-рациональному, реализуется не наукой, а искусством.

Романтизм пытается поставить знак равенства между искусством и жизнью.

«Герои романтиков - это борцы. Но они борются в одиночку. Выражая такое жизнеощущение, Байрон писал:

Один я в мире средь пустых

Необозримых вод;

Зачем мне думать о других?

Кто обо мне вздохнет?

Романтической герой-одиночка борется до конца. Его главным оружием является сила духа, воля, несокрушимая уверенность в победе добра над злом, а важнейшей опорой силы духа - любовь».

Романтики видели в мифе проявления мудрости народа. Античная мифология представлялась романтикам всего лишь как первый и робкий и несовершенный шаг на пути познания существа бесконечного. Древняя мифология всегда оставалась хаосом прекрасных мифологических фрагментов и элементов. Универсальную, целостную, всеобъемлющую мифологию еще нужно создавать! Трепетное отношение романтиков к античной мифологии сочеталось с их верой в возможность ее воскрешения. Их эстетический идеал был выражен в лозунге: «Назад к мифологии!».

Зачем нужно возражать мифологию? По мысли романтиков, это необходимо для того, чтобы возродить умолкающую, утомленную в постоянной борьбе с рассудком силы воображения.

Следует подчеркнуть, что романтизм представлял собой пеструю картину философских, литературных, искусствоведческих программ, идеалов, образов. Различными были у романтиков и отношения к мифологическим образам и сюжетам. Наряду с интересом к античной мифологии в романтизме была сильна и противоположная тенденция - идеализация богоборческих настроений.

Усилиями романтиков было выяснено, что мифология есть закономерная бессознательная форма человеческого духа, порождаемая на первичной стадии истории, которую неизбежно проходят все народы в своем историко-культурном развитии. Она выполняет особые функции в таком развитии и выражает некоторые глубинные смыслы истории. Все это означает, что через мифологию можно проникнуть в фундаментальные закономерности исторического развития общества и человека, приоткрыть некоторые завесы над тайнами истории.

В области философии мифологии романтиками были созданы умозрительные концепции, согласно которым общечеловеческие истоки мифологии и религии следует искать в Индии. Миф - это выражение божественного откровения, и первыми его получили люди в Индии. Именно из Древней Индии мифология распространилась на Европу.

Представителем рационалистического подхода к изучению мифологии можно выделить Гегеля - немецкого философа. Интерес Гегеля к античной мифологии сложился еще в ранний период его творчества. Гегель обращается к проблемам мифологии и философии религии, в эстетике, т.е. в ходе анализа сферы абсолютного духа, который, по его мнению, развивается от чувственного созерцания (искусства), к форме представления (религия), а далее - к понятийному мышлению (философия). Гегель исходил из того, что миф является закономерной фазой развертывания абсолютного духа. Мир становится у него не формой субъективного произвола или иллюзии, заблуждения, а простейшей формой постижения истины. Мифы рождаются на основе природного созерцания и сами являются источниками поэзии.

Миф - это, для Гегеля, прежде всего форма чувственно-образного постижения мира. Мифология Гегеля - пройденная ступень в истории саморазвития абсолютного духа, мифология уже давно преодолена другими, высшими формами сознания (религии). Эта сторона гегелевских воззрений была целиком заимствована - через младогегельянство - марксизмом.

Младогегельянцы ввели в теорию мифа два кардинальных допущения. Первое из них состоит в том, что Бог не нуждается в чуде, поскольку чудеса не возвеличивают Бога, а принижают его. Признать чудо - значит, предположить, что Бог, творящий чудо, а иногда, в известные моменты, оказывается не абсолютным, а ограниченным временем существом, тогда как деятельность Бога должно понимать как вечный, непрерывный, себе равный акт, проявляющийся в мире в ряде отдельных и последовательных божественных актов. Откуда же тогда в Священном Писании столько упоминаний о чудесах, совершенных Богом?

Это требует второго предположения: чудесные элементы Священного Писания являются продуктами мифологически-поэтической переработки истории реального человека - Иисуса Христа. По мнению Штрауса, все эти чудеса - продукты деятельности коллективной мифологической мысли одной крупной религиозной общины, включавшей в себя и бессознательное поэтизирование, и сознательное поэтическое творчество. В евангельском мифе некая религиозная община во много бессознательно выразила свои верования, свои коренные идеи, свое мироощущение, в котором нашлось место и чуду.

Штраус считал, что реальный Иисус умер на кресте и был похоронен вместе с преступниками. Но он еще до своей казни пробудил в своих учениках пылкую и беззаветную веру в его воскрешение, и поэтому в образно-художественном сознании религиозной общины сын человеческий превратился в Сына Божия. Некий реальный человек сумел настолько внедрить в народное сознание идею человеческого совершенства и своим поведением придал этой идее настолько значимый авторитет, что это позволило заложить основы мощной истинной религиозной системы.

