Русская православная церковь в советский и постсоветский периоды

2

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО КУЛЬТУРЕ И КИНЕМАТОГРАФИИ

ТАМБОВСКИЙ ФИЛИАЛ

Федерального государственного образовательного учреждения

высшего профессионального образования

«Московский государственный университет культуры и искусств»

(Тамбовский филиал ФГОУ ВПО МГУКИ)

Кафедра гуманитарных дисциплин

Татьяна Юрьевна Козулькова

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

В СОВЕТСКИЙ И ПОСТСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД

Реферат

Студентка группы 1С

заочного отделения.

Научный руководитель:

Тамбов 2007

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. КРИЗИС ТРАДИЦИОННОГО РУССКОГО ПРАВОСЛАВИЯ

2. АКТИВИЗАЦИЯ ЦЕРКОВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

3. ПЕРИОД «ЗАТИШЬЯ»

4. ЦЕРКОВЬ ПОСЛЕ КРИЗИСА

4.1 Борьба за власть: против ИНН и католиков

4.2 От борьбы с экуменизмом к «молодой Церкви»

4.3 Земля и недвижимость

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Вся история русского народа является переплетением взаимоотношений Русской Православной Церкви (РПЦ) и русского государства. Поэтому многие современные историки считают, что истоки проблем, возникшие во взаимоотношениях Русской Православной Церкви (РПЦ) и государством в начале ХХ века во многом были заложены в предыдущие периоды. Поэтому необходимо совершить краткий обзор отношений РПЦ и русского государства, начиная с Х века до революции 1917 года.

Горькие результаты развития взаимоотношений РПЦ и государства к началу XX века:

-нтеллигенция идет путем нецерковных религиозных исканий (основная масса русской

интеллигенции была настроена антиклерикально, к их числу приходится отнести Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева);

-духовенство считалось сословием неуважаемым (большинство приходских священников не получали жалованья, священники стремились отдать своих детей в светские учебные заведения);

-жизнь рабочих и крестьян все больше становится бездуховной, приземленной;

-пропаганда радикальных политических реформ сопровождается антицерковными лозунгами;

-ухудшается материальное положение церковных учреждений (церковно-приходских школ, воскресных школ, кружков религиозного образования);

Вместе с тем на рубеже XIX - XX веков в РПЦ появляется целая плеяда талантливых архиепископов, таких как митрополит Тихон (Белавин), митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Антоний Храповицкий и другие. Высокообразованные, преданные своему служению, эти церковные деятели во многом определили события 20^х - 30^х годов и взаимоотношения РПЦ и государства. Для понимания происходивших в РПЦ процессов необходимо хотя бы кратко познакомиться с биографиями некоторых церковных деятелей.

КРИЗИС ТРАДИЦИОННОГО РУССКОГО ПРАВОСЛАВИЯ

Православное сознание осмысляет государство как богоустановленный институт: «нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (послание апостола Павла к Римлянам 3, 1). Поэтому церковь предписывает своим чадам не только повиноваться государственной власти - повиноваться независимо от убеждений и вероисповедания ее носителей, независимо от их отношения к церкви, но и молиться за власть, исключая случаи прямого богоборчества государства. Коалиция же партий, пришедших к власти в результате октябрьского переворота 1917 года, изначально гордо утверждала себя, как отстраненную от всякой религиозности общность людей. Достаточно сказать, что РСДРП(б) вообще никак не рассматривала вопрос своих взаимоотношений с церковью в случае прихода к власти. С другой стороны, это не единственный темный вопрос программы РСДРП(б). К октябрю 1917 года программа РСДРП(б) не имела конструктивной части, т. е. все чаяния большевиков заканчивались свержением монархии (программа минимум) и взятием власти путем вооруженного восстания (программа максимум). Что делать дальше ни партия, ни ее деятели не знали. В условиях отсутствия конструктивных программ сразу после взятия власти в свои руки большевики и их союзники запустили массу программ деструктивных - уничтожительных. Одна из них - полное уничтожение церкви и полное изжитие из народа всякой религиозности. Простейший способ решить эту задачу - физическое уничтожение церковнослужителей и массовый террор против верующих.

25 января 1918 года в Киеве происходит бессмысленное и зверское убийство митрополита Владимира. По свидетельству современников м. Владимир был прост в обращении со всеми, но тверд и настойчив в своих требованиях и распоряжениях. Желал, чтобы столичное духовенство возможно ближе стояло к народу, чаще совершало богослужения и проповедовало. В целях усиления и оживления пастырской деятельности московского духовенства митрополит Владимир стал открывать новые вакансии при столичных приходах и назначать новых священников. Также Владыка пытался внести истинное христианское нравственное учение в среду рабочего класса, который в то время был увлечен социалистическим мировоззрением. Он посещал собрания московских рабочих, обращался к ним со словом христианского наставления, сам печатал свои слова и речи, переводил с иностранных языков лучшие литературные произведения по вопросам, касающимся социализма. В период службы митрополитом Петроградским на личной аудиенции у императора Николая II он изложил свое мнение о пагубном влиянии деятельности Г. Распутина. За открытое неприятие Г. Распутина был переведен на Киевскую кафедру.

Страшные события начались с того, что митрополит Владимир был взят в келии настоятеля Киево-Печерской Лавры группой во главе с комиссаром-матросом. После допроса убийцы повели митрополита в его спальню. Что там происходило неизвестно, только потом келейники нашли на полу в разных местах комнаты, разорванный шелковый шнурочек, ладанку и серебряную нательную иконку. На место расстрела его видимо привезли на автомобиле, хотя это место было совсем близко от Лавры. Митрополит попросил время на молитву, воздел руки вверх и сказал: "Господи! Прости мои согрешения, вольные и невольные, и прими дух мой с миром". Потом благословил крестообразно своих убийц и еще не успел опустить руки, как послышались выстрелы. Помимо огнестрельных ран на теле покойного было найдено множество колотых ран. Тело мученически скончавшегося м. Владимира оставалось на месте убийства до утра следующего дня. Митрополиту Владимиру было тогда семьдесят лет.

