Во что превращались люди. Пропала Европа. Последнее благодеяние Афины

ВО ЧТО ПРЕВРАЩАЛИСЬ ЛЮДИ

Яростно спорили друг с другом владыка моря Посейдон и Гера из-за долины одной небольшой реки, и никто из богов не вмешивался в их распри. Пришлось им обратиться за помощью к нейтральному лицу-смертному. В качестве объективного арбитра избрали царя города Аргоса - Инаха, и тот честно решил спор в пользу Геры. Наивный, он полагал, что это ему сойдет с рук. Но Посейдон имел свою точку зрения на судейство и покарал его страну, высушив там все реки (вот почему в Арголиде такой засушливый климат).

Но на этом бедствия Инаха не кончились. Его дочь - Ио - имела несчастье привлечь внимание самого Зевса. Но поскольку Гера была ничуть не менее дальнозоркой, чем ее супруг, и с высот Олимпа вполне могла разглядеть и оценить любую земную красавицу, взволновавшую олимпийского владыку, царь богов прибегнул к хитрости и превратил Ио в белоснежную корову. Уловка, правда, ни к чему не привела: Гера увидела эту корову и потребовала, чтобы Зевс подарил ей ее. После этого ревнивая богиня поручила стеречь ее стоглазому великану Аргусу, самому бдительному стражу на Земле, у которого даже во время сна часть глаз, рассыпанных по всему телу, продолжала бодрствовать.

Долго крепился Зевс и, наконец, не выдержал - приказал услужливому Гермесу расправиться с всевидящим великаном и отрубить ему голову.

Легко сказать! Как его обманешь, когда он буквально все видит насквозь?

Полетел Гермес на край земли, туда, где скрывается днем богиня Луны со своими конями, и выпросил у нее сияющий лунный серп. Закутал его в колпачок и понесся к Аргусу. Хитер посланец богов, но не уступает ему и стоглазый Аргус. Посмотрел он на Гермеса:

- Что это сияет у тебя под колпаком?

- Всего лишь мои пастушьи песни. Их поет богиня Луны своим коровам. Хочешь, я научу тебя им?

Вытащил Гермес лунный серп и запел песню Обманчивых Снов. Только он один среди богов знал ее, потому что спускался в царство Ночи, где жили Сны. И начал засыпать великан.

Тогда Гермес отсек ему голову, и стали меркнуть глаза на теле гиганта. Правда, не дала им совсем угаснуть Гера: вдруг явилась со стаей белых павлинов, сорвала глаза с обезглавленного тела и рассыпала их по длинному павлиньему хвосту.

Однако Ио от этого не стало легче. Наслала на нее Гера чудовищного овода, и погнал он несчастную корову через моря и горы, из страны в страну. Мчится она, обезумев от страха, а овод летит за ней и беспощадно жалит ее.

Вот перебралась она через пролив, отделяющий Европу от Азии - его назвали поэтому «Бычий проход», или «Коровий брод» (по-гречески-Боспор), пересекла огромное море, в честь ее названное Ионическим и, наконец, очутилась в Египте, где к ней вернулся прежний облик и прекратились ее мучения.

Таков миф.

Чем он интересен? Прежде всего, если оставить в стороне чисто моральную характеристику нравов богов (хотя это тоже довольно любопытно, ибо боги предстают перед нами, прямо скажем, не в самом лучшем свете), миф объясняет-объясняет какие-то явления из жизни природы, происхождение возникших в глубокой древности названий. И в этом одна из особенностей многих мифов.

Почему?..

Почему у павлина столь необычный, красочный хвост?

Почему море называется Ионическим или, например, Эгейским?

Откуда произошли растения гиацинт, кипарис, лавр, нарцисс?

Как появились созвездия на небесах?

Ответы на подобные вопросы давали мифы, в которых обожествлялась природа и даже неодушевленные предметы воспринимались как священные, некогда живые существа.

Дуб - патриарх лесов - вызывал уважение своей долговечностью, солидностью, мощью. А отсюда и почитание его. По шелесту листьев дуба пытались определить волю богов - и, прежде всего, естественно, Зевса.

Лавр (по-гречески-Дафна) был посвящен Аполлону. Почему? Да потому, что когда-то жила красавица Дафна, в которую был влюблен бог света. Он преследовал ее, и она умолила богов, чтобы они спасли ее и обратили в дерево.

Любимец Аполлона - Гиацинт пострадал от неосторожности могучего бога: метнув диск, тот случайно поразил им юношу, который превратился в алый ароматный цветок.

Друг Аполлона Кипарис однажды на охоте случайно поразил копьем своего любимого оленя и так расстроился, что пожелал умереть вместе с ним. Он молил сребролукого бога, чтобы тот дал ему возможность вечно грустить. И Аполлон внял его просьбе - одел его темно-зеленой хвоей и превратил в дерево плача и тоски. И с тех пор у дверей дома, где есть покойник, греки вешали ветвь кипариса, его хвоей украшали погребальные костры и сажали кипарисы у могил.

Естественно, что современный человек совершенно иначе смотрит на вещи, чем первобытный. Нет, он вовсе не утратил способности удивляться, а кое-что в науке и технике ему и поныне кажется чудом. И все-таки ко многому он относится спокойнее и более трезво. Древние были ближе к природе и, не зная еще ее законов, не проникнув в ее тайны, наделяли ее божественной силой и очень остро воспринимали ее. Скалы и ущелья, леса и реки, моря и вулканы - все это было загадкой, волнующей и привлекательной. Небо - это целый мир, своего рода звездная книга, которую в те времена многие могли прочесть.

Так ли уж часто нынешнее дитя города, любуется небосводом, а главное - так ли уж много среди образованных людей тех, кто хотя бы разбирается в созвездиях? Осуждать, конечно, их нельзя - это своего рода плата за тот уровень культуры, которого добилось человечество, нередко находящее сейчас поэзию в том, что древним показалось бы чистейшей нелепостью.

А первобытный человек действительно верил в самые невероятные чудеса, в самые необыкновенные превращения: в то, что человек может стать растением, что неодушевленный предмет обладает загадочной силой, что все природные явления результат деятельности богов.

И в этом основное отличие мифа от обычной сказки, которую ни сам рассказчик, ни его слушатели всерьез - как истину - не воспринимают.

Другое, не менее важное отличие: сказка не связана ни с какими религиозными обрядами и поклонением ее героям. Всякий же, кто верит в миф, обязательно совершает какие-то обряды, и в этом, в частности, неумолимая связь мифа с религией. До поры до времени! До того времени, пока верующий не усомнится в правдивости сказания.

Что такое эхо?

Загадка. Непостижимое явление!