Таким образом, рационалистически-ориентированная философия мифология в лице Штрауса и других младогегельянцев окончательно разрушало и устраняло последнее убежище мистифицированной христианской мифологии - Священное Писание.

18. Становление философии мифологии в России

Сказка ложь, да в ней намек!

Добрым молодцам урок.

А.С. Пушкин

Принятие письменности в связи с принятием христианства, резкое противостояние языческого и христианского полюсов, длительный накал религиозной борьбы, взаимное отторжение, то обстоятельство, что поиск форм взаимопонимания осуществлялся лишь в самой незначительной степени, привели к тому, что славянская мифология не оставила после себя значительных письменных и литературных памятников. А ее немногочисленные остатки, фольклорные продолжения и другие явления народной культуры относились к области языческих пережитков и вплоть до конца XVIII в. не стали предметом систематического изучения, не попали в поле зрения научно-философского анализа.

«Первые попытки представить историческую эволюцию язычества появляются в древнерусской культуре XI - XII вв. Наиболее удачная попытка содержится в «Слове об идолах», которое представляет собой комментарий греческого текста поучения Григория Богослова на праздник крещения, направленного против античного язычества с его жертвоприношениями и обрядами, составленный неизвестным русским книжником XII в». Русский книжник выделяет четыре этапа славянского язычества:

1) эпоха палеолита, время разделения духов на злых и добрых;

2) эпоха неолита, время земледельческих культов плодородия;

3) культ Перуна, бога грозы, молний и грома, ставшего божеством войны и покровителем князя и его дружины в эпоху становления древнерусской государственности;

4) принятие христианства отодвинуло язычество на окраины государства.

В XV в. волна южнославянского влияния занесла на Русь легенды Троянского цикла, романы об Александре Македонском и др. В народной массе, в среде низшего и среднего духовенства образы античной мифологии вплоть до XVIII в. трактовались как изображения языческих и бесовских сил. В XVII - XVIII вв. происходило немало варварских погромов античных статуй. Ситуация кардинально изменилась лишь в Петровскую эпоху. Античная мифология стала буквально навязываться русской культуре. В Греко-римской мифологии усматривали и необходимое условие, и один из главных признаков европеизации страны.

Мифологические образы рассматривались Петром как наиболее характерные символы императорской власти, как средство выражения ее значимости и силы. В мифологические одежды облекался не только парадный фасад императорской власти, но и повседневно-бытовая жизнь представителей правящей элиты.

Петровские церковные реформы, усиление роли и влияния государственной идеологии на церковную жизнь, смена большей части церковных иерархов выходцами из Юго-Западной Руси, из Украины (которая была ближе к западной культуре и усвоила западное отношение к мифологии) привели к тому, что в религиозной литературе не только допускалось, но и поощрялось свободное употребление наряду с христианскими античных мифологических образов. В этом усматривали признак осовременивания норм и требований религиозно-церковной жизни.

Во второй половине XVIII в. волна европейского мистицизма принесла в Россию романтизм.

Итак, в XVIII в. античная мифология стала значимым достоянием отечественной культуры, выполняла в ней религиозные, культурные, идеологические, образовательные и воспитательные функции. В это время античная мифология стала также образцом, по которому отмеряли и под который подгоняли накапливающиеся эмпирические данные о славянской мифологии. В античной, Греко-римской мифологии долго усматривали тот канон, по которому должна быть построена и наша собственная, славянская мифология.

Интерес к славянской мифологии - относительно молодое явление в истории нашей культуры. Составители летописей гнушались сказаниями язычества и упоминали о них от случая к случаю с неизменно негативной оценкой.

В первых трудах отечественных мифографов восточнославянская мифология как отдельный своеобразный объект рационального познания еще не выделился в полной мере. Это вызвано, в частности, тем, что в XVIII в. в отечественной культуре еще слабо развиты средства и методы рационального познания. Первая волна интереса к народному творчеству спала в самом конце XVIII в. В первое десятилетие XIX в. народно-поэтические произведения встречаются в журналах редко. Но уже со второй половины 20-х гг. ведущие журналы вновь со вниманием относятся к русской народной поэзии и вообще к этнографическим и фольклорным материалам, в том числе и к славянской мифологии.

В 1815 году вышла в свет книга молодого исследователя-археографа П.М. Строева «Краткое обозрение мифологии славян российских», в которой представлена первая в отечественной культуре попытка разработки философско-методологических принципов изучения славянской мифологии и народного фольклора. Мировоззренческие позиции Строева и его взгляды на истоки мифологии вполне традиционны для того времени. Мифология для него - это собрание языческих, неразвитых мнений о едином Боге. И объясняет появление таких мнений неразвитостью, непросвещенностью сознания древних людей. Строев высказывает предположение, что даже каждое племя славян имело собственную мифологию. По его мнению, многобожие возникает как результат приобщения к основному Богу производных и дополнительных Богов. Религия славян, состоявшая сначала в поклонении одному Перуну, со временем легко могла распространиться среди других племен и подключить к себе их богов, введя в славянский пантеон Велеса - покровителя стад, Борея - бога ветров и др.