Петроградский протоиерей Алексей Ставровский после убийства председателя Петроградского ЧК Урицкого был арестован, в числе многочисленных заложников и вывезен в Кронштадт. Большевики расстреляли каждого десятого заложника. Будучи в преклонных летах, протоиерей Алексей Ставровский поменялся жребием с молодым священником и был расстрелян.

16 июня 1918 года убит большевиками архиепископ Тобольский Ермоген. Так же как и м. Владимир он был сослан за обличение Г. Распутина. ЧК арестовывает его без предъявления, каких бы то ни было обвинений, но соглашается освободить под залог крупной суммы. Когда деньги были верующими собраны, чекисты забирают деньги, но архиепископа с камнем на шее бросают в Тобол.

Убивали не только священнослужителей, но и мирян, перечислим хотя бы некоторых из погибших в 1918 - 1919 годах. Архиепископ Пермский Андроник, Воронежский Тихон, Черниговский Василий, Астраханский Митрофан, Вяземский Макарий, Енотаевский Леонтий, Ревельский Платон, епископ Амвросий, протоиерей Иоанн Кочуров, Петр Скипетров, Иосиф Смирнов, Павел Дернов, игумен Гервасий, иеромонах Герасим, священники Михаил Чафранов, Павел Кушников, Петр Покрывало, диакон Иоанн Касторский и многие другие. Страшные, жестокие убийства служителей алтаря Господня и мирян! Многие священнослужители, монахи и монахини были зверски замучены бандитами в кожанках: их распинали на Царских вратах, варили в котлах с кипящей смолой, скальпировали, душили епитрахилями, топили в прорубях. Никто из убитых не держал в руках оружия, никто из них не был осужден судом даже в виде фарса.

Всего же к 1921 г. погибло более 12 тысяч мирян, несколько тысяч приходского духовенства и монашествующих, 28 архиереев.

Еще не закончилась гражданская война, еще не решен окончательно вопрос, быть или не быть большевистскому государству, но большевики развертывают кампанию по вскрытию мощей. Вызывает удивление тот факт, что в сложнейший для большевистской власти период,

16 февраля 1918 г., принимается постановление о вскрытии мощей - православной святыни. Можно спорить о том, было ли необходимо в тот период производить массовое вскрытие мощей, но очевидно, что цель этой кампании совершенно другая - спровоцировать выступление верующих против этой «государственной» акции. Поэтому, согласно инструкции, вскрытие мощей должно было производиться при массовом стечении верующих, во время богослужений. Но и подобные провокации не смогли изменить соотношения поддержки народом РПЦ и большевистского правительства.

К исходу гражданской войны даже правительству большевиков стало ясно: продолжать красный террор против священнослужителей - окончательно дискредитировать себя. Поэтому государство прибегает к другим формам уничтожения Церкви.

Летом 1921 г. на русский народ обрушилось еще одно бедствие - голод. В конце года голодало 20 миллионов человек. Уже в августе 1921 г. было ясно - голод неизбежен, и патриарх Тихон обращается к народам мира с просьбой о помощи. Он просит помочь стране (а значит и правительству - большевикам), которая в течение двух лет физически уничтожала Церковь. «Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода» (послание патриарха Тихона к народам мира). Под председательством патриарха организуется общественный комитет помощи голодающим - Помгол, но уже 27 августа ВЦИК распустил Помгол и образовал свою Центральную комиссию помощи голодающим. В декабре 1921 г. эта Комиссия обратилась к Патриарху с просьбой о пожертвовании. В ответ на эту просьбу Патриарх Тихон 19 февраля 1922 г. издает воззвание, призывающее приходы жертвовать драгоценные церковные украшения, не имеющие богослужебного характера. Казалось бы, вопрос разрешен миром, но мир большевикам был не нужен. Поэтому 23 февраля 1922 г. ВЦИК издает декрет об изъятии церковных ценностей. То, что не помощь голодающим была целью этого документа, видно из секретных инструкций, дополняющих этот декрет. Из записки Троцкого от 17 марта 1922 г. явствует, что параллельно основной комиссии по изъятию церковных ценностей большевики создают другую - секретную, в которую входят карательные органы ЧК и армия. Роль этих комиссий становится ясна на примере Петрограда. 19 марта 1922 В. И. Ленин пишет письмо в политбюро: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей, мы можем и, поэтому должны провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением, какого угодно сопротивления». Из записки заместителя председателя ГПУ от 20 марта 1922 г.: «…провести работу по подготовке к успешному экспроприированию этого имущества путем разного рода налетов и нападений на церкви и нападений на хранилища церковного имущества и пр.». И это государственный документ! Однако далеко не все изъятые ценности использовались государством большевиков для помощи голодающим. В это время Красин строит в Лондоне роскошный особняк для советского торгпредства, а в недрах ГПУ возникает такая записка: «…выдать два чемодана драгоценностей для организации помощи германской компартии по проведению мировой революции…». Наверное, только большевики мерили драгоценности чемоданами. С другой стороны, большевики используют изъятие ценностей как предлог для расправы со священнослужителями. В Москве было приговорено к смертной казни 11 человек. Особенно хорошо видно назначение кампании по изъятию ценностей на примере нашего города. Митрополитом Петроградским в это время был Вениамин. Он был избран на Петроградскую кафедру в марте 1917 года вопреки желанию Временного Правительства по желанию приходских собраний и рабочих Путиловского и Обуховского заводов. При возникновении необходимости вести диалог с Петроградской комиссией помощи голодающим м. Вениамин выставил 3 требования:

Передача ценностей должна быть осуществлена в форме пожертвования, а не изъятия;

В органы по контролю за использованием изъятых ценностей включить верующих;

Разрешить верующим выкупать церковные предметы богослужебного назначения.

