Проникновение буддизма в Китай

Размещено на http://www.allbest.ru/

Кыргызский национальный университет

Факультет истории и регионоведения

Курсовая работа

На тему: Проникновение Буддизма в Китай

Выполнила: Атайбекова А.

2 курс, гр.Рк 2-09

Проверила: Омурова Ж.

Бишкек 2011

Введение

Перенесение буддизма с родной индийской почвы в культуру и повседневную жизнь Китая может считаться одним из наиболее значительных событий в истории религии. Оно означало, что страна с собственной древней культурой приняла более развитую религию, обладающую своим письменным каноном, учением, моралью и культом.

Буддизм проник в Китай из Индии во II-I вв. до н. э.. в форме ламаизма в VII-VIII вв. он широко распространился в районах, заселенных тибетцами, монголами и некоторыми другими народами. Приспособление буддизма к китайской почве привело к тому, что для народа эта религия стала как бы разновидностью даосизма. Буддийские святые -- будды -- были поняты и восприняты простым народом. Это понимание стало возможным потому, что новые идеи облегчали страдания людей в этой жизни, и обещали спасение и вечное блаженство в жизни будущей. Главным культом буддизма стала идея загробной жизни. Человеку предписывалось отрешиться от земных забот и мечтать о блаженстве в загробном мире. Буддизм оказал большое влияние на китайскую культуру.

Процесс его укрепления и развития буддизма в Китае был сложен и длителен. Потребовались многие века и огромные усилия поколений проповедников и переводчиков, чтобы выработались и вошли в обиход китайские эквиваленты индо-буддийских понятий и терминов.

Стремительное распространение буддизма говорит о явном превосходстве буддизма над китайской народной религией, но еще более значительным было устойчивое влияние буддизма на все слои китайского населения, и в особенности -- его проникновение в китайскую культуру в целом, что возможно объяснить только внутренней близостью с древней китайской философией.

§1. История проникновения буддизма в Китай

1.1 Первые сведения о буддизме в Китае

Буддизм начинает проникать в Китай в I в. н. э. Существует легенда, посвященная приходу в Государство Центра Дхармы Будды. В 56 г. н. э. императору Мин-ди династии Хань явился во сне некий святой, сияющий золотым блеском. Утром император созвал своих мудрых сановников, чтобы узнать, что это за святой. Все они были в недоумении, и только один мудрец сказал: «Ваш подданный слышал, что на Западе есть божество (шэнь), его называют Буддой. Это божество и явилось Вашему Величеству». Тогда император снарядил посольство в Западный Край (си юй -- Центральная Азия), и это посольство вернулось с буддийскими текстами и священными изображениями, которые везли на белом коне. А сопровождали этого коня два монаха -- Дхармаратна и Кашьяпаматанга. В столице империи -- Лояне -- монахам были оказаны почести, и вскоре там был воздвигнут первый буддийский монастырь -- Монастырь Белого Коня (Баймасы).

Храм Белой Лошади -- первый буддийский храм Китая. Основан при покровительстве ханьского императора Мин-ди в столичном городе Лоян в 68 г. н. э.

По сообщению «Хоу Ханьшу», поводом к основанию храма стал приснившийся императору сон о прибывшем с запада исполинском божестве, от которого исходил свет Хотя в географическом отношении Вьетнам относится к Юго-Восточной Азии, в историко-культурном плане он -- часть дальневосточного историко-культурного региона, поскольку основы вьетнамской культуры тесно связаны с китайской культурной традицией и иероглифической письменностью и китайскими формами махаянского буддизма (особенно, Чань/Тхиен..[1] Решив по совету сановников, что речь идёт о Будде, император снарядил посольство в Индию, которое вернулось в Лоян со статуей Гаутамы и «Сутрой из 42 глав».

По возвращении посольства император распорядился основать буддийский храм. Своё название он получил от белой лошади, на которой в Китай прибыли буддийские святыни. Храм многократно перестраивался. Храмовые строения раскинулись на территории 13 гектаров в 12 км к востоку от современного города Лоян.

Конечно, к этой легенде нельзя относиться слишком серьезно. Так, нет никакого сомнения, что первые монастыри появились в Китае (в том числе и в Лояне) гораздо позднее -- не раньше III в. н. э. Но тем не менее она правильно указывает время появления буддизма в Китае -- I в. н. э. Мы также располагаем текстом письма удельного чуского царя Ина (Лю Ина), написанное около 65 г.; в нем царь Ин упоминает три буддийских термина -- упасака (буддист -- мирянин), Будда и шрамана. Другой важный исторический момент, также нашедший свое отражение в легенде, -- приход в Китай буддизма из Центральной Азии.

Распространение буддизма в Китае стало возможным благодаря сложному стечению исторических обстоятельств. Во-первых, это завоевания Александра Македонского, связавшие Центральную Азию, населенную тогда ираноязычными народами, с Индией, благодаря чему между этими регионами установились тесные торговые контакты, а буддизм начал быстро распространяться в центральноазиатских землях. С другой стороны, китайская экспансия в Западный Край в правление ханьского императора У-ди (140-87 г. до н. э.) и признание рядом расположенных там государств своего вассалитета относительно империи Хань привели к установлению тесных контактов Китая и Центральной Азии. Таким образом, и возник знаменитый Великий Шелковый Путь, связавший Китай через Центральную Азию (выполнявшую весьма выгодные для себя посреднические функции) с Восточным Средиземноморьем с одной стороны и с Индией -- с другой. Караваны купцов постоянно двигались из столицы империи Хань в Фергану, Хотан или Согдиану, а им навстречу двигались караваны, направлявшиеся оттуда в Китай. И вместе с товарами по Великому Шелковому Пути двигались и идеи, оправдывая, таким образом, банальную, но в целом верную фразу: «торговля -- двигатель прогресса». И еще в течение нескольких столетий проповедовать буддизм в Китае будут не индийцы, а монахи из Хотана или Согдианы (а то и вовсе выходцы из Парфии), что, несомненно, повлияло на характер формирующейся буддийской традиции Китая. Интересно, что первые центры буддизма в Китае точно совпадают с местами окончания Великого Шелкового Пути. Это, прежде всего столичный город Лоян и город Пэнчэн.

