Быт и нравы священно- и церковнослужителей России в XIX веке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Быт и нравы священно- и церковнослужителей России в XIX веке

На рубеже XVIII - XIX вв. абсолютистское государство несколько изменило свое отношение к духовному сословию. В XVIII веке оно все более обособляло его от других сословий. Духовенство начинает играть важную идеологическую роль, освещая авторитетом церкви политические деяния, а в XIX веке эта функция духовенства становится превалирующей. Окончательное утверждение посредническая роль церкви получила в формуле "православие, самодержавие, народность". Но выдвижение на первый план "охранительной" функции требовало повышения официального статуса духовенства.

Следует отметить, что значительные шаги в этом направлении были предприняты в царствование Павла I. Им были введены специальные награды для белого духовенства (наперстный крест, наградные головные уборы). Кроме этого, представители белого духовенства получили возможность награждения орденами. Они не давали особых прав, но существенно отличали усердно проводивших свою пастырскую деятельность от "неисправимых1" и "нерадивых", поднимали авторитет церкви и христианства. Еще ранее, по указу 3 марта 1771 г. отменялись телесные наказания для священнослужителей по духовному ведомству, "дабы они через то не могли терять должного по характеру своему от общества почтения" . Указом от 22 мая 1801 г. от телесных наказаний освобождались священнослужители, совершившие уголовные преступления, чтобы "через то сохранить в народе должное к священническому сану уважение и в самом духовенстве укоренить чувство собственного к себе почтения"". В 1808 г. от телесных наказаний были освобождены и жены священников и дьяконов. В 1835 г. было принято постановление об освобождении от телесных наказаний детей священнослужителей, так как это "навлекает позор на их родителей" .

Можно сказать, что в первой половине XIX века белое духовенство избавилось от всех признаков "подлого" состояния. Кроме избавления от телесного наказания, оно освободилось от государственного и корпоративного "крепостничества". По своим правам в начале XIX века священников и дьяконов можно было сравнить с личными дворянами, свидетельством чего может служить тот факт, что их вдовы пользовались правами личного дворянства.

Однако и к самому пастырю предъявлялись определенные требования. Идеал клирика был разработан еще Духовным регламентом начала XIX века. Определявшийся в священники должен быть "не пияница, в домостроении своем не ленивый, не клеветник, не сварлив, не любодей, не бийца, в воровстве и обманстве не обличенный" .

Более подробно требования к священнослужителям были представлены в ставленнической грамоте, выдававшейся священникам и дьяконам при посвящении в сан. Основными качествами, отличавшими духовное лицо от других лиц должны были быть - трезвость, целомудрие, честность, почтительность. Клирик должен быть "не сварлив, не лихоимец, но кроток, не завистлив, не серебролюбец, свой дом добре правящи". Он обязан быть примером для своих прихожан, учить их "заповедям Божиим и прочим всем христианским добродетелям"".

В "Уставе духовных консисторий" 1841 г. отмечалось, что священно- и церковнослужители обязаны "самим званием своим возвышаться над мирянами подвигами нравственно-религиозной жизни, должны как можно чаще очищать совесть свою покаянием"3. Священнику каждый день необходимо было каяться в грехах, примириться с враждующим и простить обидевших. Как пояснял в своем критическом очерке А.И. Розанов - "священнику вручается часть стада Христова и говорится: проповедуй слово - обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением" . Вся жизнь священника, вся деятельность, все помыслы его должны быть всецело посвящены религиозно-нравственному состоянию и воспитанию его прихожан.

Все этапы служебной карьеры, поощрения и наказания духовенства тщательно фиксировались в клировых ведомостях. В конце года благочинный, осматривая свои приходы, отмечал поведение каждого члена причта. Характеристики поведения для священнослужителя были самые разные -"кроткое", "хорошее"; для церковнослужителя, как правило - "смирное", "трезвое". К имеющим взыскание кандидатам прихожане и причт относились насторожено, и поэтому духовенство старалось иметь безупречные 'чистые" ставленные грамоты.

Повышение уровня образования духовного сословия, улучшение материального положения духовенства и "разборы" первой половины XIX века все более способствовали улучшению его нравственных качеств.