Как его объяснить? И рождается миф, по которому Эхо-это нимфа, поплатившаяся за свою болтливость. Она взяла на себя неблагодарную миссию отвлекать Геру разговорами, пока Зевс в горах любезничал с нимфами. И всесильной богине ни разу не удавалось поймать супруга с поличным. Поняв, что ее дурачат, владычица Олимпа изрекла: «Пусть навсегда умолкнет твой язык, который обманывал меня!»

И с тех пор Эхо обречена лишь откликаться на чужую речь, повторяя жалкие концы слов. (В Олимпии был даже выстроен портик, получивший название Портика Эхо: голос в нем повторялся до семи раз!)

Почему же никто не видел эту злосчастную нимфу? Оказывается, она превратилась в камень, иссохнув от безнадежной страсти к самовлюбленному Нарциссу. Правда, это была не единственная жертва надменного красавца: никого не любил он, кроме себя, многих нимф сделала несчастными его спесивая гордость. И, наконец, одна из отвергнутых прокляла его: «Пусть не ответит ему взаимностью тот, кого он полюбит!»

И Нарцисс влюбился - отчаянно, безумно и безнадежно. В свое собственное изображение. Он увидел себя в зеркале воды и с тех пор потерял покой. Сколько ни погружал он обе руки в волны, чтобы обнять себя, все было тщетно!

Он не ел, не пил, не спал, не в силах отойти от ручья, и таял буквально на глазах, пока, наконец, боги не послали ему спасительную смерть. А там, где склонилась его голова, вырос душистый белый цветок холодной, безнадежной красоты - нарцисс.

Первоначально миф о Нарциссе служил одной цели - объяснить происхождение этого цветка. Но отношение к мифам у греков постепенно менялось. Наивность древних сказаний становилась все более очевидной. И все чаще пытливые эллины искали в мифах ответа на совсем иные вопросы. Тот же миф о Нарциссе позднее рассматривался ими как своего рода приговор индивидуализму, созерцательному углублению в собственные переживания: красота для себя теряет всякий смысл и обречена на гибель.

ПРОПАЛА ЕВРОПА

Дочери финикийского царя Европе приснился странный сон: две женщины, две части света, яростно спорили из-за нее.

«Она родилась на моей земле, я воспитала ее», - утверждала одна. Ее звали Азией - в честь жены титана Прометея.

«Нет, ее именем будут называть меня», - возражала вторая, безымянная.

Царевна в тревоге пробудилась: шутка ли - ее имя хотят дать целому континенту! Обратилась она к отцу за советом, но ничего вразумительного от него не услышала.

Однажды, когда она с подругами бродила по прибрежному лугу, из моря вышел необыкновенный, златошерстый бык. Он был настолько эффектен, красив и кроток, что никому не внушал страха. Поэтому, когда он склонил колена перед Европой, будто приглашая ее взобраться к нему на спину, царская дочь со смехом уселась на него и предложила остальным девушкам последовать ее примеру. Но бык, видимо, не был склонен к подобным массовым увеселениям. Он вскочил на ноги и помчался к берегу.

Напрасно молила Европа о помощи - бык погрузился в волны и поплыл в открытое море. А вскоре царевна уже забыла о страхе и все больше и больше удивлялась. В самом деле, быки не имеют привычки плавать по морям. К тому же непонятно, почему с таким почтением приветствуют быка все обитатели Посейдонова царства, а сам владыка моря укрощает волны и обеспечивает безопасную дорогу путникам.

И тут, как обычно бывает в сказках, заговорил бык человечьим голосом и признался, что он не кто-нибудь, а сам Зевс, что он полюбил царевну и намерен сыграть с ней свадьбу на острове Крите - вдали от гневных взоров ревнивой хозяйки Олимпа.

Вот как объясняли в мифах название Европейского материка (впервые он был так обозначен в VI веке до нашей эры). И это общее правило: возникшие в глубокой древности географические наименования, обозначения народов связывались, как правило, с именами богов, героев или царей - тоже, разумеется, мифических.

Так появились названия, связанные с именами братьев Европы, которых отец отослал на поиски пропавшей сестры, запретив под страхом смерти возвращаться на родину без нее. Феникс ушел недалеко и на берегу Средиземного моря основал Финикию. Килик остановился на юге Малой Азии и стал царем Киликии. Кадм добрался до Греции, где построил крепость Кадмею, вокруг которой потом выросли Фивы.

Сыном единственной супружеской пары - Девкалиона и Пирры, уцелевшей после всемирного потопа, уничтожившего род людской, был Эллин. Его считали родоначальником греческого народа, он же дал имя сначала маленькому городку в Фессалии, а затем и всей Греции - Эллада.

Узнав о гибели своих сыновей от рук коварных Данаид, брат Даная, владевший обширным царством, раскинувшимся по берегам Нила, умер с горя, оставив, однако, память о себе в названии страны.

Имя его было Египт.

Царь дарданов Ил, одержав победу во Фригии, получил в награду 50 юношей и девушек и корову. Оракул повелел ему отправиться вслед за коровой и там, где она остановится и ляжет на траву, основать город. Животное дошло почти до моря и улеглось у подножия холма. Там Ил и начал строить крепость, получившую название Илион (Троя).

ПОСЛЕДНЕЕ БЛАГОДЕЯНИЕ АФИНЫ

Столица Аттики была названа в честь Афины. И не без оснований. Когда-то с ней соперничал Посейдон, мечтавший получить во владение эту богатую область. Тяжба затянулась, и боги обратились к Зевсу. Но тот не пожелал брать на себя ответственность и переложил ее на плечи основателя Афин - царя Кекропа.

Настал день суда. Зевс постановил: власть будет принадлежать тому, кто принесет более ценный дар стране.

И тогда Посейдон, подняв трезубец, ударил им в гранитную скалу. Она раскололась, и оттуда хлынула вода.

«Отныне здесь вечно будет бить источник», - гордо произнес бог, уверенный, что ничего лучшего для города придумать нельзя.

Подняла копье Афина и вонзила его в землю. И тотчас же выросла вечнозеленая олива, усыпанная золотистыми плодами.

Кекроп был покорен. Он присудил победу мудрой дочери Зевса, обещавшей людям изобилие и радость.

Об этом споре греки никогда не забывали. На протяжении ряда веков они показывали трещину в скале - ту самую, которую оставил трезубец морского бога, и оливу, за которой тщательно следили и ухаживали. И им казалось естественным, что их город, который опекала богиня мудрости, покровительница ремесла, стал культурным центром тогдашнего мира, собравшим лучших поэтов, художников и ученых.