Был и другой путь распространения буддизма в Китае, и он тоже был связан с торговлей. Это путь из Северного Вьетнама (тогда китайская провинция Цзочжи или Цзяочжоу) на север через территорию современной китайской провинции Гуандун. Этот важный торговый путь связывал Южный Китай с индуистским государством Тямпа, располагавшимся до XV в. на территории современного Южного Вьетнама, другими государствами южных морей и Индией. Интересно, что этим путем в Китай также приходили монахи центральноазиатского происхождения. Так, на юге Китае во второй половине III в. проповедовал монах согдийского происхождения Кан Сэнхуэй, пришедший в Китай южным путем.

Таким образом, буддизм ранее всего появился в Северо-Западном и Южном Китае, его распространение в восточной и центральной части страны относится к более позднему времени.

Первыми буддистами в Китае были центральноазиатские купцы. Торговые дома Западного Края, ведшие постоянную торговлю с Ханьской империей, основывали в Китае свои представительства, фактории, работники которых часто жили в Китае всю свою жизнь, для их детей и внуков китайский язык становился родным, и поэтому возникал вопрос о необходимости перевода для них (если они были буддистами) буддийских текстов на китайский язык. Считается, что первый буддийский текст был переведен на китайский язык (скорее, на китайском была составлена некая компиляция из нескольких текстов) еще в I в. н. э. Этим текстом была так называемая «Сутра в сорока двух главах». Важно также отметить, что в это время в самой Индии еще не сформировалась Махаяна; I век -- время только самого начального формирования буддизма Великой Колесницы. Поэтому первоначально на китайский язык переводились или хинаянские тексты, или тексты с неопределенной смешанной доктриной, содержавшей элементы и Хинаяны, и Махаяны. Очень часто переводились тексты сугубо практического характера, посвященные элементарным приемам техники сосредоточения и созерцания, а также дыхательным упражнениям. Поскольку такого рода текстов было много и у даосов, китайцы в еще большей степени укреплялись в мысли, что в лице буддизма они имеют дело со своеобразным вариантом даосизма.

В отличие от Тибета, распространение буддизма в Китае не получило ни малейшей государственной поддержки; до поры до времени власти его почти не замечали. Не было также никакого плана или системы в переводе буддийских текстов на китайский язык: каждый монах переводил то, чем располагал, и на основании этих фрагментарных и эпизодических переводов и компиляций первые китайские буддисты были вынуждены формировать свое представление о буддизме как целом. Регулярный перевод буддийских канонических текстов на китайский язык начинается только в конце II века благодаря деятельности выходца из Парфии, известного нам под его китайским именем Ань Шигао, проповедовавшего в Китае (не только в столице, но и в центральной части страны) между 148 и 172 гг. Считается, что Ань Шигао был родственником царей Парфии. Он c помощью группы китайских помощников перевел на китайский язык около сорока различных сочинений, в основном относящихся к хинаянскому буддизму. Кроме того, в конце II века в Лояне трудилось над переводами около десяти иноземных монахов.

Проблема перевода вообще исключительно важна для понимания особенностей буддийской традиции в Китае. Дело не только в том, что сам китайский язык сильно отличался от санскрита, тибетский отличался от него не меньше. Но китайская иероглифическая письменность, передающая не произношение слова (корня), а его значение, создавала чрезвычайно серьезные препятствия в работе переводчиков. Кроме того, китайская культура за свою уже двухтысячелетнюю историю в лице таких учений, как даосизм и конфуцианство, уже разработала сложную систему философской терминологии, во всех отношениях отличавшейся от буддийской и имевшей совершенно отличные от последней коннотации.

Первоначально переводчики пытались передать понятия буддийской религиозной доктрины при помощи понятий традиционной китайской философии: бодхи (пробуждение, просветление) -- дао (путь, высшая истина), нирвана -- у вэй (недеяние) и т. д. Однако подобный перевод подменял исходные значения терминов, устанавливал ложные ассоциативные связи и, по существу, не мог способствовать адекватной передаче сути буддийского учения. Поэтому первоначально буддийская мысль выступала в сильно китаизированном, а точнее -- даосизированном виде. Эта китаизация заметна даже в названиях ранних переводов буддийских текстов. Один из переводов III в. «Аштасахасрика праджня-парамита сутры» (праджня-парамитские сутры начали< переводить в Китае с конца II века) назван по-китайски Дао син цзин, т. е. «Канон об осуществлении Дао-Пути». Если учесть, что на раннем этапе распространения буддизма на китайский не переводились систематические философские тексты (шастры), а только лишь сутры, причем и они переводились, как правило, без продуманной системы и последовательности, то понятно, что ранняя буддийская традиция в Китае чрезвычайно отличалась от нормативного индийского буддизма. Следует учитывать и тот уже упоминавшийся факт, что в период, синхронный начальному распространению буддизма в Китае, буддийская традиция в самой Индии отнюдь не сложилась окончательно и находилась в процессе становления, тогда как тибетцы с самого начала имели дело со зрелой и сложившейся традицией махаянского буддизма.

