11

Содержание

• Введение 3
• 1. Религия и ее ценности на разных уровнях культуры 5
• 2. Религиозные верования в процессах становления цивилизации и культуры 9
• 3. Культура и особенности мировых религий (буддизм, ислам,
• христианство) 11
• Заключение 20
• Список литературы 22

Введение

В отношении к культуре религию, религиозную веру рассматривают по-разному. Существует атеистическая позиция, согласно которой религия - это мракобесие, “опиум народа”, “духовная сивуха”, выражение и результат слабости человека, его невежества, бескультурья. Даже если это не воинствующий атеизм (типа ленинского), то все же считается, что культура не нуждается в религиозной вере, что нравственность не только не обосновывается, но и не поддерживается верой, что бог или не существует вовсе, или это - некая догматизация идеалов, которая не обязательна для разумного, просвещенного, цивилизованного, культурного человека.

Не единожды высказывалось мнение, что человек, его возможности, могущество его разума умаляются религиозной верой. А вера эта, к тому же, и впрямь нередко догматична и фанатична в своих установках, предписаниях и проявлениях. Различные церковные организации много раз ополчались на свободный поиск ума и сердца, пытались так или иначе ограничить духовную свободу.

Такова одна из крайних позиций. Но есть и другая. Та, при которой считают, что без веры, и именно без религиозной веры, нет и не может быть настоящей культуры. Вера при этой позиции рассматривается как смыслообразующая ценность, как то, что придает смысл и непреходящую ценность всему остальному в жизни. Такая религиозная вера существует прежде всего как вера в Бога. Именно Бог выступает как высшая ценность: как абсолютная истина, абсолютное добро, абсолютная красота, как смысл человечности и человеческой свободы и, в то же время, как ее высший предел. Религия, вера в Бога оказывается при этом выражением живого человеческого чувства, возможности и необходимости единения людей, основанного на идеалах святости, справедливости, любви, милосердия. Только в отношении к этой наивысшей ценности являются ценностями все остальные блага жизни и культуры. И если религия окончательно не формализовалась, то эта сверхценность не просто абстракция идеалов, а нечто живое, действующее, переживаемое и, чаще всего, персонифицируемое. Люди с этой сверхценностью могут вступать и вступают в самое непосредственное общение, коллективное и личное, интимное. И поскольку эта суперценность обычно воплощает в себе (или определяет) все действительные ценности данной культуры, то люди могут как бы непосредственно взаимодействовать с ценностями абсолютными и вечными - добром, красотой, истиной, справедливостью. Люди, которые не вечны, не абсолютны ни по отдельности, ни все вместе, со всеми их делами, заботами, ценностями.

Таким образом, бренность, временность человека и человеческой культуры вроде бы преодолеваются через связь с Богом, которая придает смысл вечного - временному, непреходящего - бренному. Религия, при таком ее понимании, столь же очевидно является не просто феноменом культуры, а ее определяющим и смыслообразующим моментом.

Все названные вопросы требуют дальнейшего рассмотрения и изучения, что является целью данной работы, в задачи которой входит систематизация, накопление и закрепление знаний о культуре и религии.

1. Религия и ее ценности на разных уровнях культуры

В реальности связь человека с Богом не вовсе непосредственна и далеко не всегда внутренняя, и, зачастую, противоречива. Нет абстрактной религии. Она обычно выражена в определенных действиях, обрядах, ритуалах, культах; чаще всего опосредована теми или иными религиозными организациями (объединениями жрецов, церковью и т. д.); осуществляется через посредников: шаманов, пророков, священнослужителей. Связь эта воплощена в определенных ценностях - святынях (священные предметы, храмы, иконы, мощи), которым поклоняются верующие, а также в священных символах, таких, как крест в христианстве. Исторически выработаны разнообразные формы, в которых выступает священное содержание, обретшие общезначимость для каких-то групп верующих. В любом религиозном сообществе существуют представления и предписания, заповеди, касающиеся того, как должен верующий вести себя, поступать в жизни, в его взаимодействиях с миром, с другими людьми. При этом религиозные моменты жизни так или иначе связаны с существующей эстетической и художественной культурой (в том, что касается форм выражения и воплощения религиозности в религиозных сооружениях, действиях, текстах), а также с моралью, нравственностью (в том, что имеет отношение к нормам поведения, оценке и самооценке намерений и действий).