Петроградская комиссия помощи голодающим согласилась с этими требованиями, надеясь отличиться мирным выполнением декрета. На другой и на третий день в разных газетах (в том числе и в московских «Известиях») появились сообщения о состоявшемся соглашении.

Газетные заметки имели благожелательный тон по отношению к м. Вениамину и петербургскому духовенству. Но по прошествии несколько дней в комиссии произошли кадровые изменения, и представителям м. Вениамина было заявлено, что пожертвования не будет, а будет изъятие. Позже было сфабриковано дело против митрополита Вениамина и целого ряда его соратников. В результате суд приговорил митрополита Вениамина (Казанского), епископа Венедикта (Плотникова), архимандрита Сергия (Шеина), протоиерея Чукова, протоиерея Новицкого, Ковшарова, профессора Огнева, Елачича к расстрелу.

Большевики постоянно говорят о том, что всякая религия - «опиум для народа» и внешне действительно более менее одинаково относятся к разным вероисповеданиям и религиям. Но на практике особую ненависть они питают к православию. Поэтому в этот период основным методом ЧК в борьбе с РПЦ становится поддержка ЧК обновленческого раскола. Прочтем резолюцию коллегии ВЧК: «Выяснить характер отдельных епископов, викариев, дабы на черте честолюбия разыгрывать всякие варианты…» - вот так государство планирует подрывную работу в РПЦ - как будто в тылу врага. Так, при аресте митрополита Вениамина вместе с сотрудниками ГПУ прибывает и лидер обновленческого движения Введенский - ведет он себя, по свидетельству очевидцев, как штатный чекист. Отношение государства к обновленческому движению видно из протокола заседания комиссии ВЦИК по отделению Церкви от государства. «Взять более твердую ставку на группу «живой церкви», коалируя с ней левую группу» (речь идет об объединении двух обновленческих движений, которые поддерживаются государством в противовес РПЦ).

Как видно, к католической церкви большевистское правительство относится вполне лояльно и даже готово идти на сотрудничество, если бы не опасение «бури в России».

Также лояльно (если не более того) большевистское правительство относится и к евангельским христианам баптистам. Вот что пишет в своих мемуарах первый президент Всероссийского Союза Евангельских христиан баптистов г. Проханов: «В основе политики большевиков в отношении религиозных организаций была свобода для всех, за исключением тех групп и священства, которые участвовали в политической оппозиции новому режиму. Одним из первых шагов советского правительства был декрет об отделении церкви от государства. В соответствии с провозглашенным декретом православная церковь теряла финансовую поддержку государства... Миллионы рублей были изъяты из церковных касс, это подорвало средства существования Священного Синода, Духовной академии и других церковных институтов. Большинство священников были удалены от служения. Но в то же время некоторые из просвещенных священников поняли эти реформы правильно и приняли их...

Таким образом, низвержение православной церкви было значительным достижением, главной базой религиозной свободы... Упомянутый выше декрет об отделении церкви от государства содержал ясные и недвусмысленные положения, запрещающие любой вид преследований по религиозным мотивам и гарантировавшие полную свободу совести... В практической жизни мы, евангельские христиане, видели факты, подтверждающие, в общем благоприятное отношение советской власти к религиозным группам.. Общим убеждением верующих в России в те годы было и остается, что если бы Ленин был жив, то в нашей стране не было бы ужасных гонений на христиан со стороны атеистов." И это христианин пишет о времени, когда по его собственным словам «…согласно официальной статистике, которая была опубликована с 1917 по 1922 год в Советской прессе, в общем 1 млн. 800 тыс. казней было совершено, в том числе над 28-ю архиепископами, 1404-мя священниками и 8800-а врачами». Большевистское правительство пошло так далеко, что выдавало баптистам удостоверения о праве проведения массовых богослужений и миссионерских мероприятий. Тот же г. Проханов пишет: «В некоторых местах, когда наши проповедники и миссионеры показывали удостоверения, выданные Советами в Петрограде, им немедленно оказывалась помощь и в аренде, по возможности крупных залов, и в разрешении печатать объявления о приглашении людей на Богослужения, и в развешивании этих объявлений на улицах". Приходит на память меткая русская поговорка «Кому война, а кому мать родна»

Существование РПЦ в условиях государства, объявившего уничтожение Церкви своей задачей, становилось все более и более сложным, и руководство РПЦ в 1927 г. добивается, наконец (путем значительных уступок), признания за РПЦ легального положения. 29 июля 1927 года заместитель патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) издает «Послание к пастырям и пастве», известное как «Декларация 1927 года».

В Декларации подчеркивалась патриотическая позиция РПЦ в новых исторических условиях: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи».

До сегодняшнего дня многие не понимают значения этого документа и подчас осуждают м. Сергия за этот шаг навстречу богоборческой власти большевиков. Но именно этот шаг позволил сохранить Православную Церковь не как музейный экспонат, не как ушедшую в подполье секту, а как Церковь - Богочеловеческий организм. Но эти значительные уступки государству не сильно повлияли на отношения большевиков к православной вере. В начале 1929 года за подписью Кагановича на места была отправлена директива, в которой подчеркивалось, что религиозные организации являются единственной легально действующей контрреволюционной силой, имеющей влияние на массы. Этим фактически была дана команда к широкому применению административных и репрессивных мер в борьбе с религией. Верующим родителям запрещалось обучать началам религии своих детей. Началось массовое закрытие храмов. Из сохранившихся к 1928 году 30 тысяч приходов в 1928 г. было закрыто 534 церкви, в 1929 г. - 1119. И далее нарастающими темпами. В Москве из 500 храмов к 1 января 1930 г. осталось только 224. В 1931 г. был взорван храм Христа Спасителя. Закрытие храмов и уничтожение святынь сопровождалось арестами, ссылками и высылками священнослужителей и мирян, этапированием их в места заключения, где уже томились тысячи священников и десятки архиереев. В 1932 году «Союз воинствующих безбожников» принял пятилетний план:

1 год - добиться закрытия всех духовных школ и лишить священнослужителей продовольственных карточек;

2 год - провести массовое закрытие церквей запретить изготовление предметов культа;

3 год - выслать всех служителей культа «за границу» (все, конечно, понимали что значит эта «заграница»);

4 год - закрыть оставшиеся храмы всех религий;

5 год - закрепить достигнутые успехи.