Значительный прогресс в практике перевода буддийских текстов на китайский язык был достигнут благодаря деятельности Кумарадживы (занимался переводческой деятельностью между 401 и 413 гг.). Кумараджива выдвинул принцип «подбора значений» (гэ и), согласно которому понятиями традиционной китайской философии можно было пользоваться только весьма ограниченно, отдавая предпочтение неологизмам, специально сконструированным словосочетаниям, создаваемым по принципу этимологического или семантического соответствия индийскому термину;

Кумараджива впервые перевел на китайский язык ряд фундаментальных философских трактатов, прежде всего -- школы мадхьямака (шуньявада), что также придало новое направление развитию буддизма в Китае.

Принципы перевода, разработанные Кумарадживой, были применены и развиты трудами многочисленных его последователей -- Бодхиручи, Парамартхи, Дхармагупты и других. В середине VII века новую переводческую реформу провел знаменитый путешественник, мыслитель и переводчик Сюань-цзан. Сюань-цзан около двадцати лет провел в Индии, по преимуществу в знаменитом монастыре-университете Наланда, где настолько овладел санскритом, что даже принимал участие в полемике с брахманами. Уже вернувшись в Китай, где он был обласкан императором Тай-цзуном, который даже предлагал монаху должность министра, Сюань-цзан по поручению императора перевел на санскрит знаменитый памятник даосской философии -- «Дао-Дэ цзин» («Канон Пути и Благодати»). Хотя Сюань-цзан предложил наиболее совершенную систему перевода, к этому времени китайская буддийская традиция и свод канонических текстов (Трипитака) в основном уже сложились, и поэтому большинством школ китайского буддизма каноническими были признаны более ранние и ставшие авторитетными переводы Кумарадживы и его преемников. Переводческий подвиг Сюань-цзана, равно как и его стремление «исправить» китайский буддизм по индийским образцам, в значительной степени пропал втуне, не будучи востребован китайской буддийской традицией.

Распространяясь в Китае, буддизм столкнулся с рядом трудностей, обусловленных особенностями культуры и традиционного китайского общества.

Во-первых, в Китае еще задолго до I в. н. э. утвердилась концепция, согласно которой эта страна -- центральное государство мира (самоназвание Китая -- Чжун го, Срединное Государство или Государство Центра), китайская культура -- единственная культура мира, а все остальные народы -- варвары. Эта концепция, имевшая аналоги и в других цивилизациях древности, предполагала необходимость объяснения причин, зачем Китаю нужно «варварское», иностранное учение -- буддизм.

Апологеты буддизма обычно отвечали, что принципы буддизма тождественны принципам китайских «совершенных мудрецов» -- Чжоу-гуна и Конфуция, однако применяются к «дальнему и сокровенному», а не к «близкому и ясному». Буддизм не противоречит основополагающим принципам китайской цивилизации, а дополняет их. Вспоминали и Конфуция, говорившего, что хорошему надо учиться и у варваров. Некоторые буддийские апологеты даже заявляли, что Китай, будучи физическим центром мира, совсем необязательно должен быть также и его духовным центром. Но существовала и «имперская» версия правомерности распространения буддизма в Китае: благая Сила-Дэ древних монархов Китая была столь мощной, что достигла отдаленной Индии, оказала на индийских «варваров» цивилизующее воздействие, в результате чего и возник буддизм, а потом уже Индия в ответ с благодарностью поднесла буддизм как свой дар Китаю. В целом распространение буддизма в Китае способствовало определенному смягчению китаецентризма, хотя и не преодолело его.

Во-вторых, в китайском обществе не было никаких аналогов института монашества, поэтому буддийские монахи обвинялись в нарушении не только основополагающих норм культуры и морали, но и вселенского, универсального порядка.

Придерживаясь принципа безбрачия и меняя при постриге имя, монах, с китайской точки зрения, отрекался от своих предков, отказываясь от служения им и от продолжения рода. Это считалось тяжким аморальным деянием.

Буддийский монашеский устав (Виная) требовал от монаха полного отказа от собственности и проживания за счет милостыни, что было вполне естественным в индийских условиях. В Китае это давало повод для резких обвинений членов сангхи в тунеядстве и безделье. А подобные обвинения часто вели к антибуддийским акциям правительства.

Оправдываясь, буддийские апологеты (а III -- V века -- эпоха буддийской апологетики в Китае) обычно подчеркивали роль монашества в духовном совершенствовании народа и в деятельности, направленной на благо всех существ, а также, конечно, предков, карма которых улучшается благодаря благим деяниям их потомков-монахов. Буддисты доказывали, что их принципы служения предкам и сыновней почтительности глубже и шире традиционного китайского.

Антимонашеская деятельность конфуцианских критиков буддизма косвенным образом способствовала развитию в Китае мирского буддизма, утверждавшего идеалы буддиста-мирянина, что обусловило чрезвычайную популярность в Китае «Сутры о Вималакирти», главный персонаж которой, мирянин Вималакирти, превосходит своей святостью и мудростью не только монахов, но и великих бодхисаттв.

В-третьих, как уже говорилось, в Китае сложилась концепция сакрального (священного) характера власти императора. Император рассматривался не только как самовластный повелитель своих подданных, но и как космократор, миродержец, управляющий силами вселенной и осуществляющий упорядочивающее воздействие на весь мир посредством присущей ему Благодати, Силы -- Дэ. Китайское государство, персонифицированное в особе монарха, требовало полного подчинения ему буддийской сангхи: никаких независимых от государства общин или иных объединений в Китае не было.