Несмотря на небольшой объем и во многом эскизный характер данной работы Строева, тем не менее, именно 1815 г., год выхода ее в свет, можно считать годом зарождения отечественной философии мифологии. В этой работе Строева впервые философско-методологические проблемы изучения восточнославянской мифологии:

- необходимость проведения разграничительной линии между научно-рациональным и художественно-эстетическим отношениями к мифологии;

- выделение восточнославянской мифологии как специфического объекта научного исследования, отделение его от мифологии других народов и культурно-исторических ареалов;

- накопление и выделение из многообразного этнографического и фольклорного материла остатков древней восточнославянской мифологии;

- осознание необходимости дальнейшей разработки теоретико-методологических установок исследования восточнославянской мифологии как особого, специфического объекта науки о сущности мифа.

Отечественная философия мифологии с самого начала формировалась не в качестве философской теории мифотворчества вообще, как такового. Такие теории создавались в Западной Европе и проникали уже в сложившемся виде в Россию, являвшуюся в XVIII - первой половине XIX в. во многих отношениях, в том числе и в отношении меры продвинутости философского сознания, культурной периферией. Отечественная философия мифологии формировалась, прежде всего, как частная теория философии мифологии, призванная отразить качественные особенности лишь славянской этномифологии. И потому ее содержание представлено философскими основаниями, т.е. мировоззренческими и методологическими установками, конкретно-научного познания славянской мифологии и фольклорного творчества.

Строев положил начало становлению таких оснований. С его работы период становления философии мифологии в России начинается и растягивается на десятилетия.

19. Мифотворчество тайны и тайна мифотворчества

Романтизмом заканчивается длительный исторический период развития философии мифологии, когда философско-теоретическая мысль искала пути определения всеобщих условий генезиса и воспроизводства мифа как формы духовности. Миф трактовался в отрыве от конкретно-исторических характеристик общества и человека. И взятый в такой своей отчужденности, он выступал не столько как проблема философии мифологии, сколько ее тайна.

Образы тайны - это представления о существовании некоторых сторон бытия, которые не подвластны рациональному постижению и логическому освоению их человеком.

Мир становится тайной для человека лишь тогда, когда человек приобретает, хотя бы в самой незначительной степени, способность обобщать явления (пусть даже, как в мифологии, в чувственно-образной форме). Иначе говоря, мир становится тайной в той мере, в какой человек ставит себя (своим разумом) в познавательное отношение к миру. Тайна имеет непосредственное отношение к формированию не средств, а целей познания.

Первое в ряду фиксируемых и воспроизводимых философией «эмпирических» свойств тайны заключается в том, что она неудержимо влечет к себе человека. И действительно, дух человеческий постоянно томится предчувствием тайны, приоткрывающей ему бездны бытия. Пользуясь образами и афоризмами просветительской философии XVIII в., можно сказать, что голод, любовь и влечение человека к таинственному правит миром, т.е. определяют и направляют высшие смыслы и ориентиры человеческой культуры.

Тайна всегда проходит через самого человека, через его сознание, душу, мироощущение, миропонимание, соединяется с его жизненным опытом. Все основополагающие тайны бытия в конечном счете продолжаются и проявляются в тайнах человеческой жизнедеятельности. И потому справедливо утверждение, что главная тайна мира, бытия - сам человек. Через тайны человека мир не только «играет» с ним, но и воплощает в нем некие свои самые фундаментальные свойства. Причем такое воплощение в своей основе не может быть никаким иным, кроме как мифологическим. Ощущение тайны, облаченное в мифологические одежды, позволяет человеку переживать мир как некую целостность.

Это значит, что тайна присуща не природному миру, а особому типу отношений человека с миром. Подлинной тайной становится лишь то, что принадлежит универсальным связям и отношениям человека и мира. Но универсальные связи и отношения природы, общества и человека составляют и предмет философии. Значит, философия, так или иначе напрямую соприкасаясь с тайной, не может не соединять в себе одновременно функции и философии мифологии (отношение Мир > Человек), и мифологии философии (противоположное отношение Человек > Мир).

Тайна неизбежно внутренне связывает философию с мифологией. Она всегда лежит на границе бытия и небытия, на грани человеческого и природного, реального и нереального, является пограничьем между человеком и миром. Мир как тайна существует постольку, поскольку тайной является отношение человека к природе, культурно-исторической упорядоченности, к сети межличностных связей с другими людьми. Но в этих же отношениях коренятся и истоки мифотворческой способности человеческого духа.

История цивилизации - это история постепенной общей демифологизации культуры. Это значит, что многие тайны - по мере развития практических и познавательных способностей человека - раскрываются, обнажают отдельные стороны своего содержания, рано или поздно полностью или частично трансформируются в научные проблемы. Это происходит тогда, когда складывается система предпосылок (фактуально-эмпирических, теоретико-методологических и др.), превращающих тайну в объект конкретно-научного исследования.