Однако план «воинствующих безбожников» провалился. Даже после невиданных, кровавых репрессий 1936-1937 годов (т.н. «ежовские» репрессии), не прошедших мимо членов РПЦ, перепись 1937 показала, что 2/3 сельского населения и 1/3 городского продолжают считать себя верующими! После этого большевистское государство отказалось от метода совмещения репрессий и антирелигиозной пропаганды и снова перешло к физическому уничтожению РПЦ. За 1937 год было закрыто более 8 тысяч храмов. По ложным обвинениям были расстреляны тысячи священников и мирян. Многие погибли в застенках НКВД, в лагерях и в ссылках.

К 1939 году во всей стране оставалось около 100 открытых храмов. Скоро очень скоро ожидалось торжественное закрытие последнего храма.

АКТИВИЗАЦИЯ ЦЕРКОВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз. И впервые за всю историю богоборческого государства его руководитель - И. В. Сталин начал свою речь не обращением “товарищи”, а давно забытым “братья и сестры”. РПЦ откликнулась на призыв о защите отечества, верная традициям св. князя Александра Невского, св. князя Дмитрия Донского и других защитников русской земли. Наша Церковь, забыв о нанесенных ей большевистским государством ранах, призвала верующих встать на защиту родной земли. Митрополит Сергий в первый же день войны написал и собственноручно напечатал на машинке “Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви”. В нем он пишет “Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа…Благославляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг… Церковь благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу”.

За годы войны РПЦ не только призывала верующих исполнить свой долг защиты родной земли, но и собирала денежные средства на вооружение. На собранные верующими средства была построена танковая колонна имени Дмитрия Донского. Всего за годы войны было собрано более двухсот миллионов рублей.

Грозная опасность, нависшая над самим существованием нашего государства, необходимость всенародного единения для победы над врагом, патриотическая позиция Русской Церкви побудили Советское правительство к изменению религиозной политики.

Начали открываться приходы, многие из оставшихся в живых священников были освобождены из лагерей и смогли возобновить служение в храмах. В советской печати практически прекратилась антирелигиозная пропаганда. Особое значение имела беседа трех митрополитов (м. Сергия, м. Алексия и м. Николая) с И. В. Сталиным, состоявшаяся 31 августа 1943 года. Результатом беседы явилось возобновление архиерейских соборов, открытие духовных школ, началась подготовка Поместного собора. Показательны в этом отношении слова, сказанные Председателем Совета по делам РПЦ при Совнаркоме Г. Г. Карповым на встрече с членами архиерейского собора 24 ноября 1944 года: «Те явления, которые сейчас происходят в жизни Церкви, не носят временного характера». Эти слова выражали основной принцип новой религиозной политики государственной власти, которая продолжалась 15 лет. Но этот мирный в отношениях РПЦ и государства период не мог продолжаться долго в условиях большевистской власти.

В 1958 году большевистское государство, руководимое в тот период Н. С. Хрущевым, вновь изменило свою политику в отношении РПЦ. По всей видимости причиной этого стали обнаружившиеся тогда разногласия внутри руководства коммунистической партии и экономические трудности в управлении страной. В связи с этим руководство решило отвлечь народ от насущных проблем, заменив эти проблемы борьбой с религией и РПЦ в первую очередь. Впервые после эпохи “Воинствующего безбожника” журналы и газеты наполнились антирелигиозными статьями с кощунственными выпадами против святынь. Эта кампания отличалась широким привлечением ренегатов. Вышла в печать брошюра, составленная бывшим преподователем Одесской семинарии Е. Дулуманом. В печати появились заявления бывших священников П. Дарматского, А. Спасского и А. Осипова об отречении от Бога. После такой подготовки по стране прокатилась волна закрытия храмов под разными предлогами: ветхостью зданий, тем, что вблизи храма находится школа, что храм мешает движению транспорта и т. д. Всего за период хрущевских гонений было закрыто около половины храмов - если в 1959 году насчитывалось 14 тысяч приходов, то к 1961 году только 8 тысяч. Одновременно сокращается количество служащих священников. Необходимо отметить, что второй особенностью хрущевских гонений была их бескровность. Почти не было арестов, только несколько священников были осуждены по сфабрикованным делам в основном за финансовые нарушения.

Однако в связи с происшедшими перестановками в руководстве страны, хрущевские репрессии в отношении РПЦ постепенно сошли на нет. Но тот подъем духовной жизни народа, который происходил в период 1943 - 1958 годов, уже не вернулся.

ПЕРИОД «ЗАТИШЬЯ»

Наступил последний период в эпохе большевистского управления страной. Этот период затишья в отношениях государства и РПЦ характеризовался медленным сокращением количества храмов, закрывавшихся по необходимости (например, прекращение существования деревни). Новые храмы открывались очень редко. Снижалась посещаемость храмов, т.к. пожилые люди умирали, а большую часть населения страны стало составлять поколение, выросшее в эпоху жесткой антирелигиозной пропаганды. Вместе с тем участились случаи обращения людей, воспитанных в атеистических семьях. В результате частичной нормализации отношений РПЦ и государства был открыт ряд Духовных учебных заведений, увеличилось число обучающихся в них. Московская Патриархия несколько раз осуществляла издание Библии, общий тираж Библии за период с 1976 по 1983 год составил 300 тысяч экземпляров.

Объявление государством перемен во всех сферах жизни общества, получивших название «перестройки», позволило изменить к лучшему положение дел в РПЦ. Подготовка к юбилейным торжествам - Тысячелетию крещения Руси в 1988 году позволила увеличить число приходов, государство стало передавать Церкви отобранные ранее храмы, разрешило открыть воскресные школы.