Жители других греческих полисов тоже считали себя избранниками богов. Каждый город гордился своими покровителями - будь то боги или легендарные герои, от которых происходил тот или иной народ. Жертвы приносились и умершим гражданам: они охраняли страну, если им продолжали оказывать почет.

«Совещайтесь всегда в присутствии большинства», - советовал оракул мегарянам, спрашивавшим, от чего зависит благополучие их города. Большинство же - это, естественно, покойники. Так поняли указание Аполлона жители Мегар и построили здание совета на месте погребения граждан. Чтобы увеличить число богов-покровителей, нередко даже переносили останки героев, похороненных вдали от родины.

Сложнее обстояло с общегреческими богами. Как доказать, что Зевс, Гера или Афина, культ которых существовал во многих местах, благосклонны к какому-нибудь одному полису? Нередко города считали того или иного олимпийца своей собственностью; чужеземцам запрещалось поклоняться ему и даже входить в храм. Только афинянин допускался в святилище Афины-Девы - Парфенон, только аргосский гражданин мог войти в храм Геры.

От богов-покровителей ждали помощи, к ним обращались в минуты опасности: «Ты, обитающий на нашей земле, неужели ты изменишь ей и допустишь, чтобы погибли наши дома и очаги?» Но боги требовали жертв, и греки ясно осознавали, что отношения с небожителями должны строиться на взаимной выгоде. Фиванцы говорили своим божествам: «Будьте нам защитой - ведь наши интересы совпадают с вашими: если город процветает, он чтит богов своих. Покажите, что вы любите нас. Подумайте о почестях, вам воздаваемых, и жертвах, вам принесенных!»

Если город проигрывал войну, вину возлагали не только на полководцев, но и на богов. Считалось, что они не выполнили своего долга, и иногда доходило до того, что разрушали их алтари, закидывали камнями храмы.

Чтобы победить соперника, надо было, кроме всего прочего, договориться с его богами-покровителями. Их просили удалиться из города либо обращались с молитвами, чтобы они позволили взять верх над противником. Как уже рассказывалось, для захвата Трои понадобилось похитить из нее статую Афины. Иной выход нашли афиняне, собиравшиеся воевать с островом Эгиной, надежным и могучим защитником которой был сын Зевса - Эак, дед Ахилла. Понимая, что война будет нелегкой, они отложили исполнение своих замыслов на 30 лет и соорудили храм, посвященный чужому богу. Они были убеждены, что если в течение трех десятилетий Эак будет получать от них жертвоприношения, то он перестанет поддерживать эгинян и перейдет на сторону Афин.

Но даже охранительница городов, опекавшая столицу Аттики, не смогла уберечь города от многих бедствий, обрушившихся на него, начиная с конца V века до нашей эры. Она не спасла афинян от пожаров, разрушений и эпидемий во время Пелопоннесской войны; она не защитила их от натиска македонских царей; не пришла она на помощь и тогда, когда город штурмовали римские отряды под водительством Суллы (в 86 году до нашей эры). Лишь однажды она еще раз проявила себя, да и то благодаря знаменитому скульптору Фидию, отлившему ее фигуру из бронзовых щитов, отбитых у врага в период греко-персидских войн.

Предание гласит, что, когда орды диких кочевников ворвались в Афины, их вождь был настолько потрясен видом статуи, что, не тронув города, приказал своим отрядам покинуть его.

ДОПОТОПНЫЙ ОСТРОВ

Древнейшие греки были сухопутным народом. Заселив страну, которая позднее получила звонкое имя - Эллада, они быстро убедились в том, что скудная земля с трудом прокормит их. Нуждались они во многом - и в тканях, и в украшениях, и даже в обычных металлах. Все это могли дать страны, раскинувшиеся по берегам Средиземного моря. Но как добраться до них? И народ пастухов и земледельцев начинает завоевывать море. У покоренных ими племен учились они строить корабли, подгоняемые, как писали поэты, «суровой бедностью, горькой нуждой и мучениями пустого брюха». Позаимствовали они и само слово, обозначающее море («таласса»).

В конце концов они стали самыми искусными мореплавателями древности, соперничая в славе с финикийцами. Но моря они все-таки опасались. Небосвод, где все подчинялось Зевсу, казался им олицетворением мирового порядка. Подводное же царство было грозным и таинственным. И его хозяин землеколебатель Посейдон - отличался суровым и строптивым нравом. Ему посвящали десятки храмов, приносили бесчисленные жертвы, но никто не мог поручиться за свою жизнь, вверяя ее морским волнам. Когда Диагор, прозванный Атеистом, находился в Самофракии, ему показали в храме многочисленные дары с изображениями людей, которые уцелели после кораблекрушений. Его спросили: «Ну, вот ты, считающий, что богам глубоко безразличны людские дела, что скажешь ты о стольких людях, спасенных их милосердием?» - «Пусть так, - ответил философ, - но ведь тут нет изображений утонувших, а их несравненно больше».

В стихотворении IV века до нашей эры говорилось:

Дела морского беги. Если жизни конца долголетней

Хочешь достигнуть, быков лучше в плуга запрягай:

Жизнь долговечна ведь только на суше, и редко удастся

Встретить среди моряков мужа с седой головой.

Необуздан и коварен колебатель земли. Свирепы и безжалостны к людям его потомки. За исключением Тесея, все сыновья Посейдона питают лютую ненависть к смертным. Обычно это звероподобные исполины, уничтожающие всякого, кто встретится им на пути.

Одноглазый гигант - циклоп Полифем - с наслаждением пожирал спутников Одиссея, очутившихся в его пещере. Разбойник Синнид, по прозвищу Сгибатель сосен, развлекался тем, что привязывал путников к верхушкам согнутых деревьев, которые, распрямляясь, разрывали жертву. Царь Египта Бусирис приносил в жертву Зевсу каждого чужеземца, появлявшегося в его стране. Владыка Ливии великан Антей заставлял каждого, кто проходил через его владения, бороться с ним, и побежденного ожидала смерть.

И все же детям Посейдона не везло. В схватках с героями, которым покровительствовали другие боги, они неизменно терпели поражение.

С Полифемом расправился Одиссей, которого опекала Афина. Напоив циклопа и дождавшись, пока он заснет, находчивый грек выжег ему горящим бревном единственный глаз, а затем хитроумным способом выбрался из пещеры.

Тесей, которому помогала Афродита, одолел Синнида и казнил его, привязав к тем же самым согнутым соснам.

Геракл, которого схватили слуги Бусириса и уже вели к жертвеннику, разорвал путы и убил египетского царя. А вскоре сын Зевса встретился и с Антеем, сыном Посейдона и богини земли Геи. Никто не мог победить этого великана, которому мать давала новую силу, когда он падал на землю. Правда, до сих пор гордый Антей обходился без посторонней помощи. Но в поединке с Гераклом ему пришлось все-таки прибегнуть к этому крайнему средству.