Подобное требование встретило на первых порах определенное противодействие со стороны монашества (когда позиции сангхи в Китае достаточно укрепились -- к началу V века). Знаменитый буддийский апологет Хуэй-юань (344-416 гг.), создавший большую монастырскую общину на горе Лушань и впервые введший в Китае культ Будды Амитабхи, в своем сочинении «Монах не должен почитать императора» (Сэн бу цзин ван чжэ лунь), соглашаясь с традиционным пониманием императорской власти, утверждал, что монах по своему положению стоит выше императора, ибо все силы последнего «от мира сего» и укоренены в сансаре, тогда как монах стремится к освобождению от сансары и реализации своей природы Будды, а следовательно, он «надмирен» и неподвластен монарху-миродержцу.

Тем не менее в конечном итоге сангха в Китае оказалась полностью подконтрольной государству, регламентировавшему все стороны ее деятельности, включая признание того или иного человека монашествующим (иногда для этого даже требовался экзамен на знание основных сутр) и регулирование численности монашества.

Говоря о проблемах, с которыми буддизм столкнулся в ходе своего утверждения в Китае, и вызванных ими дискуссиях, оказавших значительное влияние на эволюцию буддизма в этой стране, нельзя не упомянуть дискуссию о неуничтожимости духовного начала (шэнь бу ме).

Поскольку в Китае не было развитых теорий бессмертия души, да и вообще души как особой духовной и принципиально отличной от тела сущности, буддийское учение о карме воспринималось китайцами как доктрина, предполагающая наличие в человеке вечного и неуничтожимого духовного начала. Такое понимание в корне противоречило такой основополагающей буддийской доктрине, как анатмавада, и, по существу, совпадало с самыми грубыми формами индуистской атмавады. Однако именно эту теорию неуничтожимости духа в III -- V веках в Китае воспринимали как собственно буддийскую.

Противники буддизма из числа ортодоксальных конфуцианцев выступали против этого учения, утверждая, что духовное начало, будучи функцией тела, подобно тому как острота является функцией или качеством ножа, не может существовать после смерти тела, как и острота не может существовать отдельно от ножа. Особенно бурные дискуссии по этому вопросу проводились в V -- начале VI веков, когда буддизм пользовался особым покровительством императорского двора династии Южная Лян (прежде всего лянского императора У-ди, даже величавшего себя «императором-бодхисаттвой»). Против буддийских апологетов тогда выступал конфуцианский ученый Фань Чжэнь, имя которого и осталось в истории только благодаря этим диспутам.

Закреплению доктрины «неуничтожимости духовного начала» долгое время способствовало и незнание китайцами в течение длительного времени шастр -- систематических философских трактатов. Знакомство с ними благодаря переводческой деятельности Кумарадживы (вначале на захваченных в IV -- VI веках кочевниками северных землях страны, а потом и на юге, где правили национальные династии) поставило вопрос о соответствии устоявшихся представлений о буддизме его подлинному учению.

С одной стороны, осознание этого вопроса привело к отказу от несовместимых с буддизмом интерпретаций учения, а с другой -- побудило китайских буддистов искать в самой религиозно-философской литературе индийского буддизма опору для сложившегося в Китае подхода к фундаментальным буддийским идеям.

Неадекватное понимание в Китае анатмавады в значительной степени было обусловлено натуралистическим субстанциализмом традиционной китайской философии, который «овеществил» поток психических состояний (сантана) буддийской философии и превратил его в некую духовную «вечную вещь» (чан у). Такой же подход применялся и к понятию «шунья», «пустота». Китайские буддисты в IV веке разработали особое «учение о праджне» (божо-сюэ), представлявшее собой не что иное, как переложенную на язык буддийской терминологии даосско-конфуцианскую философию сюань-сюэ в редакции Ван Би (226-249 гг.). Мыслители школы божо-сюэ (прежде всего учитель Хуэй-юаня, Дао-ань, 312-385 гг.) рассматривали шунью как аналог китайского «отсутствия» (у) -- то есть некоего неоформленного, бескачественного состояния мира, предшествующего его оформлению и превращению в мир наличия (ю), наличного бытия «десяти тысяч вещей» (вань у). Китайские буддисты IV века прямо называли «шунью» «коренным отсутствием» (бэнь у) и «телом -- субстанцией» (ти) всего сущего.

После перевода на китайский язык буддийских философских трактатов (вначале шуньявадинских, а позднее и виджнянавадинских) неправомерность подобных интерпретаций стала очевидной. С другой стороны, определенное понимание буддизма в Китае уже сложилось, и отказаться от него было практически невозможно. Тогда теоретики китайского буддизма в самой индийской традиции нашли идеи, подкрепляющие сложившуюся интерпретацию буддизма. Начинается период реинтерпретации буддизма в Китае (вторая половина V -- первая половина VI веков), связанной с расцветом в Китае теории Татхагатагарбхи (кит. жулай цзан).

Три фактора сыграли очень важную роль в знакомстве китайских буддистов с теорией Татхагатагарбхи и в отдании ей предпочтения перед другими буддийскими учениями: во-первых, перевод на китайский язык Махапаринирвана сутры, имевший огромный резонанс, во-вторых, деятельность Парамартхи, активно пропагандировавшего в Китае синтез йогачары и теории гарбхи и познакомившего Китай с таким шедевром этого синтеза, как Махаяна шраддхотпада шастра, а также установившийся еще со времен крупнейшего конфуцианца Мэн-цзы (ок. 372-289 гг. до н. э.) устойчивый интерес китайской мысли и китайской культуры к проблеме сердца-ума (синь). Индийское зерно пало на добрую почву.