ЦЕРКОВЬ ПОСЛЕ КРИЗИСА

Реальные достижения и проблемы Церкви в течение 1990--2000-х годов затрагивали в первую очередь ее внутреннюю жизнь. Они мало касались и мало интересовали большую часть населения страны, в том числе отражающие его настроения медиа. Если журналистов светских СМИ при каждом «подходе» к Патриарху или другим руководителям Церкви интересуют проблема отношений с Ватиканом, грядущее объединение с РПЦЗ или «социальная деятельность», то верующие (и церковные СМИ) более озабочены поисками правильного духовника, разрушением храмов в Косова, перспективами канонизации «воина Евгения Родионова» или введением «Основ православной культуры» (далее ОПК) в светских школах. Показательно, что охватившая всю Церковь и спровоцировавшая внутренний кризис 1999--2001 годов буря по поводу введения ИНН и новых паспортов практически не заинтересовала светские СМИ, ограничившиеся несколькими статьями.

Вместе с тем именно внутренние процессы и определяют ту «повестку дня», тот список требований, которые Церковь представляет обществу и государству.

К середине 1990-х годов РПЦ в целом осознала ограниченность масштабов религиозного бума, охватившего советское/российское общество в 1988--1993 годах. Несмотря на продолжающийся рост числа храмов, стабилизировалось количество прихожан. Толпы, стоящие в праздники возле храмов в 1991 году, к 1994-му почти рассосались. Средства, поступающие от предприятий и частных предпринимателей на реконструкцию, сократились. Однако если деньги еще можно было найти, задействовав «административный ресурс» в обмен на демонстрацию лояльности и поддержку на выборах (пик прямых инвестиций из местных бюджетов в строительство и реконструкцию храмов пришелся на 1995--1997 годы), то людей в Церкви начинало не хватать. А также кто-то должен был содержать храмы и священников. Найти спонсоров на покрытие текущих расходов было гораздо сложнее, чем на строительство. Первоначально ответственность за падение интереса к Церкви была возложена на сложнее, чем на строительство. Первоначально ответственность за падение интереса к Церкви была возложена на «сектантов», в чем были едины и воцерковленные, и иерархия.

Принятие в 1997 году новой редакции Закона «О свободе совести и о религиозных организациях» и особенно его преамбулы, неофициально утвердившей в России список традиционных конфессий, вкупе с активно применявшимися с 1993--1994 годов подзаконными «практическими» мерами по ограничению их деятельности (административные запреты на аренду залов в светских учреждениях, визовые проблемы у иностранных проповедников, отказы в регистрации новых общин) и пропагандистской кампанией в некоторых СМИ, было направлено именно на сокращение числа прихожан у «сектантов», будто бы уводивших беспутных «овец» у подрастерявшихся за советский период православных пастырей.

Конец 1990-х годов ознаменовался для РПЦ постепенным осознанием того факта, что борьба с «сектанством», конечно, помогает давить религиозных конкурентов, но сама по себе не прибавляет прихожан. Во-первых, «сектанты» проявили упорство в отстаивании своих убеждений -- количество вернувшихся в РПЦ инаковерующих по-прежнему минимально, а во-вторых, православные по рождению «овцы», даже не слыша заглушенного сектантского «манка», не стремятся вернуться к вере предков.

Попытки изменить эту ситуацию с помощью миссионерских акций самой РПЦ, начавшихся в 1996 году и относительно заметных до 2001 года, также не привели к успеху.

Поэтому на рубеже 1990--2000-х годов Церковь конкретизировала свои требования к государству. Если раньше главным пожеланием было принятие «антисектантских» мер и дача денег «вообще» на восстановление всего и вся, то повестка дня на 2000-е была определена в трех направлениях: создание церковного телеканала, введение института штатных (то есть оплачиваемых из бюджета) священников в социальных учреждениях (тюрьмах, больницах и, в первую очередь, армии) и, наконец, ставшее главной целью внедрение «Закона Божьего» под тем или иным приемлемым для светского уха названием в средние школы. Дети и подростки, как наиболее внушаемая и в то же время массовая категория, интересовали Церковь, а православность бывшего министра образования Филиппова и некоторых его подчиненных внушала надежду на успех дела и заставило в итоге заняться именно им.

4.1Борьба за власть: против ИНН и католиков

В конце 1990-х -- первой половине 2000-х годов основной проблемой Церкви стала не борьба за новых прихожан, а разбирательства среди старых -- как воцерковленных, так и духовенства. Еще в 1990 году первые практические шаги новоизбранного Патриарха Алексия II подтвердили сохранение им курса, определенного во второй половине 1940-х архитектором современной Церкви -- Патриархом Алексием I. Тот был сторонником передачи решения всех принципиальных вопросов церковной жизни в руки элитарной прослойки -- епископата, формирующегося в первую очередь из монашествующих, авторитарного стиля управления Церквью и выстраивания жесткой иерархической пирамиды: Синод -- епископы -- духовенство -- миряне. И никакой внутрицерковной демократии, никакой выборности (за исключением Патриарха), никакого отчета «пастырей» перед «овцами» (в том числе, Синода перед епископатом).

организации, издательства и СМИ, занимались производством церковных товаров.

Как говорилось выше, к середине 1990-х в РПЦ закончился период экстенсивного роста (в первую очередь, числа приходов, достигавшего порой 30% в год) и началась некоторая стабилизация. Тут же проявилась старая проблема во взаимоотношениях между епископатом и духовенством. Духовная власть, не сдерживаемая более контролем со стороны власти светской, начала делать то, что считала нужным. Бесконечные перемещения священников внутри епархии с прихода на приход, финансовые поборы, мягко говоря, нецерковное поведение некоторых архиереев, не говоря уж о хамстве и грубости в отношении подчиненных, -- злили священников и вызывали недовольство мирян.