Совершенствованию нравственности, повышению морального облика приходского духовенства Марийского края способствовали также примеры благотворительной общественной деятельности заслуженных, почтенных священнослужителей и миссионеров. Направления деятельности были самые различные - богослужение и чтение проповедей на родном языке прихожан, изучение культуры, быта и истории марийского и других народов. Некоторые из них прославились как переводчики книг православного вероучения на марийский язык и проповедники православной веры. Духовенство порою только своими силами боролось с болезнями среди населения, собирало средства в помощь бедным, активно работало в благотворительных учреждениях, проводило пропаганду здорового образа жизни. За свою деятельность оно поощрялось церковными и гражданским властями.

Одной из самых высоких наград, которой отмечали рядовых усердных деятелей церкви в процессе христианизации, был набедренник - "плат", знаменовавший собой меч духовный и духовное оружие, которым должен вооружаться священник против безбожия и ереси. Этой наградой поощряли и иереев, занимающихся общественной деятельностью. По нашим подсчетам, в 1850 г. из 33 священников Козьмодемьянского уезда набедренник имели восемь человек, из 24 священников Царевококшайского уезда - шесть . Набедренник надевался только во время божественной литургии или при выполнении особо торжественных обрядов.

Следующими по значению наградами были скуфья и камилавка - фиолетовые шапочки, надеваемые и в обычное время. Не существовало строгих правил при награждении ими. В большинстве случаев скуфья выдавалась "за беспорочное служение алтарю господня". А если оно в течении длительного времени не было омрачено негативными моментами и властям хотелось показать свою благосклонность, священник мог получить и камилавку. В начале 50-х гг. XIX века два священника Козьмодемьянского уезда и один Царевококшайского были награждены камилавкой. В личных делах духовенства отражены ''признательность", "благословение", "благодарность" гражданских и церковных, местных и центральных властей.

Во второй половине XIX века особые заслуги духовенства и долголетняя служба стала отмечаться наперстными крестами и орденами. В 1877 г. священник Троицкой церкви Царевококшайска СП. Троицкий был награжден золотым наперстным крестом, а в 1885 г. "сопричислен к ордену св. Владимира четвертой степени, по случаю исполнившегося 50-тилетия служения его в священном сане"". Священник села Кузнецово Царевококшайского уезд А.Т. Азановский "за успешную службу народному образованию" в 1891 г. получил орден св. Анны третьей степени"3. Этой же награды были удостоены священники Царевококшайского уезда в 1886 г. В.М. Воздвиженский, в 1898 г. - А.Н. Смирнов, в 1906 г. - М.Н. Талантов. В Козьмодемьянском орденом св. Анны третьей степени были награждены в 1902 г. - Н.П. Боголюбов, в 1907 г. - А.П. Добромыслов. Протоирей села Оринино Козьмодемьянского уезда П.П. Любимов в 1904 г. был награжден орденом св. Владимира четвертой степени, а в 1914 - палицей .

Как видно, значительная часть духовенства края добросовестно исполняла свои обязанности, занималась культурно-просветительской деятельностью, поддерживала с прихожанами добрые отношения. Однако и среди духовенства встречались люди, подверженные как "вечным" искушениям, так и исторически преходящим.

Следует сказать, что еще в XVIII веке руководство русской церкви и государства было особенно озабочено тем, чтобы клир перестал быть похожим по внешнему облику и образу жизни на "подлый" народ. Так, в 1781 г. Казанская консистория отмечала, что многие священники приходят в консисторию "в неприличной священническому чину одежде, как-то в мужичьих разного рода кафтанах, шапках, в лаптях и сему подобно, ни мало не отличая себя от простолюдинов"".

Этот вопрос волновал духовные власти и в XIX веке. Так, Казанская консистория 9 июня 1833 г. издала указ в котором было предписано, чтобы священники, дьяконы и церковники непременно ходили в пристойном церковному чину платье и обуви, а именно - священники и дьяконы в рясах и сапогах, а церковники в приличном продолговатом платье и в сапогах, особенно в церкви, и при исполнении треб. Кроме этого, приказывалось "причетникам не стричь на голове волос. На головах вместо приличным духовным лицам шляп и шапок не носить картузы, вместо приличных полукафтаньев не носить светского покроя сюртуков и чапанов и сверх сапогов открытым образом брюк" .