История формирования текста «Махапаринирвана сутры» очень сложна и запутанна, особенно если учесть разницу между ее редакциями, имевшими хождение в Северном и Южном Китае, серьезные содержательные отличия в переводах (Буддхабхадры, Фа-сяня и Дхармакшемы). По всей видимости, окончательное формирование текста сутры, имевшей, конечно, индийское происхождение, происходило в Центральной Азии. Именно там, вероятнее всего, в сутру была добавлена знаменитая 23-я глава, провозгласившая тезис, согласно которому все живые существа обладают изначально пробужденной природой, являясь по своей сути Буддами. буддизм обряд суеверие

«Махапаринирвана сутра» прямо провозглашает окончательность учения о гарбхе как изначально пробужденной (бэнь цзюэ) природе Будды, наделенной такими благими качествами, как вечность, блаженство, истинная самость и чистота. Интерпретация сутры в духе учения об изначально пробужденном едином сердце-уме (экачитта), образующем природу всех существ окончательно утвердилась после комментариев знаменитого ученика Хуэй-юаня по имени Дао-шэн (360? -- 434 гг.) и перевода Дхармакшемы.

Парамартха (Чжэнь-ди, 498-569 гг.; прибыл в Гуанчжоу из Индии в 546 г.) был убежденным приверженцем синтеза йогачары и теории Татхагатагарбхи. Именно его переводы и интерпретации окончательно склонили китайских буддистов в пользу этого направления буддийской мысли и убедили их в его высшем и окончательном (нитартха; ляо и) характере. В Китае Парамартху преследовали неудачи. Гонимый смутой и политическими неурядицами, он был вынужден постоянно переезжать с места на место. Парамартха несколько раз пытался вернуться в Индию, но безуспешно (один раз он уже сел на корабль, но буря вынудила судно пристать в Гуанчжоу, губернатор которого уговорил Парамартху остаться). Он даже пытался совершить в высшей степени предосудительный для монаха поступок -- покончить жизнь самоубийством. Парамартха перевел на китайский язык такие важные йогачаринские тексты, как Мадхьянта вибхага, Двадцатистишие (Вимшатика) Васубандху и Махаяна сампариграха шастра Асанги, поданных Парамартхой в духе синтеза йогачары и теории гарбхи. Но самым важным его деянием было ознакомление китайской сангхи с «Трактатом о пробуждении веры в Махаяну» («Махаяна шраддхотпада шастра», «Да чэн ци синь лунь»), а возможно, и само написание этого текста, ставшего своеобразной Библией оригинальных школ китайского буддизма и множество раз комментировавшегося в Китае (особенно известным комментатором является Фа-цзан), Корее (комментарии Вонхё) и Японии.

В нативной китайской философской традиции сердце (синь) -- прежде всего мыслящий, а не чувствующий орган; это «умное» сердце. В трактате «Мэн-цзы» (особенно в главе «Об исчерпании сердца» -- Цзинь синь) содержатся такие утверждения, как «тот, кто познает свою природу, познает и Небо»; там же содержатся такие термины, как «благосердие» (лян синь) и «благомочие» (лян нэн), указывающие на благую и совершенную природу сердца-ума, аналогичную «самосвечению» (прабхасвара) ума (читта) в теории гарбхи. И, наконец, избрание слова «сердце» (синь) для перевода санскритского читта довершило конвергенцию «буддийской» и «конфуцианской» тенденций интерпретации сердца-ума (синь/читта). Таким образом, преобладающий в собственно китайской философской традиции интерес к проблеме сердца / ума (синь) также во многом определил ориентацию китайской буддийской мысли на теорию Татхагатагарбхи.

1.2 Развитие буддизма

В конце VI века -- начале VII века за довольно короткий период сформировались основные школы собственно китайского буддизма, определившие своеобразие буддийской традиции на Дальнем Востоке.

Их можно разделить на три основные группы:

· 1) школы трактатов, базирующиеся на одной из индийских шастр (трактатов) и занимающиеся по преимуществу философской проблематикой. К ним относятся такие школы, как Саньлунь-цзун (школа Трёх трактатов), Шэлунь-цзун (школа трактата Махаяна Санграха) и Фасян-цзун (школа признаков дхарм, базирующаяся в основном на трактате «Виджняптиматра сиддхи шастра», «Чэн вэй ши лунь»); название этой школы -- Вэйши-цзун (школа учения о «только сознании»);

· 2) школы сутр (Цзин-цзун), то есть школы, базирующиеся на том или ином доктринальном тексте, приписываемом традицией Будде и считающемся в данной традиции высшим выражением буддийской истины. К ним относятся такие не имеющие индийских аналогов школы, как Тяньтай-цзун (школа горы Тяньтай), основанная на учении Саддхармапундарика-сутры (кит. -- Фахуа-цзин) и Хуаянь-цзун (школа Аватамсака-сутры), основанная на учении одноимённой сутры (кит. -- Хуаянь-цзин). Хотя школы данного типа основывались не на философском, а на религиозно-доктринальном тексте, тем не менее они зачастую занимались и теоретическими философскими проблемами, разработав сложные системы, не сводимые к учению того или иного индийского текста;

· 3) школы дхъяны (чань-цзун), уделявшие внимание преимущественно практике буддийской психотехники, медитации, йоге. К этой группе прежде всего относится специфически китайская школа чань, с известными оговорками к ней можно также отнести школу мантр -- молитвенных заклинаний (чжэньянь-цзун), представлявшую в Китае начиная с VIII века, тантрический буддизм (ваджраяна, цзиньган чэн), который не получил здесь, однако, значительного распространения, и школу винаи (люй-цзун), занимавшуюся разработкой вопросов монашеской дисциплины.

Некоторые из этих школ разрабатывали доктрину преимущественно созерцательного характера, учение же других отличалось акцентом на вере и религиозной практике. Среди «созерцательных» школ китайского буддизма на первых порах доминировала школа Тяньтай (по названию горы в провинции Чжэцзян, где находился главные монастырь школы), основанная монахом Чжии (538--597). Эта школа проповедовала взгляд на мир как на совершенное целое, идею взаимопроникновения явленного и сущностного, возможность спасения в этой жизни и спасения всех живых существ. Чжии разработал четырехступенчатую иерархию основных направлений буддизма, соответствовавших разным уровням просветлённости сознания, и стремился свести воедино буддийские толки на севере и юге Китая.