Благодаря межрегиональным связям между духовенством, а также некоторым православным СМИ многим в церковном народе стало понятно, что данные явления носят системный характер и исправление Священным Синодом некоторых особо критических случаев не меняет ситуацию в целом. Однако для большинства недовольных было немыслимо обвинить епископат в авторитарных тенденциях и потребовать большей церковной демократии и контроля низов над верхами. Уроки начала ХХ века, когда подобные лозунги привели не только к Собору 1917--1918 годов, но и к формированию позорного, подконтрольного власти обновленческого движения, были крепко заучены новой оппозицией, большинство которой декларировало монархические убеждения.

В 1996--1997 годы эта оппозиция, коллективным организатором и вдохновителем которой становится редакция вкладки к популярной у мятежников 1993-го газеты «Советская Россия» -- «Русь православная», формулирует лозунги, критикующие руководство Церкви с «правых» позиций. Системный кризис в Церкви, по мнению оппозиции, надо преодолевать за счет чистки Священного Синода, а также значительной части епископата от предателей, пытающихся продать Церковь католикам и протестантам в рамках «экуменического движения». Обвинения в экуменизме -- межцерковном сотрудничестве, не вызывавшем ранее внутри Церкви серьезных возражений, -- стали для стремительно формирующейся церковной оппозиции ярлыком, отделяющим «плохих» епископов от «хороших».

Попутно оппозиция требовала очистить Церковь от либеральных (по политическим и церковным взглядам) священников и мирян, прервать всякое сотрудничество с западными христианами. Новая оппозиция видела будущую Церковь как собрание единомышленников -- не только в религиозном, но и в политическом отношении.

Требования политизированного околоцерковного актива не стали бы такой проблемой, если бы они не опирались на молчаливую (а порой и гласную, и материальную) поддержку значительной части духовенства, а также позицию большинства известных духовников. Находящиеся, в основном, в монастырях старцы и старицы, руководящие нередко весьма широко раскинутыми сетями духовных детей (в числе которых были и директора крупных компаний или деканы факультетов), и раньше довольно критически относились к экуменической деятельности. Кроме того, духовники (весьма часто -- выпускники Московских духовных школ) находились в оппозиции к занимавшимся «экуменизмом» работникам Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) -- как правило, выпускникам Ленинградских школ -- не только по идейным, но и по практическим мотивам. В 1960--1980-е годы работники ОВЦС гораздо чаще становились епископами и получали иные завидные административные должности, нежели насельники монастырей, пусть даже очень популярные в церковном народе.

В результате уже в середине 1990-х годов внутри Церкви образовалась широкая коалиция недовольных: обиженные приходские священники; целые монастыри, находящиеся под неформальным покровительством оппозиционных духовников; общественно-политические организации; практически все популярные среди православных околоцерковные (да и церковные) СМИ.

Вторым шагом руководства Церкви стал тихий раздел власти с умеренными оппозиционерами и осторожное отделение радикальных «козлищ» от пасомого стада. В Москве к руководству епархией (а также Учебным комитетом Московской Патриархии) пришла наиболее влиятельная в организационном и идейном отношении фундаменталистская группа -- корпорация преподавателей Православного Свято-Тихоновского богословского института (ПСТБИ). Большинство оппозиционных архиереев получили повышение в сане -- из епископов стали архиепископами, из архиепископов -- митрополитами. Как правило, после этого их риторика становилась существенно мягче. Другие оппозиционные архиереи, наоборот, перешли в разряд героев желтых изданий, повествующих об их любовных и финансовых «подвигах», и были вынуждены с позором уйти за штат. Многим и по сию пору памятен освещавшийся на страницах центральной прессы скандал в Екатеринбургской епархии (1999 год), где значительная группа духовенства обвинила архиерея (доселе прославившегося разве что сожжением «еретических» книг западных православных богословов) в гомосексуализме и поборах. Проведенная по всем законам популярных в то время «войн компроматов» (включая пикеты и создание информационных сайтов, посвященных конфликту) кампания закончилась вынужденным уходом архиерея «по болезни».

В-третьих, аккуратно и очень медленно изменилась кадровая политика. Если в 1991--1997 годах епископами становились, в основном, насельники фундаменталистских монастырей и консервативное провинциальное духовенство, то с 1998 года ровно половина новых хиротоний приходится на учеников и сотрудников постоянных членов Священного Синода и их единомышленников с экуменическим прошлым. К 2000 году активизировали свою работу общецерковные комиссии: богословская и по канонизации святых. Они стали давать членам Синода (и шире представлять церковной публике) относительно либеральное, по церковным меркам, обоснование современных социальных явлений, что служило хорошей аргументацией в спорах с монашествующими фундаменталистами. В работу этих комиссий оказались вовлечены не слишком до того известные публике, хорошо образованные православные либералы.

В-четвертых, церковная власть начала перехват у лидеров внутрицерковной оппозиции их лозунгов, в частности самого главного -- первенства в борьбе с католиками. Вместо деклараций, в которых были сильны фундаменталисты, не имевшие особых возможностей для практического воплощения собственных идей, руководство РПЦ занялось последовательным идейным и организационным противодействием Ватикану.

Дела католической церкви в России шли не слишком успешно. Имеющиеся двести приходов в большинстве своем дышали на ладан. Весьма скромная миссионерская деятельность трех сотен католических монашествующих, разбросанных по огромной территории, и вовсе была впустую, особенно на фоне успехов протестантов и роста православной инфраструктуры. Тем не менее, против католиков было выдвинуто обвинение в «духовной агрессии» и «прозелитизме», что подразумевало «спланированную кампанию» по принудительному обращению населения России и других стран СНГ в католичество. Жесткие заявления особенно усилились после визитов Папы в государства СНГ и принятия Ватиканом решения об образовании нескольких новых епархий на территории России, Казахстана и Украины.