Все эти опосредования и связи достаточно прозрачны и просты тогда, когда речь идет о родоплеменных божествах. В первоначальных моментах существования и культуры, и религии как элемента культуры - нет или почти нет зазора между внешним и внутренним, внутренним содержанием и его внешним выражением. Зазор есть только между верованием рода, племени, к которому я принадлежу, и верованиями других, чужих, тех, которые не принадлежат к этой вере. Связи религиозных элементов жизни с эстетическими и нравственными ее элементами поначалу тоже вполне органичны, хотя и бедны, ибо, по-видимому, исходно просто нет в отдельности ни религиозной, ни нравственной, ни эстетической сфер культуры.

Все многократно усложняется, когда происходит оформление в отдельности религии, морали, науки и искусства и когда становится возможным их противопоставление друг другу: разрывы между красотой и верой, верой и нравственным чувством, верой и знанием. Когда Божество, с одной стороны, обретает более личностный характер и образ, а с другой стороны - все в большей мере становится Богом не этого малого сообщества, а в отношении к большим группам населения или даже ко всем людям. В то же время не ко всем, ибо возникает разнообразие не только религий, но и сект и течений внутри каждой из них. Поэтому очень трудно говорить о культурном смысле религии вообще. Проще это сделать применительно к низшему уровню культуры. На этом уровне любая религиозная вера прежде всего полезна, удобна, выгодна для человека. Она необходима для комфортности его жизни, престижна в его кругу, может способствовать его успеху. Человек будет, скажем, ходить в церковь, молиться, выполнять религиозные обряды и даже вести себя в соответствии с божественными заповедями потому, что ему от этого лучше живется. Лучше в смысле удовлетворения не слишком высоких жизненных потребностей. Но в тех случаях, когда религиозные предписания начнут мешать его делам, его комфортному бытию, они легко могут быть отринуты, проигнорированы. Бог, религиозные святыни, заповеди для человека, находящегося на этом уровне культуры, выступают в качестве значимостей в определенных смыслах и до определенного предела. Они - не высшие в его иерархии ценностей и не самоценны. Их значимость ограничена их полезностью в отношении к утилитарным потребностям. И все, даже самые яркие, проявления религиозности в таком случае - обычно внешни, формальны. И даже спасение собственной души оказывается менее ценным, чем хорошие условия земной жизни.

На втором уровне религиозная вера выступает как раз в ее самоценности. Человек испытывает потребность в Боге, в вере в него, безотносительно к жизненным благам. Он искренне верует. Бог для него - действительно высшая ценность, а религиозные ценности - приоритетны в отношении ко всем другим. Религиозная вера во всех ее проявлениях выступает как нормальное бытие. Вера, жизнь в вере, ощущаются и осознаются как естественная норма. Религиозные обряды, ритуалы выполняются в соответствии с этим. Религиозные заповеди, предписания воспринимаются в качестве обязательных для выполнения, ибо это ведет к спасению души, которое более ценно, чем удовольствия или практический успех. Более того, человек верит в то, что долг его, как и долг других людей, не только самому глубоко веровать, но и по мере сил содействовать укреплению веры. Такой человек знает, что и для своего, и для всеобщего спасения он должен быть милосердным, проявлять любовь к ближнему, противостоять греху и соблазнам, ведущим к нему. Он, в общем, стремится жить по-божески, и у него бывают угрызения совести, если он сознает, что согрешил, отклонился от правильного пути жизни.

На этом уровне возможна действительная истовость веры, которая может доходить до фанатизма и в отношении к себе, и в отношении к другим. Вера на этом уровне требует всего человека. Конечно, не все верующие этого уровня становятся отшельниками, монахами, святыми или религиозными фанатиками. Но и у обычных верующих этого уровня культуры нередки проявления религиозной нетерпимости, догматизма, когда, например, высшей ценностью оказывается буква, а не дух Священного Писания, сама заповедь, диктующая норму поведения, а не живой действующий человек. Именно на этом уровне религиозная мораль и религиозное искусство считаются высшими в сравнении с любыми светскими проявлениями нравственной и эстетической культуры. И вообще, для людей этого уровня весь смысл жизни и культуры сосредоточивается в Боге и вере в него, причем, что очень важно, не просто в вере, а в конкретной вере, в конкретной религии (христианской, исламской или другой).