В 1844 г. благочинный Воскресенского собора Царевококшайска протоирей Александр Дмитриевич Сперанский отмечал, что многие священники его благочиния не исполняют указ 1833 г. и носят одежду, "не приличную для духовного сана". В своем рапорте в Царевококшайское духовное правление А.Д. Сперанский упоминал о злостных нарушителях: "во-первых) Входоиерусалимской церкви Царевококшайска дьякон Иоанн Гордеев не раз являлся ко мне без рясы. Сего мая 13 числа пришел, с тутошним причетником к здешнему господину городничему для приветствия его со днем ангела его, без рясы, где было много посторонних благородных посетителей, а потому я полагаю, что он, Гордеев, или был нетрезв или совершенно пренебрегает исполнением воли начальственной; во-вторых) села Мироносицкой пустыни дьякон ко мне не раз являлся без рясы и первого числа мая в церковь Мироносицкой пустыни, несмотря на многолюдное стечение богомольцев, во время литургии был без рясы; в-третьих) здешнего собора и других церквей причетники ходят в фураж-ках и выпускают из сапог брюки'1". Однако духовное правление не предприняло никаких шагов по рапорту А.Д. Сперанского. Вероятно, эти отступления в одежде не так беспокоили духовные власти, как другие, более серьезные пороки духовенства.

Следует отметить, что самым распространенным "злом" среди священно- и церковнослужителей являлось пьянство. Еще Стоглавый Собор в XVI веке внушал в своих правилах духовенству, чтобы священники и весь клир духовный "от пьянственного пития воздержались"". В XVII - XVIII веках духовные власти продолжали бороться с этим пороком. В 1771 г. был издан указ, по которому за пьянство лишали священства и дьяконства, "дабы от таковых более соблазна происходить не могло'1. Их отправляли или на военную службу, или на поселение, или в крестьянство, "смотря по вине и способностям" .

В 1823 г. императором Александром I были утверждены "Правила для искоренения преступлений". В третьем пункте этого правила пояснялось, что священник или дьякон, совершивший богослужение в нетрезвом виде в первый раз должен быть отрешен от своего "места" и определялся в причетническую должность "впредь до оказания истинного раскаяния и совершенного исправления"". Замеченный в нетрезвости во время службы во второй раз, священнослужитель исключался из духовного звания и отправлялся в гражданское ведомство. Церковник, уличенный в нетрезвости при богослужении, отправлялся в монастырь "с употреблением в черные работы" , а вторично замеченный, исключался из духовного ведомства. За ругань в нетрезвом виде любой член причта наказывался заключением в монастырь на три-четыре месяца. Замеченный вторично священнослужитель отрешался от места и определялся в церковники с запрещением священнослужения. Обличенный в третий раз исключался из духовного сословия.

Казанская духовная консистория неоднократно призывала приходское духовенство воздержаться от пьянства. В 1819 г. со всех священно- и церковнослужителей епархии были взяты подписки о том, чтобы они "пьянства, яко гнусного для священного сана порока всемерно воздерживались" . В 1829 г. в связи с участившимися случаями беспорядков, связанных с угощением хмельными напитками при венчании, духовенству было строго предписано не принимать угощения ни в домах прихожан, ни у себя в доме. Благочинные должны были доносить о каждом случае нарушения данного указа3.

Несмотря на строгие предписания и наказания, среди представителей приходского духовенства встречались люди подверженные пороку пьянства. Так, священник села Чермышево Козьмодемьянского уезда Кузьма Перня-гашевский "за употребление хмельных напитков, за битие жены своей, за держание в доме своем молодых лет девицы, как не подающего примера жизни добродетельной, прихожанам своим новокрещеным черемисам" , в 1833 г. был "отрешен от села" и разжалован в причетники "до исправления жизни". За пьянство и грубость, как "не исправившийся" был определен в причетники в том же 1833 г. священник села Малого Сундыря Михаил Орлов". И тот и другой были отправлены в другие уезды.