Пал ослабевший Антей. Сухая земля поглотила

Пот его, жилы тотчас налились горячею кровью,

Мышцы вновь напряглись, окрепли и руки, и ноги,

И обновленная мощь порвала Геркулесову хватку…

Равные ныне сошлись: один - с материнскою мощью,

С собственной силой другой.

Сыну Зевса осталось лишь одно - оторвать противника от земли.

«Больше тебя не доверю Земле и упасть не позволю;

В воздухе будешь висеть, к моей груди крепко прижатый;

Так ты погибнешь, Антей!» И вот, прильнувшего долу,

Поднял Антея он ввысь. Земля не могла уже больше

Силу из недр перелить в своего умиравшего сына.

Долго Алкид держал его так, пока смерть не сковала

Хладное тело врага…

Не менее сурово обошелся с потомками Посейдона и сам Зевс, уничтоживший целое царство, созданное его братом. Об этом известно из мифа, рассказанного Платоном в диалогах, о которых уже упоминалось.

Когда Афине досталась в удел Греция, Посейдон вынужден был удовлетвориться обширным островом, лежащим на краю света, в Атлантическом океане. Там бог морей «поселил своих потомков, рожденных от смертной женщины», и «произрастил из земли в достаточном количестве пищу всякого рода». Каждый из наследников а их было пять пар близнецов - получил десятую часть страны. Главным царем считался старший сын Атлас, от имени которого произошли названия Атлантический океан и остров Атлантида. Здесь «сложилась великая и грозная держава, власть которой простиралась на весь остров, многие иные острова и на некоторые части материка».

Богатству и мощи атлантов могли позавидовать современники. Земля давала обильные урожаи, из недр ее добывали ценные металлы. Храмы и дворцы были отделаны золотом, серебром и слоновой костью. Центральную часть города окружали каналы, через весь остров тянулась сеть водопроводов, подававших воду для питья, орошения садов, отопления помещений. Гавани «кишели судами и прибывавшими отовсюду купцами, которые днем и ночью оглашали местность криком».

Атланты были вооружены луками, копьями и пращами. Их армия насчитывала 10 тысяч парных упряжек и 60 тысяч легких колесниц, а в состав морских сил входили 1200 кораблей и 240 тысяч матросов. Но военная сила предназначалась только для иноземцев - закон запрещал царям воевать друг с другом, и они обязаны были оказывать взаимную поддержку, если кто-либо намеревался истребить царский род. «Сообща, подобно предкам, принимали они решения относительно войны и других предприятий, предоставляя высшее руководство роду Атласа. И царь не властен был приговорить к смерти никого из родственников, если более половины царей не будут на этот счет одного мнения». Внутри же своей области каждый царь правил по своему усмотрению, «наказывая и присуждая к смерти кого захочет».

Эту деспотическую державу Платон противопоставлял пре-афинскому государству, называя атлантов варварами, а строй их-тираническим. И потому самую большую заслугу предков афинян он видит в том, что они 9 тысяч лет назад обуздали могучую силу, «дерзостно направлявшуюся на Европу и Азию со стороны Атлантического моря», отстояв свободу «всех живущих по эту сторону Геракловых столбов». Богиня мудрости, защищавшая афинян, вновь посрамила колебателя земли. Но окончательно расправился с атлантами владыка Олимпа.

Атланты, оказывается, постепенно вырождались. Пока в них еще сохранялось достаточно божественной крови, «они держались образа мыслей истинного и высокого, мало дорожили тем, что имели, и не падали наземь, опьяненные роскошью, теряя от богатства власть над собой…

Но когда доля божества от частых и обильных смешений со смертною природой в них, наконец, истощилась и нрав человеческий одержал верх, они развратились, не в силах выносить настоящее свое счастье». И тогда Зевс, увидев, что атланты погрязли в пороках, наказал их. Когда на земле «проходили страшные землетрясения и потопы, в один день и бедственную ночь остров Атлантида исчез, погрузившись в море».

Как известно, больше двух тысячелетий идет спор об этом загадочном царстве и о достоверности известий Платона, которые не подтверждаются ни одним древним мифом.

Недавно подсчитали, что атлантологическая литература накопила 25 тысяч томов, объем которых составит 2,5 миллиона страниц, то есть в 100 тысяч раз больше, чем написано Платоном. Польский астроном Л. Зайдлер замечает по этому поводу: «Не верящим, что причиной гибели Атлантиды был ниспосланный Зевсом всемирный потоп, придется поверить хотя бы тому, что катастрофа Атлантиды вызвала всемирный потоп атлантологической литературы».

Что касается «всемирного потопа», то современная наука вовсе не отрицает грандиозных стихийных катастроф (наводнений, землетрясений, опусканий суши и т. п.) в исторический период. С Атлантидой обстоит сложнее. Приходится решать, по крайней мере, два главных вопроса: находился ли когда-нибудь в Атлантическом океане остров, погрузившийся впоследствии на дно или полностью разрушенный, и существовало ли там государство, подозрительно подробно описанное Платоном?

Многие геологи, геофизики, палеоботаники допускают, что между Европой и Америкой (или Африкой и Америкой) мог когда-то быть остров, который исчез около 12 тысяч лет назад. Но населяли ли его люди столь высокой культуры, создавшие мощную державу, - на это ответить утвердительно археологи, историки, этнографы пока не в силах. И потому мнение о том, что Платон познакомил нас не с подлинным, а выдуманным обществом, пока преобладает.

Вся традиционная греческая мифология знает Атласа не как старшего сына морского владыки, а как брата Прометея, титана, который держит на плечах небесный свод. Он дал имя горному хребту в Северной Африке и Внешнему морю, или Океану. Лишь в V веке до нашей эры Геродот обозначил его как Атлантическое море.

Сейчас отыскивают и иную этимологию этого слова. Ссылаются, например, на то, что в древнегреческом языке нет подобного корня. А вот у ацтеков немало названий с корнем «атл». Ацтлан - так именовали свою древнюю родину ацтеки (что значит «люди из Ацтлана»). В память о первом вожде - Теноче - своей столицей они сделали город Теночтитлан («город Теноча»), поразительно похожий по своей планировке на столицу атлантов. Само слово «атл» означает «вода», а «атлан» - «находящийся посреди воды». Не напоминает ли это опять о злополучном царстве Посейдона? Но тогда как отнестись к сообщению фризской хроники, написанной, как полагают, в 1256 году? Автор ее утверждает, что за 3449 лет до него (то есть в 2193 году до нашей эры!) в результате катастрофы погибла находившаяся в океане страна Алдланд (или Атланд), что значит «древняя земля».

