Религиозная идентичность народа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Религиозная идентичность народа - это самоотождествление народа с какой-либо религией. На протяжении последних полутора десятилетия в России наблюдаются попытки искоренения традиционной религиозной идентичности народа, что неуклонно приближает страну к национальной катастрофе. Избежать этого поможет лишь пересмотр концептуальных подходов к государственно-конфессиональным отношениям.

Почему России нужна вероисповедная политика?

В России сложилась нездоровая религиозная ситуация, и Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях" не способен её исправить. Самое главное, в действующей редакции он не способен стать основой вероисповедной политики, направленной не защиту национальных интересов. Предлагаемые сегодня изменения некоторых его положений не меняют его принципиально, а потому они скорее отдаляют от решения проблемы, чем приближают к нему. К сожалению, сегодня никто не дает вразумительного ответа на вопрос о том, как должны развиваться государственно-конфессиональные отношения в перспективе. В обществе господствует ложная уверенность в том, что в этой сфере нет никаких проблем, требующих мобилизации общественного сознания. Между тем, требуется принятие срочных государственных мер по решению приоритетных проблем, то есть построение вероисповедной политики. Вызвано это несколькими причинами.

Причина первая. В российском обществе происходят катастрофические явления, причины которых именно в духовном неблагополучии. Исходя из статистических данных российских и зарубежных источников, каждую одну минуту в России убивают человека, а каждые 10 минут происходит одно или два самоубийства. Количество беспризорных детей в России почти соответствует послевоенному уровню. Одной из острейших проблем нашего общества стала массовая наркотизация населения. 30% молодежи употребляет наркотики. Каждый день от рук своих матерей погибают младенцы: в среднем каждая российская женщина делает от 2 до 4 абортов. Уровень смертности на 70% превышает уровень рождаемости. Только задумайтесь, уже через 15 лет население нашей страны сократится на 22 миллиона. Это больше, чем мы потеряли во Второй мировой войне. Сегодня можно сказать определенно, Россия гибнет уже не только духовно, но и физически. Это означает, что действующее законодательство породило такое явление как застой духовного ренессанса и глубочайший духовный кризис.

Причина вторая. В духовном неблагополучии заинтересованы политические силы за пределами России, что делает этот вопрос вопросом национальной безопасности. Необходимо учитывать такой объективный общемировой процесс как глобализация. Западные государства сориентировали его на построение однополярного мира. Участниками глобализации являются, с одной стороны, пользователи - это, в основном, западные страны во главе с США, с другой стороны, страны, выступающие как его ресурс. Глобализация сегодня основана на принципе рыночного естественного отбора. Господствует право сильного, что привело к демонтажу равноправного международного сотрудничества. Для России это имеет самые негативные последствия, так как огромные территории и богатые природные ресурсы входят в зону национальных интересов стран-членов НАТО.

На территории нашей страны идет жестокая информационная война, точнее, её разновидность - война ценностная. Технологической базой этого оружие "бескровного поражения" стали глобальные системы обмена информацией и её отслеживания, которые создают возможность контролировать ценностные установки в заданном регионе и воздействовать на них. Цель этого оружия - лишение народов социокультурных механизмов защиты. Ведется незаметная, но каждодневная работа, направленная на духовную дезориентацию российского народа путем развенчания культурного наследия, поэтому острие этого оружия направлено против традиционных ценностей и конфессий. Во многих странах хотят, чтобы российский человек ощущал себя европейцем, азиатом, кем угодно, но только не русским; католиком, протестантом, кришнаитом, но только не православным. На мировой арене поднимает голову и укрепляется система глобального тоталитаризма.

Причина третья. Действующее законодательство России, в частности, Федеральный закон "О свободе совести...", создает основу для "разбазаривания" духовных ресурсов нации. Кроме того, деятельность государства в этой сфере носит ситуативный характер. Лишены единства действия не только ветвей власти, но также действия федеральных и региональных органов. Руководство страны делает акцент на решении экономических проблем, а этого недостаточно. Несмотря на возрастающую роль религии, её воспринимают скорее как средство приобретения политических дивидендов, чем как фундаментальную область общественной жизни.

В период действия либерального Закона РСФСР "О свободе вероисповеданий" религиозная жизнь превратилась в один из каналов инъекции западных культурных ценностей. Вопреки ожиданиям закон "О свободе совести..." 1997 года оказался не способен решить системные проблемы религиозной жизни. В частности, не обеспечил защиту традиционных ценностей, не решил вопросы в сфере религиозного образования, социального служения, пресечения противоправной деятельности новых религиозных движений. Не восстановил права конфессий, подвергшихся репрессиям со стороны Советского государства. Вопреки лицемерным заявлением о "передаче" имущества религиозного назначения, в собственности государства остаётся большая его часть. Растет число экстремистских организаций, основывающих свою деятельность на религиозных мотивах, в том числе в Исламе. Создается почва для обострения отношений федерального центра с регионами его традиционного распространения и сепаратизма. "Мины замедленного действия" заложены в ресурсных зонах, на территориях, богатых месторождениями нефти, газа и урана, в частности, на Кавказе, в Западной Сибири, Поволжье и прикаспийском регионе. Их дестабилизация повлечет неизбежный подрыв российской экономики.

Таким образом, действующее законодательство охватывает намного более узкий круг проблем, чем это необходимо. Требуется построение вероисповедной политики, предусматривающей юридические инструменты защиты традиционных духовных ценностей от деструктивных глобальных процессов.