Консистория при производстве дел строго придерживалась закона, если речь шла о нравственности духовенства или его отношениях с прихожанами, особенно в марийских приходах. В 1816 г. в Царевококшайском духовном правлении разбиралось дело священника села Нурма Царевококшайского уезда Петра Афанасьева, обвинявшегося прихожанином в том, что не приехал для причастия его умирающего сына и вымогал деньги. Однако священник был оправдан и доказать его в вымогательстве было очень трудно. По всей видимости, прихожане отправили второе прошение, так как в конце того же года священник был отрешен от места и сослан в монастырь "за пьянство, буйство и явный соблазн своим прихожанам, которые все из черемис крещеные"'1.

В указе об утверждении Духовной миссии в Казанской епархии 1830 г. подчеркивалось, чтобы в "новокрещеные" приходы определялись священники благонравные, своей жизнью подающие пример для прихожан. Если священник притеснял прихожан, то его могли просто перевести в русский приход. Так, решением консистории священник села Арино Царевококшайского уезда Михаил Андреев за свои проступки был переведен в старорусский приход .

Система наказаний приходского духовенства была очень разнообразной. Согласно Уставу духовных консисторий 1841 г., ведомству епархиального суда подлежали лица духовного звания по проступкам против должности, благочиния и благоповедения, по взаимным спорам, могущим возникнуть из-за пользования церковной собственностью, по жалобам духовных и светских лиц на духовные лица в обидах и нарушениях бесспорных обязательств и по просьбам о побуждении к уплате бесспорных долгов . Светскому суду подлежали духовные лица, обвинявшиеся "а) в делах между собой и светскими лицами тяжебных и исковых по неисполненным договорам и обязательствам и по взысканиям за нарушение прав ущербами, убытками и самоуправным завладением; б) в случаях нарушения государственных постановлений, по коим существуют особые правила в судопроизводстве и взысканиях, как-то: в пристанодержательстве и укрывательстве беглых, кормчестве, в порубке лесов, неисполнении карантинных и таможенных постановлении; в) в тяжелых уголовных и государственных преступлениях . При этом принадлежность дела компетенции светского суда не избавляла зачастую и от духовного суда.

Самыми распространенными видами наказаний для священнослужителей была отправка "в труды" или запрещение в священнослужении и определение в причетники. На время следствия пока вина была не доказана или не опровергнута, священника или дьякона отстраняли от церковной службы. Часто клириков не лишали священства, а просто отправляли для исправления "в труды".

"В труды" определяли чаще всего в монастырь или архиерейский дом. Сами "труды" зависели от степени виновности наказанного и от "производственной необходимости". В первой четверти XIX века, когда при семинариях служили исключенные ученики, духовенство отправляли в наказаниє туда работать. Например, дьячек села Пернянгаши Козьмодемьянского уезда Василий Венедиктов в 1809 г. за пьянство был послан в Казанскую академию в работу на полгода, с условием "если он оную епитимию выживет добропорядочно, то с подпиской будет отпущен в прежнее место жительства" . Дьякон Никифор Иванов в 1835 г. был оштрафован "посылкою в Казанскую Раифскую пустынь на две недели за непокорность своему священнику" - в данном случае на первый план выступала "воспитательная функция" наказания.

Оштрафованный поручался надзору настоятеля, если отправлялся в монастырь или самого архиепископа, если определялся в архиерейский дом. Именно настоятель или архиепископ решали, исправился наказуемый или нет. Священник А.И. Урусов, определенный на два месяца за нетрезвую жизнь в Раифскую Богородицкую пустынь, по донесению игумена Амвросия "вел себя честно и трезво", поэтому был обязан подпискою в консистории и отпущен к своей должности в село Пернянгаши". Дьякон Семен Знаменский, оштрафованный на два месяца в архирейский дом, "вел жизнь трезвую и кроткую и в послушаниях был неленностен", в результате чего по резолюции архиепископа был определен к своей должности .