Это относится и к мифу. Будучи долгое время объектом философии мифологии, миф как тайна неизбежно должен был приобрести еще одну ипостась - стать объектом и проблемой не только философского, но и конкретно-научного познания. Эта задача была блестяще выполнена романтической философией мифологии в начале XIX в.

20. Понятие, структура и функции мифа

Слово «миф» греческое и буквально означает предание, сказание. В современной обыденной речи мифом называют всякий вымысел. Но в истории культуры миф, был, наоборот, первой формой существования истины, первым типом текста, который объяснял людям устройство мира, их самих и их место в этом мире. Миф понимается не как сказка, вымысел или фантазия, а так, как его понимали в первобытных сообществах, где мифы, как считалось, обозначали подлинные события (причем события сакральные, значительные и служившие примером для подражания).

Наиболее приемлемым определением мифа (по Элиаде) является следующее: миф излагает сакральную историю, повествует о событии, произошедшем в достопамятные времена “начала всех начал”. Миф рассказывает, каким образом реальность, благодаря подвигам сверхъестественных существ, достигла своего воплощения и осуществления, будь то всеобъемлющая реальность, космос или только ее фрагмент: остров, растительный мир, человеческое поведение или государственное установление. Это всегда рассказ о некоем “творении”, нам сообщается, каким образом что-либо произошло, и в мифе мы стоим у истоков существования этого “чего-то”. Миф говорит только о происшедшем реально, о том, что себя в полной мере проявило. Персонажи мифа - существа сверхъестественные, они общеизвестны, так как действуют в легендарные времена “начала всех начал”. Миф раскрывает их творческую активность и обнаруживает сакральность (или просто сверхъестественность) их деяния. В целом миф описывает различные, иногда драматические, мощные проявления священного (или сверхъестественного) в этом мире. Именно эти проявления явились реальной основой создания мира, и сделали его таким, каков он есть сегодня. Более того, именно в результате вмешательства сверхъестественных сил человек стал таким, каков он есть, - смертным, разделенным на два пола, обладающим культурой.

Элиаде выделяет пять основных положений, касающихся любого мифа. В самом общем смысле миф, каким он является в первобытных сообществах (а именно в них миф представляется их членам истиной, а не вымыслом):

1) составляет историю подвигов сверхъестественных существ;

2) представляется как абсолютная истина (так как он относится к реальному миру) и обладает сакральной наполненностью (поскольку является результатом творческой деятельности сверхъестественных существ);

3) всегда имеет отношение с “созданию”, он рассказывает, как что-то явилось в мир или каким образом возникли определенные формы поведения, установления и трудовые навыки; именно поэтому миф составляет парадигму всем значительным актам человеческого поведения;

4) в процессе познания человеком объясняет “происхождение” вещей, что позволяет овладеть и манипулировать ими по своей воле; речь идет не о “внешнем”, “абстрактном” познании, но о познании, которое “переживается” ритуально, во время ритуального воспроизведения мифа или в ходе проведения обряда (которому он служит основанием);

5) так или иначе “проживается” аудиторией, которая захвачена священной и вдохновляющей мощью воссозданных в памяти и реактуализировавшихся событий.

Мифология играла роль идеологии первобытного общества, того самого "социального клея". Идеологическое сознание - такое сознание, когда идеи или фантазии становятся реальностью для человека. Руководствуясь какими-то идеями или принципами, человек может действовать вопреки обстоятельствам, которые считает менее реальными или существенными, чем порождения своего же сознания. Образ определяет поведение человека тем больше, чем меньше он осознан им как образ или копия чего-то. Тогда образ становится действительностью, оригиналом, а копией является поведение человека, его жизнь. Мифология как раз и играла роль оригинальных образцов, или моделей, по которым строились поведение человека, его сознание и жизнь.

Мифологические образы служили представлениями о качествах или поступках, которые в иной форме нельзя себе представить. Попробуйте представить необходимость исполнения долга. А если вы знаете мифы о Геракле или об Илье Муромце, если вы их понимаете и верите им, то у вас уже готово представление о долге как высшей доблести мужчины. Попробуйте представить себе возмездие, которое ждет всякого, кто совершит преступление против общественного порядка. Можно представить возмездие в виде тюрьмы или эшафота. Хотя все это частности, и преступник всегда надеется их избежать. Но есть образ Немезиды - богини возмездия, от которой невозможно спрятаться, поскольку она находится в сознании самого преступника. Немезида и идея возмездия будет жива, пока жив преступник. Боги мифологии есть олицетворение идей. Кажется, что идеи нельзя видеть, потому что они есть порождение самого сознания. Но если идеи становятся образами, то их уже можно видеть.