Защита религиозной идентичности народа

История человечества являет нам много примеров защиты религиозной идентичности самыми разнообразными средствами: политическими, экономическими, и, даже, военными. Многие страны мира обеспечивают её на всех уровнях, в том числе посредством поддержки традиционных конфессий и ограничений на деятельность иностранных миссионеров. В Европе к таким государством относятся Великобритания, Дания, Исландия, Ирландия, Италия, Испания, Германия, Болгария, Греция, Литва; на Ближнем Востоке - Египет, Ливия, Иордания, ОАЭ. Попытки поддержки традиционных ценностей государствами, которые представляют геополитический интерес для стран-членов НАТО, встречают осуждение и противодействие.

В 2002 году Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла два любопытных документа. Первый, Резолюция №1278, говорит о необходимости усовершенствования действующего Федерального закона "О свободе совести..." в сторону его большей либерализации. Резолюция призывает прекратить практику якобы привилегированного отношения к Русской Православной Церкви. И это говорится в отношении самой бесспорно традиционной конфессии России. Второй документ, Рекомендации №1556, в которых говорится о том, что в Восточной Европе религиозное меньшинство подвергается дискриминации со стороны религиозного большинства. На защиту религиозных традиций этот европейский документ повесил ярлык агрессивного национализма и шовинизма. Россию ругают как нашкодившего ребенка только за то, что большая часть народа осмеливается называть себя православными. В то же время этот документ отнюдь не осуждает привилегированное отношение к традиционным конфессиям, например, в европейских странах.

В ноябре 1998 года Конгресс США принял Акт "О международной свободе вероисповедания". Этот акт разрешил применение санкций против стран - "нарушителей". Есть и другой документ - "Стратегия национальной безопасности США для нового столетия". В нем говорится о признании лидерства США в мире и их готовности влиять на действия государств. Национальные интересы США были увязаны с политикой других государств в религиозной сфере. Наконец, в декабре 2003 года в США был представлен ежегодный доклад о религиозной свободе. Россия была причислена к государствам, вероисповедная политика которых квалифицируется как дискриминационная. При этом речь идет о дискриминации не по отношению к традиционным конфессиям, а именно к новым религиозным движениям. Наше государство призывают отдать духовную сферу различным сектам, которые предлагают не спасение души, а нетрадиционную духовность, как товар в привлекательной упаковке. Но это и есть оружие глобального тоталитаризма против нашей страны.

Центральным понятием для современных международных документов, которые затрагивают религиозные вопросы, является право человека на свободу совести. Иными словами, их главная задача - гарантировать каждому человеку в отдельности возможность исповедовать выбранную им религию или иную систему духовных ценностей. Но сложившаяся в мире ситуация демонстрирует сходство с историческими причинами возникновения идеи о свободе совести. Главная причина этого заключалась в том, что государство накладывало ограничения на религиозный выбор человека: контролировало духовную жизнь, использовало принуждение, преследовало отпавших от государственной религии. Но право на свободу совести сместило акценты. Оно охраняет религиозный выбор человека, но оставляет незащищенным религиозный выбор народа. Оно фактически раскалывает общество и этим сильно его ослабляет. Произошла подмена. Ведь невозможно соблюсти право одного человека, если нарушается право всего народа, к которому он принадлежит. А ведь этот обман заложен в основу не только международных, но и российских правовых актов. Они не учитывают, что современный мир столкнулся с новой формой преследования религиозного выбора человека, но уже не на личностном, а на глобальном уровне. Требуется последовательное развитие права на свободу совести, которое выражается в его реализации не только каждым человеком в отдельности, но и народом, в провозглашении права народа на защиту религиозной идентичности.

Сущность этого права заключается в том, что ни одно государство не имеет права вмешиваться в вероисповедную политику другого государства, так как каждый народ вправе самостоятельно определять приоритеты в религиозной сфере. Однако это должно происходить посредством установленных форм волеизъявления, в частности посредством референдума или выборов. Каждое государство вправе оказывать поддержку тем конфессиям, которые являются традиционными на их территории. Если народ нашей страны, через избираемых депутатов или на референдуме признает какую-либо конфессию традиционной, то такое решение не может быть предметом международных санкций.

В Концепции внешней политики России говорится о том, что Россия будет добиваться формирования многополярной системы международных отношений, реально отражающей многоликость современного мира с разнообразием его интересов. Но решение этой задачи невозможно без принятия реальных политических действий. Требуется построение вероисповедной политики, которая была бы ориентирована на защиту религиозных традиций от их уничтожения. В этой связи руководство нашей страны должно объединить усилия с теми странами, на которые оказывается такое же давление, какое оказывается на Россию. Известно, что среди таких стран и страны СНГ, и страны Восточной Европы, и азиатские страны и много других. Политике "двойных стандартов" Запада нужно противопоставить новое правовое пространство. Поэтому должен существовать международный документ, в основу которого будет положен принцип суверенитета государств в регулировании религиозной сферы. Условно, его можно было бы назвать - Конвенция по защите религиозной идентичности народов. На первом этапе, его, возможно, имело бы смысл принять на уровне СНГ. На последующих этапах, к нему могли бы присоединиться другие страны.