Самым крупным наказанием для духовенства было исключение из духовного звания. Таким образом наказывали совершенно неисправимых представителей сословия. Если это были церковники, то находившиеся под следствием в третий раз. Проступки исключавшихся, по церковным меркам обычно были очень серьезны. Например, дьячек Христофор Троицкий села Чермышево Козьмодемьянского уезда был судим "за грубость, за нетрезвость, за соблазнительные поступки с девкою Васильевой и склонность к блуду" . Другой дьячек Петр Пальмовский того же уезда села Ильинской пустыни был наказан: "за буйственное поведение, грубость, ослушание, невежество, мотовство и самовольные отлучки", а также "за дерзость и буйство, оказанные в кругу причта, прихожан и даже при производстве следствия,..^ наказание за пьянство и пение песен на улице, за воровство по недостатку полных документов...за склонность к блудодеянию" . Оба эти причетника были исключены из духовного сословия, так как находились под следствием в третий раз и по закону не могли оставаться в церковном звании.

Однако, даже в случае исключения была возможность вернуться в сословие. По указу 1849 г. всех лишенных духовного сана, кроме совершивших уголовные преступления, было приказано помещать в монастырь "для преподания им средства восчувствовать свою вину", а затем отправлять в гражданское ведомство, "исключая тех лиц, коих по чистосердечному раскаянию было бы возможно оставить в духовном ведомстве и определить в причетническую должность при монастырях и церквях или употребить в звании послушников или на монастырские услуги". Сверх того, исключенным из сословия давалось право аппеляции в установленные сроки .

Из источников видно, что за незначительные проступки священно- и церковнослужители подвергались денежному штрафу "в пользу вдов и сирот". Наиболее распространенными были штрафы в пределах 10-15 рублей. Что же касается причин наложения денежных взысканий, то в их число входил практически весь спектр прегрешений духовенства. Это - плохое ведение церковной документации, отлучки из дома, без разрешения благочинного, неправильный раздел руги, "неотдача вовремя детей в училища"'. Так, в 1838 г. причт села Ронга Царевококшайского уезда был оштрафован "за не научение прихожан своих молитве Иисусовой и изображению на себе крестного знамения." .

Источники свидетельствуют, что достаточно распространен!! .г їй были также выговоры, земные поклоны и обязательства подпискою. Обязагельствующую расписку вынужден был дать в 1886 г. священник Вознесенской церкви Царевококшайска Негр Черкасов Он подписался в том, что обязуется вести трезвую жизнь "водки, как крайне вредной для меня, вовсе не пить, ...обязуюсь избегать знакомства с лицами, предающимися картежной игре и любящими выпить; по первому требованию своего отца благочинного обязуюсь явиться к нему во всякое время дня и ночи для удостоверения в том, что я трезв .

Наказания и взыскания духовенства были позорным пятном в биографии любого человека, а тем более священно- и церковнослужителя, полому часто после получения наказания клирик стремился в другой, более отдаленный приход.

Необходимо отметить, что истоки многих пороков духовенства власти видели в издержках домашнего воспитания детей. Как пояснял казанский архиепископ Антоний в своем послании "Духовенству Казанской епархии" в 1874 г., "некоторые отцы и матери духовного юношества Казанской епархии недостаточно пекутся о надлежащем нравственном воспитании детей в домах своих". Это приводило к тому, что в училища и семинарии дети приходили "неблаговоспитанными и неблагонравными", усваивали дурные привычки "усиливающиеся в них по мере возраста их, как, например, курение или нюханье табаку, склонность к употреблению водки и нетрезвость"'.

Названный выше архиепископ отмечал у детей духовенства охлаждение и пренебрежение к званию своих отцов и предпочтении ими светского рода жизни. В послании отмечалось, что наиболее даровитые ученики "бросают семинарию, даже прежде окончания курса, не выслушивая богословских наук и, уходя в светские училища, через что церковь ...теряет лучшие и надежнейшие силы"".

В этом документе строго предписывалось устроить семейный быт священников и церковников так, чтобы он был образцом "благочестивой, непорочной и мирной христианской домашней и семейной жизни для своих прихожан". Для этого требовалось исполнять все христианские обязанности, не общаться с "лицами зазорного и сомнительного поведения", воздерживаться от пьянства, жить в мире между собой и с другими членами причта, „я содержать в чистоте и порядке свои дома, изоегать излишней роскоши .