На этом уровне вера как долг, как норма, как осознаваемая высшая ценность может входить и входит в противоречие с чувствами, желаниями, стремлениями человека, которые истолковываются другими или же им самим как грешные, ведущие к ослаблению веры. И эти желания, стремления, чувства оказывается необходимо подавить во имя веры. Точно так же в этом случае оценивается человеком отношение других людей к Богу и к вере. Исходит при этом человек не из себя, не из глубины своей души, а из того, что ему диктует религиозная норма, более или менее внутренне принятая им. Всякое отступление от нормы, расхождение с ней ощущается как конфликт, который необходимо разрешить в пользу нормы, ибо иначе слабеет и теряется вера, разрушаются ценности - святыни и душа оказывается в смятении. Преодолевать конфликты помогают ритуалы, традиции. Атмосферу нормы, долженствования, устойчивость верований укрепляют существующие религиозные организации. Человека стараются не оставлять один на один с Богом.

Значение внешних религиозных форм, традиций, ритуалов в этом смысле огромно. Правда, эта же внешность ведет к возможности выхолащивания содержания веры, к ее массовой ритуализации, к формализации, рационализации. Зато она ограждает от опасности чрезмерной индивидуализации веры, от искажений, отступлений от нее, и, в конце концов, от ее исчезновения.

На высшем уровне культуры религиозная вера как раз индивидуализована, глубоко содержательна и духовно высока. Бог на этом уровне - это возвышенный идеал и самая глубокая доминантная ценность человека. Вера выявляется прежде всего как чувство осмысленности жизни, ее продолженности в вечность. Речь идет об осмысленности жизни вообще и, в частности, собственной жизни, направленной к Богу. Направленной не потому, что так удобно человеку, не потому, что такова норма его бытия, а потому, что таково его искреннее желание, внутреннее стремление. И эта направленность к Богу обща, но не абстрактна. Для христианина, например, она выражена в любви к людям. Идеал веры на таком уровне воплощен в образе Иисуса Христа, Богочеловека. Высококультурный христианин должен быть подобен Иисусу, для которого не было ни эллина, ни иудея, а были люди, для которого человек был дороже всякого ритуала и буквы закона (не человек для субботы, а суббота для человека), который учил тому, что Бог есть Любовь, который проповедовал терпимость, кротость (но не слабость!), человечность, милосердие. И милосердие опять-таки истинное, не как исполнение христианского долга, а как желание, веление сердца. Милосердие не ради собственного спасения, а из любви к ближнему ( даже если он враг твой). В образе Христа явлена нравственность, в которой главное не нормативная сторона (хотя она и есть), а совесть, нравственное чувство, обращенное внутрь, не позволяющее судить других, прежде чем судишь самого себя.

Если человек выходит на уровень религиозной культуры, близкий к этому, то он не оказывается в противоречии с культурой светской (высшего уровня), с нравственной и эстетической культурой, ибо в полноценной религиозной культуре важны не формальные моменты ритуала, текста и веры, а реальная очеловеченность жизни, чувств, намерений и действий человека. И в таком случае неверующий тоже может жить по-божески, не думая об этом, не зная, не ощущая этого.

2. Религиозные верования в процессах становления цивилизации и культуры

В самую древнейшую эпоху, когда человек еще становился человеком, уже существовали некие предметы, объекты, которые трудно назвать божествами в более поздних смыслах, но которые были значимы для жизни людей ничуть не менее, чем боги, и которые являлись предметами веры и поклонения, хотя и не безусловного (тотемы, фетиши, талисманы, обереги, амулеты и т. д.). Любые предметы из окружающей среды, наделенные особой способностью воздействовать на человека, на его жизнь, действия. Это могли быть священные животные или растения, и духи, добрые или вредоносные, в том числе и духи предков.