Споры об Атлантиде порождают фантастические гипотезы, появляются сообщения о сногсшибательных открытиях. Вероятно, чтобы остудить пыл любителей сенсаций, в 1955 году международная конференция одобрила список 78 тем, к которым следует относиться с величайшей осторожностью. В решении конференции, в частности, говорилось, что «ЮНЕСКО предостерегает от легковерного восприятия сообщений, связанных с некоторыми проблемами - такими, как… раскрытие тайны пирамид, сфинкса и других древних строений, открытие и расшифровка знаков в древних рукописях и книгах…, погибшие континенты, вроде Атлантиды».

ДВАЖДЫ СПАСЕННЫЙ

Человек, чье имя носит целый полуостров, вообще-то говоря, не заслужил такой чести. Ему просто повезло - дважды боги уберегли его от гибели и забвения. Звали его Пелопс, и он пал жертвой собственного отца - Тантала. Богач, не знавший огорчений и тревог, всегда веселый и беззаботный, Тантал, поразмыслив, пришел к выводу, что он ничуть не уступает богам, которые к тому же благоволили к нему и нередко приглашали его пировать на Олимп (чего не разрешалось ни одному смертному). Оттуда он уносил пищу богов - нектар и амброзию, чтобы поделиться со своими земными друзьями.

Зевс в нем души не чаял и однажды, расчувствовавшись, предложил исполнить любую его просьбу. Тантал высокомерно ответил, что ему ничего не нужно, ибо его жребий прекрасней даже, чем жребий богов.

Громовержец снес это оскорбление. Стерпел он и нарушение клятвы, однажды данной Танталом. Разгневался он лишь тогда, когда затронут был его авторитет всезнающего бога. Дело в том, что Тантал усомнился, действительно ли боги настолько всеведущи, что их нельзя обмануть. И, пригласив их на пир, подал им мясное блюдо, приготовленное из тела убитого сына Пелопса.

Боги, конечно, разгадали этот секрет. Лишь Деметра, скорбевшая о пропавшей дочери, ничего не замечая вокруг, съела плечо юноши. Разгневанный Зевс приказал воскресить Пелопса, и Гефест изготовил ему плечо из слоновой кости.

А Тантала низвергли в подземное царство, где он обречен был испытывать страшные «танталовы» муки: изнемогая от жажды и голода, он стоит по горло в воде, над его головой склоняются сочные плоды, почти касаясь его волос. Но стоит ему наклониться к воде, как она отступает от него, едва протянет он руки к ветвям, и ветер относит их в сторону.

А в довершение всего над ним нависает скала, готовая ежеминутно рухнуть и раздавить его.

Второй раз Пелопсу грозила неминуемая гибель от царя Эномая, к чьей дочери он посватался. Не было в Греции более искусного возничего, чем Эномай, и коней, более стремительных, чем у него. И каждого жениха царь вызывал на состязание, которое кончалось гибелью смельчака, посягнувшего на руку его дочери. (Эномаю было предсказано, что его погубит тот, за кого она выйдет замуж.)

Но Пелопсу все же удалось перехитрить царя и одержать победу. А полуостров получил в честь его название Пелопоннес.

СЛАВА, ПРИТЯНУТАЯ ЗА ВОЛОСЫ

Если верить библии, красавица Далила погубила богатыря Самсона, лишив его пышной шевелюры. Остриженный герой вместе с волосами утратил свою силу и был ослеплен врагами. Вряд ли Далила задумывалась над проблемами бессмертия, однако потомки не забывали ее: в их глазах она навеки стала символом женского коварства. Сомнительная - но все-таки слава.

Тем более обидно должно было быть египетской царице III века до нашей эры Беренике. Проводив своего супруга Птолемея III в далекий поход, она тоже остригла волосы. Правда, свои. И притом принесла их в жертву богам, моля их вернуть ей мужа живым и невредимым. Боги оказались снисходительными, и добродетель была вознаграждена. Единственное, что омрачало радость, - это то, что царь не оценил жертвы и весьма хмуро поглядывал на ее обезображенную голову. И тогда в семейный конфликт вмешался… ученый. Конон Самосский, астроном и математик, друг Архимеда, сохраняя полную серьезность, заверил расстроенных супругов, что волосы Береники вознеслись на небо и стали созвездием. Как писал позднее римский поэт Катулл:

…чтоб… божеству посвященные пряди

…в небе горели меж звезд.

Честолюбивый Птолемей мог утешиться: бессмертие его жене было обеспечено.

Кстати сказать, это единственный случай в истории, когда в звездную книгу попало имя реальной личности. На официальных звездных картах, кроме Береники, не встретишь ни одного исторического героя, хотя в XVIII веке их упорно пытались пристроить на небе. В верноподданническом восторге английский астроном Хелль поместил там «Арфу Георга», а немецкий, Боде, - «Регалии Фридриха II» (чтобы освободить для них место, он даже рискнул «отодвинуть» руку Андромеды!). Французы не отставали: они предложили именовать созвездие Ориона - Наполеоном.

Но, кажется, дальше всех в своем реформационном рвении пошли церковные деятели XVII века: они требовали заменить нечестивые языческие созвездия христианскими. По их проекту Овн превращался в созвездие апостола Павла, Рыбы - в созвездие апостола Матвея, Солнце становилось Иисусом Христом, Луна девой Марией, Венера - Иоанном Крестителем.

Реформа провалилась с треском. Сами авторы ее, видимо, не решились подвергать испытанию благочестие верующих, которым предстояло услышать о затмении девы Марии или о том, что Иисус Христос закатился за горизонт.

Когда в 1922 году Международный астрономический съезд наводил порядок на небесах, он убрал около 30 нелепых названий и сохранил лишь 88, среди которых нетронутыми остались все 47 созвездий, известных древним грекам.

ТАК ЗАХОТЕЛ ЗЕВС

В 1799 году французский астроном Лаланд назвал группу звезд созвездием Кошки: «Я обожаю кошек. Надеюсь, мне простят, если я после моих 60-летних неослабных трудов помещу одну из них на небо». Довод, конечно, неотразимый, хотя и не свидетельствует о большой фантазии. Куда изящней аргументация данцигского астронома Гевелия, который придумал в 1660 году созвездие Рыси: «В этой части неба встречаются только мелкие звезды, и нужно иметь рысьи глаза, чтобы распознать и различить их».

Древних греков в подобном легкомыслии, пожалуй, не упрекнешь. Каждое название в небесах имело свою историю - разумеется, мифическую.