Региональные проблемы и федеральное законодательство

Право народа на защиту религиозной идентичности должно определять вероисповедную политику и во внутриполитическом контексте. Для этого требуется самостоятельное определение субъектами Российской Федерации особенностей региональной вероисповедной политики. Но современная вероисповедная политика, искажая смысл Конституции РФ, основывается на смешении двух различных понятий: единообразного применения законов и единообразных государственно-конфессиональных отношений. И если первое - конституционный принцип, то второе - преступное заблуждение. По Конституции РФ законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации не могут противоречить федеральным законам. В регулировании религиозной жизни действительно имеют место несоответствия между региональными правовыми актами и законом "О свободе совести...". Это приводит к автоматическому запуску механизмов устранения противоречий между ним и региональными актами. В результате концептуально безличный и юридически некорректный закон "О свободе совести...", основанный на мифическом "международном" стандарте, наносит вред религиозной идентичности народов России на всей её территории. Базируясь на принципе императивного регулирования, он одинаково регулирует проблемы, требующие дифференцированного подхода. В его основе лежит представление о том, что религиозная ситуация во всех регионах имеет одинаковые параметры. Однако региональное законодательство, как индикатор проблем, подтверждает обратное. Вместо учета этих проблем действующий закон "подгоняет" политику регионов под чуждые стандарты. В результате наиболее острые проблемы регионов законом попросту игнорируются, что превращает его в "вещь в себе". Поэтому для создания внутриполитических механизмов защиты религиозной идентичности требуется переориентация вероисповедного законодательства от абстрактных стандартов к конкретным решениям. Создание таких механизмов невозможно без адекватного правового регулирования не только на региональном, но и на федеральном уровне. Россия, как поликонфессиональная страна, нуждается в гибкой вероисповедной политике, которая должна быть горизонтально и вертикально дифференцирована.

Горизонтальная дифференциация подразумевает двухуровневую вероисповедною политику. Её построение на федеральном уровне основывается на единообразии, определяя её общероссийские основы: взаимодействие конфессий с государством, определение их статуса, порядок их регистрации, принципы участия в социальной и культурной сферах. Мозаика частных региональных проблем должна регулироваться законодательством регионов, но в рамках федерального. Конституция РФ предусматривает модель построения законодательства, которая позволяет устанавливать общее правило в регулировании отношений на федеральном уровне, предоставляя региональному законодательству право регулировать его особенности. Степень их глубины обусловлена тем, что Россия - федеративное государство, построенное по национально-территориальному принципу, поэтому при сохранении единства правового пространства в субъектах федерации с ярко выраженной конфессиональной спецификой законодательство может иметь более глубокие особенности.

Не менее важна потребность в вертикальной дифференциации, т.е. в установлении дифференцированного правового статуса конфессий. В основе современной вероисповедной политики лежит принцип "уравниловки" традиционных конфессий со всеми остальными, а, следовательно, традиционных ценностей с нетрадиционными, что приводит к формированию у народа чуждого менталитета. Идет активная пропаганда того, что наделение конфессий статусом традиционных якобы противоречит Конституции РФ. Однако такие утверждения - либо следствие некомпетентности либо попытка манипуляции. Происходит не только юридическое уравнивание конфессий по американскому образцу, но и насильственное фактическое уравнивание. Несмотря на многократно меньшую социальную базу у конфессий, имеющих зарубежные корни, чем у традиционных конфессий, их экономические возможности по участию в общественной жизни вполне сопоставимы. Традиционные конфессии нуждаются в протекционистской вероисповедной политике. Факт их традиционности должен признаваться официально и повлечь за собой наделение специальным правовым статусом, позволяющим решать не только собственные, но и социальные задачи.

Статус традиционной конфессии должен предоставляться парламентом путем принятия соответствующего закона. Гарантией обоснованности такого решения может служить лишь волеизъявление (открытое голосование) парламентариев и их ответственность за него перед избирателями. Аналогичное решение подсказывает и мировая законодательная практика стран Европы, Азии, Ближнего Востока и других регионов планеты. Одним конфессиям правовой статус традиционных должен присваивается на федеральном, а другим, имеющим достаточную социальную базу лишь в пределах субъекта федерации, на региональном уровне. Такое положение, фактически, уже начало спонтанно складываться в регионах, поскольку законодательство ряда субъектов федерации признает наличие разницы в социальном статусе конфессий. Правовой статус федеральных традиционных конфессий должен распространяться на всю территорию России, то есть те правовые преимущества, которые предоставляет этот статус действуют на территории всех субъектов Российской Федерации. Статус региональной традиционной конфессии должен присваиваться представительным органом субъекта Российской Федерации и действовать только на его территории. Наличие в этом субъекте региональной традиционной конфессии не ущемит права федеральных конфессий, так как их общероссийский статус в этом регионе сохранится. Такая модель позволяет гибко учитывать религиозные предпочтения проживающих в регионе народностей, исторически исповедующих религии, не попавшие в состав традиционных на федеральном уровне. Кроме того, сочетание горизонтальной и вертикальной дифференциации вероисповедной политики в большей степени соответствует национально-территориальному принципу устройства Российской Федерации, чем установленный сегодня единый американоподобный стандарт.

Процветание России невозможно без духовного выздоровления общества. Но для этого нужно, чтобы государство изменило подход к решению проблем в этой сфере: от политики "разбазаривания" духовных ресурсов нужно перейти к политике их сохранения и защиты. И не так важно, какими документами это будет оформлено: концепцией, законом или иначе. Важно, чтобы в них было отражено то, что уже наболело и без чего невозможно жить дальше.

В системе идентичностей ситуативные (социальные, политические, международные) отличаются как от примордиальных (гендерных, расовых), так и от традиционных, долговременных (этнических, религиозных) идентичностей не только своей длительностью, но и механизмом формирования. В первом случае превалируют сознательные, рациональные факторы, во втором - естественные (неизменные пол, раса), в третьем - немалую роль играет сила исторической инерции. В результате среди представителей каждой общности распространяются общие, подчас бессознательные стереотипы восприятия окружающей среды - социальной, этнической, природной, международной и т.д.