Важнейшая функция мифического времени и самого мифа -- создание модели, примера, образца. Оставляя образцы для подражания и воспроизведения, мифическое время и мифические герои одновременно источают магические духовные силы, которые продолжают поддерживать установленный порядок в природе и обществе; поддержание такого порядка также является важной функцией мифа. Эта функция осуществляется с помощью ритуалов, которые часто прямо инсценируют события мифического времени. В ритуалах мифическое время и его герои не только изображаются, но как бы возрождаются с их магической силой, события повторяются и реактуализируются. Ритуалы обеспечивают их «вечное возвращение» и магическое влияние, гарантирующее непрерывность природных и жизненных циклов, сохранение некогда установленного порядка. Миф и ритуал составляют две стороны -- как бы теоретическую и практическую того же феномена.

Мифология является самым древним, архаическим, идеологическим образованием. В мифе переплетены зародышевые элементы религии, философии, науки, искусства. Органическая связь мифа с ритуалом, осуществлявшаяся музыкально-хореографическими, «предтеатральными» и словесными средствами, имела свою скрытую, не осознанную эстетику. С другой стороны, миф и особенно ритуал имели прямое отношение к магии и религии. Религия с самого своего возникновения включила в себя мифы и обряды. Философия развивалась, постепенно преодолевая мифологическое наследие. Но и после обособления различных идеологий и даже после значительного прогресса науки и техники, мифология не остаётся исключительно памятником первобытного мировоззрения и архаических форм повествования. Не говоря уже о тесной связи религии с мифологией, некоторые особенности мифологического сознания могут сохраняться на протяжении истории в массовом сознании рядом с элементами философского и научного знания, рядом с использованием строгой научной логики.

21. Персонажи мифов

Культурные герои -- мифические персонажи, которые добывают или впервые создают для людей различные предметы культуры (огонь, культурные растения, орудия труда), учат их охотничьим приёмам, возделыванию земли, ремёслам, искусствам, вводят социальные и религиозные установления, ритуалы и праздники, брачные правила и т. п. В силу недифференцированных представлений о природе и культуре в первобытном сознании культурным героям часто приписывается участие в общем мироустройстве, вылавливание земли из первичного океана и отделение неба от земли, установление небесных светил, урегулирование смены дня и ночи, времени года, прилива и отлива, участие в формировании и воспитании первых людей. В наиболее архаических версиях мифов культурные герои добывают готовые блага культуры, а порой и элементы природы путём простой находки или похищения у первоначального хранителя (так действуют полинезийский Maуи, палеоазиатский Ворон, древнегреческий Прометей и многие другие).

Культурные герои - демиург и (эти образы возникают позднее) изготовляют культурные и природные объекты (элементы мироздания, людей, первые орудия труда и др.) с помощью гончарных, кузнечных и иных инструментов. На более поздней стадии мифотворчества культурные герои также представляются борцами с чудовищами, с хтоническими, демоническими силами природы, представляющими начало хаоса и мешающими упорядоченному мироустройству. В этом случае культурные герои приобретают богатырскую окраску (Геракл, Персей, Тесей и др.).

Культурный герой в ходе эволюции может развиваться и в сторону бога-творца (как и первопредок), и в сторону эпического героя.

Культурный герой, особенно в архаических мифологиях (например, у аборигенов Океании и Америки), иногда является одним из братьев, особенно часто одним из братьев-близнецов. Братья-близнецы (персонажи близнечного мифа) или помогают друг другу (особенно в борьбе с чудовищами), или враждуют между собой, или один из них (негативный вариант) неудачно подражает другому в делах творения и вольно или невольно становится причиной появления всякого рода отрицательных природных объектов и явлений (вредных растений и животных, гористого ландшафта, воды, смерти). От культурного героя как бы отпочковывается образ первобытного плута --трикстера, являющегося либо его братом, либо его «вторым лицом» (в таком случае ему приписываются и культурные деяния, и плутовские проделки, например, индейским-Ворону, Койоту и др.). Трикстер сочетает черты демонизма и комизма. Он не только неудачно подражает или мешает культурному герою, но совершает коварные и смешные проделки с целью удовлетворения голода или похоти. Если от культурного героя путь лежит к герою эпическому, то от трикстера -- к хитрецу сказки о животных (вроде лисы).

Духи -- мифологические существа, находящиеся в постоянном взаимодействии с человеком. Известны духи -- покровители человека, родовые духи, духи болезней, шаманские духи-помощники и духи-хозяева, представляющие различные объекты, участки, силы природы. С представлением о духах известным образом соотносится понятие души, или душ как духовного «двойника» или «двойников» человека. Духи фигурируют в многочисленных мифах и мифологических былинах. Былины в форме фабулатов и меморатов фиксируют якобы имевшие место с конкретными людьми в современности «случаи» встречи и контакта с духами. Представление о духах участвовало в формировании образов богов. В развитых мифологиях образы богов и духов сосуществуют, но духи относятся к более низким уровням мифологической системы.