Трудно сказать, почему каждому конкретному созвездию давалось то или иное имя. Во всяком случае, рисунок созвездий редко когда соответствовал их названию. И если греки, увидев над собой ковш, обозначили его «Большой Медведицей», то не менее проницательные египтяне величали его «Бычьей ногой», а казахи, с таким же основанием, - «Конем на привязи».

Названия созвездий родились задолго до появления научной астрономии. Но когда в III веке до нашей эры александрийские ученые приводили в систему представления о небе, они сохранили древние обозначения, хотя и понимали их условность. Так и остались на небесах 12 созвездий Зодиака (Зодиак - значит «Звериный»), среди которых почему-то оказались такие странные существа, как Дева, Весы, Близнецы и Водолей. По-прежнему струилось меж звезд молоко, пролитое Герой. Чтобы сделать своего сына Геракла бессмертным, Зевс положил его к груди спящей богини, но та, пробудившись, в негодовании отбросила младенца, и разлилось по небу молоко - Млечный Путь (по-гречески - «Галактика»). Сохранили свои божественные имена и пять блуждающих звезд, которые по-гречески назывались «планетами».

В общем, ученые проявили снисходительность к выдумкам древних и не тронули имен. Зато они сделали другое - подорвали традиционные воззрения на вселенную.

Говорят, что в VI веке до нашей эры Пифагор осмелился утверждать, будто Земля - шар. Его современник Фалес предсказал солнечное затмение.

В V веке до нашей эры Анаксагор подрывал авторитет звезд, увидев в них лишь раскаленные куски камня, отколовшиеся от Земли. Неудержимая фантазия довела его до того, что он населил Луну живыми существами! Такого богохульства вытерпеть уже не могли, и его изгнали из Афин, как безбожника. Надгробная надпись сообщала: «В этой могиле лежит великий Анаксагор, дух которого поднимался до высочайших истин». И хотя на поверку его истины оказались ложными, они принадлежали к числу тех ошибок, которые неизбежны и, может быть, даже необходимы для развития науки.

В IV веке Гераклид Понтийский вступил на опасный путь, заявив, что Земля вращается вокруг своей оси.

В III веке до нашей эры Аристарх Самосский пошел еще дальше: начисто порывая с мифологией, он доказывал, что Солнце гораздо дальше от нас, чем Луна, и что оно больше Земли в 300 раз. А раз так, то Земле нечего зазнаваться - она вовсе не центр мироздания, а, как и планеты, вращается вокруг Солнца. И это говорилось за 1800 лет до Коперника!

Во II веке до нашей эры Гиппарх навел порядок на небесах, составив каталог, включавший почти тысячу звезд, которые, правда, он считал неподвижными. Впоследствии о Гиппархе писали: «Этот человек пошел так далеко, что попытался (вещь, трудная даже для бога) сообщить поколениям точное число звезд».

А традиционные названия остались. И пример оказался заразительным. Уже в новое время, открывая небесные тела, астрономы предпочитали крестить их именами мифических героев.

Кто вскормил младенца Зевса своим молоком? Коза Амалфея.

Кого похитил Зевс и вознес на Олимп, сделав своим виночерпием? Красавца Ганимеда.

Кого из возлюбленных олимпийца яростно преследовала ревнивая Гера? Ио и Каллисто.

Чего же удивляться, если именно эти имена даны спутникам Юпитера!

По такому же принципу названы и спутники Сатурна и Нептуна. А вот среди астероидов - полнейший хаос. Там можно найти и Аполлона, и Амура, и Гермеса, и Палладу, и Эрота, и целую группу «троянцев» - участников Троянской войны: Ахилла, Гектора, Агамемнона, Патрокла, Приама.

«Небо - достойным!» Если бы греки считали себя вправе следовать этому лозунгу, звездные карты сейчас выглядели бы иначе. Но в те отдаленнейшие времена, когда появились названия созвездий, полагали, что только боги могут решать столь ответственные вопросы. А пути божественные неисповедимы. И вот среди звезд мы находим имена тех, кто, вообще-то говоря, особых заслуг не имеет и очутился там просто потому, что так захотелось Зевсу.

Владыка Олимпа был любвеобилен и многих, на кого падал его благосклонный взор, поселял рядом с собой, особенно тех, кому, по его милости, пришлось немало страдать на земле.

Красавица Каллисто осмелилась соперничать с Герой. Ревнивая богиня отомстила ей и превратила в безобразную медведицу. Истинный ценитель красоты и поборник справедливости, Зевс не мог равнодушно пройти мимо подобного произвола. И превратил Каллисто в созвездие - Большую Медведицу. А, начав, уже не в силах был остановиться и в творческом порыве создал из ее любимой собаки Малую Медведицу, одна из звезд которой на многие века стала путеводной звездой для всех путешественников. (Как известно, через 12 тысяч лет миссию Полярной звезды возьмет на себя Вега из созвездия Лиры. Быть ориентиром для всего человечества - об этом, конечно, и мечтать не мог певец Орфей, чью лиру боги взяли на небо.)

Вечно смеющиеся дочери титана Атланта тоже пришлись по душе Зевсу, и ему захотелось всегда иметь перед глазами этих резвых хохотушек, бегающих по горным тропам. Однажды погнался за ними великан - Звездный охотник. Через горы и пустыни преследовал он их, пока не очутились они на краю земли-там, где стоял их отец, державший на своих плечах небесный свод. И силач был бессилен помочь им. А охотник уже замахнулся медной палицей - вот-вот настигнет их. С невеселым вздохом поднял Атлант своих дочерей на грудь, и они… обратились в голубок и понеслись к звездам. С тех пор вечно мчится за ними упрямый великан, и не суждена ему удача.

Остается лишь добавить, что охотника звали Орион, а семь дочерей титана известны под именем Плеяд. Они скрылись в созвездии Тельца, за его широкой спиной, и он, гневно сверкая глазами, готов вступить в бой за них. (Неясно, как Ориона, а вот писателя Станислава Лема явно ослепило это созвездие: именно оттуда, со звезды Альдебаран, отправил он представителей удручающе высокой цивилизации, столь трагично закончивших на Земле свое непонятное существование.)

Послушные воле Зевса, Плеяды честно мерцали в ночи, вызывая восхищение богов и людей. Все - кроме одной, которая померкла и стала почти невидной. Оказывается, одна из сестер вышла замуж за смертного (Сизифа!) и с тех пор, стыдясь такого мезальянса, все время пытается спрятаться.

Но слово «плеяда» осталось жить на Земле - им стали обозначать группу выдающихся людей, созвездие умов и талантов. Впервые так назвали в III веке до нашей эры семерых крупнейших александрийских поэтов, а в эпоху Возрождения так именовался кружок французских писателей-гуманистов во главе с известным поэтом Ронсаром.