В переломные периоды народных бедствий, краха привычных социально-политических реалий (например, распад советской державы в корне обесценил значение такой идентичности, как принадлежность к роду "нового советского человека"), в условиях идеологической неразберихи и отсутствия мобилизационной общегосударственной идеи резко возрастает роль традиционных этнокультурных - национальных и религиозных - идентичностей. Как показал опыт распада СССР, Югославии, а еще ранее Османской империи, Австро-Венгрии, Индии и др., люди расходятся именно по национальным и религиозным "квартирам", даже если они не особенно глубоко верующие или вовсе неверующие, воскрешаются историко-культурные традиции, которые, кстати, и эксплуатируются в своих интересах националистами и сепаратистами.

Показательна тревога в геополитических рассуждениях многих современных западных социологов и политиков. Анализируя кардинальные демографические сдвиги (повсеместный спад рождаемости среди представителей белой расы, быстрый рост населения в странах Азии, Африки, Латинской Америки, их массовую эмиграцию в экономически развитые страны), они предвещают неизбежное столкновение культур и цивилизаций, в результате которого обрушится евро-атлантическая цивилизация, основанная на принципах гражданского общества и либеральной экономики.

Так, некоторые исследователи допускают возможность ослабления и даже распада США - ныне единственной сверхдержавы, в результате проникновения и распространения в этой преимущественно протестантской стране "чужеродной" этноконфессиональной общности (католиков-мексиканцев). Подобные сюжеты подробно рассмотрены Самюэлем Хантингтоном, который основной вызов США усматривает в "распространении испанского в качестве второго языка на территории США и испанизации части американского социума" [1].

Аналогичные тревожные прогнозы, уже глобального характера, делает американский политик и политолог Патрик Бьюкенен, по мнению которого к 2050 г. в Европе и США будет абсолютно доминировать исламо-арабо-африканская культура. Людей европейского происхождения, отринувших свою традиционную иудео-христианскую мораль, останется во всем мире не более 10%. В результате Европу и США в наступившем столетии ждет постепенное вымирание и этнический крах [См.: 2]. (К примеру, прогноз депопуляции Испании выглядит так: если в 1950 г. в ней было втрое больше населения, чем в Марокко, отделенном от Испании Гибралтарским проливом, то к 2050 г. население Марокко будет вдвое превышать население Испании. У ста заключающих браки в наши дни испанцев будет пятьдесят восемь детей, тридцать три внука и лишь девятнадцать правнуков [2, с. 33].)

В России в последнее время проведен ряд обстоятельных исследований межнациональных отношений, в том числе этнических идентичностей [См.: 3], хотя остаются малоизученными степень и характер воздействия религиозного самоопределения на всю гамму этих идентичностей [См.: 4]. Между тем, проблема религиозной идентичности, как свидетельствует современная отечественная и зарубежная практика, приобретает особую актуальность.

Подтверждением тому - многие процессы и проявления нетерпимости, имеющие религиозный характер или, по крайней мере, религиозную окраску. За рубежом это, безусловно, погромы в пригородах ряда городов Франции, Германии, других западноевропейских стран осенью 2005 г. Конфликты на расовой и конфессиональной почве возникли тогда даже в традиционно спокойной Австралии. Зимой 2006 г. значительные общественно-политические волнения под зеленым знаменем ислама были инициированы публикацией в датских и других европейских печатных органах карикатур на пророка Мухаммада.

В нашей стране периодически происходят вылазки противоправного и криминального характера (в Чечне и соседних с ней северокавказских республиках, в других российских регионах), которые прикрываются идеями особым образом толкуемого ваххабизма. Использование авторитета религии в целях политического экстремизма наблюдается не только в исламской среде. Отсюда важность правильного методологического подхода при исследовании роли религиозной идентичности в социально-политической жизни. Остановимся на одном аспекте проблемы - на взаимоотношении социальных и религиозно-культурных факторов, на диалектике их взаимодействия.

Выше подчеркивалось, что проблема этноконфессиональной идентичности приобретает особую остроту во время социальных и национальных конфликтов и противоречий. В свою очередь, важнейшей причиной конфликтогенных ситуаций являются трудности социальной адаптации и интеграции в иной этноконфессиональной среде.

Как показывает опыт стран Западной Европы, обитая в неблагоустроенных предместьях городов (с этноконфессиональными анклавами, в которых иммигранты составляют большинство жителей), страдая от тягот безработицы, без должного образования, молодые иммигранты, объединенные чувством социальной обделейности, обращались к "нецивилизованным формам" протеста. Поводом часто выступали мнимые или реальные ущемления их языковой, этнической, религиозной идентичностей. То, что для молодых погромщиков, не находящих в условиях социального гетто возможностей для социальной адаптации, главными были не сама по себе религиозная мотивация и не подстрекательная деятельность исламистов, подтверждает и такой факт: никто из них не внял фетве, принятой Союзом мусульманских организаций Франции, осуждающей насилие и призывающей к спокойствию.

Поэтому важнейшим фактором преодоления подобных противоречий и конфликтов является решение социально-экономических проблем, политические преобразования, признание легально находящихся в стране иммигрантов полноправными гражданами. Иначе говоря, осуществление реальной социальной адаптации и интеграции, обеспечивающей всех граждан страны равными правами - социальными, политическими и юридическими. Разумеется, подобная политика не должна приводить к поощрению и культивированию иждивенческих настроений и ожиданий.

В данном случае мы абстрагируемся от более глубокого анализа такого сложного явления как массовая миграция из бедных в благополучные развитые страны, реально изменяющая их демографическую структуру. Здесь сказываются многие и разнородные явления и процессы: и необходимость привлечения иностранной рабочей силы вследствие значительного спада рождаемости в западных странах и отказа европейцев от выполнения ряда работ из соображений комфорта и престижа; и превышение притока иммигрантов относительно потребностей экономики; и восприятие иммигрантскими сообществами норм западной демократии как возможности диктовать им условия пребывания в Европе; и распространение среди них идей так называемого "черного расизма"; и взаимопитающая противоправная деятельность европейских и арабоафриканских фундаменталистских и экстремистских течений, и многое другое.