Ту же ориентацию на создание всеобъемлющего синтеза буддийской мысли унаследовала школа Хуаянь. Основоположником этой школы считается монах Фашунь (557--640).

Среди школ религиозной практики наибольшим влиянием по сей день пользуется школа Цзинту («чистой земли»), декларирующая спасение верой в будду Амитабху, владыку буддийского рая -- «чистой земли». В основе мировоззрения и практики этой школы лежала доктрина «думания о Будде» (нянь-фо), предполагавшая, что молитвы Амитабхе и даже одно произнесение его имени способны даровать перерождение в блаженном царстве «чистой земли».

Название другой распространённой школы буддийской практики -- чань -- восходит к санскр. «дхьяна», что значит созерцание, медитация. Последняя всегда занимала важное место в практике буддизма, но для приверженцев чань она превратилась в самоцель. Эта школа, основанная, по преданию, индийским проповедником Бодхидхармой (кит. Дамо) в середине VI века, отвергла изучение сутр и всякий ритуал. Медитацию наставники чань трактовали по-новому -- как спонтанное самораскрытие «истинной природы» человека в его эмпирич. существовании. В отличие от прочих буддийских школ чаньские учителя высоко ценили физический труд, особенно труд в коллективе. Будучи наиболее китаизированной формой буддизма, школа чань оказала огромное влияние на китайское искусство.

Наконец, в VIII-IX веках на теорию и практику китайского буддизма заметное влияние оказывал тантризм (см. Тантра).

В течение длительного времени буддизм пользовался покровительством императорского двора, однако в 845 император У-цзун стал инициатором суровых гонений на буддизм, целью которых был подрыв экономич. самостоятельности сангхи и сокращение её численности. В середине IX века позиции сангхи были подорваны в результате действий правительств, репрессий, и вскоре начинается её медленный, но неуклонный упадок. Буддийская традиция во многом утратила былую творческую энергию и свое особое место в общественной и культурной жизни. С одной стороны, сангха становится инструментом государственной политики, находящимся под строгим контролем властей: государственная администрация устанавливала квоты и даже экзамены для желавших принять монашеский постриг, прикрепляла монахов к определённому монастырю, а наиболее заслуженным из них жаловали особые знаки отличия: существовала сеть административных органов, осуществлявших надзор за монашеством. С другой стороны, буддизм почти слился с народной религией, а буддийские институты стали служить интересам отдельных социальных организаций и групп -- влиятельным семействам, деревенским общинам, профессиональным объединениям и т. п. Всё большее значение приобретает буддийская религиозная практика -- «памятование о будде» (молитва, обращённая к будде Амитабхе) и чаньское учение о «мгновенном просветлении».

С другой стороны, на уровне народной религии буддизм вступает в активное взаимодействие с популярными верованиями, внеся значительный вклад в становление китайского религиозного синкретизма, а ряд персонажей буддийского пантеона (Амитофо -- Амитабха; Гуаньинь -- женская ипостась Авалокитешвары) превращаются в наиболее почитаемых в народе божеств. В позднее средневековье элементы буддийские учения включаются в мировоззренческие системы ряда религиозных сект (в особенности эсхатологические мотивы пришествия будды Милэфо -- Майтреи).

С XII века появились оппозиционные секты, которые основывались на буддийских идеях, в части, учении о конце света и приходе нового Будды, но проповедовали идеал «монашества в миру» и отрицали официальный буддизм. Среди этих сект, нередко называемых постбуддийскими, наибольшую известность получила секта Белого лотоса, предрекавшая скорую мировую катастрофу и наступление эры Белого Солнца. Так в эпоху позднего средневековья главные импульсы развития буддизма переместились за пределы официальных буддийских институтов. Буддизм оказал сильное влияние на философию, литературу и искусство Китая. Буддисты познакомили Китай с индийской логикой, математикой, астрономией, медициной. Буддийскими идеями вдохновлялись многие писатели и поэты (Се Линъюнь, Ван Вэй, Ли Бо, У Чэнъэнь и др.). Сам процесс распространения буддизма в Китае и формирование китайской буддийской традиции является примером плодотворного взаимодействия между культурами Индии и Китая. Из Китая буддизм распространился в другие страны Дальневосточного региона: Корею, Японию и Вьетнам, где лёг в основу дальневосточной региональной формы этой мировой религии.