Далее в послании содержались рекомендации по воспитанию детей духовенства. Главное с точки зрения властей требовалось привить детям страх Божий, приучить не пропускать церковных служб и помогать в церкви. Постоянно держать их в строгом повиновении родителям, искоренять дурные и вредные наклонности. Предписывалось внушать детям любовь к науке и учению, следить, чтобы не читали книг "вредных, способных растлить ум их". В документе подчеркивалось, что детей нужно оберегать от "усвоения несвойственных званию служителя алтаря господня с одной стороны недобрых обычаев и увлечений великосветского общества, а с другой и грубых нравов и привычек необразованного низшего класса людей" . Следующее правило призывало приучать детей к опрятности в одежде, к уважению старших и требовало предохранять от употребления "площадных выражений, обычных в пошлой и грязной обыденной жизни грубого, необразованного класса людей"1.

Данные правила для домашнего и семейного благоустройства быта и воспитания детей духовенства были приняты к руководству на всей территории Казанской епархии. Благочинные при полугодичном обозрении церквей должны были напоминать причтам о циркуляре, следить как исполняются правила и докладывать о происходящем в рапортах.

Из источников видно, что выполняя эти предписания, благочинный Козьмодемьянска священник Андрей Рождественский в 1875 г. докладывал, что "поведение духовенства вообще удовлетворительное; особенно священники в домах своих и в приходе ведут себя трезво и степенно, прилично своему сану, а также обходительно; честны и непритязательны при требоисправлениях. Никто из причта в знакомстве с людьми неодобрительного поведения не замечен, ровно не замечено, чтобы кто-либо входил в питейный дом. Священно- и церковнослужители в домах своих ведут опрятность и приличие, сколько возможно по состоянию каждого, о добром воспитании своих домочадцев, также по возможности заботятся, обучая их грамоте и закону Божьему"".

Итак, нравы и культурный уровень приходского духовенства Марийского края не во всем соответствовали идеалу, представленному в духовных правилах и инструкциях. Этому сословию были свойственны те же пороки, что и для других социальных групп. Однако далеко не все приходское духовенство вело неправедную жизнь. Значительная часть клириков добросовестно исполняла свои обязанности и никогда не была судима и вела праведный христианский образ жизни.

Таким образом, подводя итоги по главе, можно отметить, что основными источниками материального благосостояния духовенства Марийского края в XIX - начале XX вв. оставались руга, плата за требы и, с 40-х гг. XIX века денежное жалование. Размеры руги в марийских и чувашских приходах были выше, чем в русских. Для духовенства "новокрещеных" приходов руга являлась главным источником благосостояния. Практически во всех приходах Марийского края руга являлась платой прихожан за церковную землю, выделявшуюся из земли крестьянской общины. Наделение церквей землей продолжалось на всем протяжении изучаемого периода. Нередко между прихожанами и причтом возникали разногласия и конфликты из-за захвата церковных земель, отказа платить ругу прихожанами, и с другой стороны факты вымогательства приходского духовенства. Введение штатного жалования для духовенства Казанской епархии в 1845 г. несколько улучшило материальное положение священно-церковнослужителей. К началу XX века размер жалования священников в Марийском крае был увеличен в полтора - два раза, в зависимости от количества прихожан. Властям удалось в целом в крае решить вопрос об обеспечении причтов "церковными домами" и хозяйственными строениями.

Нельзя отрицать важную культурно-просветительскую роль приходского духовенства. Именно священники были создателями первых начальных школ на территории Марийского края. Практически на всем протяжении рассматриваемого хронологического периода приходское духовенство отвечало за народное образование, занималось составлением марийско-русских словарей, изучением культуры и быта марийского и других народов, описанием местной истории и природы, пропагандировало агротехнические и другие полезные знания.

Культурно-нравственный уровень священно- и церковнослужителей был в целом довольно высоким. Наиболее отличившиеся священники награждались набедренниками, скуфьями, камилавками, а в конце XIX века орденами. Однако и среди клириков были отдельные лица подверженные пьянству, ссорам, кляузничеству и другим человеческим порокам. Эти явления были исключением, а не правилом среди приходского духовенства.

Список использованных источников литературы

духовенство приходской просветительский

1. Келлер А.А. Статистическое описание Царевококшайского уезда Казанской губернии (рукопись) // НРБ НБ, ед. хр. № 4326. Л. 1-84.