Первостепенное значение имеет анализ роли религиозной идентичности в упомянутых процессах, развертывающихся в мультикультурных обществах стран Европы. В этой связи обратим внимание на то, что в ходе упомянутых событий выявился и другой глубокий и трудно преодолимый кризис между менталитетами, духовно-культурными идентичностями, системами ценностей, образами жизни коренных граждан и переселенцами из исламских стран. Сегодня, благодаря противоречивым процессам глобализации и связанными с ними большими потоками миграции, миллионы и миллионы людей, как уже говорилось, перешагивают национальные границы и покидают родные места, чтобы попасть в страны с более высоким уровнем жизни. Здесь они встречаются с иными культурами, приверженцами иных религий. Многие из них, как справедливо подчеркивает А.А. Галкин, "не стремятся слиться с окружением, овладеть языком страны пребывания, принять утвердившиеся в ней обычаи, образ жизни, культуру. Особенно четко это проявляется в тех случаях, когда речь идет об иммигрантах иных конфессий, чем местное население" [5].

В литературе, периодической печати обсуждается вопрос: имеет ли религиозная идентичность иммигрантов (в данном случае исламская) отношение к противоправным действиям, которые наблюдались в западноевропейских странах. Конечно, имеет, но не в качестве первопричины, а как идеологическое обрамление, которое привычно и близко для вовлеченной в волнения исламской молодежи. В самом деле, не могли же толпы малообразованной молодежи руководствоваться диалектикой Гегеля (как некогда образованная часть революционной марксистской молодежи) или положениями экзистенциальной философии Ж.П. Сартра (как бунтующая левая европейская молодежь в середине XX века)? Они обращались к той доступной им форме идеологии, которая традиционно определяет этику их поведения, стереотипы общения, ценностные ориентации. Поэтому религиозные лозунги могли мобилизовывать и интегрировать протестные настроения мусульман, придавая им в ряде случаев характер соперничества ценностей, о чем свидетельствуют имевшие место нападения на церкви. Однако используемые религиозные лозунги, легко манипулирующие толпой, вовсе не выражают сущности самой религии, имеющей значительный потенциал для обоснования взвешенных, умеренных действий, а это - мутная пена, образовавшаяся на живом потоке миролюбивого по сущности ислама. Эти идеи неизменно подчеркиваются мусульманскими лидерами, в том числе отечественными (см., например, [6]).

В разгар французских событий некоторые СМИ, проводившие опросы экспертов, ставили вопрос: могут ли аналогичные действия произойти в России? Полагаю, что в настоящее время не могут, поскольку вокруг наших городов нет (или пока нет) компактно живущих на протяжении ряда поколений иммигрантов. Если бы, например, в пригородах Москвы - Малаховке или Мытищах - проживало в условиях социального гетто значительное число иммигрантов с отличной от коренного населения этноконфессиональной принадлежностью, в таком случае подобные конфликты более вероятны. При этом, однако, следует учитывать, что уже сейчас такие мини-гетто фактически появились в виде заброшенных общежитий, заселенных, например, вьетнамцами и китайцами. Высокие темпы роста иноэтничных "торговых диаспор" исподволь создают элементы взрывоопасной ситуации в разных районах нашей страны. Так, неконтролируемая миграция из постсоветских государств в традиционно казачьи регионы юга России создает обширную конфликтную зону. Что касается проблем Чечни, всего Северного Кавказа, то здесь среди причин сепаратистских и криминальных выступлений социально-экономический фактор занимает отнюдь не последнее место. Поэтому решение наболевших социальных и экономических вопросов и в данном случае приобретает ключевое значение.

Итак, встает весьма актуальный вопрос: при массовой миграции, смешении разных этносов со своими культурными и религиозными традициями готова ли принимающая страна, не поступаясь своей идентичностью, учитывать культурно-религиозную идентичность иммигрантов? В свою очередь готовы ли иммигранты на тех же принципах налаживать взаимоприемлемый модус вивенди?

Действительность свидетельствует о наличии серьезных проблем с обеих сторон. Недостаточное знание особенностей других религий и культур подчас приводит к печальным последствиям, к неспособности устанавливать взаимоприемлемые отношения вследствие непонимания сути иных культур и нравственных ценностей, норм поведения. Это становится причиной глубоких обид, оскорблений и - особо подчеркнем - дополнительным предлогом для фундаменталистских и террористических сил. Наглядное тому свидетельство скандальные карикатуры на пророка Мухаммада, напечатанные в датской газете "Хьюлен постен".

Для современной западной культуры публикация в газете карикатуры - в том числе на религиозные сюжеты - ординарное явление. Вспомним хотя бы известные карикатуры датского художника X. Бидструпа или сатирические рисунки французского художника Жана Эффеля, создавшего целую юмористическую поэму из 5 тысяч рисунков на библейские сюжеты - "Сотворение мира", которые многократно переиздавались во многих традиционно христианских странах. Для западноевропейского журналиста любое давление, предписывающее отказаться от подобных сатирических публикаций, - это покушение на его индивидуальные права, на права личности, на святая святых - свободу слова. Именно поэтому в поддержку датской газеты выступил ряд других европейских газет, которые воспроизвели карикатурные изображения Мухаммада.