§2. Современный буддизм

2.1 Современное состояние буддизма

Революционные преобразования в Китае вызвали к жизни и обновленческие движения внутри сангхи. После свержения в 1911 монархического строя появились буддийские школы нового типа, различные монашеские ассоциации и светские буддийские общества, однако единая общекитайская организация буддистов так и не была создана, а численность монашествующих осталась крайне незначительной: в 1931 в Китае насчитывалось лишь 738 тысяч монахов и монахинь. До 1949 г. большинство населения Китая исповедовало буддизм. О количестве буддистов в стране в тот время нет точных данных, однако известно, что тогда в Китае насчитывалось примерно 500 тыс. монахов и монахинь, 40 тыс. монастырей и храмов. В начальный период сразу же после освобождения много известных духовных деятелей из буддийской общины выдвинули предложения о религиозной реформе, об упразднении ряда отживших правил и порядков по управлению буддийскими монастырями и храмами. Кроме обычной религиозной деятельности, монахи и монахини стали заниматься сельским и лесным хозяйством а также ремесленным производством. В мае 1953 в КНР была создана Китайская Буддийская ассоциация и была проведена первая конференция буддистов Нового Китая. Было создано Китайское буддийское общество. Китайское буддийское общество -- это организация, которая объединяет буддистов различных национальностей.. В состав её руководящего органа вошли 93 представителя буддийских общин, в том числе 23 человека от Тибета. Генеральным секретарём ассоциации был избран мирянин Чжао Пучу. По официальным оценкам, Китайская Буддийская ассоциация в конце 50-х гг. объединяла 500 тыс. монахов и 100 млн верующих мирян. В 1957, 1962 и 1980 году были созваны вторая, третья и четвертая конференции Китайского буддийского общества. В 1956 году был создан Институт китайского буддизма -- самое высшее учебное заведение по изучению буддизма в Китае. Этот институт находится в древнейшем монастыре Фаюаньсы в Пекине. Китайское буддийское общество выпускает журнал «Глас буддизма», в котором публикуются научные статьи по изучению и исследованию буддизма и переводы буддийских сутр и эссе, авторство которых принадлежит буддистам различных национальностей Китая и других стран. Со времени образования КНР Китайское буддийское общество стало поддерживать контакты с буддийскими общинами и духовными деятелями из более 20 стран и районов мира и представители буддистских организаций обмениваются взаимными дружественными визитами. В 1955 и 1961 году деятели Китайского буддийского общества по приглашению правительств Бирмы и Цейлона (нынешней Шри Ланки) побывали в этих странах и передали им хранившуюся в Китае священную реликвию - зуб Будды с тем, чтобы буддисты в этих странах смогли обладать ею. Такая деятельность усилила взаимопонимание и укрепила дружбу между китайским народом и народами других стран, между китайскими и зарубежными буддистами. Руководители ассоциации поддерживали регулярные контакты с буддистами Японии и стран Юго-Восточной Азии. С началом «культурной революции» в 1966 все буддийские храмы и монастыри в Китае были закрыты, а монахи отправлены на «перевоспитание». Деятельность Китайской Буддийской ассоциации официально возобновилась в 1980, в последующие годы были восстановлены крупнейшие буддийские монастыри, открыты Буддийская академия и ряд монастырских школ, готовящих кадры буддийского духовенства. Представители ассоциации регулярно участвуют в работе международного буддийского форумов. В последние годы в КНР заметно усилился интерес широких слоёв общества к буддийской религии, возросло число лиц, посещающих буддийские храмы и совершающих в них поклонения.

2.2 Обряды и ритуалы

Дзул-хурал

Так называется "святильный обряд", совершающийся поздней осенью. Дацанские храмы освещаются снаружи и внутри множеством свечей, при свете которых верующие перед изображением богов каются во всех случаях плохого обращения с домашними животными. Плохой корм, побои, непосильная работа, которые заставляют животных страдать, - тяжелые грехи, вызывающие якобы дурное перерождение. Ведь в каждом домашнем животном, по ламаистским представлениям, может жить перевоплотившийся умерший родственник верующего. Покаяние должно избавить верующего от вины перед умершими. Возможно, что в своих истоках дзул-хурал восходит к индийскому культу "священных" животных.

Найдани-хурал

Обряд, посвященный отшельникам (найданам), возведенным в ранг божеств. Совершается также осенью Вывешивая изображения найданов, подчеркивающие их дряхлость, безразличие ко всему окружающему, ламы рассказывают верующим, что найдены бы ли когда-то мирскими людьми, но уйдя в отшельничество, заслужили «спасение». Найдани-хурал подчеркивает опасность всякой привязанности к жизни, ибо эта привязанность ведет к дурным перерождениям.

Обо

Обо - обряд, перенятый у шаманизма. Обычно он совершается летом, перед началом сенокоса. Около кучи камней, сложенной на вершине холма, склоне горы, на перевале, верующие читают молитвы, в которых выпрашивают помощь у духов - "хозяев местности". На камнях оставляют жертву - пищу, монеты, шелковые платки (хадаки) Особенно усиленно молятся около обо во время засухи, так как дождь посылается „хозяевами местности". Во время проведения обо нередко забивают скот.

Поклонение "святым" местам

В ряде мест Бурятии, Калмыкии и Тувы имеются места, объявленные ламами "священными". К ним верующие совершают паломничества. Особенно славятся гора Алханай в Агинском автономном национальном округе Читинской области и Аршан в Тункинском аймаке БАССР. Обычно считается, что магическую целебную помощь оказывают источники (арша-ны), а также скалы и камни необычной формы. Так, на склоне Алханая есть скала с небольшим отверстием, через которое пролезают беременные женщины, считая, что это принесет им благополучные роды. Часто у „святых" мест ищут помощи от бесплодия, хронических болезней и т. д.

Семейный алтарь

В каждом жилище верующего бурята, калмыка, тувинца на почетном месте помещается невысокий шкафчик с полочкой перед ним. Внутри стоят металлические, глиняные, деревянные скульптурные изображения божеств буддийского пантеона (бурханы), висят небольшие писанные на полотне, шелку или дереве иконы, лежат различные „священные" предметы. На полочке стоят бронзовые чашечки для жертвоприношений, курильные свечи, цветы. Изготовление икон и статуэток божеств было монополизировано ламами и приносило им большие доходы.

Молитва

Молитвы, обращенные к бодисат-вам, обычно просто механически заучивались верующими, так как язык их .(тибетский) оставался непонятным. Кроме молитв верующим приходилось заучивать множество заклинаний (тарни) для того, чтобы уберечь себя от действия злых духов и всевозможных несчастий. Желающие могли вести „учет" произнесенным молитвам и заклинаниям с помощью специальных четок. Некоторые особо благочестивые верующие собирали эти четки в мешок и отдавали едущему на поклонение святыням Тибета, чтобы боги точнее узнали о его - верующего - благочестии.