«СМЕШАЛИСЬ В КУЧУ КОНИ, ЛЮДИ…»

У эфиопского царя Кефея была тщеславная жена - Кассиопея. То, что она не видела себе равных по красоте, еще куда ни шло. Во всяком слу- чае, подданные ничего не имели против этого, и благосостоянию государства ничто не грозило. Увы, царица преступила грань дозволенного и потеряла чувство меры: она стала хвастаться перед морскими нимфами - нереидами. Вполне возможно, что нимфы понимали, сколь трудно им конкурировать с красавицей. Так или иначе, они не нашли ничего лучшего, как пожаловаться Посейдону, и тот наказал всю страну, напустив на нее чудовище, которое методично стало опустошать земли и уничтожать жителей.

Что делать? Кефей обратился к оракулу и получил ответ: «Пожертвуй своей дочерью!» Как видно, богам не были известны тайны юридической науки, и им не приходила в голову элементарная мысль, что дети не отвечают за поступки родителей.

И вот к подножию скалы приковали эфиопскую царевну - Андромеду. С ужасом вглядывается она в волны, откуда вот-вот появится чудовище. И вдруг- в лучших традициях будущих приключенческих романов - приходит неожиданное спасение: с неба спускается на крылатом коне Пегасе могучий сын Зевса - Персей. Воспылав мгновенной страстью к царской дочери, находчивый герой сразу оценил обстановку и немедленно предложил спасти Андромеду с условием, что ее отдадут ему в жены. После этого Персей убил чудовище и отпраздновал свадьбу. А потом… Все участники этой драматической истории со счастливым концом очутились на небе. Прямо скажем Кефей и Кассиопея стали созвездиями благодаря лишь родственным связям. Андромеда-все-таки жена героя, да к тому же мученица, безвинно пострадавшая. Утешением ей может служить, правда, та популярность, которую она приобрела благодаря известному роману И. Ефремова, допускавшему (как, впрочем, и многие специалисты-астрономы) существование разумной жизни в пределах туманности Андромеды - единственной галактики, доступной для наблюдения невооруженным глазом.

Персей с Пегасом заняли свое место среди звезд, Так сказать, на законном основании. Но удивительно, что греки поместили рядом и созвездие Кита - то самое чудище, которое несло смерть и разрушение. Что ему делать на небесах, непонятно! Разве только волновать современных ученых своей звездой Тау, похожей на наше Солнце и, как предполагают, окруженной планетами, где возможна цивилизация, с которой сейчас пытаются установить контакт?!

Вместе с неразлучными врагами очутился на небесах и другой сын Зевса, правнук Персея - Геракл, самый знаменитый богатырь античности. Он совершил немало подвигов и дважды побеждал чудовищ - гигантского Немейского льва и девятиголовую Лернейскую гидру. Льва Геракл задушил, а гидре отрубил все ее головы (несмотря на то, что на месте каждой отрубленной головы немедленно вырастали две новые!). Кроме палицы, ему пришлось пустить в ход горящие стволы деревьев, которыми он прижег непокорные шеи змеи.

И вот среди созвездий мы видим не только самого героя, но и Льва, Гидру и даже Рака (вцепившегося в Геракла во время битвы с гидрой).

Но если эти существа лишь напоминали грекам о силе и мужестве сына Зевса, то Скорпион вызывал страх. Возможно, что миф, связанный с ним, отражает какую-то стихийную катастрофу, случившуюся в глубокой древности и надолго оставшуюся в памяти. A произошло вот что.

Фаэтон, сын Гелиоса, спросил однажды отца, действительно ли он его отец. Удивленный Гелиос не имел оснований отказываться от сына и, естественно, развеял все его сомнения. А для вящей убедительности поклялся, что исполнит любую просьбу Фаэтона. И юноша злоупотребил доверием: он попросил, чтобы бог Солнца разрешил ему проехать в его золотой колеснице по небу. Гелиос, хоть это и не свойственно богам, пришел в ужас: «Безумец, ты просишь невозможного! Это не по силам тебе. Сам Зевс не в состоянии править моими крылатыми конями. А ты всего лишь смертный!»

Но смертный в своем упрямстве не уступал бессмертным. И Гелиос вынужден был согласиться. Он натер Фаэтону лицо мазью, чтобы уберечь его от пламени лучей, и дал последнее наставление: «Не гони лошадей - они помчатся сами. Не подымайся слишком высоко и не опускайся чересчур низко, иначе ты спалишь небо или землю!»

И вот уже колесница мчится ввысь. Растерялся Фаэтон, потерял дорогу. А кони несли его в ту часть неба, где раскинулся смертоносный Скорпион. Вконец перепуганный юноша выпустил из рук вожжи, и кони, почуяв свободу, понеслись к земле. Пламя охватило города, поля и леса, вода закипела в ручьях и реках, моря начали пересыхать, лучи света проникли в подземное царство. Взмолилась богиня земли:

«О Зевс! Не дай погибнуть всему живому! Гляди, даже Атлант едва выдерживает небосвод на своих плечах. Неужели ты допустишь, чтобы рухнуло небо и дворцы богов, чтобы вновь воцарился хаос?!»

И Зевсу пришлось вмешаться. Бросил он молнию в колесницу и разбил ее. А Фаэтон, словно падающая звезда, пронесся в воздухе и упал в волны реки Эридан.

Целый день скорбел осиротевший Гелиос, и нарушился заведенный в мире порядок: в тот день не светило Солнце.

А сестры Фаэтона так горевали, что боги превратили их в тополя, листья которых всегда грустно шумят. Так и стоят эти тополя над Эриданом, падают их слезы-смола в студеную воду и, застывая, превращаются в прозрачный янтарь.

Интересно, что янтарь действительно был известен грекам, и в «Страну янтаря», к южным берегам Северного моря, в IV веке до нашей эры совершил путешествие Пифей из Массалии. Но определить точно, где протекал Эридан, не удалось до сих пор. Самим грекам эта река казалась легендарной, и они помещали ее то на Крайнем Севере, то в Италии, а кроме всего прочего, решили предоставить ей место и на небе.

И созвездие Эридана у современных ученых вызывает повышенный интерес: радиотелескопы направлены на одну из его звезд, весьма напоминающую наше Солнце и, вероятно, обладающую планетами. Туда намерены послать мощные радиосигналы, которые через 11 лет смогут услышать тамошние жители, если, разумеется, они там существуют и если будут способны воспринять эти сигналы.