Но, в свою очередь, святая святых мусульман обязывает к прямо противоположным действиям. И дело не только в том, что согласно мусульманской традиции нельзя воспроизводить изображение человека, тем более пророка. Главное, что карикатурное изображение пророка для них вовсе не безобидное сатирическое творчество, а прямое оскорбление их религии, главной святыни - пророка, всех его последователей. Оказываются попранными права всей мусульманской уммы, которые для последователей ислама имеют большее значение, чем собственные индивидуальные права и даже жизнь (вспомним феномен шахидов). В отличие от европейской традиции, которая рассматривает религиозные вопросы как область частной, личной жизни, на Востоке они касаются жизни всего мусульманского сообщества, составляя основу его солидарности. Это явно или неявно используется определенными исламскими политиками, которые, как подтвердили и события зимы 2006 г. в отдельных мусульманских странах, стремились не обуздать гнев возмущенных верующих, а использовать его для социального контроля и политической мобилизации.

Стало быть, как бы ни были уверены европейцы в безупречности своих цивилизованных демократических воззрений, им придется в известной мере пересматривать их с тем, чтобы быть готовыми - в соответствии с принципами толерантности - учитывать привычки, ценности, воззрения, культуру, особенности идентичности тех миллионов мусульман, которые живут в европейских городах. На самосознание иммигрантов оказывает воздействие и то, что их родные страны, трансформируясь, отказываются от злосчастной роли париев глобализации и стремятся все весомее и энергичнее проявлять себя на международной арене. Отныне, бывшие в течение ряда веков единоличными законодателями моды и хорошего тона на мировой арене, - западные демократии не могут выполнять эти функции, навязывая свои эталоны в качестве универсальных другим народам и странам. Тем более что у них в процессе модернизации (далеко не ограничивающейся индустриализацией) раскрываются гигантская энергетика, твердое стремление освободиться от экономической, технологической, информационной зависимости, стремление к интеллектуальной и культурной свободе от Запада, где к тому же получают распространение такие аморальные "образцы" гедонистической культуры (проституция, гомосексуализм, алкоголизм, наркомания и т.д.), культивируемые "обществом потребления", которые для них неприемлемы. Поэтому, западное "заблудшее" сообщество, по мнению мусульманских фундаменталистов, достойно не подражания, а сожаления и духовной опеки. (Заметим, что в этом геополитическом противоречии дальние исторические перспективы для мусульманского сообщества представляются более предпочтительными, чем у западного мира с его неизменными демографическими проблемами.)

Разумеется, невежество и высокомерие (карикатуристами дело здесь не ограничивается) вовсе не служат оправданием ответных погромных действий, включающих даже поджоги посольств и христианских церквей. Варварские методы восстановления попранной чести и морали, "ответный" вандализм - заслуживают не меньшего осуждения. Альтернативой "карикатурной войне", другим опасным действиям на скользкой тропе, ведущей к пресловутому "конфликту цивилизаций", является умение жить в условиях полирелигиозного и мультикультурного мира (что давно пора воспринимать как прогрессирующую данность) на принципах взаимного уважения и сотрудничества. Определенный позитивный опыт длительного толерантного сосуществования различных народов в условиях поликонфессионального и многонационального государства имеется в России. Несмотря на все проблемы, подчас весьма острые, а иногда и искусственно раздуваемые доморощенными и зарубежными доброхотами, опыт России, как представляется, в состоянии положительно повлиять на различные перипетии современного противостояния ревностных адептов ценностей западной и исламской цивилизаций.

Каковы же могут быть наиболее приемлемые для демократического сознания, просто совестливых людей сценарии безболезненной встречи разных систем ценностей, культур, религий в условиях свободной и рациональной самоидентификации? Если в случае социально-экономического неравенства легальных иммигрантов в западных странах (как и жителей отечественных депрессивных регионов) несправедливость может быть преодолена, как уже говорилось, на базе легального правового регулирования, на путях социальной адаптации и интеграции, то механическая интеграция религий, культур, ценностей представляется бесперспективным явлением.

Между тем с такими попытками можно встретиться в том числе и на страницах российской печати. Некоторые духовные деятели, исходя из добрых намерений и стремясь "преодолеть" возможные противоречия между христианством и исламом, предлагают осуществить довольно радикальные теологические реконструкции, своеобразный синтез религий. Так, один из духовных руководителей мусульманской уммы России в целях достижения единомыслия среди последователей монотеистических религий, ставит вопрос о признании (хотя бы в будущем) концепции единства трех Заветов - Ветхого Завета, Нового Завета и Третьего Завета (Корана), как и о признании христианами подлинности пророчества Мухаммада [7].

Подобные предложения, на наш взгляд, при всех добрых намерениях, упускают из виду, что и христианство, и ислам - цельные, самодостаточные системы, опирающиеся на многовековые принципы и традиции. Поэтому их смешение вряд ли возможно. Так, проблематично, чтобы христианские церкви согласились с тем, что их основополагающий догмат об искупительной жертве Иисуса Христа недостаточен и нуждается в дополнении.

Разумеется, история знает случаи формирования синкретических религий, например, бахаизма. Однако и Вера Бахай, несмотря на привлекательность ее толерантных основ, декларирующих преемственность всех крупнейших религий, за полтора века своего существования не получила широкого распространения. Аналогичное можно сказать и о религиозно-философских исканиях Л.Н. Толстого, который исходил из того, что истинная религия - одна, но она еще не открылась человечеству, хотя части ее проявляются в различных исповеданиях. Но известно, что и толстовство особого распространения не получило.