Наряду с этим ламаизм ввел своеобразную „механизацию" молитвы. В так называемые хурдэ - полые, обычно металлические, цилиндры - закладываются молитвенные тексты. Цилиндры бывают самых различных размеров : диаметром и высотой от нескольких сантиметров до нескольких метров. Через центры крышки и дна цилиндра пропущена ось, вокруг которой все сооружение может вращаться. Считается, что один оборот цилиндра равнозначен прочтению всех заключенных в нем молитв и священных текстов.

Вера в талисманы

Бу - талисман - носится почти всеми ламаистами. Он состоит из куска бумаги или материи, на котором нанесены тексты молитв и заклинаний - для долгой жизни, для защиты от болезней или насильственной смерти и т. д. Сложенный текст обшивается кожей и носится на шнурке на шее. Более действенным считается гу -маленькая статуэтка Будды или часть одежды „живого бога", носимая тоже на шее в деревянном или серебряном, украшенном чеканкой футлярчике. После обряда, совершаемого при присвоении имени новорожденному, лама привязывает к шее, к рукам и ногам ребенка бумажные талисманы, которые должны отвратить от новорожденного болезни и несчастья.

Гурумы и абаралы

Любое событие в жизни ламаиста заставляет его обращаться за советом к ламе-зурхачину, т. е. гадателю-астрологу. Последний указывает верующему, какие обряды и заклинания надо провести для успешной перекочевки на другое место, при покупке скота или выдаче замуж дочери, при болезни и похоронах родственника и т. п. Немалую роль при этом играет принятый в буддизме индийский календарь. В нем годы называются по наименованию знаков зодиакального круга: мышь, бык, тигр, заяц, дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна, курица, собака, свинья. Эти названия сочетаются с одним из пяти „элементов" -дерево, огонь, земля, железо, вода. В результате получаются шестидесятилетние циклы, ведущиеся от 1027 г. нашего летосчисления. Сейчас идет 16-й цикл. Именно этот календарь, обычно именуемый японским, лег в основу некоторых неомистических представлений, получивших распространение в последние годы. Месяцы именуются тоже знаками зодиака или просто порядковыми номерами. Дни недели - названиями семи светил. Рассчитав все „данные", лама-астролог составляет на новорожденного гороскоп, в котором, основываясь на качественных особенностях года рождения („огненный дракон", „водяная курица" и т. д.), дня и месяца появления на свет и т. п., „предсказывает", чего и когда надо опасаться вступающему на жизненный путь, какие заклинания произносить, на ком он может жениться и т. д.

В менее ответственных случаях гадают по трещинам, образующимся при опускании раскаленной бараньей лопатки в холодную воду, по игральным костям (шоо) и пр. Когда „установлена причина" болезни, кражи, стихийного бедствия, специальный лама-заклинатель (абаралчин, или гурумчин) совершает часто сложный и дорогостоящий обряд - гурум, или абарал. Особенно много гурумов связано с представлением о злых духах как причине болезни и смерти человека, падежа скота и т. д. Одним из популярных гурумов является аминзолик, который раньше в случае назначения ламой проводился верующим обязательно, хотя бы это вело к полному разорению. Лама изготовлял в юрте соломенное чучело, одевая его в лучшую одежду больного. Затем путем заклинаний „загонял" туда вызвавших болезнь злых духов, после чего увозил в степь чучело вместе с платой за гурум. Гурум "жалдой" требовал сооружения на специальном столике вылепленных из теста или глины изображений людей или животных, которым надо оказать „помощь". Они окружены оградой из палок, сабель и стрел. Сюда тоже загонялись злые духи. Во время гурума "ухедэл дараха" ламы якобы ловят чертей и могут даже победить смерть.

Многие обряды и суеверия связаны с представлением о том, что счастье -- нечто полуматериальное, могущее быть .„приданным" или „отторгнутым" от данного дома. Для „удержания" счастья в доме при удалении из него части имущества (при продаже скота, молока) верующие оставляют в доме частицу удаляемого - клок шерсти овцы, несколько капель молока, проливаемых на пол.

Обряды, сопровождающие смерть и погребение

В предсмертные часы, по ламаистскому обычаю, к умирающему должен быть приглашен лама для совершения обряда напутствия - зурдайн-судур, во время которого лама подробно рассказывает о том, что встретит на своем пути душа, расставшись с телом. После наступления смерти кто-нибудь из родственников узнает у зурхачина, кто может готовить покойника к погребению, какие хуралы надо отслужить, в какой день хоронить, в какой час и в какую сторону выносить тело, каким способом хоронить. Если не соблюсти всех указаний и не принять всех мер, следует ждать новых смертей в семье. Специалист по похоронам -- буянчи -- придает умершему нужную позу, обмывает и одевает покойника, зашивает ему веки и т. д. По правилам, тело должно быть предано одной из пяти „стихий" -- земле, воде, огню, воздуху или дереву. Однако на практике обычно труп просто оставлялся в степи, где его пожирали собаки или волки. После похорон проводятся „очистительные" обряды, молитвы и обряды, предохраняющие живых от несчастий. Семь недель после смерти принимаются меры для того, чтобы „обеспечить" умершему хорошее перерождение. Падеж скота, увечье ребенка, воровство, происшедшие после смерти, указывают, будто душа „имеет обратное тяготение к семье" и ее надо снова „отгонять" молитвами, обрядами и пожертвованиями.

Все сохранившиеся обряды и праздники ламаизма наносят вред верующим, закрепляя антинаучную религиозную идеологию и ложась на их плечи тяжким экономическим бременем.

Размещено на Allbest.ru