При этом ОВЦС, ставший во главе борьбы с прозелитизмом, не желал терять выгодные во всех отношениях связи с католическими епархиями Европы. Внутри России и других стран СНГ он занимался борьбой с «католической агрессией» как таковой. За пределами постсоветского пространства речь шла о нетактичных и недружелюбных шагах Ватикана, но не о конфликте с католичеством. В результате все свелось к многочисленным грозным заявлениям и обвинениям, а также к лишению российских виз нескольких постоянно проживавших в России католических священников и одного епископа. К 2005 году и это постепенно сошло на нет. После избрания нового Папы и -- что не менее важно -- затухания активности внутрицерковной оппозиции, ОВЦС возобновил взаимоотношения с Ватиканом по различным направлениям. Тем более подавляющая часть российского общества и политико-экономической элиты не восприняла лозунг борьбы с католиками как актуальную задачу. Наоборот, по данным ФОМ, число симпатизирующих католической церкви за 2000--2005 годы выросло с 16% до 30%, а число противников уменьшилось с 9% до 5%.

4.2От борьбы с экуменизмом к «молодой Церкви»

Раскол внутрицерковной оппозиционной коалиции стал очевиден в 2000--2001 годах. Летом 1999 года Священный Синод внезапно решил отменить намеченный на юбилейный 2000-й Поместный собор. На нем должна была собраться «вся полнота Церкви» -- епископы, по одному делегату от мирян и священников каждой епархии, представители всех монастырей и учебных заведений. Церковные оппозиционеры довольно наивно надеялись, что архиереи могли услышать голос церковного народа и пойти на какие-то уступки. Синод, впрочем, решил не рисковать и вместо Поместного собора (в нарушение существующего Устава РПЦ) был проведен Архиерейский.

Однако принятые на нем решения по ограничению влияния духовенства и мирян (об этом ниже) не вызвали серьезных протестов. Предпринятыми в конце 1990-х годов мерами Священному Синоду удалось «разоружить» почти всю верхушку оппозиции (во всяком случае, среди епископата и московского духовенства), так что новые инициативы и лозунги «антиархиерейского движения» (термин мой) встречали все более солидарный отпор церковной элиты.

Характерным примером этого стала история с введением индивидуальных налоговых номеров (ИНН) в Украине и России в 2000--2002 годах. Фундаменталисты усматривали в этом административно-учетном действии присвоение «числа дьявола» и обвиняли руководство Церкви (отказывающееся присоединиться к их протестам) в сговоре с глобализирующимся и безбожным государством. Несмотря на то что антиархиерейское движение под лозунгом «Жизнь без ИНН» смогло мобилизовать на борьбу с епископатом значительное количество монашествующих, священников и мирян, Синоду удалось договориться и с рядовыми архиереями, и с большинством влиятельных духовников. На специально созванном совещании общецерковной Богословской комиссии ИНН был признан не имеющим отношения к вопросам веры, а рядовым верующим была предоставлена возможность самим определяться -- «брать» его или «не брать».

Существенно меньший масштаб имели такие инициативы антиархиерейского движения, как борьба с новыми российскими паспортами, призывы канонизировать Ивана Грозного, Григория Распутина, Игоря Талькова и других «патриотических» персонажей русской истории. Лавирование и терпение Священного Синода, интеграция большинства лидеров движения в «церковную власть» (чего они -- возможно, не отдавая себе отчета -- добивались с самого начала), примирение большей части священников и мирян с существующим порядком отношений с епископатом, подорвали мощь антиархиерейского движения и маргинализировали оставшихся в нем лидеров и активистов. Их попытка провести альтернативный Архиерейскому собор в 2004 году продемонстрировал слабость движения и отсутствие в нем заметных в церковной жизни фигур, а вместе с тем -- наличие излишне большого количества уже чисто политических активистов. Подъем политического русского национализма в современный период предоставлял им все новые площадки для самовыражения, где не надо было сковывать себя условностями церковного этикета и иметь пусть и формальных, но все же духовных начальников. Пути Церкви и политических маргиналов с националистическими убеждениями на этом этапе вновь начали расходиться.

Стало ясно, что представления о том, что Церковь должна активно работать с обществом и учитывать изменения в общественной жизни, с пониманием относиться к проявлениям современной культуры и пытаться найти и развить в них христианский подход к жизни, -- не есть греховное нарушение богоустановленного миропорядка, покушение на административное устройство Церкви, происки католиков и евреев. Комплекс порожденных фундаменталистами идей, доминировавших во внутрицерковном дискурсе в 1995--2002 годах, оказался отвергнут большой группой молодых, по церковным меркам (до 50 лет), епископов, священников, богословов и работников церковных СМИ. Они стали выступать с концепцией «молодой Церкви» (термин мой), то есть говорить о необходимости дальнейшего привлечения в Церковь образованной и успешной современной городской молодежи, об использовании для этого понятного ей языка и новых миссионерских и катехизаторских методов работы. Наглядно противоречия между «молодой Церковью» и консервативно-фундаменталистским большинством проявились в развернувшейся в 2004--2006 годах в церковных СМИ (а также, естественно, на Интернет-форумах и в блогах) полемике вокруг проповеди священника на рок-концерте.

Алексий II, выросший в семье активиста Русского студенческого христианского движения в довоенной Эстонии, лучше многих понимает комплекс идей, продвигаемых «молодой Церковью». Оторваться от «бабушкиного» православия советского периода, сделать Церковь привлекательной для молодых, образованных и богатых невозможно без разработки новых методов работы, вовлечения «номинально православного» большинства населения России в ее жизнь. А это невозможно, пока среднее звено Церкви, духовенство, представляет собой собрание малообразованных -- и по светским, и по церковным меркам -- людей, значительная часть которых находится в резкой оппозиции ко всему мирскому. Призывы Патриарха к духовенству повышать образовательный уровень и быть более открытым к не слишком верующим людям, раздающиеся ежегодно на епархиальном собрании Москвы, становятся все жестче. Но только с маргинализацией «антиархиерейского движения» и появлением «молодой Церкви» появилась реальная возможность начать реализацию требований Патриарха.