Появление веры в так называемые “потусторонние”, сверхъестественные силы нередко пытались позже объяснить слабостью человека перед силами природы, его зависимостью от них, страхом, невежеством. Что-то от истины в такого рода объяснениях есть, но именно что-то и не более. Дело в том, что первичные верования вовсе не являлись верой в потустороннее и сверхъестественное. Древнейший человек характеризовался очень слабой выделенностью из природы, слабой противопоставленностью ей. Фундаментальное различие в отношении современного и древнего человека к окружающему миру состоит в том, что для современного - мир явлений (именно окружающий!) есть в первую очередь “Оно”, а для примитивного, древнего человека он есть “Ты”. Современный человек различает мир одушевленный и неодушевленный, живой и неживой. А для древнего человека - неодушевленного мира не существовало. Жизнь была везде: в человеке, звере, растении, камне, в ударе грома, блеске молнии, шуме ветра. “Оно” может рассматриваться как элемент, часть группы, ряда предметов или событий. И тогда предметы и события могут восприниматься в качестве схожих и управляемых общими или особыми закономерностями, которые делают поведение объектов предсказуемым (одинаковые удары грома и вспышки молний). А вот “Ты” - уникально, имеет непредсказуемо личностный характер. “Ты” проявляет себя, свою волю и вовлекает все существо человека в двусторонние отношения. Известно, что туземец готов укусить камень, о который споткнулся, стрелу, которая его ранила. Различия между живым и мертвым, действительным и иллюзорным, между обычными впечатлениями и снами, галлюцинациями - почти несущественны. Все живет, действует и имеет самостоятельное конкретное существование.

Поэтому и верит человек не в сверхъестественное, а во вполне естественное вмешательство разнообразного “Ты” в его жизнь. Священные предметы (а также божки и духи древности) - это существа, находящиеся рядом с человеком, существа, с которыми он связан органично и имеет довольно свойские отношения (может и обругать, и высечь, и отбросить). Есть, конечно, и страх и опасение, но есть и другое: попытки разнообразно использовать в своих интересах волю и характер этих существ (через магию, колдовство, ритуал и т. д.).

Родоплеменная организация жизни людей постепенно, по мере своего развития, несколько изменила характер верований. Возникли устойчивые культы и ритуалы. Причем при закреплении их закреплялись отличия в культах и ритуалах одних групп людей от других. Развитие веры в единых для рода или племени животных или растительных предков, с одной стороны, отразило возникшую социальную организацию, а с другой, само явилось социально организующим и цивилизующим моментом. То же можно сказать и о культе вождей и о выделении жрецов (шаманов, колдунов), как особых людей, общающихся с предками и духами. Шло постепенное относительное отделение мира людей от другого, окружающего их мира, а также мира этих людей от мира людей других. Появились представления о своих и чужих предках, божках, духах и об их возможных столкновениях, о большем или меньшем их могуществе.

3. Культура и особенности мировых религий (буддизм, ислам, христианство)

В языческих верованиях было не развито самое существенное, что по-разному проявилось в так называемых мировых религиях, хотя в язычестве можно увидеть подступы к этому. Речь идет о ценности духовного состояния и развития человека, которая связана с единой сверхценностью, единым Богом. Монотеизм, т. е. религии, основанные на вере в единого Бога, появляется в истории человечества вслед за политеизмом, многобожием. В разных регионах земли развиваются разные варианты монотеистических верований, среди которых наиболее широкое распространение получили буддизм, ислам и христианство. Во всех этих религиях утверждается возможность обретения человеком блаженного состояния, приобщения его к вечности, к истинной жизни. При этом земное существование человека видится как некий переходный момент, значимость которого оценена по-разному в каждой из указанных религий и даже внутри каждой из них в разные исторические периоды.