Боги -- могущественные сверхъестественные существа, являются важнейшими персонажами в развитых религиозных мифологиях. В образе богов сливаются черты культурных героев-демиургов, покровителей обрядов инициации, различных духов; творческие функции сочетаются с управлением отдельными силами природы и космоса в целом, руководством жизнью природы и человечества. Представление о верховном божестве политеистического пантеона эволюционирует в высших религиях к монотеистическому образу единого бога-творца и властителя Вселенной.

22. Космогонические мифы и мифы о происхождении

Мифы космогонические повествуют о происхождении космоса в целом и его частей, связанных в единой системе. В космогонических мифах особенно отчётливо актуализуется характерный для мифологии пафос превращения хаоса в космос. В них непосредственно отражаются космологические представления о структуре космоса , описывается его вегетативная (мировое древо), зооморфная или антропоморфная модель. Космогония обычно включает разъединение и выделение основных стихий (огонь, вода, земля, воздух), отделение неба от земли, появление земной тверди из мирового океана, установление мирового древа, мировой горы, укрепление на небе светил и т. п., затем создание ландшафта, растений, животных, человека.

Мир может возникнуть из первоэлемента, например, из мирового яйца или из антропоморфного первосущества-великана. Различные космические объекты могут быть найдены, даже похищены и перенесены культурными героями, порождены биологически богами или их волей, их магическим словом.

Частью космогонических мифов являются мифы антропогонические -- о происхождении человека, первых людей, или племенных первопредков (племя в мифах часто отождествляется с «настоящими людьми», с человечеством). Происхождение человека может объясняться в мифах как трансформация тотемных животных, как отделение от других существ, как усовершенствование (самопроизвольное или силами богов) неких несовершенных существ, «доделывание», как биологическое порождение богами или как изготовление божественными демиургами из земли, глины, дерева и т. п., как перемещение неких существ из нижнего мира на поверхность земли. Происхождение женщин иногда описывается иначе, чем происхождение мужчин (из другого материала и т. п.). Первый человек в ряде мифов трактуется как первый смертный, ибо уже существовавшие ранее боги или духи были бессмертны.

К космогоническим мифам примыкают мифы астральные, солярные и лунарные, отражающие архаические представления о звёздах, солнце, луне и их мифологических персонификациях.

Мифы астральные -- о Звёздах и планетах. В архаических мифологических системах звёзды или целые созвездия часто представляют в виде животных, реже деревьев, в виде небесного охотника, преследующего зверя, и т. п. Ряд мифов заканчивается перемещением героев на небо и превращением их в звёзды или, напротив, изгнанием с неба не выдержавших испытания, нарушивших запрет (жён или сыновей жителей неба). Расположение звёзд на небе может трактоваться и как символическая сцена, своеобразная иллюстрация к тому или иному мифу. По мере разработки небесной мифологии звёзды и планеты строго прикрепляются (отождествляются) к определённым богам. На основе строгого отождествления созвездий с животными в некоторых ареалах (на Ближнем Востоке, в Китае, у части американских индейцев и др.) складывались закономерные картины движения небесных светил. Представление о воздействии движения небесных светил на судьбу отдельных людей и всего мира создало мифологические предпосылки для астрологии.

Мифы солярные и лунарные в принципе являются разновидностью астральных. В архаических мифологиях Луна и Солнце часто выступают в виде близнечной пары культурных героев или брата и сестры, мужа и жены, реже родителя и ребёнка. Луна и Солнцетипичные персонажи дуалистических мифов, построенных на противопоставлении мифологических символов, причём Луна (Месяц) большей частью маркирована отрицательно, а Солнце -- положительно. Они представляют оппозицию и двух тотемных «половин» племени, ночи и дня, женского и мужского начала и т. д. В более архаических лунарных мифах месяц представляется чаще в виде мужского начала, а в более развитых -- женского (зооморфного или антропоморфного). Небесному существованию Луны и Солнца (как и в случае со звёздами) иногда предшествуют земные приключения пары мифологических героев. Некоторые специально лунарные мифы объясняют происхождение пятен на Луне («Лунный человек»). Собственно солярные мифы лучше представлены в развитых мифологиях, в архаических -- популярны мифы о происхождении Солнца или об уничтожении лишних солнц из первоначального их множества. Солнечное божество тяготеет к тому, чтобы стать главным, особенно в древних обществах, возглавляемых обожествлённым царём-жрецом. Представление о движении солнца часто ассоциируется с колесом, с колесницей, в которую впряжены кони, с борьбой против хтонических чудовищ или богом грозы. Суточный цикл также отражается в мифологическом мотиве исчезающего и возвращающегося солнечного божества. Уход и приход могут быть перенесены с суток на сезоны.