Вообще, экспансия религиозного синкретизма обычно связана с упадком традиционной религиозной веры. Так было в поздней Римской империи, где господство "синтетического" религиозного сознания, совмещавшего римскую религию с восточными оргиастическими культами, по сути было выражением утраты веры в старых богов (выходом из мировоззренческого кризиса стало появление христианства). Аналогичная ситуация - на современном Западе, где в религиозной жизни все активнее проявляют себя новые религиозные движения "Нью Эйдж" ("Новый век"), для которых характерна крайняя эклектичность вероучения и религиозной практики.

Нам неведомо, каковым будет в мире сочетание религиозных компонентов духовной мозаики в будущем, спустя века, но сейчас очевидно, что последователи любой традиционной религии вряд ли готовы отказаться от своих догматов и канонов. Сказанное не значит, что культуры, построенные на различных религиозных матрицах, не оказывают друг на друга позитивного, взаимообогащающего влияния. Сошлюсь на подготовленную в нашем Центре книгу "Коран в русской поэзии". В ней наглядно раскрыто благотворное воздействие лирических мотивов Корана, его образов, сюжетов, всей мусульманской культуры на творчество многих русских поэтов. Таким образом, речь здесь может идти не об интеграции как "всесмешении" культур и религий, а о сближении, сотрудничестве, взаимообогащении этнических и культурно-религиозных общностей в рамках единой российской цивилизации. И этот общецивилизационный российский уровень идентичности не отменяет этнических и религиозных идентичностей, а призван оберегать и защищать их.

Драматические проблемы западных стран, вызванные массовой миграцией людей с разными религиозно-культурными идентичностями и подчас приобретающие характер этноконфессиональных волнений и столкновений, привели к появлению проектов, на наш взгляд, заведомо нереальных. Так, один из отечественных общественных деятелей и публицистов А.Г. Дугин в интервью "Литературной газете" предлагает решить данную проблему путем насильственного обратного переселения мигрантов в их родные страны, дабы они не вырождались в западных странах в изгоев и иждивенцев и не представляли угрозы для европейской идентичности [8].

Российский опыт многовекового совместного бытия конфессий и религий подсказывает необходимость иных средств и путей, обеспечивающих комфортное и уважительное их сосуществование. Среди прочего тут важно видеть различие между объективными процессами экономической и политической интеграции, углубления научно-технологического, информационного сотрудничества и опасностями унификации, обезличивающей народы, ставящей под вопрос сохранение их "особости". Во все времена попытки нивелировать культурно-духовные и религиозные идентичности вызывали сопротивление их носителей. Уважительное отношение к чужим богам, разрешение верить по-своему даже побежденным народам были свойственны проницательным захватчикам с давних времен. Чингиз-хан, последующие монгольские правители проявляли не свойственную для того времени веротерпимость, которая вытекала из идеологии чингисизма как надконфессиональной доктрины. Все религиозные верования рассматривались как частные проявления веры в единого бога, носителем воли которого выступал Великий Хан. Поэтому одинаково уважались все религии и не проводились различия между ними [9].

Разумеется, со временем практика толерантного сосуществования различных религий и этносов при сохранении их самобытности значительно углубилась. Ныне цивилизованный мир видит основное требование толерантной культуры в следующем: свободное исповедание каждым гражданином, общественной группой свободно избранных нравственных, социально-политических, мировоззренческих предпочтений, лояльное, терпимое, не враждебное, уважительное отношение к аналогичному выбору других. Толерантность базируется на признании, уважении прав и свобод всех людей и общностей; она является признаком уверенности человека в надежности своих позиций, отсутствия боязни сравнения и конкуренции с другими воззрениями, боязни утратить свойственные ему различия [10]. Именно такой подход может быть предпосылкой свободного самоопределения личности в иной этноконфессиональной среде и соответственно предпосылкой диалога, сотрудничества последователей различных религий, культурных традиций. Подобный подход открывает возможности и для позитивного взаимовлияния культур, их взаимообогащения.

Показательно, что именно такой подход разделяет, по сути, большинство российских верующих разных религиозных культов. Сошлемся в этой связи на некоторые результаты нашего мониторинга, посвященного особенностям идентичности представителей различных вероисповеданий и мировоззрений - православных, мусульман, католиков, протестантов, иудеев, буддистов, неверующих [11].

Исследование, к примеру, выявило, что сама по себе культурно-конфессиональная близость народов далеко не всегда является решающим фактором межэтнической толерантности. В ряде случаев большее значение приобретают принадлежность к коренным российским народам и длительность совместного проживания в пределах одного государства. Вследствие этого значительный процент респондентов разных конфессиональных групп не воспринимает представителей единых с ними конфессионально-культурных общностей в качестве "своих", предпочитая исторически не единоверные с ними народы, но с которыми совместно живут, трудятся, проводят досуг и т.д. Так, у православных отношение к татарам и башкирам лучше, чем к единоверным грузинам и молдаванам, а респонденты буддийской группы воспринимают представителей восточно-азиатской (буддийско-конфуцианской) культуры - китайцев и вьетнамцев в качестве представителей иностранных торговых диаспор, но не как единоверцев.

Исследование также показало, что абсолютное большинство респондентов во всех группах, выступая за сохранение равноправия народов России, видят главные причины возникновения межнациональных конфликтов в социально-экономической и политической сферах. Собственно конфессионально-культурные факторы в данном случае играют хотя и важную, но все же периферийную роль. При этом большинство респондентов, вне зависимости от конфессиональной принадлежности, нацелено на толерантные отношения с лицами иной национальности в сфере личностного общения, хотя в разных жизненных ситуациях они ведут себя различным образом. Если в случаях знакомства, выбора круга друзей и места жительства национальный фактор значительной роли, как правило, не играет, то в семейно-брачной сфере, тесно связанной с конфессионально-культурными традициями конкретных народов, респонденты проявляют гораздо больший консерватизм. Тем самым стремление к добрым отношениям с людьми разных национальностей у них сочетается с желанием сохранить собственную конфессионально-культурную идентичность.