Так, для буддизма исходным стало то, что жизнь в мире полна страданий. Источник страданий - это само рождение человека, а смысл и характер каждого нового рождения (ибо человек рождается снова после своей смерти) определяются поступками, совершенными в прошлой жизни. Тяга к земным благам осложняет существование, ведет к недостойным поступкам и, таким образом, предопределяет несовершенство новых воплощений человека, цепь которых непрерывна. Надо разорвать эту цепь, уяснив иллюзорность этой жизни, и достичь истинного знания, истинного существования, освободившись от земной суеты.

Учение Будды, по его мнению, имело один вкус - вкус к освобождению, к достижению человеком высшего состояния - нирваны, определить которое очень сложно. Нирвана - это не обычная жизнь, ибо жить - значит страдать. Но это и не смерть, не небытие. Это именно особое бытие человека, освободившегося от перерождений, устранившего причины страданий через кардинальное изменение самого себя и своих отношений с миром. Состояния нирваны достичь трудно. И от простого буддиста требуется меньше: быть правдивым, щедрым, заботиться о монахах и учителях, стараться не делать зла, не иметь злых помыслов. Тогда он будет лучше жить на земле и получит надежду на блаженство в грядущем.

В буддизме, развивавшемся в разных странах, разных условиях, - масса школ и ответвлений. Ранний буддизм и некоторые поздние его варианты (например, дзен-буддизм) похожи скорее не на религию, а на своеобразную жизненную философию. В других вариантах (в частности, ламаизм) буддизм выступает именно как религия. В целом же буддизм (в сравнении с языческими религиями) проявил в себе изменение отношения “человек - бог”, воплотил тенденцию к духовному единению людей через одну веру, к обретению ими единого смысла жизни, единых норм человечности, единых ценностей бытия. И буддизм стал важным моментом культуры огромного региона.

То же самое, хотя и по другому, выразилось в развитии ислама и христианства. Разница между религиями оказалась существенной, ибо в ней сказалось различие между людьми Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока и средиземноморско-европейских областей. Различие определилось разной природной средой и разной историей, разницей в типах развивавшихся культур. Общества Средиземноморья, Европы, даже славянского мира и Арабского Востока оказались более динамичными, подвижными. Юго-Восток Азии был более традиционным, консервативным, с очень медленным развитием производства, основой которого было примитивное сельское хозяйство в условиях, требовавших постоянного кропотливого труда для обеспечения жизни. По-видимому, представления о круговоротах, циклах, перерождениях, о том, что все повторяется, а в сущности, все есть одно, шли от видения круговоротов в природе, природной цикличности, столь важной для такого сельского хозяйства. И эти представления проецировались на все бытие, в том числе и на человеческую жизнь. Тяжесть труда и быта, их неизменность, продуцировали мысли о самоограничении (часто вынужденном), о стойком покое, покое как блаженстве. Юго-азиатскому Востоку были присущи: относительно недвижная экономика, четко фиксированная сословность, ритуальность, церемониальность поведения, созерцательно-мистичное отношение к миру, сочетавшееся со своеобразно страстным, но узким рационализмом, с мелочной регламентацией жизни. И если для Европы характерна устремленность, историзм во взгляде на мир, на человечество, то на Юго-Востоке Азии доминировали представления о циклах, о принципиальной неизменности мира и общества, определяемых вечным началом. Человек Востока вообще более замкнут, обращен внутрь себя, эмоционально скрыт и более самоуглублен, нежели европеец.

Но и Восток не одинаков. И так называемый Ближний Восток - это срединное место между Средиземноморьем, Европой и Юго-Восточной Азией. Человек Ближнего Востока тоже срединен. Традиционность, консервативность ближневосточных обществ - меньшая, чем на азиатском Юго-Востоке, но большая, чем в Европе. Замкнутость культуры тоже. Однако на цивилизации Ближнего Востока с определенного момента начали больше влиять именно культуры средиземноморского бассейна и его окружения. Ислам как мировая религия развился не без воздействия христианства, но и на основе местных ближневосточных религиозных культов, повлиявших еще ранее на культуру Древней Индии и на появление христианства (зороастризм, иудаизм).