А Фаэтон?.. Ему суждено было еще раз погибнуть - на этот раз уже по вине ученых. Придя к выводу, что астероиды - это обломки разорвавшейся планеты между Марсом и Юпитером, астрономы не нашли ничего более оригинального, как назвать эту злосчастную планету Фаэтоном…

Грекам же возлагать ответственность за все происходящее в мифах приходилось на тех, кто считался их автором. Но мифы - продукт коллективного народного творчества, возникли они задолго до появления письменности, сохраняясь в устной передаче. И молва приписывала их создание особой творческой коллегии, состоящей из девяти дочерей Зевса, которых именовали Музами.

O ЧЕМ ПЕЛИ МУЗЫ

«Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…» С этой строкой родилась европейская поэзия. Богиня - то есть Муза - стояла у ее колыбели. И нет ничего удивительного, что творец «Илиады» прежде всего обратился именно к ней. Ведь стих рождается вдохновением, а его могут ниспослать - в этом древние не сомневались - только боги. Точнее - Музы, «фиалковенчанные», «сладкоречивые» дочери Зевса и богини памяти Мнемозины.

Обитатели Олимпа довольно четко разграничивали власть между собой. У каждого бога была своя сфера деятельности, в которую остальные олимпийцы старались не вмешиваться. Правда, иногда равновесие нарушалось, и интересы сталкивались - все-таки не надо забывать, что «узкой специализации» среди бессмертных не существовало. Но в одну область вторгаться они не осмеливались. Искусство, поэзия - это было отдано в распоряжение Муз и их руководителя Аполлона, носившего прозвище Мусагет, то есть «Водитель Муз».

Сначала богини пения - Музы стали позднее покровительницами науки, искусства, литературы. Их было девять, и у каждой - свой круг интересов. Старшая, Каллиопа, - Муза эпической поэзии, Эрато- любовной, Евтерпа лирической поэзии и музыки, Полигимния - Муза гимнов, Мельпомена покровительствовала трагедии, Талия - комедии, Терпсихора - танцам, Клио вдохновляла историков, наконец, Урания ведала наукой, и прежде всего астрономией.

Им - и только им! - было дано право направлять поэта, певца, музыканта, озарять его свыше. И каждый поэт, начиная свое произведение, непременно должен был обращаться к Музам или Аполлону, ибо лишь от них он мог получить знание, фантазию и вдохновение.

«Все песнопенья мои, но начертаны вещим Гомером», - с гордостью (а может быть, и с тайной завистью) говорил Аполлон, которому, вероятно, все же было обидно, что первая строка «Илиады» обращена не к нему. Кстати сказать, Гомер был последователен - «Одиссею» он тоже начал словами:

Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который

Многих людей города посетил и обычаи видел…

Какой же Музе обязаны мы этими бессмертными поэмами? Конечно, покровительнице эпоса - Каллиопе. В I веке нашей эры римский поэт безоговорочно утверждал:

«Муза, скажи мне о муже», - когда-то устами Гомера

Так Каллиопа сама песни свои начала.

Через две с половиной тысячи лет после легендарного греческого певца Пушкин с превеликим почтением обратится к ней:

Благослови мой долгий труд,

О ты, эпическая Муза!

«Долгий труд!» Каллиопу не интересовало то, что мог выразить короткий стих. Поэма - ее жанр, бои, походы - ее сюжеты. Как писал Фет:

Пришла она пленять мой слух…

Рассказом о щитах, героях и конях,

О шлемах кованых и сломанных мечах…

Бедная эпическая Муза! Вряд ли, даже обладая даром прорицания, она могла предвидеть, что ждет ее в XX веке. Французские кибернетики создали электронную поэтессу и назвали ее Каллиопой. И, послушная программе, она стала выдавать перлы вроде:

Мой горизонт состоит лишь из красной портьеры,

Откуда с перерывами исходит удушливая жара…

Интересно, как бы выглядела «Илиада», если бы ее творец вдохновлялся подобной Музой?

Но Музы не только «благословляли» и «пленяли слух». Они были, выражаясь нынешним языком, источником истины. Именно они поведали людям о мифах. И в течение тысячи лет античные поэты, драматурги повторяли эти древнейшие сказания. Правда, каждый на свой лад. Причем расходились они не только в деталях и описаниях; главное - тот особый, неповторимый смысл, который вкладывался в зависимости от того, что волновало ту или иную эпоху.

И, как видно, Музы относились к этому довольно благодушно - ведь фантазия людей неисчерпаема, и даже боги бессильны ее ограничить. Музы, правда, могли утешать себя тем, что истина открыта только им - людям же доступна лишь часть ее, и никто из смертных не может проникнуть в тайны богов. Не удивительно, что люди ошибаются и принимают фальшивое за истинное. Ведь и Музы не без греха, если, как пишет поэт Гесиод, они сами признаются:

Много умеем мы лжи рассказать как чистейшую правду.

Если, однако, хотим, то и правду поведать мы можем.

Если хотят! Значит, могут и не захотеть! И тогда… Родится произведение, похожее на правду, иногда даже слишком похожее. И все-таки не правда, а ложь. Через мною веков художник Ци Бай-ши заметит: «Писать надо так, чтобы изображение было где-то похоже и непохоже. Чересчур похоже - передразнивание природы, мало похоже - отсутствие уважения к ней».

О чем же пели Музы, которые были рождены, «чтоб улетали заботы и беды душа забывала»? Бродя по горам и долинам, они пели гимны богам и героям, славили красоту, укрощали дикие силы природы. Разлившиеся воды рек возвращались в свое русло, успокаивались бушующие морские волны, стихали и людские страсти.

По совету философа Пифагора жители одного греческого города воздвигли храм Музам за то, что они помогли установить мир и согласие среди граждан. Как показала вся древняя история, это действительно была задача, с которой могли справиться только боги.

Музы

Поют о законах, которые всем управляют,

Добрые нравы богов голосами прелестными славят.

Оставим в стороне «добрые нравы богов»- эта оценка, как мы уже видели, по меньшей мере спорна. Обратим внимание на другое. Музы всегда восхваляли прекрасное. В представлении же греков красота - это порядок, стройность, гармония. Увы, как писал еще А. К. Толстой: «Земля наша обильна, порядка ж нет как нет». Отчаявшись найти гармонию среди людской суеты, греки верили, что по крайней мере в небесах царит согласие. И они подарили миру крылатое слово «космос», обозначавшее одновременно Вселенную, красоту и порядок. Оно произошло от глагола «космео» (украшаю, привожу в согласие, единство) и относилось к миру богов. Смертные же могли утешаться тем, что от этого же глагола родилась «косметика», которая многие столетия волнует половину человечества куда больше, чем все проблемы мироздания, вместе взятые.