Итак, при исследовании роли религиозной идентичности в социально-политической жизни, будь то мирный или остро конфликтный период бытия народов, важно исходить из того, что в основе противостояний, столкновений, конфликтов лежат реальные социально-экономические и политические факторы. Степень же воздействия религиозной идентичности акторов этих противостояний на происходящие процессы зависит от исторических условий, особенностей социально-политического строя, демократических и культурных традиций данного общества, от уровня правового и нравственного развития его членов, амбиций его лидеров, нередко представляющих собственные интересы в качестве интересов всей культурной общности. Религия, не будучи при этом первопричиной, лишь дает дополнительный импульс, мобилизует, сплачивает участников движений, придает им определенную устойчивость и целенаправленность. С. Хантингтон, П.Дж. Бьюкенен и другие, справедливо подмечая эту мобилизующую роль религии в общественно-политических процессах, в межцивилизационных противоречиях, неоправданно конструируют религиозную идентичность в качестве доминирующей (справедливости ради отметим, что в последней, выше упомянутой, книге Хантингтона, сделаны, как представляется, более объективные выводы).

Из вышесказанного очевидно, что объективное изучение постоянных составляющих дискурса "религиозная идентичность - другая идентичность - общественно-политические факторы" предполагает соблюдение ряда неизменных условий. Приоритетные среди них:

- четкое представление зависимости потенциала проявления религиозной идентичности от реальных социально-политических факторов;

- понимание того, что в свою очередь глубина и характер влияния религиозной идентичности на другие идентичности зависят от особенностей (региональных, этнических, конфессиональных, социальных, политических и др.) различных групп населения;

- важность широкого обеспечения культурно-образовательных, нравственных и политико-правовых возможностей свободного и осознанного самоопределения, без каких-либо предписаний или опасений любых форм притеснения, в том числе от своих небескорыстно фанатичных единоверцев;

- учет возможностей определенной эволюции содержания религиозной идентичности, влияющего на способ восприятия мира и самого себя в нем, учет процессов модернизации традиционных представлений.

Мирное, толерантное сосуществование цивилизаций, сообществ с различными религиозными идентичностями, культурными кодами нуждается в реальном и массовом, а не верхушечном, как правило, лишь широковещательно декларируемом диалоге, отказе от разделения народов, их культур на развитые и отсталые, а религий на истинные и неистинные, неполноценные. Представляется, что самым худшим злом для человечества будет, если на смену с таким трудом преодоленным идеологическим противоборствам времен "холодной войны" придут конфликты (в том числе и горячие) между носителями разных религиозных, культурных и этнических идентичностей. Пока коллективный человеческий разум не находит должного заслона против этой исподволь надвигающейся глобальной беды.

Республика Татарстан многонациональна по составу населения. Этим обстоятельством в значительной степени объясняется многообразие конфессий и религиозных объединений на ее территории.

Следует отметить исторически сложившееся, устойчивое взаимопонимание между представителями ведущих конфессий - ислама и православия, их взаимодействие между собой и с другими традиционными для нашего региона конфессиями - иудаизмом, католицизмом и лютеранством.

Межконфессиональный диалог имеет важное значение для нашей многонациональной и поликонфессиональной республики. Межконфессиональное сотрудничество в интересах всех граждан Республики Татарстан развивается по различным направлениям, в том числе и в реализации социально значимых проектов (профилактика наркотизации, работа с социально незащищенными слоями населения, реабилитация лиц вышедших из мест заключения и др.).

Государственная политика в республике направлена на поддержание баланса интересов ислама и православия и равенства всех религий перед законом. Формирование культуры терпимости на основе соблюдения прав человека и уважения религиозного многообразия в последнее десятилетие осуществляется в диалоговом режиме на государственном, общественном, научном конфессиональном и межконфессиональном уровне.

На 1 января 2012 г. в Республике Татарстан по данным Управления Министерства юстиции РФ по РТ зарегистрировано 1505 религиозных организаций (1454 на 1 января 2011г.), в том числе: Русская православная церковь - 290; истинно-православная церковь - 2; старообрядцы - 5; римско-католическая церковь - 2; ислам - 1128; буддизм - 1; иудаизм ортодоксальный - 3; евангельские христиане - баптисты - 4; христиане веры евангельской - 1; евангельские христиане - 26; христиане веры евангельской -пятидесятники - 16; адвентисты седьмого дня - 10; лютеране - 5; реформатская церковь - 1; новоапостольская церковь - 1; свидетели Иеговы -5; церковь Иисуса Христа святых последних дней (мормоны) - 1; церковь последнего завета - 1; сознание кришны (вайшнавы) - 2; вера бахаи - 1.

По числу зарегистрированных религиозных общин Республика Татарстан, относится к числу лидеров среди субъектов Российской Федерации. В последние годы численность религиозных организаций стабилизировалась, отмечается незначительный рост общин, в основном представленных объединениями ведущих конфессий - ислама и православия.

Функционирует свыше 1750 культовых зданий различных конфессий, из которых в пользовании мусульман находится более 1400 мечетей, православных - около 300 храмов и порядка 50 культовых зданий других конфессий.

Деятельность двух централизованных религиозных организаций - Духовного управление мусульман РТ и Казанской епархии РПЦ территориально охватывает всю республику. При Казанской епархии ведут деятельность 9 монастырей, 1 духовная семинария, при ДУМ РТ 11 мусульманских религиозных образовательных учреждений, в том числе Российский исламский институт.