Космогонические мифы (по определению) содержат информацию о происхождении мира в целом и наиболее глобальны по своей сути и содержанию. Однако, картина мира, обрисованная с помощью одного лишь космогонического мифа, весьма схематична и даже примитивна. Своего рода подвид космогонических мифов, мифы о происхождении дают и обосновывают каждую “новую ситуацию” - новую в том смысле, что она не существовала с самого начала мира (поскольку начало мира - область прерогатив космогонических мифов). Появление чего бы то ни было нового (животного, растения, общественного установления) - само по себе уже предполагает существование мира и описывается именно мифами о происхождении данных объектов. Мифы о происхождении продолжают и делают более полным и завершенным космогонический миф: в сущности, они показывают, как мир был изменен, обогащен или обеднен. Зачастую мифы о происхождении начинаются с краткой обрисовки космогонического строения мира.

Функция космогонического мифа в традиционном обществе: любой такой миф служит моделью для любого проявления “сотворения”: для рождения ребенка и при военной неудаче, а также при угрозе потери психического равновесия в состоянии меланхолии и отчаяния. Вообще говоря, космогонический миф можно рассматривать как образцовую модель для любого творчества, потому как человек традиционного общества чувствует фундаментальное единство всех видов “творения” или “форм” - биологических, психических или исторических.

Большой интерес представляет взаимосвязь мифов и процесса исцеления, наблюдающаяся в большинстве культур примитивных народов. Как правило, адаптация мифа применительно к процессу исцеления имеет вид ритуальной песни. Большинство таких ритуальных песен начинается с упоминания космогонической системы. Вот пример из работы Д.Ф. Рока “Культ На-Кхи-Нага и связанные с ним обряды”: “В самом начале, во времена, когда небо, солнце, луна, звезды, планеты и земля еще не появились, тогда, когда ничего еще не было…”.

Сами по себе мифы об исцелении также имеют достаточно определенную структуру и в обязательном порядке включают в себя истории происхождения болезни и лекарства. Пример - ритуальная песня из упомянутой уже работы Д.Ф. Рока: “Надо рассказать о происхождении лекарства, иначе вообще не нужно о нем говорить. Во времена, когда появилось небо, звезды, солнце, луна и планеты и когда появилась земля” и т.д., “в эти времена родился Чо-дзе-пер-ду”. Далее следует достаточно развернутый мифологический сюжет, который объясняет происхождение лекарств. Возвращаясь домой после трех лет отсутствия, Чо-дзе-пер-ду находит своих родителей мертвыми. Он решает отправиться на поиски лекарства, которое их воскресит, и идет в страну Заклинателя духов. После бесчисленных приключений он крадет чудодейственные лекарства, но, преследуемый духом, падает на землю и лекарства разливаются, давая жизнь лекарственным растениям.

При широком рассмотрении магических песен, используемых в целях исцеления, можно видеть, что миф о происхождении лекарств является неотъемлемой частью мифа космогонического.

23. Мифы обновления и конца света

Особый род мифов представляют из себя так называемые “мифы об обновлении”, в основе которых лежит представление о периодической обновляемости и возрождении всего сущего. Как и космогонические мифы, и мифы о происхождении, мифы обновления среди примитивных народов распространены практически повсеместно и, несмотря на различие социально-экономических структур и разнообразие культурных контекстов, члены примитивных сообществ считают, что мир должен обновляться ежегодно, и что это обновление совершается по одной модели, модели мифа о происхождении, который играет в данном случае роль космогонического мифа.

“Год” первобытными народами, разумеется, понимается по-разному, и даты “Нового года” изменяются в зависимости от климата, географической среды, типа культуры, и т.д. Однако, всегда речь идет о некотором цикле, т.е. временной протяженности, имеющей начало и конец и регулярно повторяющейся. Само же обновление является, по сути, новым сотворением, осуществляемым по космогонической модели.

“Обратной стороной” мифов об обновлении являются мифы о “конце света”, эсхатологические, логически вытекающие из убеждения в том, что для начала чего-либо истинно нового необходимо полное уничтожение старого. Таким образом, новое творение не может свершиться до тех пор, пока мир не будет окончательно разрушен. Тем не менее, воссоздание разрушенного в новом качестве почти всегда присуще подобным мифам, и лишь в очень редких случаях мифы о конце света не несут в себе никакой информации о возрождении.

Мифы эсхатологические о «последних» вещах, о конце мира возникают относительно поздно и опираются на модели мифов календарных, мифов о смене эпох, мифов космогонических. В противоположность космогоническим мифам, эсхатологические рассказывают не о возникновении мира и его элементов, а об их уничтожении -- гибель суши во всемирном потопе, хаотизация космоса и др. Трудно отделить мифы о катастрофах, сопровождавших смену эпох (о гибели великанов или старшего поколения богов, живших до появления человека, о периодических катастрофах и обновлении мира), от мифов о конечной гибели мира. Более или менее развитую эсхатологию можно найти в мифах аборигенов Америки, в мифологиях древнескандинавской, индуистской, иранской, христианской (евангельский «Апокалипсис»). Эсхатологическим катастрофам часто предшествуют нарушение права и морали, распри, преступления людей, требующие возмездия богов. Мир погибает в огне, потопе, в результате космических сражений с демоническими силами, от голода, жары, холода и т. п.