Родоначальник ислама пророк Мухаммед пришел к убеждению, что все в мире суета, кроме единого Бога. Пророк понял и необходимость внесения крупных изменений в нравственную и правовую сторону жизни арабов. Мухаммед был видимо очень эмоционален. Бог являлся ему и во сне и наяву. Бог сам сообщил ему, что он пророк. От Бога пророк получил возможность дать людям Коран (Чтение). Аллах оказался богом более единым, чем у христиан (нет Троицы). У Аллаха исходно не было человеческих черт. И человек, согласно исламу, не сотворен по образу и подобию Бога. Человек зависим от Бога во всем и не может влиять на него: ни рассердить, ни обидеть. Бог мусульман всемогущ, добр, милосерден, и только поэтому, выполняя его заповеди, человек может заслужить сносную жизнь на земле и счастливое бессмертие на небесах.

Исламский Бог - абсолютная ценность, которая выше всего, в том числе и всякой нравственности. Хорошо то, что предписано Богом; плохо то, что им запрещено. Воля Аллаха - это и есть единственное добро. Человек должен стремиться выполнить эту волю, стремиться к Богу, к добру и избегать зла. Нравственные законы и нормы провозглашаются как божественные заповеди и становятся, таким образом, обязательными для всех правоверных (независимо от таланта, богатства, силы, ума). Добродетель может быть вознаграждена, ибо и это в воле Аллаха. И после смерти, по его воле, оказывалась возможной новая жизнь: блаженная для одних и невыносимо ужасная для других, злых и порочных.

Из идеи единого Бога вытекало положение о братстве всех людей одной веры, внутри которого должны быть отношения, основанные на любви, милосердии и справедливости. Такие отношения считались единственно совместимыми с истинной верой. И именно вера должна была приводить к такого рода отношениям. Вера же внешне выражалась в омовениях, молитвах, постах, размышлениях о Боге, но главное в активном претворении в жизнь его воли, выраженной в Коране.

При всех различиях в разных вариантах Ислама (шииты, сунниты и др.) для него характерно изначальное единство религии и права, оформленных норм поведения. Законы провозглашаются от имени Аллаха, но следят за их исполнением правители. Ислам регламентирует жизнь людей. Известно, как надо судить, как наследовать, как торговать, как вступать в брак и т. д. При этом существуют разные толкования Корана и, в общем, есть ислам как бы для избранных и его бытовые варианты.

Главное - вера в то, что Аллах - единственный Бог, а Мухаммед - его пророк и посланник. Обязательны омовения, молитвы, посты. Запрещено пить алкогольные напитки, есть свинину, играть в азартные игры. Нужно совершать хаджи - хождения в святые места. Существуют налог на имущест-во и доходы в пользу религиозной общины, и добровольные пожертвования. А когда очень надо, то есть и Джихад - полная отдача сил, средств, времени, возможностей для торжества Ислама. Поведение в обыденной жизни регулирует Шариат - комплекс религиозно-юридических норм, принципов и правил, соблюдение которых означает праведную жизнь, угодную Аллаху. В массовом сознании Шариат воспринимается и как Божественный Закон, и как образ жизни мусульманина.

В каждой из мировых религий выражены религиозно-культурные особенности мышления и деятельности. Буддизму и культуре региона, где он распространен, свойственны тяготение к покою, к слиянию с вечностью, и выражение этого тяготения в традиционности, ритуализованности, некоторой консервативности жизни. Исламу и исламской культуре свойствен, с одной стороны, больший динамизм, акцент на активной деятельности человека, выполняющего волю Аллаха, но, с другой стороны, поскольку все в воле Аллаха, то в сознании и поведении мусульман есть и момент фаталистичности, предопределенности, который проявляется в отрешенности от земной суеты. Во всяком случае, ни в буддизме, ни в исламе прямо не выражена тенденция к принципиальному изменению мира. И тут и там для этого существуют непрямые пути (например, через самоизменение человека в буддизме). Симптоматично и то, что ни в одной из этих религий нет богочеловека.