При этом центральное отличие «молодой Церкви» от церковных либералов состоит в жесткой националистической и антизападной позиции движения в политической сфере. В историческом контексте она более всего похожа на эмигрантские молодежные объединения 1930-х годов, а в нынешней политической сфере в большей степени ориентируется на партию «Родина» варианта 2003--2005 годов. То есть, с одной стороны, ее участники считают необходимым скрывать свой антисемитизм (и даже допускают в свой круг полуевреев), а с другой -- вполне разделяют мнение о необходимости ограничений для инородцев, не желающих становиться православными. И считают необходимым бороться с политическим и экономическим влиянием Запада на жизнь нации.

4.3Земля и недвижимость

В конце 1990-х годов руководство Церкви достаточно четко осознало ограниченность возможностей той социальной конструкции, которую они имеют честь возглавлять. Эйфория религиозного бума рубежа 1980--1990-х годов с массовым обращением населения и возвращением храмов закончилась, эпоха прямого государственного субсидирования восстановления церковной инфраструктуры очевидным образом подходила к концу. Восстановления Церкви в дореволюционном блеске и величии не получалось. Из области замыслов, замаха, потенциальных возможностей дело устроения Церкви переходило к решению конкретных вопросов в четко определенных сферах.

В рамках общего процесса социально-экономических изменений на постсоветском пространстве на рубеже 1990--2000-х годов перед всеми социальными акторами стал важнейший вопрос о юридическим оформлении прав на имеющуюся в их распоряжении собственность, а также о возможности расширения прав на собственность, не имеющую эффективного хозяина (в первую очередь, государственную).

Церковь не обошла общая тенденция. Представляя в экономическом плане корпорацию с тысячами самостоятельных агентов -- юридических и физических лиц, РПЦ как религиозная организация управлялась по собственному Уставу, который был принят еще в 1988 году -- в другую эпоху. При его создании, например, невозможно было предположить массовый выход общин (и даже целых епархий) из состава Церкви и возникающие при этом вопросы передела имущества.

Кроме того, проблема возвращения Церкви конфискованного большевиками имущества породила целый комплекс вопросов и предоставила заманчивые возможности. Например, священник создавал из десятка поклонниц общину, затем добивался от властей передачи храма в центре города, а потом начинал себя чувствовать независимо и -- в случае попыток контроля со стороны церковной власти (епархиального управления) -- заявлял о готовности перейти в состав другого религиозного объединения (например, РПЦЗ). Такие конфликты нередко разрешались не очень законными силовыми методами -- порой мобилизованные епархиальным управлением священники и семинаристы штурмом брали храмы. Но конфликты эти могли и не разрешаться, если прихожан храма было много и они проявляли упорство.

Но и этого епископату показалось недостаточным для надлежащего контроля над «своенравным» духовенством и прихожанами. И потому в РПЦ началась эпоха «подворий». Новые храмы начали открываться, а старые --

перерегистрироваться в качестве «подворий» -- то есть филиалов епархиальных управлений или крупных (в первую очередь ставропигиальных, то есть подчиняющихся лично Патриарху) монастырей. В Москве, например, статус Патриаршего подворья имеет почти четверть храмов от числа приходских, а с учетом кафедральных соборов, монастырских храмов (опять же подчиняющихся Патриарху) и монастырских подворий -- действующих храмов с особым церковно-административным статусом (252) в столице почти столько же, сколько приходских (298). На подворьях священник выполняет функции распорядителя, приходское собрание как таковое отсутствует, финансы храма контролируются бухгалтером епархиального управления.

Другим важным вопросом 2000-х годов оказался вопрос о земле и стоящей на ней (и некогда принадлежащей Церкви) недвижимости, которая не относится к числу зданий, построенных для религиозных нужд. Земля стала «горячим» товаром и в городах, и на селе. При этом Церковь оказалась в числе тех субъектов экономики, кто мог не только закрепить имеющиеся права на ту землю, где стоят храмы, но и бесплатно получить еще толику. Первые запросы лоббистов экономических интересов РПЦ в 2002 году касались возвращения ей всего объема церковных земель дореволюционного времени, то есть миллионов гектаров. В случае принятия конкретного политического решения оно должно было обосновываться срочно созданной к избранию президентом Владимира Путина Историко-правовой комиссией, во главе с бывшим начальником Хозяйственного управления МП митрополитом Воронежским Мефодием (Немцовым).

В действительности в деревне местные власти и сельхозпредприятия охотно отдают местному храму в пользование земельные участки (в том числе, крупные). Известны даже несколько случаев, когда монастыри получали значительные объемы земли под организацию сельхозпредприятий. Инициатива о бесплатной передаче Церкви большого массива земель, озвученная председателем комитета Совета Федерации по аграрной политике Иваном Стариковым, не встретила поддержки ни федеральных, ни региональных властей. Еще прохладнее было отношение властей городских, которые уже столкнулись с «нецелевым» использованием полученной Церковью собственности и реально представляли, что будет происходить, в случае возвращения в собственность Церкви земельных участков и тем более домов в центре городов. В Москве благодаря поддержке Церкви даже появился адвокат, специализующийся на захвате зданий храмов и прихрамовых территорий, и ему явно было бы где развернуться, если бы власть в данном вопросе дала слабину.

Ограниченность ресурсов не слишком способствует сбору Церковью средств на проведение необходимой для ее развития деятельности в миссионерской и катехизаторской сферах, не говоря уже об ожидаемых обществом социальных программах. И приходской, и епархиальный менеджмент распоряжается не столь большими суммами. Они тратятся весьма произвольно, в том числе на хорошую жизнь самих священников (о чем опять же ежегодно на епархиальном собрании говорит Патриарх), что позволяет поддерживать лишь небольшие церковные проекты -- как, например, епархиальную газету.