В верованиях примитивных народов мифы о конце света, более или менее определенно предполагающие воссоздание новой вселенной, выражают одну и ту же древнюю и очень распространенную идею о прогрессирующей “деградации” Космоса, что требует его периодического разрушения и восстановления.

В более сложных и развитых религиях мифы о конце света также занимают весьма важное место. Так, в Древней Греции существовало два разных, но передающих одну идею мифологических предания: теория мировых эпох, включающая миф о “совершенстве первоначальных времен”, и учение о циклах.

В иудео-христианской эсхатологии также существуют и занимают важное место (фактически, кульминационная точка Священного Писания) образы конца мира, однако, есть существенное отличие от других религий: предполагается, что конец мира произойдет лишь однажды, подобно тому, как и сотворение мира, имело место лишь один раз.

24. Мифы и время

С одной стороны, любой миф представляется прочной и незыблемой конструкцией, устойчивой в первую очередь благодаря постоянному повторению и передаче из поколения в поколение с помощью определенных ритуальных действий. Может даже показаться, что мифы парализуют инициативу человека (именно в силу своей кажущейся незыблемости), в то время как в действительности они побуждают человека к творчеству, являясь моделью и платформой, отправной точкой для человека-творца .

Миф дает полную уверенность человеку в том, что все, что он готовится сделать, уже было когда-то сделано, он помогает прогнать сомнения, которые могут зародиться у человека относительно предпринимаемых действий. Процесс же творчества, осуществляемый человеком, неизбежно в той или иной степени оказывает некоторое слияние на сам миф, определенным образом его реформируя. Тем не менее, базовая основа мифа, его каркас остается неизменным и постоянным, поскольку, как было сказано ранее, все мифы сводятся к (вернее, подчиняются) мифам космогоническим, которые дают вполне конкретное и определенное толкование основ и принципов мироздания, которые, естественно, не могут подвергаться сомнению членами сообществ, в которых распространены эти мифы.

Коллективное сознание, целиком пронизанное мифопоэтическими отношениями и образами, свойственно обществам, стоящим в начале создания своей культуры. Это "медленные" общества, в которых господствует повторность форм жизни, традиции, канон. Их так и называют "традиционные общества". Судьбы их складывались по-разному. Некоторые "традиционные общества" были обнаружены в отдаленных уголках земли в XIX - XX веках. Их культуру тщательно изучали, мифы записывали. Многие наши знания о природе мифа опираются на эти записи.

Но у большинства народов, существующих в настоящее время, мифопоэтическая культура подверглась распаду в отдаленном прошлом. Миф хрупок перед лицом перемен, он держится на повторяемости жизненных событий. Он нуждается также в тесной замкнутости коллектива (рода, племени), поскольку предполагает единообразие опыта. Когда же жизнь берет свое - народ численно возрастает, и заметными становятся изменчивость и разнообразие жизни, тогда миф подвергается сомнению и переосмысливается. Но процесс распада мифопоэтических систем длился веками.

Значительная часть мифопоэтических образов и сюжетов сохранилась в дальнейшем в сфере устного народного творчества - в форме сказок, легенд, преданий. Удержавшись в фольклоре, эти "реликты" древних мифопоэтических систем стали, затем питать литературу, театр, живопись и другие виды искусства. Но рядом пролегал и другой путь - путь перехода от раннего мифопоэтического мышления к мышлению строго последовательному философскому.

Полнее всего процесс перерождения архаического мифа прослежен на материале Древней Греции. Замечено, что изживание мифа происходило там путем его рационализации, постепенного превращения из системы образов в систему понятий древнегреческой философской мысли. Выдающийся русский философ А.Ф. Лосев писал, например: "Раньше Афина-Паллада была чем угодно; теперь она богиня войны, художественно-технической мудрости, она уже не сова и не змея, но то и другое становится теперь ее атрибутом. Зевс теперь уже не просто гром и молния; он - блюститель героического правопорядка, и для него гром и молния только атрибуты"[1]. Царивший в древних культурах миф, позднее, в культурах более развитых обществ навсегда перестал быть единственной и всеобъемлющей жизнеобъясняющей системой.

Заключение

В заключении подведу некоторые итоги.

Прежде всего, философия мифологии как рефлексия над основаниями мифотворчества, как выявление всеобщих условий мифотворческой деятельности является, по-видимому, очень важной составной частью системы философского знания. Зарождается философия мифологии в эпоху античности в общем русле генезиса философского сознания. Становление философии мифологии выступало и необходимым условием генезиса философского самосознания, и его следствием.

Начиная с античности, на протяжении всей длительной истории философской мысли концепции философии мифологии оказывали значимое воздействие на разработку фундаментальных гносеологических, этических, религиозных проблем, включая проблемы бытия и его организации, чувственного и рационального, сознания и бессознательного и т.д.