Христианство, третья из рассматриваемых мировых религий, отли-чается именно верой в Иисуса Христа, не как в пророка, а как в Бого-человека. Как известно, христианская Троица представляет собой единство Бога Отца (Вседержителя, творящего, судии и т. д.), Бога Духа Святого (от Отца исходящего) и, наконец, Бога Сына, Иисуса Христа, единосущного с Богом Отцом и Богом Духом Святым, и, в то же время, являющегося воплощением божеского в человеческом. Последнее очень важно. Ведь христианство недаром называется по имени Христа. Христос - это Богочеловек, побеждающий смерть, воплощающий надежды на коренное изменение мира, на преодоление его язв. Это отлично от, скажем египетской веры, согласно которой мертвый воскресает непреображенным, а точно таким же, как был. В христианстве, в отличие от буддизма и ислама, основной символ - преображение, изменение, очищение. Для христианства история есть направленное движение. Христианская история есть однократный, неповторимый, определенный в конечном счете Богом процесс, который имеет четкое начало (сотворение), а также конечную цель - приход Мессии, Страшный Суд. Содержание же этого процесса - драма человека, отпавшего от Бога, впавшего в грех, которому потустороннее вечное блаженство может дать лишь милость Божия. А эта милость может быть дарована только, если имеешь веру в Спасителя, а также в Церковь как носителя веры. И судьба каждого человека, таким образом, является моментом судьбы человечества.

Христианская церковь, возникнув, раскалывалась, разделялась, рефор-мировалась. Римско-католическая церковь признает исхождение Святого Духа и от Бога Отца и от Бога Сына, а Греко-православная - только от Бога Отца. Православная церковь не признает непогрешимости в делах веры первосвященника (папы), не признает практики индульгенций, учения о непорочном зачатии Девы Марии. Католики и православные по-разному крестят (первые обливанием, вторые - погружением). У католиков принято безбрачие всего духовенства, а у православных - только монашества. Католическая церковь более рационализована. В еще большей мере это касается протестантизма всех модификаций (лютеранства, кальвинизма и т. д.). В движении реформации был отвергнут авторитет папы и вообще все авторитеты, кроме авторитета Священного Писания. Причем, и Библию оказалось допустимым понимать по-разному. В лютеранстве устанавливалось право каждого обращаться к Богу без посредников, без священства, что повышало личную ответственность верующего. Реформация освобождала людей от церкви, но не от Бога, конечно.

При всех отличиях католичества, православия, протестантизма - незыб-лемой остается вера в единого Бога, вера в Христа Спасителя. Что это дает человеку, какое отношение это имеет к человечности, к культуре?

Христианский Бог - единый, всемогущий, всеблагой - дает надежду на спасение любому человеку: и униженным, бедным, несчастным, и знатным, могущественным. И не только праведникам, но и грешникам, Условие одно: вера в Христа Спасителя, и для согрешившего - искреннее раскаяние, покаяние. Христианский Бог - не просто творец и владыка всего, отстоящий от людей, но Бог, ставший Богочеловеком, пострадавший за грешных людей, и своей болью, своей смертью спасающий каждого. Всем страждущим он дает надежду и утешение. Каждая душа соотносится с Богом через веру, посредством молитвы. И в то же время жизни людей придается всеобщий смысл. Земная жизнь становится моментом небесной истории, вечного существования. Люди, их души обретают бессмертие. И именно в связи друг с другом. Ибо спасение души обеспечивается на земле не только через внутреннюю веру, молитву, но и через действенное отношение человека к другим людям, через поведение.

Христианством утверждаются всеобщие нормы нравственности, которые надо соблюдать. И если в Моисеевых ветхозаветных заповедях нормы эти в основном запретительного характера (не убивай, не прелюбодействуй, не кради и т. д.), то в Новом Завете они дополняются. Человеку предписывается, не творя зла и не противясь злу силой, - любить даже врагов, прощать, не судить других людей, творить милостыню, быть милосердным, и вообще стремиться быть совершенным, как совершенен Отец Небесный.

В христианском мировоззрении держится убеждение, что Бог будет судить о человеке по делам его. Зло будет наказано, за него воздастся. Но и добро будет оценено. Даже если были отступления от идеала христианского поведения, всегда возможно искупление, можно заслужить прощение, если не на земле, то на Небе. Промысел Божий существует для людей вообще. Но каждый в каждом случае имеет-таки возможность выбрать - путь греха или путь спасения.