2. Айплатов Г.Н. Иванов А.Г. Монастырская колонизация Марийского Поволжья. По материалам Спасо-Юнгинского монастыря Козьмодемьянского уезда 1625-1764 гг.: Исследование. Тексты документов. - Йошкар-Ола, 2000. С. - 464 с.

3. Алметева И.В. Открытие первой марийской сельской школы в Козьмо-демьянском уезде в начале XIX века (документальные материалы) // Марийский археографический вестник. - Йошкар-Ола, 2002. - Вып. 12. - С. 128-133.

4. Андриевский А.А. Дела о совершении языческих обрядов и жертвоприношений крещеными инородцами Вятской губернии (1828-1857) // Марийский археографический вестник. - Йошкар-Ола, 1999. - Вып. 9. - С. 170-183.

5. Богословский Г.К. Атлас Казанской епархии по уездам. - Казань, 1895. -14 с.

6. Богословский Г.К. Справочная книга для Казанской епархии. Сведения о церквах, приходах, прихожанах, штатах, причтов, наличном составе их, средствах содержания, школах и пр.; краткие сведения о монастырях, чудотворных и местно чтимых иконах и крестных ходах в Казанской епархии. -Казань, 1900.-612 с.

7. Васина С.М. (Матвеева С.М.) Клировые ведомости как источник по истории приходского духовенства Марийского края первой половины XIX века // Марийский археографический вестник. - Йошкар-Ола, 1998. - Вып. 8. -С. 215-229.

8. Вятская епархия: историко-географическое и статистическое описание. -Вятка, 1912.-673 с.

9. Весна народов: этнополитическая история Волго-Уральского региона: Сборник документов / Под ред. К. Мацузато. - Sapporo: Slavic Research Center, Hokkaido University, 2002. -208 с

10. Духовенство из инородцев в Казанской епархии. - Казань, 1878. - 7 с.

11. Журнал съезда благочинных Казанской епархии. - Казань, 1 894. - 39 с.

12. Загуляев П.Н. Статистическое описание села Новоторъяльского (первая половина 90-х гг. XIX века) // Марийский археографический вестник. -Йошкар-Ола, 1991.-Вып. 1.-С. 58-65.

13. Иванов А.Г. Документ о земельном владении служилых новокрещен марийцев и чувашей Козьмодемьянского уезда XVII века // Марийский археографический вестник. - Йошкар-Ола, 1996. - Вып. 6. - С. 83-90.

14. Износков Л. Горночеремисские приходы Козьмодемьянского уезда // Труды Казанского губернского статистического комитета. - Казань, 1869. С. 3-12.; Вып. 11: 1869. С. 18-32.

15. Износков Л. Обычаи горных черемис // Памятная книжка Казанской губернии на 1868-1869 гг. - Казань, 1868. - С. 60-92.

16. Износков Л. Село Пернянгаш и его прихожане // Казанские губернские ведомости. - 1869. - № 11, 29.

17. История Марийского края в документах и материалах. Сост.: Г. Н. Айплатов, А.Г. Иванов. - Йошкар-Ола, 1992. - Вып. 1. - 564 с.

18. Кадыкова Г.Н. Общинное языческое моление марийских крестьян в Шалинской волости Царевококшайского уезда 1830 г. // Марийский археографический вестник. - Йошкар-Ола, 1999. - Вып. 9. - С. 1 84-187.

19. Краткий свод законоположений, относящихся до церковных старост (Инструкция церковным старостам, высочайше утвержденная 12 июня 1890 г. с дополненьями). Сост.: Я. Ивановский. - СПб., 1 891. - 128 с.

20. Кроковский М.С. Краткое описание Спасского монастыря, существовавшего на Малой Юнге в Козьмодемьянском уезде // Казанские губернские ведомости. - 1849.-№ 33-34.

21. Кроковский М.С. Памятник преданности вере и царю // Казанские губернские ведомости. - 1 851. - № 9.

22. Марийский край 100 лет назад: события, факты, люди // Марийский археографический вестник. - Йошкар-Ола, 1991.-Вып. 1.-С. 83-92.

23. Мироносицкий вестник. - Йошкар-Ола, 1996-2002. - №№ 1-71.

Размещено на Allbest.ru