В земной жизни, в условиях физического и социального неравенства людей, живущих в мире полном лжи, несправедливости, горя и зла, мировые религии утверждают, что все люди исходно равны, что у каждого есть возможность иной, более совершенной жизни. В условиях причинно- следственных и социальных зависимостей, человеческого рабства и буддизм, и ислам, и христианство по-разному провозглашают и отстаивают свободу духа. Свобода эта - не своеволие, не произвол индивида. Она и гарантируется и ограничивается Богом, для которого (в исламе и христианстве) все возможно и вера в которого дает все степени позитивной свободы.

В мире распрей, раздоров, эгоизма мировые религии вроде бы содействуют духовному единению людей (одной веры). В мире бесчеловечном религиозные представления содержат в себе призыв и требование быть человечными, совестливыми и ответственными, терпимыми и милосердными. И что особенно важно, религиозная вера упрощает для человека решение мучительной проблемы смысла жизни. Отдельная жизнь, ощущаемая как момент вечной жизни, становится исходно и очевидно осмысленной.

И поскольку вера в Бога (по крайней мере в мировых религиях) видится в качестве осмысляющей, облагораживающей, одухотворяющей силы, то кажется очевидным, что религия не просто феномен культуры, а необходимый элемент ее высшего уровня. Но эта очевидность - только следствие того, что религия рассматривается в качестве идеала, при отбрасывании всех внутрирелигиозных противоречий, при забвении того, как каждая из религий реализуется в неидеальном мире, при отвлечении от вопросов об основании веры и о различиях между религией как идеальной верой и религией как верой социально-организованной и оформленной в конкретной церкви, в конкретных культах, в окостеневающих формах, в попытках консервации духа (вместо его развития).

Заключение

Неоднозначность оценок религии в качестве явления культуры на сегодняшний день совершенно очевидна. Дело в том, что в XIX-XX веках ярко проявилась позиция человека, которому Бог уже не нужен. Или нужен какой-то совершенно абстрактный Бог, а точнее религия, в которой Бог выступает выражением всечеловеческого единения и всеобщей любви, но по сути лишен всех атрибутов божественности. Мировые религии, особенно христианство, давно обросли спекулятивными философскими и теологическими построениями. Обожествленный разум человека как бы исчерпал веру в конкретного Бога. Ценность религиозной веры в наш век безудержного научно-технического и промышленного прогресса кажется, по меньшей мере, сомнительной.

Современный человек подталкивается к мысли, что человечество теряет культуру, утрачивая религиозную веру. И речь идет все же о вере в Бога, без которого религия не может быть религией. До сих пор кажется, что для человека неизбежен выбор между тем, что Бог есть, и тем, что его нет

Дело в том, что вера в Бога, в Добро, Любовь, Красоту, Свободу есть всегда чья-то вера. Каждый человек (или каждый конкретный социум) знает и ценит своего Бога, свое Добро, свою Красоту, свою Свободу. И чем сильнее и страстнее эта вера, тем она обычно и нетерпимее. Тем больше она в оппозиции к другой вере и к неверию, тем она требовательнее, тем больше может превращать ценности своей веры в их противоположность для других. И тогда моя свобода то и дело оборачивается чьим-то рабством, мое Добро Злом для кого-то. И если бы только в мыслях и чувствах, но ведь и в действиях.

Сейчас, когда в нашей стране на всех уровнях происходит отказ от фальшивых идеалов, наблюдается движение к возрождению религиозной веры и ее ценностей. И такое возрождение начало казаться чуть ли не панацеей от массового нравственного оскудения. И вот уже появились первые, пока еще слабые, симптомы активного насаждения религиозности. Введение Закона Божьего в некоторых школах, в качестве пока необязательного предмета, уже настораживает. Настораживает и попытка (в том числе и через средства массовой информации) установить тесную связь религии и нравственности как прямую зависимость, в том смысле, что религиозность влияет на нравственность именно и только положительно, а отказ от веры в Бога якобы неизбежно ведет к безнравственности. Если это так, то выбор между верой и неверием должен быть сделан обязательно и конечно, в пользу веры в Бога.

Список литературы